Отправлено: 29.09.07 21:51. Заголовок: WK, Единожды солгав..., Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих, R (пока), Action/angst/romance, гл.4 от 18.02

Название: "Единожды солгав..."
Соавторы: Umbridge (dita2000@list.ru), North (aka Frizzz) (missP0tion@yandex.ru)
Бета: Sever (sever7628@yandex.ru)
Фандом: WK
Пейринг: Ран/Шульдих, Кроуфорд/Шульдих,
Рейтинг: R (пока)
Жанр: Action/angst/romance
Состояние: В процессе
Предупреждение: АУ по отношению к Side B, частичный POV Кроуфорда
Disclaimer: Всё принадлежит Коясу, материальной выгоды не извлекаем.
Краткое содержание: Но окончательно удивился Ран, когда, подняв трубку, впервые за три года услышал голос Шульдиха. Этот голос, нарочито бодрый и насмешливый, сразу встревожил Фудзимию – много лет назад Ран порвал с телепатом по причине, не предполагавшей дружеских звонков. Дальнейший монолог немца только усилил беспокойство.
Размещение: Пишите, договоримся.

 Отправлено: 29.09.07 21:51. Заголовок: Re:

Очнутся крылья за спиной,
Когда войдешь в мой спящий дом
Ты с первым солнечным лучом.
Подаришь поцелуй!

Стрекозой порхает воля,
И я рисую снова тонких нитей одиночество.
Как бы не была далеко
На губах улыбка Бога,-
Ты всегда со мною...

(Сурганова С. "Белая песня")


Глава 1. Трудное утро

Было раннее утро, тихое и безликое, когда город только просыпается и не знает, чего ждать от погоды – солнца или дождя. Впереди, немного нереальный в утреннем тумане, возвышался комплекс аэропорта Джона Кеннеди. Громадный и плоский, он, казалось, парил над землей, словно гигантский космический корабль с чужой, враждебной планеты. Нахмурившись, Ран свернул на подъездную автотрассу и, сбавив скорость, выехал на привокзальную площадь, натолкнувшую его на мысль о пейзажах из книг презираемых им фантастов средней руки. Пустынные, голые в утреннем бледном свете пространства паркингов, изогнутые фонари, похожие на исследующих почву инопланетян, нелепых, но опасных, окруженное лесами вечной стройки здание пятого терминала, раскинувшее поломанные крылья, как разбившийся самолет – все это усиливало смутное беспокойство, не покидавшее Рана со вчерашнего вечера, когда ровно в семь – он отчего-то запомнил время – в его гостиной раздался звонок. Что было странно само по себе, так как обычно Фудзимии никто не звонил: у него не было друзей или родственников, которым он мог дать домашний номер. Но окончательно удивился Ран, когда, подняв трубку, впервые за три года услышал голос Шульдиха. Этот голос, нарочито бодрый и насмешливый, сразу встревожил Фудзимию – много лет назад Ран порвал с телепатом по причине, не предполагавшей дружеских звонков. Дальнейший монолог немца только усилил беспокойство.
- От чего-то отвлекаю? Как начет того, чтобы встретиться, Абиссинец? Девять часов утра. Завтра.
И вот Ран в аэропорту, и через два часа увидит Шульдиха. Не обращая внимания на нарастающее волнение, Фудзимия аккуратно припарковался на стоянке перед первым терминалом, облюбованным «Японскими авиалиниями» наряду с другими крупными авиаперевозчиками, и, покинув машину, направился к зданию аэровокзала.
Когда позади остались ряды тележек и бочонки каменных урн, стеклянные двери разъехались перед молодым человеком, впуская в Мекку путешественников со всего света.
Неожиданно из-за облаков показалось солнце и осветило зал, вдруг увеличивая его, вспыхивая в стеклах витрин, словно в церковных витражах. «Кажется, еще немного, и заиграет орган», - подумал Ран холодно, вспоминая собор святого Витта в Праге, где побывал еще ребенком. «В конце концов здесь вспоминают бога едва ли не чаще, чем в храме», - решил он и, оглядевшись, направился к информационным табло. Солнце скрылось, балки перекрытий почти исчезли на фоне темно-серого неба.
Фудзимия остановился у экранов и, обернувшись, взглянул вверх, на круглый циферблат, вмонтированный над табло со справочной информацией. Было ровно семь, а значит, до рейса Токио – Нью-Йорк оставалось еще два часа. Ран выпрямился и замер, словно памятник – руки вдоль тела, лицо точно из камня – озабоченно хмурясь и скользя взглядом по огромному помещению. Оно был неожиданно пустым, только несколько человек ждали регистрации, сонно нахохлившись на алюминиевых скамейках, у выхода из зала прибытия стоял лысоватый мужчина, внимательно читавший рекламный буклет, да служащие аэропорта торопливо проходили мимо. Ран вздохнул. Ожидание обещало быть долгим.
Прошло не меньше получаса, и молодой человек ощутил, как усталость охватывает его. Она тянула за собой, делая все вокруг нереальным и далеким, ведь, несмотря на то, что Ран привык долгое время обходиться без сна, сегодняшняя ночь оказалась особенно тяжелой. Сначала он еще надеялся выспаться перед встречей и хотя бы ненадолго освободиться от воспоминаний, рождавших в нем пустые надежды. Лежал в кровати, закрыв глаза, пытаясь расслабиться, потом встал и отправился полировать катану в комнату, которую называл про себя «маленькой». Просидев там несколько часов, он вернул меч на подставку и достал «Левиафана», но, читая, так и не смог сосредоточиться на тексте, возвращаясь мыслями к телепату. Тогда Ран сел медитировать, а после – играть в шахматы с самим собой, но каждый раз проигрывал. В конце концов, он сдался и позволил картинам из прошлого, словно лодкам сквозь речной туман, плыть сквозь память, рождая в сердце неизъяснимую, тягучую печаль: он видел Шульдиха, нечесаного синеглазого Шульдиха, с губами, изогнутыми, как древко лука, в неизменном зеленом пиджаке, с неизменным тщеславием на неидеальном и оттого почти прекрасном лице, Шульдиха, отказывавшегося есть палочками, и постоянно появлявшегося в его квартире непонятно откуда, и исчезавшего неизвестно куда, Шульдиха, приносившего с собой запах дынной жвачки и сладкого одеколона, остроумного Шульдиха, не понимавшего шуток в свой адрес, нетерпеливого, торопливого Шульдиха, терявшего весь лоск на влажных, смятых простынях, стеснявшегося своих веснушек и чересчур пылкого темперамента. За окном уже алел рассвет, а Ран все сидел над шахматной доской и думал. Вслед за воспоминаниями его начали одолевать вопросы, и тогда молодой человек решил не ждать больше. Он перестелил белье, смахнул пыль с единственной тумбочки, застелил постель, а затем оделся и вышел в засыпанный прелой листвой, холодный по-осеннему двор. Было тихо. Соседи в большинстве своем еще не начали собираться на работу, и даже собаки не лаяли - спали. Натянув перчатки, Ран пошел по выложенной брусчаткой дорожке к гаражу и, сев в машину, выехал на пустынную улицу. На щитке светились зеленым цифры – шесть часов, шесть минут, одна секунда. Две секунды. Словно отсчитывали время до прибытия самолета. Ран хмуро следил за дорогой. Нет, он не хотел забывать прошлое, уверенный, что пока помнит – живет, и готов был без надежды на взаимность предложить любую помощь человеку, никогда не любившему его. И у него была всего лишь ночь, когда он, еще ни для кого ничем не жертвуя, никому не помогая, собирался просто выспаться, и вот она подошла к концу, а он не сомкнул глаз.
Компьютерный голос объявил о начале регистрации на рейс Эйр Франс под номером сто тридцать четыре, возвращая Рана в зал первого терминала. Часы над головой показывали без двадцати восемь, и за те сорок минут, что молодой человек простоял здесь, вокруг все сильно изменилось. Теперь Рана окружала толпа: люди были повсюду, они кричали, толкались, извинялись, везли вещи на тележках, несли на руках детей. Стоять у табло информации стало неудобно и даже подозрительно. «Надо найти другое место», - решил он. Его не покидало ощущение, что за ним следят, но кто именно, выяснить было слишком сложно. Поэтому Ран развернулся и, миновав стойки регистрации «Японских Авиалиний», направился к пластиковым креслам у выхода из таможни. Ждать оставалось больше часа, и, устроившись в углу, Ран принялся изучать своих соседей, медленно скользя взглядом по их заспанным лицам, на которых вяло сменялись беспокойство и радость, ожидание и страх. Бессознательно, наблюдая за окружающими, молодой человек выделял из толпы потенциальные источники опасности, привычно распределяя людей на категории: опасен, может быть опасен, не представляет интереса. Девочка - китаянка лет трех чинно сидела рядом с матерью и баюкала разодетую в кружево куклу, высокий лысоватый мужчина теребил в нервных пальцах рекламный буклет Найк, складывая его пополам, потом еще пополам, и еще, а потом разворачивая, разглаживая и снова складывая, прыщавый парень в черной фуражке, похожий на водителя, прижимал к животу табличку с именем и фамилией «Чарльз Стоун» - никто из них не вызвал подозрений, только раздражение. Почти национальность – ньюйоркцы, среди которых он жил второй месяц, но к коим себя не причислял - тоже ждали кого-то из Токио, и к Шульдиху, скорее всего, отношения не имели. Но беспокойство не оставляло Рана. Он откинулся на спинку кресла и начал осматривать зал, прикидывая пути к отступлению. Ему вдруг пришло в голову, что телепат мог прилететь сюда, спасаясь бегством от кого-то. А этот неизвестный кто-то мог преследовать Шульдиха, и тогда Рану надо будет вызволить последнего, быстро добраться до машины. На регистрацию рейса 134В очередь все росла, и шесть действующих коридоров были заполнены, как и коридоры к регистрационным стойкам «Японских Авиалиний», показавшиеся Рану хорошим прикрытием в случае нападения.
Солнце снова появилось между перекрытиями, над рекламными щитами Булгари и Адидас. Время ползло еле-еле. Закончив изучать зал, Ран встал и, размяв затекшую спину, прошелся до подставки с рекламками какого-то мобильного оператора, а затем вернулся к креслам с бело-голубой книжкой в руке. Он привык ждать. Его не тяготила необходимость находиться на одном месте на протяжении долгих часов, бесконечного количества минут и тысяч секунд. Он сидел, не двигаясь, даже плащ не расстегнул, так как под ним на поясе висела катана, лишь снял перчатки, чтобы листать буклет. А вот его соседи нервничали, ёрзали, взволновано вздыхали, и когда, наконец, объявили о прибытии рейса, оживились, особенно мужчина с рекламой Найк. Тот даже поднялся и начал нетерпеливо прохаживаться вдоль кресел. Толпа встречающих заметно разрослась. К ней присоединилась группа скаутов, которые тут же внесли в и без того напряженную атмосферу привкус хаоса, громко переговариваясь и взрываясь хохотом каждые три минуты; четыре японца в одинаковых костюмах и пожилая пара: японка в длинной старушечьей кофте и высокий седой мужчина, которого она крепко держала за руку. Ран продолжал сидеть, наблюдая за ними. Он по-прежнему не видел ничего подозрительного и внешне выглядел невозмутимым, но внутри с новой силой зашевелилась тревога, словно большой неуклюжий зверь, царапая когтями ребра.
Спустя некоторое время показались первые пассажиры. У всех на лицах читалось облегчение, и Ран ловил их ищущие взгляды, готовый угадать сияние знакомых глаз, яркий всполох волос. Шульдих еще не появился, но Фудзимия уже почти видел его в толпе. Шло время, площадка перед выходом из таможни опустела, а телепата все не было. Ран уже решил отправиться на поиски Шульдиха, прикидывая, как и к кому следует обратиться, но тут увидел его. Тот вышел последним и остановился, беспомощно озираясь. Ран сразу узнал его, но это узнавание оказалось болезненным и пугающим, настолько телепат был не похож на себя прежнего. Он стоял, вздрагивая, стараясь поглубже засунуть руки в карманы куртки, как будто те были бездонными, втягивал голову в плечи, в криво стоящий воротник, и растерянно крутил головой. Служащий в форменном костюме, появившийся за ним, задел Шульдиха плечом и торопливо извинился, но телепат даже не взглянул в его сторону. Возмущенный и переполненный жалостью, Ран встал с кресла и быстро пошел к телепату.
- Шульдих... – позвал Фудзимия тихо, в несколько шагов оказываясь рядом. Тот повернулся к нему и вдруг усмехнулся, но эта бледная слабая усмешка сразу погасла, а взгляд заметался по лицу Рана, словно старался за что-то зацепиться и не мог. Казалось, Шульдих в панике и лихорадочно пытается вспомнить, кто этот человек.
- Идем. – Ран взял телепата за руку и отвел к скамье в нише за кафетерием. Шульдих, растерянный и испуганный, не сопротивлялся, покорно следуя за ним. Казалось, он пошел бы с кем угодно куда угодно, и это тоже совершенно не вязалось с прежним Чтецом из Шварц.
Остановившись, Ран усадил телепата и сам сел рядом. Он уже хотел спросить того, не нужно ли позвать врача, когда Шульдих вытащил руку из кармана и сунул что-то в рот.
- Абиссинец, - выдохнул телепат через мгновение, когда вихрь чужих голосов и эмоций улегся и в голове остался только его собственный голос. Таблетка действовала быстро, и происходящее вокруг тут же обрело смысл. Ну конечно, вчера телепат сам позвонил Фудзимии и попросил встретить, затем Наоэ отвез его в аэропорт, где Шульдих сел в самолет. Потом щиты начали истончаться, и чужие мысли и эмоции обрушились на него. Но теперь осталась только головная боль, перелет закончился, а Абиссинец выполнил обещание – похоже, что все шло как надо. Шульдих ухмыльнулся.
- Поехали, здесь слишком шумно, – протянул он, стараясь выглядеть уверенным и расслабленным, но кажется, Абиссинец не поверил и продолжал смотреть со смесью жалости и тревоги на красивом лице.
- Эй, ты меня слышишь?
Ран молча кивнул, хотя ему вдруг нестерпимо захотелось обнять телепата и расспросить обо всем, что произошло в Токио. Но тот слишком устал для разговора, поэтому Ран просто взял его за запястье и, спрятав их руки в складках плаща, повел Шульдиха к выходу. Часы показывали полдесятого, и в аэропорте Дж. Кеннеди начался настоящий час пик, так что приходилось лавировать в толпе, что было сложнее из-за необходимости держаться за руки. Повсюду разговаривали, смеялись, сновали люди, грохотали багажные тележки, объявлялись рейсы, надписи на табло все время менялись, и над всем этим, в каком-то равнодушном величии возвышались рекламные щиты, а над ними под куполом крыши светило яркое солнце и темнела полоска свинцового неба. Ран посмотрел вверх, подумав, что, скорее всего, будет дождь, а потом взглянул на телепата и сбавил шаг.

