Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Бесконечная осень с промозглыми туманами - в комнате холодно, за окном серо. Морось липнет к стеклам, ручейками сбегает вниз и совсем уничтожает видимость. Мир дождя, скуки и ожидания. Постылый дом, из которого ищешь способа уйти, а уйти некуда. Пока - некуда.
Крики матери, низкий голос унимающего ее отца и обрывающий визг звук пощечины… Выскочить бы из комнаты, растащить обоих по углам и от души врезать каждому - достали. Отец собирается уходить, нашел наконец себе постоянную женщину - а то последние два года блудит, как кобель, даже не таится практически. А мать, как святая, ни о чем не догадывается. Впрочем, какая святость - она вообще из реальности выпадает все чаще. Рицку узнает с двух раз на третий, разве в таком состоянии заметишь, что муж уже полгода только ночевать возвращается. Сегодня он наконец сообщил, что уходит - теперь скандал неизвестно насколько затянется.
Долгие безутешные всхлипывания Мисаки скребут по нервам, как наждак. Надо тоже сваливать отсюда, и как можно скорее.

В Горе обещали, что дадут общежитие. Можно уйти туда… Но это значит снова делить крышу с кем-то. А существовать "с кем-то" и здесь можно. Дома, по крайней мере, посторонних в коридоре не встретишь.
Нет, жить надо одному. Самостоятельно. Всякие там дружба и товарищество хороши, конечно, но только в аудитории, пока теория изучается. Даже практика уже занятие сугубо одиночное. Ну, если присутствия Бойца не считать. Но Боец - оружие, а значит, неизбежное дополнение на время тренировок. Кстати о тренировках и Бойцах: жить с Соби под одной крышей - точно не тот выбор, который хочется сделать. Но в общаге, сэнсэй говорил, распределяют по комнатам либо однокурсников, которые пока без Имени, либо сложившиеся боевые пары. Значит, если из дому - то точно к этому блондинчику в соседи, пусть даже Имя ему и пришлось сделать искусственно.
Агацума Соби. Говорят, обычно Боец любит Жертву - чуть ли не должен ее обожать, чтобы Связь укреплялась. Только вот Жертве с самым красивым и романтическим именем - три ха-ха, "Возлюбленный" - не слишком в этом повезло. У Агацумы с самого начала были холодные глаза и непонятная полуулыбка. А еще он оказался безухим и с самой мерзкой сплетней за спиной, какую только придумать можно. Что ушек его лишил собственный учитель, Минами Ритцу. И не отрицал ведь никогда...
Нет, с таким спать - себя не уважать. Хотя по Соби многие сохнут, взгляды-то нельзя не замечать даже при полном игноре. Наверное, Соби мог бы выбирать - и среди девчонок, и среди парней, не будь он замороженным, как снулая рыба. Правда, один плюс у такого поведения есть: о сохранности их боевой пары волноваться не приходится.

Пара… Школа… Кто бы мог подумать, что Семь Лун начнут казаться милей родного дома. Как же хочется все здесь бросить! Собственно, если вдуматься, то жизнь с Соби - не худший вариант. Если не считать того, что жить хочется только с одним человеком. Только с Рицкой.
Младший братишка. Худой, большеглазый, совсем пока не красивый, а уж мелкий - чуть ли не самый маленький в классе. Только вот иной раз, когда он за компанию входит в душевую - не знаешь, как прикрыться мочалкой. У Рицки бледная кожа, длинные руки и ноги, торчащие ребра. А когда он поворачивается спиной и наклоняется, чтобы намылить коленки, видны, кажется, все позвонки. В такие моменты остается лишь стиснуть зубы и осторожно дышать носом, чтобы ничего не натворить - такого, о чем потом будешь жалеть. Не застонать, не коснуться себя, не кинуться на младшего, бросая его на четвереньки… Колючая мокрая мочалка задевает член, в глазах все плывет, а Рицка, не замечая, увлеченно рассказывает об очередной прочтенной книжке. Когда это началось? Кажется, всегда было.
Нет, не всегда. Точно - жуткое, голодное желание сжимать еще неоформившееся тонкое тело брата в объятиях, затыкая ему рот поцелуями, появилось, когда Рицка утратил память. Он делался грустнее и старше с каждым днем, совсем перестал смеяться, глаза на еще совершенно невинной мордахе стали не по возрасту печальными и глубокими… Хотелось утешить. Хотелось сделать своим и защищать. Хотелось, чтоб Рицке стало хорошо - и хотелось, чтоб так хорошо было постоянно.
…Касаться его ягодиц сквозь пижамные штаны - предельно осторожно, чтобы не разбудить; дрожа от возбуждения, закусывая губы, наблюдать, как он поворачивается во сне навстречу ласкающей руке, раскидывается, прерывисто вздыхает - и наконец накрывать полудетский вздыбившийся член горящей ладонью… Оо, Будда, да ради этого стоит жить!
Потом на ватных ногах уходить к себе в комнату, залезая по пути влажной рукой в собственные пижамные брюки - и, прислонившись к косяку, не имея сил дойти до постели, ожесточенно дергать собственный член. Разрядка наступает почти сразу - ноющее, терзающее возбуждение отпускает, подрагивающая головка опускается - но это не конец ночи, еще нет. Потому что стоит представить, что Рицка может не спать, а только притворяться, подчиняясь по собственному желанию, а не потому, что завелся во сне… Нет, страха перед разоблачением не бывает, а горячая волна возвращается, и тогда - только упасть на кровать, впиться зубами в угол подушки и дрочить еще - потому что с такой эрекцией бесполезно пытаться заснуть.
А утром Рицка безо всякого аппетита ковыряется в завтраке, и можно, проходя, потрепать его по голове и в шутку дохнуть в ухо - он дернется и фыркнет, а теплый запах его волос будет мучить воображение до следующей ночи…
Сколько их было, таких ночей?

