|
|
| |
Пост N: 225
Зарегистрирован: 29.01.08
Рейтинг:
7
Замечания: 
|
|
Отправлено: 25.08.08 19:41. Заголовок: прежде чем... слово ..
прежде чем... слово от автора:
Я говорила, что Кэй меня удивил?! Еще как.
Это письмо неразрывно по смыслу связано со следующим. Я обещаю, что на некоторые вопросы, которые непременно возникнут после этого письма, постараюсь ответить в письме 5. Приятного чтения!
И мне, как всегда, очень важно ваше мнение))
ну и
письмо 4.
Наверное, это было закономерно, что моя прогулка закончилась за углом двухэтажного краснокирпичного здания нашей школы. Все точно. Через пять минут Эмбер закончит лекцию, а еще через десять-пятнадцать минут он пройдет именно здесь, рядом со мной, к скверу, за которым парковка и вход в метро. Не знаю, на чем он там добирается домой. Хотя в переполненном вагоне представить нашего сэра весьма сложно.
Время есть. Достаю пачку из кармана, выталкиваю сигарету.
Что произойдет через эти нестерпимо длинные, невозможно короткие пятнадцать минут? Я позволю ему пройти мимо? Окликну, как вчера? Или просто прижму к стене дома, желая повторить? Губы прохладные, тонкие, неподдающиеся, высокомерные…
Накручиваю себя. Пальцы дрожат от нетерпения. Проклятье! Как мальчишка.
Глубоко затягиваюсь, прислоняюсь к шероховатой, нагретой солнцем стене.
Родной, что бы ты на это сказал? Это любовь, а?
Впрочем, мне и так известен твой ответ. Любой. Заранее.
Было ли что-то, чего я о тебе не знал? Тысячи мелочей, с нашей первой встречи, которые я почему-то с такой жадностью стремился стащить в самый темный дальний уголок, как запретное сокровище – то, как ты едва заметно близоруко щуришься, когда пытаешься прочитать надписи на указателях, как ты строишь уморительные рожи, когда задумываешься и забываешься. Сокровище ненужным оказалось? Для чего я составлял эту странную коллекцию образов для себя одного? Если не планировал даже взглянуть на нее?
Было ли что-то, что ты знал обо мне – неложного? Не того, что я позволил тебе знать?
Это – главная загадка. То, что не дает покоя. Мне казалось, я умело обманывал тебя. Но. Один взгляд – из-под ресниц, искоса, и улыбка – едва-едва наметившаяся, ямочки и все. Ни слова. И я уже совсем не уверен, что такой уж удачный актер, как мне кажется.
Ты – Бермудский треугольник. О тебе ничего нельзя сказать наверняка.
И, видимо, это моя поганая карма - проваливаться в такие вот черные дыры.
Мне бы лучше было свалить и спокойно побродить по улицам остаток этого дня. Может быть, зайти в паб. Или уже, наконец, ткнуться в какое-нибудь более интеллектуальное заведение. Пусть бы и в попсовый музей мадам Тюссо. Сфотографироваться рядом с… да хоть и с Индианой Джонсом, чтобы, вернувшись домой, гордо предъявить эти карточки всем желающим.
Вернуться домой…
Да и вряд ли найдется хоть парочка тех, кто искренне поинтересуется: «Ну как?»
Вот ты, родной. Какая была бы реакция, если бы я вдруг постучал в твою дверь – неожиданно, естественно, без предупреждения? Я бы хотел посмотреть на это. И только ради этого стоило бы.
Ты не любишь фотографии. Как и я.
По крайней мере, общей у нас нет ни одной. Кроме каких-то школьных, на которых мы всегда где-то в задних рядах.
Я бы мог, наверное, дойти до идиотского желания вернуться - в своих размышлениях, если бы не…
Это как волшебство. Каждый раз, когда я рискую погрязнуть в мыслях о тебе, он появляется, и ни о чем другом думать я уже не могу.
И сейчас мой принц буднично выходит из-за угла, как раз когда я докуриваю -третью? - сигарету. Что я там планировал сказать? «Эй, Эмбер, продолжим, на чем остановились?» - небрежное и легкое, или чувственное: «спал спокойно?». Ну да. Все, на что я оказываюсь способен – сделать инстинктивный порывистый шаг вперед и тут же замереть:
- Эммм… сэр… - смешавшись, замолкаю. Мерзкое ощущение. Бросает в жар – щеки и уши горят, и рубашка, кажется, прилипает к спине. – Эмбер?
