Отправлено: 29.09.07 21:51. Заголовок: WK, Единожды солгав..., Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих, R (пока), Action/angst/romance, гл.4 от 18.02

Название: "Единожды солгав..."
Соавторы: Umbridge (dita2000@list.ru), North (aka Frizzz) (missP0tion@yandex.ru)
Бета: Sever (sever7628@yandex.ru)
Фандом: WK
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R (пока)
Жанр: Action/angst/romance
Состояние: В процессе
Предупреждение: АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Disclaimer: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаем.
Краткое содержание: Но окончательно удивился Ран, когда, подняв трубку, впервые за три года услышал голос Шульдиха. Этот голос, нарочито бодрый и насмешливый, сразу встревожил Фудзимию – много лет назад Ран порвал с телепатом по причине, не предполагавшей дружеских звонков. Дальнейший монолог немца только усилил беспокойство.
Размещение: Пишите, договоримся.

 Отправлено: 29.09.07 21:51. Заголовок: Re:

Очнутся крылья за спиной,
Когда войдешь в мой спящий дом
Ты с первым солнечным лучом.
Подаришь поцелуй!

Стрекозой порхает воля,
И я рисую снова тонких нитей одиночество.
Как бы не была далеко
На губах улыбка Бога,-
Ты всегда со мною...

(Сурганова С. "Белая песня")


Глава 1. Трудное утро

Было раннее утро, тихое и безликое, когда город только просыпается и не знает, чего ждать от погоды – солнца или дождя. Впереди, немного нереальный в утреннем тумане, возвышался комплекс аэропорта Джона Кеннеди. Громадный и плоский, он, казалось, парил над землей, словно гигантский космический корабль с чужой, враждебной планеты. Нахмурившись, Ран свернул на подъездную автотрассу и, сбавив скорость, выехал на привокзальную площадь, натолкнувшую его на мысль о пейзажах из книг презираемых им фантастов средней руки. Пустынные, голые в утреннем бледном свете пространства паркингов, изогнутые фонари, похожие на исследующих почву инопланетян, нелепых, но опасных, окруженное лесами вечной стройки здание пятого терминала, раскинувшее поломанные крылья, как разбившийся самолет – все это усиливало смутное беспокойство, не покидавшее Рана со вчерашнего вечера, когда ровно в семь – он отчего-то запомнил время – в его гостиной раздался звонок. Что было странно само по себе, так как обычно Фудзимии никто не звонил: у него не было друзей или родственников, которым он мог дать домашний номер. Но окончательно удивился Ран, когда, подняв трубку, впервые за три года услышал голос Шульдиха. Этот голос, нарочито бодрый и насмешливый, сразу встревожил Фудзимию – много лет назад Ран порвал с телепатом по причине, не предполагавшей дружеских звонков. Дальнейший монолог немца только усилил беспокойство.
- От чего-то отвлекаю? Как начет того, чтобы встретиться, Абиссинец? Девять часов утра. Завтра.
И вот Ран в аэропорту, и через два часа увидит Шульдиха. Не обращая внимания на нарастающее волнение, Фудзимия аккуратно припарковался на стоянке перед первым терминалом, облюбованным «Японскими авиалиниями» наряду с другими крупными авиаперевозчиками, и, покинув машину, направился к зданию аэровокзала.
Когда позади остались ряды тележек и бочонки каменных урн, стеклянные двери разъехались перед молодым человеком, впуская в Мекку путешественников со всего света.
Неожиданно из-за облаков показалось солнце и осветило зал, вдруг увеличивая его, вспыхивая в стеклах витрин, словно в церковных витражах. «Кажется, еще немного, и заиграет орган», - подумал Ран холодно, вспоминая собор святого Витта в Праге, где побывал еще ребенком. «В конце концов здесь вспоминают бога едва ли не чаще, чем в храме», - решил он и, оглядевшись, направился к информационным табло. Солнце скрылось, балки перекрытий почти исчезли на фоне темно-серого неба.
Фудзимия остановился у экранов и, обернувшись, взглянул вверх, на круглый циферблат, вмонтированный над табло со справочной информацией. Было ровно семь, а значит, до рейса Токио – Нью-Йорк оставалось еще два часа. Ран выпрямился и замер, словно памятник – руки вдоль тела, лицо точно из камня – озабоченно хмурясь и скользя взглядом по огромному помещению. Оно был неожиданно пустым, только несколько человек ждали регистрации, сонно нахохлившись на алюминиевых скамейках, у выхода из зала прибытия стоял лысоватый мужчина, внимательно читавший рекламный буклет, да служащие аэропорта торопливо проходили мимо. Ран вздохнул. Ожидание обещало быть долгим.
Прошло не меньше получаса, и молодой человек ощутил, как усталость охватывает его. Она тянула за собой, делая все вокруг нереальным и далеким, ведь, несмотря на то, что Ран привык долгое время обходиться без сна, сегодняшняя ночь оказалась особенно тяжелой. Сначала он еще надеялся выспаться перед встречей и хотя бы ненадолго освободиться от воспоминаний, рождавших в нем пустые надежды. Лежал в кровати, закрыв глаза, пытаясь расслабиться, потом встал и отправился полировать катану в комнату, которую называл про себя «маленькой». Просидев там несколько часов, он вернул меч на подставку и достал «Левиафана», но, читая, так и не смог сосредоточиться на тексте, возвращаясь мыслями к телепату. Тогда Ран сел медитировать, а после – играть в шахматы с самим собой, но каждый раз проигрывал. В конце концов, он сдался и позволил картинам из прошлого, словно лодкам сквозь речной туман, плыть сквозь память, рождая в сердце неизъяснимую, тягучую печаль: он видел Шульдиха, нечесаного синеглазого Шульдиха, с губами, изогнутыми, как древко лука, в неизменном зеленом пиджаке, с неизменным тщеславием на неидеальном и оттого почти прекрасном лице, Шульдиха, отказывавшегося есть палочками, и постоянно появлявшегося в его квартире непонятно откуда, и исчезавшего неизвестно куда, Шульдиха, приносившего с собой запах дынной жвачки и сладкого одеколона, остроумного Шульдиха, не понимавшего шуток в свой адрес, нетерпеливого, торопливого Шульдиха, терявшего весь лоск на влажных, смятых простынях, стеснявшегося своих веснушек и чересчур пылкого темперамента. За окном уже алел рассвет, а Ран все сидел над шахматной доской и думал. Вслед за воспоминаниями его начали одолевать вопросы, и тогда молодой человек решил не ждать больше. Он перестелил белье, смахнул пыль с единственной тумбочки, застелил постель, а затем оделся и вышел в засыпанный прелой листвой, холодный по-осеннему двор. Было тихо. Соседи в большинстве своем еще не начали собираться на работу, и даже собаки не лаяли - спали. Натянув перчатки, Ран пошел по выложенной брусчаткой дорожке к гаражу и, сев в машину, выехал на пустынную улицу. На щитке светились зеленым цифры – шесть часов, шесть минут, одна секунда. Две секунды. Словно отсчитывали время до прибытия самолета. Ран хмуро следил за дорогой. Нет, он не хотел забывать прошлое, уверенный, что пока помнит – живет, и готов был без надежды на взаимность предложить любую помощь человеку, никогда не любившему его. И у него была всего лишь ночь, когда он, еще ни для кого ничем не жертвуя, никому не помогая, собирался просто выспаться, и вот она подошла к концу, а он не сомкнул глаз.
Компьютерный голос объявил о начале регистрации на рейс Эйр Франс под номером сто тридцать четыре, возвращая Рана в зал первого терминала. Часы над головой показывали без двадцати восемь, и за те сорок минут, что молодой человек простоял здесь, вокруг все сильно изменилось. Теперь Рана окружала толпа: люди были повсюду, они кричали, толкались, извинялись, везли вещи на тележках, несли на руках детей. Стоять у табло информации стало неудобно и даже подозрительно. «Надо найти другое место», - решил он. Его не покидало ощущение, что за ним следят, но кто именно, выяснить было слишком сложно. Поэтому Ран развернулся и, миновав стойки регистрации «Японских Авиалиний», направился к пластиковым креслам у выхода из таможни. Ждать оставалось больше часа, и, устроившись в углу, Ран принялся изучать своих соседей, медленно скользя взглядом по их заспанным лицам, на которых вяло сменялись беспокойство и радость, ожидание и страх. Бессознательно, наблюдая за окружающими, молодой человек выделял из толпы потенциальные источники опасности, привычно распределяя людей на категории: опасен, может быть опасен, не представляет интереса. Девочка - китаянка лет трех чинно сидела рядом с матерью и баюкала разодетую в кружево куклу, высокий лысоватый мужчина теребил в нервных пальцах рекламный буклет Найк, складывая его пополам, потом еще пополам, и еще, а потом разворачивая, разглаживая и снова складывая, прыщавый парень в черной фуражке, похожий на водителя, прижимал к животу табличку с именем и фамилией «Чарльз Стоун» - никто из них не вызвал подозрений, только раздражение. Почти национальность – ньюйоркцы, среди которых он жил второй месяц, но к коим себя не причислял - тоже ждали кого-то из Токио, и к Шульдиху, скорее всего, отношения не имели. Но беспокойство не оставляло Рана. Он откинулся на спинку кресла и начал осматривать зал, прикидывая пути к отступлению. Ему вдруг пришло в голову, что телепат мог прилететь сюда, спасаясь бегством от кого-то. А этот неизвестный кто-то мог преследовать Шульдиха, и тогда Рану надо будет вызволить последнего, быстро добраться до машины. На регистрацию рейса 134В очередь все росла, и шесть действующих коридоров были заполнены, как и коридоры к регистрационным стойкам «Японских Авиалиний», показавшиеся Рану хорошим прикрытием в случае нападения.
Солнце снова появилось между перекрытиями, над рекламными щитами Булгари и Адидас. Время ползло еле-еле. Закончив изучать зал, Ран встал и, размяв затекшую спину, прошелся до подставки с рекламками какого-то мобильного оператора, а затем вернулся к креслам с бело-голубой книжкой в руке. Он привык ждать. Его не тяготила необходимость находиться на одном месте на протяжении долгих часов, бесконечного количества минут и тысяч секунд. Он сидел, не двигаясь, даже плащ не расстегнул, так как под ним на поясе висела катана, лишь снял перчатки, чтобы листать буклет. А вот его соседи нервничали, ёрзали, взволновано вздыхали, и когда, наконец, объявили о прибытии рейса, оживились, особенно мужчина с рекламой Найк. Тот даже поднялся и начал нетерпеливо прохаживаться вдоль кресел. Толпа встречающих заметно разрослась. К ней присоединилась группа скаутов, которые тут же внесли в и без того напряженную атмосферу привкус хаоса, громко переговариваясь и взрываясь хохотом каждые три минуты; четыре японца в одинаковых костюмах и пожилая пара: японка в длинной старушечьей кофте и высокий седой мужчина, которого она крепко держала за руку. Ран продолжал сидеть, наблюдая за ними. Он по-прежнему не видел ничего подозрительного и внешне выглядел невозмутимым, но внутри с новой силой зашевелилась тревога, словно большой неуклюжий зверь, царапая когтями ребра.
Спустя некоторое время показались первые пассажиры. У всех на лицах читалось облегчение, и Ран ловил их ищущие взгляды, готовый угадать сияние знакомых глаз, яркий всполох волос. Шульдих еще не появился, но Фудзимия уже почти видел его в толпе. Шло время, площадка перед выходом из таможни опустела, а телепата все не было. Ран уже решил отправиться на поиски Шульдиха, прикидывая, как и к кому следует обратиться, но тут увидел его. Тот вышел последним и остановился, беспомощно озираясь. Ран сразу узнал его, но это узнавание оказалось болезненным и пугающим, настолько телепат был не похож на себя прежнего. Он стоял, вздрагивая, стараясь поглубже засунуть руки в карманы куртки, как будто те были бездонными, втягивал голову в плечи, в криво стоящий воротник, и растерянно крутил головой. Служащий в форменном костюме, появившийся за ним, задел Шульдиха плечом и торопливо извинился, но телепат даже не взглянул в его сторону. Возмущенный и переполненный жалостью, Ран встал с кресла и быстро пошел к телепату.
- Шульдих... – позвал Фудзимия тихо, в несколько шагов оказываясь рядом. Тот повернулся к нему и вдруг усмехнулся, но эта бледная слабая усмешка сразу погасла, а взгляд заметался по лицу Рана, словно старался за что-то зацепиться и не мог. Казалось, Шульдих в панике и лихорадочно пытается вспомнить, кто этот человек.
- Идем. – Ран взял телепата за руку и отвел к скамье в нише за кафетерием. Шульдих, растерянный и испуганный, не сопротивлялся, покорно следуя за ним. Казалось, он пошел бы с кем угодно куда угодно, и это тоже совершенно не вязалось с прежним Чтецом из Шварц.
Остановившись, Ран усадил телепата и сам сел рядом. Он уже хотел спросить того, не нужно ли позвать врача, когда Шульдих вытащил руку из кармана и сунул что-то в рот.
- Абиссинец, - выдохнул телепат через мгновение, когда вихрь чужих голосов и эмоций улегся и в голове остался только его собственный голос. Таблетка действовала быстро, и происходящее вокруг тут же обрело смысл. Ну конечно, вчера телепат сам позвонил Фудзимии и попросил встретить, затем Наоэ отвез его в аэропорт, где Шульдих сел в самолет. Потом щиты начали истончаться, и чужие мысли и эмоции обрушились на него. Но теперь осталась только головная боль, перелет закончился, а Абиссинец выполнил обещание – похоже, что все шло как надо. Шульдих ухмыльнулся.
- Поехали, здесь слишком шумно, – протянул он, стараясь выглядеть уверенным и расслабленным, но кажется, Абиссинец не поверил и продолжал смотреть со смесью жалости и тревоги на красивом лице.
- Эй, ты меня слышишь?
Ран молча кивнул, хотя ему вдруг нестерпимо захотелось обнять телепата и расспросить обо всем, что произошло в Токио. Но тот слишком устал для разговора, поэтому Ран просто взял его за запястье и, спрятав их руки в складках плаща, повел Шульдиха к выходу. Часы показывали полдесятого, и в аэропорте Дж. Кеннеди начался настоящий час пик, так что приходилось лавировать в толпе, что было сложнее из-за необходимости держаться за руки. Повсюду разговаривали, смеялись, сновали люди, грохотали багажные тележки, объявлялись рейсы, надписи на табло все время менялись, и над всем этим, в каком-то равнодушном величии возвышались рекламные щиты, а над ними под куполом крыши светило яркое солнце и темнела полоска свинцового неба. Ран посмотрел вверх, подумав, что, скорее всего, будет дождь, а потом взглянул на телепата и сбавил шаг.

 Отправлено: 29.09.07 21:52. Заголовок: Re:

- Не устал? – спросил он сухо.
- Шутишь? Да я полон сил и энергии. Разве не видно? – фыркнул Шульдих и, резко высвободив руку, сжал теплые пальцы Абиссинца, устанавливая контакт, проникая в его ясные, четкие мысли.
- Ты далеко живешь? – спросил телепат, не глядя на спутника.
- Да. Тридцать девять минут на машине, - ответил Ран серьезно. Он хотел знать, надолго ли приехал телепат и почему приехал один, без Кроуфорда, почему обратился именно к Рану и почему выглядит так, словно готов упасть в обморок прямо на мраморный пол терминала. Но пока Шульдиху не стало лучше, Ран держал свои вопросы при себе и надеялся, что время поговорить еще будет.
Покинув аэровокзал, Шульдих и Фудзимия быстро пошли к стоянке. Солнце спряталось, шел мелкий холодный дождь, резкий ветер трепал растяжки авиакомпаний, забирался под куртку, продирая до костей. Торопливо шагая за Раном между плотно припаркованных машин, Шульдих безошибочно угадал любимую Фудзимией Турбо девятьсот одиннадцатую: слишком постоянен тот был в своих вкусах, много лет хранил верность одной модели.
Взвизгнула сигнализация, и Шульдих, с неохотой отпустив руку Фудзимии, забрался в пахнущий кожей салон. Внутри было холодно, и как только Ран сел за руль, телепат тут же прижался бедром к его бедру, восстанавливая связь. Даже через кожу брюк телепат чувствовал жар Абиссинца, чувствовал чистоту, силу эмоций, и это почему-то успокаивало.
- Да, девятьсот одиннадцатая упакована что надо, - сказал Шульдих, когда салон начал нагреваться и ноги обдало теплым ветром климат-контроля. Закутавшись в куртку, телепат засунул ладони подмышки и, прикрыв глаза, ощутил спокойствие и умиротворенность впервые со смерти Кроуфорда. Правда, когда Абиссинец выбирался со стоянки и выезжал на автостраду, ногу все время приходилось отодвигать, но зато тогда тот касался его колена костяшками пальцев, что тоже было приятно.
Судя по цифрам на приборной панели, они ехали уже полчаса. Позади остались Бродвей и Бронкс, и за окном скользил тихий Ривердейл. Промчавшись по мосту над железной дорогой, машина скользила теперь мимо сумрачного во влажном дождевом тумане парка, и за окном проносились толстые липы, ели и клены, осыпавшие красно-желтой листвой мокрый тротуар, каменные насыпи, клумбы в ярких пятнах бархатцев, глухие стены кустарника и все те же согнутые фонари вдоль дороги. Отодвинувшись к окну, Шульдих прижался к стеклу лбом. Ему не давал покоя вопрос – почему фонари в этой стране именно так по-дурацки выгнуты, и убаюканный ровным ходом машины телепат настолько глубоко задумался над этим, что не заметил, как задремал.
В очередной раз взглянув на Шульдиха, Ран понял, что тот спит. Обмякнув на сидении, телепат откинул голову на подголовник и шумно дышал, приоткрыв рот. Фудзимия едва вписался в поворот, рассматривая пассажира, но вовремя взял себя в руки и, на мгновение отпустив руль, поправил воротник его грязной куртки. Слушая тяжелое дыхание телепата, Ран смотрел вперед, на асфальтовую глянцевую ленту, на темно-зеленые живые изгороди вдоль одинаковых низких домов Индипендант стрит, и мечтал, чтобы путь до дома стал бесконечным, и тогда Шульдих вечно бы ехал рядом с ним, в тесном салоне Порше, отрезанный от внешнего мира дверью, покрашенной под алюминий, и стеклами с подогревом. Но, не давая себе шанса насладиться мечтами, Ран вспомнил, что меньше всего телепату нужны путешествия, а больше всего - еда и сон – Шульдих выглядел слишком истощенным и измотанным.
Вместо обещанных сорока минут дорога заняла около часа. Проснувшись, Шульдих почувствовал себя хуже, тревожно оглядывался, словно не мог понять, где находится, и когда они вышли из машины перед двухэтажным домиком в конце Риверкрест, телепата пришлось придерживать за локоть. Медленно они дошли до крыльца, и Ран помог Шульдиху подняться по ступеням, а затем, одной рукой отыскав ключи, втащил телепата в маленькую прихожую.
Когда они оказались внутри, Ран опустился на колени и начал развязывать шнурки на рваных кроссовках гостя.
- Я помогу, - тихо, но четко сказал он.
- Не надо, - пробормотал телепат, приваливаясь к стене.
Ран не ответил и не послушался. Он продолжал расшнуровывать кроссовки, а Шульдих смотрел на его темноволосый затылок и думал о том, что приехать сюда было единственным разумным решением за последнее время. Наблюдая за тем, как Абиссинец деловито возится с его обувью, он вдруг почувствовал приступ неизъяснимой нежности.
- И куртку. - Выпрямившись и не глядя на Шульдиха, Ран занялся застегнутой на все пуговицы джинсовкой, пытаясь скрыть невесть откуда взявшийся румянец.
- Значит, я тебе еще нравлюсь, - протянул телепат и, подавшись вперед, обнял Абиссинца за шею.
- Посмотри на меня, - продолжил он, с глумливой ухмылкой заглядывая Рану в лицо. В отличие от Кроуфорда, они с Фудзимией были практически одного роста, а Шульдих успел забыть об этом.
Ран нахмурился.
- Да. Нравишься, – ответил он просто и, быстро поцеловав телепата куда-то то ли в губы, то ли в щеку, продолжил расстегивать пуговицы, - тебе надо поесть.
- Я не голоден, - пробормотал гость, опуская голову на плечо Фудзимии, - я бы лучше поспал...
- Хорошо. - Внутри стало горячо, и Ран попытался сохранить самообладание. Прислонив телепата к стене, он повесил куртку Шульдиха на вешалку – единственную мебель в прихожей – и аккуратно расправил ткань.
- Идем.
Кивнув, телепат потер ладони. Ему было холодно без куртки, салон Порше казался земным раем.
- Холодно? – спросил Ран, заметив, что Шульдих дрожит.
- Нет, мне…. - начал тот очередную язвительную фразу, но Фудзимия отвернулся и, крепко обняв бывшего любовника за плечи, повел по узкой лестнице наверх, в спальню.
Несмотря на головную боль и слабость, оказавшись в комнате Абиссинца, телепат все же огляделся. В небольшом помещении царил идеальный порядок: покрывало на широкой кровати было натянуто по-военному, на одинокой тумбочке имелись только настольная лампа и будильник, у противоположной стены стоял шкаф-купе цвета серебристый металлик, без зеркал – ничего лишнего, сухо, безлико и функционально.
- Абиссинец, твоя комната такая же бескомпромиссная, как и ты сам, - сказал Шульдих, стараясь не расклеиться окончательно. В самолете таблеток оставалось пять, в аэропорте он выпил одну, значит, теперь их четыре, и нельзя позволить себе потратить их по пустякам, а потому он должен обойтись своими силами.
- Ты не прав. Я лаконичен, и моя комната тоже, - ответил Ран, сдернув покрывало свободной рукой и бросив на стул. - Ложись, я помогу раздеться.
Покорно кивнув, немец опустился на кровать, начал медленно стягивать футболку. Когда осталось только вытащить руки из рукавов, слабость вдруг накатила с утроенной силой, и Шульдих, не раздевшись до конца, упал лицом в подушку. Как только голова коснулась холодного хлопка, телепат почувствовал, что снова засыпает, окутанный, словно туманом, тяжелой, горячей нежностью Абиссинца.
- Это твоя кровать? Поле ночных баталий? – пробормотал Шульдих, ухмыляясь сквозь дрему.
- Да. И нет, - ответил Ран серьезно. Сняв футболку, он аккуратно повесил ее на стул, а затем негнущимися пальцами сжал пуговицу на джинсах телепата. Она никак не продевалась в петлю. И когда, наконец, проделась, Ран деловито стянул потрепанные штаны с тощих бедер, стараясь не смотреть на выпуклость в узких плавках. Накрыв Шульдиха одеялом, молодой человек услышал слабое: «Хорошо. Ложись тоже... если буду слишком долго спать - разбуди...» - и, выпрямившись, кивнул.
Сейчас, когда он видел белое веснушчатое лицо телепата на своей подушке, худую руку на своем одеяле, он впервые по-настоящему осознал, что Шульдих приехал, что действительно спит в его кровати, в его доме и, похоже, не собирается уходить. Оставив в соседней комнате плащ и катану, Ран задернул шторы. В спальне стало темно, словно ночью, и только тонкая полоса света на полу напоминала о том, что за окном день. Быстро раздевшись, Фудзимия скользнул под одеяло и крепко обнял телепата. Прижав ладони к выступающим ребрам, Ран подумал, что тот слишком худой, будто от него остались только кости и жилы. Волосы, спутанные, собранные в неопрятный хвост, выглядели странно – рыжие у корней, русые на концах, как будто Шульдих их когда-то красил, а потом перестал, а кожа под руками Рана оказалась влажной и горячей, словно телепата лихорадило. Но, несмотря на худобу, на отросшие ногти и грязные волосы, все-таки телепат был здесь, рядом, и Фудзимия не мог врать себе, притворяясь, что не рад этому.
Уткнувшись лбом в затылок гостя, он закрыл глаза. Сначала Рану казалось, что уснуть рядом с немцем он не сможет, потому что волнение было слишком сильным, но усталость взяла свое, и через некоторое время молодой человек задремал.
А между тем Шульдих спал так крепко, как не спал уже много недель, кружа в темноте и тишине без сновидений, отдыхая от напряжения последних дней. Он не видел, как Абиссинец лег рядом, лишь почувствовал исходящие от него волны желания, перемешанного с беспокойством и долей страха. И погружаясь в сон, подумал, что Фудзимия не сильно изменился.

Когда телепат проснулся, электронный будильник показывал три часа. Шульдих снова закрыл глаза и замер, чувствуя затылком жаркое дыхание Абиссинца. Полежав так какое-то время, беспокойный гость зашевелился и, подвинувшись, сильнее прижался задом к паху хозяина. Ран вздрогнул и двинул бедрами навстречу.
- Ты проснулся? – почувствовав реакцию, прошептал Шульдих. Как ни странно, но ему стало немного лучше.
- Да, - ответил Фудзимия. Он нахмурился и смутился, понимая, что возбуждается. Ему казалось, что эрекция делает его слишком уязвимым, словно устрицу без раковины на столе во французском ресторане, где он однажды обедал с родителями. Тогда он безжалостно съел морского гада, следуя советам отца, но сейчас вдруг по-настоящему пожалел его. Пружины скрипнули, Шульдих повернулся на другой бок и уставился на Рана.
- Похоже, мой вид и запах тебя не смущают, - многозначительно хмыкнул телепат.
- Извини. У меня давно никого не было, - признался Фудзимия, стараясь успокоиться. Да, он вел жизнь аскета, презирая мастурбацию и случайные связи, хотя последние все же имели место за пять минувших лет, впрочем, как и первое.
- А я уже было решил, что именно я так на тебя влияю, - притворно надулся Шульдих, притягивая Абиссинца ближе. Ран выдохнул, вжимаясь в бедра телепата, но сразу понял, что тот не возбужден.
- Ты не хочешь меня, - сказал он, отстраняясь, - я принесу поесть.
- Только не рис, - Шульдих снова прикрыл глаза. Он не был голоден, но понимал, что еда пойдет ему на пользу, иначе он просто свалится в голодный обморок, так как не ел уже неизвестно сколько и даже от обеда в самолете отказался.
- Что-то не так? Или ты наготовил рисовых шариков по случаю моего приезда? Или запах тебя все-таки добил? Мне и правда стоит принять ванну, – проговорил он, когда Ран выбрался из-под одеяла и сел, повернувшись спиной. Шульдих вспомнил, что последний раз мылся больше недели назад, еще в токийской гостинице. Тогда в душевой кабинке ему стало плохо, и он испугался, что в следующий раз его, голого и мертвого, найдет на кафельном полу горничная. Нелепо, не так ли? Но с тех пор ему все равно стало не до мытья.
- Меня это не волнует. - Встав с кровати, Ран с трудом застегнул брюки. - Сейчас принесу чай и тосты.
- Сахара не жалей! - крикнул вслед уходящему Абиссинцу Шульдих и прикрыл глаза. Голова заныла, но действие таблетки еще продолжалось, и пока можно было терпеть, он не собирался глотать еще одну. Нет, Фудзимия ошибался, думая, что телепат не хочет его. Дело было в другом – Шульдих не хотел вообще ничего и никого, все его силы уходили сейчас на то, чтобы снова не впасть в состояние анабиоза, чтобы выжить и не сойти с ума.
Оказавшись на кухне, Ран сделал несколько глубоких, быстрых вдохов, а потом медленно выдохнул. Надо взять себя в руки, решил он, Шульдих здесь не для того, чтобы удовлетворять его похоть, это очевидно. Телепат попал в неприятности, а скорее, в большую беду, ведь должно было случиться что-то действительно серьезное, если он обратился за помощью к бывшему любовнику. Надо дать Шульдиху время собраться с силами, а потом выяснить, что произошло и что требуется от него, Рана. И все же сомнения не оставляли молодого человека. Почему Кроуфорд отпустил телепата, почему не помог сам? Где он? Не логично ли предположить, что будь лидер Шварц в живых, Шульдиха бы тут не было? Или Кроуфорд ранен? Или сам попал в переплет? Хотя вполне вероятно, что Кроуфорд составил какой-то хитроумный план, и Ран в нем участвует против воли. Нет, не стоило строить домыслы, лучше выяснить все, когда будет возможность. Задумавшись, Ран нажал кнопку электрического чайника и замер, глядя в окно, на задний двор. Там снова крутилась соседская собака, повизгивая и что-то раскапывая в посаженых прежними хозяевами кустах жимолости. «Может, труп?» - с мрачной усмешкой подумал Ран. Как странно. Он здесь всего два месяца, но кажется, уже много лет. Чай из пакетиков, собака соседей, пустая кровать – одно и то же до бесконечности. Он презирал привычки гайдзинов, но все же незаметно перенимал их. Хранил в себе культуру своего народа, но постепенно вливался в маленькую вселенную Нью-Йорка, города, где никому ни до кого нет дела. Впрочем, Ран сам выбрал такую жизнь и о своем выборе не жалел. Щелкнув, кнопка чайника погасла, прерывая его размышления. Фудзимия налил кипятка в единственную чашку, бросил в нее пакетик и щедро насыпал сахара. Потом быстро поджарил пару тостов с сыром и отнес все это в спальню.

