|
|
| |
Пост N: 154
Зарегистрирован: 29.01.08
Рейтинг:
7
Замечания: 
|
|
Отправлено: 25.06.08 20:33. Заголовок: Письмо 1. Ты не про..
Письмо 1.
Ты не прочтешь эти письма. И именно поэтому я могу быть откровенным. Впервые – не стараться быть кем-то: защитником, другом, ангелом-хранителем или возлюбленным. Мне хочется, чтобы ты видел меня.
Но показать тебе то, чем являюсь на самом деле, я вряд ли когда-либо осмелюсь. Можешь посчитать это малодушием, но… для тебя, Хани, мне всегда хотелось быть единственным… самым лучшим, что ли? Однако, такая цель недостижима. И мы оба это знаем. Я, по сути, даже не смог заставить тебя отвести взгляд от этих чертовых волшебных картинок, составляющих твой зачарованный мир и посмотреть на меня.
Я расскажу то, что никогда не сказал бы, глядя в глаза.
Буду писать тебе письма, которые ты никогда не получишь.
--
В конечном итоге, проболтавшись месяц в блажном ничегонеделании и задолбавшись выслушивать по телефону нотации отца и всхлипывания матери, в начале июля я отправился записываться на бизнес-курсы. Это было, наверное, самое простое и очевидное решение вопроса. И весомое оправдание для семьи – зачем я вообще притащился в Лондон. Да еще и с возможностью торчать в общежитии. Смутное удовольствие проживания в семье я сразу же отмел.
Там, когда я задумчиво тыкал ручкой в список курсов, я и познакомился с Сирилом. На фоне совсем серьезных молодых иностранных «белых воротничков» целенаправленно притащившихся учиться – ему как-то откровенно, напоказ было все равно.
И когда на милую улыбку служащей, принимающей анкеты и предложение записаться «на искусство» я коротко и бескомпромиссно отрезал: «нет», этот рыжий парень подмигнул мне и сказал: «А что, это один из самых простых вариантов для того, чтобы проболтаться здесь». Еще одно мое: «нет» слишком яростное и уже спокойнее: «Какое твое дело, хочешь иди туда сам». Но Сирил не обиделся, пожал плечами и улыбнулся: «Их я уже закончил, выбираю что-нибудь новенькое».
- Какого хрена? Делать нечего?
- Пусть папа думает, что я очень любознательный мальчик, - фыркнул мой новый знакомый и вписал в графу анкеты: «история».
Да, кажется, мы нашли друг друга.
- Интересный выбор, - и написал то же самое.
Как-то получилось, что и на обед в ближайшее кафе мы потащились вместе. И совсем уже естественным было отправиться вечером в клуб. Под утро, когда мы потные и пьяные вывалились на полупустые лондонские улицы, я понял, что рядом со мной, наконец-то, родной человек, который поймет с полуслова.
На автобусной остановке, прежде чем расстаться, Сирил расхохотался и, пьяно прищурившись, сказал:
- И занятия на этот раз я пропускать не собираюсь… ни-ни…
- Тяга к знаниям проснулась? - с сомнением спросил я.
Но парень только хитро хмыкнул и заговорщицки прошептал:
- Увидишь.
В общежитии мы взяли одну комнату на двоих.
И в первое наше совместное утро стали любовниками. Как-то тоже не слишком заморачиваясь, легко, без занудного и длительного анализа причин и следствий. Но ты ведь все равно не поймешь, как так можно, да, Хани?
Я стоял в душе и, прижавшись спиной к кафельной стене, неторопливо скользил пальцами по члену, когда Сирил влетел внутрь с полотенцем, перекинутым через плечо и зажатой в кулаке зубной щеткой, глянул на меня блестящими карими глазами и подчеркнуто серьезно поинтересовался: «Помочь?»