 Отправлено: 29.09.07 21:52. Заголовок: Re:

- Не устал? – спросил он сухо.
- Шутишь? Да я полон сил и энергии. Разве не видно? – фыркнул Шульдих и, резко высвободив руку, сжал теплые пальцы Абиссинца, устанавливая контакт, проникая в его ясные, четкие мысли.
- Ты далеко живешь? – спросил телепат, не глядя на спутника.
- Да. Тридцать девять минут на машине, - ответил Ран серьезно. Он хотел знать, надолго ли приехал телепат и почему приехал один, без Кроуфорда, почему обратился именно к Рану и почему выглядит так, словно готов упасть в обморок прямо на мраморный пол терминала. Но пока Шульдиху не стало лучше, Ран держал свои вопросы при себе и надеялся, что время поговорить еще будет.
Покинув аэровокзал, Шульдих и Фудзимия быстро пошли к стоянке. Солнце спряталось, шел мелкий холодный дождь, резкий ветер трепал растяжки авиакомпаний, забирался под куртку, продирая до костей. Торопливо шагая за Раном между плотно припаркованных машин, Шульдих безошибочно угадал любимую Фудзимией Турбо девятьсот одиннадцатую: слишком постоянен тот был в своих вкусах, много лет хранил верность одной модели.
Взвизгнула сигнализация, и Шульдих, с неохотой отпустив руку Фудзимии, забрался в пахнущий кожей салон. Внутри было холодно, и как только Ран сел за руль, телепат тут же прижался бедром к его бедру, восстанавливая связь. Даже через кожу брюк телепат чувствовал жар Абиссинца, чувствовал чистоту, силу эмоций, и это почему-то успокаивало.
- Да, девятьсот одиннадцатая упакована что надо, - сказал Шульдих, когда салон начал нагреваться и ноги обдало теплым ветром климат-контроля. Закутавшись в куртку, телепат засунул ладони подмышки и, прикрыв глаза, ощутил спокойствие и умиротворенность впервые со смерти Кроуфорда. Правда, когда Абиссинец выбирался со стоянки и выезжал на автостраду, ногу все время приходилось отодвигать, но зато тогда тот касался его колена костяшками пальцев, что тоже было приятно.
Судя по цифрам на приборной панели, они ехали уже полчаса. Позади остались Бродвей и Бронкс, и за окном скользил тихий Ривердейл. Промчавшись по мосту над железной дорогой, машина скользила теперь мимо сумрачного во влажном дождевом тумане парка, и за окном проносились толстые липы, ели и клены, осыпавшие красно-желтой листвой мокрый тротуар, каменные насыпи, клумбы в ярких пятнах бархатцев, глухие стены кустарника и все те же согнутые фонари вдоль дороги. Отодвинувшись к окну, Шульдих прижался к стеклу лбом. Ему не давал покоя вопрос – почему фонари в этой стране именно так по-дурацки выгнуты, и убаюканный ровным ходом машины телепат настолько глубоко задумался над этим, что не заметил, как задремал.
В очередной раз взглянув на Шульдиха, Ран понял, что тот спит. Обмякнув на сидении, телепат откинул голову на подголовник и шумно дышал, приоткрыв рот. Фудзимия едва вписался в поворот, рассматривая пассажира, но вовремя взял себя в руки и, на мгновение отпустив руль, поправил воротник его грязной куртки. Слушая тяжелое дыхание телепата, Ран смотрел вперед, на асфальтовую глянцевую ленту, на темно-зеленые живые изгороди вдоль одинаковых низких домов Индипендант стрит, и мечтал, чтобы путь до дома стал бесконечным, и тогда Шульдих вечно бы ехал рядом с ним, в тесном салоне Порше, отрезанный от внешнего мира дверью, покрашенной под алюминий, и стеклами с подогревом. Но, не давая себе шанса насладиться мечтами, Ран вспомнил, что меньше всего телепату нужны путешествия, а больше всего - еда и сон – Шульдих выглядел слишком истощенным и измотанным.
Вместо обещанных сорока минут дорога заняла около часа. Проснувшись, Шульдих почувствовал себя хуже, тревожно оглядывался, словно не мог понять, где находится, и когда они вышли из машины перед двухэтажным домиком в конце Риверкрест, телепата пришлось придерживать за локоть. Медленно они дошли до крыльца, и Ран помог Шульдиху подняться по ступеням, а затем, одной рукой отыскав ключи, втащил телепата в маленькую прихожую.
Когда они оказались внутри, Ран опустился на колени и начал развязывать шнурки на рваных кроссовках гостя.
- Я помогу, - тихо, но четко сказал он.
- Не надо, - пробормотал телепат, приваливаясь к стене.
Ран не ответил и не послушался. Он продолжал расшнуровывать кроссовки, а Шульдих смотрел на его темноволосый затылок и думал о том, что приехать сюда было единственным разумным решением за последнее время. Наблюдая за тем, как Абиссинец деловито возится с его обувью, он вдруг почувствовал приступ неизъяснимой нежности.
- И куртку. - Выпрямившись и не глядя на Шульдиха, Ран занялся застегнутой на все пуговицы джинсовкой, пытаясь скрыть невесть откуда взявшийся румянец.
- Значит, я тебе еще нравлюсь, - протянул телепат и, подавшись вперед, обнял Абиссинца за шею.
- Посмотри на меня, - продолжил он, с глумливой ухмылкой заглядывая Рану в лицо. В отличие от Кроуфорда, они с Фудзимией были практически одного роста, а Шульдих успел забыть об этом.
Ран нахмурился.
- Да. Нравишься, – ответил он просто и, быстро поцеловав телепата куда-то то ли в губы, то ли в щеку, продолжил расстегивать пуговицы, - тебе надо поесть.
- Я не голоден, - пробормотал гость, опуская голову на плечо Фудзимии, - я бы лучше поспал...
- Хорошо. - Внутри стало горячо, и Ран попытался сохранить самообладание. Прислонив телепата к стене, он повесил куртку Шульдиха на вешалку – единственную мебель в прихожей – и аккуратно расправил ткань.
- Идем.
Кивнув, телепат потер ладони. Ему было холодно без куртки, салон Порше казался земным раем.
- Холодно? – спросил Ран, заметив, что Шульдих дрожит.
- Нет, мне…. - начал тот очередную язвительную фразу, но Фудзимия отвернулся и, крепко обняв бывшего любовника за плечи, повел по узкой лестнице наверх, в спальню.
Несмотря на головную боль и слабость, оказавшись в комнате Абиссинца, телепат все же огляделся. В небольшом помещении царил идеальный порядок: покрывало на широкой кровати было натянуто по-военному, на одинокой тумбочке имелись только настольная лампа и будильник, у противоположной стены стоял шкаф-купе цвета серебристый металлик, без зеркал – ничего лишнего, сухо, безлико и функционально.
- Абиссинец, твоя комната такая же бескомпромиссная, как и ты сам, - сказал Шульдих, стараясь не расклеиться окончательно. В самолете таблеток оставалось пять, в аэропорте он выпил одну, значит, теперь их четыре, и нельзя позволить себе потратить их по пустякам, а потому он должен обойтись своими силами.
- Ты не прав. Я лаконичен, и моя комната тоже, - ответил Ран, сдернув покрывало свободной рукой и бросив на стул. - Ложись, я помогу раздеться.
Покорно кивнув, немец опустился на кровать, начал медленно стягивать футболку. Когда осталось только вытащить руки из рукавов, слабость вдруг накатила с утроенной силой, и Шульдих, не раздевшись до конца, упал лицом в подушку. Как только голова коснулась холодного хлопка, телепат почувствовал, что снова засыпает, окутанный, словно туманом, тяжелой, горячей нежностью Абиссинца.
- Это твоя кровать? Поле ночных баталий? – пробормотал Шульдих, ухмыляясь сквозь дрему.
- Да. И нет, - ответил Ран серьезно. Сняв футболку, он аккуратно повесил ее на стул, а затем негнущимися пальцами сжал пуговицу на джинсах телепата. Она никак не продевалась в петлю. И когда, наконец, проделась, Ран деловито стянул потрепанные штаны с тощих бедер, стараясь не смотреть на выпуклость в узких плавках. Накрыв Шульдиха одеялом, молодой человек услышал слабое: «Хорошо. Ложись тоже... если буду слишком долго спать - разбуди...» - и, выпрямившись, кивнул.
Сейчас, когда он видел белое веснушчатое лицо телепата на своей подушке, худую руку на своем одеяле, он впервые по-настоящему осознал, что Шульдих приехал, что действительно спит в его кровати, в его доме и, похоже, не собирается уходить. Оставив в соседней комнате плащ и катану, Ран задернул шторы. В спальне стало темно, словно ночью, и только тонкая полоса света на полу напоминала о том, что за окном день. Быстро раздевшись, Фудзимия скользнул под одеяло и крепко обнял телепата. Прижав ладони к выступающим ребрам, Ран подумал, что тот слишком худой, будто от него остались только кости и жилы. Волосы, спутанные, собранные в неопрятный хвост, выглядели странно – рыжие у корней, русые на концах, как будто Шульдих их когда-то красил, а потом перестал, а кожа под руками Рана оказалась влажной и горячей, словно телепата лихорадило. Но, несмотря на худобу, на отросшие ногти и грязные волосы, все-таки телепат был здесь, рядом, и Фудзимия не мог врать себе, притворяясь, что не рад этому.
Уткнувшись лбом в затылок гостя, он закрыл глаза. Сначала Рану казалось, что уснуть рядом с немцем он не сможет, потому что волнение было слишком сильным, но усталость взяла свое, и через некоторое время молодой человек задремал.
А между тем Шульдих спал так крепко, как не спал уже много недель, кружа в темноте и тишине без сновидений, отдыхая от напряжения последних дней. Он не видел, как Абиссинец лег рядом, лишь почувствовал исходящие от него волны желания, перемешанного с беспокойством и долей страха. И погружаясь в сон, подумал, что Фудзимия не сильно изменился.

Когда телепат проснулся, электронный будильник показывал три часа. Шульдих снова закрыл глаза и замер, чувствуя затылком жаркое дыхание Абиссинца. Полежав так какое-то время, беспокойный гость зашевелился и, подвинувшись, сильнее прижался задом к паху хозяина. Ран вздрогнул и двинул бедрами навстречу.
- Ты проснулся? – почувствовав реакцию, прошептал Шульдих. Как ни странно, но ему стало немного лучше.
- Да, - ответил Фудзимия. Он нахмурился и смутился, понимая, что возбуждается. Ему казалось, что эрекция делает его слишком уязвимым, словно устрицу без раковины на столе во французском ресторане, где он однажды обедал с родителями. Тогда он безжалостно съел морского гада, следуя советам отца, но сейчас вдруг по-настоящему пожалел его. Пружины скрипнули, Шульдих повернулся на другой бок и уставился на Рана.
- Похоже, мой вид и запах тебя не смущают, - многозначительно хмыкнул телепат.
- Извини. У меня давно никого не было, - признался Фудзимия, стараясь успокоиться. Да, он вел жизнь аскета, презирая мастурбацию и случайные связи, хотя последние все же имели место за пять минувших лет, впрочем, как и первое.
- А я уже было решил, что именно я так на тебя влияю, - притворно надулся Шульдих, притягивая Абиссинца ближе. Ран выдохнул, вжимаясь в бедра телепата, но сразу понял, что тот не возбужден.
- Ты не хочешь меня, - сказал он, отстраняясь, - я принесу поесть.
- Только не рис, - Шульдих снова прикрыл глаза. Он не был голоден, но понимал, что еда пойдет ему на пользу, иначе он просто свалится в голодный обморок, так как не ел уже неизвестно сколько и даже от обеда в самолете отказался.
- Что-то не так? Или ты наготовил рисовых шариков по случаю моего приезда? Или запах тебя все-таки добил? Мне и правда стоит принять ванну, – проговорил он, когда Ран выбрался из-под одеяла и сел, повернувшись спиной. Шульдих вспомнил, что последний раз мылся больше недели назад, еще в токийской гостинице. Тогда в душевой кабинке ему стало плохо, и он испугался, что в следующий раз его, голого и мертвого, найдет на кафельном полу горничная. Нелепо, не так ли? Но с тех пор ему все равно стало не до мытья.
- Меня это не волнует. - Встав с кровати, Ран с трудом застегнул брюки. - Сейчас принесу чай и тосты.
- Сахара не жалей! - крикнул вслед уходящему Абиссинцу Шульдих и прикрыл глаза. Голова заныла, но действие таблетки еще продолжалось, и пока можно было терпеть, он не собирался глотать еще одну. Нет, Фудзимия ошибался, думая, что телепат не хочет его. Дело было в другом – Шульдих не хотел вообще ничего и никого, все его силы уходили сейчас на то, чтобы снова не впасть в состояние анабиоза, чтобы выжить и не сойти с ума.
Оказавшись на кухне, Ран сделал несколько глубоких, быстрых вдохов, а потом медленно выдохнул. Надо взять себя в руки, решил он, Шульдих здесь не для того, чтобы удовлетворять его похоть, это очевидно. Телепат попал в неприятности, а скорее, в большую беду, ведь должно было случиться что-то действительно серьезное, если он обратился за помощью к бывшему любовнику. Надо дать Шульдиху время собраться с силами, а потом выяснить, что произошло и что требуется от него, Рана. И все же сомнения не оставляли молодого человека. Почему Кроуфорд отпустил телепата, почему не помог сам? Где он? Не логично ли предположить, что будь лидер Шварц в живых, Шульдиха бы тут не было? Или Кроуфорд ранен? Или сам попал в переплет? Хотя вполне вероятно, что Кроуфорд составил какой-то хитроумный план, и Ран в нем участвует против воли. Нет, не стоило строить домыслы, лучше выяснить все, когда будет возможность. Задумавшись, Ран нажал кнопку электрического чайника и замер, глядя в окно, на задний двор. Там снова крутилась соседская собака, повизгивая и что-то раскапывая в посаженых прежними хозяевами кустах жимолости. «Может, труп?» - с мрачной усмешкой подумал Ран. Как странно. Он здесь всего два месяца, но кажется, уже много лет. Чай из пакетиков, собака соседей, пустая кровать – одно и то же до бесконечности. Он презирал привычки гайдзинов, но все же незаметно перенимал их. Хранил в себе культуру своего народа, но постепенно вливался в маленькую вселенную Нью-Йорка, города, где никому ни до кого нет дела. Впрочем, Ран сам выбрал такую жизнь и о своем выборе не жалел. Щелкнув, кнопка чайника погасла, прерывая его размышления. Фудзимия налил кипятка в единственную чашку, бросил в нее пакетик и щедро насыпал сахара. Потом быстро поджарил пару тостов с сыром и отнес все это в спальню.

