Отправлено: 23.01.07 12:53. Заголовок: ЗВ: "Мертвецы". Палпатин/Оби-Ван, NC-17, ангст/ромэнс, AU, мпрег. Закончен - 26.02.

Автор: Сехмет (cexmet@inbox.ru)
Название: Мертвецы
Фэндом: Звездные войны
Пейринг: Палпатин/Оби-Ван при участии прочих
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст/ромэнс
Предупреждения: наглые AU и ООС на уровне канононаплевательства; мпрег, смерть персонажей, что-то вроде групповушки и некрофилии, а также мистика и психозы. Фэнонщина через два слова на третье, постмодернизм, влияние джиало, вялая попытка стилизации, предсказуемый сюжет. Хэппи-энд. Да, и курящий Оби-Ван, кстати. Вы еще здесь?
Дисклеймер: все принадлежит Лукасу, Стоверу, Павичу, Шьямалану, Томасу и многим-многим другим. Я просто бедный кролик.

 Отправлено: 21.02.07 11:03. Заголовок: Re:

моя буйная фантазия уже страдает от избытка вариативности будущего...

 Отправлено: 21.02.07 15:06. Заголовок: Re:

gjkbyf, все будет чертовски просто. Во всяком случае, я постараюсь)

 Отправлено: 21.02.07 15:06. Заголовок: Re:

– И примет ли подобное подаяние твоя джедайская гордость?
– Да.
Он стискивает кулаки и пытается не закричать снова.
Он открывает глаза, но все равно видит маленькие пальчики, зарывающиеся в его сальник.
– Ты сказал…
– Да, да, да, ситх побери!..
Канцлер кивает, и опускает правую руку на живот Кеноби – привычным, почти что отработанным движением – а левую прижимает к виску, возле которого уже разлилась отвратительная пульсирующая боль.
Тьма окутывает тело, и внутри все расслабляется; спазмы исчезают почти сразу, оставляя странное «послевкусие», похожее на чувство пустоты – будто эти внутренние судороги занимали место.

Едва боль уходит, Оби-Ван мысленно проклинает себя – «как ты мог позволить…» – и дальше десятки слов о том, что джедай никогда не позволит ситху к себе прикасаться, особенно так, о том, что нельзя бояться смерти. И о ребенке.
Все обвинения сливаются в приказ: не дай Темной стороне овладеть тобой.
– Спасибо, – только и говорит он.
– Теперь с ним все будет хорошо. И с тобой тоже.
Немного помолчав, канцлер проводит указательным пальцем по краю уха любовника, и говорит:
– Ты не должен бояться – ни меня, кого бы то ни было еще. Я не позволю чему-нибудь дурному случиться с тобой.
Палпатин оставляет несказанными все банальные фразы, такие как «прости меня за эту ложь» и «я люблю тебя» – нет нужды говорить банальную бессмыслицу, когда можно положиться на сообразительность, которая, как принято считать, присуща всем джедаям.

– Ты принесешь мою одежду?
– Конечно. Я могу тебя даже одеть. Скоро придет один мой друг.
Рука ситха выглядит хрупкой, и Кеноби думает, что мог бы без труда раздавить эти тонкие, как у птицы, кости, просто стиснув их ладонью. Он мог бы, если бы имел дело с обычным стариком.
А еще он думает, что хорошо бы убежать отсюда – все равно он не поможет в бою. Но Палпатин не позволит, и вряд ли простит.
– Оби-Ван, ты же любишь меня?
– Очень.
Он говорит себе, что, в конце концов, страх смерти может быть всего лишь следствием предусмотрительности, а не чем-то стыдным.
Нелюбовь к себе тоже утомляет, как и все остальное.

* * *

«Друг» входит без стука, почти что по-хозяйски; он не здоровается и не представляется, должно быть, не считая это нужным.
Он молод, высок ростом, не красив – для этого у него слишком крупные черты – но можно было бы сказать «привлекателен», не будь его лицо так изуродовано: правая сторона содрана почти полностью, от середины лба до середины щеки. Там, где прежде была кожа, темнеет матовая металлическая пластина – под ней видны не зажившие косые надрезы; отсутствующий глаз заменен светящимся красным протезом.
Нет и правой руки – этот протез полностью скрыт длинным рукавом и перчаткой, но это не имеет ни малейшего значения: Оби-Вану известно наверняка, он ведь видел.
Видел, как Антинниса Тремейна разорвал на части генерал Гривус – сначала вонзил пальцы возле правого уха, а затем резко дернул на себя, тараня глазное яблоко средним и безымянным пальцами; затем, пользуясь замешательством противника, он, вцепившись в локоть, сломал руку – сначала рванув ее вверх, потом вниз, и, сразу после – на себя.
На этом месте запись обрывалась, а труп так и не нашли, но все ведь знали, что было потом: то же, что и со Скайуокером – пробитое горло, смятые ребра, раскрошенный позвоночник.

Все было так просто.

Палпатин – он уже надел перчатки: темно-серые с мелкой светлой вышивкой – стискивает запястье любовника: может быть, это проявление нежности, а, может быть – предупреждение.
– Антиннис, – это имя звучит как неродное, но, должно быть, из своеобразного уважения к чувствам Оби-Вана, ситх называет ученика именно так, – отведи его в покои лордов, и жди меня в спальне.
Тремейн кивает.
Кеноби понимает, что ему абсолютно не хочется осознавать смысл происходящего. В этот день уже случилось чересчур много всего – как и в тот, что был три года назад, и который так не хочется сегодня вспоминать.