Останавливается. Поворачивает голову, плавным округлым движением отбрасывает с лица длинные волосы. Заметив меня, чуть склоняет голову на бок, прикусив краешек нижней губы, то ли задумчиво, то ли сдерживая улыбку.
Тереблю кончики кожаного шнурка, обернутого вокруг моего запястья и нагло, в упор смотрю в янтарные спокойные глаза, сейчас совершенно нереального золотистого цвета от солнечного света, россыпью искр замершего у радужки – взгляд египетской богини-кошки. И то же высокомерное снисхождение. От которого меня начинает трясти, как от холода, или от жара, или от черт знает чего еще. Солнечный удар.
Едва заметно поведя плечом, отворачивается, чтобы продолжить свой путь, так и не дождавшись от меня ничего внятного. Но… улыбается? Совсем чуть-чуть, одними глазами, тут же опустив голову, так, что черные блестящие пряди, скользнув, закрывают от меня его лицо. Я его забавляю? Стискиваю зубы от злости. Веду себя, как недоразвитый, тупой ребенок! Никогда не мог пожаловаться на косноязычие. Что ж теперь рядом с этим человеком? Меня словно наизнанку выворачивает. Хочу – целовать его до помутнения сознания.
Так и на найдя, что сказать, просто шагаю на дорожку из своего укрытия в тени дома и молча следую за моим принцем.
За время, когда мы покинули двор школы, перешли через улицу и вошли в длинную аллею, тянущуюся до станции метро, солнце успело скрыться за вдруг набежавшими облаками – серо-стальными в центре и высвеченными нежно-розовым по краям, где клубящийся туман кажется лишь полупрозрачным кружевом, я успел попробовать на языке сотни вариантов, начинающихся с бодрого «Эй, Эмбер» и на этом же неизменно завядающих.
Начинаю себя ненавидеть. За то, что в присутствии этого человека я чувствую себя деревянной куклой-марионеткой на шарнирах с веревочками, на которых я могу только эпилептически вздрагивать. И никак, ну никак не хочу остановиться.
- Специально заказывал дождь?
От неожиданности я вздрагиваю и даже останавливаюсь, недоуменно глядя на невозмутимо продолжающего свой путь сэра Беккета, разве что чуть-чуть замедлившего шаг.
- Что?
- Зонтик есть?
- Нет.
Какой к черту зонтик?
И сразу же – предчувствием грозы, разрядом молнии в голове - мое: «Любишь дождь?»
И хочется расхохотаться от облегчения, от вдруг слетевшего ступора, от какой-то дикой, пугающей легкости, энергии, переполняющей, норовящей разорвать тело в клочки, если я прямо сейчас не найду для нее применения. В два торопливых быстрых шага нагоняю мое наваждение и хватаю его за руку. Сжимаю прохладную узкую кисть своими горячими дрожащими пальцами, тяну в бок, к скамейке. Я сам… не то, чтобы пугаюсь, но как-то обалдело гляжу на себя со стороны, когда Эмбер, поколебавшись, шагает за мной.
- Это свидание, знаешь? – голос дрожит.
Поворачивает голову, смотрит несколько секунд словно бы снисходительно, и в то же время насмешливо.
- Это попытка продолжить преследовать меня.
Но сам садится на скамейку, кладет кейс рядом, чуть откидывается назад, прищурившись, смотрит в небо. Я стою напротив и вижу отражение рваных, наливающихся сливовой синевой облаков на поверхности моего персонального надменного солнца.
Пусть говорит, что хочет.
А я буду отвечать. Слова для нас – попытка маскировки. Гораздо важнее – то, что за ними.
- Есть надежда?
Сажусь рядом – так близко, что, стоило мне почувствовать этот уже ставший знакомым запах меда и дорогого одеколона марки, которую-я-никогда-не-смогу-себе-позволить, как рот наполняется вязкой слюной. Уплываю. Солнце тонкими иглами вспарывает облака, пришпиливая меня, как бабочку коллекционера, к коленям сэра Беккета.
- Что я сдам тебя полиции, – прикрывает глаза, подставляя лицо под прозрачный золотистый свет. Наслаждается. Вот точно ведь – наслаждается. Возможностью остановиться, не пытаться соответствовать или быть кем-то, а просто… Просто. Или может быть… Ну ведь может быть, что нашей пустой болтовней?!
