Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Улыбка

четверг

Когда у Брэда проявился Дар, он был очень счастлив. Он еще не понимал, что несет с собой эта особенность, но был ей рад. Для десятилетнего мальчишки возможность видеть будущее стала шансом понять, что такое любовь родителей. И это единственное, чего он тогда желал. Все-таки «отец бизнесмен» на самом деле не звучит гордо. И Брэд всегда ненавидел работу отца. Так же, как и презирал любовь матери к светским посиделкам.
С проявлением Дара у Брэда появилась возможность быть замеченным своими родителями. Да, это способность была странной, но мальчик считал ее подарком. Он думал, что это сможет объединить их, и теперь родители будут с ним играть, они будут ходить вместе в парк и есть мороженое. Брэд очень этого хотел, и вот, наконец, у него появился шанс.
Конечно, когда десятилетний мальчик рассказал своему отцу о странной силе, которой он обладает, тот просто ответил, чтобы юный Кроуфорд поменьше читал комиксы. И все. На этом интерес его отца исчез.
Сказать, что это было больно, - не сказать ничего. Мальчик был подавлен. Брэд не понимал, почему его отец, которого он любит, которым он гордится, не верит ему. И тогда он решил ему доказать. И доказал.
Брэд сейчас уже не может вспомнить, что он чувствовал, о чем думал, но он никогда не забудет, что стремился просто привлечь к себе внимание своей семьи, зачем ему что-то большее? Но обосновывать столь стремительный рост Дара всего лишь желанием ребенка было бы глупо, так может, Брэд просто счастливчик?
То ли случайно, то ли по своему собственному желанию будущий оракул увидел обман. Человек, с которым его отец собирался заключить сделку, собирался его обмануть. Во всяком случае, именно так понял свое видение мальчик.
Каково же было удивление мистера Кроуфорда, когда слова сына сбылись.
Брэд ждал этого дня с нетерпением. Мальчик думал, что вот он, момент, когда они станут дружной, настоящей семьей. Теперь Брэд им полезен, а значит, родители всегда будут уделять ему внимание, гордиться таким удивительным сыном и поддерживать его, любить, баловать. И не важно, что отец потерял какую-то сумму денег. Это уже не будет иметь значения, потому что у них есть они сами.
– Брэд, – взяв мальчика за руку, спокойно произнес мистер Кроуфорд, – скажи, вот эти, твои… видения, они появляются сами собой?
– Не знаю, – неуверенно отозвался мальчик. – Я просто хотел, чтобы ты мне поверил, и картинка сама появилась.
– Брэд, солнышко, а ты можешь еще раз этого захотеть? Для меня, – добавил он, крепче сжимая руку сына.
В карих глазах мальчика была неуверенность. Сейчас он боялся ошибиться, тогда все его надежды никогда не сбудутся.
– Я постараюсь, – наконец произнес он, надеясь, что отец будет доволен таким ответом.
– Вот и хорошо. Попробуй ради меня.
И Брэд попробовал. А потом еще раз. И еще. И с каждым разом его видения становились более четкими, более подходящими, конечно, не до конца, но для мальчика, который только начал развивать свой Дар, это были поразительные достижения. Необходимо было обладать невероятное волей, чтобы так контролировать свой Дар. Неудивительно, что с такой волей Кроуфорд сумел достичь уровня гения.
Но для самого Брэда важным было лишь то, что его отец доволен. Он гладил мальчика по голове, обращался к нему чаще, чем раньше. Вот только вместе они так и не гуляли.
– Ерунда! Мальчишка просто фантазирует, а ты веришь, – недовольно заявила миссис Кроуфорд мужу и забыла об этой теме.
Вот так и рушатся мечты. Ни парка, ни мороженного, только постоянные требования. Постепенно изначальная радость угасла. Брэд потерял желание видеть будущее ради отца. Но все равно продолжал, потому что боялся наказания. А его не единожды били за то, что видение бесполезны или что их вовсе нет. Превратили сына в робота и требовали, чтобы он подчинялся.
– Брэд, неужели это настолько сложно для тебя!? Ты обязан мне жизнью, так подчиняйся! – требовал отец, поднимая руку для нового удара.
– Брэдли, почему ты не можешь сделать так, как он хочет? – недовольно фыркнула его мама, уставшая от вечных криков.