Ну а мне оставалось только повернуться к нему и, приглашая, улыбнуться. А когда уже потом задыхался в его руках, упершись ладонями в скользкую кафельную стену, понимая, что простым «помочь» это не ограничится, не нашел смысла сопротивляться. В конце концов, с ним, и правда, было неплохо. Простой, неизысканный, быстрых трах – по правилам и я бы сказал, по расписанию. Но я думаю, ради друг друга ни один из нас не хотел что-либо выдумывать и стараться. Вполне сносно. И ладно.
А потом, когда начались занятия, я даже был рад Сирилу и тому, что можно закрыть глаза, откинуться на кровати и спокойно пофантазировать, пока рыжий вбивается в мое тело, о моей персональной порно мечте. Думаю, что и Сирил делал в эти моменты нечто подобное. И даже представляли мы, абсолютно точно, одного и того же человека. Имя нашей – одной на двоих - мечты было медово-сладкое, золотистое – Эмбер.
Я увидел его в наш первый день на этих долбанных курсах. Мы проспали первые два занятия, но потом Сирил вдруг вскочил с кровати, взвился как ужаленный, глянул в расписание и судорожно засобирался, к тому же беспрестанно подгоняя меня.
- Какого черта, Сирил?
- Не пожалеешь, давай-давай.
В конце концов, мне даже стало интересно, что это так боится пропустить мой новоиспеченный друг. В итоге мы опоздали и на третье - после обеденного перерыва занятие. Влетели в аудиторию и… Да. Не скажу, что у меня екнуло сердце, когда я его увидел. Екнуло у меня и отозвалось тянущей тяжестью где-то гора-а-аздо ниже. Но…
Он и на англичанина-то не особо был похож. Нет, ну если говорить о британской холодности и высокомерии – то этого в нем было предостаточно, но… будь он другим, ни за что не производил бы такого впечатления. Аристократически тонкий, хрупкий и изящный с узкими ладонями, длинными пальцами и той бледной, просвечивающей голубоватые дорожки вен кожей, свойственной древним родам, отравленным близкородственными браками. Сладкое видение откинуло со лба длинные, идеально гладкие, черные волосы, доходящие до лопаток, и повернулось к нам. И я очень и очень пожалел, что опоздал и стал объектом пристального внимания этих спокойных золотисто-янтарных глаз.
Все занятие я пялился на него из-за крышки ноутбука, даже не пытаясь делать вид, что вникаю в слова. Слушать-то слушал – у него и голос завораживающе ровный, как шум реки, но смысл… Что-то о второй мировой и третьем Рейхе, кажется… Где-то в середине лекции я все же не удержался и набрал в окошке быстрых сообщений:
«Я бы не отказался увидеть его в форме СС», - и нажал «отправить».
Услышал, как коротко хмыкнул Сирил, и почти тут же на экране отобразилось ответное сообщение:
«Тем приятнее будет содрать с него штаны и разложить прямо на столе».
Нет, Сирил не понимал всей прелести полного подчинения, сладости быть взятым, побежденным. Он никогда не чувствовал оттенки вкуса – только сладко, либо горько, никогда - смеси. А вот ты, мой мальчик, наверняка бы меня понял. Но в том и было наша самая большая похожесть, ставшая для меня непреодолимой преградой. Подчиняться может только один. Другой должен властвовать.
Я видел несколько иную картину – моя фантазия была изысканнее и порочнее. Мельком взглянув на продолжающего говорить мужчину, я вновь склонился над клавиатурой и решил поддержать историю Сирила, только чуть добавив в нее цвета. Помню, мой сладкий, ты говорил мне, что краски способны оживить мертвый набросок.
«Заставить его раздеться. Пусть сам расстегивает китель – тонкие белые пальцы, скользящие по черному жесткому сукну. Пусть оставит на себе, только чуть спустит с плеч. Рубашку – рвануть к чертям, возиться уже некогда, дернуть из брюк, оголить чуть вздрагивающий, плоский живот. Его кожа… наверняка, почти прозрачная, прохладная. Какой у нее вкус, а? Как думаешь?» - облизываюсь, на миг прикрыв глаза, и жму «отправить».
