Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Тамаки картинно вскидывает руку к глазам, изображая предобморочное состояние:
- Как это ЖЕСТОКО! Жестоко-жестоко-жестоко, Кёйя! Это просто БЕСЧЕЛОВЕЧНО! – Он всё-таки падает. К счастью – на диван и лишь чудом не цепляя затылком угол журнального столика. Хотя младший Отори сильно бы удивился, произойди оно иначе. Он уже давно твёрдо уверен, что всё актерство Тамаки тщательно продумано. Любое нелепое или неосторожное движение выверено, творчески присыпано пафосом и показушной правдоподобностью, но спланировано заранее. Вот и сейчас Суо точно знал, как именно надо упасть, чтобы не садануться головой и плюхнуться на мягкие подушки, а не на пол.
Кёйя ждёт, поглядывая на часы.
Ровно через минуту двадцать восемь секунд Тамаки надоедает притворяться.
- Ты бесчувственный монстр, - жалуется он, садясь.
Растрепанная светлая челка падает на глаза, делая своего обладателя друрашливо-сердитым. Это настолько забавно, что на лице Кёйи появляется едва заметная улыбка. Он чуть наклоняет голову и поправляет очки, пряча за ладонью выражение лица.
Когда он опускает руку – господин Отори снова представляет собой воплощение непоколебимой суровости.
- Спасибо, я польщен.
- Кёйя, ну как так можно?! Я же твой ЛУЧШИЙ друг! – Тамаки обиженно сверкает глазами. Подумать только, этому чучелу уже за двадцать, а он всё никак не оставит свои повадки, упрямо продолжая притворяться пятилетним ребенком.
- Это попытка давить на совесть? – вежливо уточняет Кёйя и отворачивается, чтобы налить себе воды из графина. Очень неосмотрительно отворачивается. Потому что через несколько секунд острый подбородок утыкается в его плечо, а по щеке пробегает тёплый вздох.
- Это попытка вызвать сочувствие. – За всё время, что они знакомы, Отори так и не смог привыкнуть к этой пугающей особенности Тамаки – иногда становится слишком адекватным. Непривычно серьезным и вменяемым. И так и не смог понять – какой же он на самом деле этот наследник Суо? Идиот из идиотов? Не смешно. – Успокой меня. Ты же видишь - мне страшно.
Честность. Откровенность. Искренность. Открытость.
Кошмарно. Кёйя бы лучше удавился, чем продемонстрировал кому-нибудь своё истинное эмоциональное состояние. И – просить о помощи, демонстрировать свою уязвимость и беспомощность?
Для Тамаки это никогда не было проблемой. Всё на показ. Вот он я, смотрите.
Тоже по своему мощное оружие – пойди попробуй причинить боль тому, кто открыл перед тобой дверь в душу на распашку, да ещё и красную ковровую дорожку постелил.
Вот и Отори не смог в своё время. А потом привязался. А потом с ужасом обнаружил, что уже не может спокойно жить, если где-нибудь рядом не болтается этот… Суо Тамаки.
Скучает, злится, не может сосредоточится на работе.
И ведь подумать только. Ни по кому и никогда не скучал. Ни по родителям, ни по сестре, ни по братьям. А по какому-то придурку с замашками пожилой актрисы…
Кёйя встряхивает головой и, оборачиваясь, отстраняет Тамаки:
- Всё будет хорошо. Я вообще не понимаю, чего ты нервничаешь? Просто свадьба, просто церемония. Ничего страшного. Ты справишься.
Недоверчивый взгляд в ответ.
- Точно справишься. Я буду рядом, если что, обещаю. Ты же мне веришь?
И на насупленном лице появляется широкая улыбка:
- Конечно.
- Вот видишь, - Кёйя пожимает плечами и отпивает воду из стакана.
- Спасибо. – Одним порывом сокращая между ними расстояние, Тамаки крепко обнимает его. Стакан выскальзывает из пальцев и, глухо падая на ковер, обрызгивает брюки обоих. Но Кёйя не чувствует этого. Пушистые светлые волосы щекочут нос, распространяя травяной запах шампуня, а роза в петлице больно колет где-то рядом с сердцем.

