Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

- Давай попробуем еще раз… снова. Быть вместе. Давай…

Выкручиваю регулятор громкости радио до предела, рывком.

Педаль газа в пол, срываю с места мою красавицу, как только светофор, моргнув, позволяет скинуть оцепенение. Ветер с шипением вползает в открытое окно, переплетаясь с музыкой: серебряные металлические нити воздуха и разноцветные гибкие ленты мелодии. Перезвякивание пластинок музыки ветра и звонкое эхо ксилофона.

«Don't fuck it up
You'll remember me, for the rest of your life»

Четкий ритм, отдающийся биением крови в висках.

Вперед по четырехполоске, три светофора и один поворот. Не так уж долго…

Выстукиваю ритм кончиками пальцев по рулю. Только музыка.

Ты что-то говоришь мне? Да ну! А я ничего не слышу.

Тянешься – тонкие пальцы и ободок кольца – убиваешь ритм коротким движением-прикосновением.

- Послушай меня! Я серьезно…

Хмурюсь.

- Давай снова…

Шиплю сквозь стиснутые зубы, не глядя в твою сторону, тянусь и вслепую выбираю станцию.

«A storm without rain,
Without any destruction.
It's a good old game,
Million pleasures, but no satisfaction»

Проклятье. Точно. Это про нас.

Сидишь, подперев рукой щеку, прикусив зубами кончик мизинца с розовым аккуратным ноготком, рассеянно глядишь вперед. Я не могу удержаться и смотрю на твой четкий профиль в ореоле теплого персикового света: округлый лоб открыт – вьющиеся черные волосы удерживает тонкий металлический ободок, и мне хорошо видно опущенные ресницы, прямую линию носа, трогательную ямку над верхней губой и неожиданно мягкую линию подбородка.

Не слушать. Не слушать. Только не слушать.

Только бы не было пробок. Тогда я успею. Точно - успею.

Почему я вновь пустил его? Позволил…

- Знаешь, я…

Отчаянно мотаю головой, давая понять, что меня не волнует, что он скажет. Не слушаю его лживые, сладкие речи.

Еще одна отчаянная попытка – на полную громкость. Дорога серая, гладкая…

Пере-крещенья и пере-крестки. Белые мазки пешеходных переходов и пульсирующие пятна светофоров.

Было время, когда я принадлежал тебе. Был готов на все - ради.

It just ain't fair this thing called loving
When one step there and the other feels nothing
I would have done anything for you
I still love you, baby I adore you.

Знаю.

Хочу выбрать другую станцию, но длинные пальцы накрывают мои, удерживая, потом сразу же отпускают, пробежав по запястью.

Тишина. Душный мучительный жар и боль в груди. Всегда. Рядом с тобой. Хочется плакать. От бессилия.

Ты знаешь, что я услышу эти твои слова, произнесенные не глядя на меня, на одном дыхании, шепотом:

- Я всегда… тебя…

Пружина лопается. Прорывая острыми гранями легкие. И я, вцепившись в руль от невыносимой, выкручивающей суставы боли, давясь вкусом свежей крови на языке, ору:

- Замолчи! Замолчи! Замолчи! Что ты знал обо мне?

Небо темнеет, стремительно опускается, грозя вот-вот обрушиться на землю – ониксово-черное, отливающее непередаваемо совершенной синевой индиго.

Небо, уже ранее виденное мной.

Столь любимое тобой – хмурое, непостижимое, безмолвное небо.

Я очень устал.

- А хотел ли ты что-то знать про меня?..

- Ждал?

- Все было не так. Не так. С самого начала. А как должно было?

- Ждал?

-Невозможно. Было. Не. Ждать.

Прерывисто, на коротких, оборванных вздохах. На мгновение прикрыв глаза.

- Другого никогда не нужно было.

- Я всегда…

«»

Пыль. Песок. Узкая асфальтированная дорога, тянущаяся уродливой трещиной через бесконечность. Ни неба. Ни земли. Свобода. Абсолютная. И мы летим вперед, без цели. Пока раскаленное солнце погружается в расступающиеся пески. Пока умирающий свет последним всплеском горячей алой крови опадает, жадно впитываемый вечной, древней землей.

