Отправлено: 17.04.07 15:02. Заголовок: Tokio Hotel: "One Wish Only", Tom\Bill, PG-13, crossover.

Автор: St. Violence
Бета: Читатель
Название: One Wish Only
Фэндом: Tokio Hotel
Пейринг: Tom/Bill
Рейтинг: PG-13
Жанр: crossover, humor, romance, POV Bill.
Саммари: близнецовая солидарность и к чему она может привести. Не зря же говорят, что не стоит доверять джиннам, и особенно - в тот момент, когда они с улыбкой щелкают пальцами: "Ваше желание - и я повинуюсь..."
Дисклаймер: люди принадлежат сами себе, литературные герои - своему аффтару автору.

Фанфик был написан на Твинцест-фикатон по заявке Anylit.

 Отправлено: 17.04.07 15:04. Заголовок: Re:

***
- Билл? - я почувствовал, как чьи-то руки далеко не ласково, как бы мне хотелось, подхватили меня в тот самый момент, когда пол под ногами предательски качнулся, уходя куда-то. Куда-то то ли влево, то ли вправо... вот Том вечно говорит, что врожденное чувство того, где лево, а где право, присуще только мужчинам... какая глупость... так вот, он предательски качнулся и приготовился скинуть меня с себя в вязкую темноту. - Билл, ты в порядке?
- Да... - я пошарил в темноте, которая, похоже, вовсе не намерена была меня отпускать, руками и наткнулся на мягкую ткань, которую с облегчением сжал неслущающимися пальцами. - Ура, ты мне не кажешься. Теперь все хорошо.
Не знаю, что такого я сказал, но руки в момент стали мягче и как будто бы добрее. Руки - добрее? По-моему, мне нехорошо. Между тем они прижали меня к чему-то теплому, кажется, пока не собираясь бросать меня в этой темноте одного. Однако перестраховаться никогда не помешает, особенно если неизвестно где, тебя держит неизвестно кто и непонятно, почему он тебя вообще держит. Поэтому я еще крепче сжал пальцами то, что в них было, и уткнулся лбом в ту же самую мягкую ткань. Хоть я ничего не понимал в происходящем, оно начинало мне нравиться.
Повиснув, таким образом, на своем спасителе, который крепко меня держал, я обрел относительную устойчивость и даже несколько секунд позволил себе пассивно порадоваться этому факту. Но расслабляться было рано, так как мне еще предстояло поведать таинственному незнакомцу о своей проблеме. Чтобы произвести впечатление как можно более сильное, я старательно и очень жалобно протянул:
- Они выключили свет, и я теперь ничего не вижу.
Спаситель почему-то промолчал в ответ, хотя по плану он должен был незамедлительно ринуться наказывать этих коварных предателей. Наверное, я был не очень убедителен в своем горе, поэтому он не проникся идеей моего незамедлительного спасения. Я грустно вздохнул, вмещая в этот единственный вздох всю свою беспомощность перед лицом подобной подлости. На что спаситель также вздохнул и, коснувшись горячей ладонью моего лба, негромко ответил:
- Билл... если ты откроешь глаза, тебе сразу станет светлее, поверь мне.
- Что? - я опешил от разочарования. А как же дьявольский заговор с целью меня извести? Что? Это никому не нужно? Я, все еще не веря, удивленно продолжил, - Ты хочешь сказать, у меня закрыты глаза?
Над ухом снова раздался вздох, а затем что-то теплое прижалось к волосам там, где у людей обычно находится висок. У меня, наверно, тоже, хотя теперь я больше ни в чем не уверен в этом мире.
- Билл, пойдем, нам пора домой, - волоскам на, я все-таки надеюсь, виске стало щекотно от горячего и влажного воздуха, короткими волнами пробегающего по ним. Меня тут же без разрешения подняли с раскачивающегося пола и куда-то понесли. Не то, чтобы я был против, на самом деле даже за - колени повиновались мне еще хуже, чем пальцы, и это было безумно жестоко с их стороны, так что, куда бы меня не волокли, меня не заставляли больше бороться с тем желанием рухнуть прямо в темноту. Однако буквально за последние две минуты я потерял всякую власть даже над собственным телом и, конечно, не мог этого так оставить. Моя самооценка скончалась бы в муках, позволь я происходящему продолжиться. Посему я принялся дергаться, недостаточно сильно, чтобы меня случайно уронили, но достаточно активно, чтобы спаситель заметил, что тело пытается высказаться по поводу своей транспортировки. Похоже, мне это удалось, ибо он таки остановился, перехватив меня крепче.
- Не дергайся, пожалуйста, ты же не маленький уже. Еще немножко осталось, - сказав это, он, похоже, счел совещание оконченным, потому что снова двинулся вперед.
Я хотел было искренне возмутиться такому пренебрежению, но тут в лицо мне дохнул свежий прохладный ветер. В голове прояснилось на миг, и я вспомнил, что как раз и пытался выбраться из душного помещения на свежий воздух в тот самый момент, когда пол предательски ушел из-под ног.
Я, окончательно доверившись спасителю, который делал что-то моему разуму непонятное, но, тем не менее, весьма приятное, совсем расслабился, прислонив тяжелую голову к мягкому и мерно раскачивающемуся плечу. И в этот момент, вновь подрывая мою веру в справедливость этого мира, меня поставили на те самые ноги, которые не хотели слушаться своего хозяина, и, видимо, чтобы я не рухнул сразу же, прислонили к чему-то шершавому и холодному.
Ну нет, так мы не договаривались. "Я так не играю", совсем уже было собрался оповестить я своего спасителя, но не смог. Язык безвольно шевелился во рту, не желая поворачиваться туда, куда нужно, поэтому из моего горла, пересохшего, будто пустыня Сахара, вырвалось лишь невнятное мычание. В таком состоянии мой язык напоминал мне член старого импотента, который... О господи, о чем я думаю, стоя в темноте, прислоненный к какой-то мерзкой поверхности?!
Сначала глаза, затем пальцы, потом ноги, а теперь еще и язык. Тело медленно, но целенаправленно рвало со мной всяческие контакты. И вот теперь мне уже однозначно было не по себе. Стараясь не поддаваться панике, смутно пробивающей себе путь в тумане моего мозга, я замычал громче, привлекая к себе внимание.
- Тихо, Билл, тихо. Сейчас, подожди секунду... одну секунду. Потерпи.
Одну секунду? Так и быть, я понадеюсь, что за этот временной промежуток больше ничего у меня функционировать не перестанет. Ну, если что, смогу предъявить все претензии своему спасителю, так ведь? Мысленно себя этим успокоив, я замер, тяжело привалившись к шершавости под моей спиной всем своим не таким уж великим весом, и снова, на этот раз мирно, замычал.
Вот так вот всегда бывает. Сначала тебе говорят одно, обещают чуть ли не золотые горы, и ты, наивный, доверчивый человек, веришь им, таким коварным и подлым. По моему смутному осознанию, я обнимался с этой стеной уже порядка получаса, хотя, возможно, это были всего лишь пара минут. Оскорбленный до глубины души тем, как грубо нарушил мой спаситель данное мне, беззащитному, обещание, я попытался было оторваться от стены и сделать шаг, чтобы навсегда покинуть это место и оставить этого незнакомца горевать в одиночестве, когда он соизволит вернуться. С трудом подняв одну ногу, я пошатнулся и тут услышал нечто, что вполне могло оказаться игрой воображения: мне показалось, что совсем недалеко от меня кто-то сдавленно хихикнул, а затем приглушенно фыркнул, будто рот ему тут же зажали.
Нет, это не могло быть шуткой воображения, ибо оно, воображение, не имеет привычки надо мной насмехаться, а сейчас, похоже, вообще не в состоянии выйти на связь. Значит, рядом со мной кто-то есть. Это мой спаситель, этот таинственный незнакомец? Тогда почему он молчит и не подходит?
Я был просто обязан выяснить, в чем же дело. И в первую очередь мне предстояло открыть глаза. Веки, казалось, весили тонну каждое, ресницы слиплись от выступивших из-за табачного дыма внутри помещения, из которого меня вынесли, слез и даже изнутри глаза ныли какой-то пульсирующей болью. Ничего, Билл, ты сильный, ты со всем справишься.
С трудом приоткрыв один глаз, я попытался сразу же отыскать источник так насторожившего меня звука. К сожалению, план мой провалился, ибо сфокусировать один полуоткрытый глаз в достаточной мере мне не удалось. Пришлось приоткрыть второй. Спустя несколько секунд очертания предметов перестали плавать перед глазами одним коричневым пятном, и я смог почти даже четко разглядеть того, кто только что смеялся. Точнее, тех. Напротив входа в бар, около которого меня как раз и прислонили, в скрытой со стороны улицы нише в стене противоположного дома стояли двое молодых людей. Один из них держал в руке банку с каким-то напитком, а второй сжимал сигарету. Их лица были скрыты в темноте, поэтому я не мог бы точно сказать, сколько им лет, но они определенно были на несколько лет старше меня. И еще... даже в темноте, скрывающей их лица от меня, я видел горящие огнем ярко-рыжие кончики волос почти до плеч у обоих.
- Билл! Прости, что так долго, никак не мог поймать такси, - запыхавшийся голос совсем неподалеку и вот меня уже бесцеремонно волокут куда-то прочь.
От темной стены вновь донесся еле слышный смешок и вспыхнул огонек зажигалки, по очереди высветивший из темноты два совершенно одинаковых лица, густо покрытых веснушками. Близнецы?
Я замычал, упираясь ногами в землю и пробуя затормозить.
- Билл, перестань, оно нас бесконечно ждать не будет...
Со всем доступным в моем состоянии возмущением я выпрямился, относительно твердо опираясь на дрожащие ноги, и снова обернулся в сторону ниши.
Она была пуста. Я с силой заморгал глазами, пытаясь прогнать наваждение, и снова посмотрел туда. Пусто.
Этого не могло быть. Мне не могло померещиться. Я их видел. Ладно, видел - я их даже слышал и, более того, чувствовал запаха сигареты, которую курил один из них. И вообще, с каких это пор мне мерещатся рыжие близнецы в подворотнях?
Меня снова схватили за плечи и повели прочь, туда, где, наверно, должна была находиться улица. Я бросил последний взгляд в почти скрывшуюся от моих глаз нишу и заметил кое-что, что спутало мои совсем нетрезвые мысли окончательно: на земле, примерно там, где стояли парни, дотлевал незатушенный окурок сигареты.
Что же все-таки за черт?

