Отправлено: 15.09.08 21:50. Заголовок: ГП. "Жизнь в зеленом цвете" часть шестая ГП/ФУ/ДУ, ГП/БЗ, ГП и другие NC-17 (продолжение)

Название: Жизнь в зеленом цвете, часть шестая
Автор: MarInk
Бета: Teufel
Пеиринг: Гарри Поттер/Фред Уизли/Джордж Уизли,
Гарри Поттер/Блейз Забини, Гарри Поттер и др.
Рейтинг: NC-17, слеш
Специальное придупреждение: пренуждение, экзекуция, жестокость, изнасилование, смерть персонажей, ООС.
Жанр: ангст/AU
Содержание: У всякой монеты есть две стороны, не говоря уж о ребре. Такие близкие и не способные когда-нибудь встретиться, не могущие существовать друг без друга, орёл и решка [особо проницательным: да-да, читай не орёл и решка, а Гриффиндор и Слизерин] ВСЕГДА видят мир с разных сторон, но однобокий мир мёртв. Гарри предстоит убедиться в этом на собственной шкуре, посмотрев на мир с той стороны, с какой он не хотел, но на самом деле смотрел всегда...
Разрешение получено.

 Отправлено: 15.09.08 22:11. Заголовок: Глава 7. Но нет спа..

Глава 7.

Но нет спасения тому, кого любят без взаимности,
ибо над чужой страстью ты уже не властен и,
когда хотят тебя самого, твоя воля становится бессильной.
Стефан Цвейг, «Нетерпение сердца».

Зима, казалось, началась уже в конце сентября, не дожидаясь, пока календарь отобразит какую-нибудь более подходящую дату; дождь, ветер и мокрый снег – вот что ждало всякого, решившегося не в добрый час высунуть нос из замка. Гарри предпочитал не выходить за пределы Хогвартса кроме как на Гербологию и Уход – холод был непереносим для огня, текшего по жилам Гарри, и последний с тоской думал о декабре и январе. Хотя после порции обезболивающего всегда становилось почти всё равно; уходила боль, уходили всяческого рода нравственные терзания, становилось уютно и спокойно, можно было сосредоточиться на бесконечных эссе, переводах и дополнительной литературе – и не думать, не думать о том, как равнодушно проходит мимо Блейз, как подозрительно молчание близнецов… наконец, о том, каким нервным и измученным выглядит Снейп. Один глоток – и Гарри не вспоминал больше о том, что умирает, о том, что каждый взмах палочки подталкивает его к смерти, о том, что время уходит – уходит безвозвратно; как оно, впрочем, делало и тогда, когда ценить его не было особых причин.
Это называлось зависимость. Гарри – гордость Слагхорна, признанный наследник материнского таланта в Зельеварении – знал об этом побочном эффекте; но обойтись без обезболивающего было никак нельзя, потому что не дело падать в обморок от боли на каждом уроке, а рассказать всем о своей беде никак невозможно. К тому же разве это плохо, если хоть что-то может принести успокоение и невозмутимость, заглушить тревогу и страх за Сириуса и близнецов? «Это ведь никому не мешает, - говорил Гарри сам себе, делая очередной глоток, – я ведь сразу перестану его пить, когда вылечусь… я ведь вылечусь, руны говорят, что вылечусь…» «Лучше бы ты продолжал курить», - вздыхал внутренний голосок, всегда тревожный и здравомыслящий; порой Гарри задавался вопросом, не Перси ли Уизли подражает этот намёк на раздвоение личности. «Я бы курил, - отвечал Гарри, шелестя страницами книг, - но где здесь сигареты взять? Только трансфигурировать, а значит, в любом случае придётся пить обезболивающее…»
Заказывать недостающие ингредиенты всё же приходилось по почте, и Гарри надеялся только, что «Пророк» об этом не пронюхает и не сделает правильных выводов; отсутствие Риты Скитер в рядах внештатных корреспондентов «ЕП» делало эти надежды вполне обоснованными, потому что больше никто не рискнул бы писать об «Избранном» что-нибудь нехорошее. Герой на белом пони требовался всем; особенно сейчас, когда не проходило недели, чтобы над каким-нибудь незадачливым домом не повисла Чёрная Метка; и на эту роль даже претендентов никаких не было, кроме Гарри. «Что бы они сказали, - думал Гарри, брезгливо отшвыривая утренний «Пророк» с хроникой происшествий и очередной порцией намёкой на то, что неплохо бы мистеру Поттеру пойти и всех спасти, раз уж он Избранный, - если бы узнали, что их «Избранный» умирает? Плюс к тому, он почти что наркоман, и вообще жалок до невозможности».
Но уже об этом не знал никто. Напротив, Гарри ловил на себе восхищённые взгляды девочек, сбивавшихся при его появлении в стайки, слышал шепотки за спиной:
- Какой красивы-ый…
- Как жалко, если он правда любит мальчиков…
- Неправда, Скитер всё врала! У меня папа в Министерстве, он сказал, это всё бред…
- А твой папа проверял?
Смех.
- Ой, я так хочу в его Армию…
- Туда таких, как ты, не берут.
- А каких туда берут?
- Говорят, там надо сразиться с каким-то чудищем, чтобы тебя приняли.
- По-моему, с троллем.
- Нет, кажется, с акромантулом.
- А потом ещё присягу принести!
- Какую присягу?
- Ну, что будешь во всём слушаться Гарри Поттера, будешь воевать за него…
- Воевать я не хочу, а вот слушаться… хм…
- А всё-таки он жутко классный! Такого можно и слушаться, остальные ещё завидовать будут…
- А может, всё-таки можно без акромантула?..
- А знаешь, говорят, у него специально двенадцать человек в Армии, и никого туда больше не возьмут, чтобы число не менялось…
- А зачем двенадцать?
- Ты что! Это же дюжина! С Сама-Знаешь-Кем можно бороться только таким отрядом, потому что это сведёт на нет всю тёмную магию, которую Сама-Знаешь-Кто может применить…
- Ой, но ведь сам Гарри – тринадцатый!
Многозначительное хмыканье.
- Гарри Поттер – это ведь совсем другое дело, дурочка!
- Да?
- Он же Избранный, подумай сама! Он здесь не считается!
Уши вяли.
И в самом деле, члены Эй-Пи гордо носили свои значки; те, кто были старостами, прикалывали их над значками с буквами «С», остальные таскали их просто на как можно более видных местах и беспрестанно теребили, невольно обращая внимание собеседника на светящуюся зелень – Гарри порой так и подмывало поинтересоваться, снимают ли они эту бутафорию хоть на ночь или прикалывают их на пижамы. Сам Гарри прикрепил свой командирский значок к плюшевой мышке и на том успокоился; члены Эй-Пи несколько раз робко интересовались, почему он не приколет значок на мантию – одного грозного взгляда хватило, чтобы все вопросы отпали. Кстати говоря, Эй-Пи искренне радовалась кошмарной погоде, потому что можно было с полным правом носить чёрные шарфы с зелёными кисточками.
Ну хоть кому-то было хорошо; Гарри радовался за свою маленькую Армию, цветущую и счастливую. Его собственные дни сливались в мутную круговерть, неясную и тревожную; он тонул в трясине отчаяния, отупения, лихорадочной спешки, свинцовой усталости. И не было никого рядом, чтобы подать руку и вытянуть на свет; но Гарри не огорчался этому, потому что и в трясине было вполне терпимо – тем более терпимо, что его маски были безупречны, и оценки не снижались, Эй-Пи с каждой неделей становилась всё уверенней и боеспособней, снитч послушно ловился на тренировках, не изнуряя Гарри долгой погоней (возможно, сердобольный крылатый мячик полагал, что смеяться над убогими грешно). Чем благополучней всё становилось снаружи, тем больше прогнивало изнутри. Впрочем, самого Гарри это не беспокоило, потому что к самому себе он привык относиться философски ещё с дней незабвенного детства в компании кулаков дяди Вернона, а окружающие и подавно ничего не замечали.

* * *

Середина октября привычно ознаменовалась первым в году походом в Хогсмид; Гарри планировал провести день, как обычно, за учёбой, но… Поттер полагает, а злорадно хихикающий парень наверху, распределяющий радости и горести бытия человеческого, усиленно располагает.
На завтрак Гарри в этот день не пошёл, предпочтя потратить это время на варку подошедшего к концу зелья от тошноты; последнюю неделю он вообще ел урывками – не хотелось совершенно, зато много и часто пил воду. Но по дороге на Астрономическую башню, к которой Гарри привык уже, как к родной, состоялась встреча, коей Гарри успешно избегал вот уже почти месяц.
- Гарри, доброе утро! Мне кажется, или Вы от меня прячетесь, а? – жизнерадостно осведомился Слагхорн.
- Что Вы, профессор, - Гарри растянул губы в улыбке. – Дела, дела… я всегда занят, только и всего. Учёба, квиддич, моя армия…
- Ну, сегодня выходной, - логично указал Слагхорн. – И в честь первого похода в Хогсмид в этом году я устраиваю небольшую вечеринку… все свои, конечно же, приватный, тихий праздник. Вы так долго избегали ужинов у меня, Гарри, но уж сегодня не обидьте старика?..
Гарри пребывал в затруднении. Подходящей причины, чтобы отвертеться, не придумывалось; тратить время на ерунду не хотелось ужасно, но ошмётки такта не позволяли сказать об этом прямо.
- Доброе утро, профессор, - ловкая рука обняла Гарри за талию. – Я слышал, Вы говорили о сегодняшней встрече в Ваших апартаментах?
- Именно так, дорогой Блейз, именно так! – расцвёл Слагхорн, решив, очевидно, что к нему прибыло подкрепление. – Я буквально настаиваю на том, чтобы и Вы, и Гарри пришли ко мне сегодня! Ожидаются изумительные корзиночки с кремом, - Слагхорн хитро подмигнул обоим сразу, оставляя Гарри в замешательстве; ни за собой, ни за Блейзом он не знал пагубной страсти именно к корзиночкам с кремом.
Блейз сокрушённо покачал головой; тонкий и пряный запах одеколона, смешанный со слабым травяным ароматом шампуня донёсся до Гарри от тщательно уложенных тёмных с бордовым отливом прядей, щекотавших ему ухо.
- Увы, как раз сегодня у Армии Поттера намечено внеочередное занятие, - с приличествующей случаю скорбью объяснил Блейз. Гарри лишь огромным усилием воли сохранил на лице бесстрастную мину, поскольку впервые слышал об этом занятии. – Гарри считает, что мы не должны расслабляться и в выходные…
- Вы слишком строги к своей Армии, Гарри, - добродушно заметил Слагхорн. – Уверен, они превосходные бойцы, и сегодняшнее занятие можно отменить…
- Простите, профессор, но я очень долго его готовил, - качнул головой Гарри. – К тому же все члены Армии поменяли свои планы ради этого занятия…
- Но мисс Грейнджер я приглашал вчера, и она ни словом не упомянула об этом занятии, - припомнил Слагхорн, сощурившись.
- Должно быть, забыла, - развёл руками Гарри. – Блейз, ты не предупредишь Гермиону ещё раз, как только увидишь?
- Разумеется, Гарри, - бесстрастно склонил голову Блейз. – Как видите, профессор, сегодня, увы, ни я, ни Гарри не сможем прийти.
- Что поделаешь, - Слагхорн выглядел раздосадованным. – Я надеюсь, Вы не будете часто проводить такие занятия?
- Достаточно редко, - профессор, - заверил Гарри. – Благодарю за приглашение, но в преддверии войны мы не должны пренебрегать подготовкой к бою…
Распрощавшись, Слагхорн ушёл; Блейз выпустил Гарри, едва профессор Зельеварения скрылся за поворотом, и отступил на шаг.
- Мне подумалось, что ты не горишь желанием убивать весь вечер на воркотню Слагхорна о его многочисленных знакомствах со знаменитостями, - Блейз небрежно дёрнул плечом.
- Спасибо, - сказал Гарри, не зная, что ещё можно произнести; он смотрел на Блейза, жадно, нетерпеливо, он впитывал взглядом пушистые ресницы, непроницаемые глаза цвета чёрного кофе, прямой нос, изящные губы, высокие скулы, смуглую кожу, упрямый подбородок… - Тебе правильно подумалось…
Блейз, против ожиданий, не уходил, а точно так же рассматривал Гарри в ответ. Словно тоже тосковал всё это время и хотел подойти и рассмотреть вот так вот, но не решался.
- У тебя мешки под глазами, - заметил он.
- Правда? – рассеянно спросил Гарри. «Если я его поцелую – он меня пошлёт или нет?»
- Если не веришь, посмотри в зеркало, - посоветовал Блейз, протянул руку и дотронулся кончиками пальцев до лба Гарри. – У тебя лоб холодный и влажный… ты заболел?
- Он то горячий, то холодный, - тупо сказал Гарри, молясь про себя только о том, чтобы Блейз не убирал руку; и, кажется, у бога был сегодня день удовлетворения жалоб населения, потому что Блейз не спешил разрывать касание. – За ним не уследишь.
Блейз негромко рассмеялся.
- И глаза в красных прожилках… всё учишь ночи напролёт?
Гарри молчал, как идиот, борясь с желанием взять руку Блейза в свои и расцеловать каждый дюйм.
- Эй, земля вызывает Гарри! – Блейз прекратил касаться Гарри и пощёлкал пальцами перед его носом. – Ты спишь стоя, что ли?
- Ты на меня больше не сердишься? – вырвалось у Гарри.
У Блейза сделалось какое-то растерянное, беззащитное лицо.
- А я на тебя сердился?
- А разве нет?
- Я думал, тебе лучше отдохнуть от меня…
- А я думал, что я без тебя подыхаю, - с горечью сказал Гарри. – Если ты этого хотел, тогда и правда лучше без тебя, а если чего-то другого… Но я до сих пор не знаю, что тебе ответить.
Последнюю фразу Блейз явно пропустил мимо ушей, потому что первая заставила его просиять, как никогда раньше; он весь словно искрился своей радостью, светился ею, излучал её. Гарри чувствовал её даже сквозь щит эмпата, который держал постоянно.
- Правда? Ты правда скучал по мне?..
- Для надменного и победоносного отпрыска древнего аристократического рода ты ведёшь себя слишком неуверенно, - критично заметил Гарри и рассмеялся при виде возмущения на лице Блейза.
- Пойдём сегодня в Хогсмид? – предложил Блейз, внезапно прекратив возмущаться.
- Там холодно, - Гарри зябко обхватил себя руками; на первом этаже, где они стояли, обреталось несколько бодрых сквозняков, которых Гарри чем-то очень привлекал, и они так и норовили окутать его холодом.
- А мы в «Трёх мётлах» посидим. И в «Сладкое королевство» зайдём. Ты же любишь шоколадные лягушки?
- Это подкуп? – хмыкнул Гарри.
- Самый настоящий, - глаза Блейза смеялись.
- Ну тогда я согласен. Только давай сначала зайдём в совятню.
- Зачем?
- Надо же предупредить Гермиону, чтобы она сегодня не ходила к Слагхорну. И если ещё кто-то из Эй-Пи приглашён – пусть скажет, чтобы тоже не ходили.
- А-а…
Гарри наскоро нацарапал записку на обрывке пергамента и перевязал – за неимением чего-нибудь другого, не шнурок же от кроссовок брать – ленточкой цветов Эй-Пи; выпустил Хедвиг под сдержанное хихиканье Блейза.
- Кстати, ты-то почему поддержал всю эту ерунду с символикой? – Гарри опёрся спиной о стену совятни; навязчиво пахло птичьим помётом, под ногами шуршали перья, но зато не было никого постороннего.
- Мне понравилась идея, - Блейз упёрся ладонями в стену по обе стороны от лица Гарри. – Симпатичные значки, и даже шарф не колючий…
- А меня идея ужаснула, - пожаловался Гарри. – Теперь все экзальтированные девицы Хогвартса мечтают попасть в Эй-Пи…
- Ну, пока они не решаются подъехать с этим к тебе или к кому-нибудь из Армии, это не страшно, – Блейз улыбнулся, наклоняясь к самому лицу Гарри; их лбы соприкасались, а дыхание смешивалось. – Ты не передумал идти со мной в Хогсмид?
- С тобой – нет, - Гарри слегка подался вперёд и накрыл губы Блейза своими.
Простое касание двух маленьких участков тел, осторожное, почти целомудренное – отчего при этом так кружится голова, так подгибаются колени, так трудно дышать – можно только вдыхать и вдыхать, безудержно, безостановочно этот пряный, непонятный запах? Отчего шальная, пьяная, торжествующая улыбка появляется на заалевших губах Блейза, и она оказывается отражением улыбки самого Гарри, такой улыбки, словно в мире больше нет смерти, да никогда и не было, её только придумали, чтобы пугать маленьких детей? Отчего так трудно прекратить обнимать тонкое тело, чувствуя его жар сквозь слои одежды, отчего так хочется и плакать, и смеяться, и целовать – снова и снова, пока мир не рухнет, да и после того, потому что уж что-что, а совятня уцелеет, ведь здесь они двое, и воздух вокруг них звенит от сумасшедшего коктейля эмоций, и тот, кому будет поручено вызвать обоих на Страшный Суд, смущённо прикроет дверь и велит никому не беспокоить их, целующихся у стены, испачканной птичьим помётом?..
- Я так тебя люблю, - шепнул Блейз в приоткрытые губы тяжело дышащего Гарри и оттолкнулся ладонями от стены. – Так мы идём в Хогсмид?
- Здесь мне нравится больше, - откровенно признался Гарри, стряхивая с рукава совиное перо. – Но раз ты хочешь, то пойдём.
- Всегда бы ты был таким послушным, - с ехидцей заметил Блейз, поправляя мантию.
- Тогда тебе же первому станет скучно, - фыркнул Гарри.
Оспорить это Блейз не мог.