Рассмеявшись от одной только этой мысли, опрокидываюсь, задрав ноги на скамейку, и укладываюсь головой на колени моего принца. При соприкосновении, даже сквозь одежду, стоило мне почувствовать упругую теплую кожу узких бедер под шерстяной мягкой тканью брюк, по моей спине проходит обжигающая волна, разлившаяся лужицей лавы в животе. Мышцы инстинктивно напрягаются. Эмбер вздрагивает едва заметно, повернув ко мне голову, смотрит сквозь полуопущенные ресницы.
- Ты самонадеян, знаешь? – в тон мне, надменно скривив губы.
Закидываю ногу на ногу, беззаботно покачиваю ею, глядя намеренно в сторону, на копошащихся в стыках между плитами на земле муравьев.
Насколько далеко он позволит мне зайти?
Игра? Только я пока не могу понять правил. И толкаюсь поэтому на ощупь, вперед, шаг за шагом.
Сэр Беккет не учитывает одного – мне нельзя протягивать палец.
Моей сдержанности хватает на пятнадцать минут, в течение которых внутри меня, в районе солнечного сплетения плотным золотистым комом нарастает возбуждение. Оно не позволяет вздохнуть свободно, давая возможность только заглатывать грозово пахнущий воздух мелкими жадными глотками болезненно сухим ртом. И вот-вот, кажется, пойдет трещинами, лопнет, брызнув ослепительным светом, как шар из стекляшек в клубах.
Ветер шевелит длинные тонкие прядки, игриво и все же чуть настороженно набрасывает их на узкое бледное лицо, отчего Эмбер время от времени, едва заметно морщась, поднимает руку и ладонью откидывает назад волосы. Не такой уж и бесстрастный. Я наблюдаю за его лицом, пытаясь уловить малейшие изменения – все «не до»… недоулыбка, недораздражение… едва наметившиеся эмоции, не дающая покоя, не позволяющие ни на миг оторваться от своего наблюдения и подспудного желания – заставить злиться, хмуриться и смеяться по-настоящему.
- Мне нравится смотреть на тебя.
- Это веская причина для преследования. Издалека не пробовал?
В очередной раз вздохнув, отводит волосы – шелковые нити, прилипшие к тонким, чуть обветренным по краям, будто припухшим, губам. Уж точно не след вчерашнего нашего поцелуя. Кто-то еще? От этой мысли в животе разверзается пугающая пустота и кровь бьет в виски, застилая взгляд бледно-коралловой пеленой.
- Этого мало, - сквозь сжавшееся горло осипшим, чужим голосом.
Следа другого не оставлю. Ловлю длинную прядку, пропускаю ее сквозь пальцы, крепко ухватив за самые кончики, тяну к себе, заставляя Эмбера склонить голову. И взгляд – недоуменный, растерянный – окончательно смывает теплой бирюзовой волной все попытки мыслить разумно. Судорожно выдыхаю в приоткрытые губы, замершие в нескольких миллиметрах от моих.
- Ты же не собираешься целоваться посреди города? - шепчет хрипло, так тихо, что я скорее читаю эти слова по движениям губ.
Меня колотит от близости этого человека – от запахов, окутывающих меня, от упавших мне на лицо волос, щекочущих нос, от взгляда, потемневшего, неподвижного, не отпускающего – и от этих губ, в которые мне хочется впиться, как в мякоть сочного фрукта.
Выдох, похожий на всхлип. Возбужден до боли, нестерпимо. Если поцелую – убьет, чувствую это отчетливо в его взгляде. И отпустить не могу.
Приподнимаю голову и веду осторожно кончиком языка по самой кромке – где кожа чуть бледнее и шероховатая, щекочущая, и сразу же отстраняюсь, облизываясь.
Я почти любуюсь тем, как моментально расширяются зрачки, делая взгляд сэра Беккета совершенно неживым, гипнотизирующим, не задумываясь о том, чем мне это может угрожать. Касается уголка губ, блестящей дорожки, оставленной мной, и я застываю, зачарованно следя за этим движением, готовый, наплевав на все, вновь просто уронить его на себя, уткнуться носом в тонкую, сладко пахнущую шею, но вздрагиваю, от неожиданности дернувшись, когда на щеку мне падает первая ледяная капля.
Недоуменно провожу ладонью по лицу и, осознав, что просто начался дождь, начинаю хохотать, запрокинув голову, елозя по коленям Эмбера.