***

Красивая традиционная церемония, менее красивая официальная часть, документы, рутина.
Харухи в праздничном одеянии, так и не избавившаяся от мальчишеской угловатости, а потому выглядящая нелепо.
Тамаки нервно, но вроде бы счастливо улыбающийся. В белом костюме. Кёйя думает – сказать ли ему потом, что по каким-то канонам белый это, в общем-то, цвет смерти?
Папа-транс в женском кимоно. Хмурый. Вот уж кто сегодня точно напьется.
Близнецы мрачно и ехидно ухмыляются. Что-то задумали. Узнать – что? Кёйя качает головой. Нет. Это не его дело. Он больше не вице-президент Хост-клуба. Да и нет больше никакого Хост-клуба.
Мори-семпай, Хани-семпай, родители, родственники, друзья, знакомые, партнеры. Много важных персон. Безграничное, непаханое поле прекрасных возможностей. Кёйя рассматривает разношерстную толпу, прикидывая - сколько удачных сделок он сможет заключить в перспективе, благодаря предстоящей паре вежливых бесед ни о чём, и его взгляд снова невольно касается Тамаки.
И Отори-младшему не нравится его улыбка. Не нравится напряженность, едва заметно сквозящая в движениях. Не нравятся совсем не улыбающиеся глаза.
Почему-то Кёйе приходит в голову мысль, что впервые в жизни Суо не знает, как именно стоит упасть, чтобы не удариться.

***

Фуршет или пьяная гулянка? Кёйя поправляет очки, пряча усмешку, когда замечает близнецов, всё подливающих и подливающих папе-трансу саке.
Деловые дорожки проложены: сомневающийся президент крупной фармацевтической компании теперь считает семью Отори прекрасным компаньоном, а уставший владелец нескольких процветающих клиник обязательно согласится продать их за копейки.
Всё отлично.
Кёйя доволен.
Почти.
Почему-то одинокая невеста болтает с Хани-семпаем и Мори-семпаем (если, конечно, к Мори-семпаю вообще применимо словосочетание «болтает с»). А Тамаки нигде не наблюдается.
Кёйя хмурится.
Иногда это всё-таки слишком напрягает – следить за Вечным Ребенком.

***

Предчувствие подталкивает Кёйю заглянуть в комнату, отведенную на сегодняшнюю ночь для него, и он ничуть не удивляется, обнаружив распластавшегося на кровати в лунных лучах Тамаки.
Тот лежит, свесив ноги вниз, и пялится в потолок. Скорее всего - пьян.
Кёйя несколько мгновений колеблется, стоя в дверях, – сделать ли замечание, что не хорошо оставлять невесту, то есть, теперь уже жену одну в такой день, но тут Суо приподнимается на локтях, и Кёйя невольно давится так и непроизнесенными словами.
- Не стоило, наверное? – голос Тамаки непривычно тих и серьезен.
- Не стоило - что? – Кёйя заходит внутрь и закрывает за собой дверь.
- Жениться на Харухи, - Суо растерянно пожимает плечами, садясь.
- Хм…
Кёйя подходит к кровати и садится рядом:
- Ты же любишь её, почему нет?
- Люблю… - эхом повторяет Тамаки и вздыхает, - Люблю её? Не думаю. - Он проводит рукой по волосам, откидывая челку назад.
Кёйя снова хмыкает. Пытаясь скрыть удивление и необоснованную, непонятно откуда вдруг взявшуюся толи радость толи злость:
- А ты не мог подумать об этом РАНЬШЕ?
- Ты тоже хотел на ней жениться? – Тамаки поворачивается к нему и Кёйя никак не может разглядеть в темноте выражения его глаз. Только вот голос странный.
- С чего ты взял? – Он с трудом подавляет желание отодвинуться. Почему-то становится не по себе.
- Она же нравится тебе. Я знаю.
- Она просто была единственной девчонкой в нашей компании. Я чувствовал свою ответственность за неё. – Кёйя не знает, почему начинает оправдываться.
- Врешь, - Тамаки произносит это почти шепотом, наклоняясь к нему чуть ближе, - Всегда-то ты врешь…
И Кёйя не выдерживает, вскакивая на ноги.
- Ты слишком много выпил, Суо, - его голос звучит панически хрипло, - совсем дурацкая и необоснованная ревность. Я вовсе не претендую на твою жену, идиот.
- Сам ты идиот, - тихо смеется Тамаки и падает на кровать.
Кёйя молчит, слишком озадаченный, но, наконец, вспоминает, зачем искал жениха.
- Ты не собираешься вернуться к гостям? Близнецы спаивают твоего тестя, будет некрасивая сцена.
- Некрасивая сцена будет, если я вернусь, - Тамаки переворачивается на бок.
- Хм… не исключено, - Кёйя думает, что стоит уйти и уже готов сказать что-то вроде «Тогда вернусь я. Лучше будет, если кто-то сможет остановить…», но Тамаки снова успевает перебить слова, готовые уже сорваться с его языка.
- Останься со мной.
- Хм?
- Ты же мой лучший друг? – Он снова приподнимается на локте и смотрит внимательным, цепким взглядом, - Мне паршиво. Успокой меня.
И Кёйя остается. Делает несколько шагов вперед, садится рядом с Тамаки, а через несколько мгновений теплые руки обхватывают его плечи, и острый подбородок привычно утыкается в плечо.
- Спасибо.