Отправлено: 29.09.07 21:51. Заголовок: WK, Единожды солгав..., Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих, R (пока), Action/angst/romance, гл.4 от 18.02

Название: "Единожды солгав..."
Соавторы: Umbridge (dita2000@list.ru), North (aka Frizzz) (missP0tion@yandex.ru)
Бета: Sever (sever7628@yandex.ru)
Фандом: WK
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R (пока)
Жанр: Action/angst/romance
Состояние: В процессе
Предупреждение: АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Disclaimer: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаем.
Краткое содержание: Но окончательно удивился Ран, когда, подняв трубку, впервые за три года услышал голос Шульдиха. Этот голос, нарочито бодрый и насмешливый, сразу встревожил Фудзимию – много лет назад Ран порвал с телепатом по причине, не предполагавшей дружеских звонков. Дальнейший монолог немца только усилил беспокойство.
Размещение: Пишите, договоримся.

 Отправлено: 26.10.07 16:13. Заголовок: Re:

ушла читать!

 Отправлено: 26.10.07 23:20. Заголовок: Re:

Umbridge , North Блестяще!
Описание, язык, герои - чтение затягивает с головой и наткнувшись на конец главы испытываешь немалый шок.
Авторы - огромное спасибо

Шульдих действительно крепко влип, но и положению Рана никак не позавидуешь - ему вот только не хватало любимого человека собственноручно
убить для полного счастья.
А Кроуфорд... видимо хотел как лучше. Пока получается не очень...
Буду терпеливо дожидаться продолжения, надеясь, что действительно все кончится хорошо хотя бы в общечеловеческом смысле )

 Отправлено: 27.10.07 09:45. Заголовок: Re:

Спасибо,

Вы очень точно уловили и настроение и задумку фика.

 Отправлено: 27.10.07 13:55. Заголовок: Re:

Просто шикарно))))

 Отправлено: 27.10.07 21:09. Заголовок: Re:

cattom да, очень приятно, и все так верно подмечено

Мария Карела спасибо большое, стараемся

 Отправлено: 10.11.07 13:00. Заголовок: Umbridge Я знаю, ч..

Umbridge
Я знаю, что быстро такие тексты не пишутся
Это я просто к тому, что мы помним и очень ждем продолжения

 Отправлено: 05.12.07 22:25. Заголовок: cattom а вот и оно))..

cattom а вот и оно))

Sometimes I find myself sittin' back and reminiscing
Especially when I have to watch other people kissin'
And I remember when you started callin' me your miss's
All the play fightin', all the flirtatious disses
I'd tell you sad stories about my childhood
I don’t know why I trusted you but I knew that I could

Dreams, Dreams
Of when we had just started things
Dreams of you and me
It seems, It seems
That I can't shake those memories
I wonder if you have the same dreams too.

The littlest things that take me there
I know it sounds lame but its so true
I know its not right, but it seems unfair
That the things are reminding me of you
Sometimes I wish we could just pretend
Even if for only one weekend
So come on, Tell me
Is this the end?

(Lily Allen “Littlest things”)

Глава 3. Мелочи

Шульдих облегченно вздохнул. Смерть от руки Абиссинца казалась ему идеальным вариантом. Воспоминания о стерильных коридорах лабораторного корпуса Розенкройц до сих пор нет-нет да всплывали в памяти. Ночные побудки, путешествия под конвоем, тесты один приятнее другого – пункция спинного мозга, проверка высоты болевого порога. Попасть туда снова Шульдиху совсем не хотелось. Впрочем, как и оказаться в светлой палате какой-нибудь больницы, гадить под себя и слушать рассказы Фудзимии о том, какая погода на дворе. По-любому выходило, что лучше смерти ничего не остается. Телепат посмотрел на бывшего любовника, а потом вдруг повернулся и уткнулся носом в его ладони.
- Спасибо тебе, Абиссинец, - пробормотал он оттуда. - Теперь я спокоен… Надеюсь, убьешь ты меня не больно… Я боли боюсь…
Ран кивнул.
- Только не начинай уже хоронить меня, ясно? Я вообще-то надеялся обрести, так сказать, рядом с тобой цель жизни. Для начала научу тебя кофе варить.
- Достойная цель, - без улыбки ответил Ран. Он высвободил одну руку и погладил Шульдиха по волосам. Ему показалось, что все это уже было когда-то: склоненная к его коленям рыжая голова, солнечные полосы на полу, тревога и жар в груди. Словно весь мир исчез, и они остались вдвоем, запертые в доме вместе с тишиной.
Шульдих тихо рассмеялся.
- Какие у тебя мысли. Я сроду о такой чепухе не думал. А кофе... Для начала нормальная цель. Не всем же мир спасать... – приподняв голову, он хитро посмотрел на Абиссинца. Его страсть телепату льстила. – У кого-то появилась проблема интимного свойства, м?
- Не надо, - сухо ответил Ран. – Если ты поел, то примерь одежду. Не подойдет – поменяю.
- Какой ты скучный, Абиссинец, - хмыкнул телепат. Отстранившись, он вывалил на кровать содержимое второго пакета. - Ну, что ты тут накупил? Что за цвета? Почему все такое мрачное? Не иначе ты уже планируешь прикончить меня.
Шульдих с возмущением ткнул пальцем в скромный синий пуловер, потом с нескрываемым отвращением выхватил из кучи тряпья серые брюки.
- Ну что это такое, а? Ты же сам носил в свое время такой веселый оранжевый свитер! А почему мне все такое мрачное принес?!
- Тебе пойдет, - безапелляционно заявил Ран и отодвинулся вместе со стулом к шкафу, чтобы лучше видеть телепата. – Прости, что не купил зеленый пиджак, – язвительно добавил он.
Шульдих закатил глаза. Будничные дела, скучные мелочи, ничего не значащие разговоры делали его горе таким незаметным и незначительным, что он даже забывал о нем.
- Как мило с твоей стороны, - ехидно заметил он. - Мне надо все это перемерить? Я, между прочим, недавно находился в шаге от смерти. А свитера, а куртка? Кто знает, может, я и не доживу до холодов.
- Шульдих. Соберись, - одернул телепата Ран. - Хватит постоянно напоминать о собственной смерти. Возможно, тебе понадобится куртка, и что? - Он не любил нытья, не любил, когда люди бравировали бедами, как личными достижениями. В смерти нет и не было ничего уникального, она повторялась миллионы раз каждый день, и гордиться тут было нечем.
- Зануда, - притворно вздохнул Шульдих. Он стянул грязные джинсы, опустил голые ноги на ковер и пошевелил пальцами.
- Белье тоже мерить? – спросил Шульдих с усмешкой. Абиссинец все никак не мог оторвать взгляда от его белых, костлявых коленок, и телепату почему-то вспомнился их первый секс, когда японец упорно старался смотреть только ему в глаза, не дай бог увидеть что-то ниже пупка. Да и пупок тогда казался парню неприличным. Шульдиху стало весело. В тот день сам он с удовольствием ощупал и рассмотрел все доступные взгляду и пальцам места Абиссинца, чувствовал себя опытным, всезнающим и крутым.
Он вытащил из кучки одежды первые попавшиеся трусы и призывно подвигал бровями.
- Д... а... Нет, - с трудом выдавил Ран и нахмурился. Воображение с готовностью нарисовало телепата без белья, живо, ярко, в деталях. - Нет. Белье не меняют.
Телепат рассмеялся.
- Какая жалость! - он швырнул трусы на кровать и взял джинсы. - Ну что же, начнем...
- Начнем, - ответил Ран, наблюдая за немцем. Тот медленно, словно нехотя натянул джинсы и встал.
- Ну, как? – упирая руки в бока, спросил телепат.
- Выпрямись, - попросил Ран, рассматривая его голые плечи, впалый живот, худые длинные руки. В теплой комнате вдруг стало как-то зябко, и Рану захотелось немедленно согреть телепата. Встав, он вручил Шульдиху теплый пуловер.
- Надень.
- Ну, сейчас, погоди, - с раздражением ответил телепат, натягивая свитер. – Так лучше?
- Нормально. Давай дальше, - вернувшись на стул, ответил Ран.
- Зачем мне столько одежды... – проворчал Шульдих, стягивая джинсы. – Тем более она вся одинаковая, скучная, темная. Пустая трата денег. Лучше бы ты купил мне нормальный шампунь, туалетную воду, я не знаю… лосьон для бритья…
Раздраженно передернув плечами, он натянул брюки.
- Как тебе? – таблетка действовала, и настроение у телепата было вполне сносное. Он даже немного покрутился перед Абиссинцем, демонстрируя обновку.
- Хорошо выглядишь, - кивнул Ран, разглядывая его. Солнце золотило волосы, бледное, заострившееся лицо сияло, словно картина в удачной раме. Ран не видел синяков под глазами, не видел кровоподтека на скуле, а видел брови вразлет, яркие аквамариновые глаза, мягкие губы – Шульдих казался ему красивым. Ран смотрел на телепата и пытался осознать, что красота эта – всего лишь иллюзия, родившаяся благодаря прихотливой химии.
- Дальше мерить? – спросил Шульдих. Мысли Абиссинца его утомили.
- Не надо, - остановил японец.
Пожав плечами, Шульдих плюхнулся на кровать и отрезал еще торта. - Я себя в зеркале видел, фантазия у тебя буйная, вот что. Будешь выглядеть так же – и я лично закажу тебе гроб подороже.
- Гроб, - Ран холодно усмехнулся. – Зачем такая роскошь?
- Сколько цинизма, - скривился телепат. – А я думал, что ты ждешь захоронения тебя с почестями, как международного героя.
Он отковырял ложкой большой кусок и засунул в рот. «Как он может есть столько сладкого?» - с недоумением подумал японец.
- Элементарно, - прогудел Шульдих с набитым ртом. Кусок становился все меньше, и скоро тарелка опустела. Ран поднял брови.
- Ты не успеваешь понять вкуса еды, - сказал он.
- Отстань, жевать двадцать раз по системе кого-то там я не намерен, - телепат с удовольствием потянулся и почесал шею. – Свитер колючий. Наоэ тоже все время доставал нас этим – надо смаковать каждый кусок. Черт бы его побрал.
Вдруг так ясно вспомнилась кухня в токийской штаб-квартире: раннее утро, весна, розово-желтые блики на стенах, сосредоточенно жующий Наги, Кроуфорд с газетой, Фарфарелло с толстой книгой и он сам, медленно прохаживающийся по комнате. Тогда ему было скучно, хотелось действия, какого-нибудь приключения. Не обязательно кровавого, хотя так казалось прикольней. И он совершенно не ценил этого утра, этой весны, этого Кроуфорда с газетой, не понимал, что все это яркое, свежее, чистое может кончиться однажды. Он просто жил, стараясь брать от жизни все и побольше – вкусно много есть, долго спать, слушать музыку, покупать дорогие ненужные вещи, заниматься сексом, гонять на машине. Получить то, чего у него до встречи с Кроуфордом не было и не могло быть.
Снова стало муторно и тяжело, и Шульдих мрачно осклабился.
- В общем, ни к чему мне эти ваши техники, методики. У меня в национальном характере тушеная капуста с копчеными лопатками.
- О твоем народе это ничего хорошего не говорит. Гайдзины вообще не умеют наслаждаться, зато с тупой самоуверенностью учат всех, как это надо делать, - выговорил Ран. Он посмотрел на телепата и поймал его холодный, злой взгляд. «Он никогда не поймет меня. А я его», - подумал Ран, чувствуя отчуждение и одиночество.
- Именно, Абиссинец, так и есть, - кивнул Шульдих с ухмылкой. «Зачем я здесь? - в который раз спросил он себя. – Фудзимия мне никто».
В спальне повисла тишина. Бывшие любовники не смотрели друг на друга. Телепат изучал потолок, а Ран повернулся к окну, за которым мягко набирал силу день. Из комнаты было видно, как на тротуаре девочки играли в веревку – две крутили, две прыгали. Их маленькие ноги двигались с удивительной скоростью, косички весело подскакивали, на лицах застыло выражение взрослой сосредоточенности. «Я бы хотел снова стать ребенком, - подумал Ран, - жить детскими проблемами, в простом мире. Ни за что не отвечать, ничего не бояться».
- Шульдих, мне нужно поспать, - сказал он и встал. Пора было прервать затянувшееся молчание. - А тебе не мешает принять душ. Пока я буду спать - никуда не выходи.
- Слушаюсь, - бросил Шульдих. Он не стал спорить, хотя исполнять приказы Абиссинца не собирался.
«Ты куда?» - мысленно окликнул он Рана.
- Лягу в гостиной, - ответил тот и вышел.
Шульдих остался один. Покончив с остатками торта, он уставился в стену. Стена была обычная, совершенно ничем не отличавшаяся от трех других, и разглядывать ее скоро наскучило. Да и ненужные мысли лезли в голову: о том, что Абиссинец скоро вышвырнет его к чертовой матери, о том, что Шульдих будет этому даже рад. У него никак не получалось поладить с Фудзимией, вернуть те чувства, которые он когда-то испытывал к японцу. Тот все делал не вовремя и не так.
Через десять минут телепату окончательно надоело разглядывать комнату, и он решил принять душ. Схватив с кровати новое полотенце, халат и щетку, Шульдих отправился мыться. Ванная была небольшая, но светлая, с маленьким окном, через которое видно было качели на заднем дворе и запущенные кусты шиповника. Дав себе слово обязательно покататься, Шульдих разделся и включил воду погорячее.
Грея ладони под колючими струями, он старался расслабиться, успокоиться, и ему вроде бы удалось. «Все не так плохо, - убеждал он себя, - я поел, выспался, помылся, если что – Абиссинец поможет». Выключив воду, Шульдих наскоро вытерся и вернулся в спальню.
В комнате было душно. Телепат распахнул окно, и помещение наполнили звуки улицы: лай собаки, смех соседских девчонок, музыки из фургона мороженщика. Улыбнувшись, Шульдих вдохнул поглубже прохладный воздух. Ему даже стало весело и захотелось покричать, спеть – сделать что-нибудь безумное. Тихо напевая, он улегся на кровать, но скоро странное беспокойство начало одолевать его. Все больше нервничая, телепат следил за тем, как по стене ползает толстая муха. Исследовав поверхность, она снялась с места и с жужжанием перебралась на тумбочку. Схватив упаковку от зубной щетки, телепат размазал муху по пластику. Несмотря на всю мушиную скорость, он оказался быстрее. А может, виновата осень, и муха попалась сонная. Шульдих ухмыльнулся и швырнул упаковку на пол. Он завидовал мухе. Она-то сдохла, а он еще жив. Тоска скрутила его, еще хуже, чем раньше. Сейчас, когда физическая боль ушла, вернулась боль другая, лишавшая сил. «Как приятно было бы умереть, - подумал телепат, вставая и начиная бродить по спальне, как тигр по клетке. – Тогда все сразу закончилось бы, и стало спокойно.

 Отправлено: 05.12.07 22:26. Заголовок: Почему бы кому-нибуд..