Тогда Брэд впервые понял, что на самом деле одинок. Что у него нет ни семьи, ни друзей. Нет никого, кому он мог бы довериться. А ведь он был совсем ребенком. И все, что принадлежало ему, – это Дар. Просто сила видеть будущее, и ничего больше. Брэд еще не понимал, что это такое – Дар, что он дает, что значит, но мальчик твердо понимал, что он его. И этого было достаточно.
– Да потому что мой Дар касается только меня! – со слезами на глазах прокричал он и убежал.
«Верно, он только мой. Нет ничего, что могло бы заставить меня им поделиться. И пользоваться я им буду только ради своей собственной выгоды. Потому что это мой Дар».
Детские впечатления самые сильные. И выводы, сделанные в детстве, порой становятся нашими принципами. Вот и Брэд тоже сделал для себя вывод: всегда, несмотря ни на что, он останется один.
В понимании десятилетнего Брэда Кроуфорда одиночество – это когда нет боли, нет пустых мечтаний, глупых надежд и людей, которые хотят тобой воспользоваться. Это было главное, чего он хотел.
Если задуматься, то подобное одиночество довольно привлекательно, а уж если ничего, кроме него, ты и не знал, то тогда оно восхитительно. Жизнь, в которой ты ни от кого не зависишь, где никто не смеет тебе приказывать, пользоваться тобой. Именно этого Брэд и хотел. И он наслаждался этим, и даже когда не с кем было поговорить, не к кому обратиться за помощью и поделиться, оракул все равно не отказывался от своего выбора.
Зачем нужен друг, если ему и так достаточно весело? Зачем никчемные «хвосты», чтобы поддакивать и соглашаться в нужный и ненужный момент? Это только раздражает. Лучше одному. И не важно, что самого Брэда ненавидят. Какое ему дело до остального мира?
Тогда, черт возьми, почему ему так плохо?
Брэд сидел на полу, прислонившись к стене и кутаясь в одеяло. Голова начинала болеть, а глаза щипало. Оракул почти забыл это чувство и никогда не думал, что снова вспомнит. Тело била дрожь. Но Кроуфорду не было холодно. Ему было страшно.
В комнате оракула темно, даже свет уличных фонарей не может пробиться в помещение из-за плотных штор. А еще тихо. И это несмотря на то, что сейчас только около семи вечера и в общежитии кипит жизнь. Но сквозь закрытую дверь не проникает ни один звук. Кажется, что здесь жизнь обрывается.
Если подумать, то это идеальное одиночество. Именно к такому Брэд и стремился. Тогда почему ему страшно оставаться тут одному? Почему он не хочет этого? Встать бы сейчас, включить свет, открыть дверь, вырваться из этого плена…
А зачем?
За этой дверью его все равно никто не ждет.

На улице чертовски хорошо! Солнце такое яркое и такое теплое, что хочется греться в его лучах целую вечность. Все цвета кажутся насыщенными и живыми: и зелень листвы, и синева неба, и даже лица людей стали как-то поразительно яркими. Когда смотришь вокруг, то кажется, что весь мир счастлив, что все прекрасно. Настроение поднимается, хочется смеяться, веселиться, хочется банально жить, не обращая внимания ни на что. И внутри ощущается какая-то легкость, воздушность. От этого чувства тепло и сладко одновременно. Приятно.
Вот только Генриетту от этого тошнит.
Все слишком счастливы, слишком все хорошо. Для остальных. Для нее же…
Если задуматься, то у Генриетты нет причин завидовать или ненавидеть подобное счастье. Это даже нелогично. Но девушка все равно его ненавидит. И ей кажется, что она готова презирать каждого, кто сейчас счастлив. Как же глупо и наивно для такого человека, как она.
«Может, уже хватит?»
Генриетта сидела на ступеньках и курила. Она была ужасно подавлена, что с ее характером практически не сочеталось, и видеть девушку в таком состоянии было странно. Но еще непривычней было ее поведение: Генриетта никого не замечала, на любые вопросы отвечала только взглядом, не пользуясь даже телепатией. Она все время думала о своем, игнорируя и преподавателей, и исполнительный комитет, руководящий школой.
– У тебя странный взгляд. Когда ты так смотришь, мне кажется, что я сейчас умру.
Равнодушный взгляд в сторону юноши.
– Умри.
Сигаретный дым выдыхается со словами. Он приятно пахнет, хотя эти сигареты самые дешевые. Но Генриетта уважает этот запах. Она думает, что так пахнет жизнь.
– Это не смешно.
– А я смеюсь?
– Генри, ты на него похожа. Второй гений нам не нужен!