 Отправлено: 29.09.07 21:53. Заголовок: Re:

Отворив дверь, он сразу наткнулся взглядом на Шульдиха, который по-прежнему лежал в кровати, натянув до подбородка одеяло, и грыз прядь волос. Ран поднял брови, но промолчал. Нечистоплотность телепата его не оскорбляла. Гораздо непривычнее было видеть кого-то в своей постели.
- Мне надо идти, - сказал он, поставив чашку на тумбочку.
Шульдих вздрогнул, но быстро взял себя в руки. Абиссинец уйдет всего на несколько часов. Ничего страшного - телепат вполне сможет продержаться это время.
- Если бы мне была нужна "только" помощь, Фудзимия, я бы обратился к Наоэ... - ухмыльнулся он криво, отвечая на мысли, подслушанные раньше.
- Хорошо, - Ран кивнул и вышел. В соседней комнате, больше похожей на кладовую, он аккуратно снял с подставки катану и, закрепив на поясе, надел плащ и вернулся в спальню.
- Буду утром. Если что-то не так – вот, - он протянул Шульдиху сотовый телефон, который купил недавно и хранил дома в «маленькой» комнате на случай утраты основного аппарата. - Звони. Но я могу не ответить... Хотя ты же телепат...

* * *

Никто не совершенен, я знаю за собой множество пороков, но никогда не предполагал, что страдаю еще и вуайеризмом. Что буду несколько часов, словно прикованный, следить, как бывший любовник моего телепата наблюдает за тем, как он спит, как неуверенно прикасается к немытым слипшимся прядям или поправляет почти невесомое одеяло на голом плече. Как наклоняется, но так и не решается прикоснуться губами к лихорадочно разрумянившейся щеке. Где твоя смелость? Давай, Фудзимия, ну же! Сейчас тебя некому остановить. Урви свой кусочек счастья. Ты думал, что я не знаю, что он значит для тебя? Ложь, все ложь. Как давно ты понял, что его нельзя перестать любить? Сидя перед равнодушным монитором с картинкой, меняющейся со скоростью двадцать кадров в секунду, мертвый для всех, я все еще ревную и злюсь на тебя. Тот, кто сейчас лежит в твоей постели, должен быть только моим.
В этом что-то есть - наблюдать за наблюдающим, говорят, в специальных салонах за это платят большие деньги. Я же любуюсь сейчас совершенно бесплатно, если не считать кругленькой суммы, потраченной на установку камер и оплату труда установивших их. Обе камеры, на кухне и в спальне, размещены явно со знанием дела. Великолепный угол обзора охватывает практически все помещение, не допуская возникновения мертвых зон. Интересно, куда камеры спрятаны? Я бы мог их найти, если бы решился вломиться в дом Абиссинца? Будь на его месте Наги – камеры не простояли бы и пары минут. Конечно, Фудзимия тоже не дурак, но будем надеяться, ему не придет в голову поискать их. Так или иначе, ребята из Технотроник не допускают ошибок, зная их возможности, я уверен в их компетентности. Помимо технического мастерства у них есть еще один плюс – они работают по анонимным заказам. В любом случае, было полезно восстановить старые связи.
Снова оказавшись в Нью-Йорке, хотел бы я вернуться в наш дом на пятой авеню, просторный и удобный, с вежливыми и нелюбопытными соседями. Если бы я только был уверен в том, чем закончится наша прогулка в Японию… К сожалению, это просто мечты. В любом случае, как бы ни было заманчиво снова оказаться в тех стенах, это неразумно. Шульдих наверняка проверит старый адрес, даже если будет знать, что искать там нечего. Так что пришлось выбрать кое-что поскромнее и понадежнее. Квартира, арендованная через агентство на подставное лицо в одном из жилых домов в Сохо, вполне меня устроила. Подбираться ближе к дому Фудзимии было бы опасно: стоит Шульдиху прийти в норму, а в присутствии Абиссинца рано или поздно это произойдет, он мог бы нечаянно или намеренно распознать мое присутствие. Когда я заключал договор аренды, основным условием было «наличие выделенного канала для ведения бизнес-процессов с помощью интернет-технологий», именно так звучала формулировка в контракте о найме этой квартиры на длительный срок. Идиоты. Они уверены, что я – биржевой делец.
Я едва успел войти, даже толком еще не разделся, сразу ткнул пальцем в заветную кнопку на стандартном пластиковом корпусе компьютера, скрывающем в своих недрах самую мощную начинку, которую только можно получить за деньги на данный момент времени. Пока система грузилась, пока я входил в сеть - пароль был выучен еще в самолете - запускал программу слежения, пока подтверждалась работоспособность канала – только и успел, что бросить под ноги дорожную сумку да плащ в соседнее с рабочим кресло. Как только на картинке показались очертания фудзимиевской комнаты, я так присох к монитору, что не мог отвести взгляд. Так вот где моему телепату придется жить. Неуютно. Практически пустая комната, ни личных вещей, ни отличительных особенностей. Ничего, что бы указывало на владельца. Абиссинца совершенно устраивают минимальные удобства. Тоже мне - аскет. Великомученик. Если хочет, то пусть наказывает себя, хоть переедет в будку в собственном дворе, но это не значит, что мне наплевать, в каких условиях будет жить Шульдих.
Я разозлился, замерз и перенервничал, мне едва хватило самообладания не позвонить в аэропорт, чтобы проверить, благополучно ли приземлился рейс, на котором мой телепат добирался из Токио. По-хорошему, стоило бы встать и хотя бы включить обогреватель. Но я не мог отойти от монитора. Мне казалось кощунственным пропустить его появление в доме Фудзимии. Какого черта они столько времени добирались из аэропорта? На рейс этой компании уходит где-то до двенадцати часов плюс смена часового пояса, а мой и так плохо соображающий телепат совершенно выбит из колеи. Неужели Абиссинец додумался показывать ему достопримечательности или потащил его в ресторан? Конечно, нет. Что за дурацкие мысли. В способности Абиссинца трезво соображать я не сомневался, просто со зла чего только не померещится.
Я едва не пропустил момент, когда запараллеленный сигнал возвестил об отключении сигнализации, установленной в доме Абиссинца. Потом долго ждал, мне показалось, что около часа, хотя всего-навсего несколько минут, до их появления в пределах моей видимости, когда наконец Абиссинец почти внес на себе Шульдиха в спальню. Я ужаснулся, увидев, насколько он истощен. Далее был удостоен сомнительной чести просмотреть вынужденный стриптиз и сжимал кулаки каждый раз, когда с телепатом снимали какую-нибудь тряпку. Наверное, лунки на ладонях останутся навсегда, так сильно ногти впечатались в ладони. Абиссинец решительно, но соблюдая определенную осторожность, устроился рядом с Шульдихом и закрыл глаза. Было пугающе снова видеть их вместе, но я и не надеялся на другой вариант развития событий.
Проведя еще несколько минут в полной прострации - в их комнате больше никакого движения не наблюдалось - я наконец смог осознать себя в пространстве новой квартиры. Я понял, что устал и хочу есть. Кое-как поднявшись, побрел разыскивать кухню.
Все, что я нашел, это пара пакетов растворимого кофе. Будь у меня иная возможность – я ни за что бы не стал пить такое. Но сейчас мне просто необходимо было согреться. Закипевший через пару минут электрический чайник снабдил меня кипятком, и, высыпав для крепости сразу оба пакета в чашку, я подхватил ее и вернулся в комнату к мониторам. Никто из них так и не пошевелился, даже Фудзимия, который либо заснул, либо просто лежал неподвижно. Я опустился в кожаное кресло, вдохнул горячий пар из кружки, кислый запах отбил всякое желание сделать даже один глоток, я только грел руки, а затем, незаметно для себя, погрузился в воспоминания.
Говорят, что преступник всегда возвращается на место своего преступления. Чувство вины вынуждает его приходить туда снова и снова, до тех пор, пока он не попадет в лапы правосудия или не сойдет с ума. Моя вина в том, что я должен защищать, должен беречь то немногое, что у меня осталось – моего Шульдиха, моего телепата.
Шварц распались. Нас больше ничего не держало вместе. Фарфарелло любил Салли, Салли любила Фарфарелло. Как сестра или возлюбленная – неважно, это не мое дело. Важно, что им не было места рядом с нами, теми, кто рисковал ежесекундно, ежечасно просто потому, что иначе им было скучно жить. Наги решил, что моя защита больше не сможет уберечь тех, кого любит он. Мелкий щенок Такатори подсуетился и предложил защиту Тот, и Наги согласился в обмен на свою преданность. Я могу понять это, но мне сложно смириться. Наги был для меня больше чем рядовой член моей команды, но и сыном он мне так и не стал. Я не знаю, хотел ли он этого, я не спрашивал. Наверное, того, что произошло во Дворце Преисподней, должно быть достаточно, чтобы утверждать, что Наги любил нас, но в этот момент мы видели только друг друга.
Проклятое слово – любовь. Все из-за нее. Это чувство, способное в самый неподходящий момент столкнуть тебя в пропасть, подставив подножку, когда меньше всего ждешь, а может дать тебе силу выстоять и выжить, сумев сохранить тех, кого любишь ты. Любовь ослепила меня, и я теперь вынужден смотреть на то, во что превратился тот, кем я дорожил, кого берег больше, чем себя.
Может быть, то, что я испытываю к Шульдиху и нельзя назвать любовью, но я уже столько врал самому себе и другим, что ложью больше или меньше - уже не имеет никакого значения. После бойни, которую устроил мне Бергер, мой провидческий дар почти угас, точнее, случился коллапс, и предвиденье спит сейчас самым беспробудным сном где-то в глубине моего сознания. Возможно, ненадолго, возможно, навсегда. Вряд ли есть смысл рисковать, потому что выяснить это можно только вернувшись в Розенкройц. Я по нему не скучаю. Вероятно, это абсурдно звучит, но я вполне в состоянии обойтись и без него. Прочие мои качества остались почти без изменений. У меня по-прежнему есть моя способность логически мыслить и острая, словно фудзимиевская катана, интуиция. На первое время должно быть достаточно.
За последний месяц я впервые узнал, что значит быть обычным человеком. Как эмпат я довольно слаб, так что при всех отрицательных сторонах эта паранормальная способность не доставляет мне никаких неудобств. На физическую форму я тоже никогда не жаловался, с повреждениями моя иммунная система справилась достаточно быстро. Я здоров и совершенно одинок. И снова иду к тому, что осталось от Дворца Преисподней.
Что может дать мне груда развалин? В глубине души я все еще надеюсь, что вид этих руин снова пробудит во мне дар. Любая зацепка, любое воспоминание, хоть что-нибудь, и я снова смогу предвидеть. Тогда я смогу быть на шаг впереди того, кто сделал с нами это, кто заставил нас расстаться.
Неспешно, привычным маршрутом, я двигаюсь вдоль металлического забора, которым обнесли Дворец, точнее, бывший дворец. Никогда не разделял страсти верхушки Розенкройц к пышным названиям: вместо того, чтобы внушать трепет, они рождали во мне только насмешку. Разборка завалов почти завершена, из-за высокой металлической ограды больше не торчат краны, не ездят грузовики, вывозящие на свалку разломанные бетонные плиты, хотя еще время от времени слышится натужный рев какой-то строительной техники. Против обычного, сегодня здесь достаточно тихо.
Без сомнения, все подземные коммуникации, лаборатории и что там еще было внизу – все уцелело. И сейчас Розенкройц прилагает все силы, чтобы собрать то немногое, что осталось от ее безумных экспериментов. Генный материал будет вывезен в другие лаборатории, послужит основой для анализа, будут созданы новые клоны или доработаны старые. Они никогда не успокоятся. Пытаюсь по звукам определить, что же происходит внутри. Металлический забор надежно укрывает площадку от непосвященных, для любопытных - щелей не предусмотрено. Я продолжаю свой путь вокруг.
Где-то там внутри было тело Бергера, смятое и раздавленное обвалившимися перекрытиями, разорванное обнажившимися при разрушении бетона металлоконструкциями. Тело с идентичным моему набором хромосом, к тому же плавающее в луже моей собственной крови – надеюсь, этого должно было хватить на нас двоих. Хоть в чем-то пригодился мне мой самоуверенный недоделанный брат. Скорее всего, нас уже опознали. Одно из последних видений показало мне простановку в моем личном деле пометки о кончине лидера группы Шварц. Красивая красная печать. Все-таки в Розенкройц слишком любят пафос. Бергер чуть не помог мне умереть на самом деле. Но вовремя вмешался Наги. Кстати, стоит ли оценивать его помощь как прощальный подарок? Или все же это компенсация за годы, проведенные вместе со мной и моей командой? Или же я теперь у него в долгу? Впрочем, равно как и Шульдих. Телепата, конечно, мало волнуют вопросы долга, по-моему, все-таки это слово для него пустой звук.
Мой Шульдих. Надеюсь, что он внял голосу разума и сейчас далеко от этого места. Задумавшись, я запинаюсь за какой-то камень и едва не впечатываюсь в дерево, стоящее на моем пути. И едва сдерживаюсь, чтобы не выругаться вслух.
Черт! Он что, совсем сдурел? Я, вытаращив глаза, пару секунд пялюсь на предмет своих размышлений, а потом, как в худших шпионских фильмах, отпрыгиваю за ствол дерева. За забором какой-то особо ретивый экскаватор начинает вгрызаться в землю с монотонным ревом. Этот звук заполоняет все вокруг, а мне кажется, что мое сердце стучит гораздо громче. Я прижимаю ладони к груди, стараясь унять сердцебиение, замерев и каждую секунду ожидая, что он вот-вот окажется рядом. Заметил? Или нет? Я снова выглядываю из-за дерева, пачкая пальто и перчатки о шершавый грязный ствол неизвестной породы, постепенно проникаясь огромной благодарностью к тому, кто его тут посадил. Большое человеческое спасибо. Я все еще здесь, а он там. Вот идиот. Что творит. Хочет обратно в Розенкройц? Понемногу я унимаю сбившееся дыхание. Экскаватор за стенкой продолжает свою тупую бессмысленную работу. Кажется, он спасает меня наравне с деревом, телепат просто меня не слышит. Я одновременно радуюсь и огорчаюсь этому обстоятельству. И продолжаю смотреть. Редкие прохожие совершенно не обращают внимания на сгорбившуюся фигуру, привалившуюся к стене дома на противоположной стороне улицы.
А он, облокотившись на шершавые камни, раз за разом упорно сканирует местность. Руки сжаты в кулаки и засунуты глубоко в карманы помятой куртки. Где он нашел это шмотье? Глаза закрыты - они сейчас лишние. Я слишком хорошо помню это выражение на его лице, появляющееся всякий раз, когда Шульдих работает. Серьезно, в полную силу, не придуриваясь, работает на износ. Если бы захотел, он мог бы смести своим даром половину этого гребанного города. Но он не в состоянии обнаружить меня, стоящего от него в полусотне метров, за деревом. Прости Шульдих, у меня теперь нет метки, она пропала вместе с даром. Частота мозговой волны изменилась, я больше не я. У меня даже нет щитов, они и так никогда не были безупречны, как твои, щиты лучшего телепата из последних выпусков Розенкройц. Меня больше нет, Шульдих. Я мертв. Король умер, да здравствует король. Хотя я скорее серый ферзь. Помнишь, я пытался учить тебя игре в шахматы, а ты смеялся, и все как обычно закончилось сексом на диване в гостиной. Пришла пора сыграть, Шульдих. Сыграть по-крупному, на жизнь. Кто-то оставил мне свои фигуры, так что начать придется с середины партии. Стану ли я тем, кто ставит условия или мне придется подчиняться чужим правилам – покажет время. Сейчас не мой черед ходить. Я даже не знаю, сколько пешек у меня в активе.
Пока я разглагольствую сам с собой, перед телепатом останавливается представительский черный автомобиль, стекла тонированы, и я не вижу, кто там внутри. Постепенно начинаю опасаться, что Шульдиха сейчас засунут в машину и отправят в ближайшую лабораторию Розенкройц, но вместо этого из машины выходит Наги. Малыш Наги, нежный юноша, в одночасье ставший мужчиной, опасный противник. Он оглядывается на развалины Дворца, ненадолго задерживает взгляд на моем ненадежном укрытии, но ни словом, ни жестом не показывает, что заметил что-то необычное. Как бы он поступил, если бы был уверен в своих предположениях: сдал бы меня Шульдиху? Радовался бы моему воскрешению? Или просто проигнорировал бы вот как сейчас? Не знаю, не знаю. В любом случае я благодарен ему уже только за то, что он не бросил моего Шульдиха. Хотя я могу составить логическую цепочку: Шульдих – Наоэ - Такатори младший - … Она может вести только к одному человеку.
В памяти, словно на шахматной доске, как раз возникает позабытая мной еще одна фигура. Я сжимаю кулаки. Я знал, что так будет, и все же надеялся избежать ее появления. Что же, может быть, это и к лучшему. Это не пешка – это целая ладья – Ран Фудзимия собственной персоной, с дурацким прозвищем «Ая». Ты так и звал его в постели - «Ая»? Я сам не замечаю, как начал скрипеть зубам. Господи, о чем я думаю? Уж лучше он, чем кто-то другой или вообще никого. Но сколько себя ни уговаривай, легче от этого не становится.
Шульдих наконец открывает глаза. Я раздраженно слежу за тем, как Наги гладит его по плечу и что-то тихо ему втолковывает. Видно, что этот разговор уже не первый. Хорошо, что я не сталкивался с телепатом раньше. Наверное, я бы не устоял и подошел к нему, и тогда… Не знаю, что было бы тогда, но уж точно ничего хорошего. Даже пять лет спустя я слишком хорошо помню те времена, когда Шульдих, почти не прячась, уходил, чтобы встретиться с Фудзимией.
Говорят, что самая устойчивая система на свете состоит из трех элементов: такую систему не разрушишь, она никогда не опрокинется, три опоры не позволят ей сделать это. Почему в нашей системе третьей опорой суждено было стать именно Фудзимии? Я склонен признать – он достойный противник, но разве я не предупреждал Шульдиха, что убью его, если он посмеет к нему вернуться? Что это, наказание за мою гордыню? Теперь он с молчаливого участия занял мое место. Это временно, Шульдих, ты слышишь, не сдавайся, дождись меня.
Наги тянет телепата за собой, сперва Шульдих вяло отмахивается, потом позволяет отвести себя к машине. Бережно, словно тот неожиданно стал стеклянным, но непреклонно телекинетик подталкивает его. Низко опустив голову, с дрожащими руками, Шульдих медлит, но потом все-таки садится в салон. Он цепляется за развалины взглядом, будто старик, желающий унести с собой хоть что-то из этого подлунного мира в глухую и темную могилу. Сейчас я отчетливо вижу, насколько он плох. Наги захлопывает за ним дверцу. Пропустив пару машин, черный автомобиль вливается в поток и скрывается из виду. Я уже не прячусь, открыто глядя вслед автомобилю.
Привычно обработав поступившую информацию, я рассматриваю доступные комбинации, прикидывая свой следующий ход. Не размахнешься. Паршиво все. Я бы заплакал, если бы умел. Это не мой телепат.
Впервые за последние несколько недель я улавливаю что-то, смутно похожее на видение: Шульдих с растерянным взглядом в большом гулком зале, посреди толпы. Я узнаю это место. Аэропорт Кеннеди. Значит, он действительно летит к Фудзимии. Мне стоит поторопиться. Аренда частного самолета дело не долгое, но, помимо этого, необходимо подумать и о других вещах, к примеру, где мне предстоит жить. Сейчас, когда я не могу предвидеть, придется положиться на технические средства получения информации. Я должен защитить моего телепата. Рано или поздно все равно его найдут, его не оставят в покое. Любой независимый паранорм – слишком желанная добыча. И не только для Розенкройц. И когда я узнаю, кто собрался присвоить себе моего телепата, думаю, мне не составит труда убить его.