Почему бы кому-нибудь не пустить мне пулю в лоб? Или не всадить нож в спину? Черт побери, Кроуфорд, почему тебя нет? Почему я еще здесь? Я хочу перестать чувствовать». Комната давила, все вокруг казалось чужим, безликим, захотелось вырваться, оказаться там, где будет хоть что-то родное. В каком-то безумном порыве Шульдих решил сейчас же отправиться на Пятую авеню, туда, где два года жил с Кроуфордом. В спешке нацепив первое попавшееся под руку, он вышел в коридор. Несколько быстрых шагов по ковру, лестница. Внизу он остановился. Убедившись, что Абиссинец спит, Шульдих накинул старую куртку и вышел на улицу.
Вокруг сиял, как золотой доллар, глупый пригород. Солнце лежало повсюду – на ровных газонах, на желтых листьях дубов и вязов, росших вдоль тротуара, на гладких крышах и белых подоконниках. Сверкало в алюминиевом руле детского велосипеда и в застоявшейся в водостоке луже. Только Шульдиху было плевать. Он пошел по улице, сам не зная, куда идет. Пальцы привычно перекатывали в кармане пузырек с таблетками. Увидев такси, телепат поднял руку. Ему нужно было срочно добраться до Пятой.

В такси он смотрел в окно, но ничего не видел. Внутри все горело нетерпением – быстрее, быстрее, быстрее. Ему не могли помешать даже пробки, даже пристававший с разговорами водитель. Шульдиху показалось, что они доехали мгновенно. Недолго думая, телепат сделал таксисту внушение. Тот горячо благодарил щедрого пассажира – еще бы, сто долларов за двадцать минут пути, хотя Шульдих не заплатил ни копейки – наличные он потратил на билет до Нью-Йорка.
Выбравшись из салона, телепат захлопнул дверцу машины, сделал несколько шагов и остановился. Больше не нужно было спешить – он приехал. Вот тот самый дом – из серого камня. Тот самый подъезд с колоннами. А вот и окна, в которые Шульдих смотрел в последний день перед отлетом в Японию. Окна, перед которыми Кроуфорд сказал ему то, чего Шульдих ждал долгие годы, и сказал лишь затем, чтобы усыпить его бдительность. Да, здесь, в Нью-Йорке, бывшие Шварц жили как-то сонно, странно, словно супруги со стажем. Ходили в супермаркет, решали, что должны купить, что планируют приготовить. Глупые мелочи, быт составляли смысл их жизни, так много значили для них тогда. Телепату стало не по себе. Здесь все осталось как раньше, знакомое до оскомины, как будто он вернулся в прошлое.
Однако Шульдих не уезжал. Он огляделся, перешел дорогу и пошел вдоль живой изгороди Централ парка. Все вокруг казалось ему далеким, словно он находился внутри прозрачной сферы. В парке в этот час народу было много, люди радовались тихому, теплому дню. Но Шульдих не мог прикоснуться к их радости. Она как будто текла мимо него. Внутри стало маетно. Безотчетная тревога заставляла его двигаться, не сбавляя шаг, по давно знакомому маршруту. Телепат не понимал, зачем и куда идет, почему до сих пор не поймал такси и не вернулся в Ривердейл. Как будто невидимый аркан держал его около злополучного дома, не давая отойти слишком далеко. Шульдих думал, но не находил ответа. В голову лезли воспоминания, хотелось забыться, лечь на газон, смотреть в чистое, синее небо и не вспоминать, но телепат продолжал свою странную прогулку, как будто боялся, что, уехав, потеряет последнюю опору, последнюю связь с прошлым.
Листья кружились и падали на тротуар. Шульдих давно свернул в парк, шел быстро и сам не заметил, как оказался на берегу озера. Он опустился на скамейку и огляделся. Здесь царила тишина, народу толклось меньше, чем у Музея. На соседней лавке обжималась влюбленная парочка. Шульдих смотрел на них так пристально, что патластый парень оторвался от черногубой подружки.
- Что надо? – спросил он с равнодушной подозрительностью.
Еще вальяжней развалившись на скамейке, Шульдих оскалился.
- Че надо? Проблемы? – повторил парень.
«Какой-то псих», - подумала девчонка.
Телепат вдруг люто возненавидел их обоих. Что они понимают в жизни со своим никчемным счастьешком? Чем они заслужили возможность сидеть тут и миловаться? И почему он не заслужил? Он куда больше пережил, он заработал право быть счастливым. Но вот он сидит тут, смотрит на них и хочет сдохнуть. Так пусть и они лишатся своего незаслуженного счастья.
Парень резко развернулся и ударил девчонку по лицу. Шульдих следил за спровоцированной им самим сценой с мрачным удовлетворением – так им и надо. В вырезе желто-красных листьев синело небо. Ни одна ветка не шелохнулась – погода выдалась на удивление безветренная. Злоба постепенно угасала. Девчонка раскричалась и убежала. Парень направился за ней.
И вдруг как будто что-то теплое и нежное скользнуло от копчика по позвоночнику вверх – что-то, похожее на ментальное касание. Такое знакомое. Шульдих вскочил, паника, смятение, надежда смешались, сбивая с толку.
- Кроуфорд? – выдохнул он, озираясь. Никого, но ощущение не исчезало, а росло, заполняя безумной уверенностью – вот для чего Шульдих шатался тут битый час. Именно этого он ждал, приходя каждый день на развалины дворца – прикосновения телепатического сигнала.
Телепат пошел по дорожке, продолжая оглядываться. Ощущение стало таким сильным, таким четким, что, казалось, еще немного, и Шульдих ухватит нитку, вытянет, вернет все то, что потерял.
Но ощущение вдруг пропало. Было и исчезло, словно никогда не появлялось. Шульдих остановился. Он снова очутился в одиночестве, беспомощный и слабый. Люди занимались своими делами, не замечая его
«Шульдих, - раздался в голове холодный голос Абиссинца. – Я просил не выходить? Какого черта ты вышел?»

То, что в доме никого нет, Ран понял сразу, как только открыл глаза. Он встал и поднялся наверх, в спальню. Пусто, как он и думал. Окно открыто, кровать не заправлена, на полу – коробки с бельем, джинсы, полотенце, на журнальном столике – пустая тарелка. Шульдих ушел.
- Идиот! – процедил Ран. В нем одновременно всколыхнулись злоба и страх. Ран надеялся, что телепат будет слушаться, раз обратился за помощью, и непоследовательность бесила. Но одновременно японец боялся, что Шульдих пожалеет, что пришел к нему, и исчезнет. Неужели это случилось так скоро?
Ран спустился вниз, надел пальто и вышел во двор. Все так же не по-осеннему ласково светило солнце, согревая тихую улицу. С холодной отстраненностью Ран отметил, что девочки с веревкой теперь играют у дома напротив, что ветра совсем нет и становится жарко.
«Шульдих, - мысленно процедил он. – Я просил не выходить? Какого черта ты вышел?»
«Выспался?» - донесся в ответ гнусавый, глумливый голос.
«Ты где? - спросил Ран. Злоба горела в груди красными углями, хотелось найти телепата и врезать ему. – Я заберу тебя».
«Тоже мне нянька. Сам доберусь», - фыркнул Шульдих, оглядываясь. Ему не хотелось сейчас видеть Абиссинца. Тот зол, сразу понятно: начнет отчитывать или, чего доброго, ударит. А телепату нужно было остаться одному, подальше от чужих мыслей и чувств.
«Я спросил - где ты», - повторил Ран.
«Подъезжай к дому девятьсот тридцать девять на семьдесят шестой улице между Пятой и Медисон», - все-таки ответил Шульдих.
Путь обратно казался бесконечно длинным. Сил совсем не осталось, ноги отяжелели и не желали двигаться быстрее, как во сне, когда пытаешься убежать и не можешь.
Абиссинец, конечно, уже был на месте. Его серебристая машина словно светилась на солнце, того гляди сорвется с места и взлетит. Забираясь в салон, Шульдих кожей чувствовал гнев японца.
Как только дверь Порша захлопнулась, Ран развернулся к телепату.
- Куда тебя понесло? Я попросил тебя не уходить, - глядя Шульдиху в лицо, холодно сказал он.
- Отвали, - ответил тот равнодушно, словно Ран - ленивая осенняя муха у него перед носом.
Стиснув зубы, Ран отвернулся. Его слова для Шульдиха ничего не значили, и это особенно оскорбляло.
Шульдих молча смотрел в окно, стараясь закрыться от мыслей Абиссинца. Тот все равно не мог ничего изменить. Вот Кроуфорд не стал бы церемониться, Кроуфорд нашел бы верные слова, встряхнул бы его, прекратил истерику в зачатке, поставил на место холодным: «Я предупреждал». Но Фудзимия - не Кроуфорд.
Ран смотрел на дорогу, стараясь сдержать гнев, и неожиданно в зеркале заднего вида заметил знакомое лицо. Этого человека он видел вчера у ресторана, у книжного магазина. «А еще, - внезапно вспомнил Ран, - видел его в аэропорту». Тот самый лысоватый мужчина, который складывал и разворачивал рекламный листок. Теперь не оставалось никаких сомнений – за ними следят.
Ран перестроился в соседний ряд, сбрасывая скорость и пропуская подозрительный бьюик. Нужно было срочно что-то предпринять. Прикинув варианты, Ран принял решение. «Слон. Надо связаться со Слоном, - подумал он. - Как можно скорее».
Шульдих почувствовал, что настроение Абиссинца изменилось. Таблетки подавляли дар, но на коротком расстоянии читать было легко. «Следят? Розенкройц», - пронеслось в голове. Шульдих вопросительно взглянул на Абиссинца.

* * *

День обещал быть долгим. Я снял очки и протер линзы. Пора было приниматься за дела. Я бродил по квартире, собираясь выйти в город, одновременно пытаясь просчитать, какие еще сюрпризы приготовило мне будущее, тщательно притворяющееся прошлым. Время от времени я бросал рассеянные взгляды на экран, чтобы быть в курсе происходящего в доме Фудзимии. Но мысли о состоянии собственных паранормальных способностей сейчас занимали меня гораздо сильнее. Честно говоря, в нынешнем состоянии я с трудом мог сообразить, отчего дар упорно не желает показывать мне то, что произойдет. Старый Бланк, один из шишек Розенкройц, был прав - игры со временем никогда не доводили до добра. В принципе, видения в жизни не позволяли предотвратить событие, а всего лишь давали возможность смягчить его последствия, подготовиться. Обычно этого хватало, чтобы остаться в живых, о своей сохранности мы всегда заботились сами. Но какую пользу можно извлечь из того, что произошло много лет назад? Из того, что уже не изменить, даже если суметь туда вернуться? Был ли я не прав, вопреки всем своим предчувствиям связавшись с тем, кого следовало предоставить его собственной судьбе? Где, а точнее, когда я совершил ошибку?
На экране Фудзимия наблюдал за тем, как Шульдих меряет принесенные ему вещи. Честно говоря, закрепившаяся за Шульдихом привычка одеваться броско и ярко, не заботясь о том, подходит ли ему та или иная вещь, начинала изрядно утомлять. Никакие доводы в пользу того, чтобы подбирать гардероб, хотя бы немного руководствуясь не только собственными желаниями, но и правилами хорошего тона, на телепата не действовали. Впрочем, как всегда, с тех пор, когда он начал тратить заработанные деньги самостоятельно. Глядя на скромные цветовые решения выбранных Фудзимией вещей, я втайне порадовался. Так он будет привлекать к себе гораздо меньше внимания, чем я предполагал, и, возможно, обеспечит нам хотя бы минимальную передышку, но особо на это рассчитывать не стоит.
Проверив кредитки и оценив состояние счетов - для этого пришлось отдельно связываться с банком - я решил, что стоит не только пополнить запасы провианта, но и купить кое-что из вещей. К примеру, полотенца в ванной были совершенно неудовлетворительного качества и всего один комплект, а новых постельных принадлежностей не было вовсе. На эту мысль меня натолкнула подушка необычной формы, которую вертел в руках Шульдих. Полки холодильника тоже сияли чистотой и стерильностью, что не прибавляло мне хорошего настроения. Я вспомнил, что так и не поел. Решая, что перекусить удобнее всего в кофейне у Джорджа, в паре кварталов отсюда, я достал с полки джемпер, чтобы не тратить время на выбор и приведение в сносный вид рубашки. Продолжив инспектировать квартиру, попутно отметил явно недостаточное количество вешалок в шкафу, куда я отправил свой скудный гардероб, уж не говоря о том, что не было ни крема для обуви, ни одежной щетки.
Список покупок рос с каждой секундой, фактически, я был готов к тому, чтобы уйти, ждал только звонка из агентства, чтобы не обсуждать вопрос на ходу. Еще утром я отправил им заказ на предоставление услуг горничной. По идее, квартиру убирать можно было бы самому, но будет ли для этого время?
Все утро я внимательно прислушивался к себе - не почувствую ли я необходимость обратиться к провидению? Ничего такого не было. Тем не менее, стоило мне немного сосредоточиться, и виски начинало привычно ломить, так что спонтанность появления видений, кажется, преодолена. Я могу их вызвать. Но какой смысл в том, чтобы видеть то, что ты не можешь, а главное – не хочешь менять. Сейчас я не готов отказаться даже от одной минуты своего прошлого с Шульдихом. Пока не готов. Что же, черт возьми, я должен понять?
На минутку я присел в кресло перед монитором. Фудзимия, серьезный и раздраженный, но умело это скрывающий, пытался командовать телепатом, потом, наверное, поняв бесплодность этих попыток, оставил Шульдиха в покое и вышел. Минуту спустя я наблюдал, как он устраивается на диване в гостиной, предпочтя оставить спальню в распоряжении телепата. Не доверяет себе или просто старается быть вежливым? Зря он так, Шульдих плевал на его деликатность.

 Отправлено: 05.12.07 22:27. Заголовок: Оставшись в одиночес..