***
Говорят, утро добрым не бывает. А я говорю, что утро - самое большое зло, которое существует на этой планете. Да, я слышал про эпидемии в странах третьего мира, угрозу ядерной войны, Джорджа Буша, голодающих детей и Третий Рейх. И да, я все равно знаю точно, что хуже утра нет ничего. Вот можете проверить, если хотите, и сами увидите - все неприятности всегда начинались с утра пораньше.
Терзаемый такими высокоинтеллектуальными размышлениями, я продрался сквозь завесу сна достаточно, чтобы осилить поворот на другой бок и, перевернувшись, намеревался спать дальше долго и счастливо, но тут же столкнулся с ярким подтверждением собственной гипотезы.
- Доброе утро, мой теперь-уже-не-маленький братец! - дверь с оглушительным грохотом, сравнимым в моей голове разве что с взрывом гранаты, распахнулась, и вихрь, в котором смутно можно было различить широченные штаны, футболку-парашют, шлейф из дредов и прочие части моего брата, ворвался в комнату, заставляя меня сомневаться, точно ли Джордж Буш - самое неприятное, что приключалось с миром в последнее десятилетие.
Пытаясь как можно яснее выразить свое мнение насчет его появления, я снова развернулся в кровати, демонстративно поворачиваясь к брату всем своим отношением. Он может мне быть сто раз близнецом и тысячу - любимым братом, но такое жестокое обращение с моей чугунной головой, по которой кто-то с чисто садистским упорством стучит молотком, не прощается даже Тому. Поэтому все, что он получил от меня в качестве приветствия - мученический стон, ясно говорящий о том, как мне хорошо, и предложение всему миру пойти еще пососа... подождать. После чего я натянул одеяло на голову, сочтя свой долг полностью выполненным, и приготовился спать дальше, пока извращенцу с молотком не надоест развлекаться с моей черепушкой.
Похоже, брат у меня все-таки вырос понятливый, хотя на первый взгляд и не скажешь. Гиппопотам с дредами тут же превратился в заботливого старшего братика, которого я так нежно люблю и теперь даже понимаю, за что. Резко уменьшив громкость, он осторожно спросил, неожиданно оказавшись в непосредственной близости от страдающего меня:
- Билл, ты живой? Тебе чего-нибудь принести? Воды? Антипохмелина? Или помочь дойти до ванны?
Осталось только выяснить, насколько далеко эта его заботливость простирается.
- Топор, братик... - от звука собственного голоса, приглушенного подушкой, меня перекосило. Я не раз жаловался в интервью, что не люблю звук своего голоса, и вот теперь, похоже, мой голос решил мне отомстить. Весьма успешно, между прочим.
- Ну нет... - что-то мне подсказывало, что нависающий надо мной, как коршун над беспомощным голубем, Том улыбается той самой улыбкой, которая так и просит кулака. Вот только смогу поднять руку и тут же обязательно скажу ему об этом. А брат, пользуясь моим нокаутированным положением, продолжал, - даже не надейся так легко сбежать от этой жизни. У тебя есть три варианта, можешь выбирать из них, или я выберу сам.
Как видно, перспектив у меня не было. Поэтому я сдался жестокому победителю и пробормотал, достаточно разборчиво, чтобы Том меня понял, но недостаточно громко, чтобы по голове снова принялись молотить тяжелыми инструментами:
- Тогда воды, Том. Пожалуйста. Да.
- Держи.
Мой брат точно в прошлой жизни был кем-то нехорошим и очень-очень жестоким. Ну вот что значит "держи"? Нет бы поднять меня, аккуратно усадить, поднести стаканчик... Так нет же, "держи"!
Возмущаясь подобным образом, я пытался кое-как выпутать руку из-под подушки, на которой покоилась моя несчастная голова и не желала подниматься даже на сантиметр.
- И в кого ты такой жестокий? Точно не в меня, - рука, наконец, поддалась и вылезла на свет божий, сцапав услужливо подставленный стакан.
- Я не жестокий, я справедливый. Кто тебя просил так ужираться вчера? Я разве?
- Конечно, - с трудом повернув голову, я поднес стакан к губам, намереваясь отпить хоть глоточек, после чего, может быть, я даже смогу подняться. - Вы и просили. "Билли, давай, ты теперь совсем взрослый!" "Малыш Билли теперь может покупать алкоголь, не прыгая перед Дэвидом на задних лапках!" "Покажи, Билл, как пьют настоящие мужчины..."
Намереваясь разразиться праведным гневом, я забыл, что координация движений у меня, похоже, атрофировалась как таковая. Поэтому спустя секунду вода, принесенная братом, медленно впитывалась в подушку, окатив при этом и меня самого.
А Том, никак не отреагировав на форс-мажор, замахал на меня руками, будто я был доном Кихотом, а он - ветряной мельницей, если только похмельный дон Кихот когда-то валялся под ветряной мельницей, которая отчитывала его за пьянство.
- Хэй, ну причем здесь я! Я вообще по большей части не лез к вам, а Георг с Густавом прикалывались. А потом я вообще ушел... ммм... развлекаться отдельно, надеясь, что раз мой братик теперь большой, то и умный, и няньки ему не нужны, а ты что сделал?! - он выдержал трагическую паузу, чтобы я еще раз проникся низостью своего поступка, и картинно ткнул в меня пальцем, словно инквизитор, обличающий ведьму. То есть, колдуна. - Повелся на их тупые подначки и ужрался, как последняя порося!
Сказать по правде, из всей его пламенной речи я уловил не так уж много.
- Развлекаться он ушел. Отдельно, - я прямо кожей чувствовал, как остатки оптимизма просачиваются в поры и испаряются в окружающую среду. - И бросил меня одного. На растерзание тем, кто умеет пить.
Братец, словно нарочно не замечая моего совсем поганого состояния, довольно закатил глаза и как-то по-детски мечтательно и хвастливо протянул:
- О да...
Решив, что этим все сказано, он прикрыл глаза и предался, несомненно, приятным воспоминаниям.
Чертовски рад за него - хоть один из нас помнит день, вернее, ночь своего совершеннолетия. Нет, я не завидую ему, правда. Мне что, я привык - у нас все на двоих. Пусть и воспоминание будет одно, его, а он потом поделится. Как всегда делился.
Я внимательно вгляделся мутным взглядом в довольную физию брата и понял - нифига, в этот раз мне ничего не светит.
- Ты бы хоть помог своему брату, который порося...
Чтобы подтвердить это звание, я, продолжая безуспешно ворочаться по подушке в попытке подняться, напоминая самому себе медведя в спячке, на которого напали муравьи, ожесточенно тер глаза, с чувством размазывая остатки туши и собравшиеся влажными комочками тени на пол-лица.