TBC

 Отправлено: 30.09.07 08:23. Заголовок: Re:

Всхлипывает Брэдли жалко... И Шушечку жалко... И Рана тоже жалко - за компанию. А больше всех жалко того недалекого отрицательного персонажа, который - яуверена - решить прихватизировать Мастермайнда в личное пользование. Бееееедныыыыый... Окончательно теряет контроль над собой и убегает за платочком

 Отправлено: 30.09.07 11:07. Заголовок: Re:

Аки Вот кого тут и надо пожалеть, так это отрицательного персонажа Все будет хорошо))

 Отправлено: 30.09.07 11:56. Заголовок: Re:

Umbridge

Точно?!! Точно все будет хорошо? У всех? У всех вместе и сразу? Или порознь?
Нет, раскрывать карты, конечно, не надо, но если других главных персонажей не будет, то варивнтов остается ма-ало...
Здорово написано. Так серьезно и интересно. Так живо и реалистично, особенно Шульдих! Захватывает необычайно. С нетерпением буду ждать продолжения.
PS. Отрицательного перса жалею вместе со всеми - злорадно хихикая.

 Отправлено: 30.09.07 12:33. Заголовок: Re:

Все шикарно)))) Интересно - не оторваться!!!
Но есть вопрос - по поводу катаны на поясе. В ножнах она в среднем достигает длины 1000-1100 мм. Даже если предположить, что ее не видно, Рану будет дико неудобно ходить - это я знаю по собственному опыту - носила меч на поясе. Но, предположим, это можно списать на привычку и длинные ноги абиссинца. Но: он никак не мог сесть - ни в аэропорту, ни в машину. Отстегнул от пояса и убрал? Об этом стоило написать, потому что это не простой жест.

 Отправлено: 30.09.07 13:14. Заголовок: Re:

Мария Карела Большое спасибо за замечание, мы с соавтором подумаем и уточним

Verlis Все будет хорошо, насколько это возможно в жизни спасибо, что понравилось

 Отправлено: 30.09.07 13:20. Заголовок: Re:

Umbridge всегда пожалуйста))))

 Отправлено: 30.09.07 16:56. Заголовок: Re:

Мария Карела по поводу катаны. Чтобы сесть (а самураи, как известно сидели на коленях на циновках) на стул, на корточки или на пол, носитель меча, в данном случае Ран просто слегка опускает вниз ручку и клинок приподнимается. Это очень просто. Мы с мужем все это проделали. В машине мечь приподнимается вверх, и просто находится вдоль тела (проверено)

 Отправлено: 30.09.07 17:03. Заголовок: Re:

Umbridge пишет:

цитата:

Мария Карела по поводу катаны. Чтобы сесть (а самураи, как известно сидели на коленях, на циновках) на стул, на корточки или на пол, носительль меча, в данном случае Ран просто слегка опускает вниз ручку и клинок приподнимается. Это очень просто. Мы с мужем все это проделали. В машине мечь приподнимается вверх, и просто находится вдоль тела (проверено)

Будем знать!))

 Отправлено: 30.09.07 18:13. Заголовок: Re:

Umbridge пишет:

цитата:

Все будет хорошо))

- ???
Ну ладно, теперь я тоже в курсе.

 Отправлено: 30.09.07 19:08. Заголовок: Re:

North лучше поздно чем никогда
ну я имею ввиду "хорошо" - в общечеловеческом смысле

Рона

 Отправлено: 01.10.07 07:52. Заголовок: Re:

Umbridge Очень интересная информация)))) А "устроившись в углу" - в аэропорту - Ран тоже сидит на полу?.. Это я не в качестве придирки, а просто из любопытства.

 Отправлено: 01.10.07 09:32. Заголовок: Re:

Мария Карела нееет, на пластиковом кресле

 Отправлено: 01.10.07 11:39. Заголовок: Re:

Umbridge и куда же он там девает катану?.. Тоже вверх, как в машине? Заметят...

 Отправлено: 01.10.07 14:25. Заголовок: Re:

Мария Карела Да нет, в Нью-Йорке не заметят, а потмо если сесть на край - нормально она уйдет, между стеной и сиденьем

 Отправлено: 02.10.07 12:34. Заголовок: Re:

Umbridge Ну вот и отлично))))) Повезло Рану с такими авторами)))))

 Отправлено: 03.10.07 22:47. Заголовок: Re:

Umbridge

Интересно так, что слов нет. Хотя, одно все таки у меня найдется - проды!!!

 Отправлено: 04.10.07 13:30. Заголовок: Re:

Мария Карела пишет:

цитата:

Повезло Рану

- .

Black neko - будет, дайте немного времени. Мы не хотим гнаться за скоростью и колличеством текста, потерпите немного и вам воздастся. Честное авторское.

 Отправлено: 04.10.07 14:24. Заголовок: Re:

North Да точно говорю))))

 Отправлено: 21.10.07 11:13. Заголовок: Re:

спасибо за отличный фик

 Отправлено: 21.10.07 21:06. Заголовок: Re:

Indrik, пожалуйста. Все еще только начинается.

 Отправлено: 25.10.07 22:47. Заголовок: Re:

Memory - all alone in the moonlight.
I can smile at the old days,
I was beautiful then.
I remember the time I knew what happiness was.
Let the memory live again.

