Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Вот оно мегапродолжение!

Ревность Катце.

- Господин Ам, а я Вас везде ищу… Извините, пожалуйста, что я прервал Ваш разговор с господином Кочо, - голос Катце был преувеличенно смущенным и извиняющимся, - я подойду к Вам позже.
- Это Вы меня извините, господин Бенийро, что, чуть было, не увел у Вас настолько интересного собеседника, - если интонации Пауля и сочились ядом, то совсем- чуть-чуть. – Мы уже обсудили, все что хотели.
Дураком Кочо Второй не был. Глава Парламентской Фракции планет, на которых были расположены военные базы, набирал на политической сцене все больший вес и поговаривали, что именно он станет следующим Президентом, хотя об участии в выборах он еще не заявил. Не за горами война с неприсоединившимися планетами, населенными негуманоидными расами, и Паулю совсем не хотелось иметь проблемы при получении лицензий на освоение новых урановых месторождений. К тому же, у господина Кочо была невеста – Хакучо, оперная певица, которая совсем еще недавно работала у господина Бенийро личным администратором. Пауль знал, что Катце не болтлив. Но кто же мог подумать, что Рауль Ам и он…
Если бы Рыжий Лис, как Катце часто называли в Парламете в приватных разговорах, действительно сожалел и не хотел прерывать их с Раулем те-та-тет, - Пауль с сожалением смотрел на его красивое, ставшее отстраненным и непроницаемым лицо, - то он вообще бы не стал начинать этот разговор.
Господин Кочо был зол, раздосадован, но копья ради Первого Консула Амои ломать не собирался. По крайней мере, не сейчас.
- Очень приятно было с Вами познакомиться, господин Ам, - Пауль поднялся со скамьи, которая так и не стала любовным ложем.
- Взаимно, господин Кочо. «Вы не будете возражать, если я буду называть Вас по имени, Рауль?» - услышав официальное обращение, Первый Консул Амои испытал чувство грусти смешанное с легким презрением к своему собеседнику. – Я все же настаиваю, чтобы Вы с Вашими глубоко уважаемыми отцом и матерью навестили Амои – в отличие от Пауля, Рауль Катце подыгрывать не собирался, а все еще продолжал его злить.
- О, уверяю Вас, там сейчас изумительно хорошо. Вашей невесте, господин Кочо, там, несомненно, очень понравится, - сейчас господин Бенийро язвил, даже не пытаясь это скрывать.
Танагуру вообще, и господина Ама , в частности, Хакучо, а именно она стала невестой Пауля, люто ненавидела, и тот про это прекрасно знал.
- Да. Свет прекрасных золотой и платиновой лун, царящих на небосклоне вместе, изумителен по своей красоте, - с улыбкой ответил господин Кочо, глядя в глаза Катце
В конце концов, терпение сына Платины было небезгранично.
«А я бы в подобной ситуации просто дал бы Катце в морду, и будь что будет» - Раулю стало по настоящему грустно, что от него так легко отказались.
Как от красивой куклы в магазине, которая слишком дорого стоит.
- Мы с огромным удовольствием присоединимся к вам позже, господин Кочо, - рыжеволосый мужчина дал понять, что разговор окончен.
- До скорой встречи, господин Бенийро. Господин Ам – Пауль откланялся и ушел.
Более слабый хищник уступил свою добычу более сильному.
Как только дверь в оранжерею закрылась за спиной Кочо Второго, Катце ее заблокировал.

Он стоял перед все еще сидящим не скамье Раулем. Если бы взглядом можно было убить, то неверный любовник господина Бенийро был бы уже мертв.
- Шлюха! – из кармана брюк Катце достал те самые золотые «плавки», в которых Блонди поразил воображение публики, выступая на подиуме, и с размаха с силой ударил ими Рауля по лицу.

- Я требую, что бы ты сняла с показа это вот! – почти прокричал господин Бенийро, когда, просматривая состав участников, увидел, кто именно будет демонстрировать золотой фиговой листок.
Катце совсем упустил из виду, что приглашение Раулю будет выслано в числе прочих, как первому лицу государства. Мужчина уже давно воспринимал Блонди не как Первого Консула Амои, а исключительно, как своего пета и наложника.
- Что ты орешь как баба во время предменструального синдрома? – узкие накрашенные ярко-красной помадой губы скривились в презрительной усмешке. - Я не буду это делать, - Памфуция, даже не взглянув на неразумного мужчину, продолжала работать, печатая что–то в своем ноутбуке. – Я еле уговорила предоставить для показа модельера Армучо его последнюю коллекцию. В любом случае, орать он будет гораздо громче, чем ты и гораздо дольше, - жена Сида снизошла до объяснений.