Реми был уверен в своих словах, и, хотя ему ближе более поверхностное отношение к происходящему, сейчас он говорит на полном серьезе. Реми очень интересный человек, но быть он предпочитает исключительно телепатом.
– Второй? – искреннее удивление в голосе. – Почему второй? Откуда второй? Нет никакого второго. У нас теперь ни одного гения нет.
Несмотря на то, что уже вечер, чертовски жарко. И как назло, на небе ни облачка. А так бы хотелось, чтобы дождь пошел, хоть немного освежил бы землю.
– Все так плохо? – садясь рядом с ней, спросил телепат.
«– Все настолько плохо… Хотя они еще не берутся что-либо говорить. Они вообще не хотят объяснять. Ничего».
– Тогда почему ты думаешь, что он…
– Я знаю! – перебила его Генри, повышая голос до крика. – Как человек может не думать? Как в голове телепата может не быть ни одной мысли? Как здоровый мальчишка вообще может стать таким?! Черт, хорошо, если он выживет, не то что телепатом останется!
– Генри.
«Это так глупо… Может, уже хватит?»
– Реми, ведь Дар – это все, что у нас есть, верно?
Если подумать, то – да. Дар – это то, что делает их особенными. Это сила, власть. Дар может быть всем для человека, которому принадлежит. Но в то же время Дар – это ничто. Его нельзя взять в руки, на него нельзя посмотреть. Дар не имеет формы, как не имеет запаха, цвета и вкуса. Фактически – его нет.
Так странно дорожить ничем.
– Я не знаю.
– Ты только представь, что с ним станет. Он всегда, всегда жил ради своего Дара. Он делал все, чтобы сохранить его. Все, понимаешь? Я не хочу думать, что он может потерять телепатию. Это просто…
– Не наше дело.
Генриетте хотелось его ударить. А еще поставить его на место, и плевать на их хорошие отношения. Но поступать так было бы глупо. Ведь он абсолютно прав. Это все не их дело. И Генри слишком хорошо это понимает. Это волчья стая, в которой вожак обладает мнимой властью. Он всего лишь поддерживает порядок, объединяет всех для охоты, во избежание голода для самого себя. В остальном они ни братья, ни друзья, и даже союзниками их вряд ли можно назвать.
– Верно. Не наше.
– Я знаю, что ты переживаешь за него, но…– Реми посмотрел на крышу школы, еле виднеющуюся из-за верхушек деревьев. – Они не поймут этого. Самое главное – подчиняться, иначе тебя просто не примут. Это закон.
– Чей?
«Уже хватит».

пятница

Иногда бывают моменты, когда не хочется жить. Брэд не раз сталкивался с подобным. И каждый раз он думал, что это из-за несправедливости самой жизни. Сначала он родился в семье, которой не был нужен. Наверное, даже как наследник дел отца. Просто так получилось, что он родился. Затем появился Дар. Если бы это было действительно счастьем... Нет, для Брэда в действительности способность видеть будущее ничего не изменила, все лишь стало еще хуже. Больше слез, больше разочарований. Если это не насмешки, то что тогда?
И вот жизнь опять с ним играет. Именно сейчас, когда все существование Брэда подстроено под ясновидение, он опять на грани. Скатиться на настолько низкий уровень… Да он презирал любого, у кого показатель был ниже 90! А теперь… Он смотрит на себя в зеркало и пытается увидеть веселого парня, безразличного ко всему, невыносимого, но гениального. И не может его увидеть. А все потому, что жизнь с ним играет. Просто смеется ему в лицо, давая, а потом опять отнимая то единственное, что может иметь для него значение.
Это несправедливо.
И поэтому он не хочет жить. Но этим уже никого не удивить, поскольку каждый хотя бы раз в жизни испытывал подобное желание. Неприятное ощущение, но оно тоже имеет право на существование, хотя и обрывает их жизни.
А чувство одиночества жизни обрывает?
Несмотря ни на что, Брэду холодно. Он пытался согреться, но все равно не получалось. А еще он не мог заснуть. И дело не в том, что оракул не хотел – просто боялся. Боялся новых видений. Он старался не думать, что с ним станет, если новая картинка посетит сознание, если эта картинка будет передавать его страхи, если это будет…
Каждый раз, думая об этом, Брэд кутался в одеяло сильней, словно спасаясь от всего, и от своих мыслей тоже. Это так не похоже на оракула, но и его можно понять. Если быть на его месте.
