Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Часть 1.
POV Йоста.

- Я хочу поговорить, Дэвид. – Последний слог чуть нараспев.

Не лучшее начало для разговора.
Киваю и указываю ему взглядом на кресло напротив. Он садится.
Вдруг начинаю мелко дрожать, как в лихорадке, холодный пот выступил на всем теле, и руки затряслись, как у пьяницы. Уверен, что знаю, о чем сейчас пойдет речь. Я ведь знаю о нем все, знаю все привычки, различаю все его настроения. Блядь, когда я успел стать таким зависимым от него? Разглядывает меня, присматривается, неужели гадает, как я отреагирую? Вряд ли. Думается мне, он уже все для себя решил.
Равнодушный, эгоистичный, неблагодарный ребенок.
Разве я не дал ему все, чего он так жаждал: славу, деньги, свободу?
Надеялся привязать его к себе этим. Кретин.

…
– Стоп. Да-да, вот здесь. Кто это?
– Этот?
– Нет, вон – темненький такой, бровь проколота.
– А, так, безнадежный вариант. Голоса нет, годится разве что на звезду местного пошиба. Мы скинули его еще на одной восьмой финала.
– Петер, ты можешь найти его?
– Зачем, Дэвид? Я же говорю – лишняя трата времени и денег.
– И все же. В нем что-то есть.
– Ну, если тебе так хочется. Съезжу завтра, у меня, кажется, еще сохранилась его анкета.

…
- Меня зовут Дэвид Йост. У меня есть к вам одно дельное предложение, парни.
Петер, к счастью, сумел их отыскать, и теперь они вчетвером сидели за большим кухонным дубовым столом, отчего казались еще меньше, чем были на самом деле. Дети. Смущались и краснели, пили лимонад из высоких стаканов, клацая зубами по стеклу. От холода или нервов?
Их солист, который приглянулся мне на записи Star Search, ходячее недоразумение. Тощий, как спичка: ножки тоненькие, ручки тоненькие. И как только ветром не сносит?

…
Мы подписали контракт. Смешно. Им – Биллу и Тому – не было даже шестнадцати! Я сразу определил, что они здесь лидеры, главные заводилы. А остальные, Георг и Густав – кто из них кто? – так, шушера, дополнение.
И началось. Запустилась машина, завертелись шестеренки-колесики. Уроки пения-музыки, промоушн, фотографы, стилисты, визажисты – я видел, как у них разбегались глаза – в сущности, кем они были? Простые деревенские мальчишки, которые вдруг вытянули счастливый лотерейный билет.
Хоффман тоже втянулся, чувство азарта игрока, ставящего последнюю фишку на зеро, которое владело мной, передалось и ему.
Мы затянули потуже свои пояса, вложив все до копейки в них, и не прогадали.
Этот бум, эта истерия вокруг «Токио Отель» превзошла самые смелые наши ожидания. Журналисты и фотографы обивали порог нашей студии в надежде заполучить хоть кусочек от новоявленных звезд. Но теперь игра шла по нашим правилам.

…
– Ты помнишь, что говорить?
– Ага.
– Не «агакай», тебе не идет.
– Ага. Я расскажу им про Devilish, про первую песню и о наших планах.
– Да, и не забудь, что на вопросы о школе и девушках ты не отвечаешь.
Он кивнул в знак согласия. Нервничал. Волнение вымыло все краски без того бледных щек.
– Билл, - я опустился на корточки и заглянул ему в глаза, – расслабься. Все будет хорошо. Ты звезда.

Человеческая память избирательна. Я с трудом вспоминаю, что ел на завтрак или читал перед сном, но наизусть знаю все тексты его песен.