 Отправлено: 29.09.07 21:53. Заголовок: Re:

Отворив дверь, он сразу наткнулся взглядом на Шульдиха, который по-прежнему лежал в кровати, натянув до подбородка одеяло, и грыз прядь волос. Ран поднял брови, но промолчал. Нечистоплотность телепата его не оскорбляла. Гораздо непривычнее было видеть кого-то в своей постели.
- Мне надо идти, - сказал он, поставив чашку на тумбочку.
Шульдих вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Абиссинец уйдет всего на несколько часов. Ничего страшного - телепат вполне сможет продержаться это время.
- Если бы мне была нужна "только" помощь, Фудзимия, я бы обратился к Наоэ... - ухмыльнулся он криво, отвечая на мысли, подслушанные раньше.
- Хорошо, - Ран кивнул и вышел. В соседней комнате, больше похожей на кладовую, он аккуратно снял с подставки катану и, закрепив на поясе, надел плащ и вернулся в спальню.
- Буду утром. Если что-то не так – вот, - он протянул Шульдиху сотовый телефон, который купил недавно и хранил дома в «маленькой» комнате на случай утраты основного аппарата. - Звони. Но я могу не ответить... Хотя ты же телепат...

* * *

Никто не совершенен, я знаю за собой множество пороков, но никогда не предполагал, что страдаю еще и вуайеризмом. Что буду несколько часов, словно прикованный, следить, как бывший любовник моего телепата наблюдает за тем, как он спит, как неуверенно прикасается к немытым слипшимся прядям или поправляет почти невесомое одеяло на голом плече. Как наклоняется, но так и не решается прикоснуться губами к лихорадочно разрумянившейся щеке. Где твоя смелость? Давай, Фудзимия, ну же! Сейчас тебя некому остановить. Урви свой кусочек счастья. Ты думал, что я не знаю, что он значит для тебя? Ложь, все ложь. Как давно ты понял, что его нельзя перестать любить? Сидя перед равнодушным монитором с картинкой, меняющейся со скоростью двадцать кадров в секунду, мертвый для всех, я все еще ревную и злюсь на тебя. Тот, кто сейчас лежит в твоей постели, должен быть только моим.
В этом что-то есть - наблюдать за наблюдающим, говорят, в специальных салонах за это платят большие деньги. Я же любуюсь сейчас совершенно бесплатно, если не считать кругленькой суммы, потраченной на установку камер и оплату труда установивших их. Обе камеры, на кухне и в спальне, размещены явно со знанием дела. Великолепный угол обзора охватывает практически все помещение, не допуская возникновения мертвых зон. Интересно, куда камеры спрятаны? Я бы мог их найти, если бы решился вломиться в дом Абиссинца? Будь на его месте Наги – камеры не простояли бы и пары минут. Конечно, Фудзимия тоже не дурак, но будем надеяться, ему не придет в голову поискать их. Так или иначе, ребята из Технотроник не допускают ошибок, зная их возможности, я уверен в их компетентности. Помимо технического мастерства у них есть еще один плюс – они работают по анонимным заказам. В любом случае, было полезно восстановить старые связи.
Снова оказавшись в Нью-Йорке, хотел бы я вернуться в наш дом на пятой авеню, просторный и удобный, с вежливыми и нелюбопытными соседями. Если бы я только был уверен в том, чем закончится наша прогулка в Японию… К сожалению, это просто мечты. В любом случае, как бы ни было заманчиво снова оказаться в тех стенах, это неразумно. Шульдих наверняка проверит старый адрес, даже если будет знать, что искать там нечего. Так что пришлось выбрать кое-что поскромнее и понадежнее. Квартира, арендованная через агентство на подставное лицо в одном из жилых домов в Сохо, вполне меня устроила. Подбираться ближе к дому Фудзимии было бы опасно: стоит Шульдиху прийти в норму, а в присутствии Абиссинца рано или поздно это произойдет, он мог бы нечаянно или намеренно распознать мое присутствие. Когда я заключал договор аренды, основным условием было «наличие выделенного канала для ведения бизнес-процессов с помощью интернет-технологий», именно так звучала формулировка в контракте о найме этой квартиры на длительный срок. Идиоты. Они уверены, что я – биржевой делец.
Я едва успел войти, даже толком еще не разделся, сразу ткнул пальцем в заветную кнопку на стандартном пластиковом корпусе компьютера, скрывающем в своих недрах самую мощную начинку, которую только можно получить за деньги на данный момент времени. Пока система грузилась, пока я входил в сеть - пароль был выучен еще в самолете - запускал программу слежения, пока подтверждалась работоспособность канала – только и успел, что бросить под ноги дорожную сумку да плащ в соседнее с рабочим кресло. Как только на картинке показались очертания фудзимиевской комнаты, я так присох к монитору, что не мог отвести взгляд. Так вот где моему телепату придется жить. Неуютно. Практически пустая комната, ни личных вещей, ни отличительных особенностей. Ничего, что бы указывало на владельца. Абиссинца совершенно устраивают минимальные удобства. Тоже мне - аскет. Великомученик. Если хочет, то пусть наказывает себя, хоть переедет в будку в собственном дворе, но это не значит, что мне наплевать, в каких условиях будет жить Шульдих.
Я разозлился, замерз и перенервничал, мне едва хватило самообладания не позвонить в аэропорт, чтобы проверить, благополучно ли приземлился рейс, на котором мой телепат добирался из Токио. По-хорошему, стоило бы встать и хотя бы включить обогреватель. Но я не мог отойти от монитора. Мне казалось кощунственным пропустить его появление в доме Фудзимии. Какого черта они столько времени добирались из аэропорта? На рейс этой компании уходит где-то до двенадцати часов плюс смена часового пояса, а мой и так плохо соображающий телепат совершенно выбит из колеи. Неужели Абиссинец додумался показывать ему достопримечательности или потащил его в ресторан? Конечно, нет. Что за дурацкие мысли. В способности Абиссинца трезво соображать я не сомневался, просто со зла чего только не померещится.
Я едва не пропустил момент, когда запараллеленный сигнал возвестил об отключении сигнализации, установленной в доме Абиссинца. Потом долго ждал, мне показалось, что около часа, хотя всего-навсего несколько минут, до их появления в пределах моей видимости, когда наконец Абиссинец почти внес на себе Шульдиха в спальню. Я ужаснулся, увидев, насколько он истощен. Далее был удостоен сомнительной чести просмотреть вынужденный стриптиз и сжимал кулаки каждый раз, когда с телепатом снимали какую-нибудь тряпку. Наверное, лунки на ладонях останутся навсегда, так сильно ногти впечатались в ладони. Абиссинец решительно, но соблюдая определенную осторожность, устроился рядом с Шульдихом и закрыл глаза. Было пугающе снова видеть их вместе, но я и не надеялся на другой вариант развития событий.
Проведя еще несколько минут в полной прострации - в их комнате больше никакого движения не наблюдалось - я наконец смог осознать себя в пространстве новой квартиры. Я понял, что устал и хочу есть. Кое-как поднявшись, побрел разыскивать кухню.
Все, что я нашел, это пара пакетов растворимого кофе. Будь у меня иная возможность – я ни за что бы не стал пить такое. Но сейчас мне просто необходимо было согреться. Закипевший через пару минут электрический чайник снабдил меня кипятком, и, высыпав для крепости сразу оба пакета в чашку, я подхватил ее и вернулся в комнату к мониторам. Никто из них так и не пошевелился, даже Фудзимия, который либо заснул, либо просто лежал неподвижно. Я опустился в кожаное кресло, вдохнул горячий пар из кружки, кислый запах отбил всякое желание сделать даже один глоток, я только грел руки, а затем, незаметно для себя, погрузился в воспоминания.
Говорят, что преступник всегда возвращается на место своего преступления. Чувство вины вынуждает его приходить туда снова и снова, до тех пор, пока он не попадет в лапы правосудия или не сойдет с ума. Моя вина в том, что я должен защищать, должен беречь то немногое, что у меня осталось – моего Шульдиха, моего телепата.
Шварц распались. Нас больше ничего не держало вместе. Фарфарелло любил Салли, Салли любила Фарфарелло. Как сестра или возлюбленная – неважно, это не мое дело. Важно, что им не было места рядом с нами, теми, кто рисковал ежесекундно, ежечасно просто потому, что иначе им было скучно жить. Наги решил, что моя защита больше не сможет уберечь тех, кого любит он. Мелкий щенок Такатори подсуетился и предложил защиту Тот, и Наги согласился в обмен на свою преданность. Я могу понять это, но мне сложно смириться. Наги был для меня больше чем рядовой член моей команды, но и сыном он мне так и не стал. Я не знаю, хотел ли он этого, я не спрашивал. Наверное, того, что произошло во Дворце Преисподней, должно быть достаточно, чтобы утверждать, что Наги любил нас, но в этот момент мы видели только друг друга.
Проклятое слово – любовь. Все из-за нее. Это чувство, способное в самый неподходящий момент столкнуть тебя в пропасть, подставив подножку, когда меньше всего ждешь, а может дать тебе силу выстоять и выжить, сумев сохранить тех, кого любишь ты. Любовь ослепила меня, и я теперь вынужден смотреть на то, во что превратился тот, кем я дорожил, кого берег больше, чем себя.
Может быть, то, что я испытываю к Шульдиху и нельзя назвать любовью, но я уже столько врал самому себе и другим, что ложью больше или меньше - уже не имеет никакого значения. После бойни, которую устроил мне Бергер, мой провидческий дар почти угас, точнее, случился коллапс, и предвиденье спит сейчас самым беспробудным сном где-то в глубине моего сознания. Возможно, ненадолго, возможно, навсегда. Вряд ли есть смысл рисковать, потому что выяснить это можно только вернувшись в Розенкройц. Я по нему не скучаю. Вероятно, это абсурдно звучит, но я вполне в состоянии обойтись и без него. Прочие мои качества остались почти без изменений. У меня по-прежнему есть моя способность логически мыслить и острая, словно фудзимиевская катана, интуиция. На первое время должно быть достаточно.
За последний месяц я впервые узнал, что значит быть обычным человеком. Как эмпат я довольно слаб, так что при всех отрицательных сторонах эта паранормальная способность не доставляет мне никаких неудобств. На физическую форму я тоже никогда не жаловался, с повреждениями моя иммунная система справилась достаточно быстро. Я здоров и совершенно одинок. И снова иду к тому, что осталось от Дворца Преисподней.
Что может дать мне груда развалин? В глубине души я все еще надеюсь, что вид этих руин снова пробудит во мне дар. Любая зацепка, любое воспоминание, хоть что-нибудь, и я снова смогу предвидеть. Тогда я смогу быть на шаг впереди того, кто сделал с нами это, кто заставил нас расстаться.
Неспешно, привычным маршрутом, я двигаюсь вдоль металлического забора, которым обнесли Дворец, точнее, бывший дворец. Никогда не разделял страсти верхушки Розенкройц к пышным названиям: вместо того, чтобы внушать трепет, они рождали во мне только насмешку. Разборка завалов почти завершена, из-за высокой металлической ограды больше не торчат краны, не ездят грузовики, вывозящие на свалку разломанные бетонные плиты, хотя еще время от времени слышится натужный рев какой-то строительной техники. Против обычного, сегодня здесь достаточно тихо.
Без сомнения, все подземные коммуникации, лаборатории и что там еще было внизу – все уцелело. И сейчас Розенкройц прилагает все силы, чтобы собрать то немногое, что осталось от ее безумных экспериментов. Генный материал будет вывезен в другие лаборатории, послужит основой для анализа, будут созданы новые клоны или доработаны старые. Они никогда не успокоятся. Пытаюсь по звукам определить, что же происходит внутри. Металлический забор надежно укрывает площадку от непосвященных, для любопытных - щелей не предусмотрено. Я продолжаю свой путь вокруг.
Где-то там внутри было тело Бергера, смятое и раздавленное обвалившимися перекрытиями, разорванное обнажившимися при разрушении бетона металлоконструкциями. Тело с идентичным моему набором хромосом, к тому же плавающее в луже моей собственной крови – надеюсь, этого должно было хватить на нас двоих. Хоть в чем-то пригодился мне мой самоуверенный недоделанный брат. Скорее всего, нас уже опознали. Одно из последних видений показало мне простановку в моем личном деле пометки о кончине лидера группы Шварц. Красивая красная печать. Все-таки в Розенкройц слишком любят пафос. Бергер чуть не помог мне умереть на самом деле. Но вовремя вмешался Наги. Кстати, стоит ли оценивать его помощь как прощальный подарок? Или все же это компенсация за годы, проведенные вместе со мной и моей командой? Или же я теперь у него в долгу? Впрочем, равно как и Шульдих. Телепата, конечно, мало волнуют вопросы долга, по-моему, все-таки это слово для него пустой звук.
Мой Шульдих. Надеюсь, что он внял голосу разума и сейчас далеко от этого места. Задумавшись, я запинаюсь за какой-то камень и едва не впечатываюсь в дерево, стоящее на моем пути. И едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух.
Черт! Он что, совсем сдурел? Я, вытаращив глаза, пару секунд пялюсь на предмет своих размышлений, а потом, как в худших шпионских фильмах, отпрыгиваю за ствол дерева. За забором какой-то особо ретивый экскаватор начинает вгрызаться в землю с монотонным ревом. Этот звук заполоняет все вокруг, а мне кажется, что мое сердце стучит гораздо громче. Я прижимаю ладони к груди, стараясь унять сердцебиение, замерев и каждую секунду ожидая, что он вот-вот окажется рядом. Заметил? Или нет? Я снова выглядываю из-за дерева, пачкая пальто и перчатки о шершавый грязный ствол неизвестной породы, постепенно проникаясь огромной благодарностью к тому, кто его тут посадил. Большое человеческое спасибо. Я все еще здесь, а он там. Вот идиот. Что творит. Хочет обратно в Розенкройц? Понемногу я унимаю сбившееся дыхание. Экскаватор за стенкой продолжает свою тупую бессмысленную работу. Кажется, он спасает меня наравне с деревом, телепат просто меня не слышит. Я одновременно радуюсь и огорчаюсь этому обстоятельству. И продолжаю смотреть. Редкие прохожие совершенно не обращают внимания на сгорбившуюся фигуру, привалившуюся к стене дома на противоположной стороне улицы.
А он, облокотившись на шершавые камни, раз за разом упорно сканирует местность. Руки сжаты в кулаки и засунуты глубоко в карманы помятой куртки. Где он нашел это шмотье? Глаза закрыты - они сейчас лишние. Я слишком хорошо помню это выражение на его лице, появляющееся всякий раз, когда Шульдих работает. Серьезно, в полную силу, не придуриваясь, работает на износ. Если бы захотел, он мог бы смести своим даром половину этого гребанного города. Но он не в состоянии обнаружить меня, стоящего от него в полусотне метров, за деревом. Прости Шульдих, у меня теперь нет метки, она пропала вместе с даром. Частота мозговой волны изменилась, я больше не я. У меня даже нет щитов, они и так никогда не были безупречны, как твои, щиты лучшего телепата из последних выпусков Розенкройц. Меня больше нет, Шульдих. Я мертв. Король умер, да здравствует король. Хотя я скорее серый ферзь. Помнишь, я пытался учить тебя игре в шахматы, а ты смеялся, и все как обычно закончилось сексом на диване в гостиной. Пришла пора сыграть, Шульдих. Сыграть по-крупному, на жизнь. Кто-то оставил мне свои фигуры, так что начать придется с середины партии. Стану ли я тем, кто ставит условия или мне придется подчиняться чужим правилам – покажет время. Сейчас не мой черед ходить. Я даже не знаю, сколько пешек у меня в активе.
Пока я разглагольствую сам с собой, перед телепатом останавливается представительский черный автомобиль, стекла тонированы, и я не вижу, кто там внутри. Постепенно начинаю опасаться, что Шульдиха сейчас засунут в машину и отправят в ближайшую лабораторию Розенкройц, но вместо этого из машины выходит Наги. Малыш Наги, нежный юноша, в одночасье ставший мужчиной, опасный противник. Он оглядывается на развалины Дворца, ненадолго задерживает взгляд на моем ненадежном укрытии, но ни словом, ни жестом не показывает, что заметил что-то необычное. Как бы он поступил, если бы был уверен в своих предположениях: сдал бы меня Шульдиху? Радовался бы моему воскрешению? Или просто проигнорировал бы вот как сейчас? Не знаю, не знаю. В любом случае я благодарен ему уже только за то, что он не бросил моего Шульдиха. Хотя я могу составить логическую цепочку: Шульдих – Наоэ - Такатори младший - … Она может вести только к одному человеку.
В памяти, словно на шахматной доске, как раз возникает позабытая мной еще одна фигура. Я сжимаю кулаки. Я знал, что так будет, и все же надеялся избежать ее появления. Что же, может быть, это и к лучшему. Это не пешка – это целая ладья – Ран Фудзимия собственной персоной, с дурацким прозвищем «Ая». Ты так и звал его в постели - «Ая»? Я сам не замечаю, как начал скрипеть зубам. Господи, о чем я думаю? Уж лучше он, чем кто-то другой или вообще никого. Но сколько себя ни уговаривай, легче от этого не становится.
Шульдих наконец открывает глаза. Я раздраженно слежу за тем, как Наги гладит его по плечу и что-то тихо ему втолковывает. Видно, что этот разговор уже не первый. Хорошо, что я не сталкивался с телепатом раньше. Наверное, я бы не устоял и подошел к нему, и тогда… Не знаю, что было бы тогда, но уж точно ничего хорошего. Даже пять лет спустя я слишком хорошо помню те времена, когда Шульдих, почти не прячась, уходил, чтобы встретиться с Фудзимией.
Говорят, что самая устойчивая система на свете состоит из трех элементов: такую систему не разрушишь, она никогда не опрокинется, три опоры не позволят ей сделать это. Почему в нашей системе третьей опорой суждено было стать именно Фудзимии? Я склонен признать – он достойный противник, но разве я не предупреждал Шульдиха, что убью его, если он посмеет к нему вернуться? Что это, наказание за мою гордыню? Теперь он с молчаливого участия занял мое место. Это временно, Шульдих, ты слышишь, не сдавайся, дождись меня.
Наги тянет телепата за собой, сперва Шульдих вяло отмахивается, потом позволяет отвести себя к машине. Бережно, словно тот неожиданно стал стеклянным, но непреклонно телекинетик подталкивает его. Низко опустив голову, с дрожащими руками, Шульдих медлит, но потом все-таки садится в салон. Он цепляется за развалины взглядом, будто старик, желающий унести с собой хоть что-то из этого подлунного мира в глухую и темную могилу. Сейчас я отчетливо вижу, насколько он плох. Наги захлопывает за ним дверцу. Пропустив пару машин, черный автомобиль вливается в поток и скрывается из виду. Я уже не прячусь, открыто глядя вслед автомобилю.
Привычно обработав поступившую информацию, я рассматриваю доступные комбинации, прикидывая свой следующий ход. Не размахнешься. Паршиво все. Я бы заплакал, если бы умел. Это не мой телепат.
Впервые за последние несколько недель я улавливаю что-то, смутно похожее на видение: Шульдих с растерянным взглядом в большом гулком зале, посреди толпы. Я узнаю это место. Аэропорт Кеннеди. Значит, он действительно летит к Фудзимии. Мне стоит поторопиться. Аренда частного самолета дело не долгое, но, помимо этого, необходимо подумать и о других вещах, к примеру, где мне предстоит жить. Сейчас, когда я не могу предвидеть, придется положиться на технические средства получения информации. Я должен защитить моего телепата. Рано или поздно все равно его найдут, его не оставят в покое. Любой независимый паранорм – слишком желанная добыча. И не только для Розенкройц. И когда я узнаю, кто собрался присвоить себе моего телепата, думаю, мне не составит труда убить его.

TBC

 Отправлено: 30.09.07 08:23. Заголовок: Re:

Всхлипывает Брэдли жалко... И Шушечку жалко... И Рана тоже жалко - за компанию. А больше всех жалко того недалекого отрицательного персонажа, который - яуверена - решить прихватизировать Мастермайнда в личное пользование. Бееееедныыыыый... Окончательно теряет контроль над собой и убегает за платочком

 Отправлено: 30.09.07 11:07. Заголовок: Re:

Аки Вот кого тут и надо пожалеть, так это отрицательного персонажа Все будет хорошо))

 Отправлено: 30.09.07 11:56. Заголовок: Re:

Umbridge

Точно?!! Точно все будет хорошо? У всех? У всех вместе и сразу? Или порознь?
Нет, раскрывать карты, конечно, не надо, но если других главных персонажей не будет, то варивнтов остается ма-ало...
Здорово написано. Так серьезно и интересно. Так живо и реалистично, особенно Шульдих! Захватывает необычайно. С нетерпением буду ждать продолжения.
PS. Отрицательного перса жалею вместе со всеми - злорадно хихикая.

 Отправлено: 30.09.07 12:33. Заголовок: Re:

Все шикарно)))) Интересно - не оторваться!!!
Но есть вопрос - по поводу катаны на поясе. В ножнах она в среднем достигает длины 1000-1100 мм. Даже если предположить, что ее не видно, Рану будет дико неудобно ходить - это я знаю по собственному опыту - носила меч на поясе. Но, предположим, это можно списать на привычку и длинные ноги абиссинца. Но: он никак не мог сесть - ни в аэропорту, ни в машину. Отстегнул от пояса и убрал? Об этом стоило написать, потому что это не простой жест.

 Отправлено: 30.09.07 13:14. Заголовок: Re:

Мария Карела Большое спасибо за замечание, мы с соавтором подумаем и уточним

Verlis Все будет хорошо, насколько это возможно в жизни спасибо, что понравилось

 Отправлено: 30.09.07 13:20. Заголовок: Re:

Umbridge всегда пожалуйста))))

 Отправлено: 30.09.07 16:56. Заголовок: Re:

Мария Карела по поводу катаны. Чтобы сесть (а самураи, как известно сидели на коленях на циновках) на стул, на корточки или на пол, носитель меча, в данном случае Ран просто слегка опускает вниз ручку и клинок приподнимается. Это очень просто. Мы с мужем все это проделали. В машине мечь приподнимается вверх, и просто находится вдоль тела (проверено)

 Отправлено: 30.09.07 17:03. Заголовок: Re:

Umbridge пишет:

цитата:

Мария Карела по поводу катаны. Чтобы сесть (а самураи, как известно сидели на коленях, на циновках) на стул, на корточки или на пол, носительль меча, в данном случае Ран просто слегка опускает вниз ручку и клинок приподнимается. Это очень просто. Мы с мужем все это проделали. В машине мечь приподнимается вверх, и просто находится вдоль тела (проверено)

Будем знать!))

 Отправлено: 30.09.07 18:13. Заголовок: Re:

Umbridge пишет:

цитата:

Все будет хорошо))

- ???
Ну ладно, теперь я тоже в курсе.

 Отправлено: 30.09.07 19:08. Заголовок: Re:

North лучше поздно чем никогда
ну я имею ввиду "хорошо" - в общечеловеческом смысле

Рона

 Отправлено: 01.10.07 07:52. Заголовок: Re:

Umbridge Очень интересная информация)))) А "устроившись в углу" - в аэропорту - Ран тоже сидит на полу?.. Это я не в качестве придирки, а просто из любопытства.

 Отправлено: 01.10.07 09:32. Заголовок: Re:

Мария Карела нееет, на пластиковом кресле

 Отправлено: 01.10.07 11:39. Заголовок: Re:

Umbridge и куда же он там девает катану?.. Тоже вверх, как в машине? Заметят...

 Отправлено: 01.10.07 14:25. Заголовок: Re:

Мария Карела Да нет, в Нью-Йорке не заметят, а потмо если сесть на край - нормально она уйдет, между стеной и сиденьем

 Отправлено: 02.10.07 12:34. Заголовок: Re:

Umbridge Ну вот и отлично))))) Повезло Рану с такими авторами)))))

 Отправлено: 03.10.07 22:47. Заголовок: Re:

Umbridge

Интересно так, что слов нет. Хотя, одно все таки у меня найдется - проды!!!

 Отправлено: 04.10.07 13:30. Заголовок: Re:

Мария Карела пишет:

цитата:

Повезло Рану

- .

Black neko - будет, дайте немного времени. Мы не хотим гнаться за скоростью и колличеством текста, потерпите немного и вам воздастся. Честное авторское.

 Отправлено: 04.10.07 14:24. Заголовок: Re:

North Да точно говорю))))

 Отправлено: 21.10.07 11:13. Заголовок: Re:

спасибо за отличный фик

 Отправлено: 21.10.07 21:06. Заголовок: Re:

Indrik, пожалуйста. Все еще только начинается.

 Отправлено: 25.10.07 22:47. Заголовок: Re:

Memory - all alone in the moonlight.
I can smile at the old days,
I was beautiful then.
I remember the time I knew what happiness was.
Let the memory live again.

Глава 2. В мыслях о прошлом

- Спасибо, я помню. Еще не совсем свихнулся, знаешь ли, - хмыкнул Шульдих и поманил Абиссинца пальцем, - сядь-ка поближе. Вот что мы сделаем…
Телепат рисковал. Он настолько привык пользоваться даром, что даже под угрозой безумия и смерти сдержаться не мог. А время действия таблетки истекало, и созданные с ее помощью щиты шатались, готовые рухнуть в любой момент под напором чужих мыслей.
Но к счастью, когда Абиссинец, все с той же невозмутимой миной, уселся на кровать и Шульдих сжал пальцами его виски, ничего страшного не произошло. Думал Фудзимия очень последовательно и четко. О Кроуфорде, с чьей подачи Шульдих мог внушить ему что-нибудь. Но и только. Никаких терзаний, метаний и сомнений.
- Кроуфорд мертв, не беспокойся, - ухмыльнувшись, процедил телепат и вдруг испугался. Внутри стало холодно, словно смерть дохнула ему в затылок, и немец впервые по-настоящему осознал, что Кроуфорда больше нет, и уже не будет. Слова были произнесены, и ничто не могло отменить их. Ясные и окончательные, как надпись на могильном камне, они поставили последнюю точку в старой главе, начиная новую, еще не прочитанную, пугающую, но вместе с тем волнующую. Шульдих впервые почувствовал это. А еще он почувствовал знакомое, но давно забытое любопытство.
Отпустив Фудзимию, телепат откинулся на подушку.
- Все. Можешь пользоваться. Лучше телефона – не занято, и номер набирать не надо, - сказал он и потянулся так, что хрустнули суставы. Этот небрежный жест скрыл секундное напряжение, когда немец мягко проникал в сознание Абиссинца. Там царила забавная мешанина, рациональному японцу вовсе не свойственная. Ревность, ликование, слабый оттенок надежды, пока еще не осознанной. Шульдих был одновременно польщен и обескуражен. Он никак не ожидал, что Фудзимия будет так откровенно радоваться чьей-то смерти.
Ран кивнул и встал. Он собрался сказать что-нибудь вроде «сожалею», но так как совершенно не сожалел, то просто промолчал. Вежливая ложь была ему не по вкусу.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
- Отменно! – Шульдих широко ухмыльнулся, стараясь скрыть слабость и страх. Снова кивнув, Ран и вышел из комнаты. Нужно было сосредоточиться на заказе. Слежка и устранение. В районе Мэдисон авеню.
Воздух еще пах дождем. На траве лежали мокрые листья, по небу белой рябью растянуло мелкие облака, и казалось, что над головой повесили кружево. Часы на панели показывали пять, наступило то время суток, когда солнечный свет словно оседал на деревьях, делая все вокруг особенно нежным и уютным. Выехав из гаража, Ран еще раз взглянул на окно спальни и направился в сторону центра.
Мимо в золотистой сетке листьев скользили дома Индипендант. На зеленых газонах тут и там алели астры, белели георгины, в лужах отражалось робкое влажное солнце. Как тиха, как ласкова ранняя осень, думал Ран, глядя на дорогу, как красиво и празднично умирает природа. Старое засыпает, уже тая в себе новое, готовое появиться на свет в первых лучах весны. Отчего смерть человека никогда не бывает такой же красивой и естественной? Отчего она всегда вызывает протест, всегда кажется противной природе? Ведь, по сути, нет никакой разницы между смертью цветка и смертью мужчины или женщины. Все дело лишь в тщеславии людей, возомнивших себя чем-то большим. Известный писатель, которого предстояло убрать Рану, или тот же Кроуфорд наверняка не сомневались в собственном бессмертии. Но время поставило их на место.
- Пророк мертв, - тихо сказал Ран, и внутри, в обычной пустоте вдруг вспыхнуло и погасло что-то новое, тревожное и волнующее.
В потоке машин затеряться было легко. Миновав Музей американской истории, Ран припарковался на углу Медисон и семьдесят шестой. Его «заказ» раздавал автографы в книжном магазине, и Ран видел «клиента» через стекло витрины. Полный модно одетый, тот улыбался почти искренне, легко изображая любовь к поклонникам, которые не знали, что его книги программируют на самоубийство.
Наступал вечер. На город упали неожиданно густые сумерки. Расцвечивая фасады домов, повсюду зажглись огни. Красный, зеленый, желтый – цвета мегаполиса, думал Ран. Светофоры, фары, вывески раскрашены в этой гамме, и Нью-Йорк так же, как и Токио, с приходом ночи становился красно-зеленым, накладывал нехитрую электрическую косметику, пряча под ней морщины и шрамы, как старая шлюха. Обманывал и прельщал ложными посылами, заставляя делать ложные выводы, но Ран безошибочно угадывал скрытую правду.
Кроуфорд умер, отчего-то снова вспомнил он, и волнующий огонек внутри опять вспыхнул и погас.
Тем временем объект наблюдения в сопровождении агента покинул магазин и сел в машину. Дверца хлопнула, Ауди мягко тронулась с места, и Ран пожелал писателю приятно провести последний вечер своей жизни. Выждав минуту, японец поехал следом. Вдруг в зеркале заднего вида на мгновенье показалось что-то, что он не смог уловить: то ли лицо, то ли движение. Что-то неясное, странно знакомое мелькнуло и исчезло. Но беспокойство, отступившее было под напором других чувств, вернулось. «Такое ощущение, что за мной следят», - подумал Ран, незаметно окидывая взглядом перекресток.
Спустя полчаса «клиент» припарковался у ресторана «Славия», за широкими окнами которого, как на витрине, демонстрировал себя свет Нью-Йорка. «Конец маршрута», - приятным голосом объявил навигатор, и Ран остановился.
Писатель скрылся за дверью, и спустя пару минут японец увидел его за стеклом ярко освещенного зала. «Объект» шел к столику в сопровождении метрдотеля. «У меня есть как минимум час, - решил Ран, - так как «клиент» освободится не раньше одиннадцати». Выбравшись из машины, Фудзимия поежился. На улице холодало, снова зарядил мелкий дождь, ветер гонял по тротуару мусор. Бумажный пакет то подпрыгивал, то опускался, кружил и взлетал, одинокий и бесприютный, и Рану, впервые за много лет, вдруг захотелось сейчас же вернуться домой.
По пути к автомату с содовой он связался с Шульдихом, просто чтобы убедиться, что тот в порядке. На мысленный призыв телепат ответил в обычной глумливой манере, и успокоенный Ран продолжил наблюдение. Купив бутылку воды, он вернулся к машине, но у газетного киоска замедлил шаг. Высокий лысоватый мужчина, покупавший журнал, показался ему знакомым. «Странно. Но я видел его раньше», - решил Ран, медленно направляясь к машине. Эта мысль не давала ему покоя, но когда японец обернулся, лысого нигде не было видно.