Я бы предпочел, чтобы этот Эмбер сел в кресло – нога на ногу, и вот таким же бесцветным, ровным голосом, как он сейчас рассказывает о политической системе Третьего Рейха, приказал…
«Кофейные зерна? Кэй, ты похотливая сучка! Раздразнил и что дальше?»
И я уверен, он не ошибся в своей формулировке, не лажанул со своим неродным английским – подчеркнув это женское обращение.
Скучно. Ему не нравится играть. И я, пожав плечами и фыркнув, отправил: «Сгоняешь в туалет на перерыве».
Поднял голову и вздрогнул. По позвоночнику пропустили ток – точно-точно – даже вкус его языком почувствовал, слизал с пересохших губ, когда поймал на себе прямой, в упор взгляд этих непостижимо-золотистых глаз. Кажется, этого достаточно, чтобы я, сломя голову, бросился вслед за Сирилом, как только закончится лекция.
Секунду–другую этот взгляд держал меня, словно пальцы, вцепившиеся в горло, не вздохнуть, не сглотнуть переполнившую рот слюну, а потом отпустил, когда мистер Бекетт (не удивлюсь, если и сэр Бекетт) отвернулся, и вновь бесцельно заскользил по аудитории.
Не думаю, что он намного старше меня. Что-то около двадцати семи. Хотя… у меня явные проблемы с определением возраста по внешним признакам. Тебе вот, милый мой, до последнего времени, куда бы мы не шли, не давали больше восемнадцати, а ведь ты у меня совсем-совсем уже взрослый мальчик. И кажешься таким хрупким и беспомощным. Но это только лишь умелая иллюзия, которой ты обманешь кого угодно, не меня.
Глянув на часы, наш преподаватель закончил лекцию – минута в минуту. Такой точный, что начинаешь верить в клише из учебника английского про пунктуальность англичан. Потом быстро надиктовал номера страниц и параграфы, которые мы должны осилить к следующему занятию - завтра, после обеденного перерыва, как обычно, и добавил, равнодушно скользнув по нам взглядом, что опоздавшие допускаться не будут.
Этой ночью в клубе мы с Сирилом задумчиво тянули пиво из бокалов, разглядывая танцпол, а потом оба синхронно повернулись, ткнули пальцами в гибкую юношескую фигурку с развевающимися длинными волосами и воскликнули: «Этот!»
Что-то неприятно толкнулось в животе, когда я понял, что есть вещи, в которых мы с Сирилом совсем, ох, совсем не друзья. Думаю, что и мой рыжий друг подумал об этом же, потому что он хмыкнул, хитро глянул на меня и поднялся с места. Я последовал за ним.
С мальчиком мы познакомились. Легко. Но вот только взглянув в его темные, пустые глаза я испытал дикое, тошнотворное разочарование. Суррогат. В данном случае я на него не согласен. Либо – оригинал, либо… О второй возможности я даже не желал задумываться. Но уж точно - не подделка. Это так тупо развешивать по стенам репродукции Дали на выцветшей журнальной бумаге, да, мой хороший? И любоваться ими – будто подлинниками.
Поэтому я оставил жалкую пустышку-пародию Сирилу и вернулся к своему Гиннессу. Настоящему… Хотя бы.
Паршиво. Как будто скребется что-то внутри – маленький хищный зверек, вгрызается в плоть, присасывается. Эта кружка будет последней сегодня. Потому что в противном случае я не смогу его удержать. И неуемное животное начнет выводить своими загнутыми бритвами-коготками изнутри бесконечно. имя.
Что совсем нам не нужно, да, мой хороший? Рука потянется к телефону. А я это ненавижу. Звонить. И молчать. Страшно. Терпеть не могу тишину.
Возможно, стоило на этот раз повестись на ярмарочно-яркую грубую прелесть подделки? Потому что… подлинник может быть только один. И обладание им несет в себе страшную головную боль. Забота. Страховка. Защита. Охрана.
Еще один глоток. А Сирил-то с мальчиком уже слиняли с танцпола. Может тоже подумать о перспективах на ночь? Мой друг, наверное, не вернется. Выжмет все возможное из эрзац-порномечты.