Глава 2. В мыслях о прошлом

- Спасибо, я помню. Еще не совсем свихнулся, знаешь ли, - хмыкнул Шульдих и поманил Абиссинца пальцем, - сядь-ка поближе. Вот что мы сделаем…
Телепат рисковал. Он настолько привык пользоваться даром, что даже под угрозой безумия и смерти сдержаться не мог. А время действия таблетки истекало, и созданные с ее помощью щиты шатались, готовые рухнуть в любой момент под напором чужих мыслей.
Но к счастью, когда Абиссинец, все с той же невозмутимой миной, уселся на кровать и Шульдих сжал пальцами его виски, ничего страшного не произошло. Думал Фудзимия очень последовательно и четко. О Кроуфорде, с чьей подачи Шульдих мог внушить ему что-нибудь. Но и только. Никаких терзаний, метаний и сомнений.
- Кроуфорд мертв, не беспокойся, - ухмыльнувшись, процедил телепат и вдруг испугался. Внутри стало холодно, словно смерть дохнула ему в затылок, и немец впервые по-настоящему осознал, что Кроуфорда больше нет, и уже не будет. Слова были произнесены, и ничто не могло отменить их. Ясные и окончательные, как надпись на могильном камне, они поставили последнюю точку в старой главе, начиная новую, еще не прочитанную, пугающую, но вместе с тем волнующую. Шульдих впервые почувствовал это. А еще он почувствовал знакомое, но давно забытое любопытство.
Отпустив Фудзимию, телепат откинулся на подушку.
- Все. Можешь пользоваться. Лучше телефона – не занято, и номер набирать не надо, - сказал он и потянулся так, что хрустнули суставы. Этот небрежный жест скрыл секундное напряжение, когда немец мягко проникал в сознание Абиссинца. Там царила забавная мешанина, рациональному японцу вовсе не свойственная. Ревность, ликование, слабый оттенок надежды, пока еще не осознанной. Шульдих был одновременно польщен и обескуражен. Он никак не ожидал, что Фудзимия будет так откровенно радоваться чьей-то смерти.
Ран кивнул и встал. Он собрался сказать что-нибудь вроде «сожалею», но так как совершенно не сожалел, то просто промолчал. Вежливая ложь была ему не по вкусу.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
- Отменно! – Шульдих широко ухмыльнулся, стараясь скрыть слабость и страх. Снова кивнув, Ран и вышел из комнаты. Нужно было сосредоточиться на заказе. Слежка и устранение. В районе Мэдисон авеню.
Воздух еще пах дождем. На траве лежали мокрые листья, по небу белой рябью растянуло мелкие облака, и казалось, что над головой повесили кружево. Часы на панели показывали пять, наступило то время суток, когда солнечный свет словно оседал на деревьях, делая все вокруг особенно нежным и уютным. Выехав из гаража, Ран еще раз взглянул на окно спальни и направился в сторону центра.
Мимо в золотистой сетке листьев скользили дома Индипендант. На зеленых газонах тут и там алели астры, белели георгины, в лужах отражалось робкое влажное солнце. Как тиха, как ласкова ранняя осень, думал Ран, глядя на дорогу, как красиво и празднично умирает природа. Старое засыпает, уже тая в себе новое, готовое появиться на свет в первых лучах весны. Отчего смерть человека никогда не бывает такой же красивой и естественной? Отчего она всегда вызывает протест, всегда кажется противной природе? Ведь, по сути, нет никакой разницы между смертью цветка и смертью мужчины или женщины. Все дело лишь в тщеславии людей, возомнивших себя чем-то большим. Известный писатель, которого предстояло убрать Рану, или тот же Кроуфорд наверняка не сомневались в собственном бессмертии. Но время поставило их на место.
- Пророк мертв, - тихо сказал Ран, и внутри, в обычной пустоте вдруг вспыхнуло и погасло что-то новое, тревожное и волнующее.
В потоке машин затеряться было легко. Миновав Музей американской истории, Ран припарковался на углу Медисон и семьдесят шестой. Его «заказ» раздавал автографы в книжном магазине, и Ран видел «клиента» через стекло витрины. Полный модно одетый, тот улыбался почти искренне, легко изображая любовь к поклонникам, которые не знали, что его книги программируют на самоубийство.
Наступал вечер. На город упали неожиданно густые сумерки. Расцвечивая фасады домов, повсюду зажглись огни. Красный, зеленый, желтый – цвета мегаполиса, думал Ран. Светофоры, фары, вывески раскрашены в этой гамме, и Нью-Йорк так же, как и Токио, с приходом ночи становился красно-зеленым, накладывал нехитрую электрическую косметику, пряча под ней морщины и шрамы, как старая шлюха. Обманывал и прельщал ложными посылами, заставляя делать ложные выводы, но Ран безошибочно угадывал скрытую правду.
Кроуфорд умер, отчего-то снова вспомнил он, и волнующий огонек внутри опять вспыхнул и погас.
Тем временем объект наблюдения в сопровождении агента покинул магазин и сел в машину. Дверца хлопнула, Ауди мягко тронулась с места, и Ран пожелал писателю приятно провести последний вечер своей жизни. Выждав минуту, японец поехал следом. Вдруг в зеркале заднего вида на мгновенье показалось что-то, что он не смог уловить: то ли лицо, то ли движение. Что-то неясное, странно знакомое мелькнуло и исчезло. Но беспокойство, отступившее было под напором других чувств, вернулось. «Такое ощущение, что за мной следят», - подумал Ран, незаметно окидывая взглядом перекресток.
Спустя полчаса «клиент» припарковался у ресторана «Славия», за широкими окнами которого, как на витрине, демонстрировал себя свет Нью-Йорка. «Конец маршрута», - приятным голосом объявил навигатор, и Ран остановился.
Писатель скрылся за дверью, и спустя пару минут японец увидел его за стеклом ярко освещенного зала. «Объект» шел к столику в сопровождении метрдотеля. «У меня есть как минимум час, - решил Ран, - так как «клиент» освободится не раньше одиннадцати». Выбравшись из машины, Фудзимия поежился. На улице холодало, снова зарядил мелкий дождь, ветер гонял по тротуару мусор. Бумажный пакет то подпрыгивал, то опускался, кружил и взлетал, одинокий и бесприютный, и Рану, впервые за много лет, вдруг захотелось сейчас же вернуться домой.
По пути к автомату с содовой он связался с Шульдихом, просто чтобы убедиться, что тот в порядке. На мысленный призыв телепат ответил в обычной глумливой манере, и успокоенный Ран продолжил наблюдение. Купив бутылку воды, он вернулся к машине, но у газетного киоска замедлил шаг. Высокий лысоватый мужчина, покупавший журнал, показался ему знакомым. «Странно. Но я видел его раньше», - решил Ран, медленно направляясь к машине. Эта мысль не давала ему покоя, но когда японец обернулся, лысого нигде не было видно.

Ран закончил работу только к трем утра. Квартира писателя находилась на десятом этаже высотного дома, и японцу понадобилось время, чтобы попасть туда. «Объект» совершенно не ожидал нападения. В пышно обставленной гостиной играла тихая музыка, на столе горели свечи, а сам «клиент» что-то набирал на компьютере. Когда Ран приставил иглу к его шее, писатель сначала улыбнулся, видимо, спутав убийцу с кем-то другим, потом понял, что происходит, начал угрожать, умолять, предлагать. «Ты получил по заслугам. Твое место в аду», - тихо сказал Ран. В этот момент он не ощущал ничего, кроме безразличия и брезгливости, просто выполнял свой долг. Игла вошла в сонную артерию, и писатель умер. Грузное тело скользнуло на пол, и, бросив оружие на ковер, Фудзимия покинул пентхаус. Его план был просчитан до минуты - спуск по пожарной лестнице, до нулевого этажа, потом через пустой гараж во дворы и до машины. Никакой суеты, гулкие шаги по ступеням, на сердце тяжесть, в душе - мрачное удовлетворение. Все как всегда. Но не совсем.
Сегодня на Риверкрест ждал Шульдих, и, оказавшись в салоне Порше, Ран переоделся и снова связался с телепатом. Он ответил насмешливо, что почистил зубы, вымыл руки и надел пижаму, так что пусть «мамочка» не волнуется. А вот завтрак он готовить не собирается, так как не из чего. Кивнув, как будто телепат мог его видеть, Ран сообщил, что возвращается и заедет в магазин.

Абиссинец уехал, но Шульдих не спешил вставать. Он еще долго валялся, пялясь в идеально ровный потолок, изучая штукатурку, как древнюю карту. Между плотными шторами просачивалась полоска света, и телепату казалось, что она делит комнату пополам. В полумраке зеленым горели цифры будильника, сонно жужжал кондиционер, словно убаюкивал гостя. Хотелось еще поспать, но немец заставил себя взять с тумбочки чашку. Чай остыл и напоминал фруктовый компот ягодным запахом, бордовым цветом, а вкус отдавал малиновой и клубничной отдушкой. Желудок одобрительно заурчал. Это было почти блаженство. «Забавно, что Абиссинец пьет такое», - подумал Шульдих, с удовольствием доедая скромный завтрак. Или уже обед. Когда тарелка и чашка опустели, немцу показалось, что силы вернулись к нему и что можно прогуляться по квартире, осмотреться, помыться, наконец. Дрожа от холода, он медленно, осторожно сел. Вещи аккуратно сложил на стуле Фудзимия, искать их не было нужды. Но едва натянув джинсы, телепат почувствовал дурноту. Только что съеденное просилось обратно, и пришлось, превозмогая слабость, плестись к туалету. Найти его оказалось не трудно. На втором этаже санузел располагался рядом со спальней. Распахнув дверь, Шульдих упал на колени перед унитазом. Завтрак или обед тут же оказался в нем. Потом немца еще несколько минут рвало желчью.
Наконец, спазмы прекратились, слабость стала сильнее, и снова захотелось есть. С трудом поднявшись, Шульдих умылся, прополоскал рот и выключил воду. В доме было очень тихо, так тихо, что слышно было, как гудит в лампочках ток. Сразу захотелось разбить оглушающую тишину, включить радио, поговорить, почитать мысли. Шульдих тяжело вздохнул. Сейчас он вряд ли был способен активно использовать дар, в противном случае он рисковал окончательно разрушить щиты. Держась за стену, телепат медленно побрел к лестнице. Спуск занял у него, как казалось, целую вечность. Голова кружилась, пот лил ручьями, приходилось постоянно садиться на ступени и дышать, дышать, дышать. Осторожно, вдыхая через нос, выдыхая через рот. Потом немец снова вставал и снова спускался. «А ведь потом мне придется подниматься», - с ужасом подумал Шульдих, но, посмотрев вверх, на уже пройденные ступени, решил, что поздно менять планы.
Кухня была большой и пустой. Никаких мелочей – цветных чашек, прихваток, подставок под горячее, занавесок и прочей ерунды, которая обычно в изобилии присутствует в кухнях. На широком прямоугольном окне – жалюзи, на полу – серая плитка, стены выкрашены в светло-голубой цвет. Больше всего эта комната напоминала лабораторию с начищенными до блеска приборами. «Или морг», - поразмыслив, решил телепат. Только скромная икебана на стойке выдавала наличие жильца. Засушенные цветы бросались в глаза ярким пятном, как красное платье на героине черно-белого фильма, как рябина на сером осеннем небе. Полюбовавшись букетом, немец побрел к холодильнику. И не удивился, когда там его встретили пустые полки. Ну или почти пустые. Не считать же едой несколько бутылок «Перье», банку консервированных персиков и маленький кусок Отермани. Шульдих достал его и тут же засунул в рот. Стулья на кухне были только высокие, барные, и, чтобы присесть, пришлось плестись в гостиную. Оказавшись на диване, немец с удовольствием вытянул ноги. Эта комната тоже выглядела нежилой. Чисто, минимум мебели и ничего, что бы говорило о ее владельце, кроме книг в шкафу. От нечего делать телепат принялся читать надписи на корешках, но очень скоро заскучал. Кант, Хайдеггер, Ницше, Ленин. Как можно держать такое дома? Шульдих закрыл глаза, но задремать не давали собственные мысли, вдруг оказавшиеся единственными в опустевшей голове. Через несколько минут лежания немец задумался - зачем он приехал? Зачем поменял одну пустую квартиру на другую? Он ждал внимания, ждал поддержки. Он не привык и не любил быть один. Но Фудзимия уехал, когда будет – не понятно. И сможет ли помочь – не известно. У него все равно нет ни знаний, ни опыта. Так зачем же Шульдих пришел к нему? Фудзимия хотел от него определенных авансов. Надолго ли хватит хваленой абиссинской выдержки, прежде чем тот поймет, что телепата надо выхаживать, и выставит бывшего любовника вон? Действие таблеток кончалось, и здравый смысл, и так не наблюдавшийся в избытке, покинул его. Шульдих почувствовал себя одиноким и беспомощным. Ему захотелось вызвать Абиссинца и заставить его вернуться домой, а еще лучше самому убраться подальше, а не валяться тут, жалким безумцем, уповая на благородство бывшего врага. Эта мысль вдруг не показалась Шульдиху абсурдной. Полный решимости, он поднялся с дивана и потащился к лестнице. Подъем был мучительнее спуска. В спальне телепат сел на кровать, в отчаянии озираясь. Зачем он поднялся? Чего он хотел? Шульдих лег и закрыл глаза.
Паранормы не должны пить спиртные напитки, курить и употреблять наркотики, точнее то, что является наркотиками для обычных людей, не обладающих даром, – это Шульдих усвоил крепко, много лет назад напившись с Кроуфордом в их первом доме в Берне и чуть не убив Наги и Фарфарелло. Но у телепата имелось кое-что посильнее психотропных препаратов, о чем обычные люди могли только мечтать. Чужие мысли, чужие сны, чужие мечты – будоражащие, пряные, горячие. В них можно плутать целый день, и время пройдет незаметно. Если собственная жизнь скучна и нелепа, что может быть лучше чужих драм?
И вот сейчас, лежа на кровати, Шульдих медленно погружался в этот сладкий омут, чувствуя, как уходят собственные страхи, забываются проблемы.
Вдруг через сотню голосов до него донесся голос Абиссинца. Бывший любовник звал его, и немцу пришлось открыть глаза и несколько секунд вспоминать, где он находится. Проклятый телепатический канал. Теперь Фудзимия постоянно будет выдергивать Шульдиха своими позывными.
Отделавшись дежурными шутками, он снова погрузился в ясный, чудесный мир мыслей. Сегодня люди думали удивительно много и жизнеутверждающе. Обо всем на свете, но чаще прочего – о внезапно прояснившейся погоде, о голубом небе и неожиданно теплом солнце. Это вселяло в сердца людей неоправданные надежды и забавляло телепата. Он ничего не менял, просто наблюдал.
Когда настойчивый Абиссинец снова позвал Шульдиха, часы показывали полчетвертого. Телепат с огромным трудом смог ответить.
"На завтрак не надейся", – бодрясь, произнес он.
"Я все куплю", - ответил японец, но Шульдих уже не слышал его. Он ушел в чужие мысли, погружаясь все глубже. Пока не понял, что не может выбраться сам.

Припарковав автомобиль, Ран машинально огляделся. Стоянка была пуста, отчего сразу напомнила Фудзимии площадь перед зданием аэровокзала. Казалось, еще мгновенье, и вспыхнут сигнальные огни, а по свежим полосам разметки в небо поднимется самолет.
В магазине вовсю работали кондиционеры. Сдерживая зевоту, продавцы сонно наблюдали за редкими ночными посетителями. По залу курсировали погрузчики. Побродив между стеллажами, Ран купил кое-что поесть: ветчины, салатов, сыра. Потом положил в тележку вишневый пирог и мороженое. Фисташковое. Именно такое ел Шульдих когда-то, еще в токийской квартире Рана. Отчего-то он очень хорошо помнил тот вечер.
Вещи Фудзимия выбирал дольше. Размеров он не знал и не хотел ошибиться. И, как назло, все казалось либо слишком большим, либо слишком маленьким. Одежда как будто издевалась над ним. В конце концов Ран отобрал из груды барахла несколько футболок, пару свитеров, джинсы и брюки. К ним он добавил носки, зубную щетку и расческу. Потом еще прикинул и, слегка смущаясь, взял трусы. Телепат отличался внушительными, прямо таки неординарными размерами, и Фудзимия надеялся, что нижнее белье окажется впору. В любом случае, поменять его уже не удастся.
Стоя в очереди, Ран заметил среди пакетов с сахаром подушку, которую кто-то, видимо, не смог оплатить и бросил где попало. Надпись на упаковке гласила: «Этот скромный предмет обладает чудодейственными свойствами. Если подложить его под шею, как указано в инструкции, головная боль больше не побеспокоит вас никогда!». Японец зачем-то прихватил и ее.
Рассчитавшись, Фудзимия выкатил тележку на улицу. Промозглый ветер рванул полы пальто и растрепал волосы. От вчерашнего тепла не осталось и следа - ночь выхолодила воздух. По стоянке в оранжевом свете фонарей носились вихрями листья и газеты. Оглядевшись, Ран снова попытался связаться с телепатом. Но на этот раз не смог. В груди стало холодно. «Наверное, я что-то сделал не так», - решил японец, повторяя попытку. На месте уже привычного тепла зияла пустота. Шульдих молчал. Сложив покупки в багажник, Фудзимия снова позвал гостя. Тот снова не ответил. «Нужно позвонить ему. Возможно, что-то с его хваленой связью», - решил Ран, интуитивно уже зная, что ошибается. Он сел в машину и набрал собственный номер на сотовом. И услышал длинные гудки. Шульдих не брал трубку. Чувствуя, как страх ледяными пальцами сжимает внутренности, Ран резко снялся с места.
«До Риверкрест с Индипендант три минуты, от ворот до черного хода несколько секунд, по лестнице до спальни полминуты. Что могло случиться? На него напали? Или он потерял сознание? Или… это ловушка. Для меня. Или опять его игры… Если напали – тут пригодится катана. А если потерял сознание?» - думал он. - «Он даже не сказал мне, что с ним. Что можно предпринять? Искусственное дыхание? Массаж сердца? Что? В аэропорту он что-то выпил. Какую-то таблетку… Достал из кармана. Но это на крайний случай. Если засада – …»
- Шульдих, выйди на связь… Ответь… - повторял он громким шепотом. Но то странное ощущение связи, которое Ран чувствовал, мысленно разговаривая с телепатом, не возвращалось. В голове не было ничего, кроме собственного голоса и шума дороги. За окном мелькали тревожные огни автострады, хотелось ехать еще быстрее, обгонять, лететь. Исчезнуть тут и появиться там, на Риверкрест. Фудзимия впервые пожалел, что, в отличие от Шульдиха, не наделен паронормальными способностями.