Том, наконец, соизволил вернуться из грез на грешную землю, открыл ясные карие очи и недоуменно, но с неким интересом натуралиста стал следить за моими кувырканиями. Лицо между тем у него оставалось поразительно невозмутимым, и я уже видел, как в мозгу моего брата-близнеца складывается название научной статьи "Билл Каулитц обыкновенус. Особенности повадок в стрессовых ситуациях".
Если, конечно, все эти его подружки тренируют интеллект в достаточной мере. Хотя я бы сказал, что они там тренируют, подружки эти. Но не буду. И вовсе не потому, что не знаю. Я все знаю. Просто... неинтересно мне. Да. Вот так.
- Тебе помочь? - сочувственный голос очень вовремя вырвал меня из завязавшегося с самим собой спора, а тонкие пальцы осторожно, но настойчиво вынули из моей руки все еще зажатый там пустой стакан и поставили на безопасном расстоянии от моих беспорядочно двигающихся конечностей.
Тут же над моим ухом раздался вздох, и одеяло куда-то смылось, оставив меня без средств обороны.
У брата тонкие руки. Не совсем такие, как у меня, но тоже очень тонкие. Двумя пальцами наверняка можно обхватить запястье, не пережимая его. А руки при этом сильные. К чему это я вдруг? Просто в этот самый момент Том без особых усилий подхватил меня под руки и усадил безвольный мешок с костями, гордо именующийся Биллом Каулитцем, прислонив его подушке и заботливо закутав в одеяло.
- Садись, несчастье мое.
И как только у меня, засранца неблагодарного, совести хватает после такого говорить ему, что он меня бросил. Я вот ничего не помню, но наверняка... наверняка именно он оставил все свои развлечения и приволок меня на себе домой.
Я всматривался в его сосредоточенное лицо, пока он наливал второй стакан воды и подносил к моим губам, пока делал осторожный глоток, чтобы не подавиться, пока жадно пил с его рук, едва успевая глотать, чтобы не пролилось.
Прошло, казалось, не меньше пяти минут, пока я напился, но наверняка длилось это не больше нескольких секунд. Я отстранил его руку, пытаясь отдышаться.
Дыхание выровнялось, теперь я мог смело считать, что братский долг на утро мы оба выполнили, он на деле, я - мысленно, но не суть важно. Теперь настало дело кое-что прояснить в моей сплошь покрытой в это безбожно солнечное утро белыми облаками памяти.
- Про подробности твоих "развлечений" я ничего знать не хочу, - категорично начал я, но Том недоуменно уставился на меня, так что пришлось поумерить пыл.
- А я разве собирался рассказывать?
Мне вдруг стало стыдно. С чего? Я же ничего не сказал... или все-таки ляпнул что-то не то? По лицу Тома невозможно было понять.
Оставалось только поерзать под одеялом, путаясь ногами в сбившихся простынях и быстро перевести разговор на другую тему. Поэтому я выжидательно глянул на брата, будто хотел знать, когда он в первый раз заглянул девочке под юбку. Хотя, на самом-то деле, я как раз предпочитаю этого не знать. Я же знаю: попрошу - и он расскажет. Он почти всегда сначала ершится, а потом делает то, что прошу. Говорит, младший. Говорит, сестренка. И смеется. Но мне вовсе не хочется знать, как мой светлый улыбающийся Томми дрожащими от напряжения руками лезет под чью-то юбку, как тонкие пальцы касаются влажных трусиков, а яркие глаза горят - интересно, страшно, хочется. Интересно, кто она была? Может, спросить? Нет, не хочу. Странно, но я ни разу не заставал его ни с кем. Вот так вот проводить друг с другом почти 25 часов в сутки и ни разу не застукать его зажимающим какую-нибудь девицу в углу. Я же вижу иногда, как, проходя мимо, он кивает одной из девушек, она улыбается в ответ, без слов - они друг друга поняли. И я понял. И все вокруг поняли. И это вроде как нормально. Почему тогда мне неприятно? И неизвестно. Он что, перед тем, как провести ее в номер, проверяет, лег ли я спать?
Не удержался и фыркнул. В голове тут же развернулась локальная ядерная война. Бред.
Надо выбросить подобное из головы. И пить меньше, ибо на трезвую голову меня такие глюки не мучают.
Кстати, о глюках.
- Том… знаешь, вы меня вчера чем-то паленым поили, да? У меня потом такие странные глюки начались, не поверишь.
- Глюки? - он расплывается в коварной улыбке, не сулящей мне в ближайшие минуты ничего хорошего. - А нефига абсент с пивом мешать, маленький придурок. Расскажи, что за глюки? Черти зеленые, да?
- Сам ты придурок! - вынимаю из-под головы подушку и запускаю в него. - Не совсем: их было всего двое, они были рыжие и один из них курил. А второй кофе пил... кажется. Красивые такие. Волосы длинные. Черт, голова болит.
Закрываю глаза и падаю обратно на оставшуюся подушку.
И вместо увещеваний, что все пройдет, слышу:
- Естественно болит, а ты думал, в сказку попал? Нет, мелкий, ты в жизнь вляпался. А черти твои… знаешь, это называется белая горячка.
Что?! Распахиваю глаза и в шоке таращусь на брата. Он что, издевается?!
- Ты… ты… я с тобой, как с любимым братом, а ты! Издеваешься! Я видел их, черт, правда видел!
- Да-да, конечно. Ты видел рыжих чертей, они пили кофе и курили, - Том почти давится смехом, в уголках глаз скапливаются слезы, - ох, Билл… ох, насмешил!
Я молча вскакиваю с кровати. Я не намерен слушать, как этот придурок смеется надо мной. Мир перед глазами тут же делает сальто и мне приходится крепко сжать зубы и вцепиться руками в тумбочку.
- Эй, ты чего?! Слушай, я верю, что у тебя правда были такие глюки, верю, - сильные руки хватают меня и пытаются усадить обратно на кровать. Я отбиваюсь.
- Ты думаешь, что я глупый, да? Как девчонка? Только у меня нет ничего, что есть у них, поэтому я хуже даже, чем они? - я уже даже не контролирую того, что несу. Просто говорю, говорю, говорю. Все, что накопилось, все, чтобы задеть посильнее.
В ответ он обнимает меня еще крепче и прижимает к себе.
- Ты такой чудной… маленький и глупый, - голос у него становится мягче, но я уже не слушаю, меня несет на всех скоростях, я не остановлюсь, пока не врежусь в стену.
- И зачем я вообще родился? - себе под нос, но он слышит, и я чувствую, как все его тело напрягается, похоже, я уже почти перегнул палку. Я продолжаю. - Был бы только ты. Твои девочки и ты. А я тебе не нужен.
Он пытается развернуть меня лицом к себе, но я вырываюсь и бегу к ванной.
С днем рожденья, братишка.