* * *

Услужливый ветер швырял Гарри в лицо хлопья снега и капли дождя, решив, очевидно, что это как раз то, чего Гарри всю жизнь и не хватало; шарф цветов Эй-Пи закрывал шею, но вот щёки и уши Гарри уже не чувствовал.
- Где тут твои лягушки? – деловито осведомился Блейз, втолкнув Гарри в «Сладкое королевство».
- Не знаю… я их здесь в последний раз знаешь как давно покупал?
- Столько и не живут, ага, - понимающе кивнул Блейз. – Хочешь шоколадных шаров? У них внутри земляничное мороженое…
- Хочу, - не стал отрицать Гарри. Если мысль о хогвартской неизменной овсянке на завтрак заставляла его кривиться, то земляничное мороженое в шоколадном шаре всё ещё было способно вселить энтузиазм.
Пока Гарри размышлял о поистине волшебных преимуществах мороженого перед овсянкой, Блейз успел купить шоколадный шар и торжественно вручить своему… тем-более-непонятно-кому.
- Я мог бы и сам за него заплатить, - опешил Гарри.
- Мы, надменные и победоносные отпрыски древних аристократических родов, этого не допускаем, - Блейз ухмыльнулся.
- А не боишься, что я сяду тебе на шею? – Гарри вгрызся в толстый слой шоколада.
- Ты? – Блейз закатился в приступе смеха. – Скорее уж Дамблдор мне на шею сядет…
Гарри не стал отрицать.
- Пойдём в «Три Метлы»? – выразительно намекнул Гарри после того, как Блейз набрал целую охапку сладостей, не давая Гарри купить самому ни крошки. – Я плачу за сливочное пиво.
- Ладно, - снисходительно согласился Блейз. – За пиво, так и быть, плати.
Порой Блейз бывал совершенно невыносим, но сегодня это казалось Гарри очень милым.

Переулки Хогсмида были полны студентов Хогвартса, замёрзших, с покрасневшими носами и кислыми выражениями лиц; многие предпочли бы остаться в такой мерзкий день в замке, но первый поход в Хогсмид – это же святое… Гарри и Блейз петляли между домами, обходя самые большие лужи; Блейз берёг щегольские кожаные ботинки, Гарри руководствовался здравым смыслом, подсказывавшим ему, что если его старые кроссовки развалятся, намокнув, то он останется без последней нормальной обуви.
- Ты ничего не понимаешь, Линн! – раздался резкий девичий голос поблизости, и Гарри узнал Кэти Белл, ловца гриффиндрской команды.
Незнакомая Гарри девушка, обозначенная как Линн, пыталась отобрать у Кэти какой-то пакет, но терпела явную неудачу; пакет упал на землю, и Кэти Белл подбросило в воздух – словно она собралась полетать без метлы. Она кричала, истошно, пронзительно, словно ей было больно, и Линн тоже закричала – надо думать, за компанию.
Опущенная на землю Кэти не перестала кричать, но больше не пыталась взмыть в воздух..
- Беги за помощью, в замок! – велел Гарри, тряхнув за плечи Линн, дрожащую и раз за разом повторяющую, что Кэти вышла с этим пакетом из туалета в «Трёх Мётлах», и была такая странная, наверно, под Империусом, и отказывалась отдать пакет, и говорила, что его надо отдать кому-то в Хогвартсе и, наверно, сейчас умрёт..
- Х-хорошо…
- Perspicio hostilitas! – Блейз взмахнул палочкой над зеленоватым ожерельем, выпавшим из разорванного с одного боку пакета. – Ого, а эта вещичка проклята! И серьёзно проклята…
- И кому же она должна была это отдать? – задумчиво протянул Гарри, опускаясь на колени рядом с Кэти и нащупывая её пульс.
- Кому-то, кого очень хотят убить, - Блейз пожал плечами. – Может, тебе?
- И какой идиот подумал бы, что я возьму что-нибудь из её рук просто так? Все знают, что она меня терпеть не может, потому что раз за разом мне проигрывает… логичней было бы использовать, например, кого-нибудь из Эй-Пи…
- Тогда кого ещё хотят убить? Кто не заподозрил бы от неё подвоха?
- Интересный вопрос… - Гарри смотрел на бледную зелень опалового ожерелья в грязи и снегу, и кусочки мозаики складывались в уме.
Гарри точно знал, кого ещё хотят убить в этом году – Дамблдора, чьё убийство Гарри фактически сам же и заказал Малфою. Но эта дурацкая попытка всучить проклятое ожерелье руками другой ученицы… ведь Филч всё равно всех проверяет на входе и выходе на предмет тёмной магии специальным датчиком. Нашли бы. И Дамблдор просто так схватился бы за него? Кто здесь, интересно, имбецил – Малфой, Дамблдор или сам Гарри?
- Эй, у тебя есть какие-то идеи? – поинтересовался чуткий Блейз.
- Что здесь происходит? – Хагрид, профессор МакГонагалл и профессор Спраут подоспели на место происшествия.
- Потом, - одними губами шепнул Гарри и принялся отвечать на заданный профессорами вопрос.

- Ну так и что у тебя были за идеи? – напомнил Блейз, стоило им обоим оказаться в одиночестве на продуваемой всеми ветрами Астрономической башне.
- Мне пришло в голову, что хотели убить Дамблдора, - отозвался Гарри, понемногу высыпая в котёл толчёные лепестки медуницы и размешивая готовящееся зелье по часовой стрелке.
- Вот как? А почему именно его?
- А что? Великий волшебник, воплощение Света… отчего бы Вольдеморту и не решить от него избавиться?
- Не паясничай, - попросил Блейз, закутывая шарфом пол-лица. – Чёрт, как здесь холодно… Ты же не наивный гриффиндорец, чтобы до сих пор думать, что наш дорогой директор добр и мил хотя бы чуточку больше, чем соплохвост в брачный период.
- Тем более Вольдеморту надо его убить, - выдвинул Гарри контрверсию. – Чтобы он, такой хитрый и коварный, не путался под ногами.
Блейз прыснул.
- Тебя бы в цирке показывать, вместо клоуна… давай, говори правду.
- Ещё Веритасерума подлей, - буркнул Гарри, кидая в котёл мелко нарезанные корни дягиля.
- Зачем? – хитро прищурился Блейз. – Ты разве так не расскажешь?
- Только за плату, - твёрдо заявил Гарри, долил в зелье жабьей крови, размешал и накрыл крышкой, оставляя кипеть на медленном огне полчаса.
- И что за плата? Могу предложить сахарное перо или медовую поющую ириску… - демонстративно задумался Блейз.
- Не-ет, - помотал Гарри головой. – Лучше согрей меня как-нибудь, а то я совсем загнусь тут на ветру.
- И как же тебя согреть? – невинно поинтересовался Блейз.
- На твоё усмотрение, - Гарри натянул на ладони рукава свитера, надетого под мантию.
- Интересная задача, - Блейз задумчиво расстегнул верхнюю пуговицу мантии Гарри.
- Ты думаешь, если меня раздеть, мне станет теплее? – лукаво вопросил тот.
- Это смотря как тебя раздевать, - ладони Блейза скользнули под свитер и рубашку Гарри – такие горячие, нежные, осторожные…
- Кажется, ты прав, - Гарри закусил губу, когда большие пальцы Блейза добрались под рубашкой до сосков и погладили. – Мне уже не так холодно…
- Это заметно, - шепнул Блейз. – Ты краснеешь…
- Не могу я до сих пор краснеть, - неубедительно возразил Гарри, чувствуя, как горят щёки. – Не девственник же, в конце концов…
- А какая разница? – Блейз поцеловал Гарри за ухом, проводя ногтями по позвоночнику; Гарри выгнулся, прижимаясь к любовнику и отчаянно жалея, что оба всё же одеты.
- Никакой, - выдохнул Гарри, запуская руки в волосы Блейза.
- Вот и я о том же…
Руки Блейза блуждали под одеждой Гарри, гладя, слегка царапая, лаская; Гарри пытался возвращать ласки, но минуты через три окончательно сдался на милость этих удивительных рук, заставлявших его растекаться киселём по жёсткому полу Астрономической башни, вскрикивать, беспомощно вцепляясь в плечи Блейза, запрокидывать голову, подставляя шею поцелуям.
Вжикнула молния на джинсах Гарри; мягкие влажные губы пропутешествовали вниз по его животу, отмечая свой путь всё новыми и новыми поцелуями, и горячий рот накрыл твёрдый член; гибкий язык кружил вокруг головки, танцевал по длинной выпуклой вене, вырывая из Гарри стоны и судорожные вздохи, как мелодию из фортепьяно.
Волны опаляющего кайфа накатывали на Гарри с каждым движением губ и языка Блейза; не давали ни о чём думать, оставляя только почти животное желание двигаться – быстро и жёстко, трахать эту горячую глубину в выбранном ритме; но Блейз прижимал бёдра Гарри к полу и продолжал свою сладкую, томительную, чудесную, восхитительную пытку.
Очередная волна захлестнула Гарри с головой, и он рад был утонуть в ней.
- Ну как, согрелся? – Блейз поцеловал Гарри в губы; горьковато-солёный привкус на припухших губах принадлежал самому Гарри, и это – хотя, если вдуматься, в этом не было ничего удивительного или неожиданного – зачаровывало.
- Более чем, - признал Гарри. – А тебе не холодно?
- Я как бы уже тоже, - туманно отозвался Блейз; но Гарри понял и залился краской до ушей.
- Никакие девственники так не краснеют, - поддел его Блейз. – Так только ты умеешь.
- Видишь, какая двойная выгода? – сонно спросил Гарри. – Я и не девственник, и краснею…
- Странные у тебя понятия о выгоде, - Блейз бережно застегнул мантию Гарри и обнял его. – Кстати, так что там с Дамблдором?
- Дамблдор? – Гарри зевнул, устраивая голову поудобнее на груди Блейза; значок Эй-Пи холодил щёку. – А, это я залез Вольдеморту в голову и подговорил поручить Драко Малфою убить Дамблдора… вот Малфой и старается, мечется, паникует… я посплю, ты не против?.. Только разбуди меня минут через двадцать, зелье…
Остолбеневший Блейз был, судя по всему, не против, и Гарри удовлетворённо прикрыл глаза. Уже засыпая, он слышал, как Блейз тихо смеётся, и чувствовал, как слизеринец любовно перебирает его растрёпанные волосы.
- Мой, - шепнул Блейз. – Мой Гарри… только мой.