Зачем и для чего сходиться с Соби, будь он хоть семи пядей во лбу и гением в постели - когда ждешь того, кто точно нужен? Пускай Рицке мало лет - возраст, как шутила мама, дело поправимое. Плевать, что он брат - у них же не может быть детей и никто не узнает, что они не только родственники. Трахать его. В рот, в попку, да хоть в кошачьи уши - трахать, иметь, подчинять, обладать. Когда же он вырастет? Когда придет сам? Ведь не может не прийти - так должно быть, только так в мире воцарится гармония. И серый тоскливый октябрь останется только за балконной дверью, и можно будет ни о чем не думать, а только подтыкать шерстяной плед под ледяные рицкины ступни с поджатыми пальцами. И крики родителей, выясняющих на кухне давно кончившиеся отношения, перестанут раздражать, потому что вообще не будут уже доходить до сознания как что-то, имеющее смысл.
Он должен прийти. Через год Семь Лун выдадут аттестат об оконченном образовании - и тогда можно будет устроиться на работу и, конечно, удастся снять квартиру, в которую Рицка переедет. А этот последний год надо просто выдержать. Перетерпеть, отключив все чувства. Уехать отсюда не хватит воли - да и опасно оставлять здесь единственного родного не только по крови человека. Мать точно упекут в больницу, отец уйдет, и что будет с ним?
Только бы в Лунах не узнали о том, что у самой перспективной Жертвы на выпускном курсе есть собственные планы на дальнейшее жизнеустройство - и они совершенно не включают в себя "трудоустройства по протекции сэнсэя". Кое-что удалось раскопать - а значит, на этом нужно попробовать заработать. При успехе задуманного можно будет сорвать неслабый куш. В крайнем случае, если план провалится, придется на какое-то время уйти на дно. Ну и что? Значит, как раз пригодится Соби. Бойцу с безупречным послушанием можно доверить даже Рицку. Чтоб охранял, как пес, до возвращения хозяина. Да, именно - "хозяина".
Осень. Дожди, пронизывающий ветер, жестокость отца, болезнь матери - и последний курс не самого легкого обучения… Ставки высоки. Но выигрышем будут финансовая независимость и Рицка - такой нужный, такой желанный, что между ног все сводит при одной мысли о его раздвинутых бедрах… Так будет. Так не может - не быть.

**
Какова наивность, - Сэмэй медленно выдыхает табачный дым и качает головой, невидящим взглядом уставившись на светлеющее на востоке небо. Нисей видит пятый сон, а ему и о дремоте мечтать приходится.
Так верить им обоим. Одному - что не забудет, второму - что сдержит слово. И оба подставили. Дождались, чтобы исчез - и решили, что не очень-то и нужен был. Предатели.
Он оборачивается и внимательно разглядывает своего спящего Бойца с Истинным Именем. Смоляные пряди волос рассыпались по подушке… У Соби они, наверное, блестят в лунном свете, мелькает в голове некстати. И Рицка перебирает их так же, как сам Сэмэй вечером теребил волосы Нисея.
Рицка.
Боль по-прежнему сильна до зубовного скрежета - хочется выругаться, садануть кулаком по подоконнику, а лучше по стеклу окна; сухие глаза жжет, будто в них сыпанули перца, но Аояги никогда не был плаксой. И не заплачет: ни теперь, ни через несколько часов, когда Нисей по его приказу загрузит Систему и сделает то, что должен.
Сэмэй тренировал его, как одержимый. Результат практически предрешен. Цена предательству Соби одна - смерть. А Рицка… Нет, убить Рицку невозможно. Он слишком любим, слишком нужен. Ему просто придется сполна ответить за свое непостоянство, хочет он этого или нет.
Ты мой, - шепчет Сэмэй вслух пересохшими губами. - Мой. Кем бы ни пришлось ради этого пожертвовать.

За окном занимается хмурый осенний рассвет, согласно прогнозу погоды накрапывает дождь. Правда, Токио велик, и в противоположной части города, за десяток-другой километров от гостиницы, в которой остановились Возлюбленные, пока сухо и, может быть, будет даже солнечно, потому что небо практически ясное.
В квартире на втором этаже небольшого дома темно: ширмы еще не отодвинуты от окон. Рицка вздыхает, хмурится и ворочается во сне, но потом успокаивается и затихает, прижимаясь виском к теплому плечу Соби.

19/10/07