Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Ты умрешь, потому что
выкуривал по 40 сигарет в день.
И попадешь в ад, потому что
Так прожил свою жизнь.

Я Тсузуки Асато, 107 лет, шинигами округа Кюсю.

Сейчас я сижу в Фиате раздражающе бежевого цвета, водитель курит дешевые сигареты и смотрит в окно. Там старое христианское кладбище. Собственно, мне туда и надо.

Кивнуть привратнику и дальше, по выложенным натуральным камнем дорожкам. 20 метров вперед, повернуть рядом с небольшим, тихо шепчущим фонтаном, направо, пропустить еще две могилы… Я знаю дорогу наизусть – можно дойти, закрыв глаза. Но какой в этом смысл? Какой смысл идти в блаженной темноте для того, чтобы под конец увидеть лишь могильную плиту – до рези в глазах белую, до странного простую, с лаконичной надписью: «Мураки Кадзутака. 1964-2007.».

Склоняюсь, кладу на бездушную белизну цветы. Розы. Конечно, розы. Темно-багровые, как застывающая кровь, с бесконечно нежными, упругими лепестками, стыдливо закрывшими собой сердцевину, с жестким, упрямо-прямым стеблем, на котором, как плавник акулы, выплывающей из глубины, выступают шипы.

Тебе нравилось их дарить. И мне кажется – наивно, очень наивно, что я знаю, почему. Они слишком похожи на тебя.
После Киото я не мог забыть о нашей встрече. Воспоминания, образ, эмоции – они тянули нити из моего сердца, будто распутывая давно свернувшийся там клубок. Больно. Слишком больно, слишком долго, слишком медленно, слишком горько-томяще. Цветущими в груди терниями, которые разрастаются, впиваясь в нежную ткань сердца, тяжелым туманом в голове, когда смотришь – и не видишь, когда сон не приносит облечения, ведь остаешься с мыслями – горячими, свинцовыми, липкими, - один на один.

Хисока косился на меня, - оставалось лишь беспечно улыбаться и проливать на его документы чай. А я почти забыл, каково это – заново отращивать щиты, чтобы никто, никто…

Я нашел его. Легко. Сдаться было тоже.. легко.

Что было между нами? Сложно сказать. Ненависть – любовь, слова катятся прочь, как яркие пластиковые шарики… Конечно, нет.
Может быть, искупление… Окружающие и ты сам заботливо выпестовали в тебе чудовище, которое ласково улыбалось, когда моя кровь стекала на твои заботливо подставленные ладони. Мое сердце медленно плавилось, когда ты был вместе со мной. Каждый раз – как в первый, и каждый – совершенно другой.

… Сбитое дыхание, твердый холодный руль под спиной, стекающие по запотевшему стеклу капли. Упрямые прохладные губы, отдающие ментолом сигареты, торопливые, по-паучьи дрожащие пальцы. Знают все, и на выдохе – прикушенная губа, чтобы никому, никому…

… Связанные шелковой лентой руки и теплая вяжущая паутина в голове от выпитого вина, тусклый свет свечей, боль…

… Внимательный взгляд, усталый шепот – ты сейчас говоришь только правду, я знаю, но зачем, переполнившаяся пепельница…

Как две намертво сцепившиеся осы, сбитые случайным ударом, мы пытались поднять друг друга, несколько на свет, сколько в сторону, торопливо отмахнуться от ответственности, будто смыв ее случайным весенним дождем.

Рак легких. В кривой улыбке, которая и не улыбка вовсе, кривятся губы. Маг с вампирскими повадками, ангел с глазами демона, гений, безумец, точно доказавший для себя, что «цель оправдывает средства» - умирает от рака. Быстро – как подожженная рукопись, как тонкая сигарета, жизни которой хватает на пару рваных вдохов.

Было нелепо заглянуть к нему в палату. Белые стены, белый потолок, белые льняные простыни… В белом сливается жизнь и смерть.

Тогда перевесила вторая. И ее ощущение… во всем окружении… душило, будто горло изнутри облепил пепел побелки.
На его бледную кожу легли акварельные тени впавших скул, взгляд стал чуть пронзительней. Но он по-прежнему улыбался: холодно, цинично, продираясь улыбкой до костей, он по-прежнему целовался: властно, с ласковой страстной болью…

Встаю, отряхиваю брюки и ухожу.

Я Асато Тсузуки, 107 лет, и я снова и снова ощущаю вкус тлена.

End.