Он понравился мне еще, когда я зацепился за него взглядом в промелькнувшем кадре. Но я совершенно точно знаю день и час, когда он раз и навсегда завладел мной. Причем, не прилагая к этому никаких усилий.
– “Comet” присуждается… – ведущий делает паузу, и напряжение, на миг повисшее в воздухе, почти осязаемо на ощупь, –…группе “Tokio Hotel”!
Мгновение, с удивлением смотрим с Томом, сидящем рядом, друг на друга, все еще не веря услышанному, и вдруг начинаем вопить что-то нечленораздельное, какая нахрен разница что, и прыгать, ошалев от радости! Билл, – конечно, тоже не ожидал, – онемел, по-девчоночьи зажимает рот, сколько радостного удивления, детской непосредственности в нем; вдруг срывается с места и бежит к нам. Охватившее его безумное живое надрывное счастье – в глазах и улыбка сверкает от уха до уха . Я раскрываю объятия и улыбаюсь совсем по-идиотски, жду. А он вихрем пролетает мимо. И почти обессилено сжимает Тома в кольце рук, – разом сливаются в единое, потрясаемое одним и тем же чувством существо. Мир только для них.
В смятении от нахлынувшего стою секунду-другую, пытаясь овладеть собой. Разворачиваюсь и хлопаю по спине Георга, оказавшегося рядом как нельзя кстати.

Он пытается быть вежливым, не хочет обидеть меня. Сука.
Слышу, но не слушаю. Перед глазами проносятся сотни кадров-картин из последних лет.

Я вполне отдавал себе отчет в действиях, при этом, не переставая ощущать себя каким-то Гумбертом-Гумбертом. И дело заключалось даже не в постели, последнее, что мне требовалось от него – секс. Ведь как мало значил секс по сравнению с тем, чтобы подчинить такого независимого ребенка себе. Хотелось стать центром его жизни, завоевать его внимание и единственным получать те улыбки и взгляды. Я был терпелив, постепенно покоряя его. Я как маг и кудесник исполнял все его желания и прихоти. Ничто другое не интересовало меня, кроме него. Но, увы…

Щелкнул замок, мы остались в номере наедине. Я выключил свет и, не помня себя от волнения, подошел к нему. Сперва, бережно, а потом все пламеннее, он целовал меня в губы, потом в шею, ласково поглаживая по спине…
Когда на другое утро я очнулся, все еще пребывая в опьянении от фантастической ночи, Билл спал.

Часть 2.
Том.

Однажды он открыл, что у Билла особенное отношение к Дэвиду…

Часто, если удавалось отвязаться от народа и если было свободное время, они сбегали из отелей и шли куда-нибудь шляться. Часто заваливались в метро и ехали в неизвестном направлении. Билл начинал не к месту петь, привлекая к себе ненужное внимание, а Том сидел рядом и, чертыхаясь от легкого раздражения, все же с удовольствием слушал его пение, с мягким произношением слов легкой хрипотцой.

Денег теперь было навалом: гонорары так и текли рекой, и популярность их все росла и росла. А ведь началось все со случайной халтуры: Билл со скуки написал песню. Как всегда напел ее Тому, и тот подобрал музыку на старой гордоновской гитаре.
Запросы у них всегда были огромные: Билл так вообще мог скупить весь магазин, если его вовремя не остановить, а Том не мог устоять перед новыми кепками, которые коллекционировал… Но, если они еще и гуляли, то тратили неимоверно много.
К восемнадцати Билл вытянулся и повзрослел так, что даже Дэвид заметил.

– Том, а Билл-то тебя перерос!
– Где? Где? Еще чего не хватало! – возмущенно крикнул он. – А ну, иди сюда, младшенький!
Они встали рядом, лбами друг в дружку… Смешно касались носами… Так близко были его губы…
– Сантиметра на два-три… – сказал Йост…
И он в шутку обиделся, и дулся на Билла весь вечер, пока ехали в турбусе из одного города в другой.

Так вот, однажды он обнаружил, что между Биллом и Йостом что-то происходит…
Они вернулись с очередной afterparty, пьяные вдрызг, еле передвигали ногами. Так и ввалились многоногой многорукой толпой в лифт, распевая “Durch den Monsun”. Мелодично звякнуло, и они вывалились на свой этаж, все еще гогоча и веселясь. Стали разбредаться по номерам. Дэвид зашел к себе, перед тем подав Биллу знак зайти, почти не заметный, но Том успел перехватить короткий кивок брата в ответ. Они остались в коридоре одни.

