Отправлено: 11.02.08 23:47. Заголовок: Yami no Matsuei/ Видоискатель. За час до осени. Фейлон/Ория. Romance. R

Название: За час до осени
Фендом: Кроссовер: Yami no Matsuei/ Видоискатель
Автор: Dara
Вычитка: aki-no neko
Пейринг: Фейлон/Ория
Рейтинг: R
Жанр: Romance
Категория: Яой
Предупреждение: нет
Отказ от прав: С написания и выкладки данного произведения ничего не имеем.
Содержание: Фейлон прилетает в Киото, чтобы обменять украденные записи переговоров на необходимые Асами документы. Асами обещает, что его ждет «подарок».

NB! 1.Текст имеет три окончания, три точки. Каждый читающий может выбрать для себя ту, что будет ближе ему самому.
2. Для того, чтобы написать этот текст, было изучено большое количество информации, касающейся эстетических принципов, традиций и философии. В тексте все это нашло отражение в виде максимально коротких сносок. Если же кого-то заинтересует более подробный вариант и захочется почувствовать атмосферу и символику чуть глубже – комментарии к тексту и список ссылок будут в ближайшее время выложены на моем дневнике http://www.diary.ru/~Child-of-the-Mist/

 Отправлено: 11.02.08 23:48. Заголовок: Шасси самолета беззв..

Шасси самолета беззвучно коснулись взлетной полосы аэропорта Кансай. Стюардесса безупречно - вежливо улыбнулась единственному в салоне клиенту, предлагая дождаться полной остановки. Она привыкла к таким и вела себя подчеркнуто предупредительно, но максимально незаметно – как удобный предмет интерьера, разве что наделенный речью и возможностью выполнять любое желание клиента. Это даже не обижало. Улыбка давно приклеилась к кукольно – милому лицу, а уж что она там на самом деле думала, никого не трогало. Она любила играть - мысленно придумывая, кто ее сегодняшний клиент, дорисовывала обстоятельства его жизни, привычки и пороки. Этого развлечения как раз хватало, чтобы не заскучать во время перелета.
Сегодняшнего клиента сложно было вписать в рамки каких-либо классификаций. С одной стороны – и это первое, что бросалась в глаза, - молодой мужчина был красив, той поразительно тонкой, изящной, хрупкой красотой, которую, казалось бы, так легко можно разрушить, но которая скрывает под собой непоколебимую, несгибаемую силу. Вот сейчас пассажир сидит в кресле – черные гладкие волосы рассыпались по плечам, и он время от времени убирает их с лица длинными худыми пальцами, бессильным, усталым жестом, но глаза, пробегающие по строчкам документов – непроницаемо - холодные, не допускающие жалости или снисхождения. Пугающее сочетание. И можно было бы предположить, что это певец или актер, если бы не этот взгляд хищника, хладнокровного убийцы.
Телохранитель, цепким, все замечающим взглядом, обводящий пространство салона, слишком вышколенный. И все же только один. Главы кланов предпочитают передвигаться сразу с несколькими.
Мягко толкнувшись вперед, самолет, наконец, остановился.
-Добро пожаловать в Японию, - кланяясь, поприветствовала стюардесса. Мужчина поднялся, подхватил черный пиджак и кейс и направился к выходу. Кружащие голову горьковато – миндальный запах и ощущение невероятной силы окатили девушку с головой, когда он походил мимо. По телу под формой пробежала волна зябкой дрожи.
-Благодарю, - голос мелодичный, но такой же холодный, как и взгляд.
Стюардесса краем глаза видит подъехавший к самолету черный мерседес, шофера - японца, распахнувшего дверцу и почтительно склонившего голову.
-Добро пожаловать, Фейлон – сама.

Затемненные окна не пропускают в салон ни солнечного света, ни чужих любопытных взглядов – можно, наконец, откинуться на сиденье и закрыть глаза. Краткая передышка перед схваткой. Нужно собраться.
Идиотская ситуация… Зачем он сорвался в Киото? Почему снова так легко повелся на слова Асами? Украдены записи телефонных разговоров и сразу же за этим последовавший странный звонок – не явная ли ловушка? Но что-то заставило дослушать до конца обманчиво-мягкий, щекочущий, словно движение ногтей вдоль позвоночника, голос: «То, что ты хочешь вернуть, я могу обменять на документы, в которых заинтересован один мой… клиент. Думаю, это сделка подходит тебе?». Все, на что хватает Фейлона, прошипеть в трубку: «Нет никакого желания иметь с тобой что-либо общее» и услышать едкое, довольное в ответ: «Взаимно. Поэтому обмен произведет мой доверенный человек. Правда, тебе придется прилететь в Киото… Но в данной сделке ведь ты заинтересован больше?». Тупик. «Почему я должен поверить, что меня не ждет там ничего… неприятного». Короткая усмешка: «Проверь данные. Подобные обмены - его бизнес. Абсолютная гарантия безопасности» - и после паузы, насмешливо: «Выезжай. Поторопись, тебя ждет подарок».
Это последнее замечание настораживало больше всего.
Но он поехал. Взял с собой только одного телохранителя, диск с записанными разговорами и оружие. Человек, к которому он направлялся, действительно, как утверждали совершенно разные источники, не был связан ни с одной из семей. Некто, сделавший нейтралитет своим бизнесом.
Только вот «тебя ждет подарок» засело, как мелкий осколок под кожей, и никак не давало покоя. Ничего хорошего ждать от Асами не стоило.
За окном автомобиля с бешеной скоростью, смазываясь в разноцветный, меняющий калейдоскоп, мелькают зеленые кроны деревьев с длинными, словно акварельными, мазками желтого и огненно-алого – признаками подступающей осени, высотки и втиснутые между ними миниатюрные, словно картонные, домики – отзвуки многовековой ушедшей истории. Они быстро, не замедляя хода, минуют новые районы.
Кто этот человек, что ждет его?
Большим риском было ехать сюда. Почему он всегда, в конечном итоге, поступает так, как хочет Асами?
Автомобиль замедлил ход, вливаясь в гудящий поток, пока совсем не остановился на светофоре. Неяркое, бледно – золотистое солнце отражалось в стеклах стиснувших их машин, растекалось теплыми, искристыми лужицами по крышам.
-Прошу прощения за задержку, - виновато произносит шофер.
Ожидание не выводит из себя. Фейлон знает, что ни паника, ни волнение не изменят вещей, не находящихся в его власти. Ждать он научился. Ожидание дает время. Можно еще раз все обдумать. Но, кажется, не в этот раз… Сейчас он не может даже предположить возможный исход событий. Обычная сделка? Может быть, если бы она не была предложена Асами.
Перемещение со скоростью неторопливого шага. Он так не привык. Ритм его жизни совершенно другой: дикий, неостановимый – темп биения крови в артерии мегаполиса.
Когда автомобиль, наконец, подъезжает к воротам, Фейлон все же ловит себя на том, что нетерпеливо постукивает кончиками пальцев по колену. Он ненавидит это: невыдержанность и порывистость, которые никак не удается выбить из себя. Почему он так и не смог измениться?
Их встречает девочка-куколка в ярко – зеленом кимоно. И едва ворота закрываются, Фейлон чувствует, что проваливается в вязкую, густую тишину – словно одним движением отрезали реальность: шум машин, голоса прохожих, ровный привычный гул города. Здесь все по-другому. Тишина, нарушаемая лишь звуком льющейся воды, стуком содзу(1) и шорохом, перешептывающихся на ветру разноцветных листьев. И вновь эта неподвижная, застывшая картина, наброшенная легкими, невесомыми штрихами разноцветной туши входит в диссонанс с торопящимся пульсом Фейлона.
Куколка сопровождает мужчину в жилую часть дома по узкой, выложенной камнями, дорожке, просит подождать хозяина.
Слишком странно быть здесь – все чуждо, ломает мужчину, вкрадчиво и почти неощутимо, мягко подчиняет, заставляя остановить торопливое движение. Инстинкт жизни настойчиво шепчет: «уходи, здесь все мертво». Малодушие. Его можно усмирить.
Обычная традиционная гостиная, ничего лишнего – стол, ниша с каллиграфией: «Безмолвие» и осенними желтыми хризантемами. Ветер из сада сквозь раскрытые сёдзи(2) втекает в комнату, наполняя пространство прозрачным, пахнущим близким дождем, воздухом. Осторожно, беззвучно ступая, Фейлон проходит на веранду – доски под ногами теплые, нагретые вкрадчивым, мягким солнечным светом. Небо еще совсем по-летнему высокое, пронзительно – голубое, с вкраплениями неторопливо бегущих облаков. Откуда тогда этот странный, явственно ощутимый запах дождя? Откуда ощущение опасности, впивающееся тонкими иголками в подушечки пальцев?
Фейлон уверен, телохранитель знает свое дело – он и сейчас стоит за закрытыми фусума(3) , чутко прислушиваясь к звукам дома. Только вот все, что можно здесь уловить – тишину – вкрадчивую, подступающую с ног и мягко опутывающую тебя бледно – желтыми нитями. Словно в доме нет никого живого. Уснувший мир. Мертвый сад в пастельных тонах, со всплесками алого, как языки занявшегося пожара, в кронах деревьев. Неподвижная гладь пруда глянцево – синяя, как зеркало, отражающее перевернутое небо, вокруг которого рассыпались золотые искры хризантем, вспыхивающие у земли – совершенная, но неживая картина.
Фусума отодвигаются беззвучно, и Фейлон явственно чувствует чужое присутствие - зябкая дрожь пробегает вдоль позвоночника, под пиджаком, тонкая ткань рубашки неприятно - холодно льнет к коже. Мужчина гибким, быстрым движением поводит плечами и резко разворачивается.
И застывает, подозрительно сощурив глаза. Первое впечатление - взгляд в зеркало. Мужчина, появившийся на пороге, кажется выше и не таким тонким, как Фейлон – на нем синее кимоно и темно-серый оби с серебряной ручной вышивкой. По плечам струятся гладкие, кажущиеся на фоне темного шелка иссиня-черными волосы, сквозь длинную, упавшую на лицо челку спокойно, равнодушно смотрят светло-карие, с оттенком цвета умирающей листвы, глаза.
Фейлон ловит себя на мысли, что стоит, затаив дыхание. Совершенство. Слишком часто он слышал это слово в свой адрес. Но тот, кто сейчас стоит перед ним, действительно совершенство. Потому что, как произведение искусства, не воспринимается живым – и кажется, что если дотронуться до его лица, провести пальцами по чуть выступающим скулам под ровной светлой кожей, тонким черным бровям, задеть стрелки ресниц и прикоснуться к сомкнутым розовым губам, они будут мраморно – прохладными, неподатливо – твердыми.
Мужчина, едва-едва опустив голову, так, что длинные блестящие пряди скользят по лицу на глаза, произносит:
-Добро пожаловать, Рё-сан!
Даже голос ровный, спокойный, абсолютно лишенный эмоций, в меру почтительный, но совершенно отрешенный. Словно рябь, бегущая по глади пруда, задевающая только поверхность, но нисколько не трогающая скрытую, тайную жизнь в глубине.
-Рад знакомству, Мибу-сан!
Губы складываются в привычные пустые слова, но глаза цепко, не отпуская, впились в хозяина дома. Который тактично делает вид, что этот взгляд совсем его не касается, проходит в комнату и опускается возле стола. Кажется, что даже подол шелкового кимоно не шевелится при его движении.