- Дождь в дар от меня, – молитвенно складываю руки и, изобразив самую благочестивую ангельскую улыбку, демонстративно подмигиваю в небеса, – Все как договаривались. Он впечатлен, я уверен.
И тут же понимаю, что ошибся, когда после первых одиноких капель на нас обрушиваются потоки воды.
Эмбер, усмехнувшись, легонько подталкивает меня:
- Я впечатлен, не сомневайся.
Покорно соскальзываю с его колен, но напоследок все же не могу удержаться и мимолетно касаюсь горячей щеки и уголка рта сэра Беккета. Вру. Хотел мимолетно. Холодные дорожки воды, сбегающей по словно подсвеченной изнутри сияющей коже и совершенно неожиданно горячий, вдруг раскрывшийся под моими прикосновениями рот. И, пообещав себе этот один легкий поцелуй, обхватываю ладонями узкое лицо, приподнимаю, кончиками пальцев обвожу будто размытый контур губ, прежде чем закрыть глаза и податься вперед.
Родной, ты не был первым, кого я поцеловал. Первого и не помню. Гораздо важнее то, что ты был первым, кого я хотел поцеловать. Думаю, что это из-за твоей дурацкой привычки облизываться, от которой твои губы были постоянно обветренными, пересохшим, слишком яркими. Но я должен был быть лучшим из всех, кто когда-либо потенциально мог тебя поцеловать, и отправился на поиски «той, что для тренировок».
А в итоге все вышло совершенно по-идиотски, когда я набросился на тебя, дрожа от ярости тогда, под железнодорожном мостом, и чуть не сдох, увидев твои перепуганные, умоляющие глазища. И снова не стал для тебя тем, кто… кто?
А сейчас с ним я помнил только, что коленки подгибались, и воздуха не хватало, и ладони, переместившись на затылок, тянули к себе все ближе и ближе, хотя казалось: еще чуть-чуть, и я задохнусь. Старательно задерживал дыхание, глотал дождевые капли – острые, ледяные, которые тут же расплавлялись на языке, растекаясь тягучим медом с привкусом кожи Эмбера. Дрожал в промокшем насквозь свитере – наверное, от ветра и холода. Наверное. Я ни черта не помню. Кроме вкуса поцелуев моего наваждения.
Как мы все же остановились, расцепились? Как добрались до конца этой пряно пахнущей промокшей листвой и поникшими усталыми цветами аллеи до входа в подземку. И как сэр Беккет у лестницы, усмехнувшись, бросил:
- Счастливо.
- А ты?
И мне наплевать, что это прозвучало совершенно неправильно, разочарованно и потерянно, как будто бы я навязывался.
Он кивнул в сторону крытой стоянки, насмешливо скривив губы.
Да черта с два я отпущу его сейчас! Не знаю, чего он ждет от меня. И ждет ли. Я терпеть не могу заморачиваться! Меня просто бесят эти недомолвки и игры. Я такой! И мне плевать. Я просто. Просто… не отпущу!
- Подвез бы, что ли?! Сомнительное удовольствие в мокрых штанах трястись в метро.
Раздумье, легкий наклон головы. Что-то вроде «да»? Почему же ты не можешь, как обычные люди – легко и понятно? Ведь хочешь. Точно хочешь. И знаешь, что никаких проблем с моим согласием не будет.
Мне даже интересно, на чем катается мой порно принц. Я пофантазировал на тему презентабельного мерседеса и даже вызывающе сексуальной мазды, но смог только, присвистнув, застыть, когда Эмбер нажал на кнопку сигнализации и Астон Мартин цвета металлик покорно подмигнул в ответ хозяину. Я бы очень, ну очень хотел, чтобы меня трахнули в Астоне цвета металлик. Можно было уже никуда не ехать, я был готов, как тупой американский школьник, отдаться на заднем сидении. Потому что это был Астон. И это был Эмбер. И стояло у меня, пожалуй, на них обоих.
Но я только целомудренно скользнул на передние сидение, инстинктивно стараясь занимать как можно меньше места. И, нагло улыбнувшись, предвосхитил возможный вопрос сэра Беккета.
- К тебе или ко мне? К тебе. Потому что вряд ли тебе будет в кайф трахаться на втором этаже узенькой койки в моей комнате под присмотром абсолютно отмороженного соседа.
