Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Этот бар был выбран по предложению Шульдиха и молчаливому согласию Рана. Не слишком дорогой, но и не дешевый, - сделали уступки друг другу. Что-то посередине в стиле шестидесятых. Достаточно популярный – у тех, кто может его оценить.

Фудзимия приходит сюда не каждый день. Иногда даже не каждую неделю. Но телепату ведь не нужно знать его расписание, чтобы каждый раз, когда это все-таки случается, поджидать.У конца барной стойки, в мягком полумраке, в витках дыма от дорогих сигарет.

Они не любовники. Капризные губы недовольно кривятся – за два месяца «свиданий» телепат удостоился только возможности изредка прикасаться к бывшему Вайссу. Шелковистая бледная кожа, худые руки с хрупкими запястьями, мягкие пряди волос.
Шульдих хочет котенка. Каждый раз после их встреч немец едет по ночным клубам, чтобы торопливо, не гнушаясь телепатией, найти яркого богемного мальчика. Они обычно охотно ложатся под харизматичного, красивого гайдзина, от которого несет запахом денег. А тот всего лишь снимает напряжение – в предусмотренных для этого комнатах в здании клуба или в ближайшем отеле, или, что бывает очень редко, приводит их в свою квартиру, где обитает тогда, когда с заказами у Шварц затишье. В уме выдыхает: «Ран», а утром милосердно стирает жертве память.

Потом снова и снова отлавливает в немногих «открытых» мыслях Фудзимии дату, когда тот сможет прийти.

Сможет… Кто бы мог подумать, что у него и сейчас плотный график, который, впрочем, никак не связан с подпольной деятельностью. Ручная кошка Критикер – учитель истории.

Телепату нечего делать, и он представляет, как это выглядит. Тишина, прерываемая лишь отрешенным голосом Фудзимии и звуком мела, царапающего доску. Тоскующие мальчишки, которые пытаются незаметно посмотреть на экраны мобильных, чтобы выяснить, сколько осталось до конца. Или девочки, которые пойдут даже на то, чтобы выучить скучнейший материал, - лишь бы новенький молодой историк с романтической внешностью обратил на них внимание. Тошнотворно. Шульдих начинает злиться.

Он наблюдает за дверью и пытается вспомнить, где, почему, как так получилось, что выпускник Эсцет запал на красноволосого мальчишку, верящего в справедливость. Не может. Не важно. Да и мальчишка давно понял, что справедливость – понятие относительное.

Над дверью звенит колокольчик.

Небрежно подстриженные темно-алые волосы, внимательные фиолетовые глаза со стальным блеском, простая, строгая одежда. Пластика убийцы. Здесь его ждали.

Шульдих когда-то спросил – в шутку, дернув за отросшую прядь волос – почему тот не хочет снова отпустить косу. И получил лаконичный, до боли честный ответ:

- Это память. А я не хочу помнить.

- Ничего?

- Да.

Раздражение уходит, как проточная вода, и Шульдих получает ответ хотя бы на один вопрос: почему. Потому что он – единственный. Потому что с ним телепату – легко. Потому что его разум – как его оружие: матовое лезвие, безупречное в своей остроте, простая рукоять – идеален, совершенен, ничего лишнего, ни одной неправильной черты. Он не умеет лгать и притворяться. Играть – да, очень хорошо и очень долго, но не притворяться.

- Я уже заждался, Kätzchen.

- Извини, - что-то случилось. Телепат воспринимает перепады настроения Рана даже несмотря на практически глухие щиты.

- Беспокойная работа?

- Затуши сигарету.

Шульдих фыркает, но слушается. Он знает, что котенка действительно сильно раздражает их запах. А еще – что он далеко не сразу скажет, что же все-таки произошло. И… «Диких кошек нужно приручать постепенно».

- Я еще ничего не заказывал, а бармен начинает коситься, - телепат устраивает голову на сцепленных замком ладонях и чуть искоса смотрит на Рана.

- Acid, - как обычно. Значит, все не так уж и плохо.

Все названия напитков здесь так или иначе связаны со сленгом хиппи – в этом ее особая прелесть. Шульдих никоим образом не был к ним причастен, но… Наркотики. Трэш. Свобода. Прошлое. Без денег, без принципов, без Эсцет, без будущего. Иногда его приятно вспоминать.

Acid – кислота или ЛСД, это обозначение легкого, почти безалкогольного напитка, которого облюбовал котенок. Когда Фудзимии было действительно плохо, он просил A-bomb. И так плохо ему было лишь раз. Тогда Шульдих напился вместе с ним, до квартиры Рана добирались вместе и чудом. Ничего не было. Утром он проснулся с отчаянно болящей головой на неестественно жестком футоне в пустой квартире. На столе ноутбук, таблетки от головной боли, учебники, стопка дисков Джимми Хендрикса, Jefferson’s Airplane и Iron Butterfly. Стало ясно, почему он не отверг тот бар… Записка: «Ключи оставь соседке». Под дисками мятое письмо от Мамору Токатори.