 Отправлено: 11.02.08 23:49. Заголовок: -Прошу вас! – после ..

-Прошу вас! – после паузы, наконец, произносит Мибу. Фейлон понимает, что тот уже некоторое время выжидающе – спокойно смотрит на него.
Мужчина легко качнул головой, словно избавляясь от тумана, дурманящего его разум и сел по другую сторону стола.
Как удачно, что в комнату беззвучно впорхнула все та же девушка в зеленом кимоно. Молча она поставила на стол чайный набор, блюдо со сладостями и, изящно склонившись перед хозяином, исчезла, задвинув за собой фусума. Этого времени Фейлону хватило, чтобы прийти в себя.
Проклятый Асами добился своего – снова задел его! Специально искал человека так на него похожего?! Хотя, для того, чтобы передать документы, Асами совсем не нужно было приезжать в Киото, достаточно было просто отправить кого-нибудь порасторопнее. Наивно думать, что эта встреча подстроена.
-Асами – сан сегодня просил меня лично…
Вот как…
-Асами был здесь?
Слишком поспешно, слишком невыдержанно! Ория Мибу бросает быстрый, цепкий взгляд из-под упавшей на лицо челки, обжигая мимолетной вспышкой в глубине туманно – пустых глаз. Словно алые языки пламени, тлеющие под ворохом желтой - рыжей листвы. Но когда, спустя секунду, ресницы дрогнули, опускаясь, и вновь взлетели – ни следа этого выражения не осталось.
-Да, он уехал сегодня утром. Перед вашим приездом.
Вот как…
-Он просил передать вам документы в обмен на диск, - спокойно заканчивает мужчина.
-Да.
Вот и все. Он возьмет то, зачем приехал, сядет в машину и вернется в Гонконг. Фейлон знал, что это лучший исход, без осложнений. Но только вот тот мимолетный взгляд – стремительный, как клинок, приставленный к горлу, не дает покоя. Единственная вспышка жизни в уснувшем доме.
Ория по столу подталкивает на другой конец папку – у него удивительно красивые, узкие ладони и длинные пальцы с аккуратными розоватыми ногтями. Фейлон двигает к себе бумаги и, чтобы еще раз увидеть эти руки, сильные и одновременно совершенно безжизненно – слабые, протягивает диск, не отпуская. Мужчина берет пластиковую коробочку предельно осторожно, так, чтобы даже случайно не коснуться чужой, почти прозрачной, бледной кожи. Да что с ним такое?! Фейлон чувствует подступающую, как прилив мутной неспокойной воды, злость. Она рождается в висках сильным, тяжелым биением крови, растекается, как опиум по артериям – тяжело и жарко пульсирует. Пальцы стискивают тонкую папку. Успокоиться… Нельзя поддаваться. Он давно уже не тот мальчишка, которому простительны эмоции.
-Благодарю вас, Мибу-сан, за оказанное содействие, - голос ровный и холодный, каким и положено ему быть.
Ория поднимается гибким, плавным движением, прячет диск и вновь вежливо наклоняет голову – длинные черные нити волос падают на лицо и это естественное, неконтролируемое движение обжигает Фейлона, словно самое откровенное и бесстыжее. Хочется изучить это совершенство, с головы до ног, как нарядную, подаренную куклу, разворошить аккуратную упаковку – одежду, для того, чтобы найти изъян. Только тогда странное, томительное, необъяснимое беспокойство уляжется, растворяясь в удовлетворении – этот человек – не совершенство.
Фейлон поднимается и направляется к выходу. Так или иначе, сейчас все закончится. Возле мужчины он на минуту останавливается.
Ория Мибу пахнет лотосом и пеплом.
Может ли быть так, что Асами ласкал его? Был ли он нежен или груб? Целовал? Не оттого ли мягкая, расслабленная линия рта чуть размытая, словно смазанная? Только ли пальцами, как и с ним тогда? Или они пошли дальше? Каков он, голос Ории, хрипло шепчущий имя? Так же невозмутим? Как долго он мучил его? Всю ночь? От этого, под удлиненными, как у кошки, глазами Мибу прозрачные, но, когда он так близко, такие явственно-различимые тени? И если содрать сейчас с плеч кимоно сможет ли он увидеть следы, оставленные Асами?
Зубы стиснуты так, что становится больно. Фейлон вздрагивает и понимает, что в упор, откровенно разглядывает неподвижного мужчину.
-Прошу прощения.
И снова молниеносный обжигающий взгляд – клинок, притиснутый к горлу Фейлона, скользит, завершая начатое движение. Взгляд, требующий крови.
Шаг вперед – против всех правил и даже приличий – так близко, что голова начинает кружиться от сладковато-мертвенного аромата лотоса:
-Что он здесь делал? Говорил обо мне?
Нестерпимо близко текущие по плечам, гладкие, как вода, волосы, такие же, как и у него самого, и чуть отогнувшийся ворот кимоно, обнажающий самое начало тонкой, натянувшей розовато – мраморную кожу, ключицы. Пальцы ноют, так хочется дернуть ткань дальше, ниже…
Размытый контур рта кривится, губы дрогнув, раскрываются, словно вот-вот сложатся в слова, но замирают, чуть приоткрытые – так близко, что теплое вырвавшееся дыхание шелково - мягко скользит по лбу и щеке Фейлона. Взгляд сверху вниз, усталый и безжизненный – но там, под ворохом умирающих листьев все же живет отзвук разрушительного, очищающего огня.
Шаг назад. Отступает, почти прислонившись к фусума.
-Полагаю, что лучше нам сделать вид, что я не слышал ваших слов, Рё-сан.
Кровь пульсирует, застилая глаза.
-Нет, я хочу услышать ответ!
Глаза Фейлона темнеют до цвета морозных сумерек. Не стоит упрекать его в непредусмотрительности! Он больше не мальчишка, которого могут отчитать за излишнюю эмоциональность!
-Здесь ресторан. Многие приезжают даже из Токио. Асами – сан мой постоянный клиент, - и также равно, без перехода. – Будете ужинать? Вам нет необходимости прямо сейчас отправляться обратно. Можете остаться.
Мир бледнеет, становится неуловимо-прозрачным, тает. Там, за стеной этого дома шум машин, смех школьниц, идущих домой – бешено, на пределе рвущийся пульс большого города. Фейлон привык к его ритму. Но сейчас – сердце предательски споткнулось, сбиваясь с заданного темпа и вновь зачастило, когда губы сложились в необъяснимое, тихое: «Да».
-Хотите увидеть мой ресторан или приказать принести ужин сюда?
-Вы останетесь?
-Да…
Узел намертво болезненно затянутый где-то внутри, в районе солнечного сплетения вдруг распался сам собой.
-Располагайтесь.
Фусума с легким шелестом раздвинулись и Ория, шагнув к замершему телохранителю, произнес:
-Рё-сан остается. Вам приготовят комнату.
Мужчина вскинул преданный удивленный взгляд:
-Должен ли я…
Фейлон покачал головой, останавливая вопрос:
-Все в порядке.
Безрассудство… Абсолютная, необъяснимая прихоть!
Мужчина снял пиджак и положил его на подушку рядом со столом. С другой стороны, почему бы и нет? Что такого? Он может себе позволить. Если Асами остается здесь…
Ресторан вовсе не объясняет необходимость ночевать… Проклятье! «Тебя ждет подарок»… Какой? Демонстрация своего любовника?!
Закат странный. Совсем не такой, как если смотреть на него из башни Гонконга: пурпурный, неотвратимый, как лесной пожар, обнаженный, не скрытый ни небоскребами, ни высотками.
Алые отблески, как струи крови, ложатся на гладкую поверхность пруда, растекаются по воде. Мерный глухой стук содзу, задающий темп рвущемуся, стиснутому сердцу. Может, стоит остановиться? За кем он гонится все эти годы? Пора быть честным с собой.
Так явственно пахнет дождем. Или это лишь запах с озера? Его принес теплый, только начинающий приобретать осеннюю зябкость ветер. Он прошелся по коже, игриво дернул длинные, спутавшиеся пряди Фейлона, скользнул по губам и обвился вокруг тонкого тела, вызывая дрожь. Мужчина дунул, желая избавиться от щекочущих нос прядей, но безрезультатно. Раздраженно цыкнув, поднял руку и замер. От кончиков волос по телу прошлась сладкая теплая волна. Аккуратно, ни в коем случае ни касаясь чужой кожи, тонкие пальцы собрали волосы и откинули назад на спину. Фейлон инстинктивно потянулся вслед за ускользающими ладонями и откинул голову. Он даже не услышал, как вернулся Ория.
Мужчина отступил вглубь комнаты, вновь избегая даже мимолетного контакта.
-Для ресторана у вас здесь слишком тихо, - раздраженно заметил Фейлон.
-Мне не хотелось, чтобы тот мир проникал сюда, в жилые помещения.
Ория Мибу опустился возле стола, провел рукой по шелковому полотну кимоно, хотя, и без того, оно было безупречно гладким.
В комнату, осторожно ступая, вошла девушка. Она расставила на столе тарелочки и приборы, потом, изящно поклонившись, беззвучно выскользнула. Белокожая тонкая марионетка, беззаветно преданная своему кукловоду, верящая, что двигается по своей воле. Фейлон проводил ее взглядом и потом только сел напротив Ории.
-Хотели бы чего-то особенного сегодня вечером? – помолчав, нейтрально - ровно спросил Мибу. Возможно, этот вопрос был вызван тем, как гость проводил взглядом девушку.
Хаси(4) из слоновой кости смотрятся как оружие – тонкие, пропитанные желтоватым ядом иглы в длинных, ловких пальцах мужчины. Фейлон понимает, что неотрывно следит за их чарующими, изящными движениями, словно ожидая нападения.
-Возможно, - тон, какой и должен быть у того, кем он является – спокойный, чуть надменный даже.
Но сидящего напротив это нисколько не задевает. Он отстранено, кажется, вообще без интереса наблюдает за Фейлоном и, можно подумать, что вообще смотрит сквозь. Но только вот вдруг его глаза сужаются и явственно растекается по радужке то самое, дремлющее пламя.
-Хотите узнать, что предпочитает Асами – сан, прежде чем выскажете свои пожелания?!
Фейлон резко вскидывает голову, шипит сквозь стиснутые зубы. Тело, лишенное управления разума, инстинктивно подбирается, повинуюсь шепоту: «убить».
Застилающая глаза пелена чуть рассеивается, когда издалека до него доходит звон посуды. Он понимает, что опрокинул Орию, прижал к полу и приставил к его груди дуло пистолета. Какая неосмотрительность, у него даже не забрали оружие…
Лотос и пепел… Скользкий гладкий шелк течет под пальцами – кимоно и длинные пряди волос…
-Недооцениваешь меня?! Думаешь, я слаб? – наклоняясь к лицу Ории, шепчет Фейлон. Лотос… и пепел… И оттого, что этот погребальный запах втекает, окутывает мужчину, он говорит с паузами, задыхаясь. – Хочешь… умереть…
Металл вдавливается в тело, утопая в темно-синем шелке. Ория не боится. Смотрит на Фейлона прищуренными глазами, обжигая, вырвавшимся из-под прозрачного, морозно-осеннего покрова отстраненности, пламенем.

 Отправлено: 11.02.08 23:50. Заголовок: Этот взгляд накрывае..