Оставшись в одиночестве, Шульдих принялся за еще один кусок сладкого. Казалось, что жевал он с аппетитом, но я слишком хорошо его знал, он снова выглядел почти жалко. Я видел глубокую складку между бровями, когда он поворачивался лицом к камере, и опухшие тяжелые веки. Отложив тарелку, Шульдих прошел по комнате, вероятно придумывая себе занятие. Ненадолго задержался у окна, потом снова замер, уставившись в пространство. Лучше бы он поспал. Подмывало схватить трубку, набрать номер Фудзимии и приказать ему отдохнуть. Моего приказа он не посмел бы ослушаться. Ведь это так просто – приказать. Так приятно - снова почувствовать свою власть над ним…
Я успел удивиться тем ощущениям, что на меня навалились, когда телефонный звонок вернул меня к более насущным проблемам, чем состояние собственных нервов. Решив вопрос с уборкой и прачечной, я поднялся и направился к выходу. Если я правильно оцениваю ситуацию, то примерно ясно, как эти двое проведут ближайшие несколько часов. Фудзимия на диване видит уже десятый сон, а Шульдих, надеюсь, не совсем отчаялся, и выйти из дома один не решится. Отпирая замок, я глянул в зеркало в прихожей. С кривой, будто приклеенной улыбкой, сверкая стеклами очков, на меня смотрел из стеклянной глубины взъерошенный седой мужчина. Признав, что выгляжу ужасно, я пожал плечами и толкнул тяжелую стальную дверь. Закрываясь, она хлопнула за спиной неожиданно громко, я вздрогнул и подавил желание вернуться обратно в квартиру, к заветной картинке на мониторе. Мысленно обругав за ребячество, тем не менее, позволил себе еще несколько минут передышки, спустившись вниз по лестнице, вместо того, чтобы воспользоваться лифтом. Ровно три минуты спустя я оказался на шумной улице.
Что бы ни происходило в мире, Нью-Йорк всегда остается самим собой. Дойдя до края тротуара, я, голосуя, поднял руку. Несколько секунд спустя, взвизгнув тормозами, желтое такси остановилось точно напротив. Я забрался в салон. Водитель влился в поток машин, прибавил газу и, не обращая внимания на предупреждающий сигнал светофора, пролетел перекресток. Он быстро вез меня через Гринвич Вилладж и дальше, по направлению к восьмой авеню, до ближайшего Вол Марта, одного из самых крупных гипермаркетов, где за один раз легче всего было сделать все необходимые покупки. Под какие-то восточные напевы молчаливо-сосредоточенный таксист яростно крутил баранку, а на заднем сидении я грустно улыбался сам себе и смотрел в окно. Да, шоппинг - не самое лучшее времяпрепровождение, но особого выбора у меня не было.
Даже в середине сентября, в будний день, Большое Яблоко все еще остается одним из тех городов, где количество жителей приравнено к количеству автомобилей. Несмотря на по-осеннему прохладный воздух, дышать уже было нечем. В липком предполуденном мареве мимо торжественно проплывали желтые светофоры, словно ажурная паутина, с домов свисали переплетения пожарных лестниц, которыми никто никогда не пользуется, кроме киношных злодеев из дешевых ужастиков, оставались позади затейливо оформленные витрины дорогих бутиков и не менее вычурные вывески знаменитых на весь мир ресторанов и баров. Брусчатка под колесами автомобиля напоминала о себе мягкой вибрацией, но после выезда из исторического центра ее сменило гладкое асфальтовое покрытие. Кондиционированный воздух в машине постепенно вытеснял из легких воспоминание об удушливом смоге. Глядя в окошко такси, я с облегчением сознавал, что за мое отсутствие здесь город практически не изменился. Восточный Мидлтаун, хоть и гораздо более современный, чем Сохо, но тем не менее остающийся частью Манхеттена, с успехом сочетал в себе и американскую демократичность и утонченность старушки Европы. Я поймал себя на том, что еще немного, и я загрущу о том времени, когда мы жили здесь только вдвоем, после того, как Шварц перестали быть самими собой. У нас были только Нью-Йорк, работа и общество друг друга. Как же давно это было...
Вол Март встретил меня неизменной ярко-белой вывеской на синем фоне с красной полосой, бессмысленным столпотворением в местах распродаж с десятипроцентной скидкой и кассирами в непременных накидках с нарисованной на них дурацкой желтой рожей: «Купи сейчас и не прогадаешь». Старательно, одну за другой я обходил все секции магазина, избегая только детских и женских товаров, которые, судя по обилию рекламных плакатов и количеству покупателей в них, предлагали самые значительные скидки. Последовательно, в соответствии со списком загружая самую большую тележку, которая только нашлась. Одежда: самый короткий перечень, ограниченный трикотажем и носками, товары для дома: комплекты белья, пакеты с полотенцами, нетяжелые, но объемные, принадлежности для бритья, душа, домашние тапки и прочие полезные или просто нужные мелочи. Толкая заполненную доверху тележку, я направился к менеджеру, чтобы заказать доставку. Я был без машины, в которую при желании все это можно было бы загрузить, а запихивать свой скарб в такси мне не хотелось. Кроме того, помня о том, каким я увидел себя в зеркале, стоило бы зайти еще в одно место - парикмахерский салон. И заняться этим я решил безотлагательно. Но предварительно зашел в продуктовый отдел и загрузил еще одну тележку, так, чтобы в ближайшее время мне не пришлось вздыхать, глядя на пустые полки холодильника. Вручив менеджеру и ее, я с чувством выполненного долга покинул этот приют сумасшедшего Гермеса и пешком отправился в сторону Парк авеню, там, в одном из подвальчиков на Пятьдесят седьмой Стрит, держал куафёрское заведение Би-Бой Нэндсом. Если ничего не изменилось, то стрижку и прочие процедуры я был склонен доверить именно ему. Даже если сам Нэндсом не помнит меня, но если в его салоне все осталось по-прежнему, то за определенный процент он примет меня без модной нынче записи. Да и мастера в его салоне знают свое дело. Особенно слащавый Мик. Как бы он ни кривлялся и ни манерничал, а денежки Мик за свою работу получает не зря. После его стрижки прическу можно подновлять не чаще раза в месяц, это гораздо удобнее на первый взгляд, чем может показаться. Хотя Шульдих не очень-то жаловал это заведение, его никогда не волновала практичность стрижки, гораздо важнее было внимание к его персоне. Если раз в две недели он не посещал какой-нибудь модный салон, то у него неудержимо портилось настроение. Да и полки в ванной вечно ломились от каких-то пузырьков и тюбиков. Заметив, что телепат потерял к какому-то средству интерес, я иногда выбрасывал даже полуиспользованные флаконы, и их место тут же занимали другие. Ох, Шульдих, что же с тобой происходит? Фудзимия вряд ли будет баловать тебя новым бальзамом. Может быть, моя беда в том, что я слишком отчетливо помню это: волосы, чисто вымытые, блестящие после какого-нибудь Беттер Плант, не хуже шелка скользящие сквозь пальцы или в беспорядке разметавшиеся по подушке. Черт, я превращаюсь в тряпку! Нельзя об этом думать сейчас!
В салон я спустился по истертым каменным ступеням. Сидя в кресле Мика, я второй раз за день посмотрел на себя в зеркало и отвел взгляд - мне не хотелось видеть себя таким. За моей спиной Мик, прищелкивая языком и ножницами, тоже без особого удовольствия разглядывал мое отражение. Было видно, что он не восторге от того, как я выгляжу. Сам он за это время тоже не помолодел и явно был рад моему возвращению. Он покачал головой, а я виновато улыбнулся и пожал плечами, мне было приятно, что он меня вспомнил. Выслушав длинную напевную тираду о том, во что превращают себя люди, которые перестают пользоваться его услугами, я согласно кивал в ответ на каждое слово. Мик определился с фронтом работ и отвел меня к креслу-раковине. Правда, в этот раз одной стрижкой не обойтись, кажется, он вознамерился покрасить мне волосы. Я не стал возражать, это и к лучшему. Прежде чем вплотную заняться выяснением обстоятельств, приведших нас с телепатом в Нью-Йорк, следует немного подкорректировать внешность.
Почти в исступлении, спустя бесчисленное количество чашек кофе, печенья, пару липких пирожных (есть все таки хотелось) и около трех часов, проведенных в обществе не прекращающего ни на секунду болтать старого Мика, я выбрался из салона на свежий воздух. Пережив бесконечные массажи головы, маникюр, педикюр и даже маску, я разглядывал то, что в итоге у нас получилось. Признаться, все стало гораздо лучше. И я в прямом смысле чувствовал себя другим человеком. Цвет волос из неопрятно-седого стал нейтрально-каштановым, челка не лезла в глаза, а на затылке пряди были слегка длиннее, чем я привык, но так было даже лучше. Дальше следовало избавиться от очков, вечных классических костюмов и снова вернуться к правильному английскому выговору, не забывая добавлять в речь всяческие американизмы. В голове вырисовывался более или менее сносный план действий. И в первую очередь следовало найти аптеку, чтобы подобрать соответствующие контактные линзы. Я огляделся. В пылу рассуждений я не заметил, как ноги сами привели меня к Пятой авеню: обычно этим маршрутом после парикмахерской я и возвращался домой, лучше сказать, в наш старый дом на углу Пятой авеню и Уолл-стрит. А сейчас-то я что там забыл? В недоумении я глядел на дорожный указатель. А ведь я почти пришел: если сейчас свернуть с Парк авеню и пройти еще два квартала, то прямо передо мной и будет наш дом. Не устаю себе удивляться. Как больной облезлый кот, притащился на старое пепелище. Нет, так не пойдет. Так что вместо того, чтобы свернуть направо, я перехожу улицу и отправляюсь в Централ парк. Четверг ли, суббота – здесь почти всегда многолюдно. Молодежь на роликах, парочки, рассевшиеся на траве, группы студентов - здесь неподалеку Университет. И как чудо среди белого дня, я вижу никем не занятую скамью, ноги отказываются идти дальше, и я со вздохом опускаюсь на нее. Это происходит очень вовремя, потому что через несколько минут меня накрывает очередное ретро-видение. И я почти с благодарностью погружаюсь в него.


В составе экзаменационной комиссии сидеть не очень-то весело. Это утомительно – слушать, какой бред несут временами выпускники, лишь бы экзаменатор не задавал дополнительных вопросов. Группа выпускников-телепатов за полгода сократилась почти на треть. Нервное напряжение, постоянная угроза не сдать очередной предмет, давление на разум со стороны сотен таких же нервничающих учеников, как и они сами. У тех, кто остался, щиты трещат, но пока держатся, слава богу - Шульдих в их числе.
Как и ожидалось, легче всего ему было справиться с экзаменом по телепатии. Ему досталось внушение через препятствие первой, второй и третьей степени. Объект рядом, на большом расстоянии, за стеной. В подопытных кроликах недостачи нет. Иногда я спрашивал себя, каково это: видеть перед собой в качестве объекта задания твоего вчерашнего одноклассника, смотреть на него, ощущать пустоту его разума и знать, что рано или поздно ты тоже будешь таким. Сдано. Не известно, кто почувствовал большее облегчение, я или он, когда вышел с полигона на свежий воздух. Ничего, привыкнет. Стрелковое оружие, взрывное дело, физическая подготовка – одни из самых легких, я даже не стал на них приходить. Потом заберу оценочные ведомости в деканате. Перед отъездом дел и так хватает.
Лично присутствую только на зачете по теории общей классификации паранормов. Рыжий подросток, увидев за столом меня, сначала нервно скалится, потом заметно бледнеет, а еще через секунду робко улыбается. Кажется, что он не в себе. Тем не менее, отвечает быстро и уверенно, но все время теребит в руках бесполезную ручку. Опрос устный, писать не разрешается. Экзаменаторы, которым за прошедшую неделю эта бесконечная игра в вопросы и ответы уже успела наскучить, произносят дежурные фразы, слушают развернутые и не очень ответы. Я молчу, свой вопрос так ему и не задал. Наконец, произносится сакраментальное: «Вопросов больше нет? ... Свободен», - телепат замирает, недоуменно, испуганным олененком смотрит на меня и только после разрешающего кивка с моей стороны вылетает за дверь. Этот последний. Ректор скрипя зубами ставит в оценочную ведомость «удовлетворительно», мы все расписываемся и расходимся по своим делам с заметным облегчением. Учителя тоже люди, и им надо отдыхать, даже если они паранормы. На выходе из помещения декан придерживает меня за локоть.
- Вы не передумали? Уверены, что он вам подходит?
Моя очередь удивляться. Что за странные вопросы, мне казалось, что решение о передаче его в мое подчинение уже принято, или появились какие-то новые обстоятельства, о которых я ничего не знаю? Декан не стал бы спрашивать зря. В данный момент мне ничего не остается, как кивнуть.
- Хорошо, - декан снова вздыхает. - Увозите его. Документы почти готовы.
Я уже открываю рот, чтобы спросить, в чем дело, но вижу, что продолжать разговор бессмысленно, мне никто ничего не скажет. Широкая спина декана уже скрывается за поворотом коридора. Что же, будем разбираться на месте. Через два часа я назначил встречу телепату и его куратору все в том же кафетерии. Осталось только составить характеристику, согласованную с куратором, и забрать из канцелярии документы, удостоверяющие личность Шульдиха, и можно уезжать. Дом уже подготовлен.
Сводный аттестат и оценочный лист паранормальных способностей подростка у меня с собой. Я решаю ознакомиться с ними еще раз, хотя и так почти помню их наизусть. Но возможно, есть что-то, что я упустил. Разговор с деканом никак не выходит у меня из головы. Однако интуиция подсказывает мне, что с телепатом команда будет работать намного эффективнее, чем без него. Задачи, которые будут ставиться перед моей группой, хотя и допускают физическое уничтожение объекта, но все же будут связаны с тем, чтобы получать определенные сведения, а в таком деле без соответствующе одаренного паранорма обойтись сложно.
Итак, что мы имеем на данный момент: телепат второй категории, с природными щитами, устойчив к внешним факторам воздействия, адекватен, знания профилирующих предметов в целом сданы на «хорошо», про общеобразовательные предметы почти ничего не сказано. Почему? Ну да ладно, кажется, он что-то плел про то, что учится быстро. А вот сведения из личного дела не радуют. Более того, не самым приятным сюрпризом стало то, что Шульдих оказался малолетним преступником и в Розенкройц был доставлен прямиком из колонии для несовершеннолетних.

 Отправлено: 05.12.07 22:28. Заголовок: Вряд ли доказанное о..