Интересно, что теперь будет? Просто новые дни и обычная жизнь? Все как всегда, без каких-либо изменений? Хорошо бы. Но Брэд не уверен. Ему кажется, что уже ничего не будет как раньше. Он думает, что сам во всем виноват. Все желания полетели к чертям, его собственный мир разбился на сотни осколков. Как зеркало. И остались только воспоминания, ненужные, никчемные, которые только давят, мучают – выбросить их, как всегда поступают с осколками зеркал!
Но Брэд не хочет.
Без этого мальчишки он опять останется один. У него не будет ничего, кроме Дара. Но зато он вернется в свой привычный мир. Его уже никто не сможет ранить, и не будет больно, как сейчас.
Но так хорошо было…
Брэд уверен, что еще совсем недавно ему было бы все равно. Подумаешь, с мальчишкой что-то случилось. Это касается только его самого, а остальные паранормы не имеют к произошедшему никакого отношения. Это так же очевидно, как то, что Кроуфорд оракул. Но сейчас Брэд не может поступать подобным образом. У него просто не получится.
Взять и переступить через себя? При всем желании он этого не сделает.
«Я больше не могу».

– …Генриетта Вечеллио, я к тебе обращаюсь!
Девушка перевела взгляд своих темных глаз на преподавателя… и посмотрела с таким безразличием, словно обращались вовсе не к ней. Хм, Генриетте все равно. Наверное, ей надоело быть хорошей, послушной и правильной. Сейчас она предпочитает быть собой.
Генриетта действительно похожа на Шульдиха. У них одинаковые взгляды на вещи: не принижающие, но насмехающиеся. Мальчишка может смеяться, поскольку он в любом случае лучше… Был лучшим. А вот Генри – хитрее. Она смотрит на жизнь, пытаясь предугадывать каждое движение, исходя из мыслей окружающих. Это несколько сложно, но девушка давно уже наловчилась. И это ее главная особенность.
– Кто позволял курить в аудитории???
– Сигарета единственное, что может меня успокоить, – равнодушно отозвалась она, опять переводя взгляд на окно.
«– Ты точно ненормальная. Одно дело игнорировать их, другое дело доставать прямо на уроке».
«– Извини».
«– А я здесь при чем? Генри, тебе лучше пойти и отдохнуть… И прекрати думать об этом рыжем!»
«Приказ? Надоело».
– Генриетта!
– Хватит, – зная, что сейчас последует череда нотаций, перебила его девушка. – Вы абсолютно правы, я пойду и обдумаю свое поведение.
Встав, Генри взяла свою сумку, потушила сигарету подошвой туфли и вышла из класса, не замечая возмутительных взглядов, недовольных высказываний и ярости преподавателя.
«– Ты точно ненормальная».
«– А ты вечно комментируешь мои поступки. Реми, знаешь, иногда это раздражает».
«– Зато иногда у тебя есть собеседник, пусть и вредный. Тебе это нравится больше моего занудства».
Генриетта усмехнулась.
Иногда все складывается так интересно, что с каждым днем хочется узнать больше о завтрашнем дне. Это как страницы книги: когда, не дочитав главу, просматриваешь следующую. Но бывает, что следующая страница оказывается вырванной. И тогда интерес может пропасть.
Хм, а еще желанную книгу можно не достать, или потерять, или порвать… В случае Генри ее книга сгорела на середине.
– Это похоже на бредовую сказку.
Вытащив пачку, уже полупустую, Генриетта достала очередную сигарету. Обычно она курила, предвкушая соревнование или игру, а сейчас она просто не могла расстаться с сигаретами, потому что ей было плохо. Неужели сигарета на самом деле могла успокоить? Или она просто притупляла чувства?
– Если бы я была лошадью, давно бы уже умерла, – выдыхая дым, произнесла девушка.

суббота

– Но я все равно буду рядом с тобой.
Брэд хочет его обнять.
Все остальное кажется таким глупым и ненужным. Наверное, так может думать только человек, потерявшийся в своих собственных чувствах. Это больно. Брэд обнимал подушку, а та впитывала слезы, изредка скатывающиеся по его щекам. Но хотелось, чтобы вместо подушки в его руках был мальчишка.
Иногда, когда Брэд открывает глаза, ему кажется, что телепат стоит и недовольно смотрит на него. Именно недовольно, своим взглядом умненького, хорошенького мальчика, который следует правилам и просто не может видеть безалаберного оракула. И он в пиджаке и в галстуке. Вот только вместо резинки у него желтая повязка, подаренная Брэдом.