Этот взгляд накрывает оглушительным цунами, проходит дрожью по позвоночнику и собирается в кончиках пальцев – тянущей, мучительной болью.
-Или готов предложить мне то, что брал Асами? Даже если это ты сам?
Мертвые листья, едва слышно шурша, стелятся по дорожкам пустого сада – ветер задувает слабый, дрожащий огонь. Взгляд, только что требующий крови, отпускает, светлеет. Ория медленно поднимает руку- шелк скользит к локтю, обнажая гладкую, в голубоватых прожилках, словно мрамор, кожу. Пальцы пробегают по волосам Фейлона, упавшим на его грудь, сдвигают, бережно - нежно убирают пряди за ухо, открывая лицо.
-Вам не стоит беспокоиться. Тот, кто мне был дорог, ушел. Другого я не хочу.
Голос пустой, бесстрастный, как холодный лунный свет, дрожащий на поверхности озера. Но пальцы, едва ощутимо касающиеся скулы Фейлона, вовсе не холодные и не твердые. Прикосновение живое, теплое, мучительно просящее ответить.
Склониться чуть ниже, так, что дыхание сбивается, обжигая грудь, виднеющуюся в распахнувшемся вороте кимоно.
Огонь… Языки багряного пламени лижут тело Фейлона, там, где он соприкасается с чужой кожей.
Громкие шаги за задвинутыми створками фусума. Телохранитель? Слишком медлителен – за это время можно было устроить бойню. Фейлон успевает отодвинуться и убрать все еще притиснутый к груди Ории пистолет, прежде чем створки торопливо раздвигают.
-Фейлон – са…
-Все хорошо!
Бесполезный… Совсем. Зачем он его взял?
-Прошу прощения за беспокойство, все из-за моей неосторожности, - спокойно произносит Ория, поднимаясь.
Краем глаза Фейлон видит распахнутые удивленно глаза, замершей у входа, все той же девочки, так и кричащие: «хозяин неосторожен»?! Но взгляд покорно опускается, как только она замечает жест, приказывающий все убрать.
Они молчат, пока девочка уносит посуду, убирает осколки и приносит новые блюда.
-Попробуем еще раз? – спрашивает Ория, когда они остаются одни.
Должен быть изъян… Трещина, пробежавшая по безупречной поверхности, неровность – ошибка творца. Фейлон хочет найти его. Человек, сидящий напротив – не совершенство. Пальцы помнят прохладную шелковую гладкость волос, а кожа - жесткое, сильное тело, напряженно замершее под ним.
-Что вы имели в виду: «он ушел»?
Ория непонимающе смотрит на Фейлона, и тому кажется, что он вовсе не ответит. Но после долгого молчания мужчина произносит:
-Я не смог сделать так, чтобы он захотел быть рядом со мной.
Да, понять несложно. «Не смог»… Фейлон знает, что это такое. И хорошо знаком с бесконечной пустотой, выедающей изнутри.
-Не смог заставить остаться… - эхом, задумчиво повторяет он.
-Думаете, мы можем?
-Что?
-Мы изначально одиноки, никто не принадлежит нам. Как бы ни было сильно наше желание запереть того, в ком, как нам кажется, мы нуждаемся… Все, что мы можем – делать так, чтобы человек хотел остаться... Он не захотел.
Нет, Фейлон не согласен!
-Да, конечно, саби(5) , - усмехнувшись, кивает он. – Хорошая отговорка.
Мимолетная улыбка скользит по губам Ории, но он не возражает. Мужчина молча разливает саке и предлагает Фейлону.
К тому времени, как они заканчивают ужин, в комнату уже вползают длинные тени сгущающихся лиловых сумерек. Прохладный ветер вносит в комнату зелено - желтую звездочку кленового листа, игриво подталкивает его по татами к ногам Фейлона. Мужчина поднимает руку и проводит пальцами по сухой поверхности – идеальные очертания, которые так легко разрушить, чуть сильнее нажав. Мимолетная, умирающая красота. Может быть, из-за этого отпечатка смерти она так ценна? Именно из-за этого своего изъяна, так хочется оградить, закрыть, защитить хрупкую, уходящую прелесть. Зная заранее, что время, отведенное для жизни, почти истекло. Любовь – насквозь пронизанная ядовитыми иглами боли от ощущения конечности…
Откуда у него такие мысли и тянущая тоска? Фейлон отказался от всего этого, оставил там, в своем загородном доме семь лет назад. Все, чему он позволил остаться – разум и ненависть – для того, чтобы не забывать. Непозволительно больше быть экспрессивным мальчишкой.
Тогда откуда? Виноват ли в том человек, сидящий сейчас напротив него?
-Вы хотели бы отдохнуть? Комната готова.
Повернувшись, Фейлон встретился с задумчивым, изучающим взглядом Ории.
-Я только заметил, что наступила осень.
-Нет. Завтра. Этой ночью мы на краю.
Рваный ритм бьющейся крови успокаивается. Не нужно никуда торопиться. Пора отпустить того, за кем он столько гнался.
-Вы могли бы не уходить…пока?
-Мне нужно кое-что сделать. Я провожу вас в комнату. После того, как закончу, я вернусь.
Фейлон рассеянно кивает. Он не понимает, зачем произносит все эти слова? Откуда и, самое главное, почему спустя семь лет вернулся недолюбленный, одинокий ребенок, который так нуждается в чужом одобрении.
-Вы определились со своими пожеланиями на вечер?
Да, пожалуй… Не оставаться одному… Потому что это вновь, как и тогда, кажется невыносимо – страшным.
-Офуро(6) .
-И только? – мимолетная насмешливая улыбка скользит по губам Ории.
-Этого достаточно. Я и так пользуюсь вашим гостеприимством.
Мужчине не нравится эта острая, режущая плоть усмешка. Он не позволит недооценивать себя.
-С вашим приездом, дом стал казаться живым, - на мгновение останавливаясь на пороге комнаты, вдруг произнес Ория. – Пойдемте.

Фейлону не пришлось слишком долго ждать, прежде чем за ним пришла девушка. В отсутствии хозяина она позволила себе чуть дольше задержать взгляд на мужчине, но потом стремительно опустила голову, так, что короткие черные пряди взлетели и опустились на порозовевшие щеки, и сообщила, что все готово.
Девушка проводила мужчину до маленькой комнатки перед ванной и, когда он неторопливо принялся расстегивать пуговицы на рубашке, вкрадчиво – ласково поинтересовалась:
-Должна ли я остаться и помочь Вам?
Возможно, это был бы самый лучший вариант, логичное окончание такого длинного и странного дня. У девушки яркие темные глаза и фарфорово-белая кожа, мягкая и душистая. Обычная, далекая от совершенства, определенно не пахнущая пеплом и лотосом! Та, с кем не придется чувствовать себя так, словно с тебя немилосердно содрали негибкий ограждающий покров - незащищено–обнаженным, столь остро чувствующим запахи и чужие не-прикосновения.
-Можете идти.
Не то.
Девушка была удивлена, когда он отпустил ее? Разочарована? Она получила другие распоряжения от хозяина и расстроена, что не смогла их выполнить?
Горячие упругие струи воды болезненно хлещут кожу, ставшую поразительно чувствительной. Мокрые тяжелые волосы залепили глаза - шумящая вода оглушает. Ловушка из воды… Прозрачная, причиняющая боль и раздразнивающая, как голос Ории Мибу.
Фейлон не знает, зачем остался. Он взглянул в туманно – янтарные глаза, как в зеркало, и на дне, за дымом пепелища увидел нечто, вызвавшее на свет, то, что было давно спрятано.
Вода в ванной горячая и пахнет сандалом. И неизвестно, отчего сердце начинает биться торопливо – гулко: от мгновенного повышения температуры тела или от сладкого аромата.
Закрыть глаза. Возможно, он имеет право на передышку…
Странно, что этот бешеный, срывающийся стук сердца, воспринимаемый всегда так естественно, сейчас, в этом доме кажется чересчур торопливым, взволнованным. Он за вечер привык дышать в такт с сонным, неторопливым стуком содзу…
Фейлон соскальзывает во влажную, теплую темноту – сквозь дрожащие ресницы свет доходит размытыми желтыми пятнами, и, кажется, совсем вдалеке капает, оглушительно - громко разбиваясь об пол, вода.
Край осени… Тонкий и острый – как льдинка на языке, терпкий, как запах сжигаемых листьев, позволяющий… закрывающий глаза на все. Лишний час, не вписанный в календарь – час до начала осени.
Прикосновения к волосам, тянущие и неторопливые кажутся продолжением мягкой, густой темноты, растекшейся вокруг Фейлона. И он покорно откидывает назад голову, и только когда слышит тихий смешок, распахивает глаза и пытается резко подняться. Прохладные ладони ложатся на влажные плечи, с силой удерживают.
-Не стоит так резко двигаться.
Ория Мибу стоит позади и, склонив голову к плечу, мягко улыбается. Длинные пальцы вплетаются в мокрые тяжелые пряди, стекающие волной с края ванной, разглаживают, несильно тянут.
Фейлон впервые видит его улыбку – печальную, далекую и такую осторожную, словно малейший неверный жест может вспугнуть ее, заставляя губы вновь сомкнуться. И так хочется удержать, но это ведь было бы слишком для того, кем он является, не так ли? Поэтому мужчина просто вопросительно смотрит на Орию, прямо в его светло – золотистые глаза.
-Я свободен. Подожду Вас в своей комнате, - улыбка соскальзывает, и чуть размытая линия губ вновь становится прямой, безжизненной. От этого в районе солнечного сплетения Фейлона что-то болезненно сжимается и хочется чуть приподняться – всего на какие-то пару сантиметров, потянуться и выдохнуть в упрямо сомкнутый рот: «еще»…
-Хорошо.
Это все, что позволено. Разум - страж желаний. Он сам ему отдал все полномочия.
Мир больше не хочет растворяться. Он явственный и холодный с тех пор, как ушел Ория Мибу, и кажется даже, что по коже гуляет зябкий, пропитанный запахом ливня и хризантем, ветер.
Поэтому Фейлон заставляет себя пробыть в ванной еще пятнадцать минут, только для того, чтобы ни в коем случае со стороны не казалось, что он торопиться вернуться к Ории.
Его вещи там, где он их и оставил, но поверх них лежит аккуратно сложенная бледно – лиловая юката и темно-синий пояс. Почему бы и нет?
Волосы путаются, цепляются к пальцам, когда Фейлон пытается их разделить и пригладить. И будет только хуже, когда они высохнут. Но еще больше пугает то, что он, как в детстве, шипит от нетерпения, злится, торопиться закончить быстрее, чтобы…
Стоп! Закрыть глаза, сосредоточиться. Откуда такое странное, разливающееся по животу томление, словно в ожидании чего-то? Кончики пальцев дрожат, когда Фейлон подносит их к губам. Он знает, как должен себя вести. Слишком хорошо знает – выучил все, уничтожил то, что не вписывалась в требования…

 Отправлено: 11.02.08 23:50. Заголовок: После ванной кожа сл..