Взяв джедая за руку, Дарт Даннан позволяет себе небольшую, но грубую выходку. Возможно, он не умеет воздействовать на чужое сознание так же умело, как владыка, но, все же, искушение велико, а жертва доступна – он детально воссоздает в памяти картину убийства Винду, и сосредоточившись на ней, отдает ее Кеноби. Тот вздрагивает, и едва заметно прикусывает губу.
В Силе этот испуг выглядит по-настоящему чудесно.

– Вам помочь встать?
– Нет, благодарю.
Вера в благополучный исход, кажется, исчезает именно в этот момент.


X.

Оби-Ван ждет нового спазма, уверенный, что в том, что так просто все не кончится. Он ждет, когда же, наконец, все внутри сожмется от боли, и раздастся противный чавкающий звук – наверно, именно так рвутся внутренности.
Тремейн усадил бывшего магистра на пол – постелив на паркет одеяло, вероятно, лишь из страха быть наказанным.
Лодыжки болят, можно было бы сказать – «мучительно», но, в сравнении с болью в пояснице – не так уж сильно.

«Покои лордов» – та самая небольшая комната позади спальни – не слишком хорошо освещены: лампы две, но горят они вполнакала, и этот бледный свет вселяет тревогу. Разглядывая что-нибудь, приходится напрягать глаза, от чего они начинают слезиться.
Не то, чтобы Кеноби хотел как следует разглядеть своих «соседей по камере» – но больше здесь не на что смотреть, и взгляд сам собой возвращается к мертвым ситхам.
Темноватые тонкие швы на коже полуодетого графа выглядят отвратительно, но – «должно быть, мне передалось его безумие» – есть в них и нечто неуловимо-притягательное. Кажется, в тайне от себя, Оби-Ван даже несколько сожалеет, что забрак полностью одет, и его швы скрыты: хочется узнать, как они выглядят – цвет и расположение, а еще – каковы они наощупь.
Отчаянно не хочется думать о том, что, может быть, Палпатин решит пополнить свою небольшую коллекцию и чучелом любовника.

Все-таки, для того, чтобы именоваться «комнатой», помещение слишком мало – скорее, это большой чулан.
Давно, невероятно давно – двадцать шесть лет назад – в клетушке, вроде этой, Кеноби получил то, что сам считает своим первым сексуальным опытом. В молодости партнеры часто спрашивали его об этом, и он, чуть кривя душой, рассказывал другую историю – о том, как, в девятнадцать лет, он познакомился в баре с кудрявым пареньком, и познал радости секса – в душном, замызганном туалете, где все стены были испещрены ожогами от сигарет.
На самом деле, отсчет своей половой жизни он ведет с того дня, когда его – четырнадцатилетнего подростка – затолкал один паренек, едва ли тот был намного старше, в такой вот полу-чулан, полу-комнату, должно быть, намереваясь взять силой. Вот только чего-то не хватило: может быть, смелости, может быть – опыта, и он лишь рассеяно тискал младшего мальчика, не решаясь на проникновение. А Оби-Ван не сопротивлялся этим нежеланным ласкам, хотя ему ничего не стоило избавиться от, казалось бы, раздражающих домогательств. Но он неподвижно стоял у стены, пока не кончил, испачкав штаны и край туники.
При желании, можно было бы найти именно в этой – заметной еще в столь раннем возрасте – привычке к непротивлению, причины всего происходящего сейчас. Но сил на это просто нет – кажется, усталость, чтобы комфортно разместиться в теле, выдрала из Кеноби все прочие чувства, даже отвращение к резкому запаху средства от музейного жучка.

Из-за стены не доносится ни звука.
С двумя ситхами не справиться даже Йоде, но ведь он мог придти не один – Ади Галлия должна сейчас быть на Корусканте, как и Шаак-Ти. Тогда, возможно, им удастся победить, и кошмар закончится.
Правда, Оби-Ван не верит в эту возможность: он почувствовал, как Тремейн убил Мэйса, и догадывается, что скрывавшийся все это время так близко – и, должно быть, скрывавший рядом с собой Гривуса – молодой лорд куда сильнее и смертоноснее, чем джедай, которым он когда-то был.
А Палпатин, скорее всего, могущественнее своего ученика всего лишь в десятки раз.

Кажется, и без того донельзя слабый контакт с Силой вот-вот разорвется окончательно, и уже ничего с ним не удастся сделать.
Может быть, медитация и помогла бы вернуть душевное равновесие, но она требует концентрации и для нее необходимо отрешиться от окружающего мира. Поэтому Кеноби даже не пытается – знает, что не сможет, и не хочет лишний раз в себе разочаровываться – просто сидит на одеяле, и смотрит на мертвого Дуку, рассеяно поглаживая собственное колено.
Пару дней назад он заметил, что его руки изменились: почти с самого начала беременности он даже не держал меча, не говоря уж о хотя бы тренировках, а канцлер, временами, настаивал на том, что «нужно за собой ухаживать», и натирал ладони и пальцы любовника жирными кремами, пахнущими до тошноты приторно – интересно, не так же ли он ухаживал за своими чучелами?
Нежная и тонкая кожа, отросшие ногти – «не стриги слишком коротко, мне нравится, когда ты царапаешься» – все, что остается бывшему джедаю: любоваться своими крупными костяшками, которые так красиво и мужественно выглядят на по-женски холеной руке.

«Если ты станешь женщиной, я в тебя влюблюсь».
Оби-Ван – всего лишь один из сотен миллиардов граждан республики, которым везет любить или хотеть только тех, с кем не суждено быть вместе.
Если бы он составлял список вещей, которые не сделал, не смотря на то, что хотел – и не сделает уже никогда – то «не переспал с Мэйсом» стояло бы вторым пунктом, после «не спас учителя» и перед «не переспал с Анакином» – а, может быть, «не спас Анакина»: порой ему кажется, что, если бы удалось забрать ученика живым с «Незримой длани», все бы переменилось. Да, невыносимо наивно: выживший Скайуокер презрел бы свою Амидалу, и отымел учителя так, что тому еще день, а, может быть, и пару, было бы не слишком удобно в магистерском кресле.
Такие мысли – не повод для самоукора, в конце концов, можно бесконечно надеяться на благополучный исход того, что уже закончилось плохо.