***
С треском захлопываю дверь в ванную. Утопиться что ли с горя? Нет, не стоит, Дэвид меня достанет даже на том свете и потребует возмещения убытков.
Нет, ну это ж надо! Родной брат променял меня, меня, такого, куда ни посмотри, хорошего, на каких-то... и вообще, у меня все хотя бы натуральное! Нет, ну не то чтобы я сравнивал себя с ними в таком плане. Я же к Тому не в девушки набиваюсь, в конце концов, а требую то, что мне по рождению, в принципе, положено. Но все равно, мелочь, а приятно.
Некоторое время продолжаю мысленно сравнивать себя с грудастой блондинкой, о которой так любит говорить в интервью брат, и неожиданно буквально за своей спиной слышу придушенное хихиканье. Это в закрытой-то ванной!
Резко оборачиваюсь - черт... лучше бы я этого не делал. Это ж надо было так упиться, чтобы с утра началась белая горячка. А как еще объяснить то, что вчерашние глюки вернулись?
Да-да, два моих рыжих глюка, над которыми только что так жестоко повеселился братик, были сейчас передо мной и с нескрываемым интересом разглядывали.
Не удержавшись, я протер глаза, чем вызвал у них очередной смешок. Какие-то недобрые глюки мне попались. Сегодня однозначно не мой день.
Наконец, видимо, чтобы добить меня окончательно, один из глюков, тот, что справа, ибо по-другому как-то отличить их не кажется возможным, заговорил:
- Мелкий, если ты вправду думаешь, что тебе мерещатся незнакомые парни в ванной, то я бы всерьез посоветовал тебе задуматься о своих скрытых желаниях.
Что?! Да на что он намекает?! Он хочет сказать, что я... я...
- Вот смотри, я ничего подобного не говорил. Ты сам это подумал.
Черт. Черт еще раз. Он что, мысли мои читает?
- Бинго, парень. Ты сообразительнее, чем кажешься.
Вот и что это было? Меня только что опустили или комплимент сделали?
- А это уж тебе самому решать. И, может быть, ты скажешь вслух хоть слово? Нет, нам-то, по большому счету, все равно, но будет обидно, если мы даже не сможем похвастаться, что разговаривали с несравненным Билли Каулитцем, хоть и были заперты с ним в одной ванной.
Он что, издевается?
- И правда сообразительный мальчик. Ну, как хочешь... У нас не так много времени, чтобы уговаривать тебя поговорить с нами. Работа, понимаешь ли, дела. Время - деньги. Кому, как не тебе знать, насколько это правда.
О да, с Дэвидом сложно этого не знать.
Однако, не это сейчас главное.
- К-как вы сюда попали?
- Фу, Каулитц, ты только что задал самый несущественный вопрос из всех возможных. Два балла со Слизерина, - второй из них, который до этого преспокойно сидел на бортике ванны и, кажется, неплохо развлекался, наблюдая за происходящим, наконец подал голос.
- Простите? С чего два балла?
Черт, ну что такого я спросил? Зачем смотреть на меня, как на умственно-отсталого? Изъясняются черт-те как, а я еще виноват. Мало мне было своих расстройств, еще эти два клоуна свалились на голову. Ой...
- Ага, парень. Именно "ой". Мы к тебе, значит, по-доброму, со всей, так сказать, душой, а ты нас клоунами обзываешь.
- Да ладно, Джордж, не пугай его вконец, он не так уж и не прав. Не забивай голову, Каулитц, это он так шутит, - первый из них улыбнулся и положил руку на плечо своего, я так полагаю, брата. Я кисло улыбнулся в ответ.
- Правильно полагаешь. Мы вроде как даже похожи. Немножко.
Остря-я-як. Понимая, что скрыть мысль все равно не удастся, выдавливаю вслух, обращаясь непосредственно к тому, кого назвали Джорджем:
- Вы мне не нравитесь.
- Какая досада, - братья дружно ухмыляются. - Потому что ты нам как раз нравишься.
Несколько секунд мучительно перевариваю информацию, потом бочком начинаю отодвигаться от этих двух типов к двери. Ну нафиг, мне уже даже неинтересно, что им от меня надо.
- Мерлин, Каулитц, - оба зеркально закатили глаза и дружно рассмеялись, - о чем ты только думаешь?
Черт, я точно знаю, что щеки начинают предательски краснеть. Ну что за несправедливость? Они же мне всякое... разное говорят, а я себя еще и дураком чувствую. Так, спокойно, спокойно. Я совсем не смущен.
- Ладно, мелкий, не парься ты. Мы к тебе по делу пришли, - первый оглядывает минимум свободного пространства, вздыхает и бесцеремонно усаживается на колени к брату. Тот тут же обхватывает руками тонкую талию брата, а я быстро подбираю с пола упавшую туда челюсть и поспешно убеждаю себя вообще ни о чем не думать. Еще парочки колких комментариев я не выдержу.
- По делу? У нас с вами могут быть дела? Я вас даже не знаю.
- Ничего, сейчас исправим, - он протягивает мне ладонь. - Фред Уизли.
Я несколько секунд подозрительно разглядываю его ладонь с огрубевшими подушечками пальцев, точь-в-точь, как у Тома, потом быстро пожимаю ее. Теплая.
- А я Джордж, - коротко кивает второй. Этим кивком он и ограничивается, за что ему спасибо.
- Так вот, - Фред несколько секунд переводит взгляд с меня на брата и качает головой. - У вас с братом вчера был день рождения. Совершеннолетие, правильно?
Я молча киваю, и он продолжает.
- И я... мы тут подумали, что хотим из, так сказать, близнецовой солидарности сделать вам небольшой подарок.
Вот тебе на.
- Эм, спасибо вам, конечно, но меня мама учила не принимать подарки от незнакомых.
Джордж нетерпеливо отмахнулся от моих слов.
- Постой, Каулитц, не торопись отказываться. Дослушай его до конца сначала, хорошо?
Ну ладно, считайте, что уговорили.
- Вот и замечательно, - Фред улыбнулся. У него красивая улыбка. Сомневаюсь, что у его брата такая же. Я нагло игнорирую мрачный взгляд Джорджа и концентрирую все внимание на его близнеце. - По-хорошему, вы звезды, казалось бы, чего вам желать? Но наверняка есть что-то, чего вам ни деньги, ни слава дать не могут.
О да. Еще как есть.
- Ну и вот, мы хотим дать тебе шанс загадать одно желание. Любое. И постараемся выполнить его.
Чегооо?!
- Слушай, кончай представление. Пошутили и хватит. Молодцы. Вам показать, где выход? Хотя... как-то же вы сюда попали.
С каждой секундой происходящее нравилось мне все меньше и меньше. Может, это все-таки горячка, а? Другого логичного объяснения всему этому не существует.
- Вот именно. Скажи мне, как мы сюда попали? - Фред как-то нехорошо ухмыльнулся.
- Ммм... прошли, пока я спал?
- Ага. И преданно просидели тут несколько часов и, возможно, просидели бы еще столько же, если бы ты не поцапался с братом и не прилетел сюда плакаться. Может, мы вообще твои поклонники-фетишисты? Когда уйдем, пересчитай белье, вдруг я чего утащил, чтобы по ночам дрочить втихаря от Фреда.
Черт, какая же сволочь!
- Это не я сволочь, это ты глупости говоришь, а потом обижаешься.
- Фак...
- Это просьба или согласие идти на нормальный продуктивный диалог?
- А третий вариант есть? - злиться на мерзкого братца Фреда у меня не было уже никакого желания, это себе дороже, а ответ я и так знал заранее, поэтому, игнорируя насмешливый взгляд Джорджа, продолжил. - То есть вы реально не прикалываетесь?
Фред не говорит в ответ ни слова, а только пристально и спокойно смотрит мне в глаза.
И я почему-то верю ему. Нет, я верю, конечно, не в то, что они вот так вот возьмут и исполнят то, что не по силам никому. Я просто верю им, верю, что это не злая шутка. Может, они просто не в себе? Обидно было бы. Молодые и красивые. Близнецы. Но зато понятно, почему оба. У нас с Томом тоже так. Одни чувства на двоих, одни переживания. Каждый из нас всегда знает, что делает второй, чувствует то же, что и он, понимает, что тревожит близнеца. Наверно, если бы один из нас сошел с ума, второй рехнулся бы следом. В первую очередь от одиночества. Точнее... оно так было. А что сейчас... А что сейчас? Я сам не знаю.
Мы всегда были вместе, и в самом начале группа сблизила нас еще больше, если это, конечно, может быть возможным. В чужом мире, где все под внешней приветливой оболочкой готовы сожрать друг друга за лишнее мгновение славы, мы были рядом друг с другом, поддерживали, когда казалось, что это будет слишком тяжело. Рядом со своим плечом я всегда чувствовал тепло брата. А потом, когда стало ясно, что просто так нас не раздавить машине шоу-бизнеса, что-то произошло. Или мне только кажется. Я его больше не чувствую, этого тепла. Мне кажется, что я один, и мне холодно.
Да, у меня определенно есть заветное желание. Что ж...
- Хорошо, считайте, что вы меня уговорили. Что надо делать? Станцевать голышом под третьим дубом от пятой луны? Или принести какую-нибудь кровавую жертву? Или...
- Просто скажи это. Чего ты хочешь.
- И все? Вы что-то вроде добрых джиннов, получается? - на месте близнецов я давно дал бы сам себе по личику за сарказм в голосе и свалил отсюда.
- Каулитц... да будет тебе известно, что джинны добрыми не бывают. Все желания, которые они исполняют, потом оборачиваются против самих же заказчиков.
- Ну вот... а счастье было так возможно. Тогда какой резон мне что-то загадывать?
По лицу Джорджа было видно, что он вот-вот скажет, какого он мнения о моей персоне, но Фред его опередил:
- Просто будь аккуратнее с формулировкой.
Так, ладно. Давайте подумаем.
Я прислонился к холодной стене и погрузился в тяжелое, довольно-таки непривычное моему мозгу занятие. Близнецы сидели на другом конце ванной и терпеливо ждали. Но даже при всей сосредоточенности я не мог не заметить, с каким интересом они разглядывают обстановку и украдкой переглядываются. Нашли, кого пытаться обмануть. Каким бы идиотом я сейчас не выглядел перед ними, у меня также есть брат, с которым один быстрый взгляд заменяет нам целый диалог.
- Что-то не так?
- Э, нет. Просто... - Фред подошел к раковине и как-то неуверенно провел пальцами по крану. Потом, словно задумавшись, взял зубную щетку и, вертя ее в руках, принялся внимательно разглядывать.
Замечательно. Я заперт в ванной комнате с двумя психами, которые неизвестно как сюда проникли и непонятно чего от меня хотят.
С днем рождения тебя, Билл. Повторю еще раз - сегодня явно не твой день.
Так, ладно, пора прекращать этот цирк.
- Хорошо. Я хочу, чтобы брат стал также близок мне, как раньше, и... - я зажмурился, - чтобы ни одна из его девочек не смогла заменить ему меня.
Черт. Я таки сказал это вслух.
Сейчас они посмеются надо мной и, может быть, наконец, отстанут. А потом можно будет вызвать санитаров и надеяться, что они не станут всем и каждому говорить, что у больного Билла Каулитца самое заветное желание - чтобы брат его любил, как раньше.
Но они только улыбаются какой-то непонятной улыбкой.
- Вот неблагодарный ребенок, а. Мало того, что ему понадобился почти час, чтобы произнести это вслух, так он нас еще и ненормальными считает.
- Ладно тебе, Джордж. Я бы на его месте тоже долго ломался. Все-таки в таком не признаются первому встречному. Но, в конце концов, он признался. Согласись, это мило.
Они снова странно улыбаются и дружно смотрят на меня. Поеживаясь от их взгляда, я не перестаю терзаться мыслью, что что-то не так. Что они меня как-то не так поняли.
От тихого стука в дверь подпрыгиваем мы все втроем.
- Билл? Ну... ты чего там? - голос у Тома неуверенный. - Ты чего там делаешь столько времени? Сам с собой разговариваешь что ли? Или ревешь? Билл... ну выходи давай. Пожалуйста.
К концу его голос становится совсем глухим и сердце у меня ёкает. Я поворачиваюсь к двери и несколько секунд сверлю ее взглядом, словно пытаюсь разглядеть ссутуленную тонкую фигуру брата с опущенной головой сквозь деревянные панели.
За спиной раздается негромкое:
- Удачи, Каулитц.
И тут же тихий хлопок. Или мне кажется?
Я резко оборачиваюсь. На том месте, где сидели близнецы, пусто. В ванной, кроме меня, никого.
Да что ж за черт?!
Из прострации меня выдергивает голос брата, все более настойчивый.
- Билл... я же слышал тебя.
Встряхиваюсь, быстро подхожу к раковине и ополаскиваю водой лицо. Медленно выдыхаю и, ни о чем не думая, выхожу.