После ванной кожа слишком чувствительная, бархатно – мягкая и пахнет сандалом. А волосы - лотосом, там где в них вплетались длинные тонкие пальцы… Но это всего лишь запах, а вовсе не повод так странно реагировать.
Фусума приоткрыты совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы дать понять, что его ждут, и он может войти.
Пока Фейлон с интересом изучает комнату: раздвинутые сёдзи, открывающие темный сад, освещенный золотыми звездочками фонарей вдоль дорожек и вокруг пруда, низкий стол с закрытым ноутбуком и сотовым телефоном и панель раздвижной двери шкафа, Ория с веранды задумчиво наблюдает за вошедшим мужчиной.
Совершенно другой: взъерошенный, с розовыми пятнами румянца на скулах и блестящими, почти прозрачными глазами, тонкий и при этом грациозно-гибкий. Такой он притягивает к себе, настойчиво, требовательно, так, что нельзя сопротивляться. Не холодный, заперший себя человек, который днем вошел в дом, а сильный и жестокий, как молодой, дикий зверь, требующий всего и сразу.
Ория усмехнулся и отвернулся. Соблазн жизнью. А соблазны его больше не волнуют. Он слишком много вложил в стены покоя и смирения, чтобы так легко позволить разрушить их.
Юката подчеркивает поразительную хрупкость Фейлона, синий пояс тянется по узким бедрам, оканчиваясь справа свободным узлом. Длинные пряди при движении падают на лицо, и мужчина нетерпеливо пальцами отбрасывает их назад. Это выражения – недовольного раздражения - делает слишком правильные черты мужчины чарующе красивыми. Словно в глазах с расширившимися в полумраке зрачками и в капризно поджатой линии губ неуловимо скользит душа, которую хочется ухватить и удержать.
Когда Фейлон выходит на веранду, Ория делает шаг навстречу, приближается почти вплотную – так, что в еще по-летнему теплом воздухе мешаются, пьяня, запахи лотоса и сандала, хризантем из сада и багряно-желтых листьев. Мибу который раз за этот день с легкой усмешкой на губах, сдвигает влажные тяжелые пряди, перекидывает их на спину. Пальцы разглаживают, пропускают черные нити, сплетая.
-Так будет лучше, я полагаю, - закончив, произносит он и вновь отворачивается.
Сад в лунном свете кажется призрачным, тонкие серебряные дорожки бегут по неподвижной поверхности озера, огоньки садовых фонарей, как светлячки, выхватывают из темно-синего, обволакивающе глубокого пространства причудливо сплетенные ветви кленов, мягкие очертания камней. Ночь, которую никогда не сможешь увидеть из башни в Гонконге.
Круглая луна, казалось, висит прямо над домом, так низко, что можно увидеть длинные тени в перехлест с багряными потеками на поверхности цвета слоновой кости. Только осенью небо такое чистое, что позволяет увидеть чарующую магию полнолуния(7) . Есть всего несколько дней, когда можно успеть поймать ускользающую красоту, столь притягательную только лишь тем, что она конечна.
-Слишком нереальна. Не удержать, не ухватить. Лунный свет просочится сквозь пальцы, как вода, - озвучивая мысли Ории, произносит Фейлон, в воздухе очерчивая пальцем ровный круг луны.
- Вы хотите все сделать своим, привязать, поставить клеймо: «мое»? Но мы уходим ровно с тем, с чем пришли. Ничем не владеем. Поэтому так и смотрим на луну – каждый раз по новому, стараясь удержать ее ускользающую красоту, хотя заранее знаем, что это невозможно.
Понимающая улыбка скользит по губам Фейлона:
-Да, понимаю. Моно-но аварэ(8) …
Мибу поворачивается, удивленно - насмешливо приподнимая брови. Фейлон непонимающе хмурится, чувствуя, что над ним смеются, всем видом требует ответа.
Ория вдруг поднимает руку и, тихо засмеявшись, пальцем легко прижимает аккуратную ямку над верхней губой мужчины.
-Моно-но аварэ – это Вы…
И не позволяя ничего сказать в ответ, тут же убирает руку, переступает через порог комнаты и нейтрально – вежливо произносит:
-Странно от Вас слышать это, Рё-сан…
-Мы разные, но не настолько, чтобы я не мог понять. У меня было время. Я хотел узнать человека, которого ненавижу, чтобы найти место, куда нанести удар будет болезненнее всего.
Глаза темнеют при воспоминании Асами. Слова через силу, против желания выталкиваются сквозь стиснутые до скрипа, зубы.
-Или же, чтобы привязать покрепче. Иначе, зачем с такой одержимостью пытаться понять… - голос Ории звучит из комнаты, самого его не видно за створкой сёдзи. Но Фейлону хватает секунды, чтобы шагнуть внутрь, вслед за мужчиной и остановиться за его спиной – кровь жарко стучит, скручивая тело мучительной судорогой ярости.
-Почему ты не смог остановить того, кто ушел? – шипит он, вцепившись острыми тонкими пальцами в предплечья Ории, впиваясь сквозь скользкий шелк кимоно, стискивая кожу и упругие, твердые мышцы, пытаясь то ли причинить боль, то ли удержаться.
Мужчина даже не пытается освободиться, поворачивает голову, так, что Фейлон видит его холодные глаза, словно мертвые листья, покрытые утренней изморозью, и пустым, ничего не выражающим голосом произносит:
-Потому что каждый вправе сам выбрать путь, по которому ему идти…
Фейлон выдыхает резко, со свистом, сквозь стиснутые зубы. Пальцы освобождают предплечья, чтобы тут же впиться в подбородок, дернуть голову к себе, и прямо в упрямый, сжатый рот выкрикнуть:
-Да плевать мне на это!
И замереть, глядя на такие неожиданно близкие губы, кажущиеся мертвенно – холодными и неподатливыми.