Каждый раз оракул думает, что сейчас мальчишка назовет его болваном, выскажет все, что думает по этому поводу, и заставит Брэда встать, привести себя в порядок. А потом мальчишка улыбнется. Просто не может не улыбнуться.
Но он не улыбается и молчит. Он только стоит и смотрит, и Брэду начинает казаться, что мальчик во всем случившемся винит только его.
А может, так и должно быть?
– Ненавижу…
– Если ты будешь тонуть, я тебя спасу.

– Рассудок слаб? Подумаешь, беда!..
На самом деле глаза Генри вовсе не темные. Они смешанного каре-золотистого цвета и при различных обстоятельствах кажутся разными. Сейчас из-за освещения ее глаза были больше светлые, нежели темные.
– Гораздо хуже, когда его вовсе нет.
Девушка валялась на кровати, вопреки всем своим принципам. Но за последние несколько дней она поняла, что никакие принципы не стоят того, чтобы им следовать. А нарушать правила, даже свои собственные, оказалось достаточно забавно. Кто бы мог подумать, что ей это понравится.
– А быть не в своем уме обычное дело каждого из людей.
– И часто ты сама с собой разговариваешь? – поинтересовался Реми, входя в комнату.
– А ты? Часто входишь в комнату девушки без стука? А если бы я была голая?
Парень покачал головой. Если бы подобное произошло, Реми бы сильно разочаровался в телепатии.
– Господи, ты опять куришь. Ну сколько можно-то? – забирая у нее сигарету и туша ее, проворчал Реми. – Знаешь, я тебя совсем не узнаю.
– И?
– Что «и»?
Генриетта смотрела в потолок. Он был белым и в трещинах. Она знала его от и до, но каждый раз видела какие-то новые детали. Это походило на детскую игру, и она, семнадцатилетний телепат, с удовольствием в нее играла. Хм.
– Я узнал, что с твоим мальчишкой.
Генри в одно мгновение вскочила с кровати и впилась в него взглядом, точно львица, которой сейчас бросят кусок мяса.
– Говори! – Генри осеклась. – Извини. Я не хотела.
– Твое поведение пугает, особенно если учесть, что я тебя знаю как свои пять пальцев.
Ну и что надо было ответить? Что ей просто нравится экспериментировать со своей жизнью? Генри может представить, что с ним будет после подобного ответа, а уж тем более после того, как Реми поймет, что она не шутит. Хм, если подумать, это тоже опыт общения. Но даже Генри понимает, что ответ: «Я боюсь этого не успеть.» показался бы странным любому, не только Реми.
– Скажем так, я очень люблю, когда жизнь разнообразная, – вспоминая перепалки этих двоих, произнесла Генри. – Ну, так что ты узнал? Как тебе вообще это удалось? Решил поиграть в шпионов?
Реми фыркнул.
– Случайно оказался в нужном месте и в нужное время, – несмотря на то, что парень он веселый, старающийся во всем находить положительные стороны, говорил он более чем серьезно. – У него в крови обнаружили снотворное.
– Сколько?
– Достаточно, чтобы убить. Во всяком случае, тот, кто это сделал, ничего не смыслил в телепатах, иначе мальчишка был бы уже мертв. Доза была лошадиной.
Реми оперся о стол и смотрел на девушку. Конечно, ему было интересно, как она поведет себя в следующую секунду. Генриетта всегда была непредсказуемой, а теперь трудно предугадать, как она поступит в обычной ситуации. Но, кроме этого, Реми пытался понять, откуда у нее такой интерес к мальчишке. Раньше подобного не было. Он уверен.
– Так что, это можно считать чудом?
– Ты не веришь в чудеса.
– Я знаю, но…
– Пока говорить что-либо рано, они надеются на его высокий уровень, но, разумеется, прежних результатов от него и не ждут. Уже будет хорошо, если мальчишку не станут использовать для экспериментов.
– Не говори так! Мы не должны говорить такого о телепатах!
«Злится. Я думал, ее ничто не может разозлить. Генри, что особенного в этом мальчишке?» – смотря на нее, думал юноша. Хотя… Он не уверен, но кое-что Реми может предположить. Правда, с ее ответом это все равно не сравнится.
– Но это правда. Что плохого в том, что я об этом говорю?
Что плохого? То, что дурной пример заразителен. Наверное, это. Но девушка не собирается отвечать, понимая, что говорит странные вещи и поступает не свойственно для любого паранорма Розенкройц.
– Реми, ты дурак.