 Отправлено: 21.02.07 15:08. Заголовок: Re:

 Отправлено: 21.02.07 22:48. Заголовок: Re:

Антинниса Тремейна разорвал на части генерал Гривус – сначала вонзил пальцы возле правого уха, а затем резко дернул на себя
вот это место поразило больше всего.Фик очень темный ,но именно этим он на мой взгляд и притягивает

 Отправлено: 21.02.07 23:13. Заголовок: Re:

Спасибо. Да, фик задумывался как нуар, и действительно очень мрачный) Я рада, что Вы читаете.

 Отправлено: 21.02.07 23:19. Заголовок: Re:

где-то тут был пост про детишек)ниахота искать
так вот мы тут как тут))

 Отправлено: 21.02.07 23:40. Заголовок: Re:

что ж, значит я могу считать себя мультивозрастным автором.

 Отправлено: 24.02.07 11:09. Заголовок: Re:

Скорее всего, когда кончится плохо и то, что происходит сейчас, добавится еще одна надежда на несостоявшуюся удачу.
Это тоже привычно, и, кажется, тоже уже начинает выматывать.

Висок неожиданно прознает боль – такая сильная, будто кость проломили металлическим прутом – и, вслед за ней, появляется странное ощущение, которое Оби-Ван сначала принимает за начало нового спазма, но быстро понимает, что ошибся.
Понимает, что почувствовал чужую смерть – и едва ли это была смерть ситха.

* * *

Даннан приподнимает труп иктотчи, и снимает с его пояса меч – дурные привычки генерала Гривуса заразны. Когда ситх отпускает тело, и то, снова выпустив из ран несколько капель крови, тяжело падает на пол, тяжелые рога оставляют на паркете чуть заметные царапины.
Канцлер оборачивается, и смотрит на ученика с осуждением, но говорит лишь:
– Тебе пора нанести визит в храм, мой мальчик. Я займусь уборкой, – он кивает в сторону мертвой тви'лекки, из прорезанного живота которой натекло уже немало крови, красиво поблескивающей в свете ламп.
– Значит, Вы сами убьете своего… сожителя? – он выбирает самое удобное слово: немногозначное и лишенное эмоций.
– Я не стану его убивать, – Сидиус ласково улыбается, как правило это дурной знак. – Если бы я хотел, что уже сделал бы это, верно?
– Он джедай.
– Он совершенно не опасен. Подумай сам – чем кончится для его тела вынашивание плода? а роды? Возможно, у него и хватит сил на то, чтобы отбиться от уличных бандитов, но – можешь не тревожиться – Кеноби больше не воин. К чему нам лишняя жестокость?
– А его ребенок?
– Ребенок нам необходим. – Старший ситх отходит на два шага назад, становится почти вплотную к телу магистра Йоды: – взгляни на меня, ученик. Это тело придет в негодность через десяток лет – если повезет, через пару. Я умру. Кого ты будешь учить, если оставлять в живых опасно даже самых младших воспитанников храма?
Даннан поджимает губы – его наставник прав, но в словах может крыться ловушка. Пока он еще убежден, что до конца доверять Сидиусу нельзя. Кроме того – пусть каждое слово правда – обучать сына своего врага: разве это верно, разве это не грех?
– Как скажете, владыка, – говорит он, наконец.
Наставник коротко кивает, скрепляя это согласие, и стаскивает с левой руки перчатку.
– Уверен, – его голос звучит убедительно, и даже более, чем просто убедительно – как и всегда, – ты будешь мне благодарен, когда настанет твой черед быть учителем.
Он берет Даннана за руку, и, одним резким движением, надевает на него свою перчатку: быстро провезшиеся по коже стежки, кажется, чуть обжигают. Ткань полна чужого тепла, и, должно быть, из-за этого, молодой ситх, сжимает пальцы в кулак, расправляя материю.

– А теперь иди. Самое время избавиться от тех, кто действительно может представлять опасность.
– Слушаюсь, владыка.


XI.

Вот он: коротко остриженные черные волосы, грубоватая миловидность, вроде той, что присуща кореллианцам, темные глаза неясного оттенка. Он нравится женщинам.

Он называет себя Дарт Даннан, но не уверен, что уже стал ситхом, и имеет право носить это имя.
Он не жалеет о сделанном выборе, и уверен, что возможность быть учеником ситха и соправителем галактики – стоят потери руки и глаза: протезы несовершенны и лицо, на границе с пластиной, постоянно немеет и ноет – но плата достаточно высока.

Учитель приучил его любить правду, и от этой навязанной любви родилась привычка сомневаться – ведь нельзя полюбить то, что не познал, и нельзя познать, не сомневаясь – ставшая, со временем, главной чертой характера, фаталисты бы сказали – путеводной звездой.
В сомнениях он нашел истину.
Во всяком случае, так он полагает.
Он не намерен считать дни, но уверен, что империя ситхов – еще не провозглашенная, но уже существующая – будет принадлежать ему: не «рано или поздно» – но «когда придет время».
Единственное, в чем Дарт Даннан не сомневается, так это в том, что недоверие ведет к победе.

Его подкованные черные сапоги бьют по ступеням храма джедаев – кажется, бесшумно: звук шагов молодого ситха тонет в мерном рокоте марширующего батальона клонов.