***
Не успеваю я толком открыть дверь, как слышу:
- Билли, Билл, - он кидается мне на шею и стискивает в объятиях. - Ты что, обиделся, на меня? Глупый. За что?
Я только молча мотаю головой, прижимая его к себе в ответ. Он гладит меня по волосам, и мне вдруг становится так хорошо, спокойно. Утыкается носом куда-то в шею и что-то бормочет. Я не разбираю ни единого слова и только чувствую, что щекотно, когда губы касаются кожи. Улыбаюсь. Чувство покоя растет и перерастает в ощущение завершенности и даже счастья. Том, мой Томми.
На глаза против воли наворачиваются слезы, и я мысленно благодарю близнецов. Надеюсь, они меня услышат.
Неожиданно он отстраняется и, не глядя на меня, бормочет:
- Слушай… а я ведь тебе так подарок на днюху и не подарил. Вчера тебе не до того было.
Я снова только мотаю головой. Ты уже подарил, братик. Ты сам не знаешь, что ты мне уже сегодня подарил.
- У меня уже все есть, Томми. Мне не надо ничего.
- Нет, я хочу, - упрямится, берет меня за руку и ведет к кровати. Я послушно сажусь на край развороченной постели и, молча улыбаясь, как дурак, наблюдаю, как он опускается на колени, подобрав свои бесформенные штаны, и роется в рюкзаке, валяющемся около тумбочки.
Вскоре он выуживает откуда-то со дна плоскую почти квадратную коробку и протягивает мне. Беру ее и на мгновение удивляюсь, насколько сильно дрожит его влажная ладонь.
В предвкушении, гадая, куда же забрела на этот раз фантазия моего неугомонного братца, раздираю обертку и быстро открываю коробку, вытряхивая содержимое себе на колени.
Не понял.
Тупо смотрю на комплект женского кружевного белья. Это что, прикол такой? Тогда я его не оценил. Касаюсь кружевной полоски на чулке, пытаясь убедиться, что это не обман зрения. Увы, глаза меня не подводят. Тогда я подцепляю кончиком пальца замысловатое сплетение нескольких тесемок, по какой-то ошибке считающееся трусиками, и подношу к лицу брата:
- Что. Это. Такое? Ты, наверное, перепутал меня с кем-то из своих подружек. Хотел сделать сюрприз ей, а оно досталось мне. Поищи в рюкзаке, может, там еще что-то найдется. На этот раз для меня, - ядовито шиплю я, чувствуя, как тепло и покой мигом испарились, а вместо них в груди поднимаются обида и горечь. За что? За что он со мной так?! Что я ему сделал?!
В ответ он мотает головой так, что дреды хлещут его по плечам и меня по ногам и, не поднимая взгляда, невнятно бормочет:
- Нет-нет, это правда тебе. Ты понимаешь… я очень давно этого хотел. Увидеть тебя… так, - он указывает на мои колени. - Только я боялся. Это же, вроде, не совсем правильно, так? А когда ты сегодня сказал про девочек, я подумал, а вдруг… вдруг ты меня не пошлешь? Вдруг тебе понравится?
Сказать, что я был в шоке, значит не сказать ничего. Я ошарашенно смотрю на него, не зная, что можно на такое сказать, не понимая до конца, всерьез ли он это говорит, и до последнего надеясь, что это просто плохая шутка, но лицо его искажено надеждой и