воскресенье

«Если подумать, в этом нет ничего сложного».
Генриетта шла спокойно, смотря перед собой. Она была уверена в себе, словно победитель. Это на нее похоже, можно даже сказать, что это настоящая Генриетта Вечеллио.
«Третьекурсник легко с этим справится, даже второкурсник, если у него высокий потенциал».
Не останавливаясь, она поднялась по ступенькам, открыла дверь, вошла внутрь. Все так же уверенно Генриетта прошла в холл, мимо консьержки, к лестнице.
«Просто надо ловить мысли на расстоянии. Заранее знать, кто встретится тебе на пути».
Она не обращала внимания на пробегавших мимо подростков. Они не обращали внимания на нее.
«Это просто, когда знаешь каждый уголок, но возможно справиться и в незнакомом помещении. Так что это мог сделать почти любой».
Девушка остановилась у нужной двери. На нее по-прежнему не обращали внимания. Сохранение контроля доставляло свои неудобства, но Генри умная девочка, она никогда не боялась сложностей.
«Если понимать, что делаешь, то возможно все».
Она постучала.
«– Кроуфорд. Эй, ты слышишь? Это Генри».
Ответа не последовало.
«Пытается спрятаться от телепата? Никогда не видела ничего более глупого».
«– Я понимаю, что тебе не до меня, но мне нужно с тобой поговорить. Это важно».
Она смотрела на закрытую дверь и слышала лишь голоса девушек, проходивших мимо.
«– Я вхожу».
«Нет, все-таки он был достаточно силен, не стоит учитывать первые-вторые курсы, – думала девушка, открывая дверь. – …Убью».
«– Кроуфорд! Что это такое? – Генри смотрела на стол, преграждающий ей дорогу. – Ты так вежливо просишь тебя не беспокоить?»
Молчание.
«Вот черт».
Радуясь, что ее никто не видит, Генри чертыхнулась и забралась на стол. Свесив ноги с другой стороны, она закрыла дверь и наконец оборвала телепатическую связь со всем этажом общежития.
«Нет, определенно это был не второкурсник. Слишком сложно для такой мелкотни».
– Кроуфорд, как это вообще называется? – смотря в темноту, поинтересовалась она. – Этот стол здесь все время стоит?.. По-твоему, это нормально?.. Ты так и собираешься молчать?
Понимая, что это бесполезно, Генри спрыгнула и, нашарив рукой выключатель, включила свет.
«Кошмар…»
Генри привыкла ко многому, ее удивить сложно, так же, как и напугать, но все же смотреть на оракула было несколько… наверное, невыносимо. Генриетта не думала, что Кроуфорд, со своим безразличием и непосредственностью, может докатиться до подобного.
Брэд полулежал на полу и обнимал подушку. Он так походил на маленького мальчика, который потерял маму и теперь не знает, что ему делать… Глаза были закрыты, но телепатка знала, что он совсем недавно плакал. Опять.
– Кроуфорд, нам надо поговорить. Это важно.
«– Уходи».
Сложно поверить, что он может быть таким. Подавлен, разбит, потерян… Как еще это можно назвать? Да есть тысячи слов, какими описывается его состояние, но в одном Генри уверена точно – ему плохо. Неужели это из-за мальчика? Он так к нему привязан? Брэду было хорошо с ним или оракул действительно…
«Неужели измениться может даже такой человек, как Кроуфорд?»
– Кроуфорд, в тот вечер ты думал, что это…
– Убирайся! Оставь меня!!!!
– Я понимаю, почему ты обвиняешь себя, но это ничего не изменит. Ты хочешь продолжать вот так сидеть и жалеть себя?
Молчание.
Генриетта села на край кровати. Она смотрела в пол, не переводя взгляд на Брэда. Ей почему-то было стыдно, хотя для этого не было причин.
«Может, уже хватит?»
– Знаешь, ему вкололи снотворное.
– Снотворное? Так это…
Впервые Генриетта пожалела, что предпочитает не врать.
– Обычных людей снотворное усыпляет, но паранормов сложно считать обычными людьми. На каждого оно влияет по-разному, а для телепатов снотворное…
Неуверенно:
– Что?
– Ну, если вкратце, то оно подавляет наш Дар. Я знаю, что Шульдих с самого начала просил разрешить ему пить снотворное перед сном, чтобы он мог просто заснуть. Небольшие дозы почти безвредны, но ему все равно запретили, боялись за его уровень. А теперь представь, что могло случиться с мальчишкой, которому вкололи практически смертельную дозу…
Генри осеклась.