- Но можно сделать так, чтобы эти…трусы демонстрировала другая модель?
- С какой стати? – тонкая выщипанная бровь чуть приподнялась. – На… господине Рауле Аме, - Памфуция сверилась со списком, - эти плавки будут выглядеть изумительно, - в этот момент Катце показалось, что сидящая напротив него худосочная женщина с коротко стриженными, вытравленными перекисью водорода волосами над ним откровенно издевается.
- Я не хочу, чтобы он выходил в этом на всеобщее обозрение, - господин Бенийро заговорил тише и с какой-то обреченностью, понимая, что битва проиграна.
- Предлагаешь мне отменить его регистрацию? – Памфуция снова что-то стала быстро печатать в ноутбуке. – Надо было заранее меня предупредить, что он твой любовник. Но, я могу еще поменять его апартаменты, чтобы они оказались рядом с твоими – произнесла женщина спокойным голосом. Жена Сида глумилась над Катце, и явно получала от этого удовольствие.
- Он мне не любовник! – непонятно зачем, мужчина ответил слишком быстро и слишком громко. Иногда он был готов Памфуцию удушить. Орать на нее было бесполезно. Спорить с ней – тоже. Чем больше заводился ее собеседник, тем большее она получала удовольствие. «Железная леди» - сейчас черты ее характера, позволявшие женщине вести успешный бизнес, мужчина прочувствовал на себе.
- Хорошо, Катце. Если ты не хочешь, что бы какой-нибудь фетишист выкупил трусы, побывавшие на члене твоего нелюбовника – Памфуция сделала акцент на произнесенном слитно последнем слове, - и онанировал на них перед сном, выкупи их сам, - она знала куда ударить, но, в тоже время, разговаривала с собеседником так, словно она была учительницей, а он – второгодником недоумком. – Только не забудь перевести на мой счет мою долю, - женщина вновь погрузилась в изучение документов.
Часть средств от продажи коллекций одежды должна была перейти на счет клиники, где улучшали интеллект умственно неполноценных детей, а другая часть – на счета устроителей мероприятия, а именно Памфуции, Катце и Гая.
Памфуция вновь поглядела в монитор и заметила, что цены на радий начали расти…
- Катце, ты мне мешаешь работать… - женщина стала проводить необходимые операции.
- Памфуция… - мужчина знал, что этот бой проигран, но решил сделать еще одну попытку.
- Катце… - жена Сида оторвалась от монитора и, приподняв на лоб узкие прозрачные очки, в которых всегда работала за компьютером, чтобы не портить зрение, выразительно посмотрела сначала на собеседника, а потом на дверь за его спиной.
- «Сука» - Удачного для, Памфуция.
- Спасибо, Катце – она улыбнулась ему так, словно хотела укусить. Узкие, ярко накрашенные губы растянулись в «оскале», открывая ряд мелких ровных белых зубов.
Женщина вздохнула с облегчением, когда дверь за спиной ее «шефа» закрылась.
Ох уж эти мужчины. Но Сид - это исключение. Добрый, сильный, спокойный, послушный. Никогда не спорит, всегда делает все, что она ему говорит – когда Памфуция думала о муже и знала, что ее никто не видит, ее лицо становилось ласковым и мягким. – Правда, Сид немного тугодум и ленив, да и манеры у него. Ничего удивительного, учитывая на какой помойке он жил в юности. Но над этим можно работать… - женщина погрузилась в финансовые махинации. Страдания Катце ее совсем не волновали.

Придя на дефиле, мужчина уже был на взводе. Его не интересовали ни красота моделей, ни изящество отделки, ни талант модельеров.
Гай словно почувствовал его состояние и положил свою руку поверх его ладони. Это успокаивало. Гай был вообще единственным, кто был способен его успокоить. Обнять бы его, уткнуться носом в мягкие русые волосы… Вокруг были люди и господин Бенийро не мог себе этого позволить.
Лот сто тридцать один, сто тридцать два… - мужчина с раздражением смотрел, как на сцену выходит дородная женщина в платье, которое больше подошло бы ее дочери, или внучке. Катце был зол, очень. Он замечал в окружавшей его действительности лишь плохое.