- Это все, что ты от меня хочешь? – наклон головы и легкая улыбка. Удивленно замолкаю, гладя на тонкий профиль, длинную шею с маленькими аккуратными ямочками у ключиц и влажную от дождя кожу, просвечивающую сквозь ткань сорочки.
Разве это не логично? В какой-то момент мне показалось, что я не так понял.
Чего бы я хотел от него? Хороший вопрос. Над которым, может быть, и стоит подумать. Но не сейчас. Потому что сейчас меня просто выворачивает от необходимости быть как можно ближе – желательно, обнаженной кожей к коже, целоваться, пока губы не онемеют, трогать его – ласкать, переворачивать, исследовать, пробовать на вкус и… дальше мысли не шли абсолютно, срываясь на вереницу феерических, ярких, душных образов – от которых во рту пересыхало и накрывала волна какого-то щекочущего холодного ветерка посреди иссушенной пустыни – по спине, к пояснице и на живот – закручивалась спиралями – тугими, пульсирующими соком.
Я ничего не отвечаю Эмберу.
Всю дорогу мы молчим. Впрочем, и ехать не так уж далеко. Престижный вылизанный район – в Лондоне я в таких и не бывал ни разу. Просто машинально отметил улицу и номер дома. В любом городе такие места одинаковы.
Меня страшно лихорадит. То ли от неприятной холодной мокрой одежды, то ли от предчувствия неотвратимости, неизбежности.
В полубессознательном состоянии иду за сэром Беккетом, вваливаюсь в лифт, считаю плитки на полу все время, пока мы поднимаемся вверх, тереблю край рукава свитера, настойчиво заставляя себя сказать хоть что-нибудь и не вести себя как истеричная девственница – тщетно, горло свело, и я бы при всем желании мог выдавить из себя только невнятный хрип. Лучше уж молчать с многозначительным видом.
Это просто секс. Маловероятно, что в нем осталось что-то мне еще незнакомое.
Это просто секс. А я, кажется, пытаюсь успокоить какой-то совершенно неконтролируемый страх. Ощущение, словно меня сейчас вывернет наизнанку. Может, не так уж я просто и отошел от вчерашнего? И это все похмелье?
Хотя похоже больше на хорошую дозу, которую я долбанул разом. И теперь мне не усидеть на месте, трясет, подгоняя, требует движения, без остановки, вперед, быстрее, без минуты промедления.
Поэтому я осторожно начинаю лапать Эмбера еще в коридоре, пока он достает ключи. Словно все моему телу необходимо касаться его, чувствовать – провожу ладонью по острому локтю, косточке, угадывающейся под влажной, тяжелой тканью пиджака.
- Здесь камеры. Я бы не стал очень усердствовать.
Словно снова выволокли под осенний ливень.
- Ну две минуты я смогу подождать, – усмехнувшись, отстраняюсь, опираюсь боком о дверной косяк, глядя на мужчину исподлобья.
- Добро пожаловать.
Так я и думал. Хай-тэк. Минимализм. Металл, пластик, черное дерево - и страшно жить – не дай Бог нанесешь пыли или поставишь кружку с чаем на сияющую поверхность. Подходящее жилище для сэра Беккета. Ровные линии и не следа –нормальной, бытовой, обыденной человеческой жизни. Так и в нем. Нет – слабости? Мысли о том, что он может нажраться, ругаться матом или, прижавшись к какой-то грязной стене подворотни, стиснув зубы рыдать о… да вообще о чем угодно.
- Эмбер, ты какого черта так дол…
Смотрим друг на друга – враги с первого взгляда. Чувствую его настороженную, пьянящую агрессию. Встрепанный, яркий, мокрый (наверное, после душа) галчонок. Черные волосы взъерошены, широкие джинсы болтаются на бедрах. Все же непередаваемо хорош! И не смотря на то, что рядом с ним меня мгновенно вытягивает в струну – готовность сопротивляться – инстинктивная, сродни потребности в самосохранении, я все равно с удовольствием разглядываю – смуглое тело с рельефными едва-едва выделяющимися под кожей мускулами, пирсинг – несколько колечек по кромке уха и в пупке. И становится жарко от мелькнувшего: «где еще?»
Он смотрит на меня с не меньшим любопытством, но с оттенком презрительного высокомерия.
- О… - наконец произносит он. – Я понял, – и молча, шлепая босыми ногами по полу, удаляется в гостиную.
- Какие планы на вечер, Эйджи? – ровным голосом спрашивает мой принц.