– Извини…
Хотелось добавить еще что-то. Поддержать, утешить, убедить, что все будет хорошо… Но как же эти фразы избиты. И как это может говорить настолько реалистичный человек, как Генриетта? Она сама верит в это с таким трудом, что может сорваться… Хотя, уже, пожалуй, не может.
– Я никогда не думала, что он внесет разнообразие в мою жизнь, – говорила Генри, переводя взгляд на шкаф. – Всегда было скучно и однообразно, и он тоже был таким. Но потом мальчишка преобразился. Он точно светился, стал таким ярким, заманчивым. К нему хотелось прикоснуться, хотелось понять, какой он. Мальчик улыбался, говорил о тебе, смеялся и снова повторял твое имя. Это было так непривычно… Мне это нравилось.
Брэд слушал ее, закрыв глаза. Ее голос был таким мягким, нежным, но голос мальчишки все равно звучит приятнее. Он ласковый и счастливый, его хочется слушать, хочется им наслаждаться…
– Когда это произошло, мне казалось, что мир рухнул. Я не знала, почему я чувствую себя настолько отвратительно, но потом я поняла, что все из-за самого мальчишки. Я испугалась, что такого как он больше не будет. Хм, это так глупо звучит, но мне приятна эта мысль. Это говорит о моей человечности.
Человечность. Нет, Брэду было все равно, он не обращал внимания на подобные мелочи. Ему нравилось… Интересно, почему он чувствует себя настолько ужасно? Почему этот глупый мальчишка ему дорог? Он что, действительно влюбился?
Нет, не влюбился…
Мальчишка…
– Он заставляет верить, что ты не один. Когда я на него смотрю, мне кажется, что его улыбка заразительна, что счастлив не только он, но и я сам. Без него все не так. Нет смысла жить, ведь он все равно не улыбнется, не назовет меня извращенцем и не будет возмущаться, когда я курю. Он…
– Думаешь, это конец?
Молчание.
– Кроуфорд, хочешь, я тебе кое-что покажу?
– Нет.
– Хм. Ты идиот, Кроуфорд, этого не изменить. Но все-таки я бы хотела, чтобы ты это увидел. Тебе же легче станет.
Согласиться? Отказаться? А какая может быть разница?
Генри вышла из общежития, все так же оставшись незамеченной. Надо отметить, что было достаточно интересно. Если подумать, то это больше проверка своих собственных сил, нежели обман. Что ж, Генриетта этот тест прошла на «отлично».

– Значит, все получилось так, как ты и ожидала.
– Что-то вроде. Реми, как думаешь, сколько телепатов могут играть в подобные игры, тем более со своими же? Насколько сильным необходимо быть?
– Не знаю, – задумчиво отозвался он. – Но я подумаю.
Девушка фыркнула. Это звучало как фраза из приевшегося фильма, уже вышедшего из моды и похороненного под горой пыли на чьей-то полке. Но все же она была с ним согласна: лучше этого француза телепатов никто не знает, да и не только телепатов.
– Ладно, я пойду, а то у вас тут намечается милая прогулка.
– Попрошу без сарказма. Я делаю это не ради себя.
Реми ухмыльнулся. Не ради себя – ну да, конечно. Но спорить он не будет. Несмотря на помощь и понимание, Реми не собирается отступать от принципов паранормов. Ему не нужна любовь, он не верит в дружбу, но верит в превосходство своего класса. А ради этой веры стоит поучаствовать в подобных авантюрах.
– Пока.
Генри только головой покачала. Все-таки этот парень так же невыносим, как и Кроуфорд.
«Не везет мне с мужчинами».

Всю дорогу Брэд не проронил ни слова. Казалось, что его здесь нет, но Генри не возражала. Сейчас не самое подходящее время для беседы, тем более с человеком, который потерялся в самом себе. Она вообще не понимала своей роли во всем этом, но отступать все равно не собиралась. Во всяком случае, пока знает, что сама принимает это решение. И сейчас Генри полагает, что это необходимо, она сама так решила. Но почему?
«Потому что уже хватит».
Идти по этой аллее было сложно: слишком много воспоминаний, слишком многое здесь происходило. Кажется, это было совсем недавно, но с каждым шагом Брэд все больше боялся, что ничего уже не сможет повториться.