* * *

Трупы джедаев уже убраны – Кеноби остается лишь догадываться, кто был здесь убит – но на полу остались пятна крови, возле которых видны следы темной стороны, похожие на тонкий черный дым.
Смерть отвратительно пахнет.

– Уходи, – говорит канцлер.
Оби-Ван вздрагивает – скоре удивленно, чем испуганно: он ждал чего угодно, кроме этого.

Ситх величественен, и, по-своему, великолепен; радужки его глаз еще сохранили желтоватый оттенок, на его левой щеке темнеет ветвистый ожог, и серая, троящаяся в свете ламп, тень скользит по стоящим у стены чучелам самца и самки залаацы. Тьма окружает его, точно черное сияние.
– Уходи, я отпускаю тебя.
Кеноби знает, что в этих словах спрятана ловушка, но не может понять, где она, не может нащупать «чувствительную точку», которая заставит капкан захлопнуться – и это порождает страх и неуверенность: ведь невозможно понять, что нужно Палпатину, и как не сыграть ему на руку.
– Но…
– Можешь быть спокоен, никто не тронет ни тебя, ни нашего ребенка. Тебе будет оказана необходимая медицинская помощь, когда придет время. Мне жаль расставаться с тобой, но, полагаю… ты все понимаешь, – он точно хочет добавить свое обычное «мой милый», но замолкает.
Оби-Ван хватает его за запястье, в точности копируя движение Винду; ткань перчатки – мягкая и чуть ворсистая:
– Я люблю тебя, – он отчаянно не хочет подыгрывать врагу – отчего-то это слово кажется неправильным – и надеется, что делает все верно, – и…
За последнее время он так привык к тому, что его все время перебивают, что начал теряться, когда это не случается.

С грустной улыбкой – каждая из его улыбок имеет массу значений, и невозможно угадать подлинное – Палпатин стискивает левой рукой нижнюю челюсть любовника, а затем, едва слышно вздохнув, впивается в его подбородок поцелуем, напоминающим укус – и дыхание щекотно ворошит левый ус Кеноби.
– Нет, и не стоит лгать, – говорит канцлер, разом освободив руку и прервав поцелуй. – Уходи, не стоит это затягивать.
Он почти всемогущ, спиной у него прячутся мертвые, и каждый из них – на его стороне.

Оби-Ван делает шаг назад, внимательно вглядываясь в драпировку, закрывающую стену позади ситха – быть может, и там скрываются какие-то тайны, о которых еще не время знать.
Вопросы, которые он не решается задать, кажется, переполняют горло, вот-вот поднимутся вверх, и исторгнутся наружу, точно рвота – заполняя рот невнятным противным вкусом.

Вместо очередного «уходи» Палпатин говорит:
– У тебя чудесные глаза. Наверное, именно из-за них я в тебя и влюбился.
Он не добавляет, зная, что этот комплимент вряд ли будет оценен так, как следовало бы – реши он сделать из Оби-Вана чучело, с окраской глаз непременно возникла бы проблема: пришлось бы смешать «альдераанскую лазурь» с «мириальским синим», но тогда будет утерян чудесный, хоть и едва заметный, зеленоватый оттенок – может быть «гли-ансельмский изумрудный», может быть – «харуун-кэльский темно-зеленый».
Это было бы интересной задачей, но игра не стоит свеч, и ни к чему нарушать данное обещание, да и швы Кеноби не пойдут. К тому же, мертвым он будет лишен большей части своего наивного очарования.

– Не заставляй меня ждать. – Потом, уже тише: – пусть у тебя все будет хорошо.
«Да пребудет с тобой Сила» прозвучало бы неуместно и глупо.
Коротко кивнув, джедай медленно пятится к выходу из комнаты, и ситх не провожает его взглядом. Не то, чтобы ему было все равно.

Когда расслоенная полудюжиной светильников тень исчезает, Палпатин стаскивает с руки правую перчатку и рассеянно бросает ее под лапы залаацы-самца, который навеки застыл в одном из па брачного танца.
Порой все бывает почти до скучного удачно и предсказуемо: будущее не туманно для ситхов, во всяком случае, для тех, которые сами творят его. Это как нежность, такая, должно быть, странная с посторонней точки зрения, закрадывающаяся в сердце и окрашивающая безупречные планы в пастельные тона – она была не только ожидаема, но и желанна: разве может быть что-то лучше взаимных теплых чувств, если требуется создать ментальную связь, вроде тех, что бывают между учениками и наставниками.
Нет нужды ломать чужую волю, когда можно всего лишь подменить ее, когда того требует момент, своей.
Возможно, в этом и есть милость ситхов в высшем проявлении – фантазия окрашивается в цвета реальности, и мысль становится призраком, с наэлектризованной эктоплазмой вместо крови. Некогда желаемое становится кошмаром, но к этому причастна разве что совесть жертвы – на все, что могло бы быть, но не случилось: с учеником и лучшим другом, был дан новый шанс, но память и неровная способность к предвиденью испортили подарок.
Возможно, это фальшивое безумие оказалось бы похожим на вызванные наркотиком галлюцинации – не будь в нем холодных ладоней и кровавых потеков.
Может быть, даже жаль, что вышло именно так.

Но при всей той нежности – он не ищет других слов, ему нравится это – которую Сидиус испытывает, и достаточно давно, к Оби-Вану, он рад последствиям своих несложных, хоть и утомительных, манипуляций: заранее разыгранное как по нотам, будущее окрашено в самые лучшие цвета.
«Ожидаемо» не значит «не желанно», это как самый лучший блеф при игре в паззак – когда на руках есть золотые карты, и ты знаешь, когда выкладывать их на доску, а противник сбит с толку собственными предположениями, и проигрывает, остановившись за секунду до победы.