Ран закончил работу только к трем утра. Квартира писателя находилась на десятом этаже высотного дома, и японцу понадобилось время, чтобы попасть туда. «Объект» совершенно не ожидал нападения. В пышно обставленной гостиной играла тихая музыка, на столе горели свечи, а сам «клиент» что-то набирал на компьютере. Когда Ран приставил иглу к его шее, писатель сначала улыбнулся, видимо, спутав убийцу с кем-то другим, потом понял, что происходит, начал угрожать, умолять, предлагать. «Ты получил по заслугам. Твое место в аду», - тихо сказал Ран. В этот момент он не ощущал ничего, кроме безразличия и брезгливости, просто выполнял свой долг. Игла вошла в сонную артерию, и писатель умер. Грузное тело скользнуло на пол, и, бросив оружие на ковер, Фудзимия покинул пентхаус. Его план был просчитан до минуты - спуск по пожарной лестнице, до нулевого этажа, потом через пустой гараж во дворы и до машины. Никакой суеты, гулкие шаги по ступеням, на сердце тяжесть, в душе - мрачное удовлетворение. Все как всегда. Но не совсем.
Сегодня на Риверкрест ждал Шульдих, и, оказавшись в салоне Порше, Ран переоделся и снова связался с телепатом. Он ответил насмешливо, что почистил зубы, вымыл руки и надел пижаму, так что пусть «мамочка» не волнуется. А вот завтрак он готовить не собирается, так как не из чего. Кивнув, как будто телепат мог его видеть, Ран сообщил, что возвращается и заедет в магазин.

Абиссинец уехал, но Шульдих не спешил вставать. Он еще долго валялся, пялясь в идеально ровный потолок, изучая штукатурку, как древнюю карту. Между плотными шторами просачивалась полоска света, и телепату казалось, что она делит комнату пополам. В полумраке зеленым горели цифры будильника, сонно жужжал кондиционер, словно убаюкивал гостя. Хотелось еще поспать, но немец заставил себя взять с тумбочки чашку. Чай остыл и напоминал фруктовый компот ягодным запахом, бордовым цветом, а вкус отдавал малиновой и клубничной отдушкой. Желудок одобрительно заурчал. Это было почти блаженство. «Забавно, что Абиссинец пьет такое», - подумал Шульдих, с удовольствием доедая скромный завтрак. Или уже обед. Когда тарелка и чашка опустели, немцу показалось, что силы вернулись к нему и что можно прогуляться по квартире, осмотреться, помыться, наконец. Дрожа от холода, он медленно, осторожно сел. Вещи аккуратно сложил на стуле Фудзимия, искать их не было нужды. Но едва натянув джинсы, телепат почувствовал дурноту. Только что съеденное просилось обратно, и пришлось, превозмогая слабость, плестись к туалету. Найти его оказалось не трудно. На втором этаже санузел располагался рядом со спальней. Распахнув дверь, Шульдих упал на колени перед унитазом. Завтрак или обед тут же оказался в нем. Потом немца еще несколько минут рвало желчью.
Наконец, спазмы прекратились, слабость стала сильнее, и снова захотелось есть. С трудом поднявшись, Шульдих умылся, прополоскал рот и выключил воду. В доме было очень тихо, так тихо, что слышно было, как гудит в лампочках ток. Сразу захотелось разбить оглушающую тишину, включить радио, поговорить, почитать мысли. Шульдих тяжело вздохнул. Сейчас он вряд ли был способен активно использовать дар, в противном случае он рисковал окончательно разрушить щиты. Держась за стену, телепат медленно побрел к лестнице. Спуск занял у него, как казалось, целую вечность. Голова кружилась, пот лил ручьями, приходилось постоянно садиться на ступени и дышать, дышать, дышать. Осторожно, вдыхая через нос, выдыхая через рот. Потом немец снова вставал и снова спускался. «А ведь потом мне придется подниматься», - с ужасом подумал Шульдих, но, посмотрев вверх, на уже пройденные ступени, решил, что поздно менять планы.
Кухня была большой и пустой. Никаких мелочей – цветных чашек, прихваток, подставок под горячее, занавесок и прочей ерунды, которая обычно в изобилии присутствует в кухнях. На широком прямоугольном окне – жалюзи, на полу – серая плитка, стены выкрашены в светло-голубой цвет. Больше всего эта комната напоминала лабораторию с начищенными до блеска приборами. «Или морг», - поразмыслив, решил телепат. Только скромная икебана на стойке выдавала наличие жильца. Засушенные цветы бросались в глаза ярким пятном, как красное платье на героине черно-белого фильма, как рябина на сером осеннем небе. Полюбовавшись букетом, немец побрел к холодильнику. И не удивился, когда там его встретили пустые полки. Ну или почти пустые. Не считать же едой несколько бутылок «Перье», банку консервированных персиков и маленький кусок Отермани. Шульдих достал его и тут же засунул в рот. Стулья на кухне были только высокие, барные, и, чтобы присесть, пришлось плестись в гостиную. Оказавшись на диване, немец с удовольствием вытянул ноги. Эта комната тоже выглядела нежилой. Чисто, минимум мебели и ничего, что бы говорило о ее владельце, кроме книг в шкафу. От нечего делать телепат принялся читать надписи на корешках, но очень скоро заскучал. Кант, Хайдеггер, Ницше, Ленин. Как можно держать такое дома? Шульдих закрыл глаза, но задремать не давали собственные мысли, вдруг оказавшиеся единственными в опустевшей голове. Через несколько минут лежания немец задумался - зачем он приехал? Зачем поменял одну пустую квартиру на другую? Он ждал внимания, ждал поддержки. Он не привык и не любил быть один. Но Фудзимия уехал, когда будет – не понятно. И сможет ли помочь – не известно. У него все равно нет ни знаний, ни опыта. Так зачем же Шульдих пришел к нему? Фудзимия хотел от него определенных авансов. Надолго ли хватит хваленой абиссинской выдержки, прежде чем тот поймет, что телепата надо выхаживать, и выставит бывшего любовника вон? Действие таблеток кончалось, и здравый смысл, и так не наблюдавшийся в избытке, покинул его. Шульдих почувствовал себя одиноким и беспомощным. Ему захотелось вызвать Абиссинца и заставить его вернуться домой, а еще лучше самому убраться подальше, а не валяться тут, жалким безумцем, уповая на благородство бывшего врага. Эта мысль вдруг не показалась Шульдиху абсурдной. Полный решимости, он поднялся с дивана и потащился к лестнице. Подъем был мучительнее спуска. В спальне телепат сел на кровать, в отчаянии озираясь. Зачем он поднялся? Чего он хотел? Шульдих лег и закрыл глаза.
Паранормы не должны пить спиртные напитки, курить и употреблять наркотики, точнее то, что является наркотиками для обычных людей, не обладающих даром, – это Шульдих усвоил крепко, много лет назад напившись с Кроуфордом в их первом доме в Берне и чуть не убив Наги и Фарфарелло. Но у телепата имелось кое-что посильнее психотропных препаратов, о чем обычные люди могли только мечтать. Чужие мысли, чужие сны, чужие мечты – будоражащие, пряные, горячие. В них можно плутать целый день, и время пройдет незаметно. Если собственная жизнь скучна и нелепа, что может быть лучше чужих драм?
И вот сейчас, лежа на кровати, Шульдих медленно погружался в этот сладкий омут, чувствуя, как уходят собственные страхи, забываются проблемы.
Вдруг через сотню голосов до него донесся голос Абиссинца. Бывший любовник звал его, и немцу пришлось открыть глаза и несколько секунд вспоминать, где он находится. Проклятый телепатический канал. Теперь Фудзимия постоянно будет выдергивать Шульдиха своими позывными.
Отделавшись дежурными шутками, он снова погрузился в ясный, чудесный мир мыслей. Сегодня люди думали удивительно много и жизнеутверждающе. Обо всем на свете, но чаще прочего – о внезапно прояснившейся погоде, о голубом небе и неожиданно теплом солнце. Это вселяло в сердца людей неоправданные надежды и забавляло телепата. Он ничего не менял, просто наблюдал.
Когда настойчивый Абиссинец снова позвал Шульдиха, часы показывали полчетвертого. Телепат с огромным трудом смог ответить.
"На завтрак не надейся", – бодрясь, произнес он.
"Я все куплю", - ответил японец, но Шульдих уже не слышал его. Он ушел в чужие мысли, погружаясь все глубже. Пока не понял, что не может выбраться сам.

Припарковав автомобиль, Ран машинально огляделся. Стоянка была пуста, отчего сразу напомнила Фудзимии площадь перед зданием аэровокзала. Казалось, еще мгновенье, и вспыхнут сигнальные огни, а по свежим полосам разметки в небо поднимется самолет.
В магазине вовсю работали кондиционеры. Сдерживая зевоту, продавцы сонно наблюдали за редкими ночными посетителями. По залу курсировали погрузчики. Побродив между стеллажами, Ран купил кое-что поесть: ветчины, салатов, сыра. Потом положил в тележку вишневый пирог и мороженое. Фисташковое. Именно такое ел Шульдих когда-то, еще в токийской квартире Рана. Отчего-то он очень хорошо помнил тот вечер.
Вещи Фудзимия выбирал дольше. Размеров он не знал и не хотел ошибиться. И, как назло, все казалось либо слишком большим, либо слишком маленьким. Одежда как будто издевалась над ним. В конце концов Ран отобрал из груды барахла несколько футболок, пару свитеров, джинсы и брюки. К ним он добавил носки, зубную щетку и расческу. Потом еще прикинул и, слегка смущаясь, взял трусы. Телепат отличался внушительными, прямо таки неординарными размерами, и Фудзимия надеялся, что нижнее белье окажется впору. В любом случае, поменять его уже не удастся.
Стоя в очереди, Ран заметил среди пакетов с сахаром подушку, которую кто-то, видимо, не смог оплатить и бросил где попало. Надпись на упаковке гласила: «Этот скромный предмет обладает чудодейственными свойствами. Если подложить его под шею, как указано в инструкции, головная боль больше не побеспокоит вас никогда!». Японец зачем-то прихватил и ее.
Рассчитавшись, Фудзимия выкатил тележку на улицу. Промозглый ветер рванул полы пальто и растрепал волосы. От вчерашнего тепла не осталось и следа - ночь выхолодила воздух. По стоянке в оранжевом свете фонарей носились вихрями листья и газеты. Оглядевшись, Ран снова попытался связаться с телепатом. Но на этот раз не смог. В груди стало холодно. «Наверное, я что-то сделал не так», - решил японец, повторяя попытку. На месте уже привычного тепла зияла пустота. Шульдих молчал. Сложив покупки в багажник, Фудзимия снова позвал гостя. Тот снова не ответил. «Нужно позвонить ему. Возможно, что-то с его хваленой связью», - решил Ран, интуитивно уже зная, что ошибается. Он сел в машину и набрал собственный номер на сотовом. И услышал длинные гудки. Шульдих не брал трубку. Чувствуя, как страх ледяными пальцами сжимает внутренности, Ран резко снялся с места.
«До Риверкрест с Индипендант три минуты, от ворот до черного хода несколько секунд, по лестнице до спальни полминуты. Что могло случиться? На него напали? Или он потерял сознание? Или… это ловушка. Для меня. Или опять его игры… Если напали – тут пригодится катана. А если потерял сознание?» - думал он. - «Он даже не сказал мне, что с ним. Что можно предпринять? Искусственное дыхание? Массаж сердца? Что? В аэропорту он что-то выпил. Какую-то таблетку… Достал из кармана. Но это на крайний случай. Если засада – …»
- Шульдих, выйди на связь… Ответь… - повторял он громким шепотом. Но то странное ощущение связи, которое Ран чувствовал, мысленно разговаривая с телепатом, не возвращалось. В голове не было ничего, кроме собственного голоса и шума дороги. За окном мелькали тревожные огни автострады, хотелось ехать еще быстрее, обгонять, лететь. Исчезнуть тут и появиться там, на Риверкрест. Фудзимия впервые пожалел, что, в отличие от Шульдиха, не наделен паронормальными способностями.

 Отправлено: 25.10.07 22:48. Заголовок: Re:

Наконец показались знакомые места. Бросив машину на параллельной улице, Ран выскочил и побежал к проходу между домами. В соседских окнах уже зажегся свет: сосед рано вставал на работу. Проскользнув под подоконником к изгороди, Ран перебрался на задний двор своего дома. Туда выходила дверь минипрачечной. Неслышно открыв ее, японец оказался в тесном теплом помещении. Отсюда выход был только на кухню. Ран вынул катану из ножен и шагнул вперед.
Кухня была пуста. На плите светились часы, показывая шестой час утра. Не расслабляясь ни на секунду, Ран вышел в прихожую и, мягко ступая, поднялся по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его сапогами, и до спальни японец добрался незамеченным. Оттуда не доносилось ни звука. Неслышно выдохнув, Фудзимия распахнул дверь. Казалось, в комнате ничто не изменилось. Шторы были плотно задернуты, уютно горела лампа, на тумбочке еле слышно гудел будильник, футболка телепата по-прежнему висела на стуле. Сам немец лежал в постели, такой умиротворенный, почти счастливый, словно сладко спал. Но было в его сне что-то ненормальное.
- Шульдих, - позвал Ран. Телепат не отзывался. Японец быстро убрал катану в ножны и бросился к кровати.
Шульдих не слышал, как вошел Абиссинец. Не удержавшись, он снова скользнул в чужие сны, иногда задерживаясь, чтобы поучаствовать. Сначала было так хорошо и легко, что все остальное, казалось, потеряло смысл. Но он начал тонуть в водовороте чужих мыслей, захлебывался, задыхался, не зная, как позвать на помощь.
Мгновенно оказавшись рядом, Ран прижал ухо к груди телепата. Сердце билось еле слышно. Он облизнул палец и поднес его к носу Шульдиха. Теплый ветерок дыхания слабо коснулся его. Телепат дышал, но едва различимо.
- Шульдих! – снова позвал японец, тряхнув телепата за плечи. Но Шульдих был уже слишком глубоко, чтобы реагировать на далекий голос. Он даже не пошевелился.
Ран понял, что так ничего не добьется, что надо действовать, и действовать быстро, иначе он может никогда не дозваться немца. Замахнувшись, Ран ударил его. На бледной щеке алым пятном остался след от руки. Голова телепата дернулась, словно тот был тряпичной куклой. Абиссинец напряженно уставился в его лицо. Вдруг Шульдих вздрогнул и открыл глаза – зацепив, словно крючком, боль выдернула его на поверхность.
Очертания расплывались, все казалось странно бледным и смятым, но сознание и ощущения медленно возвращались. Вот начала ныть левая скула, вот ржавым гвоздем заковыряла голову мигрень. Телепат пару раз моргнул, прижал ледяную ладонь к щеке и слабо ухмыльнулся.
- Ты всех гостей так будишь? - голос звучал хрипло, и Шульдих откашлялся.
Ран хмуро молчал. Телепат очнулся и даже пошутил. Это вселяло надежду. Но почему нельзя было раньше предупредить, что с ним может случиться приступ или что там это было? Почему нельзя было объяснить, как действовать в такой ситуации?
- Скажи сразу - как часто мне придется будить так тебя? – с досадой спросил Ран.
- Поверь – я сам не в восторге от такого способа, - осклабясь, заверил немец. Фудзимия раздраженно покачал головой - Шульдих неисправим. Добиться от него содержательного ответа было едва ли не сложнее, чем убедить, что зеленый – не его цвет. Все разумные доводы тонули в потрясающем искреннем самолюбовании.
Еще раз взглянув на телепата, японец встал.
- Сейчас вернусь, - сказал он холодно.

Пока Рана не было, Шульдих лежал, не двигаясь, и смотрел на шторы, мысленно отдергивая их и впуская в комнату свет. Судя по будильнику, на дворе было раннее утро, но глухо задвинутые гардины не позволяли предположить - идет ли на улице дождь или светит солнце. Почему-то для Шульдиха вдруг стало важно выглянуть во двор, увидеть небо, пусть даже темное, затянутое облаками, и убедиться, что он еще здесь, что он жив, что он существует.
- Открой окно, - попросил телепат, как только Абиссинец вошел. С виду казалось, что тот невозмутим, не волнуется, не боится, но Шульдих прочитал в нем совсем другие чувства – и как ни странно, ощутил укол совести.
Ран бросил пакеты на кровать и раздвинул занавески. Комнату наполнил бледный свет.
- Дождя нет, - задумчиво проговорил Шульдих, а потом с любопытством взглянул на пакеты.
- Это что?
- Вещи, - сухо сказал Абиссинец. Он стоял спиной к окну, сложив руки на груди, и немец про себя назвал его «черным обелиском».
- Что за вещи?
- Открой и посмотри, – отрезал тот, но потом немного мягче добавил: – Есть хочешь?
Шульдих потер виски. Боль становилась почти непереносимой. Действие таблеток закончилось, и без природных щитов было очень сложно воспринимать реальность.
- Не отказался бы от воды и шоколада, - пробормотал он. В ядовитом тумане чужих мыслей неотвязно мерцала собственная – приди Абиссинец на пять, десять, сорок минут позже, и головная боль больше бы его не волновала. Впрочем, как и все остальное в этом мире. Шульдих почувствовал, как от страха сводит живот и ладони становятся липкими. Он стиснул зубы, чтобы не застонать.
- Абиссинец, – позвал телепат тихо, - захвати таблетки… Они в кармане куртки.

Ран вернулся через минуту.
- Я купил тебе одежду, - сказал он, глядя, как телепат кладет на язык таблетку и с усилием глотает. «Третья… Значит, осталось две», - про себя сосчитал Шульдих, а вслух произнес с улыбкой:
- Здорово… Правда, я пока не собираюсь выходить в свет. Ну да ладно. Буду единственным ярким пятном в твоей унылой хибаре. Может, сделаешь попить? Кофейку. И где шоколад, а?
- Есть торт и мороженое, - отозвался Ран. Ему вдруг очень ясно вспомнилась их последняя ночь в «Токио ин», когда Шульдих остался до утра и требовал то ужин в номер, то кофе, то сладкое. Тогда телепат старался скрыть отчаяние, наполнявшее все вокруг, проникавшее в поры. Тогда они оба предчувствовали, что завтра расстанутся навсегда.
- Тащи, - между тем снизошел Шульдих, и его гнусавый голос вернул Рана в настоящее. Японец кивнул и пошел на кухню готовить. Он пожарил картошку, нарезал мясо, открыл салаты, хотя Шульдих не просил ничего, кроме кофе и шоколада. Ран был уверен, что еда пойдет телепату на пользу. Спустя полчаса он накрыл в спальне журнальный столик, перенесенный туда из гостиной.
- Зубная щетка… и расческа, - бормотал Шульдих, вытаскивая на одеяло купленные Раном вещи. – А это… Подушка от головы! – торжественно провозгласил он, стараясь отсрочить момент, когда Абиссинец начнет задавать вопросы, так как не был уверен, что сумеет на них ответить.
- От головной боли, - поправил Ран, скрывая смущение. Он почему-то стеснялся этой подушки, словно та выдавала его с головой, намекала на самые глубокие, самые личные чувства, на тайные слабости, делала его открытым и уязвимым.
- Все равно… Это именно то, что надо. Спасибо, - забрав подарок, Шульдих тут же подложил его под шею. - Если не сомневаться, что она поможет, - так и будет. Головная боль - штука неприятная.
Ран промолчал. Он взял со столика чашку с кофе и протянул телепату, которому пришлось отодвинуть чудо-подушку и сесть. Отпив большой глоток, Шульдих поморщился.
- Кофе – дрянь. Тааак… Что еще принес мне дорогой Санта? Не на еврейский ли Новый год подарочки? - телепат склонился над пакетом, выгребая на кровать трусы, носки и пуловеры. – Ого! Да ты оптимист. Думаешь, я успею все это поносить? – телепат невесело хмыкнул. На душе стало горько. Кто знает – возможно, Абиссинцу придется выбросить весь этот хлам. – Дай-ка кусочек торта.
Ран сел на край постели и протянул телепату тарелку.
Какое-то время они сидели молча. Шульдих делал вид, что очень занят едой, а Фудзимия смотрел на него и ждал подходящего момента, чтобы поговорить. Неясность ситуации, туманность шульдиховских высказываний раздражала его.
- Шульдих, - наконец заговорил японец, когда бывший любовник покончил с тортом. - Почему ты позвонил мне?
- Соскучился – разве не видно? – вытерев губы ладонью, ухмыльнулся телепат.
- Я ждал честного ответа. - Ран помрачнел и замолчал. Он рассчитывал, что немец без шуток и отговорок все объяснит, но разве можно ожидать искренности от такого человека, как Шульдих.
Немец нахмурился и отставил тарелку. Некоторое время он перебирал коробки с нижним бельем.
- Ты единственный, кто захотел бы мне помочь, - внезапно проговорил он. - Впрочем, если не получится у тебя - пригодится твоя катана.
- Зачем? - поднял брови Ран.
- Видишь ли, Абиссинец… - медленно начал Шульдих. - Мы, телепаты, существа хрупкие, ничего не стоит свести нас с ума….
- Конкретней, - перебил Ран.
- Ну вот. Ты же всегда умел слушать… В общем, чтобы не свихнуться, мне нужны щиты. Но они у меня ослабли и, если ничего не предпринять, исчезнут совсем. Я слишком много времени провожу в чужих мыслях, не могу вернуться сам. А самое главное, что мне это нравится. Так я могу забыть о своих проблемах. Сегодня был как раз такой случай. Это называется «телепатическая кома». Потом мне трудно сориентироваться – где я, кто я, что я делал. Головная боль выматывает, и с каждым разом все сильнее. Однажды я просто свихнусь, вот и все…. – Телепат крутил коробку в пальцах, не решаясь взглянуть на Абиссинца. – Я думаю, что все это случилось из-за гибели Кроуфорда. Конечно, взрыв тоже повлиял… Но не это главное… - Шульдих нетерпеливо бросил коробку на кровать и посмотрел на Рана. – Телепату, каким бы сильным он ни был, нужен определенный душевный комфорт, некий мысленный стержень, чтобы щиты восстанавливались и держались, для меня таким стержнем был… Кроуфорд. Ну а теперь вот… я надеюсь, будешь ты. Когда ты рядом, я чувствую себя увереннее… - Шульдих судорожно вздохнул. Ран внимательно смотрел на него. В этот момент, когда следовало сосредоточиться на рассказе, он вдруг поймал себя на мысли, что любуется телепатом, пытается насмотреться на него впрок.
- Я создал себе иллюзию, и теперь мне сложно обходиться без нее, - продолжил Шульдих мрачно. - Мне хочется не думать, а просто наблюдать... там - другой мир, в котором у меня все хорошо...
Ран ждал, что Шульдих скажет еще что-нибудь, но тот молчал.
- Ясно, - сказал японец. – Я – запасной игрок. На замену Кроуфорду… Расскажи мне про таблетки.
Шульдих повернулся и пристально посмотрел на него.
- Кроуфорда никто не сможет заменить. Так что не думай, что ты замена. Но ты… в общем, ты хорошо ко мне относишься, ты будешь терпеть меня, ты мне поможешь, если, конечно, еще можно мне помочь. Теперь таблетки… Они укрепляют естественные щиты или создают новые… Ну, как коронки на зубах, что ли.
- И где их взять?
- Коронки? – Шульдих осклабился. – Ах, таблетки. Не знаю. Я нашел пачку в вещах Кроуфорда, а где он их брал – не знаю. У него были свои связи. В общем, придется нам обойтись без них.
- Хм, - Ран посмотрел на свои руки. Во всем этом было нечто неправильное. Но, несмотря на то, что слова телепата ранили, Фудзимия не собирался отказываться. Видеть его каждый день, слышать его голос – ради этого Ран был готов поступиться гордостью. И неизвестно, чем еще, – японец надеялся, что Шульдих не заставить его делать выбор. Пока Шульдих был рядом, у Рана был шанс. Даже если сейчас телепат нуждался только в его помощи. Все могло измениться. – Хорошо. Я сделаю все, что нужно.
Шульдих ухмыльнулся.
- Не обольщайся, Абиссинец… Шансов никаких… - телепата раздражало чувство вины, которое вызывал в нем Ран. Рядом с ним все казались несовершенными, лживыми, трусливыми, чересчур людьми. И начинали мучительно стыдиться этого.
Японец вздрогнул.
- Ты мне нравишься… И у меня к тебе страсть, что ли, и не только. Много чего еще… Но Кроуфорд – это все, понимаешь, - вздохнул Шульдих.
- Не надо меня жалеть, - отрезал Ран холодно.

 Отправлено: 25.10.07 22:50. Заголовок: Re:

- Даже не пытаюсь, и от тебя жалости и самоотречения не жду. Все равно оценить их я не способен, – усмехнулся телепат. – Но если все это продолжится, и как-нибудь ты не сумеешь меня добудиться, или я окончательно забуду, кто я, оставшись в чужих мыслях… прошу тебя – поработай катаной еще разок. Не вздумай навещать меня в больнице, держать за руку и рассказывать о том, какой чудесный за окном денек. И мстить за меня не пытайся – некому. Где надо узнают, что я свихнулся, и заберут куда следует, а я не хочу быть подопытной мышкой, ясно?
- Ты просишь меня помочь тебе умереть, - подытожил Ран. - Это большая честь. Но как я пойму, что ничего нельзя сделать? А вдруг тебя еще можно будет спасти?
Шульдих посмотрел в окно. Там сияло солнце. Тучи разошлись, и небо было синим-синим, а листья – золотыми, как кусочки конфетной фольги. И телепату вдруг стало тесно, темно и душно в спальне, отчаянно захотелось вдохнуть осенний пряный воздух, поддать ногой ворох опавшей листвы. Шульдих перевел взгляд на японца и внезапно рассмеялся.
-Gott, Абиссинец, звучит так, будто я прошу помочь мне сделать харакири, или как там это у вас называется... - он фыркнул, - на самом деле мне совсем не хочется умирать... И будь моя воля – я бы жил, даже если бы все вокруг сдохли, - его смех резко оборвался. - Пообещай, что убьешь меня. Если ты не сможешь – Наоэ не откажется.
Ран понимал Шульдиха. Чувствовал горечь во рту, страх и пустоту в сердце, но, как никто другой, понимал.
- Смерть - единственный выход?
- Да! – с досадой воскликнул Шульдих. Он начинал злиться. Какого черта Кроуфорд умер раньше него?
- Фудзимия, а если я скажу, что утащу за собой в могилу весь этот район, или город, или даже штат? Кто знает, что придет мне в голову? Я не смогу себя контролировать. Может, мне покажется, что надо защититься... - он зло усмехнулся. - Никто до конца не изучил возможные последствия...
Ран слушал, не перебивая. Всего лишь очередное убийство, думал он, одно из многих. Наказание за грехи. Несущее в себе очередной грех.
- Я понял. Хорошо. Я убью тебя, - кивнул Ран.