Опускаешь стекло, высовываешься по пояс, так, что ветер свистит, врываясь в теплое уютное пространство салона, задирает полы твоей рубашки, обнажая ровную золотистую кожу, выступающие позвонки и ямочки над поясом брюк. Опьяняешь.

Кричишь в вечность, взрывая своим бесшабашным, диким воплем мертвую сонную неподвижность. Ветер ледяной – тысячи тонкий узких клинков, вспарывающих кожу. Песок забивает глаза. Тяну тебя за рубашку, пытаясь усадить на место. Но разве ж с тобой сладишь? Смеешься, через плечо оглядываясь на меня. В мгновенно спустившейся темноте твои глаза блестят, и нежно, беззащитно белеет кожа тонкой длинной шеи, ласкаемая завитками черных мягких волос.

Сердце, пульсирующее в едином ритме с дыханием ледяного, спящего мира. Холод.

Мечтаю о дожде. О слезе, скатившейся с выгнутого лепестка неба на эту иссушенную бесстрастную землю. О ростке, пробивающем веками спрессованные пласты песка. О цветке, ставшем бы предтечей сада. И о тебе. Теплом. Живом. Всегда ускользающем.

- Останови.

Вздрагиваю от приказа, не терпящего возражений, произнесенного хриплым голосом. Словно бы это был сам глас пустыни.

Подчиняюсь.

Но ты уже снова стал собой. Неуловимым, дразнящим, легким ароматом цветов эдемского сада. Улыбаешься. Садишься, опускаешь ресницы и уверенно кладешь ладонь на мое бедро.

- Закрой окно, - напряженно прошу я. Стыдно, но мой голос дрожит.

Качаешь головой.

Холодно. Лезвия ветра чертят по коже кровавый узор, и в ранки тут же забивается золотистый песок. Оттиск вечности.

- Я замерз.

Кривая усмешка. Ладонь сжимается. И от нее, вплетаясь в линии артерий, сухожилий и мышц, тянутся гибкие ростки огня.
Тянешься через меня к дверце, вплотную прижимаясь угловатым горячим телом, нажимаешь на ручку. Впускаешь внутрь убежища ветер и песок. Нараспашку.

Я дрожу. Уже не в полной мере осознавая, от чего. Потому что ты не отстраняешься. Голова кружится.

- Не. Не оставляй меня, - вырывается на выдохе, когда я уже обвиваю твою шею обеими руками, притягиваю к себе, касаюсь обветренными, сухими губами виска, впитывая биение пульса.

Смеешься.

- Выбирайся.

- Что?

- Я хочу любить тебя. Здесь.

- Доберемся до…

Но. Ты же не терпишь, когда твои желания не выполняются.

И я стою на коленях посреди закручивающегося в спирали изысканных вьюнков-бутонов песка. Ветер сечет тело, но, когда я пытаюсь закрыть руками лицо, спрятаться, ты уверено, жестко отводишь мои ладони, наклоняешься, проводишь языком вдоль голубоватых дорожек вен на запястье. От этого движения кулаки инстинктивно, бессильно сжимаются. И я покорно опускаю голову. Не сопротивляюсь, когда ты накидываешь поверх моих глаз шарф и затягиваешь сзади узел.

Лезвия ветра впиваются в кости, заставляя выгибаться от боли. Я пытаюсь сосредоточиться на пульсирующем тепле – прикосновениях кончиков твоих пальцев к моему позвоночнику – через ткань футболки. Словно бы ты изучаешь – легко касаешься каждого позвонка – ниже и ниже. Пока мои бедра не сводит судорога, и я не подаюсь назад, бессильно, словно вот-вот упаду. Но твои руки подхватывают меня, удерживая.

Тысячи прикосновений острых неровных песчинок, впивающихся в кожу. Холод и непереносимый жар твоих ладоней. Рывком подаюсь вперед, падая в песок, когда ты входишь в меня. Песок на зубах. И запах – манящий, дразнящий – теплых распустившихся цветов райского сада, пьянит, уводит вдаль, от реальности в переплетения снов и яви. Боль и наслаждение. Ты вздергиваешь мое слабое тело, притискиваешь к себе, не позволяя отстраниться.