Лот сто тридцать три… Лот сто тридцать четыре – раздалось нечто, напоминающее звуки фанфар, глухая барабанная дробь, словно публику предупреждали, что сейчас начнется нечто из ряда вон выходящее. Катце еще раз недобрым словом помянул утверждавшую музыку для каждого выхода Памфуцию. На сцену вышел Рауль.
У господина Бенийро сердце замерло. Его визави был прекрасен. Он шел с таким достоинством, словно на нем были надеты ни миниатюрные золотые плавки, а горностаевая мантия и корона.
«Гляжу я на тебя, Снегурочка, и наглядеться не могу» - мужчина в очередной раз осознал, как он любит эту высокомерную золотоволосую дрянь. Безумно, отчаянно, безнадежно, без всякой надежды на взаимность. Господин Бенийро в этот момент решил, какая опера будет поставлена первой в открывающемся через пол года театре на Наре. Он обязательно возьмет туда с собой Рауля. Мужчина надоело прятать любовника от чужих глаз. Катце еще не знал как именно, но он заставит подписать Рауля брачный договор и на всю жизнь привяжет его к себе. На всю жизнь – значило для господина Бенийро – навечно. Они будут как Боги на древнем Олимпе: Зевс и его вечно устраивающая гадости жена Гера. Хотя, у римлян, Зевс назывался Юпитер, - мужчина наблюдал за тем, как, идя по языку, Рауль приближается все ближе и ближе.
Золотые плавки блестели, а изумруды переливались в свете вспышек фотоаппаратов и прожекторов, опоясывающие лодыжки кожаные ремни напоминали о подчинении. Катце нарисовал в своем воображении, как подвесит Рауля за руки к потолку, когда на нем не будет ничего, кроме этих «плавок». Он представил пальцы ног любовника, касающиеся мягкого алого ковра, но не могущие на него опереться.
И в этот момент Блонди дошел до конца «языка». Мужчина глядел на окружающих его мужчин и женщин. Некоторые улыбались, некоторые аплодировали, а были такие, кто смотрел на Рауля с открытым ртом. Блонди хотели, это было очевидно.
«Скорее бы он ушел обратно» - мучающийся ревностью мужчина не знал, что делать со своей ставшей каменной эрекцией.
Рауль развернулся, развел ноги в стороны и замер на месте…
- Бум, бум – Катце почувствовал, как кровь прилила к его голове и застучала в висках.
Блонди занес руку за голову, и резким движением откинул волосы со спины…
- Бум – мужчина представил, как хлыст оставляет яркий красный след на этих бесстыжих, разведенных в сторону ягодицах, между которыми терялась узкая золотая цепочка. Такого желания Катце не испытывал никогда в жизни. Просто глядя на Рауля, не делая ничего больше, он кончил себе в штаны, словно тринадцатилетний перевозбужденный подросток.
Лицо господина Бенийро застыло в «маске покера», мужчина пытался скрыть свой позор. И в этот же момент Рауль обернулся и, улыбнувшись белоснежной улыбкой, посмотрел ему прямо в глаза.
«Он сделал это все ради меня» - Катце не понимал, чего он хочет сейчас больше: избить Рауля до полусмерти или расцеловать. Но то, что он своего Блонди никогда от себя не отпустит и никому не отдаст, мужчина знал точно.
Как Рауль ушел, господин Бенийро не помнил, потому что включился в торги за только что продемонстрированные плавки. У каждого участника аукциона в руках было электронное устройство с номером лота, перед которым, в случае, если покупатель желал приобрести понравившуюся вещь, он должен был написать цифру. В результате, лот получал тот, кто предлагал большую сумму. Торг продолжался в общей сложности около десяти минут и когда у Катце остался последний конкурент, мужчина был готов поклясться, что это Памфуция, которой стало интересно, как далеко ее «шеф» может зайти. Пятьсот тысяч межгалактических кредитов – цифра на табло у Катце больше не менялась. Через три минуты она стала зеленого цвета. Лот номер 134 был продан.
- Мне надо выйти, - мужчина поднялся и направился в туалет. Он, наконец, почувствовал, что у него влажно в штанах.

«Как мне с ним себя вести? Что мне ему сказать?» - направляясь на фуршет, Катце еще не решил, как он будет общаться с Раулем.
Преподнести ему плавки с каким-нибудь язвительным замечанием, или сказав, что они ему очень идут, подарить, как сувенир?
Увидев, как Блонди здоровается с Гаем, Катце поспешил к ним подойти, но Рауль очень быстро ушел. Мужчина, хотел, было, его догнать, но тут со всех сторон стали подходить люди, что–то говорить, поздравлять, пытаться что-то обсудить.