Боль он скинул на хмурого парня, внука соседки.

Счастливым Шульдих Фудзимию еще не видел. Но очень хотелось.

От него несет томительным беспокойством, огорченно-горькой тоской. И думает он явно не о телепате. Шульдих, привыкший к тому, что все более или менее явные эмоции Фудзимии вызваны именно его персоной, неприятно удивлен.

- Что случилось, Ран? Милые маленькие девочки до сих пор не догадались, что их учитель – голубой? – его заносит. Но сегодня он слишком долго ждал.

- Шульдих, - ледяной взгляд

- Я серьезно, - взглянуть в эти странные глаза. Снизу вверх. Как будто действительно всерьез.

- Новенькая, - меланхолично пожимает плечами. – Похожа на Сакуру.

Похожа на Айю. Однако ж ты быстро ответил. Начинаешь доверять?

Шульдих вздыхает про себя. Ясна причина, решение найти легко.

Разговор плавно перетекает в другое русло, бармен незаметно отходит подальше – температура воздуха поднимается. Хмыкает: выпили еще не так много… Похоже, парень с необычного цвета глазами и волосами начинает сдаваться.

Фудзимия выдыхает – тихо, резко, как будто перед прыжком в глубину. Слишком долго никого не было. И синеглазый немец кажется желанным, потому что все понимает, потому что все знает, потому что с ним просто. Сложно только одно – сделать шаг навстречу.

… Как можно так улыбаться? Одними глазами – тепло, искренне, чтобы в них плясали черти, а душное помещение освещалось солнечными зайцами.

Видимо, можно все. И Шульдих осторожно, почти невесомо касается губ Рана, наклоняясь к нему. Сладкие, но холодные. И неуверенно отвечают на поцелуй. Пальцы будто сами собой зарываются в рыжие волосы, а ладонь телепата скользит по бледной щеке, успокаивая и лаская…

Поцелуй прекращает Ран – Шульдиху он кажется незнакомцем.

Телепат тащит Фудзимию на улицу. Там – солнце, но прохладно, и сильный ветер. Ран не любит эту погоду, она слишком похожа на надоедливого рыжего.

Солнце…
Солнце выключает облака.
Ветер дунул – нет препятствий.
И текут издалека вены по запястью…

Рыжий улыбается: ему легко и свободно. Он знает, что его желания всегда исполняются. Вплетает пальцы в разлохмаченные волосы цвета запекшейся крови.

- Ко мне. У тебя слишком жесткая постель.

Я люблю тебя всей душой,
Я хочу любить тебя руками.

И они едут к телепату домой, в престижный квартал, в дизайнерскую, но удивительно холодную, необжитую квартиру.

Их ждет неделя кристаллизированного счастья.

… ласкать податливо выгибающееся бледное тело, сцеловывать с губ свое имя и чужие стоны…
… рассматривать это же тело ранним утром, когда осеннее солнце только-только заглядывает в окна шестого этажа: лохматые алые волосы, ажурная тень ресниц на щеке, руки, обвившие подушку, длинные ноги с неожиданно хрупкими щиколотками…
… пить перед тем, как идти на работу, вкусный горячий крепкий кофе, изредка посматривая на рыжую заразу, устроившуюся на подоконнике. Он, скоре всего, будет сидеть там весь день, читая от скуки чужие мысли и ожидая нечаянное счастье с работы. Кроуфорда сейчас нет в Японии, поэтому ему нечего делать…
… гулять вместе по улицам, шурша первой опавшей листвой, вдыхая хрустальный воздух, ощущая себя единым целым, по случайности разбитым на два куска…
…прохожие с удивлением оглядываются на примечательную пару: гайдзина с волосами цвета апельсина в яркой дорогой одежде и хмурого японца, походившего бы на панка, если бы не простая, почти официальная одежда…
… бесить котенка, ожидая того момента, когда он сорвется, и после вспышки смотреть серьезными глазами, и обнимать за плечи, улыбаясь, дожидаясь недовольного фырка, когда ему в рот или нос попадают рыжие лохматые пряди…

В полдне застынут лица.
Мы изменимся не скоро.
Отражает мокрый город
Самолетов вереницы.

- Я ухожу, - Фудзимия стоит, чуть опираясь о косяк двери: натянут как струна, тоскливо смотрит куда-то в окно.

Телепата как будто столкнули с того широкого подоконника, с которого он наблюдал жизнь эти две недели – вниз, на мокрый от затянувшихся дождей асфальт.

- Почему? – глядя лишь на него, выбивает сигарету из пачки.

Ран чуть хмурится. Скажи это, скажи, что не так, я не хочу лезть к тебе в голову, скажи, котенок, ты ведь такой прямой и честный…

- Мне нужно уйти, - а вид такой, будто ты задыхаешься.

Синие глаза в упор, пронзительно, тяжело смотрят в подернутые холодной дымкой фиолетовые.