Вряд ли доказанное обвинение в краже и попытку убийства можно отнести к смягчающим обстоятельствам. А вот, пожалуй, про обучаемость он не врал - за полгода он вполне сносно освоил практически все технические предметы. Единственно, сколько простоят его щиты? Пять, десять лет? А потом искать нового паранорма? Хотя, похоже, отступать некуда. Он уже практически мой.
Дверь распахивается, и вошедший Шульдих сияет как начищенный пятак. Даже Нойман и тот идет за ним, гордо выпятив впалую грудь. Ничего не скажешь - прекрасная пара. Наверное, я слишком сильно поморщился, потому что Шульдих немного сник. Улыбка перестала быть столь лучезарной. Нойман, не дойдя до нашего столика, уселся за стойкой и, не дожидаясь нашего заказа, попросил себе кофе. Стол, за которым сидел я, сегодня был пуст, не считая груды бумаг, которые надлежало заполнить, чтобы подготовить Шульдиха к отъезду.
- Ручка с собой есть? - в кои-то веки есть повод не делать одному всю бумажную работу.
- Зачем? – Шульдих весь подобрался, как если бы почувствовал опасность. Словно я спросил о чем-то, что могло представлять для него угрозу. Мне не понравилось то, как он насторожился.
- Нужно заполнить эти формы, закрыть личное дело, и тогда мы сможем уехать.
Объяснение его удовлетворило, но настороженность никуда не исчезла, и он пробормотал: - Нет.
- Тогда возьми мою, - я протянул ему запасную.
Шульдих принял ее так, словно я протянул ему чашу с ядом, а не вполне безопасную ручку.
Подтолкнув ему пару бланков, я распорядился: - Ты пишешь эту форму, да смотри не ври. После того, как закончишь вот с этими бумагами, можешь идти собираться, и завтра с утра мы уедем. В Берн. Там будет наша первая база.
Шульдих снова заулыбался, но его радость заметно уменьшилась, стоило ему обратить свой взор на бланки. Несколько секунд он сосредоточенно пыхтел, потом начал что-то писать. Быстренько заполняя остальные документы, я не сразу обратил внимание на то, что от него идет волна неуверенности, и чем дальше, тем сильнее.
Нойман, от которого всего-то и требовалось только поставить подпись в акте о том, что он передал телепата под мою ответственность, на своем месте вжал голову в плечи и старался вообще не смотреть в нашу сторону. Я прекратил писать. Шульдих поднял голову, в глазах стояли слезы, и я был готов поклясться, что он мысленно простился со своей завтрашней поездкой, потому что телепат был в отчаянии. Я это чувствовал.
- В чем дело? - я забрал у него листок и ужаснулся. Почти в каждом слове была ошибка, в некоторых - по две. Корявые буквы расползались в разные стороны, как полусгнивший забор в сельской глуши. У меня не было слов. В ту минуту я и правда не знал, что ему сказать, настолько сам факт был ошеломительным.
- Черт возьми, - прохрипел я. - И как ты все это объяснишь?
Понятно, что ответа я не дождался. Очень хотелось как минимум закричать на него, но я сдержался. И что я буду делать с этим полубезграмотным ребенком? Пусть он хоть трижды талантливый телепат. Потом я выпрямился. Мое поведение было не достойно.
Я молча смотрел на телепата. В синих, как весеннее небо, глазах плескалось раскаяние. Такое искреннее, что в пору было хвататься за голову. Я так с ума сойду. Как может человек, сдавший все экзамены, быть таким... таким... У меня даже не было слов, чтобы описать это. Видя мою реакцию, Шульдих ощетинился:
- Я же сдал всё. Ты обещал, что заберешь меня, если я все сделаю! Я сделал, я…
Телепат вскочил с места, стул сзади него едва не опрокинулся.
- А ну сядь, – голос повысить все-таки пришлось. Не хватало еще выслушивать истерики, подобные этой. Подросток быстро плюхнулся на свое место.
- А сразу ты не мог мне сказать, что ты практически не умеешь писать? - Я перевел дух, голос наконец-то пришел в норму.
- Но я же сдал всё остальное... – он упрямо твердил свое.
- Та-ак. А что у тебя по другим предметам? Которые ты не сдавал. Математика? Считать ты тоже не умеешь?
- Умею, - буркнул он, вспыхивая. На скулах разливались два ярких пятна.
Я не поверил.
- Чего там я еще хотел... Английский?
Пара самых обычных фраз об имени, роде занятий и возрасте. Он несколько долгих секунд молчал, видимо, соображая, что надо сказать, потом выпалил ответ. Меня передернуло. Произношение было ужасным, но как ни странно, фразу он построил правильно. Мне казалось, что впереди, в черном и мрачном туннеле безысходности замаячил лучик света.
- Что мне с тобой делать?
- Забери меня!
Не знаю, что произвело на меня большее впечатление: его сжатые в кулаки руки или отчаянье, с которым он произнес эту фразу.
- Убирайся, - на мгновение он замер, казалось, что я слышу стук его сердца, что оно вот-вот прорвет грудную клетку. – Иди, собирай вещи. Завтра в девять утра у главного входа. И не дай тебе бог опоздать хотя бы на секунду.
Последнюю фразу я говорил уже в рыжий затылок. У стойки Нойман оторопело смотрел ему вслед.
- Идите сюда, герр Нойман. Для вас есть работа, - сказал я уже куда спокойнее.


Легкий ветерок овевает мое разгоряченное лицо, с того момента, как я присел на лавку, прошла, может быть, от силы пара минут, но сердце продолжает колотиться так, словно я все еще сижу за столиком кафетерия и разглядываю каракули, нацарапанные Шульдихом. Когда на следующее утро я подъехал к крыльцу, чтобы забрать нового члена команды, он уже был там. В видавшей виды джинсовой куртке, с полупустой сумкой, он прятал лицо в высокий воротник и занавешивался длинными волосами.
Когда я вышел из машины, чтобы поставить его сумку в багажник, то с недоумением созерцал подбитый глаз и несколько царапин на скуле. Надо думать, что остальные повреждения закрывала одежда. Спросить, в чем дело, было не у кого. Провожать его никто не вышел. Даже куратора не было поблизости, что было вопиющим нарушением его должностных обязанностей. Мы сели в машину, и слово за слово я вытянул из Шульдиха подробности. Его избили ночью, потому что несдержанный телепат умудрился похвастаться своим одногруппникам, что будет работать вне этих стен, в своей собственной команде. Подростки, озлобленные тем, что большинство из них так и не сможет покинуть Розенкройц, в отместку попытались изувечить его.
Только благодаря своей природной быстроте и закалке, которую он получил в колонии, Шульдих сумел избежать тяжелых травм. Остаток ночи он провел в ванной комнате, закрывшись на защелку. На шум потасовки не пришел ни один взрослый. Как тот Шульдих, которого я увидел в доме Фудзимии сутки назад, похож на подростка, съежившегося на сидении моего автомобиля в то давнее утро. Этот потухший взгляд и усталая обреченность. Тогда, в прошлом, я ничем не мог помочь ему, даже если бы что-то предвидел. Смогу ли помочь сейчас? Сумею ли? Успею ли?
Меня заливает такое яростное желание увидеть его, прикоснуться, обнять хотя бы на секунду, что я почти физически чувствую его присутствие. Успеваю уловить вспышку радости в его сознании, от того, что он нашел то, что искал, а через мгновение контакт прерывается. Словно ничего и не было. Напряженно вслушиваясь в наступившую ментальную тишину, я замираю. Неужели он где-то рядом? Вскакиваю со скамьи и быстро иду к ближайшему выходу из парка, матеря себя последними словами. Надо было идти домой, а не разгуливать возле старого дома. Пока добираюсь до дороги, где бы я смог поймать такси, вдергиваю в ухо передатчик. Так и есть - двигатель включен, и Фудзимия куда-то едет. Он вслух разговаривает с телепатом, ругая его на чем свет стоит за то, что тот вышел из дома. Они что-то говорят о лекарстве для Шульдиха. Я в панике верчу головой, но с облегчением сознаю, что белого порше нигде не видно. Наверное, я псих. Может быть, мне тоже стоит пить таблетки? Только от нервов.
Машину я ловлю только через пятнадцать минут. К концу дня движение на Манхеттене достаточно плотное, и на дорогу до дома уходит около часа. Порше тоже застрял в пробке, и я почти физически ощущаю их напряженное молчание, наполненное невысказанными претензиями друг к другу. Через некоторое время они все-таки начинают разговаривать, и я ловлю каждое слово из коротких, отрывистых реплик Рана, улыбаюсь тому, как с почти прежним пылом на них огрызается Шульдих. Это было нашей маленькой игрой - я всегда старался предугадать, что и на какой вопрос он ответит, а он менял свою фразу в последний момент, пытаясь переиграть меня. И пусть сейчас играю в нее один, пусть говорит он не со мной, но я все равно рад его слышать. Наверное, таксист думает, что я идиот, потому что блаженная улыбка не покидает моего лица. Между тем, веселого мало. Из их разговора я узнаю то, что пропустил за день. Как и следовало ожидать, ситуация с лекарством критическая. В той упаковке, что оказалась у Шульдиха, осталось всего несколько штук. Плохо то, что даже если он будет пить по одной в сутки, для полноценного выздоровления оставшихся у него таблеток все равно недостаточно. Даже при постоянном присутствии Фудзимии он не продержится до хоть сколько-нибудь надежного восстановления щитов. Лихорадочно просчитываю варианты развития ситуации - даже если дар не работает, но навык-то все равно остался - попутно выделяя действия, которые можно предпринять. Кажется, где-то в кармане пиджака была еще одна початая упаковка, которую я обычно носил с собой, на всякий случай. Подобный препарат в обычной аптеке не купишь. Да и не в каждой фармацевтической лаборатории возьмутся сделать что-то по спецзаказу. Даже если я найду такую лабораторию, кто даст гарантию, что в ней отыщутся все необходимые компоненты? Проще всего сначала скормить ему те, что имеются в наличии. Остается только решить, каким образом я смогу передать таблетки телепату. Мне надо подумать.

TBC

 Отправлено: 06.12.07 23:39. Заголовок: Umbridge Интересно..

Umbridge Интересно, эгоцентричность Шульдиха это свойство характера или побочный эффект дара? Почти всегда - о себе любимом.
Чувства и мысли других - только применимо к себе опять же - нравится, не нравится. Такое потребительское достаточно отношение к окружающим Это не отменяет того, что ему сейчас хреново, но штрих любопытный.
Фудзимия - гремучая смесь романтики и практичности, прямо не знаешь за что хвататься )) Но он мне очень у вас нравится - вот как-то всего в нем в меру и в результате он очень живой вышел.

И воспоминания Кроуфорда - почему-то очень тронули. Неграмотный телепат - это нечто Кстати Кроуфорда почему-то хуже всего представляю, хотя вроде как его куски от первого лица идут, должно быть понятнее всего...

Огромное спасибо за продолжение, я похоже всерьез подсела на ваш фик!

 Отправлено: 07.12.07 22:17. Заголовок: cattom, а что именно..

cattom, а что именно не понятно в Кроуфорде?

Если можно, то напишите по-подробнее. Хотелось бы прояснить этот момент, возможно что-то важное упускается, раз он вам не понятен.

 Отправлено: 09.12.07 15:09. Заголовок: North Я попробую, но..

North Я попробую, но вы делайте скидку на то, что каждый читает свою книгу )) Особенно это касается фанфиков, когда начинаешь читать уже с заранее сформированным представлением о героях.

Кроуфорд не то, чтобы непонятен, у меня просто пока не сложилось общей картины, не прочувствовалось, что-ли. В молодости он амбициозен и честолюбив, но при остается впечатление что он внутренее очень спокоен, для честолюбца, это странно. От лица Кроуфорда идет описание Нью-Йорка (совершенно роскошное, кстати) наполнено деталями и сравнениями - но они не носят практического значения - зачем Оракулу их запоминать? Почему они привлекают его внимание, фиксируются? Ведь то как человек описывает место где находится очень многое говорит о его мышлении или хотя бы о роде занятий.
Его отношение к Шульдиху я тоже пока прочувствовать не могу, но это скорее всего потому что пока не читала как их связь собственно началась. Не знакомство, а близкие отношения. Пока что воспринимается как чувство собственничества, смешанное с всплесками сентиментальной привязанности. И опять проявляются спокойствие, рассудительность, последовательность мышления и созерцательность. Даже ревность к Фудзимии успешно подавляется :)

Но, повторюсь, это я ни в коем случае не ищу несостыковки, просто ваших героев очень хочется обсуждать, а это большая редкость! Спасибо вам за них большое!

 Отправлено: 09.12.07 21:49. Заголовок: cattom Как приятно ч..

cattom Как приятно читать такие отзывы Это вам за них спасибо! Надеемся, что и дальше не разочаруем.

А Шульдих по характеру эгоцентричен, это даже не свойство дара, а свойство его самого как личности. Просто он все оценивает через себя. Такие люди искренне полагают, что так живут все, то иначе нельзя.

 Отправлено: 10.12.07 05:07. Заголовок: Коротенькое пояснени..

Коротенькое пояснение, чтобы не спойлерить.

Помните как в драмах Кроуфорд реагировал на слово любовь? Себе он не в силах признатся, что он эту любовь теряет. Поэтому иногда прорывается в каких-то мыслях его чувство к Шульдиху, но он снова себе врет, что у них все будет хорошо. Пытаясь его защитить, он старается отстранить телепата, собирается все снова взять на себя, потому что привык все решать за них обоих. При этом он совершенно не берет в расчет Фудзимию, считая его настолько ниже себя, совершенно не стоящим его внимания. Кроуфорд воспринимает Рана как вещь, эстетически оскорбляющую его своим видом, но при этом необходимую в хозяйстве. Вот что-то подобное...

А Кроуфорд в молодости просто гипперуверен в себе, в своем даре, в силах, он ни разу еще не проигрывал, не ошибался. Считает себя выше остальных, но при этом но при этом он теоретически допускает, что на свете есть такая штука как поражение, и старается всеми силами этого не допустить.

Ну а город... Эти детали для Кроуфорда имеют очень большое значение. Это его якорь, его прицепка к реальности, вера в то, что для него ничего не изменилось. Речь в этой главе идет о том, что вот оно, все на месте, он сам, город в котором он был счастлив, те же действия, которые раньше приносили столько умиротворения. Опять же он обманывает себя, потому что Шу тоже здесь, пусть и не с ним. И вот это "не с ним" Кроуфорд еще не осознал, не принял. Не позволяет себе об этом думать. Потому то и ревности пока не испытывает как таковой. Для него это "не с ним" не надолго. Но как говорится: "нет ничего более постоянного, чем временное".

Надеюсь, следующие главы внесут некоторую ясность и вас не разочаруют.

 Отправлено: 10.12.07 17:01. Заголовок: North как убедительн..

North как убедительно и ёмко ты написала, я пряма сама заиталась, хоть и знала все это раньше))

 Отправлено: 11.12.07 06:02. Заголовок: Ага, Umbridge . Это ..

Ага, Umbridge . Это я и себе тоже объяснила. Потому что одно дело чувствовать, другое облечь чувства в слова.
Осталось только закрепить пройденное следующей главой. Я стараюсь, честно.

 Отправлено: 11.12.07 09:38. Заголовок: North ну ты особо не..

North Оффтоп: ну ты особо не торопись, мне надо еще контрольные сдать(( я ж снова в студенты подалась

 Отправлено: 12.12.07 21:35. Заголовок: Umbridge , North Гл..

Umbridge , North
Главное - пишите дальше, у вас так хорошо получается, что просто дух захватывает!

North Видимо, проблема в том, что образ накладывается то того Кроуфорда что раньше, а раньше он как правило агрессивный и решительный. )) Постараюсь с этим бороться ))
Очень, очень буду ждать продолжения, хотя теперь начинаю волноваться за Рана. ))

 Отправлено: 13.01.08 04:11. Заголовок: Umbridge Жду продол..

Umbridge Жду продолжения. Очень, очень ))

 Отправлено: 15.01.08 17:42. Заголовок: Мы тоже стараемся, п..

Мы тоже стараемся, правда.
Четвертая глава в стадии корректировки. Надеюсь, что скоро будет.
Спасибо, что помните про нас.

 Отправлено: 17.01.08 20:37. Заголовок: Umbridge Когда же..

Umbridge

Когда же продолжение?
Очень интересно, мы ждем с нетерпением.
Жутко любопытно, как там дальше складываться будет, а то пока так за Рана обидно...

 Отправлено: 18.02.08 23:41. Заголовок: Verlis спасибо, что ..

Verlis спасибо, что ждали)) А вот и продолжение!

 Отправлено: 18.02.08 23:42. Заголовок: Глава 4. Полный поря..

Глава 4. Полный порядок.

I remember how you used to say,
Have no fear, be okey.
When you told me anything you want is possible
We could have it all
I believed in you.
Must've been a fool.
All my dreams were with you
I say It's okey,
I can promise you It's Alright -
You ain't keeping me up all night no more.
You're not here but It's okey

(Atomic kitten «It's Ok!»)