* * *

- Поттер, задержитесь.
Гарри после очередной изматывающей ЗОТС мечтал о паре глотков общеукрепляющего и обезболивающего, а вовсе не о внеплановой беседе со Снейпом; но Снейпу это было, разумеется, неведомо.
- Занеси на Прорицания, ладно? – Гарри протянул Блейзу свою сумку. – Мне думается, это будет долгий разговор…
Блейз спокойно кивнул; только тот, кто хорошо его знал, разглядел бы тревогу в тёмных глазах. Гарри ободряюще улыбнулся и повернулся к Снейпу.
Слизеринскому декану тоже не приходилось сладко в эти дни; Гарри безучастно рассматривал круги под его глазами, безжизненно опущенные уголки губ, прежде брезгливо поджатых, глубокую морщину на лбу – такую, какая, по утверждению Блейза, была у самого Гарри первого сентября.
Сейчас этой морщины не было, потому что всякий раз, как Гарри отхлёбывал обезболивающего, спокойствие окутывало его, нахмуренные брови расслаблялись, морщинки раздумий разглаживались, и о будущем Гарри размышлял не со страхом и тревогой, а с вялым интересом.
У Снейпа такого действенного способа, по-видимому, не было; положа руку на сердце, Гарри никому не пожелал бы этого.
- Поттер… расскажите мне о том, о чём рассказывали в прошлом году. Расскажите мне о том, что я забыл.
Гарри широко распахнул глаза и взметнул брови чуть ли не до середины лба.
- Сэр?.. Вам что, нравится слушать о пытках и изнасилованиях?!..
- Нет, Поттер!.. – рявкнул Снейп; Гарри отступил на шаг, намеренный больше не извиняться под каким видом, а просто сразу уносить ноги, пока цел. Это движение не осталось незамеченным, и лицо Снейпа исказилось… болью? Яростью?
Зельевар тяжело опустился за учительский стол. Гарри, подумав немного, присел за первую парту и сложил руки, приготовившись слушать.
- Послушайте, Поттер… - голос Снейпа был непривычно тихим. – Что бы Вы обо мне ни думали, я не мог бы забыть о том, что моего ученика пытали и насиловали. Я… могу быть неприятным человеком. Собственно, я такой и есть. Со мной невозможно общаться, я эгоистичен и подчас груб, но… я ведь не чудовище, Поттер.
Гарри молчал; боль, вызванная практикой невербальных заклинаний на уроке, жгла, расеивала внимание, но Гарри был к ней уже достаточно привычен, чтобы не утерять ни капли преподносимой информации.
- Я… я не знаю, что случилось с моей памятью. У меня есть подозрения, но я не могу ни подтвердить их, ни опровергнуть. Расскажите мне, Поттер. Я должен знать об этом.
- А зачем вам? – поинтересовался Гарри. – Допустим, я расскажу. Вы будете наказывать виновников того, что случилось год, два или три назад? Что Вы предпримете? Если с Вашей памятью случилось что-то серьёзное, то нужен не рассказ со стороны, а квалифицированное ментальное лечение… Вы ведь легилиментор и окклюментор, можете вылечиться сами…
- Не могу, Поттер! – Снейп досадливо тряхнул волосами, даже более сальными сегодня, чем обычно. – Я пробовал, но все наши с Вами разговоры, где мы могли бы дойти до такой темы, я помню смутно… нет намёков, но нет и чёткости, понимаете? Все остальные воспоминания я могу просматривать чётко, словно применил к самому себе Легиллименс… но эти…
Снейп безнадёжно замолчал.
- Вы уверены, что мой рассказ Вам поможет? – с сомнением спросил Гарри.
- Не уверен, Поттер. Но… может быть, после этого я сумею помочь Вам?
На взгляд Гарри, это была поистине новаторская мысль. Пока он её обдумывал, Снейп продолжил.
- Вы не едите почти ничего в Большом зале, но много пьёте. Вам постоянно холодно – на вас и сейчас два свитера, не так ли? Вы никогда не были таким бледным, как в этом году и таким болезненным… эти симптомы напоминают мне…
Снейп замолчал, подозрительно разглядывая Гарри – видимо, догадка с каждой секундой всё крепла; Гарри мог бы и без Легилименции или других ментальных искусств подтвердить, что все эти симптомы вызваны зависимостью от обезболивающего зелья, и мог бы добавить, что холодно ему не всё время – иногда вдруг накатывает жар, такой, что приходится за задёрнутым пологом сдирать с себя одежду и обтирать пылающее, бьющее жаром тело мокрым платком. Мог бы добавить, что выходные, когда не приходится колдовать на уроках и не приходится пить обезболивающее, теряют к вечеру всю возможную прелесть, тускнеют, и в горле пересыхает – и никакая вода не может утолить эту жажду, только обезболивающее, его резковатый свежий вкус, его обволакивающая мягкость. Мог бы поведать в красках, как не спится ночью, если удержаться и не глотнуть из заветного флакона, как холодный пот пропитывает простыни, а тяжёлый сон на рассвете заполнен худшими воспоминаниями из возможных.
Но Снейпу было совершенно, абсолютно ни к чему знать об этом.
- Я устаю, профессор, только и всего. И очень не люблю холод… я ведь дракон по анимагической форме. То, о чём Вы просите рассказать… оно здесь ни при чём.
- Мне кажется, Вы чего-то недоговариваете, Поттер, - с сомнением протянул Снейп. Видно было, что от своих подозрений он не отказался, но отложил их до поры до времени. – Так или иначе… расскажите мне. Пожалуйста.
Гарри устало потёр виски и постарался собраться с мыслями.
- Может, Вы всё же запишете? – предложил он. – Потому что пересказывать ещё один раз я точно не стану.
Снейп скрипнул зубами, молча вытащил из ящика стола чистый кусок пергамента и выжидательно повертел в руках перо.
- На моём третьем курсе Драко Малфой и Блейз Забини изнасиловали меня, - скучливо сказал Гарри. – После этого Вы применили ко мне Легилименцию и воочию видели всё, что произошло. Потом Вы дали мне какое-то зелье с сонным эффектом и говорили о том, что Вам тоже кажется несправедливым, что ублюдки окажутся безнаказанными. Об этом Вы больше не упоминали.
Гарри сделал паузу и выразительно взглянул на пергамент, где Снейп, потрясённый услышанным, не оставил ещё даже кляксы.
- Я пишу, пишу, - Снейп заметил этот взгляд и торопливо накалякал что-то. – Дальше, Поттер.
- На четвёртом курсе ко мне неоднократно применяли Круциатус и многие другие пыточные заклятия, - Гарри демонстративно сдержал зевок. – Иногда в мою сторону летела и Авада, а один или два раза это был Империус, но каждый раз я как-то выворачивался. Разумеется, это был всё тот же Малфой. Вы самолично сказали мне в том году, что все заклинания, произнесённые в Хогвартсе, фиксируются в особом списке. Признаться, это укрепило меня во мнении, что Вам и всей остальной администрации плевать на то, что со мной происходит, так как что бы со мной ни творили, дело каждый раз заминали.
Гарри перевёл дыхание и спрятал зябнущие ладони в рукава. Перерыв между занятиями грозил вскоре закончиться, но недовольство Трелони не особо тревожило Гарри. Снейп с полминуты потратил на переваривание сведений и написал что-то на пергаменте.
- На пятом курсе Малфой убил Бэддока и едва не убил меня… от того случая остался вот этот шрам, - Гарри оттянул воротник свитера, демонстрируя беловатую полоску. – Судя по Вашему взгляду, Вы это помните. Однако и это происшествие, как и многие другие, не несло для Малфоя никаких последствий. Потом, во втором семестре, я рассказал Вам обо всём этом, в то занятие, когда Вас отшвырнуло к стене моим Протего. Я разозлился тогда и добавил несколько подробностей… в частности, я рассказал Вам, что Ваш крестник, как он сам мне поведал, очень любит накладывать Круциатус на людей, скованных Петрификусом. Дескать, это очень эстетично, когда они не дёргаются и не кричат, а молча плачут.
Гарри прикрыл глаза и добавил немного тише:
- Тогда Вы спросили, почему я на четвёртом курсе хотел покончить с собой. Я сказал, что Вам не должно быть никакой разницы, и что даже для меня её уже нет – и вышел. Вы крикнули: «Постойте, Поттер!», но я ушёл.
- В этом Вы проявляете завидное постоянство, Поттер.
- А Вы проявляете завидно постоянную забывчивость, сэр, - не удержался Гарри от того, чтобы не съязвить в ответ. – Потому что уже на следующее занятие окклюменцией Вы не упомянули об этом ни словом.
Снейп бросил перо, которое рассеянно вертел в пальцах, и потёр лоб.
- Я помню тот день, но смутно… и следующий тоже, всё как в тумане… я готов поклясться и в том, что никакого такого разговора не было, и в том, что Вы не лжёте…
- Сочувствую Вам, сэр, - Гарри встал. – Могу я теперь идти? Что бы ни случилось с Вашей памятью, я больше ничем не могу помочь.
- Идите, Поттер. Спасибо, что помогли. И не смотрите на меня так, словно я перекрасился в блондина – такие слова, как «спасибо», я действительно тоже знаю.
Гарри хмыкнул и аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета ЗОТС.

 Отправлено: 15.09.08 22:13. Заголовок: Глава 8. Да, ты с..

Глава 8.

Да, ты сердце его испугала; но более древние страхи
Овладевали им…
Райнер Мария Рильке, «Элегия третья».

«Дорогой Гарри,
Наш второй урок состоится вечером в понедельник. В восемь часов будь в моём кабинете.
Искренне твой,
Альбус Дамблдор.
P.S. В последнее время я предпочитаю карамельные пряники».

«Что бы он, интересно, сказал, если бы знал, что мне и даром не нужны эти пароли – я и без них пройду куда угодно?», - Гарри скомкал письмо и поджёг огоньком; за превращением пергамента в пепел прямо на ладони Гарри наблюдало как минимум несколько десятков обожающих, восхищающихся глаз. «Мерлин, лучше бы они столько внимания уделяли завтраку…»
Гарри по-прежнему не знал, что ему делать со своей бешеной популярностью и всеобщей любовью; но, как он убедился, любовь и популярность имели одно неоспоримое преимущество перед ненавистью и страхом – с ними ничего не требовалось делать, ибо перед ним настолько благоговели, что не смели приближаться. Если раньше, бывало, его хотели убить за чужие преступления, его травили во всех смыслах этого слова – то теперь его всюду встречали радостные улыбки, благоговейное преклонение и беспрекословное почитание. Везде – за исключением слизеринской гостиной; впрочем, там единственный, кто мог решиться открыто выступить против Гарри, то есть Малфой, был занят другими делами (и Гарри даже было отлично известно, какими).
Самым странным Гарри казалось то, что больше всех его превозносили члены Эй-Пи, которые, вроде бы, знали его ближе всех, и, в отличие от второкурсниц с богатым воображением, были прекрасно осведомлены о том, что он – обычный человек из плоти и крови, требовательный, нетерпеливый, подчас рассеянный, вечно растрёпанный, в мятой, несмотря на все усилия хогвартских эльфов, мантии; циник, «ботаник» и сладкоежка. Но все двенадцать человек, носивших квадратные значки с двумя буквами, буквально боготворили Гарри, что изрядно сбивало его с толку. Он предпочёл бы, чтобы они относились к нему, как к равному… хотя нельзя отрицать, что иногда такое отношение было полезным – когда он учил их новым заклятиям, например. Но когда Гермиона, получив от Слагхорна очередное приглашение, не преминула написать своему командиру перевязанное чёрно-зелёной ленточкой письмо, где осведомлялась, может ли она это сделать, или Гарри опять требуется, чтобы она не появлялась на вечеринке… вот тогда Гарри захотелось постучаться головой об стену. «Видели глазки, что покупали, теперь ешьте, хоть повылазьте», - мрачно думал он, перевязывая чёрно-зелёной ленточкой письмо с уведомлением, что Гермиона полностью свободна в своих поступках, и если ему ещё когда-нибудь понадобится, чтобы она не ходила к Слагхорну, он, Гарри, попросит её об этом отдельно.
Но всё это было вполне терпимо; хуже было неуклонное молчание близнецов – Гарри написал им три письма разной степени истеричности, но ни на одно не получил ответа. Что с ними произошло там, где они копались в этих дурацких архивах? Да хоть бы они ничего не нашли, хоть бы оказалось, что руны и гадания Блейза врали, и он никогда не исцелится – только бы с близнецами ничего не случилось, только бы они были целы и невредимы!.. И Сириус. Это его задание для Ордена и полное отсутствие вестей… Гарри изводился по вечерам, не в силах писать эссе и читать учебники; он подолгу вглядывался в темноту вокруг Астрономической башни, словно стараясь увидеть там вспышку рыжих волос или горящие собственным светом собачьи глаза, но, конечно же, ни разу не замечал ничего, кроме – изредка – звёзд и луны