Прикрыв глаза, ситх видит в черной пустоте мертвого Винду, произносящего заранее заготовленные для него слова, и комкающего пустоту окровавленной ладонью; а потом – Тремейна, наводняющего храм чужими кошмарами, попирающего то, чему так долго поклонялся.
Пальцы владыки сжимаются в кулаки, а затем расслабляются, и по левой руке стекает вниз едва заметная синеватая молния: это искреннее любых улыбок.
Это счастье ситха.

 Отправлено: 26.02.07 23:17. Заголовок: Re:

Предупреждение: не вычитано.



XII.

Это – время проверить на подлинность обещания Палпатина, и время надеяться на дружбу.
Декстер добр, и не задает вопросов – если, конечно, не считать однократного «а каково это?», в ответ на которое удалось полушутя бросить: «представь, что у тебя вдруг начали расти еще четыре руки»; он, не боясь преследования со стороны властей, поселил Кеноби у себя.
Тот благодарен ему – за все сразу, и, отдельно: за то, что бесалиск, должно быть, из учтивости или боязни «помять», отказался от дружеских объятий.

Постоянное ожидание сводит с ума: это хуже, чем мертвецы в спальне, чем удушающие дурные предчувствия, чем нужда терпеть ночные домогательства Палпатина, который, в полусне, бесцеремонно запускал пальцы Оби-Вану в рот и между ягодиц, и жарко дышал в ухо – это было хотя бы частью привычной жизни. А ожидание – и дня, когда можно будет извлечь ребенка, и часа, когда Тремейн явится нарушить обещание своего нового наставника – давит, точно вся атмосфера Корусканта разом превратилась в воду.
Временной парадокс: каждый час – как три тысячи лет, но дни мелькают, как шипящие бластерные выстрелы. Холостые заряды – кроме ожидания заняться почти нечем.
Пачки в день уже мало – полторы, реже две, но никогда не меньше, а больше он себе не разрешает – Кеноби подстриг усы короче, но без мундштука, который остался на дне резной шкатулки, в гостиной канцлерской – уже императорской – квартиры, шанс подпалить их достаточно высок, чтобы приходилось оставлять недокуренной почти треть каждой сигареты. Из-за этого в пепельницах, ближе к вечеру, почти не остается места.
Строя предположения о своей грядущей судьбе, бывший магистр вряд ли мог предположить что-нибудь подобное: он надеялся на то, что окончит свой «путь джедая» правильно и, быть может, даже героически, хотя и понимал, что, скорее всего, умрет тихо и незаметно, будь сметь его насильственной или естественной.
В любом случае, речь никогда не шла о маленькой комнатке, пропахшей сигаретным дымом и полной грязных оттенков серого, навевающих мрачные мысли.

То и дело возникающее неприятное тянущее чувство внутри, напоминающее «начальные», слабые спазмы, делает каждый шаг почти болезненным, и разбавляет привычную тревогу беспокойством о ребенке.
Скоро уже придет время обратиться в одну из государственных больниц, чтобы ребенка извлекли – слова ситха о неприкосновенности Оби-Вану приходится принимать на веру: нет возможности проверить, истины они или ложны. Ловушка могла быть спрятана и в правде, да и можно ли с уверенностью сказать, что она была там, а не просто почудилась?
Иногда желание верить в лучшее тоже мучительно.

Имя для сына еще не выбрано, но Оби-Ван уверен, что не станет называть его в честь ученика – Анакин был слишком уж порывистым и вспыльчивым, он не сберег свое сердце: легкая добыча для ситха.
Так много вариантов: можно назвать его и именем Винду, и именем Фисто – а, лучше всего как-нибудь иначе: избежать ненужных ассоциаций и несозвучия с фамилией.
Подобные размышления не подходят мужчине – пусть и беременному – Кеноби предпочитает им прочие, более беспокойные, но не дающие повода для сомнений в себе; избегает всего, что кажется ему пугающим, будь то до неприличия женские мысли о ребенке, или то и дело вспоминающееся «было почти хорошо».
На обещания себе он не разменивается – будущее слишком туманно и запутано, а быть обманутым не хочется – поэтому просто перебирает в памяти все желания, от самых простых и почти что стыдных, которые можно приписать гормональной нестабильности – так хочется найти хорошего любовника, которого будет приятно трахать, и который никогда не станет источником унижений – до непродуманных, снова и снова меняющихся, но не достигающих зрелости, планов по исправлению последствий чудовищных ошибок. Планов свержения императора, которые, должно быть, так и останутся только планами – так не хочется признаваться себе, почему.

Оби-Ван устал от тысячу раз сказанного себе «все было так просто, слишком просто».
Мертвые покинули его, едва он расстался с канцлером – и едва ли дело в том, что теперь он чувствует себя спокойнее. Может быть, именно здесь и таится ловушка.
Ощущения безумия, и прикосновения ледяных рук – это было привычно, почти казалось правильным, а без них страх кажется наигранным и безосновательным, и вызывает тупое раздражение, заставляющее то и дело ударять кулаком в стену, царапая об гегсалит ухоженную кожу.

Вот она, гадкая привычка обманывать себя: после каждого приступа дурноты, когда темнеет в глазах, а у виска снова пробуждается боль, такая острая, будто череп взорвался и осколки вонзились в мозг – в эти моменты Кеноби ждет появления запаха, звука шагов – появления Анакина.
Каждую ночь он надеется на прежние кошмары, которые бы подтвердили стабильность всего происходящего. Но вместо мертвых ему снится Геонозис: желтая «тюрьма», переполненная полумраком, трескучие энергетические оковы; но, вместо графа Дуку, разговор с пленником ведет Палпатин: он говорит – «мне тебя даже жаль. Я слышал, покойный Квай-Гон избегал проявлений нежности в твой адрес – опасался обвинений в ‘дурных наклонностях’»; он спрашивает – «это было стыдно – влюбиться в ученика?».
Он спрашивает – «ты скучаешь по мне, мой милый?»
Во сне нет нужды отвечать, и это – благословление, потому, что некоторые ответы уже позабыты, а другие давать стыдно.
Когда ситх протягивает руку, чтобы дотронуться до пояса Оби-Вана, тот просыпается – не как от кошмара, нет: спокойно. Спина чуть ноет, и он притягивает сигаретную пачку и зажигалку.
Пепел он вытряхивает из ладони уже после того, как раздавит длинный окурок – а порой и два – о дно пепельницы, стоящей на стуле.