Улица казалась плоской, как бильярдный стол. Солнце ложилось оранжевыми срезами на задворки домов, цеплялось за верхушки разлапистых елей, от земли уже тянуло ночным холодом, в тревожном сумраке глухо стучал дятел, неясные звуки наполняли воздух.
Легко соскочив со старых качелей, Ран пошел к дому. Под ногами, в сорняках, хрустел мокрый гравий. Под рубашку забирался промозглый ветер, ознобом проходя по позвоночнику. Становилось неуютно. «Нужно приготовить что-нибудь, - думал Ран, вытирая ноги о ветхий половик. - Шульдих проснется голодным». Он распахнул дверь и прошел через прачечную в комнату. В доме было тепло. На кухне играла магнитола, а по полу солнце разливалось оранжевым светом.
Ран надеялся, что, проснувшись, Шульдих не будет спрашивать о наблюдении. Телепат и так задал слишком много вопросов, когда они возвращались из Централ парка. Вопросов, оставшихся без ответа. Уверен ли Ран, что это слежка? Если уверен, то кто следит? Зачем? Что теперь делать? Абиссинец молчал. Он не хотел гадать, ему нужны были факты. Но Шульдих не успокаивался, повторял, что Розенкройц нашли его, что собираются забрать его, что ждут, когда он сойдет с ума. Ран молчал. Паника Шульдиха казалась ему преждевременной.
Когда же они вернулись домой, Шульдих внезапно перестал спрашивать. Он весь словно посерел, затих и ушел в спальню. Когда Ран поднялся за ним, то обнаружил телепата в постели. Тот лежал, закутавшись в одеяло так, что видны были только макушка, лоб и брови, да еще злые, несчастные глаза. Абиссинец сказал себе, что жалость ничем не поможет Шульдиху, и все же не решался оставить телепата одного. Помявшись, Ран опустился на стул и сидел, пока не убедился, что Шульдих спит.
Это не могло не радовать. Абиссинец надеялся, что Шульдих отдохнет, успокоится и не станет возвращаться к разговорам о слежке.
Включив духовку, Ран осторожно поставил противень. Сразу зашипело и защелкало масло. «Все к лучшему, - думал он, глядя на пузырящееся внутри жаркое, - нужно только выиграть время». Неизвестно, насколько серьезная за ними ведется слежка. Есть ли в доме камеры, жучки, стоят ли в машине датчики. Подобных устройств Ран знал великое множество. Надо только уметь грамотно установить их, и тогда ничто не укроется от глаз соглядатая.
Он не был уверен, что телепат сумеет держать язык за зубами.
«Я не такой дурак», - вдруг раздалось в голове, и тут же за спиной послышались шаги. Ран повернулся. В кухню, позевывая и почесываясь, вошел растрепанный и какой-то размякший со сна Шульдих.
- Пахнет-то как! - вздохнул он, и, втиснувшись между Раном и плитой, заглянул в духовку. – Что это ты готовишь?
- Мясо, - отступая к столу, ответил Ран.
- Хорошо… Мясо – это класс!
Телепат прошел к стойке и устроился на табурете. Классическая музыка тут же сменилась шуршанием и стрельбой – Шульдих крутил ручки приемника. Рыжие пятна ускользающего вечернего света коснулись его волос, и те загорелись пшеничным, мягким пламенем. Ран замер у разделочного стола с полотенцем в руках. Медленно, словно в одном из своих снов, он скользил взглядом по лицу телепата, по его шее, по белой майке, заметил, что джинсы не застегнуты, сползли на бедра, и видно было белый живот и темную стрелку волос.
- Только не смущайся, - дернув бедрами, Шульдих приподнял зад и подтянул джинсы. – Вот так…
Ран продолжал смотреть. В груди стало тесно, а в паху – горячо и тяжело, руки не слушались, словно онемели.
- Так что, хуже, да? – Шульдих удивленно поднял брови. Слов не было, и Ран пожал плечами. Таким он всегда видел Шульдиха – раздражающим, искусственным, но отчего-то до странности непосредственным и естественным. Его красота казалась пошлой и чистой, нежной и грубой одновременно. Сладкий до приторности, он притягивал, вызывал горячечные мысли и образы, даже не желая этого.
Растянув резинку на пальцах, Шульдих забрал волосы в хвост, и Ран заметил на кадыке родинку. Темный крошечный овал, Абиссинец целовал ее еще во времена токийских свиданий. Тогда Шульдих приходил к нему, сначала редко, потом все чаще, почти по расписанию. Отчего-то эта родинка всегда казалась Рану особенно неприличной, интимной. Как многое другое в Шульдихе: веснушки на щеках, крупные белые неровные зубы.
Телепат промолчал. Мысли Абиссинца неожиданно взволновали его. Может быть, он отдохнул, пошел на поправку, но Шульдиху вдруг стало жарко, сердце гулко застучало в животе. Желание стало таким сильным, что телепатe пришлось одернуть майку и отвести взгляд.
Мелодично прозвенел таймер, сообщая, что мясо готово, прерывая тяжелую паузу, разрывая напряженную тишину.
- Обед… - с искусственной веселостью сообщил телепат, соскользнул с табурета и вышел.
«Я в гостиную, - сообщил он. – Неси туда».

Спустя пятнадцать минут журнальный столик в гостиной был накрыт, и Шульдих уже сидел на диване, бодрый и полный сил.
- Отлично… - пробормотал он, потирая ладони. – Я хочу жрать.
Ран включил бра, и мягкий свет задрожал в графине, в прозрачных бокалах, на темно-красных, словно лакированных, кусках жаркого. В этом свете лицо телепата казалось почти прежним, живым, на носу зажглись теплые веснушки, глаза смотрели лукаво, расцвеченные ласковой синевой. В груди стало тесно, и Ран отвернулся.
Он положил Шульдиху изрядный кусок мяса, и телепат начал есть, сочно и с аппетитом. Глядя на него, Ран почувствовал, что голоден.
Телепат быстро расправился с горячим. Он вечно торопился, даже в еде, и сейчас уже отложил вилку и откинулся на подушки.
- Отлично… - поглаживая живот, повторил Шульдих. – Я объелся. А сладкое где?
Ран покосился на него, но промолчал.
- Когда я ем – я глух и нем? – проговорил телепат с наигранной заботой. – Отвечай мысленно, ладно уж.
«Сладкого нет. Ты все съел», - ответил Ран.
- Да? Вот черт… Я такой обжора… Ну ладно… - Шульдих уставился куда-то поверх телевизора, ковыряя ногтем в зубе.
«Возьми зубочистку», - подсказал Абиссинец.
- Э-э… - помотал головой телепат. Он оставил в покое зубы и нащупал пульт. Уютно засветился телеэкран.
- Что у нас нового в мире? – спросил Шульдих у фигур на экране.
Ран положил еще жаркого. Сериалы он не смотрел, а телепат, кажется, втянулся. Не хотелось мешать ему. В конце концов, он был занят. Хотелось надеяться, что просмотр бессмысленного, бесконечного мыла отвлекает Шульдиха. Даже когда Ран убрал тарелки, тот все еще сидел, уставившись на экран с выражением полного блаженства на лице. Распахнув глаза, он шевелил губами, как будто повторял за актерами.
«Ты похож на ненормального», - сообщил ему Ран, закидывая ногу на ногу и замирая с холодной миной на лице. Шульдих дернул плечами.
«Плевать», - ответил он мысленно. Сериал продолжался. Ран даже попытался смотреть, но в какой-то момент понял, что на экране происходит что-то странное. Персонажи мыльной оперы теперь были ему знакомы. Вот Ая-тян, его сестра, вот Йоджи, Кен, Оми - команда Вайсс, вот Шварц, только Шульдиха не хватает, а вот и Крашерс. Все они вышли из телевизора и теперь ходили по гостиной, оживленно разговаривая, только Ран не слышал ни звука. Ему неприятно было видеть их. Они расстались – без права вернуться.
«Как странно, - подумал Ран. – Почему они здесь?»

Шульдих зевнул и потянулся. Вот и закончился сериал, а жаль, было интересно. Не интереснее новостей или, скажем, канала «Дискавери», но все же неплохо.
- Кончился, - сообщил он Рану, не ожидая ответа. Абиссинец не умел поддержать беседу, все время отмалчивался. А ведь когда-то Ран Фудзимия бывал разговорчивее. Например, болтая с сестричкой или с родителями, а еще в снах. В снах Ран Фудзимия не только говорил, он кричал и плакал. Шульдих хотел усмехнуться, но не смог. Отчего-то эти воспоминания его расстраивали. Он повернулся к Рану и понял, что тот спит. Телепат придвинулся ближе, вглядываясь в лицо Абиссинца с тревогой и неожиданной нежностью. Сейчас перед ним был другой человек, и Шульдих хотел прикоснуться к его сознанию, хотел почувствовать его. Действие таблетки заканчивалось, читать стало проще, и телепат коснулся запястья Фудзимии.
Во сне тот по-прежнему сидел на диване, но в гостиной, кроме него и Шульдиха, появились незваные гости: Вайсс, еще эти, подрывники. Сестренка, Ая-тян, и почему-то Шварц. Шульдих заставил себя остаться на диване и не пытаться говорить с Кроуфордом, который все равно был только чужим сном. В огромных очках, с идеальным пробором, он казался таким пугающе живым, что телепат даже боялся смотреть на него.
- Если они тебе неприятны, я выставлю их, - предложил Шульдих, не выпуская фудзимиевской руки.
- Да, - ответил тот, не глядя на него. Ну конечно. Телепат повернулся к гостям, и они исчезли.
- Вот… Как договаривались – никого.
Ран кивнул, бросив на Шульдиха хмурый взгляд.
- Что ты здесь делаешь?
- Я? – удивился телепат. – Разве я тебе редко снюсь?
Ран поджал губы, но руки не отнял.
- Значит, это правда… И что тебе снится? Во сне ты вспоминаешь прошлое?
- Иногда. Мне это неприятно. И еще я знаю, что ты можешь моделировать сны… И может быть, ты делаешь это сейчас…
Шульдих усмехнулся. Он сам не знал, зачем вторгся в сон Рана. Может, потому что хотел его подразнить в отместку за давешнюю ссору, а может, потому, что хотел подразнить себя, желая снова ощутить страсть, которая застигла его врасплох на кухне. Он коснулся пальцами губ Рана.
- Помолчи…
Абиссинец нахмурился, но телепат опередил его.
- Тихо, тихо… Ты думаешь, что у меня влажные пальцы… Да, так и есть, почему-то у меня все время мокрые ладони, даже стыдно, и еще все время липкие, как будто я конфеты в карманах ношу. Так? У тебя странные мысли о мужчине, которого ты хочешь…
Опустив руку, Шульдих провел по штанине к ширинке, по полутвердому члену Рана.
- Поправь, а то ему неудобно, ага…
Ран убрал его руку.
- Не надо.
- Почему? – с усмешкой спросил Шульдих. Он заглядывал Абиссинцу в глаза, желая проникнуть еще глубже, чувствуя, как колотится сердце, и как тянет в паху, и тело горит. Но что-то мешало ему расслабиться. Неуловимый, необъяснимый страх хватал его за рубашку, не давая двинуться и сделать то, чего требовало тело.
Ран ухмыльнулся и открыл глаза.
- Шульдих, ты сам не знаешь, чего хочешь. Когда поймешь, я не откажу, - сказал он.
Нелепо, смешно, но Ран не мог просто взять то, что ему нехотя протягивали, он хотел, чтобы ему это подарили, от души, с радостью. Прошло то время, когда он отрицал целесообразность чувства, смеялся над ним с цинизмом восемнадцатилетнего. Ран признал, что есть вещи необъяснимые, есть нечто сильнее него, нечто, с чем он не в силах бороться. И как чудак-романтик, о котором он читал когда-то, он не мог довольствоваться меньшим.
- Абиссинец, прекрати думать. Ты невыносим…. С тобой упадет даже то, что не может падать, - покачал головой Шульдих, одергивая футболку.
- Мне надо уйти, - вставая, сказал Абиссинец. – Работа.

Над последним заказом Рану пришлось поломать голову. Место было неудачное, стоянка перед Копакабаной, а времени на исполнение воли клиента отводилось мало.
В десять он свернул с Риверкрест на Индипендант. В запасе оставалось четыре часа, а еще надо было позвонить.
Его номер не изменился с тех пор, как Ран впервые познакомился с ним и записал цифры в память мобильного. Таким уж человеком был Сирасаки Рэити. Слон. Было в нем что-то от слона – возможно, постоянство, а может, последовательность. Он умудрялся смотреть на остальных Крашерс сверху вниз, но без высокомерия и заносчивости. Он был удивительно деликатен, оберегая чужие чувства как китайский фарфор. Его одежда не отличалась особенной экстравагантностью: брюки, жилетка, белые рубашки - случайный прохожий в толпе мог принять его за клерка. Даже тогда, когда Ран никого и в грош не ставил, Слона он уважал.
Прошло много лет, но ничего не изменилось. Когда Ран еще жил в Токио, их с Рэити связывали общие дела. Поэтому Абиссинец не боялся, что тот удивится, услышав в трубке его голос. Но Слон мог и не ответить. К этому Ран тоже старался себя подготовить. Ведь в их профессии могло случиться всякое. Слон мог быть занят, ранен или мертв.
Темнело. Ран припарковался за магазином и вошел в будку телефона-автомата. В искусственном свете цифры казались зелеными. Лампочка коротко моргала, свет дергался. Ран набрал номер. В ухо понеслись длинные гудки, и он почувствовал, что немного волнуется.
- Слушаю, - наконец ответил знакомый голос.
- Ран, - отозвался Абиссинец. – Есть дело. Можешь говорить?
Слон ответил, что может, и Ран вкратце рассказал. За ним следят. Нужно посоветоваться. Выслушав, Слон засмеялся. Ран так и видел, как тот поправляет очки, как сжимаются морщины у глаз, как широко и мягко ухмыляются губы. «Очень кстати, - сказал Слон, - могу помочь, и не только советом, я в Нью-Йорке, в старой штаб-квартире. Помнишь?». Ран помнил. Однажды ему довелось побывать там во время очередной миссии.
- Заходи. Буду рад видеть. В понедельник, хоть день и тяжелый, но для работы в самый раз, - сказал Слон.
- Да, - ответил Ран и прервал вызов. Теперь оставалось ждать. Он не собирался предпринимать ничего до встречи с бывшим коллегой. Распахнув кабинку, Ран пошел к машине. Дул сильный, резкий ветер.

 Отправлено: 18.02.08 23:42. Заголовок: Ночь прошла спокойно..