 Отправлено: 17.04.07 15:07. Заголовок: Re:

***

Весь оставшийся день я блуждал по городу, не рискуя вернуться домой из-за страха столкнуться с братом, не зная, что ему сказать и что делать при встрече с ним. Это, наверно, звучит так, будто я боюсь собственного близнеца. Так вот, я действительно его боюсь, точнее, того, чем он сейчас одержим. Поэтому я предпочитаю прятаться тут, среди незнакомых людей, за стеклами темных очков. Мысли мои были в полнейшем смятении. И, что самое тревожное, не только мысли. Я не знал, как мне теперь смотреть на брата, говорить с ним, потому что, возникни у него подобное желание, что, конечно, в принципе невозможно, по своей воле, то я мог бы попытаться убедить его, что все это пустая блажь. Но сейчас эта блажь засела в его голове, и, опять же, не только в ней, не по его воли, а он об этом даже не знает. Зато знаю я, и от этого мне становится еще хуже. Как можно злиться на кого-то, если сам попался, словно круглый дурак. Ведь ничего в жизни не дается просто так, расплата за все придет. Вот у меня она тоже пришла. В виде ажурных чулок и прокушенных губ. По-хорошему, я еще легко отделался.
Не удержавшись, я нервно хихикнул. Это было ненормально, от лихорадочно мечущихся в мозгу мыслей, не находящих выхода, голова моя пылала, лоб, казалось, плавился, и в голову лез всякий бред, который только усугублял положение. Оно усугублялось еще и тем, что горела у меня не только голова.
Не найдя на улицах ничего интересного, я почти сразу вернулся в наш район, и ноги сами отнесли меня в парк неподалеку от нашего дома. На удивление запущенный и разросшийся для такого маленького городишки, он куда скорее напоминал лес, чем привычный провинциальный парк. Не скажу, что мне это не нравилось, здесь всегда можно было найти подходящее место, остаться одному и подумать, не забивая голову шастающими вокруг подростками и не дергаясь от любого слишком долгого взгляда, ожидая услышать в следующий момент: "Ааааа, Бииилл!!!", когда тебя размазывает звуковой волной по ближайшей твердой поверхности, барабанные перепонки выворачиваются наизнанку, и вот так нужно улыбаться, фотографироваться и расписываться всем желающим. А если узнала одна, то желающих всегда наберется. А учитывая, что у нас вчера был праздник, то уйти живым вообще вряд ли было бы возможно.
Так что заброшенный парк был для меня вариантом куда более приемлемым. В самой глубине находилось небольшое озеро, практически совсем застоявшееся, заросшее тиной и почерневшее. Самое то в качестве компании. Учитывая, что сейчас середина рабочего дня в середине рабочей недели, то желающих побродить по лесу не так уж много. И слава богу. Никто не придет помечтать к этому рассаднику органики. Так что я сидел на берегу, смотрел на воду и не боялся быть замеченным и узнанным. В темной, почти черной с зеленоватым оттенком воде отражалось мое лицо, растерянное, с бледными разводами плохо смытой косметики вокруг глаз. Нижняя губа опухла и при любом резком движении начинала кровоточить. Ветровка, поспешно натянутая в коридоре прямо на голое тело, трепетала на ветру и почти не защищала, но холод сейчас однозначно был для меня самым меньшим из всех зол.
Я кое-как попытался заправить ее в джинсы, но пальцы наткнулись на едва держащуюся пуговицу, почти выдранную с корнем слишком активными попытками брата избавить меня от этих самых джинсов. Рука дернулась, и я попытался, было, мысленно списать дрожь на холодный влажный ветер, однако вышло плохо. Глупо отрицать, до каких чертиков брат перепугал меня сегодня. А также глупо утверждать, тем более наедине с самим собой, что я не понял, чего хотел от меня Том.
Против воли я в малейших деталях начал восстанавливать то, что произошло в моей комнате. Так, как он целовал меня, целуют человека, которого отчаянно хотят. Не то чтобы я очень хорошо знал, как это бывает, но представить мог легко. Так, как он смотрел на меня, смотрят на человека, которого хотят, но не надеются получить. Так, как он сегодня вел себя, ведут себя с человеком, которого решились получить, несмотря ни на что.
Неожиданно ловлю себя на мысли, что, пусть ситуация и была одновременно смешной и страшной, мне приятно осознавать, что кто-то столь отчаянно жаждет меня. Не кто-то далекий и абстрактный, а вполне реальный, близкий человек, до которого можно дотянуться, пощупать, посмотреть в глаза. И даже как-то не хочется заострять внимание на том, что это мой брат. Ощущение одновременно сладкое, тянет где-то внизу живота, и горькое, сердце сжимается. Но чувство и не должно быть только сладким, правда? Это ж как леденец - когда он приторный, сосать его противно. Должно быть в нем что-то еще, что-то, что разбавит основной вкус. Кроме того, я ведь так хотел быть к Тому ближе, что из-за того отчаянного желания все и началось. И вот у меня есть шанс...
Стоп. Я что, сижу тут, разглядываю прыгающих по воде букашек и пытаюсь убедить себя, что то, что брат сегодня попытался поиметь меня - вполне нормально и является органичным дополнением нашей братской любви, так что ли?
Я кретин. И сегодня явно не мой день.
Кажется, я уже даже это говорил.

