Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

- Сколько ей лет, Дэвид?

Я пришел к ним сегодня утром, и мне честное слово не хотелось этого делать. Наверное, такие штуки называют «переломными моментами», но мне, честно говоря, было плевать, как это называть, просто отчаянно не хотелось смотреть ребятам в глаза. Ему в глаза.

- Билл, мне нужно поговорить с тобой.

Он уже не то, что прежде – маленький наивный мальчишка с берущей за душу улыбкой – но я слишком хорошо понимаю, что он далеко не так равнодушен и устойчив, как пытается показать.

- Говори, - они сидят перед телевизором, все четверо, и жуют какую-то синюю дрянь. Невольно передергиваюсь, глядя на то, как Том в очередной раз запихивает в рот порцию этих кислотных – конфеток, что ли?

- Наедине, - подчеркиваю я. Георг почему-то ржет, точнее, коротко всхрюкивает. Секунда уходит на понимание.

- Георг, - угрожающе начинаю я, - держи себя в руках, - он только хмыкает, не отрывая взгляда от экрана, - Билл, я серьезно.

- Руку и сердце предлагать будешь? – жеманно тянет Билл, бдительно следя за тем, чтобы последняя конфета досталась таки ему.

- Каулитц! – рявкаю я, - встань на ноги и иди за мной сию же секунду! – он морщится. Я понимаю, что ору совершенно зря – они действительно все устали, им хочется тупо глядеть в экран и не делать больше ничего, и совершенно не хочется думать о серьезных вещах, а тем более – выслушивать нотации и нравоучения от доставшего их уже продюссера. Который, в конце концов, и не родственник им даже. И они, между прочим, имеют на бездельничание полное право, после всех этих фотосессий и интервью, но... Но.

- Нет сил, давай так, - жалуется Билл; он понимает, что я действительно сержусь, но все никак не может остановиться. Вправду ведь нет сил, пусть и моральных.

Ладно.

- Это дочка Фреда Вайспферда, - говорю я внятно.

Казалось, ничего не изменилось – в телевизоре продолжает что-то орать, Густав все так же качает одной ногой в такт фоновой музыке фильма, но я-то прекрасно вижу, как застыло выражение лица у Билла и как замерла рука Тома над нераскрытой упаковкой чипсов.

Билл мотает головой и открывает было рот, но Том опережает его.

- Дэвид, - говорит он будто через силу, глядя на меня прищуренными глазами, - ты что?

Я не знаю, что ответить ему. Фред Вайспферд - владелец крупной звукозаписывающей компании, имеюшей отрасли в Швеции и Голландии и – самое главное, в Вашингтоне. Это было важно. Это было чертовски, неизмеримо важно, и любая девица из любой современной раскрученной музыкальной группы поняла бы меня с полуслова, и ни на секунду бы не задумалась.

- Сколько ей лет, Дэвид? – спрашивает Билл бесцветным тоном. До Георга и Густава, кажется, начинает что-то доходить. Густав выключает телевизор и поворачивается, Георг продолжает смотреть в пустой экран. Напряжение в воздухе почти можно почувствовать краешками ладоней.

- Дэвид, - опять вмешивается Том, смешно вцепившийся в свои штаны, - я...

- Не ты, Том, - устало говорю я, мечтая оказаться где угодно, только не здесь, - Билл.

- Сколько. Ей. Лет. – повторил Билл, и я испугался, что с его лицом что-нибудь случится – ведь невозможно функционировать совсем без крови? Он бел, как бумага, в буквальном смысле, но, надо отдать ему должное, держится удивительно спокойно. Внешне.

- Семнадцать, - говорю я, - мм... восемнадцать. Ладно, ей девятнадцать лет. У нее... день рождения завтра. Она хочет...

Биллу должно было исполнится шестнадцать через месяц.

- То есть ей будет завтра двадцать, - вопрос Георга повисает в неловкой тишине.

- И ты мне это так запросто говоришь? – задумчиво говорит Билл.

- Ты же не девчонка, - произношу я с отчаянием, - ты радоваться должен, а она даже ничего... красивая. Твой брат всегда...

- Я понял, - с ледяным равнодушием отвечает он, - я крайне рад. Когда мне нужно ехать? Сейчас?