 Отправлено: 25.10.07 22:48. Заголовок: Re:

Наконец показались знакомые места. Бросив машину на параллельной улице, Ран выскочил и побежал к проходу между домами. В соседских окнах уже зажегся свет: сосед рано вставал на работу. Проскользнув под подоконником к изгороди, Ран перебрался на задний двор своего дома. Туда выходила дверь минипрачечной. Неслышно открыв ее, японец оказался в тесном теплом помещении. Отсюда выход был только на кухню. Ран вынул катану из ножен и шагнул вперед.
Кухня была пуста. На плите светились часы, показывая шестой час утра. Не расслабляясь ни на секунду, Ран вышел в прихожую и, мягко ступая, поднялся по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула под его сапогами, и до спальни японец добрался незамеченным. Оттуда не доносилось ни звука. Неслышно выдохнув, Фудзимия распахнул дверь. Казалось, в комнате ничто не изменилось. Шторы были плотно задернуты, уютно горела лампа, на тумбочке еле слышно гудел будильник, футболка телепата по-прежнему висела на стуле. Сам немец лежал в постели, такой умиротворенный, почти счастливый, словно сладко спал. Но было в его сне что-то ненормальное.
- Шульдих, - позвал Ран. Телепат не отзывался. Японец быстро убрал катану в ножны и бросился к кровати.
Шульдих не слышал, как вошел Абиссинец. Не удержавшись, он снова скользнул в чужие сны, иногда задерживаясь, чтобы поучаствовать. Сначала было так хорошо и легко, что все остальное, казалось, потеряло смысл. Но он начал тонуть в водовороте чужих мыслей, захлебывался, задыхался, не зная, как позвать на помощь.
Мгновенно оказавшись рядом, Ран прижал ухо к груди телепата. Сердце билось еле слышно. Он облизнул палец и поднес его к носу Шульдиха. Теплый ветерок дыхания слабо коснулся его. Телепат дышал, но едва различимо.
- Шульдих! – снова позвал японец, тряхнув телепата за плечи. Но Шульдих был уже слишком глубоко, чтобы реагировать на далекий голос. Он даже не пошевелился.
Ран понял, что так ничего не добьется, что надо действовать, и действовать быстро, иначе он может никогда не дозваться немца. Замахнувшись, Ран ударил его. На бледной щеке алым пятном остался след от руки. Голова телепата дернулась, словно тот был тряпичной куклой. Абиссинец напряженно уставился в его лицо. Вдруг Шульдих вздрогнул и открыл глаза – зацепив, словно крючком, боль выдернула его на поверхность.
Очертания расплывались, все казалось странно бледным и смятым, но сознание и ощущения медленно возвращались. Вот начала ныть левая скула, вот ржавым гвоздем заковыряла голову мигрень. Телепат пару раз моргнул, прижал ледяную ладонь к щеке и слабо ухмыльнулся.
- Ты всех гостей так будишь? - голос звучал хрипло, и Шульдих откашлялся.
Ран хмуро молчал. Телепат очнулся и даже пошутил. Это вселяло надежду. Но почему нельзя было раньше предупредить, что с ним может случиться приступ или что там это было? Почему нельзя было объяснить, как действовать в такой ситуации?
- Скажи сразу - как часто мне придется будить так тебя? – с досадой спросил Ран.
- Поверь – я сам не в восторге от такого способа, - осклабясь, заверил немец. Фудзимия раздраженно покачал головой - Шульдих неисправим. Добиться от него содержательного ответа было едва ли не сложнее, чем убедить, что зеленый – не его цвет. Все разумные доводы тонули в потрясающем искреннем самолюбовании.
Еще раз взглянув на телепата, японец встал.
- Сейчас вернусь, - сказал он холодно.

Пока Рана не было, Шульдих лежал, не двигаясь, и смотрел на шторы, мысленно отдергивая их и впуская в комнату свет. Судя по будильнику, на дворе было раннее утро, но глухо задвинутые гардины не позволяли предположить - идет ли на улице дождь или светит солнце. Почему-то для Шульдиха вдруг стало важно выглянуть во двор, увидеть небо, пусть даже темное, затянутое облаками, и убедиться, что он еще здесь, что он жив, что он существует.
- Открой окно, - попросил телепат, как только Абиссинец вошел. С виду казалось, что тот невозмутим, не волнуется, не боится, но Шульдих прочитал в нем совсем другие чувства – и как ни странно, ощутил укол совести.
Ран бросил пакеты на кровать и раздвинул занавески. Комнату наполнил бледный свет.
- Дождя нет, - задумчиво проговорил Шульдих, а потом с любопытством взглянул на пакеты.
- Это что?
- Вещи, - сухо сказал Абиссинец. Он стоял спиной к окну, сложив руки на груди, и немец про себя назвал его «черным обелиском».
- Что за вещи?
- Открой и посмотри, – отрезал тот, но потом немного мягче добавил: – Есть хочешь?
Шульдих потер виски. Боль становилась почти непереносимой. Действие таблеток закончилось, и без природных щитов было очень сложно воспринимать реальность.
- Не отказался бы от воды и шоколада, - пробормотал он. В ядовитом тумане чужих мыслей неотвязно мерцала собственная – приди Абиссинец на пять, десять, сорок минут позже, и головная боль больше бы его не волновала. Впрочем, как и все остальное в этом мире. Шульдих почувствовал, как от страха сводит живот и ладони становятся липкими. Он стиснул зубы, чтобы не застонать.
- Абиссинец, – позвал телепат тихо, - захвати таблетки… Они в кармане куртки.

Ран вернулся через минуту.
- Я купил тебе одежду, - сказал он, глядя, как телепат кладет на язык таблетку и с усилием глотает. «Третья… Значит, осталось две», - про себя сосчитал Шульдих, а вслух произнес с улыбкой:
- Здорово… Правда, я пока не собираюсь выходить в свет. Ну да ладно. Буду единственным ярким пятном в твоей унылой хибаре. Может, сделаешь попить? Кофейку. И где шоколад, а?
- Есть торт и мороженое, - отозвался Ран. Ему вдруг очень ясно вспомнилась их последняя ночь в «Токио ин», когда Шульдих остался до утра и требовал то ужин в номер, то кофе, то сладкое. Тогда телепат старался скрыть отчаяние, наполнявшее все вокруг, проникавшее в поры. Тогда они оба предчувствовали, что завтра расстанутся навсегда.
- Тащи, - между тем снизошел Шульдих, и его гнусавый голос вернул Рана в настоящее. Японец кивнул и пошел на кухню готовить. Он пожарил картошку, нарезал мясо, открыл салаты, хотя Шульдих не просил ничего, кроме кофе и шоколада. Ран был уверен, что еда пойдет телепату на пользу. Спустя полчаса он накрыл в спальне журнальный столик, перенесенный туда из гостиной.
- Зубная щетка… и расческа, - бормотал Шульдих, вытаскивая на одеяло купленные Раном вещи. – А это… Подушка от головы! – торжественно провозгласил он, стараясь отсрочить момент, когда Абиссинец начнет задавать вопросы, так как не был уверен, что сумеет на них ответить.
- От головной боли, - поправил Ран, скрывая смущение. Он почему-то стеснялся этой подушки, словно та выдавала его с головой, намекала на самые глубокие, самые личные чувства, на тайные слабости, делала его открытым и уязвимым.
- Все равно… Это именно то, что надо. Спасибо, - забрав подарок, Шульдих тут же подложил его под шею. - Если не сомневаться, что она поможет, - так и будет. Головная боль - штука неприятная.
Ран промолчал. Он взял со столика чашку с кофе и протянул телепату, которому пришлось отодвинуть чудо-подушку и сесть. Отпив большой глоток, Шульдих поморщился.
- Кофе – дрянь. Тааак… Что еще принес мне дорогой Санта? Не на еврейский ли Новый год подарочки? - телепат склонился над пакетом, выгребая на кровать трусы, носки и пуловеры. – Ого! Да ты оптимист. Думаешь, я успею все это поносить? – телепат невесело хмыкнул. На душе стало горько. Кто знает – возможно, Абиссинцу придется выбросить весь этот хлам. – Дай-ка кусочек торта.
Ран сел на край постели и протянул телепату тарелку.
Какое-то время они сидели молча. Шульдих делал вид, что очень занят едой, а Фудзимия смотрел на него и ждал подходящего момента, чтобы поговорить. Неясность ситуации, туманность шульдиховских высказываний раздражала его.
- Шульдих, - наконец заговорил японец, когда бывший любовник покончил с тортом. - Почему ты позвонил мне?
- Соскучился – разве не видно? – вытерев губы ладонью, ухмыльнулся телепат.
- Я ждал честного ответа. - Ран помрачнел и замолчал. Он рассчитывал, что немец без шуток и отговорок все объяснит, но разве можно ожидать искренности от такого человека, как Шульдих.
Немец нахмурился и отставил тарелку. Некоторое время он перебирал коробки с нижним бельем.
- Ты единственный, кто захотел бы мне помочь, - внезапно проговорил он. - Впрочем, если не получится у тебя - пригодится твоя катана.
- Зачем? - поднял брови Ран.
- Видишь ли, Абиссинец… - медленно начал Шульдих. - Мы, телепаты, существа хрупкие, ничего не стоит свести нас с ума….
- Конкретней, - перебил Ран.
- Ну вот. Ты же всегда умел слушать… В общем, чтобы не свихнуться, мне нужны щиты. Но они у меня ослабли и, если ничего не предпринять, исчезнут совсем. Я слишком много времени провожу в чужих мыслях, не могу вернуться сам. А самое главное, что мне это нравится. Так я могу забыть о своих проблемах. Сегодня был как раз такой случай. Это называется «телепатическая кома». Потом мне трудно сориентироваться – где я, кто я, что я делал. Головная боль выматывает, и с каждым разом все сильнее. Однажды я просто свихнусь, вот и все…. – Телепат крутил коробку в пальцах, не решаясь взглянуть на Абиссинца. – Я думаю, что все это случилось из-за гибели Кроуфорда. Конечно, взрыв тоже повлиял… Но не это главное… - Шульдих нетерпеливо бросил коробку на кровать и посмотрел на Рана. – Телепату, каким бы сильным он ни был, нужен определенный душевный комфорт, некий мысленный стержень, чтобы щиты восстанавливались и держались, для меня таким стержнем был… Кроуфорд. Ну а теперь вот… я надеюсь, будешь ты. Когда ты рядом, я чувствую себя увереннее… - Шульдих судорожно вздохнул. Ран внимательно смотрел на него. В этот момент, когда следовало сосредоточиться на рассказе, он вдруг поймал себя на мысли, что любуется телепатом, пытается насмотреться на него впрок.
- Я создал себе иллюзию, и теперь мне сложно обходиться без нее, - продолжил Шульдих мрачно. - Мне хочется не думать, а просто наблюдать... там - другой мир, в котором у меня все хорошо...
Ран ждал, что Шульдих скажет еще что-нибудь, но тот молчал.
- Ясно, - сказал японец. – Я – запасной игрок. На замену Кроуфорду… Расскажи мне про таблетки.
Шульдих повернулся и пристально посмотрел на него.
- Кроуфорда никто не сможет заменить. Так что не думай, что ты замена. Но ты… в общем, ты хорошо ко мне относишься, ты будешь терпеть меня, ты мне поможешь, если, конечно, еще можно мне помочь. Теперь таблетки… Они укрепляют естественные щиты или создают новые… Ну, как коронки на зубах, что ли.
- И где их взять?
- Коронки? – Шульдих осклабился. – Ах, таблетки. Не знаю. Я нашел пачку в вещах Кроуфорда, а где он их брал – не знаю. У него были свои связи. В общем, придется нам обойтись без них.
- Хм, - Ран посмотрел на свои руки. Во всем этом было нечто неправильное. Но, несмотря на то, что слова телепата ранили, Фудзимия не собирался отказываться. Видеть его каждый день, слышать его голос – ради этого Ран был готов поступиться гордостью. И неизвестно, чем еще, – японец надеялся, что Шульдих не заставить его делать выбор. Пока Шульдих был рядом, у Рана был шанс. Даже если сейчас телепат нуждался только в его помощи. Все могло измениться. – Хорошо. Я сделаю все, что нужно.
Шульдих ухмыльнулся.
- Не обольщайся, Абиссинец… Шансов никаких… - телепата раздражало чувство вины, которое вызывал в нем Ран. Рядом с ним все казались несовершенными, лживыми, трусливыми, чересчур людьми. И начинали мучительно стыдиться этого.
Японец вздрогнул.
- Ты мне нравишься… И у меня к тебе страсть, что ли, и не только. Много чего еще… Но Кроуфорд – это все, понимаешь, - вздохнул Шульдих.
- Не надо меня жалеть, - отрезал Ран холодно.