Взгляд цепляется за тонкую фигурку, гибкую и изящную - в ореоле золотого света. Поразительно хорош – в узких брючках и белой рубашке с закатанными рукавами. Заколотые сзади светлые волосы и точеное личико с самозабвенно прикрытыми глазами. И я уже почти… Когда вдруг беспокойный зверек начинает ворочаться и неожиданно, со всей дури вгоняет в сердце острый коготь. Пальцы стискивают столешницу, тяжелый стакан, подпрыгнув, гулко, пусто стукается о дерево. Ты… Что ты сейчас делаешь, а?
Остаюсь за столиком, только пересаживаюсь спиной к залу. Меня тошнит от этой слишком совершенной, нарочито хрупкой фигуры. Лжецы. «Защити меня. Помоги мне. Я нуждаюсь в тебе». Да кому вы нужны? Каждый сам за себя.
Заказываю еще пинту. Но не успеваю насладиться вкусом, когда возвращается Сирил, выхватывает тяжелый стакан и жадно пьет мой Гиннесс. Я чертыхаюсь, выдираю бокал из его лап, расплескивая на нас пиво.
- Не облизывай. Не знаю, где твой язык только что побывал!
Рыжий смотрит на меня подозрительно, потом надменно хмыкает и садится напротив.
- Надрался – мозги отказали? Кто будет тащить в рот всякий мусор с улиц?
- Если этот мусор с кухни сэра Бекетта, с тебя станется. Может ты так обалдел от радости?
По разочарованному, голодному взгляду Сирила я понял, что мой друг тоже оказался весьма разборчивым и привередливым в вопросах… подлинности. И черноволосое создание, распаленное и брошенное, сейчас недоумевает где-нибудь в темном уголке, которых полно в этом клубе.
- Домой? – помедлив, скучающе спросил рыжий.
- Пожалуй.
Уже когда я выползал из-за стола, подумалось, что все же осталась у этого вечера какая-то незавершенность. Даже допуская мысль, что у себя мы, конечно, по-своему его окончим. Все же. Оставленные коготками царапины саднили. Неприятно. И весьма ощутимо.
Но, в итоге, вечер завершился не так быстро и просто - не так.
На улице, когда мы вывалились из клуба, вдруг навалилось совершенное тупое оцепенение – нежелание двигаться с места. Просто стоять. Задрав голову вверх, в низкое, черное, в розоватых разводах, словно бы чуть-чуть припыленное серебром отраженных огней ночного мегаполиса, небо. В просвете между крышами притиснутых друг к другу домов. Родной мой, оно другое.
- Такси или пешком? – застегивая куртку, поинтересовался Сирил.
- Пешком.
- Долго будем тащиться.
- Пофиг. Хочу пройтись.
Так и есть. Думается, если я еще немного подышу густым, не успевшим до конца остыть воздухом, пахнущим плавленым асфальтом и далеким – будто бы с моря – ветром, то меня перестанет мутить.
Пошатываясь, идем, засунув руки в карманы по переулку, от одного растекшегося лужей пятна света к другому.
- Что ты тут делаешь, Кэй?
- М-м-м?.. - вопрос могущий иметь тысячи вариантов ответа.
- Зачем ты сюда приехал?
- Хотел посмотреть на лондонское небо, - зябко ежусь. Еще рановато для того, чтобы алкоголь отпустил, а ночь очень и очень душная – ни намека на ветер, почему тогда так не по себе?
Сирила как будто бы даже этот ответ и не удивляет.
- Ну и?.. Не насмотрелся?
- Увяз. В ловушке. Жду попутного ветра, - пожав плечами, поясняю я. – А ты? – как будто для поддержания разговора.
- Кто знает? Дома у нас точно делать нечего. Скучно. А это… вроде бы Мекка, да?
Смеется заразительно, в голос, поблескивая в темноте зубами, и я ловлю себя на мысли, что улыбаюсь в ответ.