* * *

– Все по-прежнему: Кеноби живет у своего приятеля Джеттстера. Похоже, он Вам поверил, и не собирается прятаться слишком уж тщательно, – Даннан чуть коверкает слова: сделанные для эвакуации гноя надрезы снова раскрылись, и кажется, что кровь сочится прямо из-под металлической пластины на лице. Вся правая сторона лица парализована обезболивающим. При разговоре края надрезов чуть расходятся, как маленькие темные губы – это похоже на призыв их сшить.
Возможно, если они не затянутся в ближайшее время, так и стоит поступить.
– Не думаю, что он станет изменять мне с бесалиском, верно? – Сидиус едва заметно улыбается, и подносит руку к лицу ученика.
Младший ситх равнодушно дергает плечом:
– Мы оставим его в живых?
– Конечно. Ты все еще думаешь, что я могу изменить свои планы?
Живой глаз Даннана – чудесного цвета: бархатистого, чуть коричневатого черного, оттенком теплее «мустафарской жженой кости», но светлее «набуянского агата». Когда радужка прокрашивается оранжевым – чуть темнее, чем «утапауанский сернисто-желтый» – возникает соблазн изменить привычкам, и воспользоваться именно этим, «ситховским» цветом.
Впереди еще достаточно много времени, чтобы можно было определиться с протезами – металл чересчур тяжел для чучела: возможно, стоит заменить его более легким – это красивее, или пластиком, что практичнее.

– У тебя есть причины сомневаться в моих словах? – Сидиус дотрагивается до виска ученика. Темно-зеленая ткань перчатки – плотная и гладкая. – Ты же видел его, он не сможет сражаться.
– Он сам – нет, – от прикосновения учителя лицо, кажется, немеет еще сильнее, – но у него может появиться новый ученик. – Немного помолчав, Даннан добавляет: – даже если мы будет контролировать количество детей, способных на то, чтобы стать джедаями, он ведь может родить себе… падавана. Постоянная слежка куда сложнее убийства.
В ответ – смешок, или, быть может, сдавленное хмыканье:
– Можешь не волноваться. Я позаботился о том, чтобы у него больше не было детей. Любой, хоть что-нибудь смыслящий в таких вещах дроид, вырежет все, что необходимо для подобного воспроизводства.
– А то, что Вы сделали…
– Не повредит ли это твоему будущему ученику? Конечно, нет.
Под пальцами императора ощущается едва заметное покалывание.
– Надеюсь, ты сможешь позаботиться о нем?
В ответ кивок, и улыбка – точная копия учительской:
– Я уже выбрал подходящий сиротский приют. Ребенка заберут сразу после рождения, полагаю, так будет легче.
– Хорошо.
«А, все же, почему нет? – ведь Вы его не любите» – Даннан так и не спрашивает. Ему вовсе не хочется слышать ответ: правда будет сказана, или ложь, в любом случае – «почему ты считаешь, что я его не люблю?».
Порой так просто просчитать возможные варианты.

А Сидиус гладит его по щеке, восхищаясь наивностью, которая так присуща всем – пусть и бывшим – джедаям. Вера в свое будущее единовластие, кажется, столь очевидна, что ее заметил бы и простой человек. Даннан недоверчив, но, все же, уязвим – способный сомневаться во всем, он доверяет лишь своей памяти, должно быть, и не догадываясь, какими податливыми бывают воспоминания, как легко их перекроить. Как легко можно изменить эту неосознанную ревность, превратить ее в инструмент контроля.
Только дураки думают, что они неуязвимы.


XIII. Эпилог.

– Я и предположить не мог, что к тебе так просто можно явиться на прием, – говорит Оби-Ван. Мысленно он монотонно произносит обычные упреки и оскорбления в свой адрес: от почти сочувственного «все-таки не выдержал», до граничащего с обвинением «как ты жалок».
– Тебе – легко, – равнодушно говорит император. Затем, переведя взгляд на двух гвардейцев, стоящих у входа, коротко приказывает: – выйдите.
Непонимающе переглянувшись, стражники уходят быстрым шагом, и дверь закрывается за ними – почти бесшумно.
– Знаешь, последние два месяца я боялся, что ты так и не придешь, – Палпатин встает с кресла, поправляя перчатки – бордовые, с мелкой вышивкой черным бисером. – У тебя все хорошо? как там наш мальчик?
Последний вопрос заставляет Кеноби не-сделать первый шаг вперед, не-сказать того, что собирался.
– Почему ты молчишь? – обогнув стол, ситх оказывается почти неприятно близко. – Что-то случилось?

Это – последняя попытка сделать свой мир «правильным», отбросив гордость, честь и убеждения. Дело в том, что Палпатин – последний, кому Оби-Ван хотя бы может быть нужен; а, кроме того – он просто последнее, что осталось от «прежней жизни».
Звучит просто, но на самом деле – больно и обидно было давить свою гордость ради надежды, но, в сущности, это было не в первый раз. В конце концов, джедай обязан ценить любую жизнь, даже свою собственную, и было бы большим грехом повергать себя в пучину отчаянья, когда шанс выжить все-таки есть. К тому же, терять уже нечего, речь не идет даже о чести. Эти убеждения срабатывают безотказно.