- Добрый вечер, директор, сэр, - Гарри прикрыл за собой дверь и привычно сел на стул у письменного стола.
- Здравствуй, Гарри. Итак, сегодня у меня есть для тебя очередная порция воспоминаний…
- Сэр, могу я спросить?
- Разумеется, Гарри. Слушаю тебя?..
- Что за задание у Сириуса? Он пишет, что это безопасно, но я не верю… где он? Чем занимается?
Дамблдор вздохнул и переплёл пальцы.
- Гарри, тебе стоило бы больше доверять старшим… задание Сириуса – это секрет…
- Я его крестник! – Гарри сам осознавал шаткость аргумента, но другие, более убедительные, ему в голову не приходили. – Профессор Дамблдор, сэр… скажите мне, пожалуйста, чем занимается Сириус.
- Хорошо, Гарри… но ты должен пообещать мне, что эта информация не пойдёт дальше тебя, - Дамблдор изучающе сверлил Гарри глазами, словно решал, сможет ли тот удержать драпающую на всех парах мимо информацию.
- Я обещаю, сэр.
- Я поручил Сириусу найти и доставить правосудию Питера Петтигрю.
Гарри опрокинул стул, вскакивая.
- ВЫ ЧТО, С УМА СОШЛИ?!!.. – Гарри закашлялся, подавившись воздухом. – Это же опасно, его узнают, они знают его в лицо и его анимагическую форму, его же убьют!..
- Успокойся, Гарри, - взмахом палочки Дамблдор поставил стул на ножки и подпихнул его под Гарри, подсекая того под колени – чтобы непременно сел. – У тебя нет никаких причин так кричать.
- Никаких причин?!..
- А теперь выслушай меня, - холодно сказал Дамблдор, и Гарри с огромным трудом заткнулся – криком было ничему не помочь. – Сириус не может заниматься чем-нибудь для Ордена, пока он в розыске. Но Министерство совершенно определённо не оправдает его без доказательств и настоящего преступника. И искать Петтигрю тоже никто не станет, потому что он считается мёртвым, а Сириус – виновным. Все остальные члены Ордена заняты другими делами, а оставлять Сириуса бродить по дому на Гриммаулд-плейс неосмотрительно – он может сорваться и подвергнуть себя ненужной опасности. И насчёт безопасности… на экстренные случаи у него с собой Многосущное зелье и волосы людей, никак не замешанных в этой войне. А его анимагическую форму не так просто опознать. Для этого надо сначала его увидеть, а Сириус умеет прятаться.
«Ну да, ну да, а ты решил загрести жар чужими руками, если получится, а если нет – так тебе невелика потеря, да?!»
- Сэр, но ведь он один, без поддержки… как бы он ни прятался, Пожиратели могут его найти и схватить!
- Гарри, Гарри, неужели ты думаешь, что Пожиратели днюют и ночуют рядом со своим Лордом? Те из них, кто ещё считаются добропорядочными людьми, ведут обычную жизнь вкупе с подрывной деятельностью. Но Петтигрю, я уверен, неотлучно находится рядом с Лордом, потому что деться ему больше некуда.
- Если Сириуса схватит Лорд, это будет немногим лучше, чем если Пожиратель, Вы не находите?
- Гарри, не нужно так говорить, - мягко сказал Дамблдор под возмущённые перешёптывания портретов, недовольных такой наглостью ученика. – Я регулярно получаю вести от Сириуса. Он пока не добился успеха, но уже напал на след убежища Пожирателей…
«Что там нападать-то? Можно было просто проверить фамильные имения всех Пожирателей-аристократов, только и всего; станет Вольдеморт искать что-то ещё, когда под рукой пара десятков удобных хаз, ха!»
- Итак, Гарри, ты получил информацию, о которой просил. Давай наконец займёмся делом.
Гарри прикусил язык, на кончике которого уже вертелся язвительный комментарий на тему, что можно считать делом, а что нет, и сосредоточился на выросшей из мыслеслива полупрозрачной фигуре Карактакуса Бэрка, владельца известного на Дрянн-аллее магазина сомнительных артефактов. Острая непрошеная жалость кольнула Гарри, когда он узнал, что скряга Бэрк дал Меропе Риддл только десять галлеонов за бесценный медальон Салазара Слизерина, веками хранившийся в семье Гонтов.
- Меропа умерла сразу же после родов в бесплатной больнице для бедных, - добавил Дамблдор, заставляя Бэрка погрузиться обратно в серебристо-перламутровую глубину мыслеслива. – Она успела только попросить, чтобы её сына назвали, во-первых, Томом в честь отца, во-вторых, Марволо в честь деда. И маленький Риддл попал в маггловский приют. Но его магические способности никуда не делись, и когда ему исполнилось одиннадцать, я – в то время преподаватель Трансфигурации в Хогвартсе – отправился объяснить ему всё о магии и предоставить, как неимущему ученику, финансовую поддержку от школы: на книги и одежду.
Гарри нырнул в нужное воспоминание вместе с самим Дамблдором и пронаблюдал весь разговор ещё молодого, тёмно-рыжего в то время, директора с начальницей приюта, миссис Коул, и с маленьким Томом Риддлом.
Невероятная энергетика, исходившая от одиннадцатилетнего Риддла – гордого среди убогости, красивого в лохмотьях – даже в воспоминаниях, притягивала бы, не будь она со знаком «минус»; он верил только в себя, потому что в убогом приюте, где ему, как одному из самых младших, наверняка жилось несладко, и верить было больше не в кого и не во что. В отличие от Гарри, Риддл рано понял, что может что-то, чего не могут другие, и пользовался своей странной силой; Гарри был склонен согласиться с миссис Коул в том, что сам по себе обычный кролик вряд ли сумел бы повеситься на стропилах. И история о двух детях, которые ничего не помнили после того, как прогулялись с Ридддом до уединённой пещеры, не могла не вызывать определённых опасений.
Поняв, что обычная тактика поведения с Дамблдором не пройдёт, и повелительная стихийная магия не подействует, Риддл вёл себя так вежливо, как умел; фальшивость его поведения бросалась в глаза всем четверым – молодому и старому Дамблдорам, Гарри и самому Риддлу. Но придраться формально было не к чему.
«Почему я сам не стал таким, хотя предпосылки у меня были примерно те же?», - задался вопросом Гарри, когда молодой Дамблдор и одиннадцатилетний Риддл распрощались. «Почему он стал тем, кем стал? Сколько ему пришлось вынести, прежде чем он понял, что либо его сломают, либо он сломает остальных?»
- Итак, ты можешь видеть сам, насколько Том Риддл был готов узнать, что он особенный, - заговорил Дамблдор, прерывая философско-психологические раздумья Гарри. – Он ненавидел всё, что могло хоть как-то делать его похожим на остальных, даже собственное имя. Из-за этого, очевидно, он и придумал себе этот псевдоним: Лорд Вольдеморт.
- Он всегда был один, сэр, насколько я понял, - заметил Гарри. – И всех остальных привык или использовать, или убирать с дороги. Сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь поддерживал или любил его, дружил с ним…
- Совершенно верно, Гарри, - кивнул Дамблдор. – В одиннадцать лет он был уже вполне самостоятельным, независимым и крайне скрытным. Мало кто из тех юных волшебников, которые до одиннадцати не знали о мире магии, решились бы самостоятельно отправиться на Диагон-аллею, безо всякого сопровождения. Что ж, я надеюсь, ты хорошо запомнил всё, что видел, потому что большая часть черт характера Риддла была заложена в нём уже в те годы…
- Да, сэр. До свидания, - Гарри мог понять, когда его деликатно выпроваживали.
- До свидания, Гарри.
Гарри никогда не думал, что сумеет сочувствовать Вольдеморту, но в этот вечер сострадание душило его, лучше многих знавшего, что значит быть не нужным ни единому человеку во всём мире.

* * *

Приближался первый матч сезона; Гарри думалось, что начало ноября – возможно, не самая удачная дата для этого, потому что паршивая погода – дождь и липкий мокрый снег – продолжалась весь октябрь и не собиралась останавливаться из-за такой мелочи, как наступление ноября. Приходилось, конечно, играть и в условиях похуже, но тогда – о какой бы прошлой игре ни шла речь – сам Гарри чувствовал себя куда как лучше. По крайней мере, в те разы он не умирал и не был наркоманом.
Завтрак Гарри был украшен присутствием того, о ком он успел уже подзабыть.
- Доброе утро, Барон, - Гарри шутливо отсалютовал кубком с тыквенным соком. – Вы пришли узнать, каковы шансы Слизерина на победу сегодня?
- Доброе утро, Гарри, - голос призрака по-прежнему резал уши хриплостью и грубостью, но Гарри заново привык к этому едва ли не с первых слов. – Я знаю, что Слизерин выиграет, и этот вопрос меня сейчас не занимает.
- Знаете? Откуда?
- Я просто уверен в этом, Гарри, - Кровавый барон рассмеялся. По степени приятности этот звук можно было сравнить с работающей бензопилой. – Сказать Вам честно, меня занимают куда более важные проблемы.
- Вот как? И какие же? – Гарри с сомнением смотрел на намазанный сливовым повидлом тост – откусить или опять ничего не есть.
- Почему от Вас пахнет смертью, Гарри?
Гарри, вздрогнув, опрокинул кубок с соком; оранжевая сладкая жидкость впиталась в скатерть и услужливо подставленный рукав мантии Гарри.
- Пахнет смертью? – Гарри в панике кусал губы. – Вам не показалось?
- Судя по Вашей реакции, Гарри, не показалось, – без малейшей иронии отметил Барон. – Что с Вами случилось?
- Ничего особенного, - отозвался Гарри, наскоро придавив эмоции. – Это… временно.
- Вы подразумеваете, что как только Вы в скором времени умрёте, это перестанет быть проблемой? – саркастично осведомился призрак. – Полноте, Гарри… я наблюдал за Вами с сентября, и запах смерти усиливался с каждым днём. Почему?
- Так ему, видно, хочется… - Гарри пожал плечами и промокнул рукав салфеткой – очищать заклинанием и вынуждать себя пить лишнее обезболивающее не хотелось. – Запах, Вы сказали? Разве призраки чувствуют запахи?
- Обычные – разумеется, нет. Но запах смерти… поверьте мне, призраки чувствуют его так же ясно, как Вы бы чувствовали вонь разложившегося трупа.
- То-то Вы ко мне больше двух месяцев даже поздороваться не подходили – освежителя воздуха с собой не было, - фыркнул Гарри.
- Это не тема для упражнений в остроумии, Гарри, - грустно сказал Барон. – Я ожидал, что Вы что-нибудь предпримете в связи с тем, что Ваша душа скоро рассыпется…
- Я изучил половину библиотеки, - возмутился Гарри, начисто забыв о тосте. – Если там нет ничего об этом, я разве виноват?
- Не виноваты, Гарри, но Ваше время утекает…
- И сколько же мне, по-Вашему, осталось? – вопрос был более чем животрепещущий. А ну как скажет «Пара дней, дорогой Гарри, можешь сразу идти писать завещание и заказывать место на кладбище, не трать время на квиддич»?
- Несколько месяцев, полагаю. Сколько точно, сказать невозможно. Это зависит от того, что Вы будете предпринимать в это время…
«Всеми усилиями сокращать указанные месяцы, колдуя направо и налево, ясен пень».
- А сколько примерно это «несколько»?
- Не требуйте от меня невозможного, Гарри, - досадливо заметил призрак. – Должен признаться, всегда был не в ладах с арифмантикой…
- Не думаю, чтобы «несколько» значило так много, что пальцев на руках не хватит, - хмыкнул Гарри. – Назовите цифру, Барон, так мне будет проще.
- Больше трёх, но меньше шести, - определился Барон, выглядя при этом крайне недовольным.
- И на том спасибо, - Гарри вздохнул.
Границы определены. Ещё три месяца гарантированы… если, конечно, до тех пор не убиться случайно каким-нибудь другим способом, мало ли каким… кирпич там на голову упадёт…
- Так Вы расскажете, что с Вами случилось? – настойчиво спросил призрак.
- Простите, Барон, но здесь слишком много лишних ушей, - Гарри покачал головой. – И, поверьте, Вы ничем не сможете помочь… я всего лишь отягощу этой информацией ещё одного человека.
- Я не человек, Гарри.
- Это не имеет в данном случае никакого значения, - Гарри встал из-за стола – не хватало только опоздать на поле. – Спасибо за подсчёт, Барон…
- Не за что, Гарри… Я буду следить за тем, что происходит с Вашим здоровьем.
- Зачем Вам?
- Вы с самого начала были интересны мне, Гарри…
- И кроме того? – вопросительно приподнял брови Гарри, игнорируя свирепый взгляд Боуда от дверей Зала.
- И кроме того, мне хотелось бы, чтобы моё родовое поместье было кому наследовать.
- Вы?..
- Позвольте представиться, - призрак несколько издевательски раскланялся. – Сигнус Сириус Блэк. На гобелене в гостиной меня не найти, предупреждаю сразу. Там только последние несколько поколений… а я умер в тринадцатом веке.
Гарри поражённо похлопал ресницами.
- Если бы Сириус знал, как мне поможет то, что он составил завещание в мою пользу, - задумчиво протянул он. – Кстати, в таком случае можете узнать всё о моих проблемах с запахами у Финеаса Найджелуса, Вашего, надо думать, потомка… Он, правда, запахов не чувствует, потому как портрет, зато ту же самую смерть усмотрел в моих глазах… а мне пора бежать, до свидания, Барон.
- До свидания, Гарри.
«Сумасшедшее семейство Блэков…»