Ночь прошла спокойно. К утру «заказ» был беспросветно мертв, а Ран стоял у полок супермаркета и выбирал Шульдиху конфеты. Ему нравилось думать, что телепату они помогают. Он снял с полки пару коробок и бросил в тележку. За ними отправились эклеры и сливочные помадки. По пути к кассе Абиссинец, помявшись, взял еще тетрис и очки, розовые, какие когда-то носил телепат. Раз носил, значит, они для чего-то были ему нужны. Хотя Ран никогда не видел, чтобы Шульдих опускал их со лба.
Утро выдалось холодное, бледное, въезды у домов усыпала хвоя, в белом небе тонули верхушки серых сосен.
Ран поставил машину и прошел в дом. Его встретила душная, сонная тишина. Разувшись в прихожей, он бесшумно поднялся в спальню. В сером свете совсем не яркими стали цифры на будильнике. Широко раскинув ноги, Шульдих спал. Тяжелое дыхание тонуло в простынях, волосы разметались по подушке. Ран подошел и накрыл телепата одеялом.
День обещал быть длинным. Никаких дел, только ожидание, но Абиссинец умел ждать. Он прилег на диван в гостиной, не желая тревожить Шульдиха. Пусть отдыхает. Кто знает, что ждет их завтра.
Телепат проснулся ближе к ленчу. Ран застал его на кровати, заспанного и лохматого, со странной блуждающей ухмылкой на губах.
- Спасибо, - сказал Шульдих немного поспешно, когда увидел подарки. – Мне как раз не хватало очков. Чувствовал себя голым…
Он почесал живот, довольно откровенно, и нацепил очки на лоб, впрочем, почти сразу снял. Потом выудил тетрис. И Ран до вечера слушал только отменные немецкие ругательства, перемежавшиеся сочным американским: «Fuck!». Иногда Шульдих просил принести еды, конфет, чая или кофе, не выпуская игру из рук. Рана это не задевало. Скорее он был рад побыть в одиночестве, отгородившись от всего мира. Постоянное присутствие телепата согревало, но привычка к уединению настолько укрепилась в нем, что Ран начинал чувствовать раздражение, находясь постоянно в обществе своего гостя.
Вечером Шульдих спустился в гостиную. Он выпил таблетку и был явно в настроении: разгоряченный, взбудораженный, потряхивал влажными волосами, посмеивался без видимой причины, пах чем-то одуряюще сладким, так что Ран невольно смутился, когда Шульдих обрушился рядом на диван. Телепат не мог держать расстояние. Через несколько секунд он сел так близко, что задевал локтем плечо хозяина, а коленом – бедро. Но Ран не спешил отстраняться. Шульдих начал рассказывать о соседях, устроивших шум из-за старых деревьев. О том, что наблюдал через окно за тем, как с шумом падали ветки вязов, и его позабавил разгоревшийся вокруг них скандал. Про слежку телепат не сказал ни слова, ни вслух, ни мысленно. На протяжении разговора у Рана возникало странное ощущение, словно слова произносились лишь для отвода глаз, а думали они оба совсем о другом. Но Абиссинцу казалось, что любой неловкий вопрос, любое лишнее слово тут же погубит удивительное настроение этого вечера, когда Шульдих сидел так близко, когда можно было слушать его голос, вдыхать его запах, чувствовать локоть и колено. Если бы их мысли сейчас прозвучали вслух, все было бы испорчено. А так легкое напряжение не тяготило, наоборот, оно делало этот вечер до странности личным, во много раз более интимным, чем многие вечера в Токио. Ран не хотел слышать, о чем думает Шульдих. Ему было достаточно и того, что телепат не тоскует. А Шульдих не хотел слышать, о чем думает Ран, и радовался, что таблетка мешает читать.
Наступала ночь. Шульдих попросил Абиссинца выйти с ним на задний двор, и они долго стояли на крыльце, вдыхая хвойный аромат сумерек. Дома Шульдих не сказал ничего про спальню, не позвал Рана лечь рядом, за что тот был ему благодарен. Укрывшись пледом на узком диване, Абиссинец решил завтра прогуляться до супермаркета и понаблюдать, ведется ли двойная слежка за ним и за домом.

Шульдиха разбудило солнце, светившее в незашторенное окно. Он потянулся, нехотя выбрался из-под одеяла и побежал в туалет. Настроение было удивительное. Впервые за долгое время телепат пришел в свое обычное беззаботное состояние духа. Почистив зубы и побрившись, он вернулся в комнату, полный не находящей выхода энергии. Ему хотелось сделать что-нибудь полезное. Нацепив джинсы и футболку, Шульдих отправился готовить завтрак.
Скоро на кухне появился Фудзимия. Бледный и строгий, он молча окинул взглядом комнату и вышел.
«Доброе утро!» - окликнул его Шульдих, внося в гостиную поднос.
Так началась суббота. После завтрака Ран заполнял какие-то квитанции. Объяснил, что должен оплатить счета, и исчез. Шульдих покорно остался дома. Он устроился у окна, на стуле, и, поджав ноги, долго смотрел на соседский двор, собаку, черного полусетера-полушнауцера, пеньки срубленных вязов и старый серый Додж у мусорных баков. Таблетки подавляли телепатию, и издалека читать было невозможно, что сейчас было кстати. Шульдих не сомневался, что этот Додж стоял там вчера, и он не соседский. Неужели те, кто следят за ними, действуют так открыто? Хотя конечно, зачем им скрываться? Если Розенкройц нашли его здесь, то найдут везде. C другой стороны, разве у них нет способов контролировать его, не привлекая людей? Правда, Шульдих понятия не имел, как сейчас обстоят дела в Академии. Далекие бури в аппарате Розенкройц давно не трогали их с Кроуфордом. Борьба школ и идеологий, возможно, разрушила «стройную систему контроля и принуждения», как сказал бы Оракул. Академия могла лишиться былой мощи, но ведь у нее остались паранормы – телепаты, телекинетики, психокинетики. Или нет, телепатов, вроде бы, не осталось. Хотя за прошедшее время могли появиться новые кадры. Додж по-прежнему стоял у тротуара, из него никто не выходил. «Мы в равных условиях, - подумал Шульдих, и страх медленно отступил. – На моей стороне Абиссинец, а он тоже не пальцем делан».
Когда вернулся Ран, телепат смог прочитать его. Японец тоже думал о слежке.
День шел на убыль, оставляя после себя состояние полудремотное и вязкое. Шульдих качался на качелях, отталкиваясь ногами и на две долгих секунды взлетая. В окно кухни Ран смотрел на него. Действие таблетки заканчивалось, и телепат мог слышать его мысли. От них на душе становилось тревожно и странно. Шульдих мог прервать их поток, повернуться и помахать Абиссинцу рукой, но продолжал сидеть спиной к окнам. Он и сам не знал, почему.
За воскресным обедом Шульдих выпил последнюю таблетку. Что делать дальше, он не знал и надеялся на чудо. Может, Абиссинец, сам того не понимая, исцеляет больных телепатов, и Шульдиху вовсе не надо будет пить лекарство? Он ухмыльнулся, глядя на Фудзимию, который сидел на диване с книгой. Удивительно, как сосредоточен тот был. Когда-то Шульдих тоже читал много книг, учился, не хотел ударить в грязь лицом перед своим новым начальником. Шульдих смотрел на Абиссинца, а видел Кроуфорда. Он видел, словно наяву, как тот с невозмутимым видом слушает пересказ очередной главы «Унесенных ветром» с анализом вех американской истории. И Шульдих старался, хотя щеки горели под взглядом начальника. Потому что Кроуфорду было двадцать лет, а телепату казалось – все сорок, но Оракул был так красив, не хуже какого-нибудь Ретта Батлера из книги, что о разнице в возрасте как-то не думалось. Скорее о том, что там у него в брюках, и о крутой мускулатуре, и об очках в золотой оправе, – словом, о том, каким потрясным тот был. Потом они взрослели, но Шульдих так и продолжал восхищаться им: и когда ненавидел, и когда первый раз оказался под ним, пружины скрипели оглушительно, и все было до тупого банально и грубо, но телепату понравилось; и когда потом Шульдих улыбался Кроуфорду, когда доверял ему, и не доверял. Он всегда восхищался Оракулом, даже когда тот перестал быть лидером команды Шварц. Нет, Шульдих всегда знал – Оракул лучше других, просто лучше и все. Без доказательств.
«Как я могу думать о нем так спокойно?» - спросил себя телепат, с удивлением чувствуя, что боли нет. На сердце было легко. Как будто в парке, потеряв тот странный контакт, Шульдих окончательно понял, что Кроуфорд мертв. Абиссинец закрыл книгу и повернулся, телепат улыбнулся ему. День заканчивался, наступала ночь, удивительно теплая, словно на прощание перед промозглой зимой.

В понедельник ровно в двенадцать Ран загнал машину в гараж небольшой мастерской. По правде сказать, это небольшое сооружение мастерской только прикидывалось. С давних времен тут располагалась штаб-квартира Крашерс.
Слон закрыл ворота и махнул рукой.
- Движок барахлит, - сказал Ран заранее приготовленную фразу. Рэити кивнул.
- Сейчас посмотрим… - он нажал какие-то кнопки на небольшом устройстве, похожем на пульт, и начал медленно обходить машину. Ран стоял, не двигаясь.
- Чудно, - мягко проговорил Слон. Он ничуть не изменился, по-прежнему вызывал доверие и симпатию. Слон залез в Порш и сидел там какое-то время. Ран невозмутимо наблюдал за его священнодействиями.
- Идемте, я объясню, - Слон позвал Рана за собой в тесную мастерскую, а из нее провел в соседнюю комнату. Та была куда больше предыдущей. И почти все пространство занимали приборы и устройства непонятного назначения. Слон устроился у пульта перед тремя широкими экранами.
- Рад встрече, Ран. Я кое-что нашел, и это кое-что меня удивило…
Ран вопросительно смотрел на него. Слон медлил. Поправил очки, откашлялся, переключил какие-то кнопки на пульте и лишь тогда заговорил.
- В твоей машине стоит датчик слежения и два почти идентичных прослушивающих устройства, - поворачиваясь к Рану, произнес он.
Абиссинец молчал.
- Только изготовлены и поставлены они разными умельцами. Я сделал фотографии, постараюсь определить стиль мастера, установившего микрофон номер два. Первый же мне знаком. Своеобразная манера, оригинальный механизм. Я могу сообщить тебе координаты. Но связываться с ним вряд ли целесообразно, если только ты не сделаешь все аккуратно.
Ран кивнул.
- Дом не обыскивай, вещи – тоже. Ничего не предпринимай, слежку я не снимаю. Понаблюдай, кто следит за домом.
Ран снова кивнул, по-прежнему стоя рядом с креслом Слона.
- Я хочу знать, кто они.
- Сделаю, что могу, - Слон развел руками. – Хотел бы я знать, зачем ты им понадобился…
- ФБР?
- Нет, вряд ли… Может быть, кто-то из своих. Ладно, сделаем вот как. Поедешь в магазин. Я прослежу за твоим хвостом и подсажу букашку.
Ран согласился. Слон невольно навел его на мысль – почему он решил, что следят за Шульдихом? Что если слежка за ним?

* * *

Едва войдя в квартиру, я рискую поломать себе ноги о гору свертков, которые консьерж, воспользовавшись моим отсутствием, банально свалил в коридоре. Скинув на плечики пиджак и сунув ноги в домашние туфли, я снимаю с блокировки свою дорогую во всех смыслах систему слежения, но пока экраны пусты. Судя по тому количеству времени, что я провел в дороге, ждать мне уже недолго. К тому же, некоторые мои предположения о состоянии телепата никак не дают мне покоя.
Я намеренно игнорирую гору свертков в коридоре и иду в спальню с пустыми руками. Ребячество, но это мой маленький протест против того, чтобы начать обживать этот дом. Для пущей убедительности, не иначе, с деловым видом немедленно лезу в шкаф и начинаю перетряхивать свой немногочисленный гардероб. Ведь у меня же есть более важный дела, не правда ли? Наконец я нахожу то, что искал. Упаковка с лекарством реагирует на обыск должным звуком, как условный сигнал: пароль – отзыв. Стук таблеток о флакон слишком четкий, и именно этого я и боялся – их слишком мало, всего три штуки. Пластиковый цилиндр, когда-то белый и блестящий, весь покрыт пятнами и царапинами от слишком долгого ношения в кармане. Почти до хруста сжимаю его в ладони. Скверно, но не неожиданно. Пытаюсь припомнить, когда последний раз давал что-то из этой упаковки Шульдиху. Давно. Может быть, он таскал их втихаря, думаю я, по тут же отметаю эту мысль как несостоятельную. В последние несколько месяцев лично у меня он не попросил ни одной. Что помогало ему не только балансировать на грани между нормальностью и сумасшествием, но и пребывать в относительно рабочем режиме? Наверное, все сразу: и то, что наши отношения были безоблачны, и то, что трудновыполнимых заданий, по крайней мере, таких, когда ему требовалась медикаментозная поддержка, давно уже не было. Все правильно. Я просто не предполагал, что таблетки понадобятся так срочно, и теперь наказан за свою беспечность. Хуже того, расплачиваться за это будет Шульдих.
Нет, этого я не могу позволить. У меня в запасе есть еще три дня. С другой стороны, ситуация сейчас несколько иная, чем, скажем, два года назад. В то время я мог обратиться в любую из лабораторий Розенкройц и на совершенно легальных основаниях запросить препарат. Сейчас оснований у меня нет, а вот необходимость раздобыть таблетки есть. И обойти эту нестыковку нужно быстро и очень аккуратно, чтобы не подставить под удар себя или, что еще хуже, телепата. Учитывая последние события, я вынужден опираться только на собственные аналитические выкладки, впрочем, этот вариант ничем не хуже. Только на этот раз дополнительной страховки – возможности знать наперед, чем грозит то или иное действие, - у меня больше нет. Обидно.
Думать на пустой желудок плохая идея, легче всего размышлять, когда мыслительный процесс простимулирован желудочной деятельностью. А кстати, где еда, которую я сегодня купил? Как и следовало ожидать, неразобранные продукты громоздятся на разделочном столе в кухне, спасибо, что не в прихожей с остальными вещами. Унылый вид фирменных синих пакетов не скрашивает даже нарисованная на каждом из них нелепая желтая рожа, расплывшаяся в беспричинной улыбке. Надо думать, что завтра, когда придет домработница, все примет более строгий вид, пока же я распихиваю продукты в шкаф или холодильник, не особо стараясь соблюдать определенный порядок. Не испортится, и ладно. Потом разберемся, где и что должно будет лежать. Ножниц ни в ящиках для посуды, ни в отделении для приборов не оказывается, и упаковку с фильтрами для кофеварки мне приходится вскрывать первым попавшимся ножом, кажется, овощным. Кофеварка радостно подмигивает мне красным огоньком на лицевой панели, и через некоторое время я могу созерцать тонкую струйку вожделенного стимулятора мозговой активности. Пока напиток остывает, я иду в спальню и достаю из шкафа свой дорожный кейс.
Из внутреннего отделения извлекается оружие, две запасные обоймы и диск с базой данных. Проверив пистолет, я возвращаю его на место, а диск перекладываю на стол. По-хорошему, стоит обновить мое разрешение на ношение оружия в этой стране. И конечно, стоило бы убирать его в сейф. Но лучше пусть будет под рукой.
За сохранность данных с диска я почти не волнуюсь. Хотя осмотр и показал, что внешних повреждений нет, но случись какие проблемы, я могу получить страховочную копию из абонированной и оплаченной на годы вперед ячейки в одном из отделений местного банка, но это уже крайний вариант.
Забрав все еще горячую чашку с кофе и вытряхнув примерно половину упаковки крекеров в первую же подходящую емкость, я устраиваюсь за письменным столом. Стопка чистой бумаги и авторучка находятся в верхнем ящике стола. Теперь я готов к тому, чтобы начать работать. Первым делом требуется обозначить проблему. Середина листа украшается прямоугольником, в котором красуется надпись «Достать таблетки». Привычность и некоторая уютность происходящего заставляют меня на секунду опустить ручку и пристально посмотреть на дверь, не покажется ли в проеме лохматая голова Шульдиха с каким-нибудь никчемным вопросом, а потом я смаргиваю это ощущение и продолжаю писать. Дальше схема складывается уже сама собой, почти без моего участия. Две стрелки вниз: достать через Розенкройц или изготовить в независимой лаборатории. Оба этих решения тут же начинают обрастать вероятными действиями, в зависимости от того, какой я выберу вариант.