- Я тебя люблю, Ран, и ты это знаешь, - хмуро выговаривает телепат, сбивая пепел в открытое окно. – Почему я должен тебя отпустить?

- Это взаимно, мать твою, - срывается красноволосый. – Но я не могу быть слабым, быть просто «котенком», не могу уступить… Не могу быть не равным.

Когда существовали Вайсс, Фудзимия был неофициальным лидером. Он не привык чувствовать себя зависимым. В конце концов, в рамках общественной морали они были равны: убийцы. По той или иной причине, но убийцы…

Шульдих на мгновение задумывается, кто смог бы поставить этого недоверчивого парня с ледяным сердцем на колени. Не знает. Он не может.

Раньше они были равны. Теперь – нет: элитный наемник и обыкновенный учитель. И Ран не умеет меняться…

- Извини, - он прикусывает губу, подхватывает спортивную сумку на плечо и уходит, не оборачиваясь.

Шульдих смотрит на закрытую дверь.

Вниз по лестнице, стараясь не оступиться… Вдаль по улице, скорее, стараясь не замечать взглядов прохожих и своего отражения в витринах и прозрачно-темных лужах. Снова разучиться улыбаться. Снова запрятать эмоции. Снова забыть про себя. И на этот раз – не оставить ни малейшего напоминания о прошлом, никаких сережек и свитеров, потому иначе забыть не получится.

Шульдих просидел всю ночь все на том же подоконнике, фильтруя от нечего делать чужие мысли. Пытаясь не сойти с ума от оглушающего чувства беспомощности. А утром поехал в аэропорт, встречать возвращающегося Кроуфорда.

- Шульдих, мне надоело слышать о твоих похождениях. Займись рыжим котенком, тебя же он давно увлекал.

- И что мне обломится с ледяного принца?

Кроуфорд не поднимает головы от компьютера, но на его губах проскальзывает улыбка. Телепат, заинтересованный, подбирается ближе и зависает перед оракулом.

- Что ты видел? Что будет?

- Все, что захочешь. И даже лучше.

Рейс Лос-Анджелес – Токио. Шульдих ждет около машины, досадуя на погоду. Дождь. Светлые потоки воды. С рыжих волос падают капли.

- Я не буду лечить тебя от простуды, - раздраженно бросает оракул, садясь в автомобиль.

Рыжий следует его примеру. И спрашивает, задумчиво водя кончиками пальцев по рулю:

- Скажи, Кроуфорд, ты ничего не перепутал, когда говорил про Абиссинца?

- Я не нанимался к тебе в свахи… И нет, я не мог ошибиться, - чуть устало откликается он, откидываясь на подголовник. - Может, ты все-таки объяснишь ситуацию? Только вкратце…

Шульдих объясняет.

- Тебе же было хорошо эти две недели? – чуть насмешливый взгляд поверх очков. – Мало?

- Мало, - резко, почти зло бросает телепат. – Он мой. Я хочу, чтобы так оставалось.

- Твой, - задумчиво тянет оракул. – Как знаешь. Слушай внимательно, Кукловод. Повторять не буду. Сейчас 9:40, 1 ноября. В 16:00 у Фудзимии закончатся уроки. Он поймет, что делать ему абсолютно нечего. Вы начнете искать друг другу замену. Безрезультатно. 22 декабря он наткнется на тебя, раненого, возвращающегося с заказа, отвезет в больницу. 25 декабря – грандиозный, просто потрясающий скандал на двоих. Теперь в больницу попадает он, но Новый год проведете уже вместе. Вместе в составе Шварц. Твой котенок смирится с тем, что это единственный способ быть рядом. Дальше - лучше, - Кроуфорд протирает очки, чуть прикрывает уставшие глаза. – Устраивает?

- Вполне, - на лице телепата постепенно появляется бесовская улыбка. – А что с ним случится в Рождество? Зачем тебе это?

- Легкое сотрясение мозга. А зачем… Во-первых, он связан с тобой. Причем вплотную, а я беспокоюсь за свою команду, - меланхолично отвечает пророк. – Во-вторых, к тому времени нам будет необходимо пополнение в команду. В третьих, котенок – вполне достойный подарок тебе на Новый год.

Шульдих фыркает, мечтательно улыбаясь.

- Черт… а до 25 декабря я не могу его видеть?

- Нет. Нежелательно. Звонки, e-mail, смс – но без излишнего напора, - в голосе оракула появляются нетерпеливые нотки. – Может быть, мы все-таки поедем домой?

Я люблю тебя огромным небом
Я хочу любить тебя руками.

Ран смотрит в окно. Дождь закончился. Вернуться, открыть дверь, улыбнуться рыжему – не только глазами, почувствовать на губах вкус его сигарет… Он на секунду прикрывает глаза, а когда открывает, в них плещется колотый лед.

- Запишите задание на дом.

Звенит звонок. Сейчас – ровно четыре.

Fin