– Что произошло?
Едва Кеноби размыкает губы, все, что он мог бы сейчас сказать – от «я тебя ненавижу» до «где мой сын?» – сливается в один негромкий и отрывистый, жалобный звук, нечто среднее между всхлипом и вскриком.
Признание собственной слабости. «Беспомощности, беззащитности» – говорит внутренний голос. Недоломанная гордость не позволяет открыться хотя бы и самому себе, честно взглянуть на причины.
Оби-Ван кладет руку императору на грудь, и тот, не улыбаясь, обнимает его.
Вздохнув с облегчением, бывший джедай утыкается лицом ситху в шею, даже не задумываясь о том, как, должно быть, по-женски откровенно, это выглядит – мир обретает привычные оттенки.

Палпатин с любопытством ощупывает тело любовника – тот, вопреки известному предрассудку, совсем не раздался в бедрах, хотя прежняя – скорее даже худоба, чем стройность – исчезла почти бесследно. Волосы, отпущенные еще чуть длиннее, собраны в маленький – довольно забавный – хвостик, напоминающий падаванский.
Можно приписать эту – незначительную, но приятную – победу удаче, или прекрасно приведенному в исполнение плану.

Оби-Ван не уверен, что знает, когда ложь, повторенная много раз, стала правдой, но это не так уж и важно. Он чувствует чудовищную обезоруживающую нежность Палпатина – и свое безумие: оно совсем рядом, еще не явное, но осязаемое. Это – конец пустоты и неправильности бытия.
«Джедай не должен обманывать себя».
«Джедай не должен позволять ситху собой манипулировать».
– Я так по тебе скучал.
Кеноби проглатывает свое «ядействительнолюблютебя», и кивает, толком не понимая, с чем соглашается. Ему кажется, что он уже слышит шаги Анакина за спиной, и не пытается вырваться из объятий или обернутся.

Может быть, все будет хорошо.

Fin.

 Отправлено: 26.02.07 23:19. Заголовок: Re:

A./N.:
1) "«а каково это?» – «представь, что у тебя вдруг начали расти еще четыре руки»" - смысл "полушутки" заключается в том, что у бесалисков-мужчин четыре руки, у женщин - восем (реже - шесть).
2) Манипуляции с памятью Тремейна - фаноническое объясение различий между показаниями, данными им повстанцам и подлинной биографией.

Очень прошу, всех "осиливших" данный фанфик, оставить отзыв. Ибо мне, честное слово, ОЧЕНЬ интересно любое мнение.

 Отправлено: 28.02.07 17:59. Заголовок: Re:

Осилил. :)
Это очень... постмодернистично.

 Отправлено: 28.02.07 17:59. Заголовок: Re:

странно. я вроде пару дней назад оставляла тут отзыв. Сожрали духи борды? :)

 Отправлено: 28.02.07 18:43. Заголовок: Re:

Спасибо.

цитата:

странно. я вроде пару дней назад оставляла тут отзыв. Сожрали духи борды? :)

Вполне возможно.

 Отправлено: 01.03.07 07:57. Заголовок: Re:

Потрясающий, захватывающий и держащий в напряжении с первой и до последней секунды фик! Давно я такого ангста не читала. Деградация и отступление Оби-Вана перед тьмой просто душераздирающи. Я до последнего не понимала, что это не он м ума сходит, а ситх с ним играет. Очень интересно , куда сына дели, все-таки Оби-Ван про него не должен забыть, даже под давлением Императора. Даннан своей безмозглостью просто умилил, надеюсь Палпатин вскоре сделал из него чучело!

 Отправлено: 01.03.07 08:27. Заголовок: Re:

Спасибо.

цитата:

Деградация и отступление Оби-Вана перед тьмой просто душераздирающи.

Ну почему же именно деградация? обычная смена жизненных приоритетов, проходящая, конечно, несколько болезненно, но исключительно всилу психических особенностей Оби-Вана в частности и джедаве вообще.

цитата:

Очень интересно , куда сына дели, все-таки Оби-Ван про него не должен забыть, даже под давлением Императора.

В государственные запасники, так сказать, дели. Когда станет постарше, его на Темную сторону переведут.
Только Оби-Вану, полагаю, с ним уже не встретиться...

цитата:

Даннан своей безмозглостью просто умилил, надеюсь Палпатин вскоре сделал из него чучело!

Даннан, в сущности, мальчик еще совсем, глупость ему простительна.
А насчет чучела... Ну, не было у императора оснований убивать этого ученика, не дождавшись взросления следующего. То есть еще девтнадцать-двадцать лет жизни бывшему Тремейну гарантированы.

 Отправлено: 01.03.07 21:21. Заголовок: Re:

А можно я отзовусь не об общем, (с ним все захватывающе ясно, «я все еще схожу с ума» по твоим фикам), а о частном?
Опять фик из ярких образов неожиданно-точного-понимания характеров и жизни:
ведь вечер почти всегда занят встречами, и отнюдь не любовными, а, значит, на них нельзя опоздать.
они слишком сахарные снаружи и слишком склизкие внутри
эта война на мне дурно отражается. Еще немного, и дипломатом мне уже не быть
Любишь? – Во всяком случае, с тобой мне лучше, чем без тебя
Хотя, разумеется, в связи двух стариков, даже когда они оба полны сил, слишком много обоюдного сочувствия – милосердия – а оно способно сделать игрой в поддавки и безумную страсть, что уж говорить о мирной и степенной – любви? – благородных ситхов. -
- и все-все-все.

Поза его театральна и статична – как будто взята с обложки ежемесячного глянцевого журнала. - это гениально, когда применяется к чучелам людей.