 Отправлено: 18.02.08 23:43. Заголовок: Если воспользуюсь ст..

Если воспользуюсь сторонней лабораторией, мне потребуется специалист, который будет составлять препарат; такой, в чьей компетентности я буду уверен, не задающий ненужных вопросов и, более того, не желающий на них отвечать. Найти его возможно, так что это не самая большая проблема. Гораздо страшнее то, что у меня нет точного рецепта. Список компонентов есть, даже пропорции есть, но нет степени концентрации веществ. На основе моих данных подобрать ее может лишь тот, у кого есть опыт работы с паранормами, или очень везучий человек. Но полагаться на удачу в таком деле было безумием, так что, похоже, стоит перейти ко второму варианту.
Лаборатории, не зависимые от института, если и существуют, то на их поиски у меня может уйти слишком много времени. Не годится. Заказать препарат непосредственно в Розенкройц или в любой принадлежащей институту лаборатории имеет право только лидер команды или лицо, его заменяющее. Искать другую команду, а потом предложить ее руководителю сделать за меня заказ? Думаю, это чревато практически теми же неприятностями, какие появились бы, заявись я в институт лично. Даже если гипотетически предположить, что лидер согласится и не выдаст меня немедленно, все равно - это неминуемо лишний свидетель, о котором придется позаботиться. Проблем будет практически столько же, как и в случае с независимым фармацевтом, пусть даже они несколько иного рода. Похоже, что это очередной логический тупик. Потому что мертвецы не могут заказывать лекарства для членов несуществующей команды.
Да, Шварц признана несуществующей. Говоря это, я не испытываю ни радости, ни грусти, может быть, немного сожаления, но это не в счет. В правдивости этого утверждения я убедился еще до отлета из Японии. После того, как искусственный интеллект Эпитафии был вырван из компьютерной сети Розенкройц, возникла некоторая неразбериха, не воспользоваться которой было бы непростительно. Нет, я не стал входить в сеть под своим паролем, не в моих правилах действовать так неосмотрительно. Я использовал пароль доступа Наги. Даже если у него и были какие-то возражения по этому поводу, то я об этом ничего не знаю. Согласно официальной сводке, уже помещенной в архив, команда Шварц признана несуществующей и расформирована. Причиной указана смерть лидера команды и отсутствие данных о местонахождении большего числа ее членов. С облегчением глядя на скупые строки отчета, в тот момент я был очень уверен, что от Розенкройц мне больше ничего не понадобится. По крайней мере, не так срочно.
Как же мне достать эти чертовы таблетки? Фактически, несмотря на обилие условностей, у меня два основных риска: либо рассекретить себя, что сводит на нет все мои старания выжить и обеспечить безопасность телепата, либо, доверившись чужому опыту и удаче, рискнуть здоровьем Шульдиха. И нет абсолютной гарантии, что оба пути обеспечат мне тот результат, на который я надеюсь. Более того, скорее всего оба этих выхода просто провальны. Придется искать третий путь. И я его найду.
Некогда белый лист уже исчеркан так, что на нем нет живого места, а я продолжаю рисовать стрелки одну за другой, уже разделяя их на «могу» и «не могу», составляя последовательность действий и нанизывая их словно бусины на нитку, одну за другой, не обращая внимания на то, насколько неправдоподобным или унизительным это действие может показаться. От того, что существует большая вероятность, что мне придется выполнять некоторые из них, мне становится откровенно нехорошо, но я все равно прописываю их. Кажется, что я обещал больше не лгать, по крайней мере - себе. Кофе осталось еще больше половины чашки, хотя она совсем не велика.
Наконец, я в прямом смысле утираю пот со лба. Решение принято, и я берусь за диск с базой данных. Первое, что приходит в голову, - это войти в основную сеть и обновить устаревшие за месяц данные, а это значит снова воспользоваться паролем Наоэ. Но боюсь, такая идея не принесет мне ничего, кроме разочарования. К тому же это может быть попросту опасно. Сейчас, после того, как Эпитафия была исключена из сети организации, прошло уже больше месяца. Несмотря на то, что верхушка продолжает по-прежнему грызться между собой за руководящие должности и центр кишит паранормами всех мастей и уровней силы, скорее всего, в компьютерной системе уже наведен порядок. Попытка проникновения в систему лицом, лишенным прав в ней находиться, однозначно привлечет внимание блюстителей внутренней безопасности. К тому же пароли наверняка снова сменились. Ведь не все в Розенкройц настолько беспечны или увлечены своими собственными проблемами.
Пока работает дешифратор, бросаю беглый взгляд на окошко, передающее картинку из дома Фудзимии. Занятый логическими построениями, я пропустил момент, когда они вернулись. Вроде бы, все мирно. Шульдих спит, а Фудзимия время от времени ненадолго выходит в гостиную. Остальное время он остается в кухне. Неужели готовит? Не будь я так занят, я бы даже позлорадствовал на тему того, что из бывшего Абиссинца вышла бы образцовая хозяйка, к тому же обращению с острыми предметами он уже научен. Но потом мысли плавно перетекают на тот факт, что Фудзимия оставил в покое телепата и не лезет к нему в постель. А вот этот момент лучше не акцентировать, не думаю, что сейчас мне под силу решать еще и проблемы с усмирением собственной ревности. Но переключиться на работу удается не сразу.
Мгновение спустя я снова ловлю себя на том, что прикидываю, так ли уж благороден Фудзимия, может быть, он просто ждет подходящего момента. Но, почувствовав полет собственной разбушевавшейся фантазии, осаживаю себя. Не стоит углубляться в эти дебри сейчас, мне и так есть, чем заняться.
Система сыто рыкает по завершении цикла дешифровки и предлагает мне данные с диска во вполне читабельном виде. Неприметный текстовый файл, скромно притаившийся в одной из папок, дает почтовый адрес, которым я пользовался всего дважды за всю свою карьеру в Розенкройц. Несмотря на то, что адрес совершенно безлик, скрывающийся за ним человек достаточно проницателен, и стоит перестраховаться и принять все возможные меры безопасности. Впрочем, он не станет предпринимать никаких шагов мне во вред, если сумма по его мнению окажется достаточной. Главное - не ошибиться и не переплатить.
Я открываю канал, проверяю, не закреплен ли сетевой адрес, и начинаю набирать текст сообщения. Хорошо, что в Европе скоро начнется новый рабочий день, это дает неплохие шансы на то, что ответ на письмо я смогу получить еще сегодня. Текст сообщения короткий и ни в коем случае не двусмысленный, каждое слово несет в себе бездну информации для опытного аналитика, попади оно в ненужные руки. Но я уверен – такого не случится. Вычислить коэффициент девальвации средств, добавить процент на риск и непредвиденные расходы по приобретению компонентов, и сумма становится похожа на номер телефона, но мне даже не жалко. Если все будет так, как я задумал, то эта трата окупится. Остается только уповать на то, что мистер Смит, назовем его так, не изменил своим привычкам, если, конечно, остался жив. Помеченное пометкой «срочно», мое послание уходит во внешний мир. По привычке прикидываю: если через три часа я не получу ответ, то письмо придется отозвать. Значит, на Смита рассчитывать нечего. Хорошо, что немного времени у меня еще есть. Потом придется действовать по следующему варианту.
Фудзимия перестал протирать подошвами пол собственной гостиной и куда-то вышел. Шульдих завернулся в одеяло и спит. Мне его почти не видно, а посмотреть хочется. Еще больше хочется прикоснуться. Как долго все это будет продолжаться? Я злюсь, скорее всего, на себя, на свою реакцию. Злиться по этому поводу сейчас до такой степени непродуктивно, что будь на моем месте кто-то другой, я бы с удовольствием над ним посмеялся. А так, ничего не могу с собой поделать. Наверное, стоит пойти и занять себя чем-нибудь, вместо того чтобы созерцать эту идиллическую картинку. Вот хотя бы чашку из-под кофе помыть.
В коридоре мой взгляд снова натыкается на гору свертков, украшающих пол. А вот и занятие, которое я искал. Что же, приступим. Несколько минут я раскладываю вещи по местам, а потом чувствую, что надо присесть. Глубокое кресло оказывается к моим услугам. Перед глазами всплывает та же ситуация. Другой дом, другой город, почти десять лет назад…


«Ну а зачем тебе это, черт возьми?» - эта мысленная фраза сопровождает почти каждый сверток, которым миловидная девушка-кассир проводит над сканером. Мне уже очень недалеко до точки кипения, и тогда я скажу это вслух. Только нежелание потерять лицо перед незнакомыми людьми удерживает меня от хорошей затрещины своему непутевому подчиненному. Магазин не из дешевых, но мне не жаль денег, мне жалко своего времени, которое придется тратить еще и на то, чтобы хоть немного привить телепату манеры и должное воспитание. А еще он понятия не имеет о том, что только что провалил очередной тест. Проверку поведенческих реакций в новой среде обитания. Даже выбравшись из стен Розенкройц, он все равно остался той же лабораторной крысой, с той только разницей, что клетку заменили на очень длинный поводок. Надо будет сказать ему, чтобы был поаккуратнее, да и в психологический портрет в отчете не стоит вписывать всей правды. Несмотря на всю его бурную юность, он оказался до странности дружелюбным. Временами его становилось даже слишком много - куда бы я ни пошел, тут же на моем пути оказывался Шульдих, готовый меня сопровождать. Иногда я был рад его компании, а иногда это страшно раздражало. Похоже, что и мой тест на профпригодность будет гораздо сложнее, чем мне казалось.
Конечно, обживаясь, мы изрядно потратились, но, увидев счет, я не был шокирован. Сумма, выданная нам Розенкройц на обустройство, не была астрономической, но я давно научился жить не только на подачки института. Так что если особо не шиковать, то мы вполне могли разместиться с комфортом.
О, если бы не его кошмарные привычки! Я чувствую себя родителем, вернувшимся из долгой командировки домой и внезапно обнаружившим существование у него взрослого ребенка, с которым он временами совершенно не знает как себя вести. С одной стороны меня радует то, что мне есть на кого повесить некоторые мелкие поручения и хозяйственные заботы, а с другой стороны я совершенно не уверен, что он в полной мере понимает всю ответственность стоящих перед нами задач. Определенно, этот драгоценный камешек еще доставит массу неприятных моментов своему гранильщику, то есть мне.
Забирая несовершеннолетнего под свою опеку, я вовсе не собирался становиться ему нянькой, но идти по улице в костюме от Гельмута Лэнга рядом со спутником, одетым в драные джинсы и толстовку кислотного цвета, выше моих сил. А еще терпеть одежду, разбросанную по всему дому, находить рыжие волосы на раковине по утрам и грязные чашки из-под кофе на столике в гостиной. Вся моя заработанная упорным трудом репутация ничего не будет стоить, если он не научится вести себя с достоинством, полагающимся члену элитной команды, а не отморозку из уличной банды. Как же с ним трудно!
Если не думать о телепате в таком ключе, то все же можно сказать, что мне повезло. Начать с того, что мне посчастливилось с домом. В пригороде Берна жилье дорогое. На подачку института нам светил либо неблагополучный район с жильем совершенно неудобоваримого качества, но по подходящей цене, либо квартира в центре города. Но мне не хотелось, чтобы телепат чувствовал себя гусеницей, по неблагоприятному стечению обстоятельств угодившей в муравейник. Ему нужно было еще многому научиться, а мне необходимо было место, где я мог бы его учить, пока он был открыт для восприятия информации.
Изначально понимая, что это всего лишь стартовая площадка, я не стал возиться с покупкой, предпочтя долгосрочную аренду. Мое везение заключалось в том, что мне достался коттедж, неожиданно освободившийся после трагической смерти прежних хозяев. Дом пользовался дурной репутацией, его долго пыталась сдать в наем их какая-то дальняя родственница. Мы встретились, переговорили, и я подписал договор. Никаких комплексов по поводу трагической судьбы его предыдущих жильцов я не испытывал, так что дом пришелся весьма кстати. Перевезти в него свои вещи мне не составило труда. У Шульдиха их вообще практически не было, исключение составляли только потрепанная ученическая форма и не менее потрепанная зубная щетка. Форма просто жгла ему плечи, так что едва открылся универмаг, он уговорил меня отправиться за покупками.
Позднее, выгружая хрустящие бумажные пакеты из машины, я обратил внимание на то, с каким воодушевлением Шульдих снует в дом и обратно, чтобы забрать очередную партию покупок. А еще в магазине я наблюдал, как он с азартом впервые спущенного с поводка щенка наматывает круги вокруг полок, заваленных, с моей точки зрения, абсолютным барахлом. Будь он чуть сдержаннее, у меня выступили бы слезы умиления, но в тот момент я был здорово разозлен необходимостью терпеть его восторги. Меня терзали странные, противоречивые чувства. Я открыл для себя, что радуюсь тому, как он так счастлив обладать этими безвкусными тряпками. Он просто светился, демонстрируя очередную аляповатую шмотку, и все спрашивал: «Смотри, это ведь здорово, правда?». А я мог только улыбаться в ответ и кивать. Это было так глупо, что я тут же поклялся себе быть с ним как можно строже.
Он обрадовался отдельной спальне так, что, я думал, от его радостного вопля вылетят стекла. Комната на втором этаже украсилась яркими постерами, ломилась от предметов, совершенно не подходящих друг другу ни по стилю, ни по форме, от моделек машин и мотоциклов, стоивших немалых денег, до сувениров, утащенных с распродаж в ближайшем супермаркете. Он забирал себе все мало-мальски яркое и вызывающее, не видя в темных тонах или естественных цветах и оттенках ни красоты, ни изящества. Первое время он покушался и на гостиную, так что во избежание появления бардака я был вынужден это пресечь. Пришлось его одернуть. Но, как я и подозревал, Шульдих был не тем, кого можно запугать. Скорее из тех, кому дашь палец и рискуешь потерять всю руку. Этого я допускать не собирался. Поначалу мне сильно помогала эмпатия: какое бы выражение ни было на лице у телепата, его эмоциональный фон читался мною без усилий, и я всегда мог понять, что же он чувствует на самом деле. И первое время возмущение телепата навязываемыми ему правилами поведения плавно перетекало в маленькие стычки подобные этой:
- Со своей комнатой можешь делать что хочешь, но устраивать свалку в остальном пространстве я тебе не позволю, - я старался не повышать голос, но, думаю, он прекрасно понимал, что я злюсь.
- Как скажешь, начальник, – пожалуй, с ехидством он перебрал. Да он и сам это чувствует. Уважения так сразу, конечно, от него не добьешься, но кое-что ему стоит запомнить прямо сейчас.
- Кроуфорд. Я бы предпочел, чтобы ты обращался ко мне так. Ни шеф, ни босс, и уж тем более не начальник, – чуть больше, чем нужно, настойчивости в голосе, и телепат уже смотрит прямо в глаза. - Кроуфорд. Ясно?
Минуту мы играем в гляделки. Он не отводит взгляд, будто оценивает, насколько сильно он сможет сесть мне на шею со своими желаниями. Но одновременно я ощущаю и легкий флер надежды, что у него наконец появился его собственный дом, даже если в этом доме он вынужден подчиняться надутому индюку – американцу. Который, возможно, не так уж плох, раз позволил купить все эти вещи. И, несомненно, оценивает свои шансы вытряхнуть мой кошелек еще. Все это он успевает почувствовать за пару десятков секунд, потом решает, что время для открытых боевых действий еще не настало, и отводит взгляд. Пока сдается.
Из пакета в его руках торчит горлышко пластиковой бутыли, увенчанное ярко-зеленой пробкой.
- А это ты на кой прах купил? – я вытягиваю на свет литровую бутыль пены для ванны. Даже через крышку в нос бьет резкий цветочный запах. Я морщусь.
- У меня никогда этого не было, – телепат почему-то смущен, хотя с виду это скорее можно принять за вызов.
- Надо было спросить. Она тебе не пригодится. В этом доме нет ванны, только душевая.
Я возвращаю ему бутыль и тут же забываю о ней, и, как выяснилось, зря. Когда вечером, выспавшись, я выхожу из своей комнаты, он благоухает, как дешевая шлюха, похоже, даже голову вымыл этой же пеной. В любом случае, приторно-сладкий аромат вьется за ним шлейфом из кухни в гостиную, где он и пристроился с подносом перед телевизором. Показывают какой-то комедийный сериал, но ему все равно, что смотреть. На нем яркие домашние брюки и свободная майка. Он взмахивает вилкой в мою сторону:
- Есть хочешь? Я и для тебя разогрел…

 Отправлено: 18.02.08 23:44. Заголовок: И кивает в сторону к..