 Отправлено: 25.10.07 22:50. Заголовок: Re:

- Даже не пытаюсь, и от тебя жалости и самоотречения не жду. Все равно оценить их я не способен, – усмехнулся телепат. – Но если все это продолжится, и как-нибудь ты не сумеешь меня добудиться, или я окончательно забуду, кто я, оставшись в чужих мыслях… прошу тебя – поработай катаной еще разок. Не вздумай навещать меня в больнице, держать за руку и рассказывать о том, какой чудесный за окном денек. И мстить за меня не пытайся – некому. Где надо узнают, что я свихнулся, и заберут куда следует, а я не хочу быть подопытной мышкой, ясно?
- Ты просишь меня помочь тебе умереть, - подытожил Ран. - Это большая честь. Но как я пойму, что ничего нельзя сделать? А вдруг тебя еще можно будет спасти?
Шульдих посмотрел в окно. Там сияло солнце. Тучи разошлись, и небо было синим-синим, а листья – золотыми, как кусочки конфетной фольги. И телепату вдруг стало тесно, темно и душно в спальне, отчаянно захотелось вдохнуть осенний пряный воздух, поддать ногой ворох опавшей листвы. Шульдих перевел взгляд на японца и внезапно рассмеялся.
-Gott, Абиссинец, звучит так, будто я прошу помочь мне сделать харакири, или как там это у вас называется... - он фыркнул, - на самом деле мне совсем не хочется умирать... И будь моя воля – я бы жил, даже если бы все вокруг сдохли, - его смех резко оборвался. - Пообещай, что убьешь меня. Если ты не сможешь – Наоэ не откажется.
Ран понимал Шульдиха. Чувствовал горечь во рту, страх и пустоту в сердце, но, как никто другой, понимал.
- Смерть - единственный выход?
- Да! – с досадой воскликнул Шульдих. Он начинал злиться. Какого черта Кроуфорд умер раньше него?
- Фудзимия, а если я скажу, что утащу за собой в могилу весь этот район, или город, или даже штат? Кто знает, что придет мне в голову? Я не смогу себя контролировать. Может, мне покажется, что надо защититься... - он зло усмехнулся. - Никто до конца не изучил возможные последствия...
Ран слушал, не перебивая. Всего лишь очередное убийство, думал он, одно из многих. Наказание за грехи. Несущее в себе очередной грех.
- Я понял. Хорошо. Я убью тебя, - кивнул Ран.

* * *

Я проснулся оттого, что затекла шея. Каким бы удобным не выглядел диван в этой гостиной, он явно не предназначался для здорового сна. Конечно, где-то тут была и спальня, но дойти до нее у меня просто вчера не хватило ни сил, ни времени. Что же, следующую ночь я определенно проведу там.
С трудом разлепив глаза, я сосредоточил свое внимание на приглушенно мерцающем мониторе. Кажется, все в порядке. В комнате царил сумрак, подушки, которые я ночью скинул на пол, сейчас попались мне под ноги. Машинально подобрав, я закинул их на диван обратно. Кажется, вечером я просто прилег, собираясь немного отдохнуть, да так и заснул на злополучном диване. Видимо, от переживаний прошедших суток организм просто выключился.
Часы на мониторе гордо демонстрировали половину пятого утра. В такую рань я не вставал уже много лет, приблизительно с тех пор как покинул стены Розенкройц в Берне, разумеется, не считая тех ночей, когда вообще не ложился.
Шея еще болела. А еще хотелось в туалет, принять ванну и чего-нибудь поесть. Именно в таком порядке. Чтобы там ни думали остальные, но я живой, а потребности собственного тела игнорировать глупо. Помня о вчерашней безрезультатной инспекции кухни, неприятно было понять, что ничего, кроме фастфуда, в настоящий момент мне не светило. Можно было бы заказать пиццу, уж ее-то вполне сносно готовят в любое время суток.
Я уставился в монитор. Шульдих снова спал на фудзимиевской кровати. Интересно, диван в его крошечной гостиной такой же неудобный, как мой? В свете горевшего ночника лицо моего телепата не выглядело таким бледным и изможденным как накануне, может, многочасовой сон, а может, присутствие Фудзимии благотворно сказалось на его состоянии. Он глубоко и ровно дышал, что говорило о его более или менее уравновешенном состоянии, но кажется, так и не помылся. Не собираясь следовать его примеру, я решил первым делом навестить ванную. В поисках нужного, одну за другой вытащил из валявшейся под столом сумки вещи, привезенные с собой. Кажется, пора по-настоящему обживаться в этом доме. Я здесь надолго. Старые бритвенные принадлежности и гель в полупустом пузырьке - это не то, что я называю «принять ванну с комфортом». Но до открытия магазинов сойдет и то, что оказалось под рукой.
Ванна была небольшой, но светлой. Никогда не любил кремовый кафель - девчачий цвет. Сильвии бы понравилось. Да что со мной сегодня такое? О ней я тоже не вспоминал уже много месяцев. С чего бы вспоминать именно сегодня? Может, с того, что, начиная новую жизнь, я не собираюсь отказываться от старых привычек? Что-то сжалось в груди, во рту появился желчный привкус. Надо скорее почистить зубы. Я забрался в душ. Вода оказалась чуть солоноватой, с резким медным привкусом, почти как кровь. Но напор был мощным, и уже через минуту я почти забыл о своих неприятных ощущениях. Вертя краны, попробовал чередовать холодную с горячей, но бодрости во мне и так было достаточно, так что я просто подставил лицо обычным теплым струям. Я казался себе почти довольным жизнью, но несколько секунд спустя на смену умиротворенному состоянию пришло неясное беспокойство. Более того, с каждой секундой предчувствие усиливалось, приведя меня в легкое недоумение, потому что это не было видением - его я чувствовал бы совсем по-другому. Холодея, но уже не от температуры воды, а от накатившего беспричинного страха, что упускаю что-то безумно важное, я выбрался из ванной и, оставляя за собой мокрые следы, направился в комнату к мониторам. С волос капало, очки, это варварское изобретение человечества, сползали с мокрого носа, капли воды на стеклах мешали видеть.
Шульдих лежал на спине. Выражение его лица было слишком умиротворенным, как если бы он находился под кайфом. Опять? Чертов телепат. Снова взялся за свое. Как можно быть таким беспечным? Если бы я был рядом, я знал бы, что делать.
Где шатается Фудзимия, когда он так нужен? Открывая нужную папку, я попытался пододвинуть кресло ближе, стукнулся босой ногой об угол стола и едва не взвыл. Боль отрезвила, но не надолго. Мне повезет, если он сейчас едет в машине. После загрузки программы автоматического слежения за объектом я вывернул громкость динамика почти на полную мощность. Микрофон в салоне порше работал исправно.
Как музыку, сквозь рев дизеля и визг тормозов на поворотах, слушал его горячечный шепот: «Шульдих. Шульдих, ответь!». И с облегчением понимал, что он знает о случившемся, и с точностью до последнего нейронного импульса мог представить, что он чувствует сейчас. Обрыв вновь обретенной связи через несколько часов после ее установления может означать только одно: основной Носитель выведен из строя. Эта связь как новая пломба во рту: сперва ты все время трогаешь ее, каждый миг, каждую секунду проверяешь, на месте ли она, все ли в порядке, нет ли больше той мучительной пустоты, что была в этом месте раньше. И, получая отклик с той стороны, радуешься – тот, с кем ты связан, здесь, никуда не делся. А потом привыкаешь, как к чему-то, что было с тобой всегда, словно к руке или ноге, к дополнительной способности организма.
Если слабенький маркер Шульдих поставил сразу, чтобы легче было выполнять задания, то по-настоящему он отметил меня только через несколько месяцев, когда стал полностью доверять мне. Метка клеймит тебя, как тавро на крупе племенного жеребца, давая ощущение принадлежности. Я был не против, вовсе не против принадлежать ему. Увы, моей метки больше нет. Как бы я ни был рад ее потере, в то же время сожалел о ней как никогда. Это было единственное, что по-настоящему соединяло нас.
Усмешка выходит горькой. Значит, Фудзимия теперь помечен. Получил маркер, ярлык, как на библиотечной книге. Взято там-то, просьба не терять и при возвращении класть на то же место. Спасибо. Надеюсь, ему было больно.
Минуты, что Фудзимия несся до дома, добавили мне седых волос, хотя, вроде бы, больше было уже некуда. Я смотрел, как он осторожно, с обнаженной катаной, на цыпочках, приближается к кровати. Что же ты так долго, Фудзимия? И если сейчас ты ошибешься, мстить мне будет уже не за кого. Похоже, что испугался он не меньше меня. Его хриплое дыхание заставило меня уменьшить громкость динамиков. Тут не поможет «зови - не зови», тут нужны другие методы. Когда до тебя дойдет?
Ну наконец-то. Надо будет запомнить, что у Фудзимии отличный удар справа, хотя это вряд ли когда-нибудь мне пригодится. Да и Шульдих, раз способен на сарказм, значит, почти пришел в себя. А вот то, что он снова вернулся к таблеткам, совсем меня не обрадовало. Хуже этого могли быть только уколы, но, кажется, до них еще дело не дошло. К таблеткам Шульдих прибегал на моей памяти только дважды, а про инъекции я ему только рассказывал. Значит, проблем будет больше, и они намного серьезнее, чем мне представлялось.
Где этот дар, когда он так нужен? Не может быть, чтобы он совсем пропал. Я должен предвидеть, должен знать, что мне делать дальше.
Нужно сосредоточиться, нужно выполнить одно простое действие, такое привычное с детства и такое обыденное – увидеть будущее. Закрывая глаза, я знал, что вот именно сейчас у меня получится, и был прав, ощущая знакомое покалывание в висках. Ну наконец-то, видение. И я увидел…

Ноги вокруг моей талии вовсе не принадлежали Шульдиху. Аккуратные женские лодыжки. Гладкие и теплые пятки давят на мою поясницу. Бедра под руками гораздо уже, чем у Шульдиха, мышцы не такие рельефные, но не менее сильные. Я почти кончил, мне нужно еще пару движений, когда ее руки хватают меня за волосы и тянут, а хриплый шепот сбивает меня с ритма «Ты лучший. Ты лучше всех, Кроуфорд. Давай». Ненавижу отвлекаться. Лучше кого? Что на этот раз? Сильнее сжимаю руки, вдавливаю ее своим телом в стену, показывая, что любое ее движение сейчас лишнее, Сильвия прекращает свои попытки контролировать меня, а я наконец пересекаю такую вожделенную грань. Еще несколько секунд держу ее на весу, но больше для того, чтобы подавить дрожь в собственных ногах, потом опускаю ее на пол и начинаю поправлять одежду.
Сильвия разглаживает практически не пострадавший от наших упражнений чеонгсам. Шелковая ткань с каким-то национальным рисунком с мягким шелестом падает на длинные стройные ноги. Что меня всегда интересовало, так это то, что пятна от моих пальцев на ее бедрах никогда не превращаются в синяки, легкое покраснение сойдет через несколько часов, словно ничего и не было. Или просто на смуглой коже их не видно? Поправляю булавку галстука, прислушиваясь к себе и к Сильвии. Благодаря дару эмпатии я знаю, что оргазма у Сильвии не было, но мне на это наплевать, а на продолжении она не будет настаивать. Ей достаточно того, что она получила. Она, вообще-то, довольно амбициозна, но знает, что стоит ей перегнуть палку, и отношения тут же прекратятся. Она и так мне уже наскучила. Эмпатического дара у нее нет совсем. Зато отсутствие всех прочих талантов с лихвой компенсирует телекинез. Не сказать, что она особо сильна, но с тактическими способностями у нее полный порядок, да и Амриш ценит ее уже за то, что Сильвия способна быстро и нестандартно реагировать на действия противника. Плюс она достаточно уверенно чувствует себя в любой уличной потасовке. Фарблос не просто отличные ликвидаторы, они лучшие в своей области, собственно, поэтому я и оказался здесь. В свои двадцать я пока мало что видел, кроме кабинетной работы.
В отличие от меня, Лин постоянный член команды, тогда как я всего лишь прохожу практику полевой работы в Фарблос по приказу Старейшин. Я должен понюхать пороху, как выразился Фладд. Не сказать, что полковник Амриш был этому особо рад, но от навязанного ему Эсцет аналитика-теоретика он многого и не ждал. А зря, здесь я развернулся в полную силу. Размахивать пистолетом оказалось не менее интересно, чем составлять план операций или просчитывать процентное соотношение благополучных исходов или провалов. Я с удовольствием учувствовал в заданиях в качестве рядового боевика, стараясь особо не вмешиваться в процесс их планирования, только если полковник что-то упускал и появлялась угроза команде, впрочем, делал он это крайне редко, стараясь закрывать глаза на нашу с Сильвией связь, до тех пор пока это не мешало работе. За полгода я привык к таким заданиям, когда на решение задачи по ликвидации объекта дается несколько часов, к перелетам с одного конца мира на другой, долгим поискам и демонстративно-показательным убийствам. Мне нравилось. Одно утомляло: Сильвия в последнее время все постоянно намекала на то, чтобы я остался, даже Амриш чаще стал требовать, чтобы я работал по основной специальности – анализировал и предвидел исход операций, но…
Перспектива стать четвертым меня прельщала гораздо меньше, чем красивое тело телекинетика Лин. И уж гораздо интереснее было бы получить свою команду. Нет, руководство полковника не вызывало у меня нареканий, он все делал безупречно, возможно, благодаря своему дару, но одно дело, когда подчинение временное и несколько формальное. И совершенно другое – когда оно принято официально. Все решила та самая фраза Сильвии.
- Так с кем ты сравнивала меня на этот раз? – кофе был горьковатым, свежемолотым и обжаренным в меру, так, как мне и нравилось, сейчас я почти чувствовал на языке его вкус.
Сильвия была падка на все хоть сколько-нибудь отличное от обыденного, будь то внешность или проявления паранормальных талантов, она обожала коллекционировать в своей постели все необычное. Никогда не задавался целью выяснить, что привлекло ее во мне, но мое самолюбие было распалено уже тем, что именно меня она считала своим постоянным партнером. Что не мешало ей ловить в сети своего обаяния других. Интересно, кто попался на ее пути на этот раз.
- Телепат.
Я поморщился. Что в этом необычного? Правда, их немного, да и живут они не долго: природа телепатического дара такова, что они просто тонут в мыслях других людей, теряют себя, кто-то раньше, кто-то позже, но уже к двадцати превращаясь практически в растения. Именно телепаты интересуют институт больше всего, поставляя материал для новых генетических разработок лабораториям Розенкройц, но надо заметить, что эти исследования пока не слишком-то успешны. Редкие экземпляры, те, кому удается поставить преграду между собой и окружающим миром, так называемые «щиты», ценятся на вес золота, и вряд ли Розенкройц отнесся бы к такому паранорму легкомысленно. Одна из самых старых и опытных телепатов – Рут Стронг, а уж из ее цепких рук, покрытых старческими пигментными пятнами, такой экземпляр бы точно не вырвался. Неужели за мое отсутствие в Розенкройц появилось что-то столь уникальное и ценное? Скептически пожимаю плечами:
- Они все полоумные. Не знал, что тебе нравится аутичность в партнере. Буду иметь в виду.
- Этот не такой. – Лин улыбалась, я чувствовал, что ее довольство собой превышает все мыслимые пределы. Это начинало раздражать. – А еще он хорошенький.
Я фыркнул в чашку. Раз уж Сильвия обратила внимание и на внешность, тогда там действительно есть на что посмотреть, помимо дара, разумеется. Стараясь не показать чрезмерного интереса, я молча ждал, пока она продолжит. Лин, как обычно, вскоре оправдала мои ожидания.
- Он такой неуклюжий, хотя ласковый, правда, он торопыга, но все равно такой… такой… - Сильвия закатила глаза. – Но ты лучше.
Интересное заявление. Женская логика во всей красе. Как будто мне нужны были такие подробности. Гораздо интереснее технические детали.
- И он не свел тебя с ума, когда кончил?
Как она вообще умудрилась затащить его в постель? Такое чудо должны запереть в самой дальней комнате института, под вакуумной колбой, и изучать днем и ночью. Сильвия, определенно, весьма талантлива в достижении собственных целей.
- Нет, говорю же - он уникален, наверное, его заберет себе Рут. Конечно, у него есть определенные трудности, но дело того стоило.
Сильвия довольно жмурится и становится до отвращения похожа на кошку, слизавшую сливки с чашки Рут. Рут? Возможно, парень действительно заслуживает внимания. Может быть, и правда мне уже пора задуматься о создании собственной команды, и этот уникальный телепат может стать достойным началом моей империи. На черта мне сдалась эта империя, лучше не задумываться, но я точно знаю, что она мне необходима.