– Что это было?
– Ты о чем?
– Дэвид – он попросил тебя зайти. Зачем?
– Да… – поколебавшись, сказал Билл…– надо обсудить кое-что…
– Почему ты мне не говорил, что ты с ним?
– Зачем? Это…личное…
– Еще бы, – согласился Том, приотстав от него на пол шага и ощущая непонятную духоту в области диафрагмы… – мы же друг другу совсем чужие люди…
– Томи! – удивленно проговорил он, обернувшись и легонько проведя пальцами по его «нежной, как персик», как говорил Билл, щеке. – Зачем ты так? Я просто сам еще не готов говорить об этом!
– Значит… – сказал Том, задыхаясь, – значит… когда ты сказал, что едешь в центр сам, ты…
– Не твое дело, - сухо оборвал Билл.
– Ты…ты – мне врал?! – и растерянно остановился, ничего не понимая… – Зачем?!
– Не твое дело! – крикнул он раздраженно.
Тогда Том резко развернулся и бросился бежать в противоположную сторону.

Так он потрясенно для себя открыл, что любит его. Вернее это была череда болезненных открытий: оказывается, он был не просто младшим братишкой, оказывается, у него был любовник, их продюсер, и – что совершенно парализовало Тома, – он ощутил, что, оказывается, страшно, до спазмов в горле, ревнует его… И последнее, чудовищное открытие: он понял, что, оказывается, может запросто убить Йоста за то, что тот отобрал у него брата.

…Билл мылся, запершись в ванной. Как обычно, исполнял с комическим надрывом:
– Schrei!.. So laut du kannst!
Том читал и морщился. Иногда пение Билла жутко раздражало, а отучить его петь в душе было невозможно, докричаться сквозь шум воды – тоже. Оставалось только ждать и терпеливо все выслушивать.
Судя по всему, сегодня он опять будет ночевать вне их номера, до утра останется у Дэвида… В такие вечера Том садился в кресло с книгой или у телевизора и принимал глухую оборону – едва отвечал на его вопросы, изображал острое увлечение сюжетом книги или фильма. Молча вздергивал бровь, когда из коридора Билл кричал что-нибудь шутливо-прощальное.

Вдруг грохнуло в ванной, раздался звон стекла… – стакан, в котором стояли зубные щетки. Пение оборвалось. Том прислушался… вскочил и подбежал к двери:

– Би! В чем дело? – тревожно крикнул он.
Билл не отозвался. Ничего нельзя было услышать сквозь шум льющейся воды.
Том постучал кулаком в дверь:
– Билл! Билли! Ты меня слышишь?! Что случилось?
Он не отозвался. Упал, понял Том, поскользнулся, порезался о стекло! не может встать! ударился головой… потерял сознание!.. Захлебнулся?!
Обезумев от ужаса и нарастающей тревоги внутри, навалился на запертую дверь, заколотил в нее, заорал. Колотил и колотил, бросался на дверь дикой овчаркой – плечом, спиной, выл, визжал…
Вдруг Билл открыл – бледный, совершенно мокрый, в наброшенном на тело халате. Вода струилась по лицу и волосам… Значит, все-таки ничего страшного. Том судорожно бросился к нему, обхватил обеими руками. С его волос лилась вода на лицо Тома.

– Ты что, спятил? – спросил он. – Я ему кричу, а он дверь ломает.
– Я… я… не слышал… испугался, что ты упал… умер… – дрожа, задыхаясь, вцепившись в Билла, бормотал он.
Тот крепко обнял его. – Ну, грохнулся, подумаешь!.. Ты, что, плачешь?! Томи! Ну… довольно уже! Все хорошо…Давай…я оденусь…
Но он по-прежнему, упрямо, как ребенок, обхватив обеими руками, не выпускал его из тесного закутка между ванной и раковиной. Дрожал странной, неостановимой дрожью… И оба молчали…
– …Ну? Как ты? – наконец выговорил Билл. – Мне уже идти надо, Том…
Тогда он выпрямился, прямо взглянул в его смятенное мокрое лицо…
– Никогда…больше…не пущу…только мой! – пробормотал в его, уже ищущие губы:
– Люблю…

Часть 3.
POV Йоста.

– Дейв?
Вздрагиваю. Как давно он называл меня так. Неужели можно так просто сидеть напротив и разговаривать? Как чужие.
– Дейв? – заламывает правую бровь.
– Да?
– Мне, правда, будет не хватать тебя.

Все-таки, дети – самые жестокие в мире существа.

Конец.