* * *

Я проснулся оттого, что затекла шея. Каким бы удобным не выглядел диван в этой гостиной, он явно не предназначался для здорового сна. Конечно, где-то тут была и спальня, но дойти до нее у меня просто вчера не хватило ни сил, ни времени. Что же, следующую ночь я определенно проведу там.
С трудом разлепив глаза, я сосредоточил свое внимание на приглушенно мерцающем мониторе. Кажется, все в порядке. В комнате царил сумрак, подушки, которые я ночью скинул на пол, сейчас попались мне под ноги. Машинально подобрав, я закинул их на диван обратно. Кажется, вечером я просто прилег, собираясь немного отдохнуть, да так и заснул на злополучном диване. Видимо, от переживаний прошедших суток организм просто выключился.
Часы на мониторе гордо демонстрировали половину пятого утра. В такую рань я не вставал уже много лет, приблизительно с тех пор как покинул стены Розенкройц в Берне, разумеется, не считая тех ночей, когда вообще не ложился.
Шея еще болела. А еще хотелось в туалет, принять ванну и чего-нибудь поесть. Именно в таком порядке. Чтобы там ни думали остальные, но я живой, а потребности собственного тела игнорировать глупо. Помня о вчерашней безрезультатной инспекции кухни, неприятно было понять, что ничего, кроме фастфуда, в настоящий момент мне не светило. Можно было бы заказать пиццу, уж ее-то вполне сносно готовят в любое время суток.
Я уставился в монитор. Шульдих снова спал на фудзимиевской кровати. Интересно, диван в его крошечной гостиной такой же неудобный, как мой? В свете горевшего ночника лицо моего телепата не выглядело таким бледным и изможденным как накануне, может, многочасовой сон, а может, присутствие Фудзимии благотворно сказалось на его состоянии. Он глубоко и ровно дышал, что говорило о его более или менее уравновешенном состоянии, но кажется, так и не помылся. Не собираясь следовать его примеру, я решил первым делом навестить ванную. В поисках нужного, одну за другой вытащил из валявшейся под столом сумки вещи, привезенные с собой. Кажется, пора по-настоящему обживаться в этом доме. Я здесь надолго. Старые бритвенные принадлежности и гель в полупустом пузырьке - это не то, что я называю «принять ванну с комфортом». Но до открытия магазинов сойдет и то, что оказалось под рукой.
Ванна была небольшой, но светлой. Никогда не любил кремовый кафель - девчачий цвет. Сильвии бы понравилось. Да что со мной сегодня такое? О ней я тоже не вспоминал уже много месяцев. С чего бы вспоминать именно сегодня? Может, с того, что, начиная новую жизнь, я не собираюсь отказываться от старых привычек? Что-то сжалось в груди, во рту появился желчный привкус. Надо скорее почистить зубы. Я забрался в душ. Вода оказалась чуть солоноватой, с резким медным привкусом, почти как кровь. Но напор был мощным, и уже через минуту я почти забыл о своих неприятных ощущениях. Вертя краны, попробовал чередовать холодную с горячей, но бодрости во мне и так было достаточно, так что я просто подставил лицо обычным теплым струям. Я казался себе почти довольным жизнью, но несколько секунд спустя на смену умиротворенному состоянию пришло неясное беспокойство. Более того, с каждой секундой предчувствие усиливалось, приведя меня в легкое недоумение, потому что это не было видением - его я чувствовал бы совсем по-другому. Холодея, но уже не от температуры воды, а от накатившего беспричинного страха, что упускаю что-то безумно важное, я выбрался из ванной и, оставляя за собой мокрые следы, направился в комнату к мониторам. С волос капало, очки, это варварское изобретение человечества, сползали с мокрого носа, капли воды на стеклах мешали видеть.
Шульдих лежал на спине. Выражение его лица было слишком умиротворенным, как если бы он находился под кайфом. Опять? Чертов телепат. Снова взялся за свое. Как можно быть таким беспечным? Если бы я был рядом, я знал бы, что делать.
Где шатается Фудзимия, когда он так нужен? Открывая нужную папку, я попытался пододвинуть кресло ближе, стукнулся босой ногой об угол стола и едва не взвыл. Боль отрезвила, но не надолго. Мне повезет, если он сейчас едет в машине. После загрузки программы автоматического слежения за объектом я вывернул громкость динамика почти на полную мощность. Микрофон в салоне порше работал исправно.
Как музыку, сквозь рев дизеля и визг тормозов на поворотах, слушал его горячечный шепот: «Шульдих. Шульдих, ответь!». И с облегчением понимал, что он знает о случившемся, и с точностью до последнего нейронного импульса мог представить, что он чувствует сейчас. Обрыв вновь обретенной связи через несколько часов после ее установления может означать только одно: основной Носитель выведен из строя. Эта связь как новая пломба во рту: сперва ты все время трогаешь ее, каждый миг, каждую секунду проверяешь, на месте ли она, все ли в порядке, нет ли больше той мучительной пустоты, что была в этом месте раньше. И, получая отклик с той стороны, радуешься – тот, с кем ты связан, здесь, никуда не делся. А потом привыкаешь, как к чему-то, что было с тобой всегда, словно к руке или ноге, к дополнительной способности организма.
Если слабенький маркер Шульдих поставил сразу, чтобы легче было выполнять задания, то по-настоящему он отметил меня только через несколько месяцев, когда стал полностью доверять мне. Метка клеймит тебя, как тавро на крупе племенного жеребца, давая ощущение принадлежности. Я был не против, вовсе не против принадлежать ему. Увы, моей метки больше нет. Как бы я ни был рад ее потере, в то же время сожалел о ней как никогда. Это было единственное, что по-настоящему соединяло нас.
Усмешка выходит горькой. Значит, Фудзимия теперь помечен. Получил маркер, ярлык, как на библиотечной книге. Взято там-то, просьба не терять и при возвращении класть на то же место. Спасибо. Надеюсь, ему было больно.
Минуты, что Фудзимия несся до дома, добавили мне седых волос, хотя, вроде бы, больше было уже некуда. Я смотрел, как он осторожно, с обнаженной катаной, на цыпочках, приближается к кровати. Что же ты так долго, Фудзимия? И если сейчас ты ошибешься, мстить мне будет уже не за кого. Похоже, что испугался он не меньше меня. Его хриплое дыхание заставило меня уменьшить громкость динамиков. Тут не поможет «зови - не зови», тут нужны другие методы. Когда до тебя дойдет?
Ну наконец-то. Надо будет запомнить, что у Фудзимии отличный удар справа, хотя это вряд ли когда-нибудь мне пригодится. Да и Шульдих, раз способен на сарказм, значит, почти пришел в себя. А вот то, что он снова вернулся к таблеткам, совсем меня не обрадовало. Хуже этого могли быть только уколы, но, кажется, до них еще дело не дошло. К таблеткам Шульдих прибегал на моей памяти только дважды, а про инъекции я ему только рассказывал. Значит, проблем будет больше, и они намного серьезнее, чем мне представлялось.
Где этот дар, когда он так нужен? Не может быть, чтобы он совсем пропал. Я должен предвидеть, должен знать, что мне делать дальше.
Нужно сосредоточиться, нужно выполнить одно простое действие, такое привычное с детства и такое обыденное – увидеть будущее. Закрывая глаза, я знал, что вот именно сейчас у меня получится, и был прав, ощущая знакомое покалывание в висках. Ну наконец-то, видение. И я увидел…

Ноги вокруг моей талии вовсе не принадлежали Шульдиху. Аккуратные женские лодыжки. Гладкие и теплые пятки давят на мою поясницу. Бедра под руками гораздо уже, чем у Шульдиха, мышцы не такие рельефные, но не менее сильные. Я почти кончил, мне нужно еще пару движений, когда ее руки хватают меня за волосы и тянут, а хриплый шепот сбивает меня с ритма «Ты лучший. Ты лучше всех, Кроуфорд. Давай». Ненавижу отвлекаться. Лучше кого? Что на этот раз? Сильнее сжимаю руки, вдавливаю ее своим телом в стену, показывая, что любое ее движение сейчас лишнее, Сильвия прекращает свои попытки контролировать меня, а я наконец пересекаю такую вожделенную грань. Еще несколько секунд держу ее на весу, но больше для того, чтобы подавить дрожь в собственных ногах, потом опускаю ее на пол и начинаю поправлять одежду.
Сильвия разглаживает практически не пострадавший от наших упражнений чеонгсам. Шелковая ткань с каким-то национальным рисунком с мягким шелестом падает на длинные стройные ноги. Что меня всегда интересовало, так это то, что пятна от моих пальцев на ее бедрах никогда не превращаются в синяки, легкое покраснение сойдет через несколько часов, словно ничего и не было. Или просто на смуглой коже их не видно? Поправляю булавку галстука, прислушиваясь к себе и к Сильвии. Благодаря дару эмпатии я знаю, что оргазма у Сильвии не было, но мне на это наплевать, а на продолжении она не будет настаивать. Ей достаточно того, что она получила. Она, вообще-то, довольно амбициозна, но знает, что стоит ей перегнуть палку, и отношения тут же прекратятся. Она и так мне уже наскучила. Эмпатического дара у нее нет совсем. Зато отсутствие всех прочих талантов с лихвой компенсирует телекинез. Не сказать, что она особо сильна, но с тактическими способностями у нее полный порядок, да и Амриш ценит ее уже за то, что Сильвия способна быстро и нестандартно реагировать на действия противника. Плюс она достаточно уверенно чувствует себя в любой уличной потасовке. Фарблос не просто отличные ликвидаторы, они лучшие в своей области, собственно, поэтому я и оказался здесь. В свои двадцать я пока мало что видел, кроме кабинетной работы.
В отличие от меня, Лин постоянный член команды, тогда как я всего лишь прохожу практику полевой работы в Фарблос по приказу Старейшин. Я должен понюхать пороху, как выразился Фладд. Не сказать, что полковник Амриш был этому особо рад, но от навязанного ему Эсцет аналитика-теоретика он многого и не ждал. А зря, здесь я развернулся в полную силу. Размахивать пистолетом оказалось не менее интересно, чем составлять план операций или просчитывать процентное соотношение благополучных исходов или провалов. Я с удовольствием учувствовал в заданиях в качестве рядового боевика, стараясь особо не вмешиваться в процесс их планирования, только если полковник что-то упускал и появлялась угроза команде, впрочем, делал он это крайне редко, стараясь закрывать глаза на нашу с Сильвией связь, до тех пор пока это не мешало работе. За полгода я привык к таким заданиям, когда на решение задачи по ликвидации объекта дается несколько часов, к перелетам с одного конца мира на другой, долгим поискам и демонстративно-показательным убийствам. Мне нравилось. Одно утомляло: Сильвия в последнее время все постоянно намекала на то, чтобы я остался, даже Амриш чаще стал требовать, чтобы я работал по основной специальности – анализировал и предвидел исход операций, но…
Перспектива стать четвертым меня прельщала гораздо меньше, чем красивое тело телекинетика Лин. И уж гораздо интереснее было бы получить свою команду. Нет, руководство полковника не вызывало у меня нареканий, он все делал безупречно, возможно, благодаря своему дару, но одно дело, когда подчинение временное и несколько формальное. И совершенно другое – когда оно принято официально. Все решила та самая фраза Сильвии.
- Так с кем ты сравнивала меня на этот раз? – кофе был горьковатым, свежемолотым и обжаренным в меру, так, как мне и нравилось, сейчас я почти чувствовал на языке его вкус.
Сильвия была падка на все хоть сколько-нибудь отличное от обыденного, будь то внешность или проявления паранормальных талантов, она обожала коллекционировать в своей постели все необычное. Никогда не задавался целью выяснить, что привлекло ее во мне, но мое самолюбие было распалено уже тем, что именно меня она считала своим постоянным партнером. Что не мешало ей ловить в сети своего обаяния других. Интересно, кто попался на ее пути на этот раз.
- Телепат.
Я поморщился. Что в этом необычного? Правда, их немного, да и живут они не долго: природа телепатического дара такова, что они просто тонут в мыслях других людей, теряют себя, кто-то раньше, кто-то позже, но уже к двадцати превращаясь практически в растения. Именно телепаты интересуют институт больше всего, поставляя материал для новых генетических разработок лабораториям Розенкройц, но надо заметить, что эти исследования пока не слишком-то успешны. Редкие экземпляры, те, кому удается поставить преграду между собой и окружающим миром, так называемые «щиты», ценятся на вес золота, и вряд ли Розенкройц отнесся бы к такому паранорму легкомысленно. Одна из самых старых и опытных телепатов – Рут Стронг, а уж из ее цепких рук, покрытых старческими пигментными пятнами, такой экземпляр бы точно не вырвался. Неужели за мое отсутствие в Розенкройц появилось что-то столь уникальное и ценное? Скептически пожимаю плечами:
- Они все полоумные. Не знал, что тебе нравится аутичность в партнере. Буду иметь в виду.
- Этот не такой. – Лин улыбалась, я чувствовал, что ее довольство собой превышает все мыслимые пределы. Это начинало раздражать. – А еще он хорошенький.
Я фыркнул в чашку. Раз уж Сильвия обратила внимание и на внешность, тогда там действительно есть на что посмотреть, помимо дара, разумеется. Стараясь не показать чрезмерного интереса, я молча ждал, пока она продолжит. Лин, как обычно, вскоре оправдала мои ожидания.
- Он такой неуклюжий, хотя ласковый, правда, он торопыга, но все равно такой… такой… - Сильвия закатила глаза. – Но ты лучше.
Интересное заявление. Женская логика во всей красе. Как будто мне нужны были такие подробности. Гораздо интереснее технические детали.
- И он не свел тебя с ума, когда кончил?
Как она вообще умудрилась затащить его в постель? Такое чудо должны запереть в самой дальней комнате института, под вакуумной колбой, и изучать днем и ночью. Сильвия, определенно, весьма талантлива в достижении собственных целей.
- Нет, говорю же - он уникален, наверное, его заберет себе Рут. Конечно, у него есть определенные трудности, но дело того стоило.
Сильвия довольно жмурится и становится до отвращения похожа на кошку, слизавшую сливки с чашки Рут. Рут? Возможно, парень действительно заслуживает внимания. Может быть, и правда мне уже пора задуматься о создании собственной команды, и этот уникальный телепат может стать достойным началом моей империи. На черта мне сдалась эта империя, лучше не задумываться, но я точно знаю, что она мне необходима.

Я открываю глаза и снова оказываюсь в настоящем. Уже почти четверть седьмого. В комнатах на мониторе никого нет. Я прекрасно помню, что должен был увидеть будущее и что я видел вместо этого. Уже через две недели после этих событий я вернулся в институт Розенкройц, чтобы впервые увидеть Шульдиха. Сильвия давно мертва. Около двух лет назад я самолично отправил ее на тот свет. А это значит, что я теперь вижу… прошлое? Да что происходит? Сцепив зубы, продолжаю пытаться и пробую вызвать еще одно видение, и оно не заставляет себя ждать.

Постепенно приходя в себя, я цежу вторую чашку кофе, сидя за столиком в институтском кафетерии. Разговор со Святой троицей никогда не бывает долгим, но утомляет не хуже многочасовых бесед с самыми дотошными экзаменаторами Розенкройц. Фладд, конечно, поупирался, но больше для виду, остальным вообще было наплевать, пока я не завел разговор о телепате. Рут отреагировала так, как я и предвидел, с легким интересом, но не более. В случае моей неудачи они просто отдадут приказ кому-то вроде Фарблос, и мое имя станет очередной записью в книге истории Розенкройц, если таковая ведется, конечно. Полчаса аргументов, подтверждений, доказательств, строительства воздушных замков и прочей болтовни, и формирование моей собственной команды перешло в стадию подбора кадров. Впрочем, первый претендент где-то болтается уже минут семь, причем вместе с куратором. Что их так задержало? Телепат, конечно, получше остальных представителей своего класса, но все же не идеален. Будь он таковым, Рут бы занималась им лично, он бы вообще мне не достался. Не только в качестве члена команды, я бы даже посмотреть на него не смог, как и Сильвия. Я видел его издалека: раз он не заперт в лаборатории, а открыто болтается по школе, значит, его щиты хотя и отлично стоят, но изучать там особо нечего. Теперь я понимаю, почему она успела затащить его в постель меньше чем за три дня. Я не то чтобы разочарован, но в моем представлении новый телепат был достаточно взрослым человеком, а не гормонально неуравновешенным подростком с уровнем развития, больше подходящим десятилетнему ребенку.
В корпус, где находится кафетерий, вход строго по магнитным пропускам. Я уже начинаю подумывать о том, не позвонить ли на вахту и не уточнить ли, правильно ли оформлено разрешение на вход. Оглядываюсь. Зал кафетерия практически пуст: завтрак миновал, а до ланча еще полтора часа. Только у стойки профессор Вейсблат, местное светило генетики, торопливо глотает сандвичи, запивая их обжигающим крепким чаем, полностью погруженный в собственные мысли о высоком. За угловым столиком четверо из пирокинетической лаборатории что-то яростно обсуждают. Их спор вот-вот грозит перейти в банальную свару, но все обходится, двое из спорщиков резко поднимаются и выходят. Я все еще восседаю за своим столиком в гордом одиночестве. Где же эта пара, в конце концов?
А вот и они. Запыхавшись, старик Нойман бормочет оправдания. Пока я был на совете Старейшин, телепат успел затеять драку с одним из сокурсников на лекции. Не рассчитав своей силы, новенький применил слишком сильное ментальное воздействие, за что и был вызван в учебную часть. Конечно, пострадавшего немедленно отправили в лазарет, хотя теперь он вряд ли скоро будет в состоянии продолжить обучение. Делаю себе заметку: обладая достаточным уровнем силы, телепат вспыльчив и недисциплинирован. Это не очень хорошо.
Прежде чем начать разговор, внимательно оглядываю подростка. Является ли это следствием драки или это его обычный вид, но телепат явно неопрятен, новая форма помята, плохо подстриженные волосы растрепаны. Неаккуратность – еще один явный минус. На таком фоне даже Нойман в поношенном костюме смотрится заправским щеголем, несмотря на совершенно неподходящие по цвету сорочку и галстук. Может быть, я ошибся, и этот подросток совсем не тот, кто мне нужен?
Тем не менее, решаю немного подождать с выводами, но для того, чтобы поговорить без свидетелей, стоит избавиться от лишних ушей. А Нойман мне явно мешает. При нем подросток вряд ли будет достаточно откровенен, хотя своего куратора Шульдих (что за глупое прозвище) явно не стесняется. Я прошу Ноймана оставить нас. И знаю, что возражений не последует. Нойман уходит, и я ощущаю его радость от избавления от неугомонного подопечного, хотя бы на некоторое время. Не трудно догадаться, о чем он думает. Прекрасно зная, что Шульдиха, как и подобных ему, ждет участь подопытной крысы, он считает, что я всего-навсего тороплюсь первым заполучить в свою лабораторию телепата. Все правильно, потому что телепат, даже и не думающий скрывать, что читает своего куратора, заметно бледнеет.
В этой части обширного комплекса Розенкройц, в кафетерии, предназначенном исключительно для сотрудников научного центра, можно попробовать то, что никогда не подают в ученической столовой. Уверен, что даже Нойман оказался здесь если не впервые, то уж точно был не частым гостем. Надеюсь, выход он найдет без труда. Демонстративно разворачиваю папку с меню и прячу улыбку за твердыми корками. Я просто чувствую, что телепат собирается проинспектировать и мои мысли. Наглядность его намерений выдают слегка расфокусированный взгляд и сосредоточенное выражение лица. Что же, пора показать, кто здесь устанавливает правила:
- Попробуй меня считать, и я лично позабочусь, чтобы ты получил самое неудобное койко-место в худшей из здешних лабораторий.
Сложив руки на груди, Шульдих злится, хотя я не дал для этого ни единого повода, даже был вежлив в своей просьбе. Он становится внимателен и насторожен, и вместе с тем показательно беспечен, словно это всего лишь скучная, ни к чему не обязывающая встреча, а не собеседование, решающее его дальнейшую судьбу.
- Зачем я тебе?
А вот голос у него дрожит. Высокий, совсем мальчишеский, он выдает его с головой: телепата снова захлестывают злость и страх, которые он испытал в кабинете декана. Похоже, что он даже не догадывается, что все его чувства сейчас передо мной как на ладони.

 Отправлено: 25.10.07 22:51. Заголовок: Re:

Думаю, что декан пригрозил отдать его на опыты, не дожидаясь, пока тот сойдет с ума самостоятельно, если его поведение не изменится в ближайшем будущем. Я бы с ним согласился. Неуправляемые паранормы тут мало кому нужны. Отличный исполнитель не должен задавать лишних вопросов, беспрекословно выполняя приказанное, и уж тем более не действовать в своих интересах, совершенно наплевав на возможные последствия. Единственное, чем пока может похвастаться телепат, так это тем, что постоянно нарушает здешние правила.
Пожалуй, все его достоинства, начиная с природных щитов и заканчивая высоким уровнем ментального воздействия, ничего не стоят в сравнении с недостатками, воспитанными в нем средой или его собственными упорством и стремлением выжить наперекор обстоятельствам. Попав в Розенкройц меньше полугода назад, телепат еще не понял, что отсюда существует только два пути: абсолютное подчинение или смерть. Стоит ли возиться с тем, кто сознательно толкает себя к краю пропасти? Как сделать выбор между покорным, но бездарным или талантливым, но непослушным? Стоит ли возиться, чтобы сделать из Шульдиха идеального члена моей команды? Или поискать кого-то постарше, кто не доставит мне таких хлопот? У меня нет ни желания, ни возможности переучивать его. С другой стороны, я могу искать годы, прежде чем найду достаточно сильного телепата, с более или менее совершенной защитой, а этот мальчишка уже здесь. Заслуживает ли он того, чтобы я тратил на него свое время?
Я снова внимательно рассматриваю его, сидящего напротив, привычно поправляя манжет и растирая некстати затекшее запястье. Запонки, это, конечно, стильно, но весьма неудобно, зато они идеально сочетаются с заколкой для этого галстука. К тому же мне нравится, как они выглядят - квадратный прозрачный камень и десяток каратов золота. Моя первая самостоятельная покупка, почти талисман. Есть еще несколько пар, но я привык к этим, они придают облику завершенность и солидность.
Машинально отмечаю про себя, что, плюс ко всему, подросток совершенно не умеет вести себя за столом. Поставив на стол локти и сцепив ладони под подбородком, он нагло разглядывает меня. И больше всего меня настораживает смена его настроения. Он глаз не может оторвать от золотых украшений. Хотя минуту назад он их даже не замечал. Это интригует настолько, что я не выдерживаю:
- Что, нравится?
И, наверное, впервые за все время он искренен:
- Да-а, – в выдох этого слова он вкладывает весь воздух, что накопился в легких. У него синие глаза, дающие потрясающий эффект в сочетании с густыми ресницами, и думаю, что на этот раз Сильвия была права: когда он на пике эмоций – он очарователен. Но мгновенная слабость проходит быстро, мальчишка спохватывается и опять нацепляет маску прожженного жизнью и много повидавшего циника. – Зачем позвал?
- Давай перекусим, а заодно и поговорим. – Я листаю меню, хотя оно выучено мной наизусть. – Что ты будешь?
Глаза спрятались под длинной, неаккуратно обрезанной челкой, и в ответ мне достается только невнятное бурчание:
- Не надо ничего. Я сытый.
Бедный, но гордый волчонок показывает зубки? Не обращая внимания на его слова, я делаю заказ: по два пирожных с шоколадом и сливочным кремом, домашние вафли и кофе, черный, со щепоткой перца для себя и двойной мокко со сливками и корицей в высокой чашке для него. Подростки обычно любят побольше и послаще. Хотя не знаю, может, он привык к гамбургерам. Пару минут в молчании мы ждем заказ. Шульдиху приходится убрать локти со стола, чтобы официантка могла переставить всё с подноса на столик: тарелок много. Она улыбается мне и подмигивает ему - такие молоденькие, как он, здесь редкость. Я киваю в ответ. Мы снова остаемся одни. Я не хочу кофе, я выпил уже достаточно, Шульдих тоже демонстративно игнорирует свою чашку, показывая, что такими дешевыми подачками его не купишь. Похоже, что придется говорить откровенно: особенность дара таких как он - умение мгновенно распознавать ложь. Врать бессмысленно и даже опасно. Интересно, не обрати Сильвия на него мое внимание, встретились бы мы?
- Мне нужен телепат в команду. Если ты мне подойдешь – я возьму тебя, – говорю твердо, хотя после личного знакомства уверенности во мне явно поубавилось. – Что ты можешь?
- Много чего. А чего надо?
- Ты говоришь по-английски? Какие еще языки ты знаешь?
- Английский знаю, немецкий само собой. Я пойму, если что.
- Не надо понимать, надо уметь разговаривать. Как быстро ты можешь выучить язык? Японский, к примеру.
- Ну за пару дней осилю, если окажусь в Японии. А что, надо?
Интересно, насколько это далеко от истины? Ну, да ладно. С языком можно разобраться позднее. Что касается всего остального, я уверен, что за полгода в Розенкройц он наверняка не зря ходил на какие-то занятия, а может быть, чему-то учился и сам. Самые элементарные вопросы должен знать: - Датчики движения какого-типа чаще всего используется на промышленных объектах класса Е?
- Инфракрасные: активные и пассивные, радиоволновые: линейные и объемные, ультразвуковые.
- Сколько патронов в обойме восемьдесят первой Береты?
- Тринадцать.
- Какого типа взрыватели нужно использовать, чтобы получить задержку срабатывания длиной не менее тридцати минут?
- Механического или электромеханического.
- Максимальное число твоих противников, которых ты мог бы устранить без применения телепатии?
С ответом на последний вопрос он медлит несколько секунд, потом уверенно говорит: - Четверо, с телепатией много больше.
Я ожидал худшего, значит, из прочитанных ему лекций что-то он все-таки запомнил.
- Про телепатию отдельный разговор, я еще посмотрю твои оценочные листы и поговорю с теми, кто проводил твои тесты при поступлении. Увидим, насколько хорошо ты смог их одурачить.
- Никого я не дурачил – я такой, какой есть!
Злится, но заинтересован. Мне тоже интересно, что из всего этого получится.
- Ну, конечно. В конце года у тебя будут экзамены, чуть позже я назову те предметы, результаты которых будут интересовать меня больше всего. Если твои оценки устроят меня – ты будешь работать в моей команде. Если нет, то совет ректората будет решать, что с тобой делать.
Я вижу его насквозь. Робкий всплеск неуверенности, а потом все затмевает жажда вырваться из этих стен, я чувствую его ненависть к ограничениям, страх, что его заставят измениться, нежелание ходить на коротком поводке - все вспыхивает в нем ярким пламенем и гаснет, приглушенное уверенностью в том, что он сможет, что пройдет испытание.
- Посиди здесь. Нойман придет за тобой. – Я смотрю на него, Шульдих смотрит на пирожные, я загадываю: если он съест хоть одно, значит, мы будем работать вместе. Если нет, тогда вся эта затея была пустой потерей времени. – Увидимся на твоих выпускных.
Встаю и, не оглядываясь, иду к выходу. Покидая кафетерий, вижу в зеркальном стекле двери, как рыжий подросток пальцем поддевает консервированную вишню, венчающую шапку белоснежных сливок на самом большом пирожном, и тянет в рот. Господи, что за манеры?!

TBC

 Отправлено: 26.10.07 16:13. Заголовок: Re:

ушла читать!

 Отправлено: 26.10.07 23:20. Заголовок: Re:

Umbridge , North Блестяще!
Описание, язык, герои - чтение затягивает с головой и наткнувшись на конец главы испытываешь немалый шок.
Авторы - огромное спасибо

Шульдих действительно крепко влип, но и положению Рана никак не позавидуешь - ему вот только не хватало любимого человека собственноручно
убить для полного счастья.
А Кроуфорд... видимо хотел как лучше. Пока получается не очень...
Буду терпеливо дожидаться продолжения, надеясь, что действительно все кончится хорошо хотя бы в общечеловеческом смысле )

 Отправлено: 27.10.07 09:45. Заголовок: Re:

Спасибо,

Вы очень точно уловили и настроение и задумку фика.

 Отправлено: 27.10.07 13:55. Заголовок: Re:

Просто шикарно))))

 Отправлено: 27.10.07 21:09. Заголовок: Re:

cattom да, очень приятно, и все так верно подмечено

Мария Карела спасибо большое, стараемся

 Отправлено: 10.11.07 13:00. Заголовок: Umbridge Я знаю, ч..

Umbridge
Я знаю, что быстро такие тексты не пишутся
Это я просто к тому, что мы помним и очень ждем продолжения

 Отправлено: 05.12.07 22:25. Заголовок: cattom а вот и оно))..

cattom а вот и оно))

Sometimes I find myself sittin' back and reminiscing
Especially when I have to watch other people kissin'
And I remember when you started callin' me your miss's
All the play fightin', all the flirtatious disses
I'd tell you sad stories about my childhood
I don’t know why I trusted you but I knew that I could

Dreams, Dreams
Of when we had just started things
Dreams of you and me
It seems, It seems
That I can't shake those memories
I wonder if you have the same dreams too.

The littlest things that take me there
I know it sounds lame but its so true
I know its not right, but it seems unfair
That the things are reminding me of you
Sometimes I wish we could just pretend
Even if for only one weekend
So come on, Tell me
Is this the end?