Я открываю глаза и снова оказываюсь в настоящем. Уже почти четверть седьмого. В комнатах на мониторе никого нет. Я прекрасно помню, что должен был увидеть будущее и что я видел вместо этого. Уже через две недели после этих событий я вернулся в институт Розенкройц, чтобы впервые увидеть Шульдиха. Сильвия давно мертва. Около двух лет назад я самолично отправил ее на тот свет. А это значит, что я теперь вижу… прошлое? Да что происходит? Сцепив зубы, продолжаю пытаться и пробую вызвать еще одно видение, и оно не заставляет себя ждать.

Постепенно приходя в себя, я цежу вторую чашку кофе, сидя за столиком в институтском кафетерии. Разговор со Святой троицей никогда не бывает долгим, но утомляет не хуже многочасовых бесед с самыми дотошными экзаменаторами Розенкройц. Фладд, конечно, поупирался, но больше для виду, остальным вообще было наплевать, пока я не завел разговор о телепате. Рут отреагировала так, как я и предвидел, с легким интересом, но не более. В случае моей неудачи они просто отдадут приказ кому-то вроде Фарблос, и мое имя станет очередной записью в книге истории Розенкройц, если таковая ведется, конечно. Полчаса аргументов, подтверждений, доказательств, строительства воздушных замков и прочей болтовни, и формирование моей собственной команды перешло в стадию подбора кадров. Впрочем, первый претендент где-то болтается уже минут семь, причем вместе с куратором. Что их так задержало? Телепат, конечно, получше остальных представителей своего класса, но все же не идеален. Будь он таковым, Рут бы занималась им лично, он бы вообще мне не достался. Не только в качестве члена команды, я бы даже посмотреть на него не смог, как и Сильвия. Я видел его издалека: раз он не заперт в лаборатории, а открыто болтается по школе, значит, его щиты хотя и отлично стоят, но изучать там особо нечего. Теперь я понимаю, почему она успела затащить его в постель меньше чем за три дня. Я не то чтобы разочарован, но в моем представлении новый телепат был достаточно взрослым человеком, а не гормонально неуравновешенным подростком с уровнем развития, больше подходящим десятилетнему ребенку.
В корпус, где находится кафетерий, вход строго по магнитным пропускам. Я уже начинаю подумывать о том, не позвонить ли на вахту и не уточнить ли, правильно ли оформлено разрешение на вход. Оглядываюсь. Зал кафетерия практически пуст: завтрак миновал, а до ланча еще полтора часа. Только у стойки профессор Вейсблат, местное светило генетики, торопливо глотает сандвичи, запивая их обжигающим крепким чаем, полностью погруженный в собственные мысли о высоком. За угловым столиком четверо из пирокинетической лаборатории что-то яростно обсуждают. Их спор вот-вот грозит перейти в банальную свару, но все обходится, двое из спорщиков резко поднимаются и выходят. Я все еще восседаю за своим столиком в гордом одиночестве. Где же эта пара, в конце концов?
А вот и они. Запыхавшись, старик Нойман бормочет оправдания. Пока я был на совете Старейшин, телепат успел затеять драку с одним из сокурсников на лекции. Не рассчитав своей силы, новенький применил слишком сильное ментальное воздействие, за что и был вызван в учебную часть. Конечно, пострадавшего немедленно отправили в лазарет, хотя теперь он вряд ли скоро будет в состоянии продолжить обучение. Делаю себе заметку: обладая достаточным уровнем силы, телепат вспыльчив и недисциплинирован. Это не очень хорошо.
Прежде чем начать разговор, внимательно оглядываю подростка. Является ли это следствием драки или это его обычный вид, но телепат явно неопрятен, новая форма помята, плохо подстриженные волосы растрепаны. Неаккуратность – еще один явный минус. На таком фоне даже Нойман в поношенном костюме смотрится заправским щеголем, несмотря на совершенно неподходящие по цвету сорочку и галстук. Может быть, я ошибся, и этот подросток совсем не тот, кто мне нужен?
Тем не менее, решаю немного подождать с выводами, но для того, чтобы поговорить без свидетелей, стоит избавиться от лишних ушей. А Нойман мне явно мешает. При нем подросток вряд ли будет достаточно откровенен, хотя своего куратора Шульдих (что за глупое прозвище) явно не стесняется. Я прошу Ноймана оставить нас. И знаю, что возражений не последует. Нойман уходит, и я ощущаю его радость от избавления от неугомонного подопечного, хотя бы на некоторое время. Не трудно догадаться, о чем он думает. Прекрасно зная, что Шульдиха, как и подобных ему, ждет участь подопытной крысы, он считает, что я всего-навсего тороплюсь первым заполучить в свою лабораторию телепата. Все правильно, потому что телепат, даже и не думающий скрывать, что читает своего куратора, заметно бледнеет.
В этой части обширного комплекса Розенкройц, в кафетерии, предназначенном исключительно для сотрудников научного центра, можно попробовать то, что никогда не подают в ученической столовой. Уверен, что даже Нойман оказался здесь если не впервые, то уж точно был не частым гостем. Надеюсь, выход он найдет без труда. Демонстративно разворачиваю папку с меню и прячу улыбку за твердыми корками. Я просто чувствую, что телепат собирается проинспектировать и мои мысли. Наглядность его намерений выдают слегка расфокусированный взгляд и сосредоточенное выражение лица. Что же, пора показать, кто здесь устанавливает правила:
- Попробуй меня считать, и я лично позабочусь, чтобы ты получил самое неудобное койко-место в худшей из здешних лабораторий.
Сложив руки на груди, Шульдих злится, хотя я не дал для этого ни единого повода, даже был вежлив в своей просьбе. Он становится внимателен и насторожен, и вместе с тем показательно беспечен, словно это всего лишь скучная, ни к чему не обязывающая встреча, а не собеседование, решающее его дальнейшую судьбу.
- Зачем я тебе?
А вот голос у него дрожит. Высокий, совсем мальчишеский, он выдает его с головой: телепата снова захлестывают злость и страх, которые он испытал в кабинете декана. Похоже, что он даже не догадывается, что все его чувства сейчас передо мной как на ладони.

 Отправлено: 25.10.07 22:51. Заголовок: Re:

Думаю, что декан пригрозил отдать его на опыты, не дожидаясь, пока тот сойдет с ума самостоятельно, если его поведение не изменится в ближайшем будущем. Я бы с ним согласился. Неуправляемые паранормы тут мало кому нужны. Отличный исполнитель не должен задавать лишних вопросов, беспрекословно выполняя приказанное, и уж тем более не действовать в своих интересах, совершенно наплевав на возможные последствия. Единственное, чем пока может похвастаться телепат, так это тем, что постоянно нарушает здешние правила.
Пожалуй, все его достоинства, начиная с природных щитов и заканчивая высоким уровнем ментального воздействия, ничего не стоят в сравнении с недостатками, воспитанными в нем средой или его собственными упорством и стремлением выжить наперекор обстоятельствам. Попав в Розенкройц меньше полугода назад, телепат еще не понял, что отсюда существует только два пути: абсолютное подчинение или смерть. Стоит ли возиться с тем, кто сознательно толкает себя к краю пропасти? Как сделать выбор между покорным, но бездарным или талантливым, но непослушным? Стоит ли возиться, чтобы сделать из Шульдиха идеального члена моей команды? Или поискать кого-то постарше, кто не доставит мне таких хлопот? У меня нет ни желания, ни возможности переучивать его. С другой стороны, я могу искать годы, прежде чем найду достаточно сильного телепата, с более или менее совершенной защитой, а этот мальчишка уже здесь. Заслуживает ли он того, чтобы я тратил на него свое время?
Я снова внимательно рассматриваю его, сидящего напротив, привычно поправляя манжет и растирая некстати затекшее запястье. Запонки, это, конечно, стильно, но весьма неудобно, зато они идеально сочетаются с заколкой для этого галстука. К тому же мне нравится, как они выглядят - квадратный прозрачный камень и десяток каратов золота. Моя первая самостоятельная покупка, почти талисман. Есть еще несколько пар, но я привык к этим, они придают облику завершенность и солидность.
Машинально отмечаю про себя, что, плюс ко всему, подросток совершенно не умеет вести себя за столом. Поставив на стол локти и сцепив ладони под подбородком, он нагло разглядывает меня. И больше всего меня настораживает смена его настроения. Он глаз не может оторвать от золотых украшений. Хотя минуту назад он их даже не замечал. Это интригует настолько, что я не выдерживаю:
- Что, нравится?
И, наверное, впервые за все время он искренен:
- Да-а, – в выдох этого слова он вкладывает весь воздух, что накопился в легких. У него синие глаза, дающие потрясающий эффект в сочетании с густыми ресницами, и думаю, что на этот раз Сильвия была права: когда он на пике эмоций – он очарователен. Но мгновенная слабость проходит быстро, мальчишка спохватывается и опять нацепляет маску прожженного жизнью и много повидавшего циника. – Зачем позвал?
- Давай перекусим, а заодно и поговорим. – Я листаю меню, хотя оно выучено мной наизусть. – Что ты будешь?
Глаза спрятались под длинной, неаккуратно обрезанной челкой, и в ответ мне достается только невнятное бурчание:
- Не надо ничего. Я сытый.
Бедный, но гордый волчонок показывает зубки? Не обращая внимания на его слова, я делаю заказ: по два пирожных с шоколадом и сливочным кремом, домашние вафли и кофе, черный, со щепоткой перца для себя и двойной мокко со сливками и корицей в высокой чашке для него. Подростки обычно любят побольше и послаще. Хотя не знаю, может, он привык к гамбургерам. Пару минут в молчании мы ждем заказ. Шульдиху приходится убрать локти со стола, чтобы официантка могла переставить всё с подноса на столик: тарелок много. Она улыбается мне и подмигивает ему - такие молоденькие, как он, здесь редкость. Я киваю в ответ. Мы снова остаемся одни. Я не хочу кофе, я выпил уже достаточно, Шульдих тоже демонстративно игнорирует свою чашку, показывая, что такими дешевыми подачками его не купишь. Похоже, что придется говорить откровенно: особенность дара таких как он - умение мгновенно распознавать ложь. Врать бессмысленно и даже опасно. Интересно, не обрати Сильвия на него мое внимание, встретились бы мы?
- Мне нужен телепат в команду. Если ты мне подойдешь – я возьму тебя, – говорю твердо, хотя после личного знакомства уверенности во мне явно поубавилось. – Что ты можешь?
- Много чего. А чего надо?
- Ты говоришь по-английски? Какие еще языки ты знаешь?
- Английский знаю, немецкий само собой. Я пойму, если что.
- Не надо понимать, надо уметь разговаривать. Как быстро ты можешь выучить язык? Японский, к примеру.
- Ну за пару дней осилю, если окажусь в Японии. А что, надо?
Интересно, насколько это далеко от истины? Ну, да ладно. С языком можно разобраться позднее. Что касается всего остального, я уверен, что за полгода в Розенкройц он наверняка не зря ходил на какие-то занятия, а может быть, чему-то учился и сам. Самые элементарные вопросы должен знать: - Датчики движения какого-типа чаще всего используется на промышленных объектах класса Е?
- Инфракрасные: активные и пассивные, радиоволновые: линейные и объемные, ультразвуковые.
- Сколько патронов в обойме восемьдесят первой Береты?
- Тринадцать.
- Какого типа взрыватели нужно использовать, чтобы получить задержку срабатывания длиной не менее тридцати минут?
- Механического или электромеханического.
- Максимальное число твоих противников, которых ты мог бы устранить без применения телепатии?
С ответом на последний вопрос он медлит несколько секунд, потом уверенно говорит: - Четверо, с телепатией много больше.
Я ожидал худшего, значит, из прочитанных ему лекций что-то он все-таки запомнил.
- Про телепатию отдельный разговор, я еще посмотрю твои оценочные листы и поговорю с теми, кто проводил твои тесты при поступлении. Увидим, насколько хорошо ты смог их одурачить.
- Никого я не дурачил – я такой, какой есть!
Злится, но заинтересован. Мне тоже интересно, что из всего этого получится.
- Ну, конечно. В конце года у тебя будут экзамены, чуть позже я назову те предметы, результаты которых будут интересовать меня больше всего. Если твои оценки устроят меня – ты будешь работать в моей команде. Если нет, то совет ректората будет решать, что с тобой делать.
Я вижу его насквозь. Робкий всплеск неуверенности, а потом все затмевает жажда вырваться из этих стен, я чувствую его ненависть к ограничениям, страх, что его заставят измениться, нежелание ходить на коротком поводке - все вспыхивает в нем ярким пламенем и гаснет, приглушенное уверенностью в том, что он сможет, что пройдет испытание.
- Посиди здесь. Нойман придет за тобой. – Я смотрю на него, Шульдих смотрит на пирожные, я загадываю: если он съест хоть одно, значит, мы будем работать вместе. Если нет, тогда вся эта затея была пустой потерей времени. – Увидимся на твоих выпускных.
Встаю и, не оглядываясь, иду к выходу. Покидая кафетерий, вижу в зеркальном стекле двери, как рыжий подросток пальцем поддевает консервированную вишню, венчающую шапку белоснежных сливок на самом большом пирожном, и тянет в рот. Господи, что за манеры?!

TBC