Запах Анакина почти мгновенно исчезает, испаряется, сменяясь другим: тяжелым – почти звериным – и чуть пряным, таким привычным, обыденным – запахом канцлера. – это именно то, что ты делаешь с фэндомом. Запах главгероя исчезает, сменяясь…) При этом все канонично, очень канонично – «так. Как все было на самом деле», а не в романтике 60-х.


она не была на моей стороне, но она не сделала мне ничего дурного – тебе бы быть политиком, Сехмет, за одну эту фразу я отдаю тебе свой голос.


А дальше, дальше я не смогла «вылавливать», так увлеклась чтением, что перестала копировать понравившиеся фразы)

P.S. А еще эта нарочитая женственность, постоянно признаваемая, каким-то чудом (Сила?) побеждает штамп-обвинение в женственности одного из героев слэш-пары. Браво!

 Отправлено: 01.03.07 21:57. Заголовок: Re:

Спасибо.

цитата:

Опять фик из ярких образов неожиданно-точного-понимания характеров и жизни

Рада, если это удалось. Я старалась содрать это учиться у Бредбери.

цитата:

это именно то, что ты делаешь с фэндомом. Запах главгероя исчезает, сменяясь…) При этом все канонично, очень канонично – «так. Как все было на самом деле», а не в романтике 60-х.

Согласиться конечно, не могу - романтика стиля 60-70-ых как раз наиболее надежный источник, ты же знаешь об истинных прототипах главных героев))
Но спасибо, ибо игры с подменой понятий в рамках канона - мое любимое занятие.

цитата:

тебе бы быть политиком, Сехмет, за одну эту фразу я отдаю тебе свой голос.

Мне нельзя быть политиком, я же фашист.

цитата:

А еще эта нарочитая женственность, постоянно признаваемая, каким-то чудом (Сила?) побеждает штамп-обвинение в женственности одного из героев слэш-пары.

Это не Сила, это постмодернизм. И, кстати, тут я не грешу против канона.

 Отправлено: 01.03.07 22:03. Заголовок: Re:

Сехмет Сехмет пишет:

цитата:

И, кстати, тут я не грешу против канона

Ты никогда не грешишь против канона - иногда ты грешишь вместе с ним, к обоюдному удовольствию)

Сехмет пишет:

цитата:

романтика стиля 60-70-ых как раз наиболее надежный источник, ты же знаешь об истинных прототипах главных героев))

Хм. Возможно. Наверное. Да.
Да, в том и дело, что в фике ЕСТЬ романтика. Только... другая? Нет, не другая. Просто увиденная глазами человека начала 21 века?

 Отправлено: 01.03.07 22:20. Заголовок: Re:

цитата:

Ты никогда не грешишь против канона - иногда ты грешишь вместе с ним, к обоюдному удовольствию)

Нет, именно против канона я грешу постоянно. Данный фик, например, полностью построен на грехе против канона)

цитата:

Да, в том и дело, что в фике ЕСТЬ романтика. Только... другая? Нет, не другая. Просто увиденная глазами человека начала 21 века?

Я бы так не сказала. Отдельные моменты скопированные с довольно-таки большой степенью точности. Кроме того, зачем переосмыслять то, что так чудесно складывается с фэндомом - например, не попавшее дословно, но ставшее основой для фика "никогда не доверяй мужчинам, которые говорят 'доверься мне'". Так что главное не переосмыслить, а правильно "спаять".

 Отправлено: 01.03.07 22:37. Заголовок: Re:

Сехмет
Сехмет пишет:

цитата:

Так что главное не переосмыслить, а правильно "спаять".

Тебе виднее. Но правильно спаять старое суть создать новое)

 Отправлено: 05.03.07 16:34. Заголовок: Re:

нет, придется еще пару раз перечитать... никак не получается придти к окончательному мнению... но совершенно чудесный язык, построение фраз и удивительная атмосфера, когда кажется чувствуешь запахи, тепло и холод - это действительно понравилось...

 Отправлено: 05.03.07 17:21. Заголовок: Re:

Спасибо.
Однако, судя по сомнениям, финал разочаровал? много сахара?

 Отправлено: 06.03.07 11:18. Заголовок: Re:

Сехмет пишет:

цитата:

Ему кажется, что он уже слышит шаги Анакина за спиной, и не пытается вырваться из объятий или обернутся.

- это как вернуться в свой"любимый" кошмар... Палпатин превратил Кеноби в настоящего "морального мазохиста"... и наверное именно это меня смущает... Все таки я считала его более психологически зрелым, способным на Поступок..имхо Но именно такой финал кажется наиболее логичным, как бахрома, на кромке искусно вытканного ковра... Спасибо...

 Отправлено: 06.03.07 12:48. Заголовок: Re:

Что ж, я рада, что фанфик не только дочитан, но и пришелся по вкусу.

А насчет психологических особенностей Оби-Вана - лично мне, и по канону, и по фанону, всегда казался склонным привязываться не только к людям, но и к обстоятельствам. И, учитывая то, что, если угодно, "моральный мазохизм" в принципе, был всегда ему присущ, особенно в рамках ООСа даного фанфика... Вобщем, мне показалось, что это будет наиболее закономерный поворот сюжета.

 Отправлено: 03.04.07 12:44. Заголовок: Re:

Сехмет
Как я и предполагала, фик всетаки выложен на сайте Джаксиан Танг... Поздравляю! Отлично!

 Отправлено: 03.04.07 15:25. Заголовок: Re:

А насчет психологических особенностей Оби-Вана - лично мне, и по канону, и по фанону, всегда казался склонным привязываться не только к людям, но и к обстоятельствам.

А можешь вот эту фразу прокомментировать? Очень интересно :)))