Ветер разъярённо порывался скинуть Гарри с метлы; лицо сразу замёрзло и потеряло чувствительность. Гарри жалел, что ничего не съел за завтраком (быть может, тогда он как-нибудь надёжней держался бы на метле), и выглядывал снитч, вполуха слушая комментарии какого-то хаффлпаффца, сменившего Ли Джордана на посту комментатора.
Игра разворачивалась ни шатко, ни валко; гриффиндорцы упрямо пытались перехватить инициативу, слизеринцы столь же упорно пытались её не отдавать. В результате в воздухе едва не развязалась драка за квоффл, и только вмешательство мадам Хуч навело приблизительный порядок.
Ловцом от Гриффиндора вместо до сих пор не поправившейся Кэти Белл вышла Джинни Уизли, из-за чего половину комментариев упомянутый хаффлпаффец занимался непосредственно игрой, а другую половину – прохаживался насчёт Рона, якобы взявшего сестру в команду по блату, и насчёт самих ловцов, утверждая, что Джинни нарочно отдаст Гарри победу, так как входит в Эй-Пи. Гарри помечталось, чтобы кто-нибудь въехал комментатору в нос бладжером; судя по лицу Джинни, зависшей в воздухе неподалёку от Гарри, она думала как минимум о двух бладжерах.
Счёт был 60:40 в пользу Слизерина, когда комментатор прекратил заунывно перечислять имена игроков, боровшихся за квоффл, и закричал в микрофон:
- Снитч появился на поле! Я вижу снитч, но оба ловца ничего не замечают…
«Где???» Гарри торопливо завертел головой; золотая искорка блеснула в издевательски ярком голубом небе без единого облака – сегодня природа расщедрилась и решила придержать свой бесконечный дождь.
Джинни заметила снитч одновременно с Гарри и ринулась к мячу; очевидно, инсинуации комментатора сильно её задели.
Но Гарри не собирался отдавать снитч просто так; он уже как-то привык, что всякий матч золотой мячик оказывается у него в руках, и менять эту привычку Гарри не собирался.
Молния Гарри была быстрее, чем Комета Джинни; у Джинни, правда, была фора метров в шесть-семь, но Гарри хватило двух секунд, чтобы обогнать её и оставить далеко позади.
Шустрый снитч, почуяв скорое пленение, рванул вперёд на такой скорости, как будто Гарри собирался швырнуть его в адское пламя, а не зажать в кулаке и отдать судье матча. Свободолюбивый мячик делал невероятные финты, убегая от двоих преследователей; не раз длинные волосы Джинни, собранные в хвост, хлестали Гарри по лицу, когда оба переворачивались в воздухе, избегая бладжеров; небо и земля мешались, и чётким оставался только золотой отблеск впереди, всегда впереди – в какую сторону он бы ни пытался уйти.
Гарри пролетел сквозь кольца Гриффиндора, чудом разминувшись с Роном, промчался над хаффлпаффской трибуной, взмыл вверх – Джинни не сходила с дистанции, упрямая, сосредоточенная, она скользила за Гарри, всегда отставая на метр или два, но не давая увеличить отрыв. Про квоффл забыли все, кроме тех, кто непосредственно им занимался; Гарри, кожей чувствуя нетерпеливое ожидание стадиона, начинал нервничать.
«Ещё немного… ну же… прекрати от меня бегать, глупый мячик... поймать – и в тепло… попросить у Добби какао, Мерлин, как я замёрз…»
Мысль о тепле чудесным образом помогла Гарри прибавить скорость; он протянул руку, почти касаясь хрупких крылышек. Снитч вилял из стороны в сторону, судорожно, словно в агонии. Гарри наклонился вперёд чуть дальше, и его пальцы сомкнулись вокруг гладкого холодного золота.
- Слизерин выигрывает со счётом 210:40, - разочарованно сказал комментатор.
- С честной победой, командир, - отсалютовавшая Джинни не выглядела особо огорчённой.
Гарри подлетел к мадам Хуч, вручил ей снитч и приземлился. Слизеринцы гурьбой валили в замок – праздновать; Боуда они несли на руках.
«Мерлин, как здесь всё-таки холодно».
Весь вечер в подземельях был посвящён вечеринке в честь победы; Гарри великодушно отпустил Дафну Гринграсс с патрулирования, выпашего как раз на эту ночь, рассудив, что справится и один, если что. И он бы справился, если бы было, с чем справляться; единственным, кто бродил этой ночью по коридорам – кроме Гарри, конечно же – был Филч; сгорбленный, непрерывно бормочущий себе что-то под нос, никого не замечающий вокруг. Он до сих пор носил траур по миссис Норрис; хмуро смотря Филчу вслед из-за поворота, Гарри думал, стоили ли несколько шрамов на его спине жизни миссис Норрис, которая, что ни говори, не была ни в чём виновата. «Хотя если бы Блейз отравил самого Филча, это было бы хуже…»

* * *

Ноябрь – серый, вьюжный, ледяной – не принёс с собой ничего особенного, только ухудшил всё, что было; Гарри всё чаще отказывался от завтрака, обеда и ужина, всё сильнее мёрз, надевая по две футболки и два свитера под мантию, и успешно избегал поползновений Слагхорна затащить его к себе на вечеринки. Эй-Пи крепла, в то время как её командир слабел; если раньше ему нужно было после интенсивного занятия три глотка обезболивающего, чтобы можно было идти, разговаривать и улыбаться так, что не подкопаешься, то теперь – не меньше семи. Одежда Гарри вся насквозь пропахла обезболивающим, и никакие стирки трудолюбивых эльфов не помогали от этого избавиться; как-то раз Добби лично принёс Гарри чистую одежду и долго извинялся за то, что ни магией, ни даже маггловскими средствами въевшийся в волокна запах не истребить. Гарри чистосердечно сказал, что это ерунда, чем осчастливил эльфа. Это могло бы стать не-ерундой, если бы Снейп затеял ещё одну доверительную беседу – запах довершил бы картину подозрительных симптомов; но, к счастью Гарри, от него ничего больше не требовалось рассказывать, а в классе Снейп был слишком занят бдительной слежкой за всеми прочими, дабы они, наколдовав чего не надо, не причинили себе вреда. А Слагхорн и подавно не чувствовал посторонних запахов – класс зельеварения всегда был полон испарений от зелий. К тому же Слагхорну совершено некогда было принюхиваться к Гарри; насчёт последнего у преподавателя зельварения были совсем другие планы.
- Чудесно, просто восхитительно! – привычно закудахтал Слагхорн, зачерпнув из котла Гарри зелья Умиротворения. – Прекрасно, как и всегда, Гарри, учить Вас – истинное наслаждение… Слизерин получает свои заслуженные двадцать баллов. Кстати, Гарри, что Вы думаете насчёт рождественской вечеринки у меня?
- Не знаю, сэр, - Гарри механически убирал со стола остатки ингредиентов и никак не мог понять, что же ему не нравится в тоне Слагхорна. – Я могу быть занят тем вечером…
- Никаких проблем, Гарри! – триумфально провозгласил Слагхорн, и Гарри понял, что как раз эта триумфальность заставила чувство опасности недовольно прокатиться по позвоночнику. – Я назначу вечеринку на тот день, когда Вы будете свободны! Просто скажите, когда Вам будет удобно!
Это был удар, который Гарри отбить не мог. Не заявлять же, в самом деле, что занят всегда – пусть это и соответствует правде.
- Я… я не знаю, сэр…
- Вот календарь, Гарри! – жизнерадостно сообщил обо всём позаботившийся Слагхорн и положил перед Гарри на стол перекидной календарь абсолютно маггловского вида. – Просто укажите день, когда Вы можете уделить внимание моему скромному празднику!
«И почему у меня такое впечатление, что я – бабочка, а Слагхорн бегает за мной с сачком?..»
- Э-э… - Гарри взял календарь в руки.
Квиддичные тренировки почти прекратились; домашних заданий, правда, к концу семестра начали давать больше, но в случае Гарри это не имело особого значения, как не имеет значения ведро воды, вылитое в море. Больше трети библиотеки ещё не было перекопано на предмет магических жил, и Гарри втайне подозревал, что там и вовсе ничего нет, потому что уж очень тема специфическая. Школьная библиотека, по идее, должна обеспечивать школьный же уровень знаний; а вопрос был не из тех, что изучают на уроке.
А от близнецов вестей всё нет и нет…
- Ну, скажем, в этот день, - Гарри ткнул куда-то во вторую неделю декабря. – Вам подходит?
- Всё, что подходит Вам, Гарри, подходит и мне, - засиял Слагхорн, взмахом палочки обводя указанный день зелёным кружком. – Пожалуй, стоит распространить подобную политику и на все прочие мои ужины… - «Только не это!» - Жду Вас в этот день в восемь вечера! И не забудьте прихватить с собой очаровательную девушку из числа Ваших поклонниц!
- Девушку?
- На рождественскую вечеринку полагается приходить парами, Гарри, - нравоучительно сказал Слагхорн. – Впрочем, у кого-кого, а у Вас не возникнет проблемы с поиском спутницы, не так ли? – Слагхорн подмигнул Гарри.
«О Мерлин… может, Блейз согласится снова поизображать Элоизу?!..»