Провести по ним языком, задыхаясь от их живого жара и тонкого, едва различимого опиумного аромата.
-Вот как…
-Не надо… - предостерегающе – тихо, лаская чувствительную кожу дыханием. И это последнее, что туманом застилает сопротивляющийся разум.
Ория Мибу пахнет лотосом и пеплом… У Ории Мибу вкус опиума…
Фейлон любит этот вкус – он способен забрать память и вместе с ней боль. И поэтому жадно слизывает его с раскрытых тонких губ, чуть прикусывает, замирая, чтобы перевести дыхание. Вздрагивает от обжигающего - в упор - взгляда, полыхнувшего выпущенным на волю багряным пламенем. Взгляд, способный спалить без остатка. Требующий крови…
Пальцы давят, разворачивая, ложатся на ворот кимоно, спуская ткань с плеч, пробегают по гладкой ровной коже, но тут же отпускают. Чтобы сразу же переместиться на узел оби. Фейлон хочет раскрыть Орию, как подарок, слой за слоем, изучить, исследовать, найти то, что так задевает, из-за чего рядом с этим человеком сердце начинает биться в другом, совершенно не свойственном ему ритме.
Темно-серый оби серебряной змеей скользит на татами, края кимоно сдвигаются, обнажая мраморно-белую кожу. Фейлон пальцами осторожно тянет ткань, раскрывая чуть выступающие ребра и напрягшийся живот. Легкое движение вниз, словно кистью – только чтобы почувствовать, как тело реагирует судорогой по сведенным мышцам, и сразу же вновь вернуться к губам. Он хочет, чтобы из-за него на этот раз растеклась, размываясь, четкая линия рта мужчины. Он будет целовать и отстраняться, чтобы посмотреть на результат, и возвращаться снова и снова… жадно пьянея уже только от мысли о том, что делает.
Его бесит, что Ория не отвечает, позволяя раскрывать себя, обрывая словно лотос, лепесток за лепестком. Фейлон пропускает сквозь пальцы мягкие пряди, цепляет их и резко дергает, наклоняя к себе голову мужчины, чтобы ртом сжать нижнюю припухшую уже губу, не закрывая глаз, не отводя потемневшего, сумеречного взгляда от алых всполохов, беснующихся у зрачка Ории.
-Мальчишка… - не отстраняясь, шепот – ответ на поцелуй, щекочущий влажные губы Фейлона, вызывающий полустон - полушипение.
Неправильно… уже давно не мальчишка… зубы сжимаются на нежной, влажной плоти, давай понять, что Ория ошибается. Но чужие ладони сразу обхватывают его лицо, путаясь в прядях, выбившихся из распускающейся косы, отстраняют, запрокидывая лицо.
У лотоса сладковато – пьянящий запах, он пропитал все – юкату, кожу, комнату и сад. Фейлон тонет в этом обволакивающем, плывущем по воздуху запахе.
Ветер, осеннее промозглый, выстуживает тело, когда вдруг Ория резко отстраняется и отворачивается. Тело колотит зябкая лихорадочная дрожь. А если вот так, шагнуть вперед, обвить руками, зарыться носом в длинные пряди, прижаться губами к выступающим под кожей позвонкам? Так ветер совсем не чувствуется. Но и дрожь не проходит. Но это ничего. Это можно пережить, если не отпускать, удерживать до боли.
Ория осторожно проводит ладонью по рельефно выступившим под кожей мышцам руки, стиснувшей его, словно прося ослабить хватку, и едва слышно шепчет:
-Не держи… Я не уйду…
Пальцы соскальзывают, пробегая по животу, косточкам бедер, цепляются за ворот кимоно, тянут ткань назад, стягивая до локтей.
Зубы Фейлона впиваются в кожу между лопатками, как в сочную плоть граната, захлебываясь слюной, словно брызнувшим соком. Знак принадлежности. Тот, кем он является, знает, что нужно отметить свою собственность, и биться за нее в кровь, если кто-то посмеет покуситься. Фейлон знает правила. И на бледной коже расцветает идеально круглая багровая луна.
Ория подается назад, но молчит, поводит плечами, удерживая, крест-накрест руками полы кимоно. Позволяет…
Фейлон проводит влажную дорожку вдоль позвоночника, опускаясь вниз, на татами и тянет за собой Орию. Не расцепляясь… Шелк лежится подобно черным крыльям… Темно – синий покров и багровая луна – мон(9) на безупречно – ровной поверхности кожи.
Волосы волной падают вперед, накрывая лицо, забивая жадно открытый, пересохший рот. Пальцы ненасытные, Фейлон не может заставить себя отнять их, чтобы откинуть пряди, прижимается горячим влажным лбом к выгнутой узкой спине Ории, трется щекой, слизывает чужой сладко – соленый вкус.
Тишина… Оглушительная…
Больше – не мертвая… Наполненная рваным, срывающимся, слишком громким для этого дома дыханием…
Фейлон торопится. Потому что кажется, вот-вот, и он уплывет в черную, распростертую под ними темноту, и нужно успеть удержаться, нужно успеть изучить… Руки дрожат, как в первый раз… На мгновение мужчина теряется, не понимая, что должен делать, но потом ладонью скользит по бедру, отдергивает пальцы, словно обжегшись, и вновь касается бережно, как совершенный, бесценный шелковый свиток гладит, наслаждаясь ощущением упругой твердости и гладкости.
Короткий громкий выдох - стон – голос Ории, низкий и охрипший, действует мгновенно, как впрыснутый в кровь наркотик. Вседозволенность и ненасытный голод…
Больно… Больно… Больнобольнобольно…
Почему ему-то больно? Нестерпимо больно.
Словно кто-то изнутри царапается, разрывая кожу, пробивая решетку ребер. Перед глазами – сквозь тонкую сетку спутавшихся волос, совершенный изгиб спины, выступающие позвонки и рассыпавшиеся по полу черные пряди.