Так и не придумав за несколько часов ничего вразумительного, зато продрогнув до мозга костей, я поднялся с травы и побрел домой, тем более, что пока я сидел и много думал, день закончился, и, шагая по заполнившимся спешащим домой народом улицам, я любовался последними лучами заходящего солнца.
Проскользнув в дом через заднюю дверь, я на цыпочках прокрался на второй этаж к своей комнате, никем не замеченный, молясь о том, чтобы не столкнуться с братом, и уже схватился за ручку двери, наконец, выдохнув с облегчением, как вдруг дверь в соседнюю комнату открылась и, медленно переставляя ноги в широченных штанинах, вышел Том. Он смотрел в пол, и, казалось, ничего замечал. В голове тут же мелькнула подлая и паническая мысль, что, если он меня еще не заметил, я успею заскочить в комнату, а там уже будет неважно. Вряд ли может быть хуже, чем сейчас. Но, посмотрев на него повнимательнее, я заметил, что брату этот долгий день дался еще тяжелее, чем мне. Видок у Тома был тот еще. Даже дреды и те, кажется, скорбно поникли, и Том, с бледным лицом, сейчас как никогда напоминал Медузу Горгону. Если бы вощеные косички зашевелились и зашипели, я бы, наверно, даже не удивился.
Ой, черт. Много думать мне вредно. Сразу начинают в голову лезть странные мысли. Вчера, напиваясь, я, наверно, думал слишком уж много. И вот вам результат.
Меж тем взгляд Тома, наконец, выцепил на полу мои кроссовки, поэтому брат замер и уставился на некогда белые носки, сейчас перепачканные землей и бог знает чем еще. Прошло несколько бесконечных мгновений, затем взгляд пополз вверх, на долю секунды замер на плохо держащей застежке штанов, и вскоре я встретился с близнецом глазами.
Похоже, дело обстояло еще хуже, чем я мог предположить. Глаза Тома были красными и припухшими, словно он долго ревел или, что скорее возможно в случае Тома, много курил в закрытом помещении. А возможно, и то, и другое. В любом случае лицо его опухло и глаза, и без того вечно прищуренные в усмешке, стали сейчас совсем узкими, только не было в них обычного огонька. Был другой, лихорадочный и словно какой-то болезненный.
Мне почти физически больно смотреть на него. Внутри с каждой секундой растет такое привычное желание обнять его, прижаться к его щеке губами и зашептать, что все будет хорошо. Потому что я рядом, потому что он не один. Но сейчас это самое присутствие и делало ему больно.
Я не знаю, что мне делать.
Делаю шаг вперед, даже не задумываясь, что собираюсь делать дальше, но он тут же зеркально делает шаг назад, отступая к своей комнате. По глазам вижу: он напуган и не знает, чего ждать от меня. Так мы стоим и смотрим друг на друга, как два диких напуганных зверька. В глубине его глаз отражается борьба, с одной стороны желание толкает его ко мне, с другой, где-то краем сознания он понимает, что этого не нужно делать. Лицо мое дергается и тут же нижняя губа дает знать о себе болью. Машинально провожу по ней языком и тут же вижу, как на какое-то мгновение в глазах его вспыхивает почти самоубийственная решимость, и спустя секунду меня снова зажимают к стене, прижимаясь сухими горячими губами к моим. Он целует также лихорадочно, как и утром, но уже не давит так сильно, то ли понимая, что сделает больно, то ли просто поняв, что сейчас я не стану вырываться. Я настолько запутался за этот бесконечный день, что у меня нет никакого желания отбиваться от Тома, а его губы дарят успокоение. Сейчас это нужно и ему, и мне. Так зачем… осторожно обнимаю брата и прогоняю с задворков сознания мысль о том, что потом мне же от этой минутной слабости будет хуже. Я подумаю об этом потом, завтра, обещаю. Но не сейчас. Сейчас у меня есть брат, губы которого жадно ласкают мои, язык которого скользит по ним, медленно, но настойчиво пробираясь глубже. Расслабляюсь и на время теряю голову. Не знаю, сколько проходит секунд, минут или часов, прежде чем он отстраняется, тяжело дыша от нехватки воздуха и, судя по тому, что упирается мне в бедро, не только от нее. Смотрит мне в глаза и неуверенно прижимается к бедру сильнее. В голове все еще стоит туман от горячего влажного отчаянного поцелуя, но у меня хватает сил покачать головой. Глаза его тут же стекленеют от боли, он отшатывается и отступает на лестницу, на верхней ступеньке разворачиваясь ко мне спиной и стремительно сбегая вниз. Тяжело опираюсь на стену за моей спиной, цепляюсь пальцами за косяк.
Ты дурак, Билл.

***

Лежа в кровати, я бездумно смотрю в темный потолок, провожая взглядом световые полосы от фар редких проезжающих под окнами машин. Мне не спится. Совсем. Слишком много того, о чем надо подумать, и слишком мало желания и сил заниматься этим. Так что я вот уже несколько часов без какой-либо определенной цели лежу тут и борюсь с искушением поплевать в потолок и проверить, успею ли вовремя увернуться.
Взгляд мой случайно падает на часы. Раз седьмой за последние полчаса. Почти два часа ночи, а Тома все еще нет. Я не переживаю, что что-то случилось, потому что чувствую, что с ним все в порядке. Физически, по крайней мере. Кроме того, примерно в одиннадцать звонил Йорки и повестил меня, что «красавиц слишком много, приезжай, нужна настоящая мужская помощь». В ответ я предложил позвонить Йосту и попросить его решить эту проблему. Кажется, Йорки послал меня, после чего я с чистой совестью отключился. Так что Том, наверное, сейчас дома у какой-нибудь из тех самых красавиц. Но если близнецы Уизли были хоть на что-то дельное годны, то я готов поспорить, что красавица эта вовсе не пышногрудая блондинка, а худая, почти плоская брюнетка с карими глазами.
Не могу удержаться от злорадного смешка. Но при попытке представить себе такую картину, на месте девочки, извивающейся под Томом, застаю себя. И в этот раз я не отбиваюсь, а только пытаюсь вжаться в брата сильнее. Испуганно вздрагиваю и мотаю головой, словно пытаясь вытрясти оттуда эту дикую непрошенную фантазию.
Чтобы отвлечься, я уже совсем было решился плюнуть в потолок и проникнуться последствиями, как вдруг услышал тяжелые медленные шаги по лестнице. Похоже, что брату сегодня красавица не перепала. Или…
Догадка буквально простреливает меня. Это он сам? Из-за меня?
Не успел я додумать эту мысль до конца, как ручка двери повернулась и сама дверь неторопливо отползла, открывая проем. На пороге темным силуэтом выделялся Том, без кепки, со сбившимся куда-то набок хвостом, в почти сползшей с одного плеча широченной футболке.
- Билл… - хриплый не то стон, не то шепот.
- Томми, что тебе надо? Иди спать, - приподнимаюсь на локтях, вглядываясь в темноту.
Он проходит, не забыв аккуратно закрыть за собой дверь. Пока он доходит, вернее сказать, ноги сами его доносят до моей кровати, успевает дважды запутаться в своих безразмерных штанинах. Второй раз настигает его точь-в-точь около спинки моей кровати, вцепившись в которую, ему удается не рухнуть, а даже еще и забраться на кровать. Он падает рядом со мной, я отодвигаюсь.
- Том, иди к себе…
Вместо ответа он придвигается и горячо, прерывисто дышит на ухо, обдавая меня такими алкогольными парами, что, оставь мы в одной комнате с Томом всех наших менеджеров, пиарщиков, стилистов и продюсеров, они бы через полчаса полным составом захмелели в ноль от одного запаха.
Рука его залезает под одеяло и нащупывает мой бок, впиваясь пальцами точнехонько в выпирающие ребра.
- Тооом, - недовольным стоном, - прекрати, мне больно.
В ответ он неловко ерзает рядом и жмется все теснее.
- Боже, Билли, сделай так еще раз, - хрипло и рвано на ухо.
- Что? - пытаюсь осторожно убрать его руку, но он цепляется еще крепче, так, что, наверное, синяки потом останутся, второй рукой обнимает за талию и прижимает к себе, плечом упираюсь ему в шею. Как только ему не больно?
- Повтори мое имя, пожалуйста. Просто простони. Так, словно тебе хорошо со мной.
Голос его сбивается, а горячее и влажное дыхание обжигает мою шею, вырываясь вздохами, хрипами и приглушенными стонами. Я ерзаю и пытаюсь высвободиться.
- Том, перестань. Ты слишком много выпил, тебе лучше пойти спать, - я чувствую, что если буду продолжать отползать таким манером, то вот-вот навернусь с кровати, но я не против, если это позволит высвободиться от в хлам пьяного и, похоже, совсем невменяемого Тома. Боюсь, что, будь он хоть чуточку более трезвый, шансов отбиться, не наделав шуму на весь дом, у меня сейчас не было бы.
В какой-то момент мне кажется, что мне почти удалось вывернуться, как вдруг он просто наваливается сверху и вжимается в обнаженное бедро своими джинсами. Мелькает подлая мысль нокаутировать брата хорошим пинком в то самое место, которым он сейчас так настойчиво об меня трется, но потом все-таки останавливает то, что это, наверное, не по-мужски, и уж точно не по-братски. Меж тем, пока я тут рассуждаю, Том не отвлекается, и вот я уже как следует вдавлен в кровать, а колено Тома, хоть и с трудом, но находит дорогу в своих штанах, и вклинивается точно между моих колен, царапая меня грубыми швами.
- Боже, Билл… ты такой тонкий, тебя и не чувствуется даже, - просовывает под меня ладони и крепко вдавливает в себя. - Гибкий, как девочка совсем. А когда ты кончаешь, ты тоже всхлипываешь и жалобно стонешь, как они, да? Скажи мне, Билли.
Даже под покровом темноты чувствую, как стремительно краснею. Ну как ему не стыдно, в самом деле. И самое неприятное, что он не так уж и не прав. Перед глазами мелькает несколько картин, и я настолько теряюсь от смущения, словно брат может их видеть, что даже не замечаю, как ерзанье на мне замирает, а его дыхание становится все более ровным. Когда я, наконец, спохватываюсь, Томми крепко спит, уткнувшись носом мне в шею и все еще крепко притискивая к себе, словно боится, что я убегу куда-то. Ну куда я из-под него побегу, а?
Теперь, когда мне непосредственно ничего не угрожает, меня затапливает волна нежности к этому недоразумению. Осторожно поправляю дреды, которые он придавил, натягиваю на него одеяло и, почти не шевелясь, даже не дыша, лежу, чтобы не дай бог не разбудить. Хотя вряд ли его сейчас даже пушка поднимет, после такого-то количества алкоголя.
Мда, нехорошо мы свое совершеннолетие начали. Сначала я упился в ноль, потом он.
Меня это уже до беды довело. Поглаживаю выступающие позвонки на спине брата под футболкой и думаю о том, что так дальше продолжаться не может.
Изменит это ситуацию или нет, а я должен рассказать Тому всю правду. Что ревновал его к девочкам, что думал, что больше не нужен ему, про предложение близнецов Уизли, про их предупреждение и то, чем это обернулось.
Но это все утром, а пока пусть он спит. Нам обоим нужно отдохнуть.
Прижимаюсь щекой к плечу брата и почти не замечаю, как, наконец, проваливаюсь в сон.