(Lily Allen “Littlest things”)

Глава 3. Мелочи

Шульдих облегченно вздохнул. Смерть от руки Абиссинца казалась ему идеальным вариантом. Воспоминания о стерильных коридорах лабораторного корпуса Розенкройц до сих пор нет-нет да всплывали в памяти. Ночные побудки, путешествия под конвоем, тесты один приятнее другого – пункция спинного мозга, проверка высоты болевого порога. Попасть туда снова Шульдиху совсем не хотелось. Впрочем, как и оказаться в светлой палате какой-нибудь больницы, гадить под себя и слушать рассказы Фудзимии о том, какая погода на дворе. По-любому выходило, что лучше смерти ничего не остается. Телепат посмотрел на бывшего любовника, а потом вдруг повернулся и уткнулся носом в его ладони.
- Спасибо тебе, Абиссинец, - пробормотал он оттуда. - Теперь я спокоен… Надеюсь, убьешь ты меня не больно… Я боли боюсь…
Ран кивнул.
- Только не начинай уже хоронить меня, ясно? Я вообще-то надеялся обрести, так сказать, рядом с тобой цель жизни. Для начала научу тебя кофе варить.
- Достойная цель, - без улыбки ответил Ран. Он высвободил одну руку и погладил Шульдиха по волосам. Ему показалось, что все это уже было когда-то: склоненная к его коленям рыжая голова, солнечные полосы на полу, тревога и жар в груди. Словно весь мир исчез, и они остались вдвоем, запертые в доме вместе с тишиной.
Шульдих тихо рассмеялся.
- Какие у тебя мысли. Я сроду о такой чепухе не думал. А кофе... Для начала нормальная цель. Не всем же мир спасать... – приподняв голову, он хитро посмотрел на Абиссинца. Его страсть телепату льстила. – У кого-то появилась проблема интимного свойства, м?
- Не надо, - сухо ответил Ран. – Если ты поел, то примерь одежду. Не подойдет – поменяю.
- Какой ты скучный, Абиссинец, - хмыкнул телепат. Отстранившись, он вывалил на кровать содержимое второго пакета. - Ну, что ты тут накупил? Что за цвета? Почему все такое мрачное? Не иначе ты уже планируешь прикончить меня.
Шульдих с возмущением ткнул пальцем в скромный синий пуловер, потом с нескрываемым отвращением выхватил из кучи тряпья серые брюки.
- Ну что это такое, а? Ты же сам носил в свое время такой веселый оранжевый свитер! А почему мне все такое мрачное принес?!
- Тебе пойдет, - безапелляционно заявил Ран и отодвинулся вместе со стулом к шкафу, чтобы лучше видеть телепата. – Прости, что не купил зеленый пиджак, – язвительно добавил он.
Шульдих закатил глаза. Будничные дела, скучные мелочи, ничего не значащие разговоры делали его горе таким незаметным и незначительным, что он даже забывал о нем.
- Как мило с твоей стороны, - ехидно заметил он. - Мне надо все это перемерить? Я, между прочим, недавно находился в шаге от смерти. А свитера, а куртка? Кто знает, может, я и не доживу до холодов.
- Шульдих. Соберись, - одернул телепата Ран. - Хватит постоянно напоминать о собственной смерти. Возможно, тебе понадобится куртка, и что? - Он не любил нытья, не любил, когда люди бравировали бедами, как личными достижениями. В смерти нет и не было ничего уникального, она повторялась миллионы раз каждый день, и гордиться тут было нечем.
- Зануда, - притворно вздохнул Шульдих. Он стянул грязные джинсы, опустил голые ноги на ковер и пошевелил пальцами.
- Белье тоже мерить? – спросил Шульдих с усмешкой. Абиссинец все никак не мог оторвать взгляда от его белых, костлявых коленок, и телепату почему-то вспомнился их первый секс, когда японец упорно старался смотреть только ему в глаза, не дай бог увидеть что-то ниже пупка. Да и пупок тогда казался парню неприличным. Шульдиху стало весело. В тот день сам он с удовольствием ощупал и рассмотрел все доступные взгляду и пальцам места Абиссинца, чувствовал себя опытным, всезнающим и крутым.
Он вытащил из кучки одежды первые попавшиеся трусы и призывно подвигал бровями.
- Д... а... Нет, - с трудом выдавил Ран и нахмурился. Воображение с готовностью нарисовало телепата без белья, живо, ярко, в деталях. - Нет. Белье не меняют.
Телепат рассмеялся.
- Какая жалость! - он швырнул трусы на кровать и взял джинсы. - Ну что же, начнем...
- Начнем, - ответил Ран, наблюдая за немцем. Тот медленно, словно нехотя натянул джинсы и встал.
- Ну, как? – упирая руки в бока, спросил телепат.
- Выпрямись, - попросил Ран, рассматривая его голые плечи, впалый живот, худые длинные руки. В теплой комнате вдруг стало как-то зябко, и Рану захотелось немедленно согреть телепата. Встав, он вручил Шульдиху теплый пуловер.
- Надень.
- Ну, сейчас, погоди, - с раздражением ответил телепат, натягивая свитер. – Так лучше?
- Нормально. Давай дальше, - вернувшись на стул, ответил Ран.
- Зачем мне столько одежды... – проворчал Шульдих, стягивая джинсы. – Тем более она вся одинаковая, скучная, темная. Пустая трата денег. Лучше бы ты купил мне нормальный шампунь, туалетную воду, я не знаю… лосьон для бритья…
Раздраженно передернув плечами, он натянул брюки.
- Как тебе? – таблетка действовала, и настроение у телепата было вполне сносное. Он даже немного покрутился перед Абиссинцем, демонстрируя обновку.
- Хорошо выглядишь, - кивнул Ран, разглядывая его. Солнце золотило волосы, бледное, заострившееся лицо сияло, словно картина в удачной раме. Ран не видел синяков под глазами, не видел кровоподтека на скуле, а видел брови вразлет, яркие аквамариновые глаза, мягкие губы – Шульдих казался ему красивым. Ран смотрел на телепата и пытался осознать, что красота эта – всего лишь иллюзия, родившаяся благодаря прихотливой химии.
- Дальше мерить? – спросил Шульдих. Мысли Абиссинца его утомили.
- Не надо, - остановил японец.
Пожав плечами, Шульдих плюхнулся на кровать и отрезал еще торта. - Я себя в зеркале видел, фантазия у тебя буйная, вот что. Будешь выглядеть так же – и я лично закажу тебе гроб подороже.
- Гроб, - Ран холодно усмехнулся. – Зачем такая роскошь?
- Сколько цинизма, - скривился телепат. – А я думал, что ты ждешь захоронения тебя с почестями, как международного героя.
Он отковырял ложкой большой кусок и засунул в рот. «Как он может есть столько сладкого?» - с недоумением подумал японец.
- Элементарно, - прогудел Шульдих с набитым ртом. Кусок становился все меньше, и скоро тарелка опустела. Ран поднял брови.
- Ты не успеваешь понять вкуса еды, - сказал он.
- Отстань, жевать двадцать раз по системе кого-то там я не намерен, - телепат с удовольствием потянулся и почесал шею. – Свитер колючий. Наоэ тоже все время доставал нас этим – надо смаковать каждый кусок. Черт бы его побрал.
Вдруг так ясно вспомнилась кухня в токийской штаб-квартире: раннее утро, весна, розово-желтые блики на стенах, сосредоточенно жующий Наги, Кроуфорд с газетой, Фарфарелло с толстой книгой и он сам, медленно прохаживающийся по комнате. Тогда ему было скучно, хотелось действия, какого-нибудь приключения. Не обязательно кровавого, хотя так казалось прикольней. И он совершенно не ценил этого утра, этой весны, этого Кроуфорда с газетой, не понимал, что все это яркое, свежее, чистое может кончиться однажды. Он просто жил, стараясь брать от жизни все и побольше – вкусно много есть, долго спать, слушать музыку, покупать дорогие ненужные вещи, заниматься сексом, гонять на машине. Получить то, чего у него до встречи с Кроуфордом не было и не могло быть.
Снова стало муторно и тяжело, и Шульдих мрачно осклабился.
- В общем, ни к чему мне эти ваши техники, методики. У меня в национальном характере тушеная капуста с копчеными лопатками.
- О твоем народе это ничего хорошего не говорит. Гайдзины вообще не умеют наслаждаться, зато с тупой самоуверенностью учат всех, как это надо делать, - выговорил Ран. Он посмотрел на телепата и поймал его холодный, злой взгляд. «Он никогда не поймет меня. А я его», - подумал Ран, чувствуя отчуждение и одиночество.
- Именно, Абиссинец, так и есть, - кивнул Шульдих с ухмылкой. «Зачем я здесь? - в который раз спросил он себя. – Фудзимия мне никто».
В спальне повисла тишина. Бывшие любовники не смотрели друг на друга. Телепат изучал потолок, а Ран повернулся к окну, за которым мягко набирал силу день. Из комнаты было видно, как на тротуаре девочки играли в веревку – две крутили, две прыгали. Их маленькие ноги двигались с удивительной скоростью, косички весело подскакивали, на лицах застыло выражение взрослой сосредоточенности. «Я бы хотел снова стать ребенком, - подумал Ран, - жить детскими проблемами, в простом мире. Ни за что не отвечать, ничего не бояться».
- Шульдих, мне нужно поспать, - сказал он и встал. Пора было прервать затянувшееся молчание. - А тебе не мешает принять душ. Пока я буду спать - никуда не выходи.
- Слушаюсь, - бросил Шульдих. Он не стал спорить, хотя исполнять приказы Абиссинца не собирался.
«Ты куда?» - мысленно окликнул он Рана.
- Лягу в гостиной, - ответил тот и вышел.
Шульдих остался один. Покончив с остатками торта, он уставился в стену. Стена была обычная, совершенно ничем не отличавшаяся от трех других, и разглядывать ее скоро наскучило. Да и ненужные мысли лезли в голову: о том, что Абиссинец скоро вышвырнет его к чертовой матери, о том, что Шульдих будет этому даже рад. У него никак не получалось поладить с Фудзимией, вернуть те чувства, которые он когда-то испытывал к японцу. Тот все делал не вовремя и не так.
Через десять минут телепату окончательно надоело разглядывать комнату, и он решил принять душ. Схватив с кровати новое полотенце, халат и щетку, Шульдих отправился мыться. Ванная была небольшая, но светлая, с маленьким окном, через которое видно было качели на заднем дворе и запущенные кусты шиповника. Дав себе слово обязательно покататься, Шульдих разделся и включил воду погорячее.
Грея ладони под колючими струями, он старался расслабиться, успокоиться, и ему вроде бы удалось. «Все не так плохо, - убеждал он себя, - я поел, выспался, помылся, если что – Абиссинец поможет». Выключив воду, Шульдих наскоро вытерся и вернулся в спальню.
В комнате было душно. Телепат распахнул окно, и помещение наполнили звуки улицы: лай собаки, смех соседских девчонок, музыки из фургона мороженщика. Улыбнувшись, Шульдих вдохнул поглубже прохладный воздух. Ему даже стало весело и захотелось покричать, спеть – сделать что-нибудь безумное. Тихо напевая, он улегся на кровать, но скоро странное беспокойство начало одолевать его. Все больше нервничая, телепат следил за тем, как по стене ползает толстая муха. Исследовав поверхность, она снялась с места и с жужжанием перебралась на тумбочку. Схватив упаковку от зубной щетки, телепат размазал муху по пластику. Несмотря на всю мушиную скорость, он оказался быстрее. А может, виновата осень, и муха попалась сонная. Шульдих ухмыльнулся и швырнул упаковку на пол. Он завидовал мухе. Она-то сдохла, а он еще жив. Тоска скрутила его, еще хуже, чем раньше. Сейчас, когда физическая боль ушла, вернулась боль другая, лишавшая сил. «Как приятно было бы умереть, - подумал телепат, вставая и начиная бродить по спальне, как тигр по клетке. – Тогда все сразу закончилось бы, и стало спокойно.

 Отправлено: 05.12.07 22:26. Заголовок: Почему бы кому-нибуд..

Почему бы кому-нибудь не пустить мне пулю в лоб? Или не всадить нож в спину? Черт побери, Кроуфорд, почему тебя нет? Почему я еще здесь? Я хочу перестать чувствовать». Комната давила, все вокруг казалось чужим, безликим, захотелось вырваться, оказаться там, где будет хоть что-то родное. В каком-то безумном порыве Шульдих решил сейчас же отправиться на Пятую авеню, туда, где два года жил с Кроуфордом. В спешке нацепив первое попавшееся под руку, он вышел в коридор. Несколько быстрых шагов по ковру, лестница. Внизу он остановился. Убедившись, что Абиссинец спит, Шульдих накинул старую куртку и вышел на улицу.
Вокруг сиял, как золотой доллар, глупый пригород. Солнце лежало повсюду – на ровных газонах, на желтых листьях дубов и вязов, росших вдоль тротуара, на гладких крышах и белых подоконниках. Сверкало в алюминиевом руле детского велосипеда и в застоявшейся в водостоке луже. Только Шульдиху было плевать. Он пошел по улице, сам не зная, куда идет. Пальцы привычно перекатывали в кармане пузырек с таблетками. Увидев такси, телепат поднял руку. Ему нужно было срочно добраться до Пятой.

В такси он смотрел в окно, но ничего не видел. Внутри все горело нетерпением – быстрее, быстрее, быстрее. Ему не могли помешать даже пробки, даже пристававший с разговорами водитель. Шульдиху показалось, что они доехали мгновенно. Недолго думая, телепат сделал таксисту внушение. Тот горячо благодарил щедрого пассажира – еще бы, сто долларов за двадцать минут пути, хотя Шульдих не заплатил ни копейки – наличные он потратил на билет до Нью-Йорка.
Выбравшись из салона, телепат захлопнул дверцу машины, сделал несколько шагов и остановился. Больше не нужно было спешить – он приехал. Вот тот самый дом – из серого камня. Тот самый подъезд с колоннами. А вот и окна, в которые Шульдих смотрел в последний день перед отлетом в Японию. Окна, перед которыми Кроуфорд сказал ему то, чего Шульдих ждал долгие годы, и сказал лишь затем, чтобы усыпить его бдительность. Да, здесь, в Нью-Йорке, бывшие Шварц жили как-то сонно, странно, словно супруги со стажем. Ходили в супермаркет, решали, что должны купить, что планируют приготовить. Глупые мелочи, быт составляли смысл их жизни, так много значили для них тогда. Телепату стало не по себе. Здесь все осталось как раньше, знакомое до оскомины, как будто он вернулся в прошлое.
Однако Шульдих не уезжал. Он огляделся, перешел дорогу и пошел вдоль живой изгороди Централ парка. Все вокруг казалось ему далеким, словно он находился внутри прозрачной сферы. В парке в этот час народу было много, люди радовались тихому, теплому дню. Но Шульдих не мог прикоснуться к их радости. Она как будто текла мимо него. Внутри стало маетно. Безотчетная тревога заставляла его двигаться, не сбавляя шаг, по давно знакомому маршруту. Телепат не понимал, зачем и куда идет, почему до сих пор не поймал такси и не вернулся в Ривердейл. Как будто невидимый аркан держал его около злополучного дома, не давая отойти слишком далеко. Шульдих думал, но не находил ответа. В голову лезли воспоминания, хотелось забыться, лечь на газон, смотреть в чистое, синее небо и не вспоминать, но телепат продолжал свою странную прогулку, как будто боялся, что, уехав, потеряет последнюю опору, последнюю связь с прошлым.
Листья кружились и падали на тротуар. Шульдих давно свернул в парк, шел быстро и сам не заметил, как оказался на берегу озера. Он опустился на скамейку и огляделся. Здесь царила тишина, народу толклось меньше, чем у Музея. На соседней лавке обжималась влюбленная парочка. Шульдих смотрел на них так пристально, что патластый парень оторвался от черногубой подружки.
- Что надо? – спросил он с равнодушной подозрительностью.
Еще вальяжней развалившись на скамейке, Шульдих оскалился.
- Че надо? Проблемы? – повторил парень.
«Какой-то псих», - подумала девчонка.
Телепат вдруг люто возненавидел их обоих. Что они понимают в жизни со своим никчемным счастьешком? Чем они заслужили возможность сидеть тут и миловаться? И почему он не заслужил? Он куда больше пережил, он заработал право быть счастливым. Но вот он сидит тут, смотрит на них и хочет сдохнуть. Так пусть и они лишатся своего незаслуженного счастья.
Парень резко развернулся и ударил девчонку по лицу. Шульдих следил за спровоцированной им самим сценой с мрачным удовлетворением – так им и надо. В вырезе желто-красных листьев синело небо. Ни одна ветка не шелохнулась – погода выдалась на удивление безветренная. Злоба постепенно угасала. Девчонка раскричалась и убежала. Парень направился за ней.
И вдруг как будто что-то теплое и нежное скользнуло от копчика по позвоночнику вверх – что-то, похожее на ментальное касание. Такое знакомое. Шульдих вскочил, паника, смятение, надежда смешались, сбивая с толку.
- Кроуфорд? – выдохнул он, озираясь. Никого, но ощущение не исчезало, а росло, заполняя безумной уверенностью – вот для чего Шульдих шатался тут битый час. Именно этого он ждал, приходя каждый день на развалины дворца – прикосновения телепатического сигнала.
Телепат пошел по дорожке, продолжая оглядываться. Ощущение стало таким сильным, таким четким, что, казалось, еще немного, и Шульдих ухватит нитку, вытянет, вернет все то, что потерял.
Но ощущение вдруг пропало. Было и исчезло, словно никогда не появлялось. Шульдих остановился. Он снова очутился в одиночестве, беспомощный и слабый. Люди занимались своими делами, не замечая его
«Шульдих, - раздался в голове холодный голос Абиссинца. – Я просил не выходить? Какого черта ты вышел?»

То, что в доме никого нет, Ран понял сразу, как только открыл глаза. Он встал и поднялся наверх, в спальню. Пусто, как он и думал. Окно открыто, кровать не заправлена, на полу – коробки с бельем, джинсы, полотенце, на журнальном столике – пустая тарелка. Шульдих ушел.
- Идиот! – процедил Ран. В нем одновременно всколыхнулись злоба и страх. Ран надеялся, что телепат будет слушаться, раз обратился за помощью, и непоследовательность бесила. Но одновременно японец боялся, что Шульдих пожалеет, что пришел к нему, и исчезнет. Неужели это случилось так скоро?
Ран спустился вниз, надел пальто и вышел во двор. Все так же не по-осеннему ласково светило солнце, согревая тихую улицу. С холодной отстраненностью Ран отметил, что девочки с веревкой теперь играют у дома напротив, что ветра совсем нет и становится жарко.
«Шульдих, - мысленно процедил он. – Я просил не выходить? Какого черта ты вышел?»
«Выспался?» - донесся в ответ гнусавый, глумливый голос.
«Ты где? - спросил Ран. Злоба горела в груди красными углями, хотелось найти телепата и врезать ему. – Я заберу тебя».
«Тоже мне нянька. Сам доберусь», - фыркнул Шульдих, оглядываясь. Ему не хотелось сейчас видеть Абиссинца. Тот зол, сразу понятно: начнет отчитывать или, чего доброго, ударит. А телепату нужно было остаться одному, подальше от чужих мыслей и чувств.
«Я спросил - где ты», - повторил Ран.
«Подъезжай к дому девятьсот тридцать девять на семьдесят шестой улице между Пятой и Медисон», - все-таки ответил Шульдих.
Путь обратно казался бесконечно длинным. Сил совсем не осталось, ноги отяжелели и не желали двигаться быстрее, как во сне, когда пытаешься убежать и не можешь.
Абиссинец, конечно, уже был на месте. Его серебристая машина словно светилась на солнце, того гляди сорвется с места и взлетит. Забираясь в салон, Шульдих кожей чувствовал гнев японца.
Как только дверь Порша захлопнулась, Ран развернулся к телепату.
- Куда тебя понесло? Я попросил тебя не уходить, - глядя Шульдиху в лицо, холодно сказал он.
- Отвали, - ответил тот равнодушно, словно Ран - ленивая осенняя муха у него перед носом.
Стиснув зубы, Ран отвернулся. Его слова для Шульдиха ничего не значили, и это особенно оскорбляло.
Шульдих молча смотрел в окно, стараясь закрыться от мыслей Абиссинца. Тот все равно не мог ничего изменить. Вот Кроуфорд не стал бы церемониться, Кроуфорд нашел бы верные слова, встряхнул бы его, прекратил истерику в зачатке, поставил на место холодным: «Я предупреждал». Но Фудзимия - не Кроуфорд.
Ран смотрел на дорогу, стараясь сдержать гнев, и неожиданно в зеркале заднего вида заметил знакомое лицо. Этого человека он видел вчера у ресторана, у книжного магазина. «А еще, - внезапно вспомнил Ран, - видел его в аэропорту». Тот самый лысоватый мужчина, который складывал и разворачивал рекламный листок. Теперь не оставалось никаких сомнений – за ними следят.
Ран перестроился в соседний ряд, сбрасывая скорость и пропуская подозрительный бьюик. Нужно было срочно что-то предпринять. Прикинув варианты, Ран принял решение. «Слон. Надо связаться со Слоном, - подумал он. - Как можно скорее».
Шульдих почувствовал, что настроение Абиссинца изменилось. Таблетки подавляли дар, но на коротком расстоянии читать было легко. «Следят? Розенкройц», - пронеслось в голове. Шульдих вопросительно взглянул на Абиссинца.

* * *

День обещал быть долгим. Я снял очки и протер линзы. Пора было приниматься за дела. Я бродил по квартире, собираясь выйти в город, одновременно пытаясь просчитать, какие еще сюрпризы приготовило мне будущее, тщательно притворяющееся прошлым. Время от времени я бросал рассеянные взгляды на экран, чтобы быть в курсе происходящего в доме Фудзимии. Но мысли о состоянии собственных паранормальных способностей сейчас занимали меня гораздо сильнее. Честно говоря, в нынешнем состоянии я с трудом мог сообразить, отчего дар упорно не желает показывать мне то, что произойдет. Старый Бланк, один из шишек Розенкройц, был прав - игры со временем никогда не доводили до добра. В принципе, видения в жизни не позволяли предотвратить событие, а всего лишь давали возможность смягчить его последствия, подготовиться. Обычно этого хватало, чтобы остаться в живых, о своей сохранности мы всегда заботились сами. Но какую пользу можно извлечь из того, что произошло много лет назад? Из того, что уже не изменить, даже если суметь туда вернуться? Был ли я не прав, вопреки всем своим предчувствиям связавшись с тем, кого следовало предоставить его собственной судьбе? Где, а точнее, когда я совершил ошибку?
На экране Фудзимия наблюдал за тем, как Шульдих меряет принесенные ему вещи. Честно говоря, закрепившаяся за Шульдихом привычка одеваться броско и ярко, не заботясь о том, подходит ли ему та или иная вещь, начинала изрядно утомлять. Никакие доводы в пользу того, чтобы подбирать гардероб, хотя бы немного руководствуясь не только собственными желаниями, но и правилами хорошего тона, на телепата не действовали. Впрочем, как всегда, с тех пор, когда он начал тратить заработанные деньги самостоятельно. Глядя на скромные цветовые решения выбранных Фудзимией вещей, я втайне порадовался. Так он будет привлекать к себе гораздо меньше внимания, чем я предполагал, и, возможно, обеспечит нам хотя бы минимальную передышку, но особо на это рассчитывать не стоит.
Проверив кредитки и оценив состояние счетов - для этого пришлось отдельно связываться с банком - я решил, что стоит не только пополнить запасы провианта, но и купить кое-что из вещей. К примеру, полотенца в ванной были совершенно неудовлетворительного качества и всего один комплект, а новых постельных принадлежностей не было вовсе. На эту мысль меня натолкнула подушка необычной формы, которую вертел в руках Шульдих. Полки холодильника тоже сияли чистотой и стерильностью, что не прибавляло мне хорошего настроения. Я вспомнил, что так и не поел. Решая, что перекусить удобнее всего в кофейне у Джорджа, в паре кварталов отсюда, я достал с полки джемпер, чтобы не тратить время на выбор и приведение в сносный вид рубашки. Продолжив инспектировать квартиру, попутно отметил явно недостаточное количество вешалок в шкафу, куда я отправил свой скудный гардероб, уж не говоря о том, что не было ни крема для обуви, ни одежной щетки.
Список покупок рос с каждой секундой, фактически, я был готов к тому, чтобы уйти, ждал только звонка из агентства, чтобы не обсуждать вопрос на ходу. Еще утром я отправил им заказ на предоставление услуг горничной. По идее, квартиру убирать можно было бы самому, но будет ли для этого время?
Все утро я внимательно прислушивался к себе - не почувствую ли я необходимость обратиться к провидению? Ничего такого не было. Тем не менее, стоило мне немного сосредоточиться, и виски начинало привычно ломить, так что спонтанность появления видений, кажется, преодолена. Я могу их вызвать. Но какой смысл в том, чтобы видеть то, что ты не можешь, а главное – не хочешь менять. Сейчас я не готов отказаться даже от одной минуты своего прошлого с Шульдихом. Пока не готов. Что же, черт возьми, я должен понять?
На минутку я присел в кресло перед монитором. Фудзимия, серьезный и раздраженный, но умело это скрывающий, пытался командовать телепатом, потом, наверное, поняв бесплодность этих попыток, оставил Шульдиха в покое и вышел. Минуту спустя я наблюдал, как он устраивается на диване в гостиной, предпочтя оставить спальню в распоряжении телепата. Не доверяет себе или просто старается быть вежливым? Зря он так, Шульдих плевал на его деликатность.

 Отправлено: 05.12.07 22:27. Заголовок: Оставшись в одиночес..