 Отправлено: 11.02.08 23:51. Заголовок: Почему так? Что тако..

Почему так? Что такого? Не первый раз…Он знает абсолютно все о наборе физиологических реакций, способах ускорить или растянуть удовольствие. Но не сейчас.
Как первый раз…
Воздуха не хватает … Падают, разбиваясь о татами, капли. Пот? Слезы? Чьи? Неровная крупная клякса, расплывающаяся до размеров лунного, туманного озера. Вспышки перед глазами – багряные лотосы, распускающиеся на его поверхности. Они оба – горячие, голодные погружаются в это молочно – белое озеро, уходят все ниже под воду – глубже и дальше в пространстве, наполненном лихорадочными хрипами. С головой… Фейлон задерживает дыхание и закрывает глаза, когда рывком уходит под воду, и зеркально-серебряная поверхность озера смыкается над ним.
Лихорадит… Бусинки пота на коже…
Мальчик, которого он убил семь лет назад в себе, хочет жить. Он думал, что уничтожил его. Думал - все, что осталось - туманный призрак, приходящий ночами. Но это не так. Недолюбленный ребенок раздирает слабое тело - клетку изнутри. Он хочет дышать.
Возвращение на поверхность медленное – тело невесомое и безвольное. Голова начинает кружиться от прохладного сладкого воздуха, хлынувшего в легкие.
Они все еще лежат, сплетенные, мокрые на татами, на смятом перепачканном семенем темно-синем шелке кимоно. Фейлон накрепко вцепился в плечи Ории, уткнулся лбом в его плечо.
Наконец он осторожно вздыхает и чуть отодвигается. Волосы разметались по полу, перепутавшись. У Ории тонкая шея, беззащитно белеющая в просвете черных прядей. Мужчина ласково - задумчиво проводит по ней пальцами, стирая дорожки выступившего пота, отодвигает слипшиеся от влаги волосы.
Сколько времени он вот так слепо, бездумно гладит влажную, белую, как раскрывшиеся утром росистые лепестки, кожу, прежде чем Ория отстраняется и садится. Руки сами делают инстинктивное движение – вновь обхватывая, притягивая к себе, прижимая к груди, и потом, когда суть этого жеста доходит до полусонного разума, испугано замирают и отпускают.
Но Ория все понимает. Он смотрит на мужчину через плечо и тихо говорит:
-Я только достану футон.
Это не зависимость… и не привязанность…
Мибу старше, и одинокий ребенок в Фейлоне тянется, прося, чтобы его оберегали. Рациональное объяснение. Подойдет.
У Ории сильная, поразительно пропорциональная фигура и бледная, словно залитая лунным светом, кожа, почти прозрачная на фоне длинных темных прядей. Сквозь них меж лопаток Фейлон видит налившуюся фиолетово – багровым цветом луну – оттиск его зубов. Жаркая лихорадочная дрожь проходит по бескостно – размякшему телу и вонзается ледяной иглой в мозг, когда он, переведя взгляд ниже, замечает влажную, блестящую дорожку, змеящуюся по бедру. Куда больший знак принадлежности…
Мужчина накидывает на плечи темно - серую юката и, вернувшись, раскатывает футон, потом достает второй и кладет рядом.
Фейлон все также молча, сквозь опущенные ресницы и упавшие на лицо волосы, пальцами намертво вцепившись в мятый шелк кимоно, наблюдает за Орией.
-Оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.
Звуки словно издалека… тихий голос, шелест задвигаемых сёдзи, неторопливый, сонный стук сердца.
Фейлон оглушен. Он прислоняется лбом ко все еще горячему, скользкому шелку, впитывает тяжелый, пряный запах наслаждения и летучий, едва уловимый - лотоса и пепла.
Он перебирается на футон и, накрывшись с головой кимоно, не выпуская ткань из стиснутых кулаков, закрывает глаза.
Впервые он засыпает сразу, в мире с самим собой, так, как спал последний раз семь лет назад.
Все стерто…
Подчистую.
Смерть, мутная боль, кровавой пленкой застилающая глаза ярость, однотонные, серо – черные дни в тюрьме и вытравливающая внутренности ненависть. И след на коже – от пули, прошедшей рядом с сердцем – всего лишь след того, что не случилось.