- Срочно приглашай кого-нибудь, - безапелляционно заявил Блейз, стоило обоим отойти от кабинета Зельеварения на сотню шагов. – Иначе жди в своём утреннем соке пару дюжин разных любовных зелий.
- А яды на меня не действуют… - обрадовался было наивный Гарри, но жестокий Блейз спустил его с небес на землю:
- Так это и не яд. Оно не тело твоё подавляет, а волю. Веритасерум на тебя действует? Тогда и любовное зелье любого пошиба тоже.
- Ох… - Гарри приуныл, потому что опасность влюбиться в дюжину девушек сразу была вполне реальной. – Но я не знаю, кого пригласить. Я бы тебя пригласил, но ты же не станешь снова изображать Элоизу…
- Что?.. – Блейз от неожиданности поскользнулся; Гарри успел схватить его за талию и удержать на ногах, что стоило достаточно больших усилий, учитывая, насколько Гарри потерял в весе за семестр. – Спасибо. Так что ты сказал?..
- Я сказал, что пригласил бы Элоизу Забини, - буркнул Гарри. – А больше я не знаю, кого хотел бы видеть рядом на вечеринке…
- Мне воспринимать это как комплимент? – лукаво прищурился Блейз.
- Ну можешь как наезд, - огрызнулся Гарри, опасливо косясь на стайку восторженных девиц, проходящую мимо. Он вообще стал раздражительнее в последнее время; особенно в такие дни, когда с самого утра шли уроки, на которых не нужно было активно колдовать и, соответственно, пить обезболивающее: Древние Руны, Прорицания, История Магии, Зельеварение…
- Что-то ты мне в последнее время не нравишься… - пытливо протянул Блейз.
- В смысле? – искренне изумился Гарри.
- Ты напоминаешь скелет. Ты ничего не ешь. Ты то огрызаешься на всех, вот как сейчас, то ведёшь себя мило. И вся твоя одежда очень знакомо пахнет… - Блейз снова споткнулся; Гарри уже почти привычно подхватил его, но на этот раз не удержал, и оба с высоты своего роста шлёпнулись на каменный пол коридора. Если судить с этой точки зрения, Блейзу, как превосходящему в росте, пришлось хуже, но сам Блейз так не думал, невозмутимо продолжая свой монолог. – Из чего я только что сделал очень неутешительный вывод… Гарри, не смей больше пить эту дрянь.
- Ты что, рехнулся? – Гарри неловко встал и подобрал упавшую с плеча сумку. – Я без него не могу.
- Как раз поэтому пора перестать! – убеждённо заявил Блейз. – Хотя бы уменьшай потихоньку порцию…
- Блейз, - зашипел Гарри, - ты не понимаешь, о чём говоришь…
- Гарри, я тебя не понимаю, - встревоженно сказал Блейз. – Может, перейдёшь с серпентарго на английский?
Гарри вспомнилась семья Гонтов, непринуждённо болтавших друг с другом на змеином языке – тогда как сам Гарри до сих пор мог говорить на серпентарго только со змеями, а так просто, от внезапно всколыхнувшейся злости, никогда не говорил – и его захлестнула волна страха. В этом году он вообще боялся больше, чем обычно; словно раньше и не знал толком, как это делают, а сейчас начал учиться этому неблагородному занятию.
«В кого я превращаюсь?..»
- Ты не понимаешь, о чём говоришь, - повторил Гарри; судя по мгновенно сошедшимся бровям Блейза, на сей раз это был английский. – Мне пришлось увеличить дозу… три глотка не действуют… организм привык. И если я её уменьшу, не будет вообще никакого смысла в том, чтобы его пить. А без него я буду падать в обморок каждый день.
- Может, ты сваришь другое?
- Ингредиенты во всех примерно одни и те же… ты думаешь, я не изучил их все? – Гарри прислонился к влажной стене подземелий пылающим лбом. – Ты думаешь, я сам всего этого не понимаю? Но у меня нет другого выхода… либо боль, либо это. Я бы терпел боль, честно… если бы ещё моё тело терпело, но оно вечно норовит грохнуться в обморок или ещё что-нибудь глупое сделать.
- И всё же попробуй уменьшить дозу, - попросил Блейз. – И свари другое. Пусть в основном одно и то же, небольшая разница всё равно будет на пользу. Гарри… это может убить тебя быстрей, чем последствия Арки…
- Ты уверен? – хмыкнул Гарри. – Кровавый барон сказал, что от меня пахнет смертью, и что мне осталось от трёх до шести месяцев. Если я не буду больше увеличивать дозу, то до этого времени точно доживу.
- От трёх до шести месяцев? – эхом повторил Блейз.
- Ага… если, конечно, не найдётся какого-нибудь выхода. Близнецы не пишут, я беспокоюсь, не случилось бы с ними что-нибудь…
- Будь ты проклят, Сириус Блэк, - безжизненно сказал Блейз. – Гарри, если бы только ты не сунулся спасать его…
- Блейз, не надо, - устало попросил Гарри. – Я же видел твоё лицо, когда падал. Ты чувствовал, что я туда непременно свалюсь, так или иначе. Сириус не виноват, что я его люблю.
- Любишь?
- Он же мой крёстный… а ты о чём подумал? – Гарри взглянул на застывшее лицо Блейза, который, кажется, вовсе ни о чём таком не думал, а просто автоматически повторил последнее услышанное слово; Гарри вглядывался несколько секунд в черты, ставшие похожими на восковые или фарфоровые – неживые, кукольные – и сполз по стене, истерически смеясь. – Мерлин, ты так на это реагируешь… это так смешно, я не переживаю, я не жалею, а ты переживаешь… - Гарри захлебнулся смехом и закрыл лицо руками.
Истерика. Просто истерика. Обычное дело для наркоманов. Неуравновешенность, неконтролируемые смех и слёзы… нет, никаких слёз!! Только не здесь, где в любой момент может кто-нибудь пройти… хотя колокол, кажется, уже гудел, только что… МакГонагалл рвёт и мечет, заметив, что два ученика отсутствуют… Гарри издал истерический смешок.
- Гарри… успокойся, Гарри, - Блейз осторожно отвёл руки Гарри от лица.
- Я боюсь, Блейз, - признался Гарри в странном приступе ожесточения. – Я никогда ничего не боялся, веришь? Дядя Вернон с кулаками шёл на меня пятилетнего, а я драпал сосредоточенно или зубы сцеплял, если драпать было некуда… Вольдеморту хамил – не боялся, к Амбридж на наказание шёл – не боялся… а сейчас боюсь…
- Ты же болен, естественно, что ты боишься за себя… - попытался урезонить его Блейз. Гарри перебил:
- Да хрен со мной! Какая разница, сдохну я или не сдохну… я другого боюсь. Открыть «Пророк» и прочесть, что близнецов нашли мёртвыми в какой-нибудь канаве. Боюсь узнать, что Сириуса убили. За тебя боюсь, ты рискуешь постоянно… из-за меня чуть способностей не лишился… И ответственности боюсь… Эй-Пи на меня молиться готова, а я боюсь этого, понимаешь? И себя боюсь… что это я вдруг начал на серпентарго пять минут назад? Я себя не контролирую, я стал полным дерьмом, вдруг я сделаю что-то, о чём всю жизнь жалеть буду… Я боюсь, Блейз, я жалкий трус… - Гарри надтреснуто рассмеялся и замолчал.
- Всё будет хорошо, - Блейз крепко прижал его к себе. – Ты выздоровеешь. Ты избавишься от чёртова зелья. Никого не убьют. И с Эй-Пи всё будет в порядке, им просто нужен лидер, а ты чудесно подходишь, ты сильный, харизматичный, умный, смелый… Всё будет хорошо…
- Какое, на хрен, хорошо, - пробормотал Гарри, - если ты плачешь?
- Я не плачу…
- А что тогда такое мокрое у меня под ухом, как раз там, где твоя ладонь? Я думал, ты ею слёзы сейчас вытер…
Блейз громко ахнул.
- У тебя кровь из уха течёт!
- Да? И чего это она? – вяло удивился Гарри.
- Пойдём в спальню, к мадам Помфри тебя нельзя… - Блейз отчаянным рывком поднял Гарри на ноги.
- Правильно, нельзя, - согласился Гарри. – Её один мой анализ крови в гроб вгонит…
- Горе ты моё…
- Горе, несчастье, катастрофа, - кивал Гарри, хотя Блейз и не вслушивался толком. – Не связался бы ты со мной, ходил бы сейчас под ручку с какой-нибудь чистокровной девчонкой… тебе же род продолжать. А тут я – парень, полукровка… и придурок впридачу. Всё на «п», прикольно, правда?..
Блейз плюхнул Гарри на кровать и направил палочку на проблемное ухо.
- Только не отрезай его, ладно? – продолжал Гарри нести чушь. – Мне оно как память дорого…
- Обязательно отрежу, если будешь болтать глупости.
- Я больше не буду, - пообещал Гарри. – Правда-правда. Ты прости, что я сорвался… я тут полежу, скажешь МакГонагалл, что я заболел, хорошо?
- Чёрт с ней, с МакГонагалл, - Блейз пробормотал несколько заклинаний, и Гарри совсем успокоился. И вытекшая кровь перестала неприятно холодить шею. – Обойдётся без нас один урок, пополам не переломится.
- Дай мне обезболивающего, - попросил Гарри.
- Нет.
- Дай! – требовательно повысил голос Гарри. – Мне нужно…
- Тебе не нужно, - мягко возразил Блейз. – Ты не колдовал, тебе не больно.
- Я хочу зелья… - беспомощно сказал Гарри. Снова захотелось плакать.
- Давай лучше я побуду рядом, - Блейз задёрнул полог Гарри и присел рядом на кровать. – Хочешь, расскажу что-нибудь?
- Расскажи, - согласился Гарри. – Ты правда лучше, зелье ничего не рассказывает… оно только кончается и кончается… и я его всё варю и варю…сколько денег угрохал уже… скоро Слагхорна пойду грабить…
Блейз тихо рассмеялся.
- Будешь разбойником с большой дороги?
- Из больших подземелий, - серьёзно поправил Гарри и закрыл глаза. Тело, надрываясь, требовало зелья, но пока Блейз сжимал холодную влажную ладонь Гарри, это можно было терпеть. – Блейз…
- Что?
- А я так и не решил, с кем пойти на вечеринку… начали про девушек, а чем закончили?..
- Пока ничем, - отозвался Блейз. – Мы ничем не закончили. У нас всё только начинается.
Горячие губы коснулись покрытого испариной лба Гарри.
- Может, поспишь?
- Уговорил… - пробормотал Гарри. – Посплю… Блейз, если оно всё только начинается… разбуди меня сразу, как начнётся, ладно?
- Непременно разбужу. Спи, катастрофа моя…
Гарри уснул; и тепло ладони Блейза надёжно отгоняло от него видения десятка бутылок с обезболивающим зельем.

 Отправлено: 15.09.08 22:15. Заголовок: Глава 9. С любым вн..

Глава 9.

С любым внешним врагом можно бороться или хотя бы
попытаться вступить в борьбу, но что делать, если
против тебя ополчился собственный рассудок?
Геннадий Воронов, Борис Андреев (Марго и Клод), «Книга Листьев».

- Пригласи кого-нибудь из Эй-Пи, - сострадательно посоветовал Блейз, глядя, как Гарри прилежно проверяет на посторонние примеси сок и еду и со вздохом отодвигает кубок, где сока было меньше, чем любовных зелий. – У тебя ещё полторы недели, а всё не проверишь…
- В Эй-Пи у всех пара есть, - Гарри педантично капнул специально сваренного обнаружителя в повидло и почти с отчаянием увидел, как капля розовеет, показывая, что любовное зелье есть. – Блин, может, попросить Добби лично мне готовить, и чтобы ни одна зараза не могла подобраться?
- Ну и что, что пара есть? Попроси сходить с тобой по-дружески, не руку и сердце же предлагаешь…
- А по школе слухи поползут: Поттер любит такую-то! Такая-то бросает такого-то и уходит к своему командиру!
- Поползут и поползут себе, плюнь и разотри, - Блейз, не выдержав мучений Гарри, подсунул ему свой тост с джемом. – Ешь, здесь чисто, я проверил. Меня никто не хочет влюбить в себя уголовно наказуемым способом.
- Шпашибо, - Гарри мрачно вгрызся в тост. Есть не хотелось, но было нужно.
Зелье Гарри отдал Блейзу на следующий же день после своей постыдной истерики; пусть будет, вдруг понадобится на занятиях Эй-Пи или самому Блейзу. Сварил новое, которое пахло по-другому и имело другой вкус. И под строгим взглядом Блейза пил по одному глотку после практических ЗОТС, Трансфигурации и Чар и по два – после занятий Эй-Пи. Это унимало боль ровно настолько, чтобы Гарри мог связно мыслить и соображать, но не отгоняло боль целиком. Четыре дня, проведённые без привычной дозы, уже казались Гарри адом; боль словно не уходила, а скапливалась, не переставая жечь и жалить, разрастаясь, пожирая его изнутри – так, должно быть, чувствуют себя люди, больные раком на последней стадии.
Днём ещё как-то удавалось держаться, улыбаться, разговаривать, шутить, принимать какие-то решения – но к вечеру Гарри начинало трясти; крупная дрожь длилась и длилась, и он не мог даже взять в руки перо, чтобы написать эссе. Пришлось заколдовать перо, что обошлось в дополнительную порцию боли, и теперь оно писало почерком Гарри под его же диктовку – благодаря этому Гарри очень быстро научился при надобности строить безукоризненные предложения на страницу, с терминами, оборотами и цитатами, и контролировать голос, что бы ни происходило. Бывало, что он не мог сидеть от слабости и ложился на каменный пол в каком-нибудь неиспользуемом кабинете, кутаясь в спёртое с собственной кровати одеяло; и дрожал, и покрывался испариной, и мечтал о глотке зелья, и тонул в боли, но диктующий голос оставался спокоен и нетороплив. Когда приходится ваять по пять эссе за вечер, и каждое должно быть не меньше двадцати дюймов, подобное умение приходит быстро. Правда, приходилось соблюдать конспирацию и прятаться от Блейза, который заботился о Гарри, как жена о декабристе, и отбирал пергамент с пером, мотивируя это тем, что Флитвик переживёт эссе о Водотворных чарах и покороче, чем надо, и Спраут на самом деле вовсе не настаивает на том, чтобы получить от Гарри доклад на восемь свитков о Щупалице Ядовитой, и Слагхорн совсем не будет в претензии, если так и не дождётся от своего любимого ученика вдумчивого сорокадюймового рассуждения на тему этичности использования крови разумных магических существ в зельях и возможной замены этой крови. Мол, здоровье дороже, прекрати себя мучить. Гарри подозревал, что Блейз втайне боится, что его неуравновешенный любовник сбегает, чтобы втихомолку пить своё обезболивающее там, где никто не застукает; но вслух Блейз, разумеется, ничего подобного не высказывал, а сам Гарри не спрашивал – ему хватало того факта, что о нём заботятся. И, пожалуй, только это чувство – тёплое, мягкое, пушистое чувство защищённости и нужности, что Гарри обретал в кольце рук Блейза – удерживало его от того, чтобы на самом деле сварить зелье и выпить залпом.
Гарри не представлял раньше, что можно ТАК хотеть что-то. Так мечтать о чём-то, жаждать это, видеть во сне по ночам, всеми клеточками тела тянуться к чему-то… знать, что предмет твоих мечтаний утолит твою жажду, отгонит страхи, убьёт боль. И знать, что получить это можно… достаточно подождать сорок минут, пока сварится – и горячая жидкость с резковатым вкусом прольётся вниз по горлу, и всё станет хорошо, и проблемы будут смешными, и жить станет легче, и даже улыбка будет естественной… Но нельзя. Ни в коем случае. Никогда. Ни капли.
Это сводило с ума, и Гарри принимал как данность свои болезненные сны, где были изнасилования и убийства, была нестерпимая жара и невыносимый холод, была дикая боль, захлёстывающая тело, была отчаянная рвота – бывало, Гарри просыпался в подсохшей луже собственной желчи. В этих снах он ничего не мог, только испытывать боль, только страдать, и даже огонь, его собственный огонь, верный друг и слуга, восставал против Гарри и сжигал его всего – и тело, и душу. И Гарри умирал от боли к утру, запутавшись во влажных простынях, и кричал так, что в ушах звенело и голос срывался – но отличное заглушающее заклинание за авторством Принца-Полукровки, Muffliato, не давало понять даже Блейзу, что происходит с Гарри по ночам.
На фоне настоящих проблем мысль о том, что ему не с кем пойти на вечеринку к Слагхорну, как-то освежала и успокаивала, напоминая, что есть мир и вне горячих влажных простыней, вне безумных грёз воспалённого мозга, вне боли и смерти.
- Не за что, - Блейз задумчиво повозил ложкой в каше, но есть не стал. – Если по порядку… Сьюзен, Джинни, Луна, Ханна, Гермиона.
- Эрни, Майкл, Ли, Невилл, Рон, - с некоторым злорадством перечислил Гарри.
- Только не говори, что они пойдут бить тебе морду из ревности, - хмыкнул Блейз.
- Может, пойдут… а может, и не пойдут… - пробормотал Гарри рассеянно. Разумеется, любой из Эй-Пи скорее дал бы по морде самому себе, чем своему командиру, и реплика эта была совершенно беспредметной, но сосредотачиваться было очень трудно.
- Пригласи Луну, - предложил Блейз. – Ли сейчас всё равно не в Хогвартсе…
- Хочется верить, никто ему не доложит анонимным письмом, чем Луна занимается в его отсутствие, - хмыкнул Гарри, которому было совершенно всё равно, кого приглашать.
- Сама же Луна и расскажет, - отмахнулся Блейз. – Не делай проблему из ерунды.
- А я и не делаю… мне просто всё равно, с кем идти, - Гарри домучил наконец тост. Жевать и глотать его Гарри не нравилось, и сам тост был в чём-то с Гарри совершенно солидарен; судя по ощущениям в животе, этот кусок хлеба, поджаренный, но не сдавшийся, пытался выбраться наружу тем же путём, каким туда попал, но Гарри усилием воли приказывал ему оставаться на месте. – На этом столе есть что-нибудь, что можно пить без риска?
Блейз провёл палочкой над своим кубком, шепча выявляющее примеси заклинание – простота и удобство, с некоторых пор недоступные Гарри; странно чувствовать себя едва ли не сквибом в мире, где люди пользуются магией так же непринуждённо, как дышат. Хотя вроде бы есть такие болезни, при которых дышать больно…
- Вот, возьми, - Блейз подтолкнул проверенный сок к Гарри. – Всё чисто.
Пить сладкий густой сок тоже было противно. Может, завтра попросить у эльфов вместо него чёрный кофе? Они будут только рады услужить…