- Господа, я пьян и отдыхаю, - Катце отшутился и сбежал от назойливых собеседников.
Он пошел искать Рауля, но, попробуй найди кого-то, пусть даже такого заметного, как Блонди, в толпе четыре тысячи человек в зале, по размеру не уступающему полю для игры в футбол. Мужчина переходил от одной группки гостей к другой. Господина Ама нигде не было.
- Он пошел с Паулем Кочо в оранжерею, - Памфуция появилась из неоткуда.
- Следила за ним? – если Катце и злился на эту тощую миниатюрную пергидрольную блондинку, то совсем чуть-чуть.
- Присматривала, скажем так… - Первый Консул Бизон в очередной раз подумал, что в одном остром маленьком подбородке стоящей перед ним хрупкой женщины, воли больше, чем в массивных накаченных фигурах многих мужиков.
- Спасибо, Памфуция – он уже собирался уходить.
- Не разнеси там, ничего, Катце. Они были оба пьяные и, возможно, уже трахаются – не плюнуть ядом напоследок эта змея просто не могла. А самое паршивое заключилась в том, что миссис Сид не ошибалась, практически никогда.
- Памфуция, по-моему, Сид уже скучает… - мужчина хотел показать, что не нуждается в ничьей опеке. Тем более, в такой.
- Береги себя, Катце – когда женщина посмотрела в спину поспешно идущего по направлению к входу в оранжерею «шефа», в ее взгляде не было и доли насмешки. Памфуция наморщила лоб, вздохнула и подошла к мужу.

Жена Сида и на этот раз оказалась права. Когда Катце нашел, наконец, Рауля Ама в обществе Пауля Кочо, сладкая парочка уже во всю целовалась.
«Раз…Два...Три…Четыре…Пять…» - мужчина заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть и досчитать до десяти, чтобы не наделать глупостей, но это помогло не слишком хорошо.
Катце хотелось их убить. Убить обоих. Забить ногами. Ударом в лицо повалить на землю. И бить, бить, бить по ребрам. Пнуть с размаха ботинком в лицо, вышибить мозги… Бить до тех пор, пока они не перестанут дышать. Пока не зайдутся в предсмертных хрипах и не начнут блевать кровью и выбитыми зубами.
«Мерзкая, подлая, развратная амойская шлюха» - Господин Ам, а я Вас везде ищу…- Катце, словно со стороны, слышал свой вежливый голос.

«Это Вы меня извините, господин Бенийро, что, чуть было, не увел у Вас настолько интересного собеседника. Мы уже обсудили, все что хотели» - Кочо Второй все понял и решил ретироваться.
Быстро. Слишком быстро. Настолько быстро, что Катце стало даже за Рауля обидно. Он бы, будь на месте Пауля, никогда бы так не сделал. Он бы поборолся за того, кто ему понравился так сильно, что он даже забыл про невесту накануне свадьбы.
Кочо Второй Катце никогда не нравился. Слишком холодными глазами для любящего человека тот смотрел на Хакучо. Бедная девушка была влюблена в сына Платины по уши, но, по мнению господина Бенийро, явно заслуживала лучшего. Пауль ее не любил, это было очевидно. А решил на ней жениться для того, чтобы иметь возможность быть с ее бывшим работодателем на короткой ноге и иметь фору перед другими компаниями при освоении привлекательных месторождений. Сейчас Катце в очередной раз убедился в правильности своих выводов.
«Ну что же, если ты так легко отказался от Рауля, то отнимать у тебя столь для тебя желанные рудники тоже, вероятно, будет, не слишком сложно» - бывший работорговец уважал лишь сильных соперников и сделал совсем не те выводы, на которые рассчитывал Пауль Кочо.
«Я, все же, настаиваю, чтобы Вы с Вашими глубоко уважаемыми отцом и матерью навестили Амои» - Рауль, в отличие от своего несостоявшегося любовника, еще не перестал сопротивляться, хотя прекрасно понимал, что его ожидает за поступок, который он совершил.
«Свет прекрасных золотой и платиновой лун, царящих на небосклоне вместе, изумителен по своей красоте» - поджавшая хвост, готовая без боя ретироваться шавка еще что–то тявкала.
«Пошел вон отсюда» - Мы с огромным удовольствием присоединимся к вам позже, господин Кочо – мужчина понимал, что еще минута, и он вытолнет зарвавшегося сына Паулы Мун из оранжереи пинком под зад.
Когда же за наглецом закрылась дверь, Катце ее тут же заблокировал и дал выход своему гневу и ревности.