Оставшись в одиночестве, Шульдих принялся за еще один кусок сладкого. Казалось, что жевал он с аппетитом, но я слишком хорошо его знал, он снова выглядел почти жалко. Я видел глубокую складку между бровями, когда он поворачивался лицом к камере, и опухшие тяжелые веки. Отложив тарелку, Шульдих прошел по комнате, вероятно придумывая себе занятие. Ненадолго задержался у окна, потом снова замер, уставившись в пространство. Лучше бы он поспал. Подмывало схватить трубку, набрать номер Фудзимии и приказать ему отдохнуть. Моего приказа он не посмел бы ослушаться. Ведь это так просто – приказать. Так приятно - снова почувствовать свою власть над ним…
Я успел удивиться тем ощущениям, что на меня навалились, когда телефонный звонок вернул меня к более насущным проблемам, чем состояние собственных нервов. Решив вопрос с уборкой и прачечной, я поднялся и направился к выходу. Если я правильно оцениваю ситуацию, то примерно ясно, как эти двое проведут ближайшие несколько часов. Фудзимия на диване видит уже десятый сон, а Шульдих, надеюсь, не совсем отчаялся, и выйти из дома один не решится. Отпирая замок, я глянул в зеркало в прихожей. С кривой, будто приклеенной улыбкой, сверкая стеклами очков, на меня смотрел из стеклянной глубины взъерошенный седой мужчина. Признав, что выгляжу ужасно, я пожал плечами и толкнул тяжелую стальную дверь. Закрываясь, она хлопнула за спиной неожиданно громко, я вздрогнул и подавил желание вернуться обратно в квартиру, к заветной картинке на мониторе. Мысленно обругав за ребячество, тем не менее, позволил себе еще несколько минут передышки, спустившись вниз по лестнице, вместо того, чтобы воспользоваться лифтом. Ровно три минуты спустя я оказался на шумной улице.
Что бы ни происходило в мире, Нью-Йорк всегда остается самим собой. Дойдя до края тротуара, я, голосуя, поднял руку. Несколько секунд спустя, взвизгнув тормозами, желтое такси остановилось точно напротив. Я забрался в салон. Водитель влился в поток машин, прибавил газу и, не обращая внимания на предупреждающий сигнал светофора, пролетел перекресток. Он быстро вез меня через Гринвич Вилладж и дальше, по направлению к восьмой авеню, до ближайшего Вол Марта, одного из самых крупных гипермаркетов, где за один раз легче всего было сделать все необходимые покупки. Под какие-то восточные напевы молчаливо-сосредоточенный таксист яростно крутил баранку, а на заднем сидении я грустно улыбался сам себе и смотрел в окно. Да, шоппинг - не самое лучшее времяпрепровождение, но особого выбора у меня не было.
Даже в середине сентября, в будний день, Большое Яблоко все еще остается одним из тех городов, где количество жителей приравнено к количеству автомобилей. Несмотря на по-осеннему прохладный воздух, дышать уже было нечем. В липком предполуденном мареве мимо торжественно проплывали желтые светофоры, словно ажурная паутина, с домов свисали переплетения пожарных лестниц, которыми никто никогда не пользуется, кроме киношных злодеев из дешевых ужастиков, оставались позади затейливо оформленные витрины дорогих бутиков и не менее вычурные вывески знаменитых на весь мир ресторанов и баров. Брусчатка под колесами автомобиля напоминала о себе мягкой вибрацией, но после выезда из исторического центра ее сменило гладкое асфальтовое покрытие. Кондиционированный воздух в машине постепенно вытеснял из легких воспоминание об удушливом смоге. Глядя в окошко такси, я с облегчением сознавал, что за мое отсутствие здесь город практически не изменился. Восточный Мидлтаун, хоть и гораздо более современный, чем Сохо, но тем не менее остающийся частью Манхеттена, с успехом сочетал в себе и американскую демократичность и утонченность старушки Европы. Я поймал себя на том, что еще немного, и я загрущу о том времени, когда мы жили здесь только вдвоем, после того, как Шварц перестали быть самими собой. У нас были только Нью-Йорк, работа и общество друг друга. Как же давно это было...
Вол Март встретил меня неизменной ярко-белой вывеской на синем фоне с красной полосой, бессмысленным столпотворением в местах распродаж с десятипроцентной скидкой и кассирами в непременных накидках с нарисованной на них дурацкой желтой рожей: «Купи сейчас и не прогадаешь». Старательно, одну за другой я обходил все секции магазина, избегая только детских и женских товаров, которые, судя по обилию рекламных плакатов и количеству покупателей в них, предлагали самые значительные скидки. Последовательно, в соответствии со списком загружая самую большую тележку, которая только нашлась. Одежда: самый короткий перечень, ограниченный трикотажем и носками, товары для дома: комплекты белья, пакеты с полотенцами, нетяжелые, но объемные, принадлежности для бритья, душа, домашние тапки и прочие полезные или просто нужные мелочи. Толкая заполненную доверху тележку, я направился к менеджеру, чтобы заказать доставку. Я был без машины, в которую при желании все это можно было бы загрузить, а запихивать свой скарб в такси мне не хотелось. Кроме того, помня о том, каким я увидел себя в зеркале, стоило бы зайти еще в одно место - парикмахерский салон. И заняться этим я решил безотлагательно. Но предварительно зашел в продуктовый отдел и загрузил еще одну тележку, так, чтобы в ближайшее время мне не пришлось вздыхать, глядя на пустые полки холодильника. Вручив менеджеру и ее, я с чувством выполненного долга покинул этот приют сумасшедшего Гермеса и пешком отправился в сторону Парк авеню, там, в одном из подвальчиков на Пятьдесят седьмой Стрит, держал куафёрское заведение Би-Бой Нэндсом. Если ничего не изменилось, то стрижку и прочие процедуры я был склонен доверить именно ему. Даже если сам Нэндсом не помнит меня, но если в его салоне все осталось по-прежнему, то за определенный процент он примет меня без модной нынче записи. Да и мастера в его салоне знают свое дело. Особенно слащавый Мик. Как бы он ни кривлялся и ни манерничал, а денежки Мик за свою работу получает не зря. После его стрижки прическу можно подновлять не чаще раза в месяц, это гораздо удобнее на первый взгляд, чем может показаться. Хотя Шульдих не очень-то жаловал это заведение, его никогда не волновала практичность стрижки, гораздо важнее было внимание к его персоне. Если раз в две недели он не посещал какой-нибудь модный салон, то у него неудержимо портилось настроение. Да и полки в ванной вечно ломились от каких-то пузырьков и тюбиков. Заметив, что телепат потерял к какому-то средству интерес, я иногда выбрасывал даже полуиспользованные флаконы, и их место тут же занимали другие. Ох, Шульдих, что же с тобой происходит? Фудзимия вряд ли будет баловать тебя новым бальзамом. Может быть, моя беда в том, что я слишком отчетливо помню это: волосы, чисто вымытые, блестящие после какого-нибудь Беттер Плант, не хуже шелка скользящие сквозь пальцы или в беспорядке разметавшиеся по подушке. Черт, я превращаюсь в тряпку! Нельзя об этом думать сейчас!
В салон я спустился по истертым каменным ступеням. Сидя в кресле Мика, я второй раз за день посмотрел на себя в зеркало и отвел взгляд - мне не хотелось видеть себя таким. За моей спиной Мик, прищелкивая языком и ножницами, тоже без особого удовольствия разглядывал мое отражение. Было видно, что он не восторге от того, как я выгляжу. Сам он за это время тоже не помолодел и явно был рад моему возвращению. Он покачал головой, а я виновато улыбнулся и пожал плечами, мне было приятно, что он меня вспомнил. Выслушав длинную напевную тираду о том, во что превращают себя люди, которые перестают пользоваться его услугами, я согласно кивал в ответ на каждое слово. Мик определился с фронтом работ и отвел меня к креслу-раковине. Правда, в этот раз одной стрижкой не обойтись, кажется, он вознамерился покрасить мне волосы. Я не стал возражать, это и к лучшему. Прежде чем вплотную заняться выяснением обстоятельств, приведших нас с телепатом в Нью-Йорк, следует немного подкорректировать внешность.
Почти в исступлении, спустя бесчисленное количество чашек кофе, печенья, пару липких пирожных (есть все таки хотелось) и около трех часов, проведенных в обществе не прекращающего ни на секунду болтать старого Мика, я выбрался из салона на свежий воздух. Пережив бесконечные массажи головы, маникюр, педикюр и даже маску, я разглядывал то, что в итоге у нас получилось. Признаться, все стало гораздо лучше. И я в прямом смысле чувствовал себя другим человеком. Цвет волос из неопрятно-седого стал нейтрально-каштановым, челка не лезла в глаза, а на затылке пряди были слегка длиннее, чем я привык, но так было даже лучше. Дальше следовало избавиться от очков, вечных классических костюмов и снова вернуться к правильному английскому выговору, не забывая добавлять в речь всяческие американизмы. В голове вырисовывался более или менее сносный план действий. И в первую очередь следовало найти аптеку, чтобы подобрать соответствующие контактные линзы. Я огляделся. В пылу рассуждений я не заметил, как ноги сами привели меня к Пятой авеню: обычно этим маршрутом после парикмахерской я и возвращался домой, лучше сказать, в наш старый дом на углу Пятой авеню и Уолл-стрит. А сейчас-то я что там забыл? В недоумении я глядел на дорожный указатель. А ведь я почти пришел: если сейчас свернуть с Парк авеню и пройти еще два квартала, то прямо передо мной и будет наш дом. Не устаю себе удивляться. Как больной облезлый кот, притащился на старое пепелище. Нет, так не пойдет. Так что вместо того, чтобы свернуть направо, я перехожу улицу и отправляюсь в Централ парк. Четверг ли, суббота – здесь почти всегда многолюдно. Молодежь на роликах, парочки, рассевшиеся на траве, группы студентов - здесь неподалеку Университет. И как чудо среди белого дня, я вижу никем не занятую скамью, ноги отказываются идти дальше, и я со вздохом опускаюсь на нее. Это происходит очень вовремя, потому что через несколько минут меня накрывает очередное ретро-видение. И я почти с благодарностью погружаюсь в него.


В составе экзаменационной комиссии сидеть не очень-то весело. Это утомительно – слушать, какой бред несут временами выпускники, лишь бы экзаменатор не задавал дополнительных вопросов. Группа выпускников-телепатов за полгода сократилась почти на треть. Нервное напряжение, постоянная угроза не сдать очередной предмет, давление на разум со стороны сотен таких же нервничающих учеников, как и они сами. У тех, кто остался, щиты трещат, но пока держатся, слава богу - Шульдих в их числе.
Как и ожидалось, легче всего ему было справиться с экзаменом по телепатии. Ему досталось внушение через препятствие первой, второй и третьей степени. Объект рядом, на большом расстоянии, за стеной. В подопытных кроликах недостачи нет. Иногда я спрашивал себя, каково это: видеть перед собой в качестве объекта задания твоего вчерашнего одноклассника, смотреть на него, ощущать пустоту его разума и знать, что рано или поздно ты тоже будешь таким. Сдано. Не известно, кто почувствовал большее облегчение, я или он, когда вышел с полигона на свежий воздух. Ничего, привыкнет. Стрелковое оружие, взрывное дело, физическая подготовка – одни из самых легких, я даже не стал на них приходить. Потом заберу оценочные ведомости в деканате. Перед отъездом дел и так хватает.
Лично присутствую только на зачете по теории общей классификации паранормов. Рыжий подросток, увидев за столом меня, сначала нервно скалится, потом заметно бледнеет, а еще через секунду робко улыбается. Кажется, что он не в себе. Тем не менее, отвечает быстро и уверенно, но все время теребит в руках бесполезную ручку. Опрос устный, писать не разрешается. Экзаменаторы, которым за прошедшую неделю эта бесконечная игра в вопросы и ответы уже успела наскучить, произносят дежурные фразы, слушают развернутые и не очень ответы. Я молчу, свой вопрос так ему и не задал. Наконец, произносится сакраментальное: «Вопросов больше нет? ... Свободен», - телепат замирает, недоуменно, испуганным олененком смотрит на меня и только после разрешающего кивка с моей стороны вылетает за дверь. Этот последний. Ректор скрипя зубами ставит в оценочную ведомость «удовлетворительно», мы все расписываемся и расходимся по своим делам с заметным облегчением. Учителя тоже люди, и им надо отдыхать, даже если они паранормы. На выходе из помещения декан придерживает меня за локоть.
- Вы не передумали? Уверены, что он вам подходит?
Моя очередь удивляться. Что за странные вопросы, мне казалось, что решение о передаче его в мое подчинение уже принято, или появились какие-то новые обстоятельства, о которых я ничего не знаю? Декан не стал бы спрашивать зря. В данный момент мне ничего не остается, как кивнуть.
- Хорошо, - декан снова вздыхает. - Увозите его. Документы почти готовы.
Я уже открываю рот, чтобы спросить, в чем дело, но вижу, что продолжать разговор бессмысленно, мне никто ничего не скажет. Широкая спина декана уже скрывается за поворотом коридора. Что же, будем разбираться на месте. Через два часа я назначил встречу телепату и его куратору все в том же кафетерии. Осталось только составить характеристику, согласованную с куратором, и забрать из канцелярии документы, удостоверяющие личность Шульдиха, и можно уезжать. Дом уже подготовлен.
Сводный аттестат и оценочный лист паранормальных способностей подростка у меня с собой. Я решаю ознакомиться с ними еще раз, хотя и так почти помню их наизусть. Но возможно, есть что-то, что я упустил. Разговор с деканом никак не выходит у меня из головы. Однако интуиция подсказывает мне, что с телепатом команда будет работать намного эффективнее, чем без него. Задачи, которые будут ставиться перед моей группой, хотя и допускают физическое уничтожение объекта, но все же будут связаны с тем, чтобы получать определенные сведения, а в таком деле без соответствующе одаренного паранорма обойтись сложно.
Итак, что мы имеем на данный момент: телепат второй категории, с природными щитами, устойчив к внешним факторам воздействия, адекватен, знания профилирующих предметов в целом сданы на «хорошо», про общеобразовательные предметы почти ничего не сказано. Почему? Ну да ладно, кажется, он что-то плел про то, что учится быстро. А вот сведения из личного дела не радуют. Более того, не самым приятным сюрпризом стало то, что Шульдих оказался малолетним преступником и в Розенкройц был доставлен прямиком из колонии для несовершеннолетних.

 Отправлено: 05.12.07 22:28. Заголовок: Вряд ли доказанное о..

Вряд ли доказанное обвинение в краже и попытку убийства можно отнести к смягчающим обстоятельствам. А вот, пожалуй, про обучаемость он не врал - за полгода он вполне сносно освоил практически все технические предметы. Единственно, сколько простоят его щиты? Пять, десять лет? А потом искать нового паранорма? Хотя, похоже, отступать некуда. Он уже практически мой.
Дверь распахивается, и вошедший Шульдих сияет как начищенный пятак. Даже Нойман и тот идет за ним, гордо выпятив впалую грудь. Ничего не скажешь - прекрасная пара. Наверное, я слишком сильно поморщился, потому что Шульдих немного сник. Улыбка перестала быть столь лучезарной. Нойман, не дойдя до нашего столика, уселся за стойкой и, не дожидаясь нашего заказа, попросил себе кофе. Стол, за которым сидел я, сегодня был пуст, не считая груды бумаг, которые надлежало заполнить, чтобы подготовить Шульдиха к отъезду.
- Ручка с собой есть? - в кои-то веки есть повод не делать одному всю бумажную работу.
- Зачем? – Шульдих весь подобрался, как если бы почувствовал опасность. Словно я спросил о чем-то, что могло представлять для него угрозу. Мне не понравилось то, как он насторожился.
- Нужно заполнить эти формы, закрыть личное дело, и тогда мы сможем уехать.
Объяснение его удовлетворило, но настороженность никуда не исчезла, и он пробормотал: - Нет.
- Тогда возьми мою, - я протянул ему запасную.
Шульдих принял ее так, словно я протянул ему чашу с ядом, а не вполне безопасную ручку.
Подтолкнув ему пару бланков, я распорядился: - Ты пишешь эту форму, да смотри не ври. После того, как закончишь вот с этими бумагами, можешь идти собираться, и завтра с утра мы уедем. В Берн. Там будет наша первая база.
Шульдих снова заулыбался, но его радость заметно уменьшилась, стоило ему обратить свой взор на бланки. Несколько секунд он сосредоточенно пыхтел, потом начал что-то писать. Быстренько заполняя остальные документы, я не сразу обратил внимание на то, что от него идет волна неуверенности, и чем дальше, тем сильнее.
Нойман, от которого всего-то и требовалось только поставить подпись в акте о том, что он передал телепата под мою ответственность, на своем месте вжал голову в плечи и старался вообще не смотреть в нашу сторону. Я прекратил писать. Шульдих поднял голову, в глазах стояли слезы, и я был готов поклясться, что он мысленно простился со своей завтрашней поездкой, потому что телепат был в отчаянии. Я это чувствовал.
- В чем дело? - я забрал у него листок и ужаснулся. Почти в каждом слове была ошибка, в некоторых - по две. Корявые буквы расползались в разные стороны, как полусгнивший забор в сельской глуши. У меня не было слов. В ту минуту я и правда не знал, что ему сказать, настолько сам факт был ошеломительным.
- Черт возьми, - прохрипел я. - И как ты все это объяснишь?
Понятно, что ответа я не дождался. Очень хотелось как минимум закричать на него, но я сдержался. И что я буду делать с этим полубезграмотным ребенком? Пусть он хоть трижды талантливый телепат. Потом я выпрямился. Мое поведение было не достойно.
Я молча смотрел на телепата. В синих, как весеннее небо, глазах плескалось раскаяние. Такое искреннее, что в пору было хвататься за голову. Я так с ума сойду. Как может человек, сдавший все экзамены, быть таким... таким... У меня даже не было слов, чтобы описать это. Видя мою реакцию, Шульдих ощетинился:
- Я же сдал всё. Ты обещал, что заберешь меня, если я все сделаю! Я сделал, я…
Телепат вскочил с места, стул сзади него едва не опрокинулся.
- А ну сядь, – голос повысить все-таки пришлось. Не хватало еще выслушивать истерики, подобные этой. Подросток быстро плюхнулся на свое место.
- А сразу ты не мог мне сказать, что ты практически не умеешь писать? - Я перевел дух, голос наконец-то пришел в норму.
- Но я же сдал всё остальное... – он упрямо твердил свое.
- Та-ак. А что у тебя по другим предметам? Которые ты не сдавал. Математика? Считать ты тоже не умеешь?
- Умею, - буркнул он, вспыхивая. На скулах разливались два ярких пятна.
Я не поверил.
- Чего там я еще хотел... Английский?
Пара самых обычных фраз об имени, роде занятий и возрасте. Он несколько долгих секунд молчал, видимо, соображая, что надо сказать, потом выпалил ответ. Меня передернуло. Произношение было ужасным, но как ни странно, фразу он построил правильно. Мне казалось, что впереди, в черном и мрачном туннеле безысходности замаячил лучик света.
- Что мне с тобой делать?
- Забери меня!
Не знаю, что произвело на меня большее впечатление: его сжатые в кулаки руки или отчаянье, с которым он произнес эту фразу.
- Убирайся, - на мгновение он замер, казалось, что я слышу стук его сердца, что оно вот-вот прорвет грудную клетку. – Иди, собирай вещи. Завтра в девять утра у главного входа. И не дай тебе бог опоздать хотя бы на секунду.
Последнюю фразу я говорил уже в рыжий затылок. У стойки Нойман оторопело смотрел ему вслед.
- Идите сюда, герр Нойман. Для вас есть работа, - сказал я уже куда спокойнее.


Легкий ветерок овевает мое разгоряченное лицо, с того момента, как я присел на лавку, прошла, может быть, от силы пара минут, но сердце продолжает колотиться так, словно я все еще сижу за столиком кафетерия и разглядываю каракули, нацарапанные Шульдихом. Когда на следующее утро я подъехал к крыльцу, чтобы забрать нового члена команды, он уже был там. В видавшей виды джинсовой куртке, с полупустой сумкой, он прятал лицо в высокий воротник и занавешивался длинными волосами.
Когда я вышел из машины, чтобы поставить его сумку в багажник, то с недоумением созерцал подбитый глаз и несколько царапин на скуле. Надо думать, что остальные повреждения закрывала одежда. Спросить, в чем дело, было не у кого. Провожать его никто не вышел. Даже куратора не было поблизости, что было вопиющим нарушением его должностных обязанностей. Мы сели в машину, и слово за слово я вытянул из Шульдиха подробности. Его избили ночью, потому что несдержанный телепат умудрился похвастаться своим одногруппникам, что будет работать вне этих стен, в своей собственной команде. Подростки, озлобленные тем, что большинство из них так и не сможет покинуть Розенкройц, в отместку попытались изувечить его.
Только благодаря своей природной быстроте и закалке, которую он получил в колонии, Шульдих сумел избежать тяжелых травм. Остаток ночи он провел в ванной комнате, закрывшись на защелку. На шум потасовки не пришел ни один взрослый. Как тот Шульдих, которого я увидел в доме Фудзимии сутки назад, похож на подростка, съежившегося на сидении моего автомобиля в то давнее утро. Этот потухший взгляд и усталая обреченность. Тогда, в прошлом, я ничем не мог помочь ему, даже если бы что-то предвидел. Смогу ли помочь сейчас? Сумею ли? Успею ли?
Меня заливает такое яростное желание увидеть его, прикоснуться, обнять хотя бы на секунду, что я почти физически чувствую его присутствие. Успеваю уловить вспышку радости в его сознании, от того, что он нашел то, что искал, а через мгновение контакт прерывается. Словно ничего и не было. Напряженно вслушиваясь в наступившую ментальную тишину, я замираю. Неужели он где-то рядом? Вскакиваю со скамьи и быстро иду к ближайшему выходу из парка, матеря себя последними словами. Надо было идти домой, а не разгуливать возле старого дома. Пока добираюсь до дороги, где бы я смог поймать такси, вдергиваю в ухо передатчик. Так и есть - двигатель включен, и Фудзимия куда-то едет. Он вслух разговаривает с телепатом, ругая его на чем свет стоит за то, что тот вышел из дома. Они что-то говорят о лекарстве для Шульдиха. Я в панике верчу головой, но с облегчением сознаю, что белого порше нигде не видно. Наверное, я псих. Может быть, мне тоже стоит пить таблетки? Только от нервов.
Машину я ловлю только через пятнадцать минут. К концу дня движение на Манхеттене достаточно плотное, и на дорогу до дома уходит около часа. Порше тоже застрял в пробке, и я почти физически ощущаю их напряженное молчание, наполненное невысказанными претензиями друг к другу. Через некоторое время они все-таки начинают разговаривать, и я ловлю каждое слово из коротких, отрывистых реплик Рана, улыбаюсь тому, как с почти прежним пылом на них огрызается Шульдих. Это было нашей маленькой игрой - я всегда старался предугадать, что и на какой вопрос он ответит, а он менял свою фразу в последний момент, пытаясь переиграть меня. И пусть сейчас играю в нее один, пусть говорит он не со мной, но я все равно рад его слышать. Наверное, таксист думает, что я идиот, потому что блаженная улыбка не покидает моего лица. Между тем, веселого мало. Из их разговора я узнаю то, что пропустил за день. Как и следовало ожидать, ситуация с лекарством критическая. В той упаковке, что оказалась у Шульдиха, осталось всего несколько штук. Плохо то, что даже если он будет пить по одной в сутки, для полноценного выздоровления оставшихся у него таблеток все равно недостаточно. Даже при постоянном присутствии Фудзимии он не продержится до хоть сколько-нибудь надежного восстановления щитов. Лихорадочно просчитываю варианты развития ситуации - даже если дар не работает, но навык-то все равно остался - попутно выделяя действия, которые можно предпринять. Кажется, где-то в кармане пиджака была еще одна початая упаковка, которую я обычно носил с собой, на всякий случай. Подобный препарат в обычной аптеке не купишь. Да и не в каждой фармацевтической лаборатории возьмутся сделать что-то по спецзаказу. Даже если я найду такую лабораторию, кто даст гарантию, что в ней отыщутся все необходимые компоненты? Проще всего сначала скормить ему те, что имеются в наличии. Остается только решить, каким образом я смогу передать таблетки телепату. Мне надо подумать.

TBC

 Отправлено: 06.12.07 23:39. Заголовок: Umbridge Интересно..

Umbridge Интересно, эгоцентричность Шульдиха это свойство характера или побочный эффект дара? Почти всегда - о себе любимом.
Чувства и мысли других - только применимо к себе опять же - нравится, не нравится. Такое потребительское достаточно отношение к окружающим Это не отменяет того, что ему сейчас хреново, но штрих любопытный.
Фудзимия - гремучая смесь романтики и практичности, прямо не знаешь за что хвататься )) Но он мне очень у вас нравится - вот как-то всего в нем в меру и в результате он очень живой вышел.

И воспоминания Кроуфорда - почему-то очень тронули. Неграмотный телепат - это нечто Кстати Кроуфорда почему-то хуже всего представляю, хотя вроде как его куски от первого лица идут, должно быть понятнее всего...

Огромное спасибо за продолжение, я похоже всерьез подсела на ваш фик!

 Отправлено: 07.12.07 22:17. Заголовок: cattom, а что именно..

cattom, а что именно не понятно в Кроуфорде?

Если можно, то напишите по-подробнее. Хотелось бы прояснить этот момент, возможно что-то важное упускается, раз он вам не понятен.

 Отправлено: 09.12.07 15:09. Заголовок: North Я попробую, но..

North Я попробую, но вы делайте скидку на то, что каждый читает свою книгу )) Особенно это касается фанфиков, когда начинаешь читать уже с заранее сформированным представлением о героях.

Кроуфорд не то, чтобы непонятен, у меня просто пока не сложилось общей картины, не прочувствовалось, что-ли. В молодости он амбициозен и честолюбив, но при остается впечатление что он внутренее очень спокоен, для честолюбца, это странно. От лица Кроуфорда идет описание Нью-Йорка (совершенно роскошное, кстати) наполнено деталями и сравнениями - но они не носят практического значения - зачем Оракулу их запоминать? Почему они привлекают его внимание, фиксируются? Ведь то как человек описывает место где находится очень многое говорит о его мышлении или хотя бы о роде занятий.
Его отношение к Шульдиху я тоже пока прочувствовать не могу, но это скорее всего потому что пока не читала как их связь собственно началась. Не знакомство, а близкие отношения. Пока что воспринимается как чувство собственничества, смешанное с всплесками сентиментальной привязанности. И опять проявляются спокойствие, рассудительность, последовательность мышления и созерцательность. Даже ревность к Фудзимии успешно подавляется :)

Но, повторюсь, это я ни в коем случае не ищу несостыковки, просто ваших героев очень хочется обсуждать, а это большая редкость! Спасибо вам за них большое!

 Отправлено: 09.12.07 21:49. Заголовок: cattom Как приятно ч..

cattom Как приятно читать такие отзывы Это вам за них спасибо! Надеемся, что и дальше не разочаруем.

А Шульдих по характеру эгоцентричен, это даже не свойство дара, а свойство его самого как личности. Просто он все оценивает через себя. Такие люди искренне полагают, что так живут все, то иначе нельзя.

 Отправлено: 10.12.07 05:07. Заголовок: Коротенькое пояснени..

Коротенькое пояснение, чтобы не спойлерить.

Помните как в драмах Кроуфорд реагировал на слово любовь? Себе он не в силах признатся, что он эту любовь теряет. Поэтому иногда прорывается в каких-то мыслях его чувство к Шульдиху, но он снова себе врет, что у них все будет хорошо. Пытаясь его защитить, он старается отстранить телепата, собирается все снова взять на себя, потому что привык все решать за них обоих. При этом он совершенно не берет в расчет Фудзимию, считая его настолько ниже себя, совершенно не стоящим его внимания. Кроуфорд воспринимает Рана как вещь, эстетически оскорбляющую его своим видом, но при этом необходимую в хозяйстве. Вот что-то подобное...

А Кроуфорд в молодости просто гипперуверен в себе, в своем даре, в силах, он ни разу еще не проигрывал, не ошибался. Считает себя выше остальных, но при этом но при этом он теоретически допускает, что на свете есть такая штука как поражение, и старается всеми силами этого не допустить.

Ну а город... Эти детали для Кроуфорда имеют очень большое значение. Это его якорь, его прицепка к реальности, вера в то, что для него ничего не изменилось. Речь в этой главе идет о том, что вот оно, все на месте, он сам, город в котором он был счастлив, те же действия, которые раньше приносили столько умиротворения. Опять же он обманывает себя, потому что Шу тоже здесь, пусть и не с ним. И вот это "не с ним" Кроуфорд еще не осознал, не принял. Не позволяет себе об этом думать. Потому то и ревности пока не испытывает как таковой. Для него это "не с ним" не надолго. Но как говорится: "нет ничего более постоянного, чем временное".

Надеюсь, следующие главы внесут некоторую ясность и вас не разочаруют.

 Отправлено: 10.12.07 17:01. Заголовок: North как убедительн..

North как убедительно и ёмко ты написала, я пряма сама заиталась, хоть и знала все это раньше))

 Отправлено: 11.12.07 06:02. Заголовок: Ага, Umbridge . Это ..

Ага, Umbridge . Это я и себе тоже объяснила. Потому что одно дело чувствовать, другое облечь чувства в слова.
Осталось только закрепить пройденное следующей главой. Я стараюсь, честно.

 Отправлено: 11.12.07 09:38. Заголовок: North ну ты особо не..

North Оффтоп: ну ты особо не торопись, мне надо еще контрольные сдать(( я ж снова в студенты подалась

 Отправлено: 12.12.07 21:35. Заголовок: Umbridge , North Гл..

Umbridge , North
Главное - пишите дальше, у вас так хорошо получается, что просто дух захватывает!

North Видимо, проблема в том, что образ накладывается то того Кроуфорда что раньше, а раньше он как правило агрессивный и решительный. )) Постараюсь с этим бороться ))
Очень, очень буду ждать продолжения, хотя теперь начинаю волноваться за Рана. ))

 Отправлено: 13.01.08 04:11. Заголовок: Umbridge Жду продол..

Umbridge Жду продолжения. Очень, очень ))

 Отправлено: 15.01.08 17:42. Заголовок: Мы тоже стараемся, п..

Мы тоже стараемся, правда.
Четвертая глава в стадии корректировки. Надеюсь, что скоро будет.
Спасибо, что помните про нас.

 Отправлено: 17.01.08 20:37. Заголовок: Umbridge Когда же..

Umbridge

Когда же продолжение?
Очень интересно, мы ждем с нетерпением.
Жутко любопытно, как там дальше складываться будет, а то пока так за Рана обидно...

 Отправлено: 18.02.08 23:41. Заголовок: Verlis спасибо, что ..

Verlis спасибо, что ждали)) А вот и продолжение!

 Отправлено: 18.02.08 23:42. Заголовок: Глава 4. Полный поря..

Глава 4. Полный порядок.

I remember how you used to say,
Have no fear, be okey.
When you told me anything you want is possible
We could have it all
I believed in you.
Must've been a fool.
All my dreams were with you
I say It's okey,
I can promise you It's Alright -
You ain't keeping me up all night no more.
You're not here but It's okey

(Atomic kitten «It's Ok!»)