Если задуматься, то все выглядело глупо. Двое детей, которым просто скучно. Иначе воспринимать их отношения просто немыслимо: ни телепат, ни оракул еще до конца не понимают, кто они и где живут. А раз так, то их можно назвать только детьми. И, как дети, они оба были наивными, но, хотя Брэд и не вырос до сих пор, он уверен, что еще немного и…
– Зачем мы сюда идем?
– Хочу тебе кое-что показать, – ответила Генриетта.
– Это я слышал.
– Тогда зачем спрашиваешь?
Действительно, зачем? Наверное, потому что молчание становится уже невыносимым. Даже когда подолгу остаешься наедине со своими мыслями, ты не можешь молчать. Не получается. Если ты одинок, тебе все равно хочется поговорить, хоть о чем, хоть с кем. И Брэд хочет поговорить сейчас с мальчишкой, даже просто послушать его. У него всегда такой теплый мягкий голос. Но слышать его оракул может только в своей памяти. И так страшно оттого, что этого уже не изменить.
Несколько дней. Прошло всего лишь несколько дней, а кажется, что тишина длится бесконечность. Это похоже на кошмар, и Брэд с ним примиряется. Но разве можно всю жизнь смотреть на мир сквозь воспоминания?
– Сейчас просто иди за мной. Я тебя проведу.
Спорить он не стал. Если Генри сможет обмануть всех и оставить его «невидимым», так будет только лучше.
– Мы пришли.
– Ты хотела пригласить меня в гости? Я тронут, но у меня сейчас не то настроение.
«Убью идиота!»
– Можешь находиться здесь сколько угодно, – сказала Генри, направляясь к лестнице. – Дверь не заперта.
Брэд ничего не понимал. Почему-то мир вокруг стал неожиданно сложным. И кажется, что исправить это уже не получится.
Пожав плечами, Кроуфорд открыл дверь и вошел.
Здесь не было ничего, что могло бы привлечь внимание. Обычная комната, стандартная обстановка. Идеальный порядок, просто безупречный, режущий глаза. Оракул не привык к подобному. Но здесь было спокойно. Точно эта комната защищала его. Находясь тут, Брэд точно отрешался от всего случившегося, и казалось, что мальчишка сейчас откроет дверь, улыбнется ему и скажет, что все это был лишь сон. Кошмар, который никогда не сбудется.
Брэд прошел к столу. На книжных полках рядом с ним аккуратно стояли книги. Среди прочих оракул заметил и «Основы ясновидения». У мальчика столько разнообразных книг, но все они связаны лишь с паранормами. И ни одного художественного произведения, только научные доклады и справочники. Смотря на эти толстые труды, оракул думал, прочел ли их мальчишка полностью или нет. Почему-то это было интересно. Даже странно.
Кроуфорд включил настольную лампу. Мягкий свет ослепил юношу. Брэд столько сидел в темноте в своей комнате, что все еще не отвык от полумрака. Но это мало его беспокоило, было приятно просто смотреть на этот свет и думать, что мальчишка каждый день читал при этом свете. Мысль такая простая, но такая дорогая для оракула.
Окно было зашторено, но, слегка отодвинув ткань, Брэд увидел темные кроны деревьев, толстые ветви и тусклый свет фонаря внизу. Из-за этого, когда смотришь из окна, кажется, что комната заброшена, что ничто, кроме этой пустоты, не может здесь существовать. Как будто ничего извне не имеет права проникать сюда. Кажется, это называется одиночеством.
Неожиданно Брэд вспомнил, что все произошло именно здесь. Но почему-то оракул не чувствовал ни прежнего страха, ни боли, наоборот, ему было спокойно. Несмотря ни на что. Ужас мальчика не сохранился здесь, только его жизнь. Спокойная, повторяющаяся изо дня в день, умиротворенная и пустая. Но Брэду нравится эта пустота, она, как ни странно, намного больше наполнена смыслом, чем жизнь самого Кроуфорда.
«Я больше не могу».
Брэд упал на кровать. Он не хотел думать, ни о чем. Просто забыться, совсем ненадолго. Этого бы хватило, чтобы успокоиться, привести мысли в порядок, попробовать понять, что будет завтра, что будет через день, через два дня, неделю и две недели.
Кровать мальчика не такая удобная, как его собственная, но приятно просто лежать. Не понятно, почему, но Брэду все равно. Достав подушку из-под одеяла, оракул обхватил ее руками и закрыл глаза. Он не хотел спать, но был не против заснуть. И все же сон не приходил, зато мальчишка в его памяти больше не возмущался. Он смотрел на Брэда с улыбкой, словно пытался сказать, что благодарен.
– Шульдих.