- Шлюха, - тяжелая изумрудная подвеска рассекла щеку неверного Рауля в кровь, -арабская шлюха, - мужчина замахнулся еще раз.
- Я злая арабская шлюха – Блонди произнес эти слова четко, спокойно и медленно.
Рауль не шевелился, не пытался закрыть лицо руками и увернуться от удара. Он просто сидел и смотрел в глаза своему мучителю. – Господин Бенийро, Вам не кажется, что Вам самое время присоединится к Гаю? - он все еще сопротивлялся. Ему не стоило это делать.
- Не смей марать своими губами имя моего друга! - пред глазами Катце встало кровавое марево.
Он схватил неверного любовника за волосы, стащил со скамьи, и одновременно срывая штаны с него и себя, впечатал Рауля лицом в землю, в которую было посажено какое-то овивающее беседку растение.
«Мерзкая, подлая лживая тварь» - резко рванув на себя «пета» за бедра, Катце без подготовки, причиняя боль и себе и жертве своей ревности, вошел в Рауля.
«Я выбью из тебя всю дурь. Я заставлю тебя забыть всех, кроме себя» - не жалея любовника, даже не думая о собственном удовольствии, мужчина вбивался в уже несопротивляющееся его вторжению тело.
Когда все закончилось, Катце испугался того, что сделал. Блонди лежал под ним, уткнувшись лицом в сырую землю оранжереи, и не двигался.
- Рауль, - мужчина дотронулся до его плеча, до шеи, нащупывая пульс, боясь, что его не будет. – Я не хотел.
- Какая разница, - «пет» господина Бенийро стряхнул со своего плеча его руку, с трудом встал, и натягивая на себя штаны и отряхиваясь, сел на скамью. – Через пол года, это все закончится. Наш контракт истекает через пол года.
- Через пол года, на торжественном приеме по поводу открытия нового оперного театра на Наре я объявлю о нашей помолвке, - мужчина спокойным, но не терпящим возражением голосом, сообщил Раулю о своем решении.
- Сколько это может продолжаться? Я не игрушка. Я не хочу, - испытывая боль во всем теле, ощущая отчаяние и безнадежность, господин Ам все еще пытался отстоять свою свободу. «Он не может меня заставить» - всего то и надо было сказать, что он знает про Ясона правду. И все. Встать и уйти. А он сидел и молчал.
- Не важно чего ты хочешь, Рауль, - Катце, приведя свою одежду в порядок, сел рядом с ним, - не важно, что ты думаешь. Не имеет значения, как ты ко мне относишься и сколько лет мы уже провели вместе. Ты мой «пет», моя вещь, моя игрушка. И я никогда тебя от себя не отпущу и никому тебя не отдам. Ты слишком дорогая игрушка, Рауль, слишком редкая и желанная, чтобы кто-то был готов взять ее себе насовсем, заплатив за нее полную цену. Разве что такой безумец как я… - мужчина встал.
- Но почему, Катце? – в голосе Блонди не было больше ни вызова, ни злобы. Лишь одна безмерная усталость.
- Потому что я люблю тебя, Рауль. Потому, что только я могу тебя защитить. Прими все, как есть. Мне надоело сотрясать словами воздух, - господин Бенийро поцеловал своего Блонди в лоб и ушел.
«Защитить меня? От кого?» - Первый Консул Амои запрокинул голову вверх и посмотрел в черное небо. Оттуда на него смотрели равнодушные звезды.
Рауль ощущал тоску и безнадежность. Все напрасно. Он пытался. Он боролся. Ничего не получилось. Он не рвет эту позорную связь не потому, что не может, а потому что не хочет. Он стал рабом Катце на самом деле и, похоже, это почти навечно.
«Свобода – это возможность делать то, что захочешь» - разве можно хотеть добровольно оставаться со своим насильником?
Рауль чувствовал, что он в западне. Что один он не справится. Ему нужна, необходима чья-то помощь. Но помочь ему было некому. Блонди провел ладонью по лицу. Она стала грязной, испачканной в земле. Ее комки все еще скрипели у него на зубах. Еще одно напоминание об унижении.
- Господин Ам, извините, что прерываю Ваше одиночество, - перед ним стояла толстая низкорослая самка и протягивала чистый носовой платок.
«Женщина» - Рауль поправил сам себя.
– Позвольте мне представиться – незнакомка продолжила разговор, - я вторая жена господина Татсу, Таи Татсу. Мне кажется, что у нас с Вами один и тот же враг.