Улица казалась плоской, как бильярдный стол. Солнце ложилось оранжевыми срезами на задворки домов, цеплялось за верхушки разлапистых елей, от земли уже тянуло ночным холодом, в тревожном сумраке глухо стучал дятел, неясные звуки наполняли воздух.
Легко соскочив со старых качелей, Ран пошел к дому. Под ногами, в сорняках, хрустел мокрый гравий. Под рубашку забирался промозглый ветер, ознобом проходя по позвоночнику. Становилось неуютно. «Нужно приготовить что-нибудь, - думал Ран, вытирая ноги о ветхий половик. - Шульдих проснется голодным». Он распахнул дверь и прошел через прачечную в комнату. В доме было тепло. На кухне играла магнитола, а по полу солнце разливалось оранжевым светом.
Ран надеялся, что, проснувшись, Шульдих не будет спрашивать о наблюдении. Телепат и так задал слишком много вопросов, когда они возвращались из Централ парка. Вопросов, оставшихся без ответа. Уверен ли Ран, что это слежка? Если уверен, то кто следит? Зачем? Что теперь делать? Абиссинец молчал. Он не хотел гадать, ему нужны были факты. Но Шульдих не успокаивался, повторял, что Розенкройц нашли его, что собираются забрать его, что ждут, когда он сойдет с ума. Ран молчал. Паника Шульдиха казалась ему преждевременной.
Когда же они вернулись домой, Шульдих внезапно перестал спрашивать. Он весь словно посерел, затих и ушел в спальню. Когда Ран поднялся за ним, то обнаружил телепата в постели. Тот лежал, закутавшись в одеяло так, что видны были только макушка, лоб и брови, да еще злые, несчастные глаза. Абиссинец сказал себе, что жалость ничем не поможет Шульдиху, и все же не решался оставить телепата одного. Помявшись, Ран опустился на стул и сидел, пока не убедился, что Шульдих спит.
Это не могло не радовать. Абиссинец надеялся, что Шульдих отдохнет, успокоится и не станет возвращаться к разговорам о слежке.
Включив духовку, Ран осторожно поставил противень. Сразу зашипело и защелкало масло. «Все к лучшему, - думал он, глядя на пузырящееся внутри жаркое, - нужно только выиграть время». Неизвестно, насколько серьезная за ними ведется слежка. Есть ли в доме камеры, жучки, стоят ли в машине датчики. Подобных устройств Ран знал великое множество. Надо только уметь грамотно установить их, и тогда ничто не укроется от глаз соглядатая.
Он не был уверен, что телепат сумеет держать язык за зубами.
«Я не такой дурак», - вдруг раздалось в голове, и тут же за спиной послышались шаги. Ран повернулся. В кухню, позевывая и почесываясь, вошел растрепанный и какой-то размякший со сна Шульдих.
- Пахнет-то как! - вздохнул он, и, втиснувшись между Раном и плитой, заглянул в духовку. – Что это ты готовишь?
- Мясо, - отступая к столу, ответил Ран.
- Хорошо… Мясо – это класс!
Телепат прошел к стойке и устроился на табурете. Классическая музыка тут же сменилась шуршанием и стрельбой – Шульдих крутил ручки приемника. Рыжие пятна ускользающего вечернего света коснулись его волос, и те загорелись пшеничным, мягким пламенем. Ран замер у разделочного стола с полотенцем в руках. Медленно, словно в одном из своих снов, он скользил взглядом по лицу телепата, по его шее, по белой майке, заметил, что джинсы не застегнуты, сползли на бедра, и видно было белый живот и темную стрелку волос.
- Только не смущайся, - дернув бедрами, Шульдих приподнял зад и подтянул джинсы. – Вот так…
Ран продолжал смотреть. В груди стало тесно, а в паху – горячо и тяжело, руки не слушались, словно онемели.
- Так что, хуже, да? – Шульдих удивленно поднял брови. Слов не было, и Ран пожал плечами. Таким он всегда видел Шульдиха – раздражающим, искусственным, но отчего-то до странности непосредственным и естественным. Его красота казалась пошлой и чистой, нежной и грубой одновременно. Сладкий до приторности, он притягивал, вызывал горячечные мысли и образы, даже не желая этого.
Растянув резинку на пальцах, Шульдих забрал волосы в хвост, и Ран заметил на кадыке родинку. Темный крошечный овал, Абиссинец целовал ее еще во времена токийских свиданий. Тогда Шульдих приходил к нему, сначала редко, потом все чаще, почти по расписанию. Отчего-то эта родинка всегда казалась Рану особенно неприличной, интимной. Как многое другое в Шульдихе: веснушки на щеках, крупные белые неровные зубы.
Телепат промолчал. Мысли Абиссинца неожиданно взволновали его. Может быть, он отдохнул, пошел на поправку, но Шульдиху вдруг стало жарко, сердце гулко застучало в животе. Желание стало таким сильным, что телепатe пришлось одернуть майку и отвести взгляд.
Мелодично прозвенел таймер, сообщая, что мясо готово, прерывая тяжелую паузу, разрывая напряженную тишину.
- Обед… - с искусственной веселостью сообщил телепат, соскользнул с табурета и вышел.
«Я в гостиную, - сообщил он. – Неси туда».

Спустя пятнадцать минут журнальный столик в гостиной был накрыт, и Шульдих уже сидел на диване, бодрый и полный сил.
- Отлично… - пробормотал он, потирая ладони. – Я хочу жрать.
Ран включил бра, и мягкий свет задрожал в графине, в прозрачных бокалах, на темно-красных, словно лакированных, кусках жаркого. В этом свете лицо телепата казалось почти прежним, живым, на носу зажглись теплые веснушки, глаза смотрели лукаво, расцвеченные ласковой синевой. В груди стало тесно, и Ран отвернулся.
Он положил Шульдиху изрядный кусок мяса, и телепат начал есть, сочно и с аппетитом. Глядя на него, Ран почувствовал, что голоден.
Телепат быстро расправился с горячим. Он вечно торопился, даже в еде, и сейчас уже отложил вилку и откинулся на подушки.
- Отлично… - поглаживая живот, повторил Шульдих. – Я объелся. А сладкое где?
Ран покосился на него, но промолчал.
- Когда я ем – я глух и нем? – проговорил телепат с наигранной заботой. – Отвечай мысленно, ладно уж.
«Сладкого нет. Ты все съел», - ответил Ран.
- Да? Вот черт… Я такой обжора… Ну ладно… - Шульдих уставился куда-то поверх телевизора, ковыряя ногтем в зубе.
«Возьми зубочистку», - подсказал Абиссинец.
- Э-э… - помотал головой телепат. Он оставил в покое зубы и нащупал пульт. Уютно засветился телеэкран.
- Что у нас нового в мире? – спросил Шульдих у фигур на экране.
Ран положил еще жаркого. Сериалы он не смотрел, а телепат, кажется, втянулся. Не хотелось мешать ему. В конце концов, он был занят. Хотелось надеяться, что просмотр бессмысленного, бесконечного мыла отвлекает Шульдиха. Даже когда Ран убрал тарелки, тот все еще сидел, уставившись на экран с выражением полного блаженства на лице. Распахнув глаза, он шевелил губами, как будто повторял за актерами.
«Ты похож на ненормального», - сообщил ему Ран, закидывая ногу на ногу и замирая с холодной миной на лице. Шульдих дернул плечами.
«Плевать», - ответил он мысленно. Сериал продолжался. Ран даже попытался смотреть, но в какой-то момент понял, что на экране происходит что-то странное. Персонажи мыльной оперы теперь были ему знакомы. Вот Ая-тян, его сестра, вот Йоджи, Кен, Оми - команда Вайсс, вот Шварц, только Шульдиха не хватает, а вот и Крашерс. Все они вышли из телевизора и теперь ходили по гостиной, оживленно разговаривая, только Ран не слышал ни звука. Ему неприятно было видеть их. Они расстались – без права вернуться.
«Как странно, - подумал Ран. – Почему они здесь?»

Шульдих зевнул и потянулся. Вот и закончился сериал, а жаль, было интересно. Не интереснее новостей или, скажем, канала «Дискавери», но все же неплохо.
- Кончился, - сообщил он Рану, не ожидая ответа. Абиссинец не умел поддержать беседу, все время отмалчивался. А ведь когда-то Ран Фудзимия бывал разговорчивее. Например, болтая с сестричкой или с родителями, а еще в снах. В снах Ран Фудзимия не только говорил, он кричал и плакал. Шульдих хотел усмехнуться, но не смог. Отчего-то эти воспоминания его расстраивали. Он повернулся к Рану и понял, что тот спит. Телепат придвинулся ближе, вглядываясь в лицо Абиссинца с тревогой и неожиданной нежностью. Сейчас перед ним был другой человек, и Шульдих хотел прикоснуться к его сознанию, хотел почувствовать его. Действие таблетки заканчивалось, читать стало проще, и телепат коснулся запястья Фудзимии.
Во сне тот по-прежнему сидел на диване, но в гостиной, кроме него и Шульдиха, появились незваные гости: Вайсс, еще эти, подрывники. Сестренка, Ая-тян, и почему-то Шварц. Шульдих заставил себя остаться на диване и не пытаться говорить с Кроуфордом, который все равно был только чужим сном. В огромных очках, с идеальным пробором, он казался таким пугающе живым, что телепат даже боялся смотреть на него.
- Если они тебе неприятны, я выставлю их, - предложил Шульдих, не выпуская фудзимиевской руки.
- Да, - ответил тот, не глядя на него. Ну конечно. Телепат повернулся к гостям, и они исчезли.
- Вот… Как договаривались – никого.
Ран кивнул, бросив на Шульдиха хмурый взгляд.
- Что ты здесь делаешь?
- Я? – удивился телепат. – Разве я тебе редко снюсь?
Ран поджал губы, но руки не отнял.
- Значит, это правда… И что тебе снится? Во сне ты вспоминаешь прошлое?
- Иногда. Мне это неприятно. И еще я знаю, что ты можешь моделировать сны… И может быть, ты делаешь это сейчас…
Шульдих усмехнулся. Он сам не знал, зачем вторгся в сон Рана. Может, потому что хотел его подразнить в отместку за давешнюю ссору, а может, потому, что хотел подразнить себя, желая снова ощутить страсть, которая застигла его врасплох на кухне. Он коснулся пальцами губ Рана.
- Помолчи…
Абиссинец нахмурился, но телепат опередил его.
- Тихо, тихо… Ты думаешь, что у меня влажные пальцы… Да, так и есть, почему-то у меня все время мокрые ладони, даже стыдно, и еще все время липкие, как будто я конфеты в карманах ношу. Так? У тебя странные мысли о мужчине, которого ты хочешь…
Опустив руку, Шульдих провел по штанине к ширинке, по полутвердому члену Рана.
- Поправь, а то ему неудобно, ага…
Ран убрал его руку.
- Не надо.
- Почему? – с усмешкой спросил Шульдих. Он заглядывал Абиссинцу в глаза, желая проникнуть еще глубже, чувствуя, как колотится сердце, и как тянет в паху, и тело горит. Но что-то мешало ему расслабиться. Неуловимый, необъяснимый страх хватал его за рубашку, не давая двинуться и сделать то, чего требовало тело.
Ран ухмыльнулся и открыл глаза.
- Шульдих, ты сам не знаешь, чего хочешь. Когда поймешь, я не откажу, - сказал он.
Нелепо, смешно, но Ран не мог просто взять то, что ему нехотя протягивали, он хотел, чтобы ему это подарили, от души, с радостью. Прошло то время, когда он отрицал целесообразность чувства, смеялся над ним с цинизмом восемнадцатилетнего. Ран признал, что есть вещи необъяснимые, есть нечто сильнее него, нечто, с чем он не в силах бороться. И как чудак-романтик, о котором он читал когда-то, он не мог довольствоваться меньшим.
- Абиссинец, прекрати думать. Ты невыносим…. С тобой упадет даже то, что не может падать, - покачал головой Шульдих, одергивая футболку.
- Мне надо уйти, - вставая, сказал Абиссинец. – Работа.

Над последним заказом Рану пришлось поломать голову. Место было неудачное, стоянка перед Копакабаной, а времени на исполнение воли клиента отводилось мало.
В десять он свернул с Риверкрест на Индипендант. В запасе оставалось четыре часа, а еще надо было позвонить.
Его номер не изменился с тех пор, как Ран впервые познакомился с ним и записал цифры в память мобильного. Таким уж человеком был Сирасаки Рэити. Слон. Было в нем что-то от слона – возможно, постоянство, а может, последовательность. Он умудрялся смотреть на остальных Крашерс сверху вниз, но без высокомерия и заносчивости. Он был удивительно деликатен, оберегая чужие чувства как китайский фарфор. Его одежда не отличалась особенной экстравагантностью: брюки, жилетка, белые рубашки - случайный прохожий в толпе мог принять его за клерка. Даже тогда, когда Ран никого и в грош не ставил, Слона он уважал.
Прошло много лет, но ничего не изменилось. Когда Ран еще жил в Токио, их с Рэити связывали общие дела. Поэтому Абиссинец не боялся, что тот удивится, услышав в трубке его голос. Но Слон мог и не ответить. К этому Ран тоже старался себя подготовить. Ведь в их профессии могло случиться всякое. Слон мог быть занят, ранен или мертв.
Темнело. Ран припарковался за магазином и вошел в будку телефона-автомата. В искусственном свете цифры казались зелеными. Лампочка коротко моргала, свет дергался. Ран набрал номер. В ухо понеслись длинные гудки, и он почувствовал, что немного волнуется.
- Слушаю, - наконец ответил знакомый голос.
- Ран, - отозвался Абиссинец. – Есть дело. Можешь говорить?
Слон ответил, что может, и Ран вкратце рассказал. За ним следят. Нужно посоветоваться. Выслушав, Слон засмеялся. Ран так и видел, как тот поправляет очки, как сжимаются морщины у глаз, как широко и мягко ухмыляются губы. «Очень кстати, - сказал Слон, - могу помочь, и не только советом, я в Нью-Йорке, в старой штаб-квартире. Помнишь?». Ран помнил. Однажды ему довелось побывать там во время очередной миссии.
- Заходи. Буду рад видеть. В понедельник, хоть день и тяжелый, но для работы в самый раз, - сказал Слон.
- Да, - ответил Ран и прервал вызов. Теперь оставалось ждать. Он не собирался предпринимать ничего до встречи с бывшим коллегой. Распахнув кабинку, Ран пошел к машине. Дул сильный, резкий ветер.

 Отправлено: 18.02.08 23:42. Заголовок: Ночь прошла спокойно..

Ночь прошла спокойно. К утру «заказ» был беспросветно мертв, а Ран стоял у полок супермаркета и выбирал Шульдиху конфеты. Ему нравилось думать, что телепату они помогают. Он снял с полки пару коробок и бросил в тележку. За ними отправились эклеры и сливочные помадки. По пути к кассе Абиссинец, помявшись, взял еще тетрис и очки, розовые, какие когда-то носил телепат. Раз носил, значит, они для чего-то были ему нужны. Хотя Ран никогда не видел, чтобы Шульдих опускал их со лба.
Утро выдалось холодное, бледное, въезды у домов усыпала хвоя, в белом небе тонули верхушки серых сосен.
Ран поставил машину и прошел в дом. Его встретила душная, сонная тишина. Разувшись в прихожей, он бесшумно поднялся в спальню. В сером свете совсем не яркими стали цифры на будильнике. Широко раскинув ноги, Шульдих спал. Тяжелое дыхание тонуло в простынях, волосы разметались по подушке. Ран подошел и накрыл телепата одеялом.
День обещал быть длинным. Никаких дел, только ожидание, но Абиссинец умел ждать. Он прилег на диван в гостиной, не желая тревожить Шульдиха. Пусть отдыхает. Кто знает, что ждет их завтра.
Телепат проснулся ближе к ленчу. Ран застал его на кровати, заспанного и лохматого, со странной блуждающей ухмылкой на губах.
- Спасибо, - сказал Шульдих немного поспешно, когда увидел подарки. – Мне как раз не хватало очков. Чувствовал себя голым…
Он почесал живот, довольно откровенно, и нацепил очки на лоб, впрочем, почти сразу снял. Потом выудил тетрис. И Ран до вечера слушал только отменные немецкие ругательства, перемежавшиеся сочным американским: «Fuck!». Иногда Шульдих просил принести еды, конфет, чая или кофе, не выпуская игру из рук. Рана это не задевало. Скорее он был рад побыть в одиночестве, отгородившись от всего мира. Постоянное присутствие телепата согревало, но привычка к уединению настолько укрепилась в нем, что Ран начинал чувствовать раздражение, находясь постоянно в обществе своего гостя.
Вечером Шульдих спустился в гостиную. Он выпил таблетку и был явно в настроении: разгоряченный, взбудораженный, потряхивал влажными волосами, посмеивался без видимой причины, пах чем-то одуряюще сладким, так что Ран невольно смутился, когда Шульдих обрушился рядом на диван. Телепат не мог держать расстояние. Через несколько секунд он сел так близко, что задевал локтем плечо хозяина, а коленом – бедро. Но Ран не спешил отстраняться. Шульдих начал рассказывать о соседях, устроивших шум из-за старых деревьев. О том, что наблюдал через окно за тем, как с шумом падали ветки вязов, и его позабавил разгоревшийся вокруг них скандал. Про слежку телепат не сказал ни слова, ни вслух, ни мысленно. На протяжении разговора у Рана возникало странное ощущение, словно слова произносились лишь для отвода глаз, а думали они оба совсем о другом. Но Абиссинцу казалось, что любой неловкий вопрос, любое лишнее слово тут же погубит удивительное настроение этого вечера, когда Шульдих сидел так близко, когда можно было слушать его голос, вдыхать его запах, чувствовать локоть и колено. Если бы их мысли сейчас прозвучали вслух, все было бы испорчено. А так легкое напряжение не тяготило, наоборот, оно делало этот вечер до странности личным, во много раз более интимным, чем многие вечера в Токио. Ран не хотел слышать, о чем думает Шульдих. Ему было достаточно и того, что телепат не тоскует. А Шульдих не хотел слышать, о чем думает Ран, и радовался, что таблетка мешает читать.
Наступала ночь. Шульдих попросил Абиссинца выйти с ним на задний двор, и они долго стояли на крыльце, вдыхая хвойный аромат сумерек. Дома Шульдих не сказал ничего про спальню, не позвал Рана лечь рядом, за что тот был ему благодарен. Укрывшись пледом на узком диване, Абиссинец решил завтра прогуляться до супермаркета и понаблюдать, ведется ли двойная слежка за ним и за домом.

Шульдиха разбудило солнце, светившее в незашторенное окно. Он потянулся, нехотя выбрался из-под одеяла и побежал в туалет. Настроение было удивительное. Впервые за долгое время телепат пришел в свое обычное беззаботное состояние духа. Почистив зубы и побрившись, он вернулся в комнату, полный не находящей выхода энергии. Ему хотелось сделать что-нибудь полезное. Нацепив джинсы и футболку, Шульдих отправился готовить завтрак.
Скоро на кухне появился Фудзимия. Бледный и строгий, он молча окинул взглядом комнату и вышел.
«Доброе утро!» - окликнул его Шульдих, внося в гостиную поднос.
Так началась суббота. После завтрака Ран заполнял какие-то квитанции. Объяснил, что должен оплатить счета, и исчез. Шульдих покорно остался дома. Он устроился у окна, на стуле, и, поджав ноги, долго смотрел на соседский двор, собаку, черного полусетера-полушнауцера, пеньки срубленных вязов и старый серый Додж у мусорных баков. Таблетки подавляли телепатию, и издалека читать было невозможно, что сейчас было кстати. Шульдих не сомневался, что этот Додж стоял там вчера, и он не соседский. Неужели те, кто следят за ними, действуют так открыто? Хотя конечно, зачем им скрываться? Если Розенкройц нашли его здесь, то найдут везде. C другой стороны, разве у них нет способов контролировать его, не привлекая людей? Правда, Шульдих понятия не имел, как сейчас обстоят дела в Академии. Далекие бури в аппарате Розенкройц давно не трогали их с Кроуфордом. Борьба школ и идеологий, возможно, разрушила «стройную систему контроля и принуждения», как сказал бы Оракул. Академия могла лишиться былой мощи, но ведь у нее остались паранормы – телепаты, телекинетики, психокинетики. Или нет, телепатов, вроде бы, не осталось. Хотя за прошедшее время могли появиться новые кадры. Додж по-прежнему стоял у тротуара, из него никто не выходил. «Мы в равных условиях, - подумал Шульдих, и страх медленно отступил. – На моей стороне Абиссинец, а он тоже не пальцем делан».
Когда вернулся Ран, телепат смог прочитать его. Японец тоже думал о слежке.
День шел на убыль, оставляя после себя состояние полудремотное и вязкое. Шульдих качался на качелях, отталкиваясь ногами и на две долгих секунды взлетая. В окно кухни Ран смотрел на него. Действие таблетки заканчивалось, и телепат мог слышать его мысли. От них на душе становилось тревожно и странно. Шульдих мог прервать их поток, повернуться и помахать Абиссинцу рукой, но продолжал сидеть спиной к окнам. Он и сам не знал, почему.
За воскресным обедом Шульдих выпил последнюю таблетку. Что делать дальше, он не знал и надеялся на чудо. Может, Абиссинец, сам того не понимая, исцеляет больных телепатов, и Шульдиху вовсе не надо будет пить лекарство? Он ухмыльнулся, глядя на Фудзимию, который сидел на диване с книгой. Удивительно, как сосредоточен тот был. Когда-то Шульдих тоже читал много книг, учился, не хотел ударить в грязь лицом перед своим новым начальником. Шульдих смотрел на Абиссинца, а видел Кроуфорда. Он видел, словно наяву, как тот с невозмутимым видом слушает пересказ очередной главы «Унесенных ветром» с анализом вех американской истории. И Шульдих старался, хотя щеки горели под взглядом начальника. Потому что Кроуфорду было двадцать лет, а телепату казалось – все сорок, но Оракул был так красив, не хуже какого-нибудь Ретта Батлера из книги, что о разнице в возрасте как-то не думалось. Скорее о том, что там у него в брюках, и о крутой мускулатуре, и об очках в золотой оправе, – словом, о том, каким потрясным тот был. Потом они взрослели, но Шульдих так и продолжал восхищаться им: и когда ненавидел, и когда первый раз оказался под ним, пружины скрипели оглушительно, и все было до тупого банально и грубо, но телепату понравилось; и когда потом Шульдих улыбался Кроуфорду, когда доверял ему, и не доверял. Он всегда восхищался Оракулом, даже когда тот перестал быть лидером команды Шварц. Нет, Шульдих всегда знал – Оракул лучше других, просто лучше и все. Без доказательств.
«Как я могу думать о нем так спокойно?» - спросил себя телепат, с удивлением чувствуя, что боли нет. На сердце было легко. Как будто в парке, потеряв тот странный контакт, Шульдих окончательно понял, что Кроуфорд мертв. Абиссинец закрыл книгу и повернулся, телепат улыбнулся ему. День заканчивался, наступала ночь, удивительно теплая, словно на прощание перед промозглой зимой.

В понедельник ровно в двенадцать Ран загнал машину в гараж небольшой мастерской. По правде сказать, это небольшое сооружение мастерской только прикидывалось. С давних времен тут располагалась штаб-квартира Крашерс.
Слон закрыл ворота и махнул рукой.
- Движок барахлит, - сказал Ран заранее приготовленную фразу. Рэити кивнул.
- Сейчас посмотрим… - он нажал какие-то кнопки на небольшом устройстве, похожем на пульт, и начал медленно обходить машину. Ран стоял, не двигаясь.
- Чудно, - мягко проговорил Слон. Он ничуть не изменился, по-прежнему вызывал доверие и симпатию. Слон залез в Порш и сидел там какое-то время. Ран невозмутимо наблюдал за его священнодействиями.
- Идемте, я объясню, - Слон позвал Рана за собой в тесную мастерскую, а из нее провел в соседнюю комнату. Та была куда больше предыдущей. И почти все пространство занимали приборы и устройства непонятного назначения. Слон устроился у пульта перед тремя широкими экранами.
- Рад встрече, Ран. Я кое-что нашел, и это кое-что меня удивило…
Ран вопросительно смотрел на него. Слон медлил. Поправил очки, откашлялся, переключил какие-то кнопки на пульте и лишь тогда заговорил.
- В твоей машине стоит датчик слежения и два почти идентичных прослушивающих устройства, - поворачиваясь к Рану, произнес он.
Абиссинец молчал.
- Только изготовлены и поставлены они разными умельцами. Я сделал фотографии, постараюсь определить стиль мастера, установившего микрофон номер два. Первый же мне знаком. Своеобразная манера, оригинальный механизм. Я могу сообщить тебе координаты. Но связываться с ним вряд ли целесообразно, если только ты не сделаешь все аккуратно.
Ран кивнул.
- Дом не обыскивай, вещи – тоже. Ничего не предпринимай, слежку я не снимаю. Понаблюдай, кто следит за домом.
Ран снова кивнул, по-прежнему стоя рядом с креслом Слона.
- Я хочу знать, кто они.
- Сделаю, что могу, - Слон развел руками. – Хотел бы я знать, зачем ты им понадобился…
- ФБР?
- Нет, вряд ли… Может быть, кто-то из своих. Ладно, сделаем вот как. Поедешь в магазин. Я прослежу за твоим хвостом и подсажу букашку.
Ран согласился. Слон невольно навел его на мысль – почему он решил, что следят за Шульдихом? Что если слежка за ним?

* * *

Едва войдя в квартиру, я рискую поломать себе ноги о гору свертков, которые консьерж, воспользовавшись моим отсутствием, банально свалил в коридоре. Скинув на плечики пиджак и сунув ноги в домашние туфли, я снимаю с блокировки свою дорогую во всех смыслах систему слежения, но пока экраны пусты. Судя по тому количеству времени, что я провел в дороге, ждать мне уже недолго. К тому же, некоторые мои предположения о состоянии телепата никак не дают мне покоя.
Я намеренно игнорирую гору свертков в коридоре и иду в спальню с пустыми руками. Ребячество, но это мой маленький протест против того, чтобы начать обживать этот дом. Для пущей убедительности, не иначе, с деловым видом немедленно лезу в шкаф и начинаю перетряхивать свой немногочисленный гардероб. Ведь у меня же есть более важный дела, не правда ли? Наконец я нахожу то, что искал. Упаковка с лекарством реагирует на обыск должным звуком, как условный сигнал: пароль – отзыв. Стук таблеток о флакон слишком четкий, и именно этого я и боялся – их слишком мало, всего три штуки. Пластиковый цилиндр, когда-то белый и блестящий, весь покрыт пятнами и царапинами от слишком долгого ношения в кармане. Почти до хруста сжимаю его в ладони. Скверно, но не неожиданно. Пытаюсь припомнить, когда последний раз давал что-то из этой упаковки Шульдиху. Давно. Может быть, он таскал их втихаря, думаю я, по тут же отметаю эту мысль как несостоятельную. В последние несколько месяцев лично у меня он не попросил ни одной. Что помогало ему не только балансировать на грани между нормальностью и сумасшествием, но и пребывать в относительно рабочем режиме? Наверное, все сразу: и то, что наши отношения были безоблачны, и то, что трудновыполнимых заданий, по крайней мере, таких, когда ему требовалась медикаментозная поддержка, давно уже не было. Все правильно. Я просто не предполагал, что таблетки понадобятся так срочно, и теперь наказан за свою беспечность. Хуже того, расплачиваться за это будет Шульдих.
Нет, этого я не могу позволить. У меня в запасе есть еще три дня. С другой стороны, ситуация сейчас несколько иная, чем, скажем, два года назад. В то время я мог обратиться в любую из лабораторий Розенкройц и на совершенно легальных основаниях запросить препарат. Сейчас оснований у меня нет, а вот необходимость раздобыть таблетки есть. И обойти эту нестыковку нужно быстро и очень аккуратно, чтобы не подставить под удар себя или, что еще хуже, телепата. Учитывая последние события, я вынужден опираться только на собственные аналитические выкладки, впрочем, этот вариант ничем не хуже. Только на этот раз дополнительной страховки – возможности знать наперед, чем грозит то или иное действие, - у меня больше нет. Обидно.
Думать на пустой желудок плохая идея, легче всего размышлять, когда мыслительный процесс простимулирован желудочной деятельностью. А кстати, где еда, которую я сегодня купил? Как и следовало ожидать, неразобранные продукты громоздятся на разделочном столе в кухне, спасибо, что не в прихожей с остальными вещами. Унылый вид фирменных синих пакетов не скрашивает даже нарисованная на каждом из них нелепая желтая рожа, расплывшаяся в беспричинной улыбке. Надо думать, что завтра, когда придет домработница, все примет более строгий вид, пока же я распихиваю продукты в шкаф или холодильник, не особо стараясь соблюдать определенный порядок. Не испортится, и ладно. Потом разберемся, где и что должно будет лежать. Ножниц ни в ящиках для посуды, ни в отделении для приборов не оказывается, и упаковку с фильтрами для кофеварки мне приходится вскрывать первым попавшимся ножом, кажется, овощным. Кофеварка радостно подмигивает мне красным огоньком на лицевой панели, и через некоторое время я могу созерцать тонкую струйку вожделенного стимулятора мозговой активности. Пока напиток остывает, я иду в спальню и достаю из шкафа свой дорожный кейс.
Из внутреннего отделения извлекается оружие, две запасные обоймы и диск с базой данных. Проверив пистолет, я возвращаю его на место, а диск перекладываю на стол. По-хорошему, стоит обновить мое разрешение на ношение оружия в этой стране. И конечно, стоило бы убирать его в сейф. Но лучше пусть будет под рукой.
За сохранность данных с диска я почти не волнуюсь. Хотя осмотр и показал, что внешних повреждений нет, но случись какие проблемы, я могу получить страховочную копию из абонированной и оплаченной на годы вперед ячейки в одном из отделений местного банка, но это уже крайний вариант.
Забрав все еще горячую чашку с кофе и вытряхнув примерно половину упаковки крекеров в первую же подходящую емкость, я устраиваюсь за письменным столом. Стопка чистой бумаги и авторучка находятся в верхнем ящике стола. Теперь я готов к тому, чтобы начать работать. Первым делом требуется обозначить проблему. Середина листа украшается прямоугольником, в котором красуется надпись «Достать таблетки». Привычность и некоторая уютность происходящего заставляют меня на секунду опустить ручку и пристально посмотреть на дверь, не покажется ли в проеме лохматая голова Шульдиха с каким-нибудь никчемным вопросом, а потом я смаргиваю это ощущение и продолжаю писать. Дальше схема складывается уже сама собой, почти без моего участия. Две стрелки вниз: достать через Розенкройц или изготовить в независимой лаборатории. Оба этих решения тут же начинают обрастать вероятными действиями, в зависимости от того, какой я выберу вариант.

 Отправлено: 18.02.08 23:43. Заголовок: Если воспользуюсь ст..