Отзывается с дивана, где он развалился, демонстрируя себя и свое положение в этом доме. Ты пришел, ты - незнакомец и лишний, а я – хозяин, кричит вся его поза.
- Никаких, – с ноткой мстительности. – Ждал тебя, думал, будем ужинать.
- Позже.
- Я уже понял, - усмехнувшись, на показ делает звук телевизора громче.
Эмбер поворачивает ко мне голову, кивает в сторону закрытой двери в комнату.
- Проходи.
Оставляя мокрые следы на полу, я покорно плетусь к двери. Мне казалось, все должно быть по-другому. Бешеные поцелуи в прихожей, жесткий нетерпеливый секс на полу, одежда, разбросанная, как придется…
Комната неожиданно просторная, полная света – бамбуковые жалюзи, широкая кровать и стол с закрытым ноутбуком. Ничего лишнего. Тот же минимализм. Никаких следов того, кто здесь живет. Безлично. Но ведь и сам Эмбер. Если задуматься, какой он? Если забыть об этой долбаной харизме, получается, что…
А нужно ли мне что-то о нем знать?
Прохожу к окну. Да, это вам не наш с Сирилом вид на какую-то идиотскую улицу и маркет. Здесь – скверик, в котором галдят дети, видимо, возвращающиеся домой со школы, девочки в гольфах и темно-синих формах и мальчишка, которого они обступили – симпатичный, светловолосый ангел. Видимо, уже имеет успех. Дальше– больше. Ты вот тоже в детстве был кукленком. Да, впрочем, таким и остался. Кажешься слабым и оттого возникает дурацкое неистребимое желание кидаться защищать тебя. С Эмбером не так. Он… при всей его хрупкости и крайне утонченности, в нем чувствуешь силу – разрушительную, опасную, просто скрытую и тщательно сдерживаемую – словно клинок в шелковых ножнах.
Мне хотелось бы узнать, каков он… Да, наверное, так.
Задумчиво поворачиваюсь, оглядываю комнату, словно в поисках чего-то, что рассказало бы мне про моего принца.
Он входит и мягко притворяет за собой дверь.
И сразу же я чувствую, как у меня сводит живот. Несколько секунд мы просто стоим и смотрим друг на друга через всю комнату. Не знаю, что нужно делать. Знаю, чего бы мне хотелось. Но…
- Душ там, – кивает на вторую дверь Эмбер.
Нет, я не ждал от него, что он на меня набросится. Но… Разочарованно повожу плечами.
- Или тебя уже устраивает вариант остаться в мокрых штанах? – приподняв брови, интересуется сэр Беккет.
В ответ я могу только усмехнуться.
- Если в результате я останусь рядом с тобой и без штанов, то я на все согласен заранее.
Снова эта неопределенная скользящая улыбка и легкий кивок.
- Я принесу тебе полотенце.
Бросаю последний взгляд на сквер, где девочки уже обступили ангелочка и тянут его за рукав изо всех сил. А он только растеряно улыбается и качает головой. Грустно. Вдруг становится страшно тоскливо и тошно. И хочется уже домой. Или хотя бы узнать – где он вообще, этот мой дом… Отворачиваюсь, скривившись. И ловлю на себе изучающий взгляд моего принца. Слабо улыбаюсь в ответ – что вроде бы все хорошо, все нормально. Сейчас я пойду в душ, вернусь и буду весь твой.
А он пересекает комнату и вдруг останавливается рядом. Не намного выше, а кажется, что смотрит сверху вниз.
- Что там такого интересного увидел?
Я не могу находиться рядом с ним. Я. Не. могу.
Глотаю ртом воздух и с каким-то вымученным вздохом отвечаю:
- Думаю, что для учителя ты неслабо устроился. Апартаменты и Астон. Ну разве что, – понизив голос, наклоняюсь к
Эмберу, – сотрудник британской разведки? - cмеюсь довольно, – My name is Bond, м?
Тонкие пальцы обхватывают мой подбородок, приподнимают, и я, не в силах двигаться, смотрю в яркие, медово-золотистые глаза сэра Беккета.
- Ну, скажем так, преподавание – не основной мой род занятий.
И, чуть подавшись вперед, он меня целует. Сам.
Только от осознания этого, охнув, я раскрываю губы навстречу. Уплываю совершенно. Теряюсь в ощущениях. Словно окунули в теплую морскую воду.
- Люблю тебя страшно, – бормочу сквозь поцелуй.
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