* * *

- Итак, сегодня у нас очередное зачётное занятие, - Гарри зябко переступил с ноги на ногу; трава зашуршала под кроссовками. – В этот раз наш полигон, как видите, лес. – «Хотел бы я знать, какую магию Основатели сюда вбухали, чтобы из обычной комнаты она могла становиться лесом, большим по площади, чем весь замок». – Тянем жребий, потом я оглашаю программу действий.
Жребий был до безобразия прост, как и во все предыдущие зачётные занятия; тринадцать бумажек, на семи из которых было написано «1», а на пяти – «2», клались в пожертвованную кем-то старую вязаную шапку, перетряхивались и по очереди вытягивались.
- Первая команда налево, вторая направо, - Гарри потряс шапкой и раскрыл её.
В первую команду попали Джинни, Гермиона, Блейз, Невилл, Майкл, Сьюзен и Колин. Во вторую, соответственно, Луна, Деннис, Эрни, Рон, Ханна и сам Гарри. Гарри всегда шёл во вторую; так решили ещё в самом начале – чтобы силы уравновешивались. В последние недели Гарри думалось, что эту традицию, оправдывавшую себя в те времена, когда он мог стоить двух бойцов, стоило бы поменять, но когда он в приватной обстановке заикнулся об этом перед Блейзом, тот только повертел пальцем у виска, и Гарри больше не поднимал тему.
- Это, сами понимаете, не Запретный лес, но я попросил Выручай-комнату поселить там несколько разных монстров. Это волки, акромантулы и пикси. Где-то посередине леса есть река с кельпи. Под какими-то кустами спрятано по парочке боггартов, будьте бдительны. Задача – пройти через лес насквозь. Там, куда следует дойти, стоит большой шест с флагом наших цветов; тот, кто коснулся шеста, считай, прошёл. Обе команды, разумеется, мешают друг другу в меру сил. Будьте очень осторожны и очень бдительны. Это самое опасное зачётное занятие из всех, какие у нас были. Яд акромантулов может парализовать почти на сутки, а особо большая доза – и повредить что-нибудь в нервной системе. На что способны волки, полагаю, вы можете себе представить. Пикси достаточно безопасны сами по себе, но очень отвлекают и могут спеться с теми же акромантулами. С кельпи все умеют обращаться? – все закивали. Каким бы аховым учителем Хагрид ни был, но про смертоносных лошадок рассказывал исправно. – Отлично. Правда, утонуть в здешней речке затруднительно, всё же это не настоящая река, но всё же воздержитесь от мысли покататься на симпатичных лошадках. Прошу всех помнить, что если вас тут убьют, вам будет уже всё равно, а мне придётся идти в Азкабан, – шутка возымела своё действие: даже заметно занервничавший при упоминании акромантулов Рон расслабился и улыбнулся. – Лечащие заклинания держите в уме, не зевайте и не болтайте. Обстановка на самом деле очень приближена к реальной. Невилл, ты командуешь своей группой.
Ну, в реальном лесу, конечно, было бы куда больше тварей, да и мешать команды друг другу будут вполсилы, тогда как те же Пожиратели не поскупились бы на тринадцать авад от всей своей черномагической души. Но, тем не менее, хоть какая-то приближенность к реальности; по крайней мере, большая, чем в комфортном классе ЗОТС под бдительным взглядом Снейпа.
- Расходимся в разные стороны и через десять минут начинаем, - велел Гарри. – Через час всё прекращается, кто не успеет добраться до шеста, пусть идут обратно, сюда. Те, кто доберётся, поступают так же. Здесь же доложите обо всём, разберём ошибки и отметим достижения. Вопросы есть?
Вопросов не было, и команды благополучно разошлись.
Пробираясь во главе команды по узким тропинкам между кустами и деревьями, Гарри бдительно вертел головой вправо-влево, но ни одного обещанного им же самим монстра пока не появилось. Команда дисциплинированно двигалась сзади; ни громкого вздоха, ни веточки, хрустнувшей под ногами – зря, что ли, Гарри с начала года учил их экономности движений? Этой самой экономности он, к слову, научился у василиска; плавные извивы змеиного тела – это просто идеальная тактика для того, кто хочет остаться незамеченным… можно было бы, например, взять пример с кошки, но той у Гарри никогда не водилось, а с василиском Гарри как-то раз провёл несколько дней наедине…
Сумрак леса странным образом успокаивал; свежий запах листьев и травы прояснял мысли. С каждым шагом Гарри ощущал, как обостряются все пять чувств, как упорядоченней становятся мысли, как сосредоточенней становится он сам. Может быть, Блейз был прав, когда повертел пальцем у виска… Гарри и раньше отмечал за собой эту привычку: в боевой или приближенной к боевой обстановке отбрасывать в сторону всё, что мешает. Всё, что может помешать выжить. Жажда зелья уменьшилась в разы; руки перестали трястись, неуверенные движения стали плавными; Гарри чувствовал биение сердец всей своей команды – если бы он был их врагом, их уже не было бы в живых, он кидал бы заклинания в цель, не глядя… учитывая предстоящую войну, эта привычка – или лучше сказать, способность? – сосредотачиваться на бое была очень кстати. А учитывая, что она на час практически избавляла его от мощнейшей ломки, она была попросту спасительна.
В тридцати шагах впереди зашелестели ветки; порыв ветра взъерошил Гарри волосы.
Там, впереди, стучали два сердца. Размеренно, медленно; Гарри всмотрелся туда, и неясные тени сложились в очертания двух волков. Он остановился и поднял правую руку.
- Там волки, - одними губами пояснил он Рону и подождал, пока тот передаст это дальше по цепочке.
Тени зашевелились и начали расходиться в разные стороны. Они тоже были не лыком шиты, эти звери, они умели двигаться куда как бесшумней и экономней; но ни один волк не может совладать с драконом – пусть даже и больным. Пожалуй, волку не под силу было бы совладать даже с мёртвым драконом – чешую-то фиг прогрызёшь…
- Рассредотачиваемся, - велел Гарри так же тихо. – Кто первый подойдёт достаточно близко, пусть ступефаит. Не давать им прыгнуть.
Это тоже было передано остальным, и пять фигур с поднятыми палочками скрылись в кустах, зашелестев листьями – слабый звук, но достаточный для того, чтобы волки насторожились.
Гарри дал своей команде полминуты форы и двинулся следом, полуприкрыв глаза, переключившись на почти звериное восприятие мира – всем своим существом.
- А-а-а!.. – крик Ханны заставил Гарри дернуться, словно по нему пропустили ток. – Stupefy!
- Stupefy! – крик Луны.
- Ты в порядке? – перемахнув через высокий куст, Гарри присел на корточки рядом с сидящей на траве Ханной.
- Д-да… он меня не задел, только прыгнул… я уклонилась.
- Что уклонилась – молодец, что орала – это плохо, - Гарри встал, придирчиво оглядывая оглушенных волков. – Используйте невербальную магию, не давайте противнику знать о том, где вы находитесь… крик порой даже лучше маяка.
- Когда видишь опасность, трудно вспомнить, что ты владеешь и невербальной магией, - робко возразил Эрни.
- Трудно, но можно, - Гарри махнул палочкой в сторону пикси, примеривавшейся с верхушки большой сосны сбросить Рону на голову приличных размеров шишку; невербальный Levicorpus, изобретение Принца-Полукровки, подвесил пикси в воздухе вверх ногами – точно так же, как когда-то Джеймс Поттер подвесил Северуса Снейпа погожим летним деньком… - И даже нужно, вот как сейчас.
Некоторые только после этих слов Гарри сообразили посмотреть туда, куда указывала его палочка.
- С такой высоты меня этой шишкой и убить могло!
- Правильно, Рон, могло. Но об этом тоже потише. Что, если за той же сосной стоит первая команда и злорадно хихикает?
Рон подозрительно заглянул за сосну.
- Нет, тут никого.
- Но так будет не всегда. Petrificus Totalus! – так и не выпустившая свою обожаемую шишку пикси свалилась под дерево, а Гарри сдержал приступ тошноты и слабости в коленях – два заклинания подряд уже были перебором. – Парализуйте волков и идём, мы теряем время. Рон, теперь ты впереди. Я замыкаю.
Последняя мера имела собой двоякую цель: во-первых, воспитательный момент – не всё же самому бдить, надо и свою армию припрячь, во-вторых, так никто из команды не видел, чем занят сам Гарри – а ему срочно надо было глотнуть зелья от тошноты. Бедные беременные женщины… от такой мерзости, пожалуй, и зародыша в животе тошнить начнёт. Может, доработать формулу на досуге?
Пока Гарри предавался зельедельческим размышлениям, Рон наткнулся на боггарта и успешно с ним расправился – то есть, это потом оказалось, что на боггарта, а сначала все по понятной причине подумали, что на акромантула. Гарри мысленно отметил себе отработать со всеми невербальное Riddiculus – так, на всякий случай.
- Отлично… Ханна, веди теперь ты.
- Командир, а… в какую нам сторону? – уточнила новоиспечённая ведущая группы.
- Заклинание ориентирования на местности? – Гарри приподнял бровь.
- Так я узнаю, где север… а куда идти-то?
- Надо было у входа в лес это заклинание применить, тогда бы точно знала, - Гарри вздохнул. «Учить, учить и раз учить…» – Раз Рон никуда не сворачивал, идём туда же, куда и шли, - Гарри махнул рукой в нужную сторону. – Запоминайте ориентиры местности. Вперёд!
Акромантулы и основная часть пикси, судя по всему, решили атаковать вторую группу, рассудив, что людей там больше, а значит, больше возможностей поживиться; Гарри, сдувая со лба прилипшую чёлку, отгонял тревожные мысли о Блейзе – как он там?
Почти два километра обошлись без происшествий; Эрни, сменивший Ханну, вопросом о направлении не задавался и даже ловко уложил на подходе двух пикси – уложил невербально, за что удостоился от Гарри одобрительного кивка.
- Впереди шест с флагом! – шепнула Луна, шедшая перед Гарри.
- Отлично, только не бросайтесь к нему с воплями, сначала осмотритесь. Передай остальным.
Пока Луна передавала, Гарри прислушивался к лесу; в сбивчивый шёпот его команды вплетался шорох листьев, чириканье каких-то незапланированных птичек и… такой же шёпот – едва различимый, едва уловимый, довольно далёкий. Гарри скользнул к середине цепочки и жестом подозвал всех ближе.
- Первая команда здесь, тоже только что подошли. Кто поймёт, куда бить?
Первой высказалась Луна.
- Вон в тех кустах, да, Гарри? – она единственная никогда не звала его командиром.
«Интересно, почему у меня надо переспрашивать? Я, что ли, их по кустам рассаживал?»
- Верно. Бьём Петрификусами, но с оглядкой – в любом случае их на одного больше, кого-то непременно не зацепим.
Безмолвное Petrificus Totalus – и Гарри насчитал пять звуков падения. Только пять – в кого-то не попали, кому-то и вовсе не досталось. Если, конечно, все семь добрались до этого места…
Гарри стукнул себя палочкой по макушке, навешивая заклятие прозрачности, защитился Protego, чтобы случайным Finite Incantatem не зацепило, и шёпотом велел:
- Рассредотачивайтесь!
Сами разберутся, чем куда пулять, не маленькие. А вот от инстинктивного обыкновения кучковаться так до сих пор и не отвыкли, м-да… оно, конечно, спокойнее плечом к плечу, но не так уж и надёжно…
Боль накатывала в такт ударам сердца, ехидная, жгучая. Здравствуй, Гарри… да я далеко и не уходила… здравствуй, мы снова вместе, это ли не повод для праздника? Шаги взрывали в голове миниатюрные бомбы, и что-то горячее потекло по лицу; Гарри поднёс руку к лицу – шелковистая жидкость… солёная на языке, такая солёная… Кровь из носа. «Кровь из носа, как я тренирую свою армию», - мелькнула мысль.
Гарри выдернул из кармана платок, прижал к лицу – не время обращать на всё это внимание – и продолжил заходить первой группе в тыл.
Пока вторая рассредотачивалась, первая успела с помощью Фините Инкантатем снять все Петрификусы и тоже рассредоточиться – они внимательно слушали Гарри на всех предыдущих занятиях, очень внимательно…
«Vino Dementia. Glacius. Pello. Petrificus Totalus. Hortor iram. Levicorpus», - Гарри, закрыв глаза, произносил про себя заклинания одно за другим, не делая передышки, попадая каждый раз туда, куда хотел попасть. Боль набатом прокатывалась по телу, заставляя корчиться, кусать губы; струйка крови вытекла из уголка рта, и Гарри отполз в сторону, под дерево.
«Я как будто сам хочу себя убить… зачем я столько колдовал? Надо выпить зелья… Блейз не рассердится, это другое зелье, и мне так больно…» Гарри попытался выудить нужную бутылочку из кармана, но руки не слушались.
Звуки заклинаний – всё-таки не сдержались, перешли на вербальные – доносились до Гарри смутно; «какие они все смешные сейчас, наверно… глаза горят, палочки ходуном ходят, заклинания сыпятся, как горох… для них это всё ещё игра… даже после Министерства… ну хоть кому-то весело…»
Кровь текла и текла, и остановить её можно было только заклинанием – можно было бы, если бы Гарри сумел поднять палочку. «Так я тут и сдохну… и никто меня тут не найдёт, невидимого и под Протего…»
Он не мог даже корчиться от боли – не было сил; слышались удивлённые голоса. Гарри знал, что они недоумевают по поводу его отсутствия.
- Гар-ри-и-и!.. Гарри-и-и-и!.. – крики растекались по лесу, забирались Гарри в уши, щекотали барабанные перепонки. – Га-арри, где ты?..
«Наверно, в рифме к слову «где».
- Гарри-и-и-и-и!.. Га-арри-и-и!.. Ты где, выходи?..
«Я их не учил заклятию обнаружения… может, зря?»
- Гарри, это не смешно! Выходи, Гарри-и!..
«Дракон, выходи на смертный бой!», – так, кажется, орали перед драконьей пещерой все уважающие себя рыцари в сказках?»
- Га-арри-и-и!.. – крики удалялись, проскальзывали мимо в звоне, наполнившем лес.
«Спасение утопающих, мистер Поттер, дело рук самих утопающих, - менторским тоном сказал внутренний голосок. – Поэтому отрывайте-ка задницу от земли и приводите себя в порядок». Гарри мысленно покрутил пальцем у виска.
Внутренний голосок замолчал, но подкинутая им мысль осталась. Найти его вряд ли найдут, если продолжат искать вот так, как сейчас. Стало быть, два варианта – сдохнуть вот так или самому взять себя за шкирку и вытащить отсюда. Завтра суббота, уроков нет, можно будет лежать в кровати с головной болью хоть сутки…
«Вставай», - велел Гарри себе, стиснув зубы.
Тело слушалось с неохотой, словно было чужим и не привыкло, чтобы он им командовал, не сработалось с ним. «Вставай». И он вставал, медленно, шатаясь, цепляясь за ствол дерева – пальцы соскальзывали, ногти ломались, грубая кора царапала, но ничего не прибавляла к его боли; это уже была слишком сильная боль, более сильная, чем он рассчитывал когда-либо терпеть.
Голова кружилась, но Гарри не сосредотачивался на этом. Он наконец-то стоял, стоял на ногах – и это достижение, которым обычно гордятся года в четыре, если брать в среднем; но Гарри был этим действительно горд, был счастлив, несмотря на то, что голова его, по ощущениям, уже раскололась на части, как уроненный на камни арбуз.
Рука казалась чужой – так бывает, если отлежать её, потом она плохо слушается до тех пор, пока кровообращение не восстановится; но в этот раз ждать не было смысла, надо было действовать, как есть. Руку заносило в разные стороны, она то взмывала в воздух, то бессильно падала, но Гарри не оставлял попыток, и в один прекрасный, воистину прекрасный момент рука попала в карман.
Пальцы судорожно сжались вокруг бутылки – точно так же, как пальцы другой руки обхватили палочку – не оторвёшь; Гарри одним отчаянным движением вытащил руку из кармана, и она повисла плетью.
Теперь открыть и донести горлышком до рта – желательно не разлив по дороге. Практически невыполнимая задача.
Гарри поднял руку с бутылкой и с размаху ударил по ней второй рукой – не глядя, вслепую; костяшка большого пальца врезалась в стекло, и послышался хруст. «Очень хотелось бы знать, что сломалось – палец или бутылка». Ещё удар – и новый хруст. Ещё один, ноги не держат, глаза что-то заливает – пот или кровь?
Ещё один рывок – и острое стекло впилось в нижнюю губу Гарри; шрамом больше, шрамом меньше… Гарри запрокинул голову, для верности захватывая край оббитого горлышка зубами, и обезболивающее полилось в рот.
Стекло резало язык, горло отказывалось глотать – но это были такие мелочи по сравнению с тем, что Гарри уже сумел сделать; и он пил, жадно, почти захлёбываясь, пока боль не утихла, звон в ушах не прекратился, а в глазах не прояснилось. Зелья оставалось ещё около трети бутылки. Гарри направил на себя палочку всё ещё трясущейся, но уже безукоризненно слушавшейся рукой и хрипло сказал:
- Finite Incantatem! И ещё раз… Finite Incantatem!
«С такой рожей показываться нельзя. Блейза инфаркт хватит». Гарри отлепился от дерева и пошёл вглубь леса. Там должна, просто обязана быть речка… её не было там, откуда он сюда пришёл, значит, она в это стороне… конечно, можно бродить долго… очень долго… но если есть на свете хоть какая-то справедливость, он найдёт эту долбаную речку. «Выручай-комната, будь так любезна подсунуть мне эту речку на пути… ты ведь обязана выполнять мои желания, так что речку, пожалуйста!»
И через две минуты Гарри нашёл её: холодную, чистую, восхитительную; он упал на колени на берегу и погрузил руки в воду. Он плескал её в лицо, он пригоршнями лил её себе на голову, он пил её, такую чудесную, сладкую, спасительную…
«Язык поцарапал – это фигня. Вон Цицерон в юношестве, чтобы от заикания избавиться, тренировался с камнями во рту разговаривать, и ведь как наблатыкался! Подумаешь, порезы… а губа и так вся в шрамах, никто ничего не заметит. Ну, если только Блейз. Но это не беда. Ему что-нибудь скажу, может, даже правду скажу. Но никто больше ничего не должен знать».
Гарри допил зелье, в последний раз брызнул холодной водой в пылающее лицо и пошёл вглубь леса. Он знал, куда идти; Выручай-комната подсказывала ему, потому что всё, что находилось в ней сегодня, было порождением его же фантазии.
- Нет, - раздражённо говорил Блейз, - мы не можем поменять комнату! Гарри всегда сам придумывает полигоны, и лес исчезнет, только если Гарри захочет!
- Откуда ты знаешь? – мрачно огрызнулся Колин.
- Ты думаешь, я не пробовал это сделать? Надо прочесать весь лес…
- Так мы будем искать неделю, - трезво предсказала Ханна. – Может, кто-нибудь знает заклятие, которым можно найти человека?
- Никто, - резюмировала Гермиона после довольно продолжительного угрюмого молчания. – Скажите, вы хоть что-нибудь заметили? Куда он мог пойти? Что с ним могло случиться?
- Да нечему вроде было случаться, - расстроенно ответил Эрни. – Он сказал рассредоточиться и исчез, мы даже глазом моргнуть не успели…
- Кто исчез? Я исчез? – поинтересовался Гарри, выходя из-за дерева. – Надо же, а я и не знал…
- Гарри!!! – на лицах членов Эй-Пи была написана такая незамутнённая радость, что Гарри даже стало стыдно за своё суицидальное поведение.
- Ты в порядке?
- Где ты был?
- Что случилось?
- Почему ты не отзывался?
- Я пошёл к речке – пить захотелось, - беспечно отозвался Гарри. – Не подумал как-то, что вы меня потеряете… мне ведь уже не пять лет!
Многие выглядели смущёнными, многие – пристыженными. И только взгляд Блейза говорил: «Ни на грош я тебе не верю. Но помолчу, чтобы никого не расстраивать». Гарри подмигнул ему: «Всё потом, потом…»
- Ну а теперь… Невилл, как прошло всё у твоей группы?
Невилл рассказывал что-то об акромантулах, о том, что они цапнули Джинни за плечо, но временый паралич уже прошёл и всё залечено, о том, как они регулярно проверяли направление. Гарри слушал и кивал, мечтая только о том, чтобы упасть на кровать, сжаться в комок и остаться так не меньше, чем на неделю. Рассеянно указал всем на ошибки, похвалил за то, что делалось правильно. Добавил:
- После Рождества зачётные занятия будут опасней. Никто не возражает?
Разумеется, никто не возражал, даже попавшая под жвала акромантула Джинни.
- Все свободны, молодцы.
Блейз выразительно постучал кулаком по лбу и кивнул в сторону Луны.
«Ах да…»
- Луна, - окликнул Гарри.
- Да, Гарри?
- Ты не хочешь сходить со мной на вечеринку к Слагхорну? Как друг…
- Это будет здорово, - твёрдо заявила Луна, и Гарри подавил порыв смеха, представив себе Слагхорна, слушающего развёрнутую справку о морщерогих кизляках. Ну, или, если Луна решит завести злободневный разговор на тему политики, то о глобалденном рассекайфере, наверняка перешедшем от Фаджа к Скримджеру. – Меня ещё никто не приглашал на вечеринку, как друга!