***

Когда я просыпаюсь, Тома в кровати уже нет. Поднимаюсь, умываюсь и тут же иду его искать. Если я хочу поговорить с ним и все ему объяснить, то надо сделать это как можно быстрее, пока я не растерял всю свою с таким трудом нацарапанную решимость. В доме его нет, я почти бегом все проверил. Остается только сад. Выбегаю через заднюю дверь и иду в сторону гаража, как вдруг отчетливо слышу голоса. Оба мне знакомы. Когда до меня доходит, кто разговаривает с моим братом, я холодею и безвольно прислоняюсь к стене, не дойдя до поворота к гаражу всего пару шагов.
- И ты готов загадать желание?
- Да, - твердо, едва ли не с вызовом.
- Ну валяй, чего же ты хочешь?
Несколько бесконечных, томительных секунд он молчит. Мне кажется, что это молчание никогда не кончится. Наконец он выдыхает и неразборчиво бормочет:
- Яхочучтобыбратлюбилменятакжекакяего!
Я точно знаю, что близнецы в ответ только молча переглядываются и загадочно улыбаются. Затем Джордж добавляет, на этот раз без той насмешки, которая сквозила в каждом его слове ко мне:
- Ты уверен, что это твое самое сильное желание?
- Да.
- Что ж, твое желание - мы повинуемся…
Я медленно сползаю по неровной шершавой стене дома.
Какие же мы с ним глупые.
А близнецам лучше не попадаться мне на глаза никогда больше.
И… спасибо им.
Я улыбаюсь.
Я готов расстаться со здравым смыслом и поверить в то, что люблю брата совсем иначе?


The fucking end.

 Отправлено: 17.04.07 15:48. Заголовок: Re:

Читала с искренним удовольствием. Спасибо. Люблю их очень...

 Отправлено: 17.04.07 16:02. Заголовок: Re:

vzmisha4
вам спасибо)
кого конкретно: Каулитцев или Уизли?

 Отправлено: 17.04.07 16:12. Заголовок: Re:

St. Violence

Каулитцев - очень, близнецы - тоже кавайные)

 Отправлено: 17.04.07 20:42. Заголовок: Re:

vzmisha4
Каулитцы - тоже близнецы =)))

 Отправлено: 17.04.07 21:15. Заголовок: Re:

Feedjy Kay
Feedjy Kay пишет:

цитата:

Каулитцы - тоже близнецы =)))

Да. Но они такие сексуальные! Блин, виду себя как девочка подросток!

 Отправлено: 17.04.07 22:33. Заголовок: Re:

Feedjy Kay

Я в курсе, как это ни странно)))

cat

Что значит "но"???!!!

 Отправлено: 18.04.07 01:54. Заголовок: Re:

St. Violence
*В 20 раз перечитав фик* Аааа! Автор, я вас люблю! Напишите что - нибудь еще про Кау в том же духе и с рейтингом повыше,а?

 Отправлено: 18.04.07 02:09. Заголовок: Re:

cat
спасибо, спасибо
напишем, конечно) только вот насчет рейтинга не знаю... на R сойдемся?)

 Отправлено: 18.04.07 08:23. Заголовок: Re:

St. Violence
St. Violence пишет:

цитата:

напишем, конечно) только вот насчет рейтинга не знаю... на R сойдемся?)

Да!

 Отправлено: 22.04.07 17:26. Заголовок: Re:

Очень понравилось...

 Отправлено: 22.04.07 19:57. Заголовок: Re:

Integra aka Nastya
спасибо, приятно=)

 Отправлено: 03.05.07 22:29. Заголовок: Re:

Кавай!!! ОЧень понравилось. Действительно мило, хотя в середине фика мне и стало грусно, главное, что фик закончился 100% ХЭ. Спасибо St. Violence

 Отправлено: 03.05.07 22:57. Заголовок: Re:

St. Violence
Dominic пишет:

цитата:

напишем, конечно)

ню-ню...))
сколько там у тебя осталось сроку? 14 дней?)) *ждет*

 Отправлено: 08.05.07 03:14. Заголовок: Re:

Dominic
нууу, не по воле близнецов, правда, но моно сказать, что хэппи-эндом))
спасибо)

Ju M
Аааа! *паникует* почему 14? *отняла из 14ти еще 4 и пошла убиваться*

 Отправлено: 06.09.07 22:39. Заголовок: Re:

читала, читала и когда уже был конец про себя сказала: "нууу наконец-то"!!!!!

 Отправлено: 08.09.07 20:55. Заголовок: Re:

Хм... Я не сказал спасибо за этот фик? Штранно.
Спасибо большое.

 Отправлено: 08.09.07 22:41. Заголовок: Re:

Вот и стали они совершеннолетние, и фик снова в тему) перечитала с удовольствием несказанным.

 Отправлено: 01.10.07 15:21. Заголовок: Re:

в третий раз перечитываю...и с кажды разом мне фик нравится все больше и больше