- Через полчаса за тобой заедет джип ее отца, - говорю я, внезапно раздражаясь, - и не выставляй все так, будто я тобой торгую. Никто не заставляет тебя ничего делать, ты же знаешь. Звезда, черт дери, шоу-бизнеса – иногда просто надо трахнуть нужную девчонку, для достижения своих - да, своих целей, а ведь ты ей, между прочим, нравишься, у нее вся стенка плакатами с твоим фейсом увешана, и вообще, воспринимай это как очередное имя в списке своих мужских побед, - я несу какую-то ерунду, а он просто взглядывает коротко на меня, и я тут же затыкаюсь.

- Билл, - говорит Том неожиданно высоким голосом, глядя на брата с каким-то дурацким выражением лица - тоской, что ли, - хочешь я... Я покажу тебе, я могу объяснить...

- Обойдусь, спасибо, - все так же холодно отвечает Билл, я - пойду оденусь, - говорит он зачем-то и идет к себе. На выходе он вдруг останавливается, оборачивается и, не глядя ни на кого, выставляет вперед руку. У меня колет где-то между ребер – это был их идиотский знак, выставленные вперед пальцы – они всегда так делали перед камерой, когда вставали вчетвером и говорили «Для вас – Токио Отель» или что-нибудь в этом духе.

Только они-то всегда улыбались.

«Для вас – Токио Отель».

Он возвращается через три часа, легко вбегает в гостиную. Густава с Георгом уже нет, только мы с Томом молча сидим, не глядя друг на друга, на диване. Билл устремляется прямиком ко мне.

- Это было неплохо, - говорит он, а я с напряженным вниманием вглядываюсь в его оживленное лицо. Оживление неестественно, - она, правда, красивая, и даже не выглядит на двадцать, ну, старше меня, конечно, но совсем не то, что взрослая тетя какая-нибудь, и, ну в общем, все было нормаль... нормально, - голос его вдруг срывает, видно, как он несколько долгих секунд пытается вернуться к тому тону, который избрал для разговора со мной, но у него ничего не выходит. Лицо его жалко перекашивается, я, кашлянув, открываю рот, чтобы хоть что-нибудь сказать, и тут, конечно, звонит телефон.

- Привет, - ее голос звучит точно так же, как и утром, а я беспомощно гляжу на то, как Билл, зажимая рот ладонью, бежит в сторону своей комнаты, - спасибо, в общем, хочу сказать, и с отцом я поговорю, все будет путем, Йост, - слышно, как она вздыхает на том конце провода, - знаешь... мы разделись, - она всегда была бесстыжей на редкость, - ну вот, а он... такой маленький, хотя и высокий, да, но такой мелкий, худой... В общем, - она смеется, но как-то невесело, - обняла я его, а он аж дрожит, представляешь. Так и сидели мы с ним, как два идиота, а я себя, ей богу, маманькой такой почувствовала... а потом, - она снова вздыхает, а я пытаюсь сказать ей, что совершенно не хочу знать подробностей, но горло перехватило насмерть, - потом я ему все-таки отсосала, а то прям ерунда какая-то выходила... Он и кончил так трогательно, ну смешно - глаза зажмурил, в простыни вцепился, и коленки сжал свои тощие, ей-богу, аж в глазах защипало... Потом еще спасибо сказал... И убежал, а в глаза мне так и не посмотрел, - я с бешено стучащим сердцем смотрел, как легко, одним движением Том входит в комнату брата, толкая захлопнувшуюся перед его носом дверь – щеколда, вместе с несколькими длинными острыми щепками, с неприятным железным звуком валится на пол, а он даже не смотрит вниз, и вот уже дверь снова с размаху закрывается – слышно, как с той стороны он толкает кресло, задвигая ее, - так и не посмотрел мне в глаза, наверное, это все-таки была плохая затея, - мне никогда еще не был так нужен холодный душ, - но все равно, спасибо, Дэвид, -она успевает это сказать прежде чем трубка долетает до рычага, и я тупо смотрю на замолчавший телефон еще несколько секунд.

Я не знаю, что делают Каулитцы за этой дверью. Wir schlieBen uns ein* – вот уж, воистину.

Я никогда еще не принимал душ так долго. И никогда – такой ледяной.

Я не знаю, что они делают там, я не прислушиваюсь к тихим звукам за стеной и не пытаюсь воспользоваться собственным скудным воображением.

Я правда, не знаю. Но...

Но я не стал бы клясться, не скрестив пальцев за спиной.

Конец.