Не помню, чтобы у меня был кто-то кроме тебя.
В смысле друга, что ли? Того, с кем треплешься обо всем подряд, не пытаясь показаться лучше, чем ты есть. Слишком много приятелей. Но никого ближе тебя. А это не то. С тобой я всегда хотел быть… другим? Лучше и чище, вроде как. Долбаным героем.
Поэтому идти по узким лондонским переулкам – вперед, рядом с Сирилом совершенно новое, незнакомое мне ощущение. Свободы?.. Возведенной в абсолют. Выпущенной птицы, почувствовавшей под крыльями струи свежего ветра.
Дикое, рвущее тело на клочки чувство, требующее выхода. Это оно неуютным зябким холодком прошло по позвоночнику и впилось в его основание. И я клянусь, еще немного, и я бы побежал – сломя голову, без направлений и целей – вперед. Сирил удивленно, понимающе поглядывал на меня и улыбался.
И, наверное, нам дико повезло, что не пришлось гонять по улицам, бузить или еще что-то. Просто повстречались двое таких же дурных и пьяных, чья сила или наслаждение жизнью требовали немедленного выхода. И начавшееся со стандартного, напряженно-вызывающего обмена дежурными в таких случаях фразами на английском, обильно пересыпанным родными словечками с нашей стороны, и с диким ирландским акцентом – с их, все закончилось к взаимному удовлетворению – яростной, сумасшедшей дракой. И нашим бесславным бегством с поля боя, когда спустя несколько минут стало ясно, что с накаченными ирландскими мальчиками в тяжелых ботинках и бомберах нам не справиться.
Мы бежали квартала два, пока не оказались в очередном глухом переулке между серыми влажными стенами домов. Стояли, задыхаясь от бега и сдерживаемого смеха – то ли облегченного, то ли истеричного. И в конце концов, не выдержав хохотали, как ненормальные.
Но и этого нам было мало.
Поэтому, когда Сирил вдруг замер, поднял на меня блестящие, совершенно безумные глаза, я молча, едва сдерживая рвущееся дыхание, попятился к стене и негнущимися пальцами начал проталкивать в петли пуговицы куртки.
- Давай. Быстрее.
Он судорожно ловил воздух раскрытым ртом, прижавшись к моей скуле мокрой, потной щекой. Я сплюнул на пыльный асфальт кровь из разбитого рта и жадно поцеловал его, но тут же поморщился от ноющей боли и отстранился.
- Так. Обойдемся без нежностей.
Сирил быстро кивнул и задрал мою футболку, обнажая сведенный судорогой предвкушения живот.
Я не думаю, что в этом странном, полупьяном, до крайности возбужденном состоянии мы могли бы долго ласкаться и обниматься. Я шипел, казалось, у меня даже зубы свело от какой-то почти физической боли и горячей пульсирующей тяжести в паху.
Путаясь в цепочках, позвякивающих на моем широком ремне, матерясь сквозь зубы, Сирил сдирал с меня джинсы, а потом видно решил, что ничего хорошего у нас здесь, в этой грязной подворотне не выйдет, уткнувшись в мою оголенную шею, шепнул:
- До дома.
А холодные руки уже гладили мою кожу, спускаясь все ниже и ниже. Я кивнул и торопливо дернул ремень на брюках Сирила. Пусть так. Пока. Добраться до дома. Я и так достаточно получил в драке, чтобы еще добавить идиотской невыдержанностью. Нужно иногда и головой думать, да, родной? Поэтому придется пока ограничиться… как это называется в умных книжицах?.. О-о-о… Запрокидываю голову, откинувшись на скользкую, мокрую стену. Горячее сбившееся дыхание Сирила обжигает мою шею и ключицу, чувствую, как он прикусывает кожу слегка, бормочет что-то на своем певучем родном языке. И этот непонятный мне бред страшно распаляет.
Задрав голову, смотрю широко раскрытыми глазами на светлеющее, текущее розовыми ручейками предрассветное небо. Изо всех сил стараясь сдержаться и не начать кусать запекшиеся кровью губы. Упираясь горящей ладонью в плечо Сирила, а другой лихорадочно лаская его.
