Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Я держу в руках разрешение на набор рабочей группы. Я молод, и у меня есть все для того, чтобы добиться успеха. Информация и сила – это те козыри, которые всегда у меня на руках.

Спустя 5 дней.
Нескладный мальчишка, постоянно убирающий за ухо непокорную прядь пронзительно-апельсинового цвета и сверкающий из-за отросшей челки бирюзовыми глазами. И это – новый член моей команды? Первый член моей будущей команды?! Ну что ж, придется отдельно заняться и его воспитанием.
…
- А теперь займемся галстуками.
Ожидаемого недовольного стона не последовало.
- Шульдих?
- Как думаешь, какая лучше?...
…
И гардеробом.

Спустя 1 месяц и 4 дня.
- Босс! Посмотри!
- Ты все-таки купил эту желтую гадость?
- Да ладно тебе, она здорово смотрится!
Уж получше того фиолетово-салатового кошмара, который был в видении.
- А вот так еще круче!
Хм… И почему там ничего не было про розовые очки?!
- Если рискнешь надеть их на какое-либо официальное мероприятие, я вышибу тебе мозги.
- Какой же ты скучный! Это последний писк моды!
Причем, видимо, предсмертный.

Спустя 1 год и 26 дней.
Его привел Шульдих. Уже после первого взгляда на него мне захотелось пристрелить их обоих.
Фарфарелло. Безумие и жажда крови. Картины, выжженные на снегу теплыми алыми струями. Он может стать проблемой.
Ну что ж, он не чувствует боли, но не бессмертен. А на заданиях всякое может случиться.
…
Красное, белое, сизое, черное… Все это когда-то двигалось и дышало. Было живым. И мы звали его Фарфарелло.
- Ты! Ты же оракул! Так почему ты не спас его?! – бледно-оранжевый всполох холодным пламенем поминальной свечи стоит передо мной.
- Не мог.
…
Кусок стены распадается, подобно паззлу, по которому кто-то неаккуратно ударил рукой, и я лишь беспомощно оглядываюсь на Шульдиха, который еще может помочь… Голову окутывает кокон боли.
…
Белые стены, обитые войлоком, белый свет, скальпелем режущий зрачки, белые волосы, неровным нимбом падшего ангела, и чернота будущего, которого больше нет.
Я долго метался в этом пустом аду, пытаясь найти выход, убежать от пропасти, которая меня затягивала, уйти от невыносимой пустоты, которая страшнее любого кошмара. Предвидения больше не было, потому что предсказывать было нечего – будущее исчезло.
Я не испугался хрупкой фигуры, вошедшей в мой склеп, дула пистолета, направленного на меня. Я испугался пустоты, которая царила в синих, как осенняя вода, глазах, обрамленных золотисто-оранжевыми непокорными локонами.
- Мы верили тебе, - тихо, как шелест последнего падающего с дерева листка.
А потом выстрел перечеркнул черноту неизвестности пустотой.
…
Испарина и сердцебиение.
Что ж, надо заставить Шульдиха поработать с психом.
…
Белая кожа, покрытая синяками, ссадинами, кровоподтеками.
- Зачем, Фарфарелло? Тебе же больно!
- Больно?
- Неприятно.
- Нет, это приятно. Я тоже могу чувствовать!
…
И купить смирительную рубашку.

Спустя 1 год, 2 месяца и 11 дней.
Шульдих склонился надо мной, рыжие локоны обняли мое лицо.
Он так близко, что я могу разглядеть каждую бледную веснушку у него на лице, каждую из морщинок, собравшихся в уголках шальных глаз.
- Кроуфорд, - впервые он назвал меня так.
Кровь бурлит, мы оба на пределе. И время перестало существовать, выкинув нас из своего лона.
- Быстрее, Шульдих! – тело сводит судорогой, и я пытаюсь проглотить стон.
- Ты уверен, что все будет нормально? Я первый раз это делаю, – горячий шепот обжигает мне глаза, а я упрямо продолжаю смотреть на маленькие бисеринки пота над верхней губой.
- Да! Быстрее!
Короткий кивок, и рыжая грива щекочущей волной омывает лицо, плечи, грудь.
Тонкие пальцы осторожно пробегают по ребрам, и я чувствую обжигающую боль, когда он обрабатывает ожёг от пули антисептиком. Обезболивающее в этой дыре кажется несбыточной мечтой.
- Чеееееерт!
- Потерпи, осталось немного.
Телепат аккуратно смазывает рану какой-то вонючей дрянью, найденной в аптечке, а потом перебинтовывает. Мы оба дышим так, как будто пробежали километров десять.
- Ты знал. Ты знал и все равно подставился.
- Если бы пуля попала в тебя, то рана была бы смертельной. А увернуться ты бы не успел.
Неверящий взгляд.
- Вы все – моя команда. Пока есть возможность, хоть ничтожная, спастись, я не дам никому из вас умереть.
На следующий день Шульдих притащил домой кучу медицинских справочников и записался на какие-то врачебные курсы.