Если воспользуюсь сторонней лабораторией, мне потребуется специалист, который будет составлять препарат; такой, в чьей компетентности я буду уверен, не задающий ненужных вопросов и, более того, не желающий на них отвечать. Найти его возможно, так что это не самая большая проблема. Гораздо страшнее то, что у меня нет точного рецепта. Список компонентов есть, даже пропорции есть, но нет степени концентрации веществ. На основе моих данных подобрать ее может лишь тот, у кого есть опыт работы с паранормами, или очень везучий человек. Но полагаться на удачу в таком деле было безумием, так что, похоже, стоит перейти ко второму варианту.
Лаборатории, не зависимые от института, если и существуют, то на их поиски у меня может уйти слишком много времени. Не годится. Заказать препарат непосредственно в Розенкройц или в любой принадлежащей институту лаборатории имеет право только лидер команды или лицо, его заменяющее. Искать другую команду, а потом предложить ее руководителю сделать за меня заказ? Думаю, это чревато практически теми же неприятностями, какие появились бы, заявись я в институт лично. Даже если гипотетически предположить, что лидер согласится и не выдаст меня немедленно, все равно - это неминуемо лишний свидетель, о котором придется позаботиться. Проблем будет практически столько же, как и в случае с независимым фармацевтом, пусть даже они несколько иного рода. Похоже, что это очередной логический тупик. Потому что мертвецы не могут заказывать лекарства для членов несуществующей команды.
Да, Шварц признана несуществующей. Говоря это, я не испытываю ни радости, ни грусти, может быть, немного сожаления, но это не в счет. В правдивости этого утверждения я убедился еще до отлета из Японии. После того, как искусственный интеллект Эпитафии был вырван из компьютерной сети Розенкройц, возникла некоторая неразбериха, не воспользоваться которой было бы непростительно. Нет, я не стал входить в сеть под своим паролем, не в моих правилах действовать так неосмотрительно. Я использовал пароль доступа Наги. Даже если у него и были какие-то возражения по этому поводу, то я об этом ничего не знаю. Согласно официальной сводке, уже помещенной в архив, команда Шварц признана несуществующей и расформирована. Причиной указана смерть лидера команды и отсутствие данных о местонахождении большего числа ее членов. С облегчением глядя на скупые строки отчета, в тот момент я был очень уверен, что от Розенкройц мне больше ничего не понадобится. По крайней мере, не так срочно.
Как же мне достать эти чертовы таблетки? Фактически, несмотря на обилие условностей, у меня два основных риска: либо рассекретить себя, что сводит на нет все мои старания выжить и обеспечить безопасность телепата, либо, доверившись чужому опыту и удаче, рискнуть здоровьем Шульдиха. И нет абсолютной гарантии, что оба пути обеспечат мне тот результат, на который я надеюсь. Более того, скорее всего оба этих выхода просто провальны. Придется искать третий путь. И я его найду.
Некогда белый лист уже исчеркан так, что на нем нет живого места, а я продолжаю рисовать стрелки одну за другой, уже разделяя их на «могу» и «не могу», составляя последовательность действий и нанизывая их словно бусины на нитку, одну за другой, не обращая внимания на то, насколько неправдоподобным или унизительным это действие может показаться. От того, что существует большая вероятность, что мне придется выполнять некоторые из них, мне становится откровенно нехорошо, но я все равно прописываю их. Кажется, что я обещал больше не лгать, по крайней мере - себе. Кофе осталось еще больше половины чашки, хотя она совсем не велика.
Наконец, я в прямом смысле утираю пот со лба. Решение принято, и я берусь за диск с базой данных. Первое, что приходит в голову, - это войти в основную сеть и обновить устаревшие за месяц данные, а это значит снова воспользоваться паролем Наоэ. Но боюсь, такая идея не принесет мне ничего, кроме разочарования. К тому же это может быть попросту опасно. Сейчас, после того, как Эпитафия была исключена из сети организации, прошло уже больше месяца. Несмотря на то, что верхушка продолжает по-прежнему грызться между собой за руководящие должности и центр кишит паранормами всех мастей и уровней силы, скорее всего, в компьютерной системе уже наведен порядок. Попытка проникновения в систему лицом, лишенным прав в ней находиться, однозначно привлечет внимание блюстителей внутренней безопасности. К тому же пароли наверняка снова сменились. Ведь не все в Розенкройц настолько беспечны или увлечены своими собственными проблемами.
Пока работает дешифратор, бросаю беглый взгляд на окошко, передающее картинку из дома Фудзимии. Занятый логическими построениями, я пропустил момент, когда они вернулись. Вроде бы, все мирно. Шульдих спит, а Фудзимия время от времени ненадолго выходит в гостиную. Остальное время он остается в кухне. Неужели готовит? Не будь я так занят, я бы даже позлорадствовал на тему того, что из бывшего Абиссинца вышла бы образцовая хозяйка, к тому же обращению с острыми предметами он уже научен. Но потом мысли плавно перетекают на тот факт, что Фудзимия оставил в покое телепата и не лезет к нему в постель. А вот этот момент лучше не акцентировать, не думаю, что сейчас мне под силу решать еще и проблемы с усмирением собственной ревности. Но переключиться на работу удается не сразу.
Мгновение спустя я снова ловлю себя на том, что прикидываю, так ли уж благороден Фудзимия, может быть, он просто ждет подходящего момента. Но, почувствовав полет собственной разбушевавшейся фантазии, осаживаю себя. Не стоит углубляться в эти дебри сейчас, мне и так есть, чем заняться.
Система сыто рыкает по завершении цикла дешифровки и предлагает мне данные с диска во вполне читабельном виде. Неприметный текстовый файл, скромно притаившийся в одной из папок, дает почтовый адрес, которым я пользовался всего дважды за всю свою карьеру в Розенкройц. Несмотря на то, что адрес совершенно безлик, скрывающийся за ним человек достаточно проницателен, и стоит перестраховаться и принять все возможные меры безопасности. Впрочем, он не станет предпринимать никаких шагов мне во вред, если сумма по его мнению окажется достаточной. Главное - не ошибиться и не переплатить.
Я открываю канал, проверяю, не закреплен ли сетевой адрес, и начинаю набирать текст сообщения. Хорошо, что в Европе скоро начнется новый рабочий день, это дает неплохие шансы на то, что ответ на письмо я смогу получить еще сегодня. Текст сообщения короткий и ни в коем случае не двусмысленный, каждое слово несет в себе бездну информации для опытного аналитика, попади оно в ненужные руки. Но я уверен – такого не случится. Вычислить коэффициент девальвации средств, добавить процент на риск и непредвиденные расходы по приобретению компонентов, и сумма становится похожа на номер телефона, но мне даже не жалко. Если все будет так, как я задумал, то эта трата окупится. Остается только уповать на то, что мистер Смит, назовем его так, не изменил своим привычкам, если, конечно, остался жив. Помеченное пометкой «срочно», мое послание уходит во внешний мир. По привычке прикидываю: если через три часа я не получу ответ, то письмо придется отозвать. Значит, на Смита рассчитывать нечего. Хорошо, что немного времени у меня еще есть. Потом придется действовать по следующему варианту.
Фудзимия перестал протирать подошвами пол собственной гостиной и куда-то вышел. Шульдих завернулся в одеяло и спит. Мне его почти не видно, а посмотреть хочется. Еще больше хочется прикоснуться. Как долго все это будет продолжаться? Я злюсь, скорее всего, на себя, на свою реакцию. Злиться по этому поводу сейчас до такой степени непродуктивно, что будь на моем месте кто-то другой, я бы с удовольствием над ним посмеялся. А так, ничего не могу с собой поделать. Наверное, стоит пойти и занять себя чем-нибудь, вместо того чтобы созерцать эту идиллическую картинку. Вот хотя бы чашку из-под кофе помыть.
В коридоре мой взгляд снова натыкается на гору свертков, украшающих пол. А вот и занятие, которое я искал. Что же, приступим. Несколько минут я раскладываю вещи по местам, а потом чувствую, что надо присесть. Глубокое кресло оказывается к моим услугам. Перед глазами всплывает та же ситуация. Другой дом, другой город, почти десять лет назад…


«Ну а зачем тебе это, черт возьми?» - эта мысленная фраза сопровождает почти каждый сверток, которым миловидная девушка-кассир проводит над сканером. Мне уже очень недалеко до точки кипения, и тогда я скажу это вслух. Только нежелание потерять лицо перед незнакомыми людьми удерживает меня от хорошей затрещины своему непутевому подчиненному. Магазин не из дешевых, но мне не жаль денег, мне жалко своего времени, которое придется тратить еще и на то, чтобы хоть немного привить телепату манеры и должное воспитание. А еще он понятия не имеет о том, что только что провалил очередной тест. Проверку поведенческих реакций в новой среде обитания. Даже выбравшись из стен Розенкройц, он все равно остался той же лабораторной крысой, с той только разницей, что клетку заменили на очень длинный поводок. Надо будет сказать ему, чтобы был поаккуратнее, да и в психологический портрет в отчете не стоит вписывать всей правды. Несмотря на всю его бурную юность, он оказался до странности дружелюбным. Временами его становилось даже слишком много - куда бы я ни пошел, тут же на моем пути оказывался Шульдих, готовый меня сопровождать. Иногда я был рад его компании, а иногда это страшно раздражало. Похоже, что и мой тест на профпригодность будет гораздо сложнее, чем мне казалось.
Конечно, обживаясь, мы изрядно потратились, но, увидев счет, я не был шокирован. Сумма, выданная нам Розенкройц на обустройство, не была астрономической, но я давно научился жить не только на подачки института. Так что если особо не шиковать, то мы вполне могли разместиться с комфортом.
О, если бы не его кошмарные привычки! Я чувствую себя родителем, вернувшимся из долгой командировки домой и внезапно обнаружившим существование у него взрослого ребенка, с которым он временами совершенно не знает как себя вести. С одной стороны меня радует то, что мне есть на кого повесить некоторые мелкие поручения и хозяйственные заботы, а с другой стороны я совершенно не уверен, что он в полной мере понимает всю ответственность стоящих перед нами задач. Определенно, этот драгоценный камешек еще доставит массу неприятных моментов своему гранильщику, то есть мне.
Забирая несовершеннолетнего под свою опеку, я вовсе не собирался становиться ему нянькой, но идти по улице в костюме от Гельмута Лэнга рядом со спутником, одетым в драные джинсы и толстовку кислотного цвета, выше моих сил. А еще терпеть одежду, разбросанную по всему дому, находить рыжие волосы на раковине по утрам и грязные чашки из-под кофе на столике в гостиной. Вся моя заработанная упорным трудом репутация ничего не будет стоить, если он не научится вести себя с достоинством, полагающимся члену элитной команды, а не отморозку из уличной банды. Как же с ним трудно!
Если не думать о телепате в таком ключе, то все же можно сказать, что мне повезло. Начать с того, что мне посчастливилось с домом. В пригороде Берна жилье дорогое. На подачку института нам светил либо неблагополучный район с жильем совершенно неудобоваримого качества, но по подходящей цене, либо квартира в центре города. Но мне не хотелось, чтобы телепат чувствовал себя гусеницей, по неблагоприятному стечению обстоятельств угодившей в муравейник. Ему нужно было еще многому научиться, а мне необходимо было место, где я мог бы его учить, пока он был открыт для восприятия информации.
Изначально понимая, что это всего лишь стартовая площадка, я не стал возиться с покупкой, предпочтя долгосрочную аренду. Мое везение заключалось в том, что мне достался коттедж, неожиданно освободившийся после трагической смерти прежних хозяев. Дом пользовался дурной репутацией, его долго пыталась сдать в наем их какая-то дальняя родственница. Мы встретились, переговорили, и я подписал договор. Никаких комплексов по поводу трагической судьбы его предыдущих жильцов я не испытывал, так что дом пришелся весьма кстати. Перевезти в него свои вещи мне не составило труда. У Шульдиха их вообще практически не было, исключение составляли только потрепанная ученическая форма и не менее потрепанная зубная щетка. Форма просто жгла ему плечи, так что едва открылся универмаг, он уговорил меня отправиться за покупками.
Позднее, выгружая хрустящие бумажные пакеты из машины, я обратил внимание на то, с каким воодушевлением Шульдих снует в дом и обратно, чтобы забрать очередную партию покупок. А еще в магазине я наблюдал, как он с азартом впервые спущенного с поводка щенка наматывает круги вокруг полок, заваленных, с моей точки зрения, абсолютным барахлом. Будь он чуть сдержаннее, у меня выступили бы слезы умиления, но в тот момент я был здорово разозлен необходимостью терпеть его восторги. Меня терзали странные, противоречивые чувства. Я открыл для себя, что радуюсь тому, как он так счастлив обладать этими безвкусными тряпками. Он просто светился, демонстрируя очередную аляповатую шмотку, и все спрашивал: «Смотри, это ведь здорово, правда?». А я мог только улыбаться в ответ и кивать. Это было так глупо, что я тут же поклялся себе быть с ним как можно строже.
Он обрадовался отдельной спальне так, что, я думал, от его радостного вопля вылетят стекла. Комната на втором этаже украсилась яркими постерами, ломилась от предметов, совершенно не подходящих друг другу ни по стилю, ни по форме, от моделек машин и мотоциклов, стоивших немалых денег, до сувениров, утащенных с распродаж в ближайшем супермаркете. Он забирал себе все мало-мальски яркое и вызывающее, не видя в темных тонах или естественных цветах и оттенках ни красоты, ни изящества. Первое время он покушался и на гостиную, так что во избежание появления бардака я был вынужден это пресечь. Пришлось его одернуть. Но, как я и подозревал, Шульдих был не тем, кого можно запугать. Скорее из тех, кому дашь палец и рискуешь потерять всю руку. Этого я допускать не собирался. Поначалу мне сильно помогала эмпатия: какое бы выражение ни было на лице у телепата, его эмоциональный фон читался мною без усилий, и я всегда мог понять, что же он чувствует на самом деле. И первое время возмущение телепата навязываемыми ему правилами поведения плавно перетекало в маленькие стычки подобные этой:
- Со своей комнатой можешь делать что хочешь, но устраивать свалку в остальном пространстве я тебе не позволю, - я старался не повышать голос, но, думаю, он прекрасно понимал, что я злюсь.
- Как скажешь, начальник, – пожалуй, с ехидством он перебрал. Да он и сам это чувствует. Уважения так сразу, конечно, от него не добьешься, но кое-что ему стоит запомнить прямо сейчас.
- Кроуфорд. Я бы предпочел, чтобы ты обращался ко мне так. Ни шеф, ни босс, и уж тем более не начальник, – чуть больше, чем нужно, настойчивости в голосе, и телепат уже смотрит прямо в глаза. - Кроуфорд. Ясно?
Минуту мы играем в гляделки. Он не отводит взгляд, будто оценивает, насколько сильно он сможет сесть мне на шею со своими желаниями. Но одновременно я ощущаю и легкий флер надежды, что у него наконец появился его собственный дом, даже если в этом доме он вынужден подчиняться надутому индюку – американцу. Который, возможно, не так уж плох, раз позволил купить все эти вещи. И, несомненно, оценивает свои шансы вытряхнуть мой кошелек еще. Все это он успевает почувствовать за пару десятков секунд, потом решает, что время для открытых боевых действий еще не настало, и отводит взгляд. Пока сдается.
Из пакета в его руках торчит горлышко пластиковой бутыли, увенчанное ярко-зеленой пробкой.
- А это ты на кой прах купил? – я вытягиваю на свет литровую бутыль пены для ванны. Даже через крышку в нос бьет резкий цветочный запах. Я морщусь.
- У меня никогда этого не было, – телепат почему-то смущен, хотя с виду это скорее можно принять за вызов.
- Надо было спросить. Она тебе не пригодится. В этом доме нет ванны, только душевая.
Я возвращаю ему бутыль и тут же забываю о ней, и, как выяснилось, зря. Когда вечером, выспавшись, я выхожу из своей комнаты, он благоухает, как дешевая шлюха, похоже, даже голову вымыл этой же пеной. В любом случае, приторно-сладкий аромат вьется за ним шлейфом из кухни в гостиную, где он и пристроился с подносом перед телевизором. Показывают какой-то комедийный сериал, но ему все равно, что смотреть. На нем яркие домашние брюки и свободная майка. Он взмахивает вилкой в мою сторону:
- Есть хочешь? Я и для тебя разогрел…

 Отправлено: 18.02.08 23:44. Заголовок: И кивает в сторону к..

И кивает в сторону кухни. У него на тарелке кусок лазаньи, полуфабрикат которой мы купили в продуктовом отделе магазина. Я перекладываю на тарелку свой кусок, наливаю кофе и несколько секунд размышляю, сесть мне за кухонный стол или пойти на диван рядом с телепатом. С одной стороны, есть на диване не очень-то удобно, с другой - стоит налаживать отношения, начиная с первых дней, так ведь? Потому второй вариант перевешивает, и я иду к дивану. Шульдих пододвигается, хотя места больше чем достаточно. Мы дружно жуем теплую, щедро пропитанную томатным соусом лазанью. Через две недели у нас будет первое задание. Стараясь не кривиться, смотрю, как Шульдих тщательно облизывает вилку, и думаю о том, что мне - двадцать, и я воспитатель трудного подростка…

Воспоминания прерваны долгожданным сигналом почтовой системы. И хотя это всего лишь оповещение о том, что письмо прочитано, самого ответа еще нет, мне становится значительно легче. В комнатах на мониторе только спящий Шульдих. Фудзимии снова нигде не видно. Без особого интереса пытаюсь прикинуть, хорошо ли оплачивается его работа, раз он почти каждую ночь проводит вне дома. Вряд ли причиной его отлучек стало то, что Шульдих занял его кровать. Потом оставляю это бесполезное занятие. Немного ломит виски, как обычно бывает после особо подробных видений. Наверное, мне тоже стоит последовать примеру телепата и поспать. Жаль только, что мы в разных кроватях. Может быть, стоит снова переночевать на диване? Но при одной попытке представить это, шею сводит судорогой. Перестилаю кровать. Новое белье пахнет немного неестественно чем-то химическим, ненатуральным, и мне даже чудится оттенок аромата той самой пены для ванны. Но это мое воображение выкидывает со мной такие глупые штуки. Стоит моей голове коснуться подушки, как наваливается страх, тяжелый, почти осязаемый, спровоцированный мыслью о том, что произошло сегодня в парке. Зарычав, я подскакиваю, а потом снова валюсь на подушки. Не то чтобы я забыл, но, занявшись поиском таблеток, я просто не позволял себе думать об этом.
Теперь ничего не исправить, я почувствовал Шульдиха. Сам виноват, расслабился настолько, что позволил себе захотеть его почувствовать. А он оказался рядом. Да еще так близко, что я даже не сумел толком закрыться снова. О чем он подумал? Что понял и понял ли что-то вообще? Может быть, моя смерть уже секрет Полишинеля, и, обратившись к Смиту, я еще больше усугубляю ситуацию? Нет, не стоит подпитывать и без того зашкаливающую паранойю. Если бы Шульдих что-то понял, то он бы не позволил увести себя так просто из парка. Даже Фудзимии. И вряд ли бы он сейчас так спокойно спал. Впредь надо лучше контролировать себя. Я почти провалился в дрему, когда в сонной тишине квартиры прозвучал сигнал почтового сообщения, заставивший меня вздрогнуть. Неужели ответ?
Два слова и десяток цифр – самое главное слово «да», номер счета для оплаты и код формы, чтобы сообщить физические параметры объекта - это можно отправить и почтой. Заказ можно будет забрать через тридцать часов, еще десять на возвращение. Итого, таблетки будут у телепата почти вовремя, разве что с опозданием на полсуток. Надеюсь, что он их переживет.
Я знаю, что адресату уже ушло подтверждение о том, что его сообщение было прочитано, значит, по правилам хорошего тона у меня есть час, в течение которого я должен отправить данные. Нельзя ничего упустить, где-то на диске у меня был пример заполненной формы заказа. Шульдих, конечно, похудел и повзрослел, но в принципе почти не изменился. Недолго сомневаясь, я уточняю по кодификатору код здешнего отделения Розенкройц. Пусть будет считаться, что заявка полулегальна. Так меньше проблем. Смит не станет выяснять подробности, побоится, и в то же время у него не будет повода подозревать меня в провокации, ведь за таблетками приедет американец. Немедленно начинаю заполнять строчки запрошенными параметрами и одновременно вызываю «Технотроник». Судя по техасскому выговору, трубку на том конце снял Джордан.
- Джордан? У меня есть заказ. ... Мне нужно, чтобы вы съездили для меня в Дрезден и кое-что там забрали. … Когда? … Немедленно.
Я знаю, что таблетки не будут переданы, пока деньги не поступят на счет, поэтому следующей операцией делаю банковский перевод. Значительно облегченный кошелек - это не беда. Деньги - последнее, что меня сейчас заботит. Это дело наживное. Я бросаю последний взгляд на спящего в обнимку с подушкой телепата и гашу монитор. Завтра я проверю подтверждения о прочтении, а сейчас иду спать. В ближайшие два дня у меня будет только одно занятие – ждать. И я инстинктивно чувствую, что мне потребуется немало сил, чтобы их пережить.


Есть, что хочу, и спать вволю – это было то, о чем я всегда мечтал, когда был лидером Шварц. Пригляд за получеловеком, пытающимся выдавить хоть каплю крови из всего, что находится в пределах досягаемости, и ходячей гормональной бомбой, уже не ребенком, как бы он ни выглядел, - утомительное занятие. Как можно забыть повторяющиеся изо дня в день разными голосами, с разной степенью громкости всеми любимые аргументы: «это я буду есть, а вон то - не буду», «он опять трогал мои вещи», «уберите ублюдка или я ему шею сверну», «эй, оторвись от своих бумаг, сделай что-нибудь»? Оказывается, и по таким вещам можно скучать. Тишина и безделье, уже за несколько часов грозящие свести меня с ума. На мониторе Шульдих в подозрительно беззаботном состоянии, со стороны похожем на тщательно скрываемую истерию, забывший, что осталось только две таблетки, а потом ненавистный город распахнет ему свои объятья. Фудзимия, делающий вид, что ничего экстраординарного не происходит. Я что тут, один в курсе надвигающейся катастрофы? Не верю, что телепат не думает ни о чем таком и беззаботен просто по факту. Похоже, что только я один в нервном тике считаю часы до посадки в аэропорту Боинга с грузом, оплаченным суммой, на которую я мог бы беззаботно прожить не один год, ни в чем себе не отказывая. Дурдом.
Я пытался выйти погулять, однако, Сохо, такой привычный в своей многолюдности, раздражает меня еще больше, чем вакуум квартиры. Но и здесь мне не было покоя. Появившаяся к полудню горничная вынудила меня отвлечься от созерцания неестественной веселости Шульдиха и уделить некоторое время домашним вопросам. Сухонькая пожилая азиатка с цепким, как у Фудзимии, взглядом задавала вопросы так обстоятельно, что я по неволе должен был вникать в то, что я говорю, не отвлекаясь на посторонние мысли. Договоренность, что миссис Савако будет для меня готовить, я оставил в силе, хотя она с неподражаемой твердостью потребовала составлять каждый день меню. Она настолько рьяно взялась за уборку, что у меня сложилось ощущение, будто я прожил три дня как минимум в хлеву, который не чистили несколько лет. Рев пылесоса и амбре чистящих средств были настолько сильны, что я сбежал на час из квартиры, предварительно оговорив недопустимость всяческих посягательств на мой рабочий стол.
Вернувшись, я не застал миссис Савако, зато на кухне меня ждал готовый обед, а включенный на всю мощь кондиционер почти устранил все «последствия» уборки. Вкуса салата я не запомнил, но вот крепкий кофе привел меня в самое благодушное состояние. Я был полон решимости сделать что-то полезное. Весь последующий час я пытался заняться привычным делом - необходимо снова начинать зарабатывать, иначе я останусь без средств к существованию - но не смог сосредоточиться на графиках и сводках. Цифры и линии, словно издеваясь, мельтешили у меня перед глазами. Пришлось отказаться от этого дела, хотя бы временно.
Тогда я принялся читать новости фондового рынка, все подряд. Что-то меня огорчало, что-то радовало. Все было как обычно, за истекшее время как черти из табакерки появились новые идеи и новые люди, я даже видел, что появились и новые возможности. Заснул я уже за полночь, долго ворочаясь с боку на бок и сбивая простыни. Так прошел первый день ожидания.

Во второй и третий день нервозности было меньше. Шульдих не унывал, он жил как жил и даже на некоторое время исчез из моего поля зрения, может быть, выходил гулять на улицу, вернулся он все в том же прекрасном настроении.
Я пока не мог определиться с трейдером, так что решил действовать сам. Сделав две пробные закупки, я собрался сыграть на повышение, присматривая подходящие для этого пакеты акций. Без дара было непривычно. Но я не просчитался, может быть, только установил излишне высокий страховой порог. Но это были уже мелочи. В какую-то минуту мой взгляд упал на картинку из дома Фудзимии, я видел, что они оба сидели в гостиной, разговор прекратился сам собой, и теперь они молча смотрели друг на друга. Не знаю, что на меня нашло, но я почему-то был уверен, что сейчас они поцелуются. В тот момент я забыл, как дышать. И вспомнил только тогда, когда Фудзимия сделал шаг в сторону. Черт возьми, а на что я надеялся? Что телепат будет соблюдать целибат всю оставшуюся жизнь? Тем более, что он должен сознавать, что этой самой жизни у него осталось не так уж много. В кармане ожил телефон. Виброзвонок сотового можно было сравнить с ударом тока низкой частоты по измученным ожиданием нервам. Никогда я еще не хватал трубку так быстро. Курьер с таблетками был уже в аэропорту. Еще двенадцать часов, и проблема будет решена. Встанет другой вопрос - как передать таблетки телепату, чтобы не насторожить его? Ответ находится, когда мой взгляд падает на старую банку с лекарством. А я снова берусь за телефон, чтобы обговорить детали.

Утро понедельника не приносит мне никаких разочарований. До прихода миссис Савако я успеваю вдоволь налюбоваться на спящего Шульдиха, пока его сон безмятежен, надеюсь, он и впредь останется таким. Сам я абсолютно спокоен, только постоянно прислушиваюсь к себе. Но у меня не возникает никаких предупреждающих видений или неприятных предчувствий. Значит, все должно пройти так, как надо. Нужно только еще немного терпения.
Наконец, около полудня Фудзимия одетый покинул дом. Лучшего времени нельзя было и придумать. Одновременно с наблюдением за домом я слушал, как мурлыкает двигатель в его машине. Навигационная система без труда отслеживала его маршрут. Наконец он добрался до места, потому что движение прекратилось. Для верности я подождал еще несколько минут, потом пробил адрес. Там была зарегистрирована авторемонтная мастерская. Я включил прослушку погромче, но ничего не добился - тот, кто сейчас общался с Фудзимией, не захотел разговаривать рядом с машиной. Это меня немного обеспокоило. Ситуация перестала мне нравиться. Что было тому причиной: может быть, излишне твердый тон мастера, может быть, место, где находится мастерская? Что-то не стыковалось. Что могло случиться с Порше? Профилактика или поломка? Дорогостоящие игрушки такого типа вряд ли целесообразно ремонтировать в подобных местах. Да и удобнее показывать на примере, нежели разговаривать в офисе. Разве нет? Может быть, это снова беспочвенная паранойя? Или стоит присмотреться к этому заведению повнимательнее? Потом решу. К тому же на телефон пришло сообщение о том, что таблетки уже подброшены. На всю операцию затрачено не более одной минуты. Я даже не заметил, как все было сделано. Профессионализму «Технотроник» можно только позавидовать, тем более, если учесть, что они обычные люди. Просто минуту назад куртка была вне зоны видимости, и вот она уже на диване в гостиной. И Шульдих, потревоженный чужим присутствием, спускается вниз. Нахмуренный, в трусах и футболке, он опасливо идет по ступеням так, словно те покрыты коркой льда. Ну же, это ведь все только для тебя: моя защита, мои бессонные ночи, мои деньги и мои видения. Не разочаруй меня, мой хороший.
Он берет в руки куртку, замирает, будто бы озадаченный тем, что с ней делать. Я почти прожигаю взглядом эту потрепанную джинсовку, смотри же - там, все там внутри. Белая горошина падает на пол и, покатившись, замирает посреди комнаты. Увидел. Шульдих поднимает ее осторожно, словно она может обжечь или укусить за руку. Даже сперва принюхивается. Потом облизывает и кривится - горько, я знаю, я еще помню вкус поцелуя, пропитанный этой горечью - и наконец сует в рот. Потом трясет куртку, лезет в карманы, прощупывает подкладку. Шелковая ткань рвется бесшумно. Белый дождь осыпает босые ноги. Двадцать одна штука. Нет, двадцать. Одну он уже съел. Теперь должно хватить.
Кажется, получилось. Телепат собирает таблетки в горсть. И все, что мне хочется сейчас, - это заснуть, и чтобы, проснувшись, услышать его ворчливое: «Отстань, Кроуфорд, сейчас слишком рано, давай поспим еще». Я так устал, что в данный момент мне даже наплевать на то, что у Шульдиха могут возникнуть вопросы, ответов на которые ему лучше не знать. Единственное, на что меня хватает, – откинувшись на спинку кресла, закрыть глаза. Все-таки я – молодец.

ТВС

 Отправлено: 19.02.08 00:22. Заголовок: Umbridge Мур, обл..

Umbridge

Мур, облизываюсь, потягиваюсь и вообще пребываю в экстазе от предвкушения. Счас я ее как прочитаю, продку эту долгожданную. Ня, ня, ня.

 Отправлено: 19.02.08 10:58. Заголовок: Black neko надеюсь, ..

Black neko надеюсь, понравится

 Отправлено: 25.02.08 19:35. Заголовок: Umbridge Как же я л..

Umbridge Как же я люблю такого Рана. *вздыхая* Зря Кроуфорд его в расчет особо не принимает, ох зря ))
Скрестила все пальцы за Шульдиха. Программа минимум - быстренько стать самостоятельным и показать всяким безответственным Оракулам как правильно обращаться с телепатами ))
Огромное спасибо за новую главу!