Все плывет, расползаясь: серые стены, безумное, апокалипсическое небо вот-вот норовящее обвалиться, как кусок потолка. Стискиваю пальцы на воротнике куртке Сирила и, болезненно поморщившись, громко выдохнув, кончаю. И почти сразу же чувствую горячую вязкую влагу на своей ладони. Теперь можно расцепиться. Закрыть глаза и отодвинуться, позволить ветру хлестать взмокшее тело и путать волосы. Хоть какое-то облегчение. И кажется, я даже трезвею. Начинаю чувствовать подступающую тошноту и отвращение.
- Черт! Как долбаные кролики.
Знаешь, родной мой… Никогда, ни за что я не хотел бы, чтобы ты видел меня таким…
Осторожно, стараясь не касаться перепачканными пальцами куртки, лезу в карман и вытягиваю клетчатый фиолетово-синий платок. Твой, кстати. Тот, что ты протянул мне – месяц назад – когда я порезался о край разбившегося стакана. Из-за чего-то мы, помнится, поссорились. И я свалил на кухню, а ты шел за мной и все продолжал обвинять и выговаривать. Тогда я и грохнул к чертовой матери бокал, чтобы только выпустить сдерживаемое – до дрожи – бешенство. Не на тебя.
Присел собирать с пола осколки, цыкнул, порезавшись, и увидел этот платок, который ты молча сунул мне прямо под нос.
Потом, когда я уходил, наверное, автоматически убрал его в карман.
И вот теперь… пригодился.
Тщательно вытираю пальцы, застегиваюсь, одергиваю задранную смятую футболку и, почти уже совсем собравшись выбросить платок в рифленый бак у стены, в последний момент останавливаюсь и засовываю его обратно в куртку.
- Давай возьмем такси, что ли? – поморщившись, поворачиваю голову к Сирилу.
- Нагулялся? – сыто жмурясь, хмыкнул он.
- Терпеть не могу рассветы. Когда вся эта блядская, уродская плоть предстает во всей своей красе.
Чувствую себя смертельно усталым. Плотно запахиваю полы куртки, поднимаю воротник и, не оглядываясь, иду к выходу из этого провонявшего тухлым мусором переулка.
В общем и целом, если не считать того, что меня все-таки вывернуло в такси – хорошенькое начало рабочего дня я обеспечил водителю! – мы добрались благополучно.
И все было бы совсем сказочно, если бы эта неуемная скотина не разбудила меня в одиннадцать с воплями, что нам никак нельзя опоздать к сэру Беккету (прилипло прозвище, да? Почему со мной всегда так бывает?)
В итоге, на лекциях мы оказались ранее назначенного нам свидания и вынуждены сидеть и слушать стервочку в твидовом костюме и очках, которая старательно выговаривая каждое слово – как для идиотов, право! – медленно-медленно вещает нам о норманнах. А я сижу (лежу?) на столе, вцепившись одной рукой в бутылку минералки, негнущимися пальцами второй выстукиваю тебе письмо.
Прочь дамочку. Верните мою ледяную английскую порно мечту.
Родной мой, я никогда не говорил тебе, ты так забавно смотришься, когда надеваешь очки? Эта стервочка бы удавилась от зависти.
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
а как начала писать про Кэя... чего-то моя уверенность пошатнулась. а он-то как? 
он же тоже Хани любит... хоть и как-то по своему... 
). Юма его зацепил именно своей реальностью. Желанием прикоснуться... Воть такие у меня мысли 
а то я совсем запутаюсь)) Вы забегаете вперед, дааа)) это будет во втором письме. но абсолютно точно отмечено. только вот Кэй не верит, что Хани хотел понять его. 
(идиотское сравнение, знаю, но мой мозг сейчас отказывается работать) 
ура)) 
японяла. да. думаю, Кэя именно такой. сначала кажется, что обычный раздолбай. но. неееааа))