Фейлон просыпается от ощущения прохладного, едва ощутимого прикосновения к лицу и монотонного, но такого далекого шума. Ветер, свежо пахнущий дождем, перебирает волосы, гладит кожу. Мужчина открывает глаза и поворачивает голову на шум.
Идет дождь. Тонкие серебристые нити срываются вниз, и кажется, что зелень сада с вкраплениями желтого и багряного тонет в сероватой дымке. Капли срываются с крыши, стучат по мокрым, потемневшим камням.
Фейлон переводит взгляд дальше.
Ория сидит возле стола, на котором разложена ситадзики(10) с наполовину исписанным листом Васи(11) . Мужчина неторопливо водит тонкой кистью, время от времени обмакивая ее в стоящую справа тушечницу.
Опершись подбородком о согнутую руку, Фейлон некоторое время наблюдает за спокойным, бесстрастным лицом Ории. Ему тревожно – сладко, когда он замечает припухшие, ярко – алые, приоткрытые губы и чуть поджившую царапину на шее.
-Что ты делаешь?
Ория поднимает голову, не выпуская кисти, заправляет за ухо упавшую на глаза прядь.
-Пишу письмо.
Фейлон фыркает и поводит голым плечом:
-Ты слышал, что для этих целей существует электронная почта и другие прелести цивилизации?
-Так – только для самых близких людей. Даже если они никогда не прочтут.
-Пора ехать. Слишком многое я не могу оставить без личного внимания.
Плачущий осенний сад… Шепот дождя… Противоречащий таким правильным словам: «мне пора».
-Ваша одежда готова. Завтрак подадут в гостиную. Телохранителя и шофера предупредили.
Ровный голос больше не мертвый – в нем бегущие трещины по казавшейся непоколебимой стене, обрывающиеся одна за другой разноцветные нити и дождь.
-Спасибо.
Есть люди, которые от него зависят. Те, кто видят жесткого, холодного, разумного Фейлона-сама. Он умеет быть таким.
Уже на пороге, не оборачиваясь, позволить себе протянуть одну-единственную, оставшуюся необорванной нить – карминно - красную и витую:
-Мне напишешь?
Возьмись за другой конец этой нити… Прими… Пожалуйста…
Горькая, мимолетная улыбка, прежде чем опустить взгляд на бумагу. Пальцы обхватывают кисть, чтобы продолжить прерванное занятие.
-Рё – сан будет желанным гостем в моем доме в любое время.
Не связать…
-Благодарю за содействие в нашей сделке.
Дождь прибивает к земле пепел – все, что осталось от разрушительного пламени.
Пальцы и волосы пропитались памятью о другом человеке – он чувствует на себе маслянистые следы чужого аромата.
Фейлон пахнет пеплом и лотосом…
Нажим кисти слишком сильный, и кандзи «решимость» соскальзывает, течет черной полосой поперек бумаги… Бесполезно(12) .
Кисть отвергает его, выскальзывает из дрожащих пальцев на колени, тушь расплывается по ткани уродливыми пятнами.

Точка №1.

 Отправлено: 11.02.08 23:51. Заголовок: Если стоять у окна, ..

Если стоять у окна, то все, что можно увидеть, предзимнее, пронзительно - голубое, чистое небо, сливающееся с рекой на горизонте в бесконечное пространство ослепительно синего, и белые зубцы зданий Гонконга.
Фейлон неторопливо застегнул верхнюю пуговицу бледно-лилового, с серебряной вышивкой чеонгсама и отвернулся от окна. Новый день. Нет никакого желания начинать его. Осень слишком затянулась.
Но разве его желания кого-то волнуют? Он стал тем, с кем все вынуждены считаться. Это – самое главное. То, к чему он шел семь лет. Только это и может иметь значение.
Лифт плавно, словно срываясь в бездну, скользит вниз.
У дверей кабинета, переговариваясь в полголоса с телохранителями, его уже ждет секретарь. Увидев Фейлона, он подскакивает на месте, склоняясь в подобострастном поклоне, и начинает быстро говорить:
-Доброе утро, Фейлон – сама. Я не хотел Вас беспокоить, но с утра уже звонили из Японии…
Сердце спотыкается, пропускает удар…
-Асами. Но Вы сказали в прошлый раз, когда вернулись из Киото, что больше не хотите иметь с ним никаких дел.
Да, сказал… Но тогда ему казалось, что все изменилось. Неудавшийся самообман…
-И еще для Вас пакет. Принесли рано утром.
Тонкий, светло коричневый конверт без каких-либо надписей.
-Курьер просил передать Вам лично в руки. Его уже поверили.
С самого утра…
На столе расписание на сегодняшний день, перечеркнутое тонкими линиями солнечного света, просачивающегося сквозь закрытые жалюзи.
-В следующий раз при таких звонках ты должен сообщать сра-зу! Это понятно?
Секретарь бледнеет и невольно отступает назад, утопая ногами в толстом ворсе ковра.
-Я… Но… Все, как вы скажете...
Резкий звук телефона прерывает бессвязный лепет.
Мужчина делает знак секретарю скрыться за дверью и принимает звонок. Пальцы механически пробегают по принесенному конверту, разглаживают уголки.
-Фейлон..? Прячешься?
Низкий, залепляющий уши, рот и глаза, наполненный ядом голос.
-Чего тебе надо, Асами?
-И все? Последняя наша сделка прошла успешно. Мы вполне можем сотрудничать, как оказалось!
-Не заинтересован!
-Мальчишка… - насмешка в голосе почти не задевает. Само слово впивается иглой в висок. Пальцы стискивают конверт, дрожат, автоматически разрывая край.
-Подарок не понравился?
Подарок?!
«Тебя ждет подарок»…
-Какой?
Что-то далекое… забытое… словно сон или невыполненное обещание…
Пауза и меняется даже голос Асами, приобретая подозрительную цепкость – стальной клинок, сбросивший мягкие оковы ножен:
-Я поделился…
Резко закрыть рот ладонью, чтобы не закричать.
Вот как…
Конверт соскальзывает со стола, раскрываясь, и на терракотовую поверхность ковра ложится снежно-белый лист васи, покрытый тонкой черной паутинкой кандзи.
-…информацией. Там в папке был документ.
Пальцы отпускают телефон. Взгляд жадно, бессистемно выхватывает ровные столбцы.
«Дыхание зимы ощущается так близко… Сейчас, когда я смотрю на сад, он видится всего лишь оттиском…»
Зачарованный сад, залитый серебряным лунным светом. Мертвый дом – осколок другой жизни, иного пространства.
« …В этот предрассветный час, кажется, что изморозь ложится на листья, тонкий мерцающий слой льда сковывает поверхность озера, проползает по земле, устланной багряно – золотым ковром листьев, по деревянным доскам веранды, прокрадывается в комнату, к ногам, вверх, выстуживая… »
Губы со вкусом опиума… стирающие память…
Казалось, так легко поверить, что и этот дом, и его хозяин не более, чем выдумка.
Монотонный шум дождя утром… Успокоенный стук сердца, бьющегося в одном ритме с пульсом этого сонного мира.
«Моно – но аварэ – это Вы»…
Письмо слабо пахнет лотосом.
Тонкие пальцы, водящие кистью по рисовой бумаге…
Что-то рвется, расцарапывая плоть изнутри, воет, как смертельно раненое животное. Рука стискивает горло, удерживая рвущую на клочки боль внутри… Никто не должен увидеть.
Ощущение скользкого темно-синего шелка в руках так реально, что Фейлон впивается ногтями в ладони, сминая лист бумаги… Гладкая кожа и багровый круг луны между лопаток… Можно ли это забыть? Мой…

Точка №2.

 Отправлено: 11.02.08 23:52. Заголовок: Когда дверь в кабине..

Когда дверь в кабинет раскрывается рывком, у секретаря подгибаются ноги. Он и так, слишком много сделал ошибок за одно утро. Его пугает, когда хозяин такой – готовый биться на смерть. Настолько совершенный, что все внутри начинает дрожать от смеси восторга с ужасом.
Фейлон секунду смотрит на своего секретаря сверху вниз, потом насмешливая улыбка – чужая, никогда раньше у него не виданная, скользит по упрямо сжатым губам.
-Сегодня к полудню я должен быть в Киото. Будь хоть чем-то полезен. Займись этим.

Точка №3. Special for aki-no-neko.

 Отправлено: 11.02.08 23:54. Заголовок: Сноски и пояснения. ..

Сноски и пояснения.