Пальцы вонзаются в песок, царапают землю. Скользят, срываясь раз за разом. Нет опоры. Только ты. Единственная, неизменная, сияющая точка моей уснувшей, оледеневшей вселенной. Всхлипываю и, уткнувшись лбом в скрещенные руки, слушаю тяжелое хриплое дыхание. Кажется, я чувствую биение твоего сердце.

Разрывая плоть, внутри меня, обжигая расплавленной лавой, рождается новое солнце. Рассвет моего мира. Лучи пронзают темные, ломкие перекрещения артерий, вспарывают их стенки, жадно напитываясь хлынувшей кровью. Я отдам тебе все.
Сдергиваю шарф, когда тело начинает конвульсивно сокращаться.

Кровь. Вижу, как черные тяжелые капли падают на ссохшуюся землю, которая, кажется, оживает, жадно всасывая влагу.
Осторожно сгибаю затекшие ноги, опираюсь ладонями об удивительно теплый, будто кожа человека, песок. Удовлетворенно вздыхаю, когда ты обвиваешь меня руками, крепко прижимаешь к своей груди. Твоя одежда, и волосы, и руки, и ямочка между ключицами пахнут одуряюще-сладко запретными садами. Ты - моя боль и моя память о потерянном рае. Ты - последний, держащий в руках ключи от золотых врат. Я плачу, уткнувшись в твою грудь. Пальцы бесцельно гладят изгиб шеи и теплую щеку, чуть выступающие косточки скул и сухие приоткрытые губы. Песок. Всюду.

- Я всегда буду рядом.

«»

Лжец.

Открываю глаза.

Не буду слушать.

… снова.

Кажется, чувствую скрип песка на зубах.

Ты – мое проклятье.

Моя боль.

Ребенок, который у меня никогда не родится.

Гибкий росток, пробивающийся сквозь ссохшуюся, бесплодную землю. Вопреки. Предтеча садов пустыни.

Прапамять.

Уверено кладешь ладонь на мое бедро и все же заканчиваешь оборванную мной фразу:

- … любил тебя.

Золотые струны рвутся с жалобным звоном, одна за другой, больно, наотмашь хлестнув.

Не слушать.

Перекрещения улиц и перекрестки артерий. Всего лишь карта, на которую давно нанесен маршрут.

Два светофора и белая высотка, в стенах которой тебе места уже не будет.

Совсем чуть-чуть. Убежище. Или тюрьма. Эти дурацкие пробки!

- Давай попробуем еще раз.

Всхлипываю, вцепившись белыми ледяными пальцами в руль.

- Не надо!

- Я…

- Не надо! Страшно…

Не глядя, тянусь, роюсь в полке, пытаясь найти таблетки. Нащупав пластиковую баночку, облегченно вздыхаю.

И вздрагиваю, когда на мое запястье ложится узкая ладонь. Кожу обжигает металл широкого кольца. Реальное. Живое. И запах. Хищных ядовитых цветов пустыни. Я умею дышать только им.

Роняю пузырек. По салону разлетаются белоснежные кругляшки.

Одновременно – поднимаю взгляд, смотрю в твои смеющиеся глаза, из которых на меня глядит Откровение, и выпускаю руль…

«»

- Профессор, такой исход – Ваша вина. Поэтому потрудитесь ответить на пару вопросов. Пациент нуждался в госпитализации, это очевидно. И Вы не могли не понимать этого. Но тогда почему Ваш подопечный с манией преследования и дезинтеграцией сознания в такой степени был предоставлен самому себе? Более того, мог свободно управлять автомобилем?

- Он не был опасен для общества. Отдавал отчет в своих действиях. Знал, что и в каких дозах нужно принимать в случае обострения.

- Вы не могли не знать, что лекарства, выписанные Вами, в его случае не более чем плацебо!

- Он сказал, что сам приедет в клинику. Если не сможет остановиться.

«»

Ты – моя душа.

Костер, разожженный в пустыне, чтобы я не сбился с пути.

Упрямый цветок, раскрывший свои окровавленные, опаленные солнцем лепестки посреди голой, мертвой земли, иссеченной ветром - хрупкий и невообразимо прекрасный.

Дарованный мне.

К золотым вратам моего Потерянного Рая -

проводник.