Спустя 2 года, 11 месяцев и 18 дней.
Хрупкое тело и невероятная разрушительная сила.
Наоэ Наги. Японец. Телекинетик.
Самый младший из нас.
Шульдих сразу обрадовался появлению «младшего братишки» и с упоением начал доставать свою новую жертву. Обычно их склоки не выходили за рамки мигреней у одного и ушибов у другого – оба прекрасно понимали опасность своих способностей.
Я не вмешивался, потому что помимо всего прочего именно Шульдих водил Наги на выставки и в кинотеатры, задаривал подарками на Рождество и день рождения, точнее, на тот день, который они выбрали для этого праздника. Он изо всех сил пытался дать маленькому телекинетику хоть малую частичку того, чего все мы были лишены, – детства.
Именно эта связь позволит вернуть доверие Наги, когда тот вернется из Розенкойц.

Спустя 4 года.
Япония. Прекрасная незнакомка, закутанная в шелковое кимоно, под которым скрывается старуха с цепкими пальцами. Когда нас направили туда на постоянную работу, мы радовались большей свободе и независимости.
Нам дали глотнуть свободу, пусть даже иллюзорную, и мы не захотели от нее отказываться. Я был готов на любые жертвы.
…
Уродливый клык из стали и бетона, в чванливом величии воздвигаемый на маленькой полоске неверной суши.
Четкие приказы и запрятанная в уголках глаз алчность. И кто я, чтобы оспаривать приказы?
Медицинская каталка, окруженная осколками символов. Огненные пряди блекнут под безжизненным светом прожекторов. Жалкая попытка вырваться, но ремни заглушают ее в самом зародыше.
Я верен ЭсЦет, я послушен. И я с ужасом смотрю, как золотистая радужка поглощает привычную синеву…
…
Почти на любые.
- Шульдих, ты говорил, что у того придурка с катаной есть сестра. Разузнай о ней поподробнее.

Спустя 5 лет.
Странно. Когда Шварц начали распадаться, я почувствовал сожаление и ревность. Наверное, это же чувствует мать, от которой уходят выросшие дети. Мы были свободны и хотели принимать собственные решения, ни на кого не оглядываясь.
После очередного приступа я был вынужден поместить Фарфарелло в больницу. Без регулярного принятия необходимых лекарств он бы не продержался и пары месяцев. По оценкам врачей, его состояние стабилизируется, и он не будет столь опасен для людей. Шульдих говорит, что «романтические» шрамы и легкая амнезия на некоторые события прошлого обеспечивают нашему бывшему коллеге стойкую симпатию одной медсестры. Думаю, кое в чем он прав.
Наги переманил мальчишка Такатори. Шульдих долго выспрашивал, почему они сошлись – на почве общего садизма или тотальной социопатии? За эти шуточки он не получил ни единого синяка. Либо он был в чем-то прав, либо Наги стал слишком взрослым для этих игр.
Я думал, что Шульдих тоже долго не задержится, но он не уходил. Только через год я понял, что он не оставит меня. Потому что тоже боится остаться один.

Спустя 8 лет.
Я сижу в уютном кафе и смотрю на прохожих. Люди спешат по своим делам, не обращая внимания на затопившую их город осень.
Шульдих как всегда опаздывает – за последние два года я смирился с этим и уже не обращаю внимания. Я с наслаждением вдыхаю терпкий аромат зеленого чая, и думаю, что это еще одна привычка, оставшаяся у меня после Японии.
Япония, страна контрастов – высокие технологии с привкусом пыльных традиций, гейша, занимающаяся каллиграфией на языке программирования. Она изменила нас, дав новый шанс, но и мы заплатили немалую цену.
Но именно там мы стали командой, почти семьей… больше, чем семьей, потому что нас связали узы, крепче кровных. И, хотя сейчас мы разбросаны по всему свету, наша связь все так же сильна.