И кивает в сторону кухни. У него на тарелке кусок лазаньи, полуфабрикат которой мы купили в продуктовом отделе магазина. Я перекладываю на тарелку свой кусок, наливаю кофе и несколько секунд размышляю, сесть мне за кухонный стол или пойти на диван рядом с телепатом. С одной стороны, есть на диване не очень-то удобно, с другой - стоит налаживать отношения, начиная с первых дней, так ведь? Потому второй вариант перевешивает, и я иду к дивану. Шульдих пододвигается, хотя места больше чем достаточно. Мы дружно жуем теплую, щедро пропитанную томатным соусом лазанью. Через две недели у нас будет первое задание. Стараясь не кривиться, смотрю, как Шульдих тщательно облизывает вилку, и думаю о том, что мне - двадцать, и я воспитатель трудного подростка…

Воспоминания прерваны долгожданным сигналом почтовой системы. И хотя это всего лишь оповещение о том, что письмо прочитано, самого ответа еще нет, мне становится значительно легче. В комнатах на мониторе только спящий Шульдих. Фудзимии снова нигде не видно. Без особого интереса пытаюсь прикинуть, хорошо ли оплачивается его работа, раз он почти каждую ночь проводит вне дома. Вряд ли причиной его отлучек стало то, что Шульдих занял его кровать. Потом оставляю это бесполезное занятие. Немного ломит виски, как обычно бывает после особо подробных видений. Наверное, мне тоже стоит последовать примеру телепата и поспать. Жаль только, что мы в разных кроватях. Может быть, стоит снова переночевать на диване? Но при одной попытке представить это, шею сводит судорогой. Перестилаю кровать. Новое белье пахнет немного неестественно чем-то химическим, ненатуральным, и мне даже чудится оттенок аромата той самой пены для ванны. Но это мое воображение выкидывает со мной такие глупые штуки. Стоит моей голове коснуться подушки, как наваливается страх, тяжелый, почти осязаемый, спровоцированный мыслью о том, что произошло сегодня в парке. Зарычав, я подскакиваю, а потом снова валюсь на подушки. Не то чтобы я забыл, но, занявшись поиском таблеток, я просто не позволял себе думать об этом.
Теперь ничего не исправить, я почувствовал Шульдиха. Сам виноват, расслабился настолько, что позволил себе захотеть его почувствовать. А он оказался рядом. Да еще так близко, что я даже не сумел толком закрыться снова. О чем он подумал? Что понял и понял ли что-то вообще? Может быть, моя смерть уже секрет Полишинеля, и, обратившись к Смиту, я еще больше усугубляю ситуацию? Нет, не стоит подпитывать и без того зашкаливающую паранойю. Если бы Шульдих что-то понял, то он бы не позволил увести себя так просто из парка. Даже Фудзимии. И вряд ли бы он сейчас так спокойно спал. Впредь надо лучше контролировать себя. Я почти провалился в дрему, когда в сонной тишине квартиры прозвучал сигнал почтового сообщения, заставивший меня вздрогнуть. Неужели ответ?
Два слова и десяток цифр – самое главное слово «да», номер счета для оплаты и код формы, чтобы сообщить физические параметры объекта - это можно отправить и почтой. Заказ можно будет забрать через тридцать часов, еще десять на возвращение. Итого, таблетки будут у телепата почти вовремя, разве что с опозданием на полсуток. Надеюсь, что он их переживет.
Я знаю, что адресату уже ушло подтверждение о том, что его сообщение было прочитано, значит, по правилам хорошего тона у меня есть час, в течение которого я должен отправить данные. Нельзя ничего упустить, где-то на диске у меня был пример заполненной формы заказа. Шульдих, конечно, похудел и повзрослел, но в принципе почти не изменился. Недолго сомневаясь, я уточняю по кодификатору код здешнего отделения Розенкройц. Пусть будет считаться, что заявка полулегальна. Так меньше проблем. Смит не станет выяснять подробности, побоится, и в то же время у него не будет повода подозревать меня в провокации, ведь за таблетками приедет американец. Немедленно начинаю заполнять строчки запрошенными параметрами и одновременно вызываю «Технотроник». Судя по техасскому выговору, трубку на том конце снял Джордан.
- Джордан? У меня есть заказ. ... Мне нужно, чтобы вы съездили для меня в Дрезден и кое-что там забрали. … Когда? … Немедленно.
Я знаю, что таблетки не будут переданы, пока деньги не поступят на счет, поэтому следующей операцией делаю банковский перевод. Значительно облегченный кошелек - это не беда. Деньги - последнее, что меня сейчас заботит. Это дело наживное. Я бросаю последний взгляд на спящего в обнимку с подушкой телепата и гашу монитор. Завтра я проверю подтверждения о прочтении, а сейчас иду спать. В ближайшие два дня у меня будет только одно занятие – ждать. И я инстинктивно чувствую, что мне потребуется немало сил, чтобы их пережить.


Есть, что хочу, и спать вволю – это было то, о чем я всегда мечтал, когда был лидером Шварц. Пригляд за получеловеком, пытающимся выдавить хоть каплю крови из всего, что находится в пределах досягаемости, и ходячей гормональной бомбой, уже не ребенком, как бы он ни выглядел, - утомительное занятие. Как можно забыть повторяющиеся изо дня в день разными голосами, с разной степенью громкости всеми любимые аргументы: «это я буду есть, а вон то - не буду», «он опять трогал мои вещи», «уберите ублюдка или я ему шею сверну», «эй, оторвись от своих бумаг, сделай что-нибудь»? Оказывается, и по таким вещам можно скучать. Тишина и безделье, уже за несколько часов грозящие свести меня с ума. На мониторе Шульдих в подозрительно беззаботном состоянии, со стороны похожем на тщательно скрываемую истерию, забывший, что осталось только две таблетки, а потом ненавистный город распахнет ему свои объятья. Фудзимия, делающий вид, что ничего экстраординарного не происходит. Я что тут, один в курсе надвигающейся катастрофы? Не верю, что телепат не думает ни о чем таком и беззаботен просто по факту. Похоже, что только я один в нервном тике считаю часы до посадки в аэропорту Боинга с грузом, оплаченным суммой, на которую я мог бы беззаботно прожить не один год, ни в чем себе не отказывая. Дурдом.
Я пытался выйти погулять, однако, Сохо, такой привычный в своей многолюдности, раздражает меня еще больше, чем вакуум квартиры. Но и здесь мне не было покоя. Появившаяся к полудню горничная вынудила меня отвлечься от созерцания неестественной веселости Шульдиха и уделить некоторое время домашним вопросам. Сухонькая пожилая азиатка с цепким, как у Фудзимии, взглядом задавала вопросы так обстоятельно, что я по неволе должен был вникать в то, что я говорю, не отвлекаясь на посторонние мысли. Договоренность, что миссис Савако будет для меня готовить, я оставил в силе, хотя она с неподражаемой твердостью потребовала составлять каждый день меню. Она настолько рьяно взялась за уборку, что у меня сложилось ощущение, будто я прожил три дня как минимум в хлеву, который не чистили несколько лет. Рев пылесоса и амбре чистящих средств были настолько сильны, что я сбежал на час из квартиры, предварительно оговорив недопустимость всяческих посягательств на мой рабочий стол.
Вернувшись, я не застал миссис Савако, зато на кухне меня ждал готовый обед, а включенный на всю мощь кондиционер почти устранил все «последствия» уборки. Вкуса салата я не запомнил, но вот крепкий кофе привел меня в самое благодушное состояние. Я был полон решимости сделать что-то полезное. Весь последующий час я пытался заняться привычным делом - необходимо снова начинать зарабатывать, иначе я останусь без средств к существованию - но не смог сосредоточиться на графиках и сводках. Цифры и линии, словно издеваясь, мельтешили у меня перед глазами. Пришлось отказаться от этого дела, хотя бы временно.
Тогда я принялся читать новости фондового рынка, все подряд. Что-то меня огорчало, что-то радовало. Все было как обычно, за истекшее время как черти из табакерки появились новые идеи и новые люди, я даже видел, что появились и новые возможности. Заснул я уже за полночь, долго ворочаясь с боку на бок и сбивая простыни. Так прошел первый день ожидания.

Во второй и третий день нервозности было меньше. Шульдих не унывал, он жил как жил и даже на некоторое время исчез из моего поля зрения, может быть, выходил гулять на улицу, вернулся он все в том же прекрасном настроении.
Я пока не мог определиться с трейдером, так что решил действовать сам. Сделав две пробные закупки, я собрался сыграть на повышение, присматривая подходящие для этого пакеты акций. Без дара было непривычно. Но я не просчитался, может быть, только установил излишне высокий страховой порог. Но это были уже мелочи. В какую-то минуту мой взгляд упал на картинку из дома Фудзимии, я видел, что они оба сидели в гостиной, разговор прекратился сам собой, и теперь они молча смотрели друг на друга. Не знаю, что на меня нашло, но я почему-то был уверен, что сейчас они поцелуются. В тот момент я забыл, как дышать. И вспомнил только тогда, когда Фудзимия сделал шаг в сторону. Черт возьми, а на что я надеялся? Что телепат будет соблюдать целибат всю оставшуюся жизнь? Тем более, что он должен сознавать, что этой самой жизни у него осталось не так уж много. В кармане ожил телефон. Виброзвонок сотового можно было сравнить с ударом тока низкой частоты по измученным ожиданием нервам. Никогда я еще не хватал трубку так быстро. Курьер с таблетками был уже в аэропорту. Еще двенадцать часов, и проблема будет решена. Встанет другой вопрос - как передать таблетки телепату, чтобы не насторожить его? Ответ находится, когда мой взгляд падает на старую банку с лекарством. А я снова берусь за телефон, чтобы обговорить детали.

Утро понедельника не приносит мне никаких разочарований. До прихода миссис Савако я успеваю вдоволь налюбоваться на спящего Шульдиха, пока его сон безмятежен, надеюсь, он и впредь останется таким. Сам я абсолютно спокоен, только постоянно прислушиваюсь к себе. Но у меня не возникает никаких предупреждающих видений или неприятных предчувствий. Значит, все должно пройти так, как надо. Нужно только еще немного терпения.
Наконец, около полудня Фудзимия одетый покинул дом. Лучшего времени нельзя было и придумать. Одновременно с наблюдением за домом я слушал, как мурлыкает двигатель в его машине. Навигационная система без труда отслеживала его маршрут. Наконец он добрался до места, потому что движение прекратилось. Для верности я подождал еще несколько минут, потом пробил адрес. Там была зарегистрирована авторемонтная мастерская. Я включил прослушку погромче, но ничего не добился - тот, кто сейчас общался с Фудзимией, не захотел разговаривать рядом с машиной. Это меня немного обеспокоило. Ситуация перестала мне нравиться. Что было тому причиной: может быть, излишне твердый тон мастера, может быть, место, где находится мастерская? Что-то не стыковалось. Что могло случиться с Порше? Профилактика или поломка? Дорогостоящие игрушки такого типа вряд ли целесообразно ремонтировать в подобных местах. Да и удобнее показывать на примере, нежели разговаривать в офисе. Разве нет? Может быть, это снова беспочвенная паранойя? Или стоит присмотреться к этому заведению повнимательнее? Потом решу. К тому же на телефон пришло сообщение о том, что таблетки уже подброшены. На всю операцию затрачено не более одной минуты. Я даже не заметил, как все было сделано. Профессионализму «Технотроник» можно только позавидовать, тем более, если учесть, что они обычные люди. Просто минуту назад куртка была вне зоны видимости, и вот она уже на диване в гостиной. И Шульдих, потревоженный чужим присутствием, спускается вниз. Нахмуренный, в трусах и футболке, он опасливо идет по ступеням так, словно те покрыты коркой льда. Ну же, это ведь все только для тебя: моя защита, мои бессонные ночи, мои деньги и мои видения. Не разочаруй меня, мой хороший.
Он берет в руки куртку, замирает, будто бы озадаченный тем, что с ней делать. Я почти прожигаю взглядом эту потрепанную джинсовку, смотри же - там, все там внутри. Белая горошина падает на пол и, покатившись, замирает посреди комнаты. Увидел. Шульдих поднимает ее осторожно, словно она может обжечь или укусить за руку. Даже сперва принюхивается. Потом облизывает и кривится - горько, я знаю, я еще помню вкус поцелуя, пропитанный этой горечью - и наконец сует в рот. Потом трясет куртку, лезет в карманы, прощупывает подкладку. Шелковая ткань рвется бесшумно. Белый дождь осыпает босые ноги. Двадцать одна штука. Нет, двадцать. Одну он уже съел. Теперь должно хватить.
Кажется, получилось. Телепат собирает таблетки в горсть. И все, что мне хочется сейчас, - это заснуть, и чтобы, проснувшись, услышать его ворчливое: «Отстань, Кроуфорд, сейчас слишком рано, давай поспим еще». Я так устал, что в данный момент мне даже наплевать на то, что у Шульдиха могут возникнуть вопросы, ответов на которые ему лучше не знать. Единственное, на что меня хватает, – откинувшись на спинку кресла, закрыть глаза. Все-таки я – молодец.

ТВС