(1) Содзу— устройство, используемое в японских садах. Обычно изготавливаемое из бамбука, содзу состоит из вертикальных стоек и прикреплённого к ним пустотелого коромысла, в которое через находящуюся сверху трубку или жёлоб поступает вода. При наполнении коромысла, вес воды заставляет его опрокинуться, при этом вода выливается, а коромысло издаёт резкий звук, ударяясь о твёрдую поверхность снизу. Опорожнённое коромысло возвращается в исходное положение, снова наполняясь водой. Производимый звук должен спугнуть животных-вредителей, которые могут объедать садовые растения. Ритмичный стук среди тишины сада напоминает посетителям сада о течении времени. Так же используется для декоративных целей в помещениях.

(2) Сёдзи - перегородки, отделяющие жилые помещения от веранды.
(3) Фусума – внутренние раздвижные стены, делящие дом на комнаты.
(4) Хаси (яп.) – традиционный столовый прибор, которым японцы, а также жители Вьетнама, Кореи и Китая, пользуются вместо привычных нам вилок и ложек. Традиционным материалом для хаси служит дерево, также используется кость, металл и – в наше время – пластик.
(5) Саби —важнейший принцип японской эстетики, восходит к откровениям дзэн-буддизма, особенно к экзистенциальному одиночеству каждого человека в космическом холоде бесконечных вселенных. Саби ассоциируется также со старостью, смирением и покоем.
(6) Офуро – японская ванна.
(7) В японском языке имеются эстетические понятия ханами — любование цветами, цукими — любование луной и юкими — любование снегом. И в этих категориях языка выражается существенная часть повседневной жизни.
(8) Моно-но аварэ, очарование вещей — эстетический идеал, культивировавшийся во время Хэйан. В его основе — чувственное переживание глубинной и эфемерной красоты, заложенной как в природе, так и в человеческом существе. Это красота сопряжена с налетом поэтической грусти, с наслаждением этой преходящей красотой и преклонением перед ней. Оттенки смысла слова аварэ созвучны буддийскому взгляду на жизнь, на материальный мир как на нечто недолговечное, изменчивое и печальное по своей природе. Принцип аварэ означает также тонкую, изысканную чувствительность человеческого сердца, способного оценить и воспеть всю прелесть этой непостоянной красоты.
(9) Мон (ка-мон) –геральдич. в Японии семейные гербы.
(10) Ситадзики - чёрная, мягкая циновка.
(11) Васи - традиционная японская бумага ручного изготовления.
(12) В искусство каллиграфии важны психофизические аспекты творческого процесса, связанные с духовной и физической подготовленностью художника, с требованием максимальной сосредоточенности, спонтанностью исполнения.

 Отправлено: 12.02.08 05:08. Заголовок: Aki-no neko, Текст ..

Aki-no neko,

Текст великолепен. Просто великолепен. Долго пыталась подобрать не такое шаблонное слово, чтобы выразить свое восхищение, но так и не получилось. Всем этим великолепием просто захлебываешься, ни оторваться, ни перевести дыхание не получается до самого конца. До третьей точки. И как изящно продолжение после каждой точки меняет...все меняет, на самом-то деле. Спасибо. Чудесная вещь.

 Отправлено: 12.02.08 14:49. Заголовок: Спасибо!

Remie Огромное спасибо за комментарий! Давно хотелось написать про эту пару. Мне кажется, они поразительно органично смотрятся вместе. Поэтому написано со всей моей любовью А вот идея с тремя точками... Пришла в голову благодаря Aki-no neko... Уж очень она хотела хэппи - энд... Для меня финал - абсолютно точно не третий))

 Отправлено: 12.02.08 22:45. Заголовок: Тайсуй

Моя душа – глухой всебожный храм,
Там дышат тени, смутно нарастая.
Отраднее всего моим мечтам
Прекрасные чудовища Китая.
Дракон, владыка солнца и весны,
Единорог, эмблема совершенства,
И феникс, образ царственной жены,
Слиянье власти, блеска и блаженства.
Люблю однообразную мечту
В созданиях художников Китая,
Застывшую, как иней, красоту.
Как иней снов, что искрится, не тая.
Симметрия – их основной закон,
Они рисуют даль, как восхожденье,
И сладко мне, что страшный их дракон
Не адский дух, а символ наслажденья.
А дивная утонченность тонов,
Дробящихся в различии согласном,
Проникновенье в таинство основ,
Лазурь в лазури, красное на красном!
А равнодушье к образу людей,
Пристрастье к разновидностям звериным,
Сплетенье в тонкий узел всех страстей,
Огонь ума, скользящий по картинам!
Но более, чем это все, у них,
Люблю пробел лирического зноя.
Люблю постичь сквозь лёгкий нежный стих
Безбрежное отчаянье покоя.

К старинным манускриптам в поздний час
Почувствовав привычное призванье,
Я рылся между свитков – и как раз
Чванг-Санга прочитал повествованье.
Там смутный кто-то, - я не знаю кто, -
Ронял слова печали и забвенья:
«Бесчувственно Великое Ничто,
В нём я и ты – мелькаем на мгновенье.
Проходит ночь, и в роще дышит свет,
Две птички, тесно сжавшись, спали рядом, но с блеском дня той дружбы больше нет, и каждая летит к своим усладам.
За тьмою – жизнь, за холодом – апрель,
И снова тёмный холод ожиданья.
Я разобью певучую свирель,
Иду на запад, умерли мечтанья.
Бесчувственно Великое Ничто,
Земля и Небо – свод немого храма.
Я тихо сплю, - я тот же и никто,
Моя душа – воздушность фимиама».(Бальмонт)

...Красивый текст, притом что даже эротическая сцена не кажется необходимой...Финал точно не третий...И не второй...Хорошо, когда есть выбор!

 Отправлено: 12.02.08 23:42. Заголовок: Tia Verde Agua Спа..

Tia Verde Agua
Спасибо за Ваш комментарий и за прекрасные стихи. В выборе финала я согласна с Вами :) Хотя что-то внутри явственно требует второй вариант. И позвольте в ответ, совсем короткое, но созвучное тексту:

Луна восходит на ночное небо
И, светлая, покоится влюбленно.

По озеру вечерний ветер бродит,
Целуя осчастливленную воду.

О, как божественно соединенье
Извечно созданного друг для друга!

Но люди, созданные друг для друга,
Соединяются, увы, так редко.
(Гумилев Н)

 Отправлено: 13.02.08 02:50. Заголовок: Я бы видел как начин..

Я бы видел как начинают стареть

И какого боятся огня,

Но тех глаз, которыми надо смотреть

Еще не было у меня.

Я бы знал, чьего королевства печать

И в какой он занят войне,

Но язык, на котором он мог молчать,

Был тогда неизвестен мне...

 Отправлено: 13.02.08 10:56. Заголовок: Dara, спасибо Вам и ..

Dara, спасибо Вам и Aki-no neko за хэппи-энд, в таком случае))) Мне третий финал упорно представляется самым правильным.
Красиво все-таки у вас это получилось. Движение кисти - и смысл иероглифа меняется.

 Отправлено: 13.02.08 11:09. Заголовок: Remie Спасибо. Я раб..

Remie Спасибо. Я работала над этим текстом с огромным наслаждением. Рада, что получилось донести, хотя бы отчасти, мою любовью к героям и утонченную, непередаваемую красоту исчезающего момента.

Я помню только сад, сквозной, осенний, нежный,
И крики журавлей, и черные поля...
О, как была с тобой мне сладостна земля!
(Ахматова А)

 Отправлено: 14.02.08 04:00. Заголовок: после таких коммента..

после таких комментариев мне просто нечего добавить... кажется я немного опоздала... не имеет значения...
действительно прекрасно... и кажется, что запахом осеннего дождя пропиталась насквозь...

...нам автор и создатель напророчил
в финальной сцене облако тумана
и сторонясь ненужного обмана,
излишней вычурности,
страсти и печали,
его приняв, покорно замолчали,
биеньем содзу исцеляя рану...

и недосказанное в шелке растворилось...
за час до осени, где все остановилась...

^_^

 Отправлено: 14.02.08 23:31. Заголовок: ga1axy Ты никогда не..

ga1axy Ты никогда не будешь "поздно" или "не вовремя"! Мне в любое время важно слышать твое мнение! Особенное такое :)
Вообще, все ваши комментарии, это просто чудо! Если текст задевает так глубоко, что мы начинаем вспоминать /писать стихи, значит моя работа не бесполезна!