* * *

- Привет, Луна! Отлично выглядишь!
Гарри не врал ни единым словом: синее платье Луны, испещренное серебристыми блёстками, выглядело достаточно необычно, чтобы все встречные девушки оглядывались, и достаточно удачно подчёркивало её хрупкую фигурку, чтобы оборачивались и парни.
- Спасибо, Гарри, - просияла Луна, которую всеобщее внимание ничуть не смущало. – А где будет вечеринка?
- В кабинете Слагхорна, - чтобы не идти далеко, Гарри договорился встретиться с Луной в холле. – Пойдём? – Гарри неловко предложил ей руку, за которую Луна уцепилась без малейших сомнений.
- Гарри, мальчик мой! – воскликнул Слагхорн, стоило Гарри показаться в дверях. – Наконец-то ты сумел прийти ко мне! Позволь, я познакомлю тебя с несколькими людьми…
Слагхорн мёртвой хваткой вцепился Гарри в локоть и потащил куда-то; охваченный паникой Гарри только успел покрепче взяться за руку Луны, чтобы хотя бы не оставаться в одиночестве.
- Гарри, я хотел бы, чтобы ты встретил Элдреда Уорпла, моего студента, автора книги «Кровавые братья: моя жизнь среди вампиров» - и, конечно, его друга Сангвини.
«Друг» с говорящим именем оказался вампиром, и стайка девиц толпилась около него с любопытством и тем задорным видом страха, что заставляет маленьких детей соваться на тёмный, пугающий чердак.
- Гарри Поттер, о, как я восхищён! – казалось, Уорпл и в самом деле был восхищён. – Я как раз вчера говорил профессору Слагхорну: где же биография нашего юного героя? О нём должны знать правду, отчего она ещё не написана?
Гарри не пожал потянутой руки и холодно кивнул:
- Добрый вечер, мистер Уорпл.
- Чудесно горд и скромен, точь-в-точь как описал дорогой Гораций! – воскликнул Уорпл, ничуть не смутившись. – Но если серьёзно, Гарри… - его тон внезапно стал очень деловым. – Я буду счастлив написать Вашу биографию, люди просто жаждут знать больше о своём герое! Всего четыре или пять часов интервью в день, и через месяц мы закончим. Это будет бестселлер, Гарри, и это не потребует от Вас особых усилий…
- Простите, - Гарри слегка склонил голову к плечу, - но меня это совершенно не интересует. Луна, пойдём?..
Луна не возражала; Уорпл выглядел искренне огорчённым.
«Ещё только биографий мне не хватало. Будто меня и так не каждая собака в Британии знает…»
- Хей, Гарри! – Блейз, пригласивший на праздник Дафну Гринграсс, отсалютовал бокалом. – Когда ждать твою биографию, а?
- Никогда, – твёрдо сказал Гарри. – Ты считаешь, мне мало известности?
Луна повстречала в толпе Гермиону и завела с ней разговор о чём-то; Дафна, держа обеими руками бокал с чем-то светлым, внимательно слушала Гарри и Блейза.
- Да нет… вообще-то… если к уже имеющейся что-нибудь прибавится, тебя просто раздерут на сувениры, и вся недолга, - Блейз невозмутимо отпил из бокала тёмно-вишнёвую жидкость.
- Всегда знал, что можешь ободрить, - фыркнул Гарри. – Что ты там пьёшь? Можешь, кстати, и мне дать бокал…
Блейз подцепил бокал с ближайшего стола и подал Гарри.
- Сухое красное вино, прошу.
- Алкоголь? В школе? – недоверчиво уточнил Гарри, вглядываясь в свой бокал. – А Дамблдор, интересно, об этом знает?
- Ну, коль скоро он много лет закрывает глаза на пьяных в зюзю старшекурсников, валяющихся вповалку в своих гостиных после каждого удачного квиддичного матча или на какой-нибудь праздник, то пару бокалов некрепкого вина он, без сомнения, переживёт, - Блейз отпил немного. Гарри посомневался и последовал его примеру.
Вино слегка обжигало язык и согревало горло; на языке оставался вкус винограда, чистейший, яркий, настоящая квинтэссенция вкуса.
- Неплохо, - признал Гарри.
- Ну что ж, со светской частью мы покончили, - решил Блейз. – Может, перейдём теперь к делу?
- Я весь внимание, - Гарри не ожидал, что с ним будут обсуждать какие-то дела, но не был против.
- Дафна, прошу, - Блейз несколько шутовски поклонился.
- Блейз говорил с Тео, - задумчиво сказала Дафна. – А ты говорил со мной… в прошлом году, помнишь?
Гарри помнил. «Ещё бы я забыл ту твою истерику. Стоял как дурак и не знал, что делать и как успокаивать».
- Мы решили перейти на светлую сторону. То есть, на твою.
- «Мы» – это ты и Нотт?
- Это я, Тео, Миллисент и Эдриан.
- Негусто.
- Но, согласись, куда больше, чем «никто».
- Несомненно, - признал Гарри. – А как же то, что вас отлучат и всё прочее?
- Плевать, - махнула рукой Дафна. – Говоря откровенно, я насмотрелась на быт Пожирателей за это лето… Тео тоже. А Миллисент хотели поставить Метку, как Драко… в общем, мы решили, что деньги как-нибудь заработаем. Ну, быть может, когда ты победишь, нам что-нибудь перепадёт.
Не «когда светлая сторона победит». Не даже «когда вы победите». «Ты». Достаточно показательно.
- Ты примешь нас в свою Армию?
- Приму ли я – это не тот вопрос, который должен тебя интересовать, - Гарри отхлебнул ещё вина. На этот раз виноград на языке слегка горчил. – Сама Армия вас не примет.
- Но ведь приняла Блейза?..
- Блейз – это совершенно отдельная тема, - покачал головой Гарри. – И у моей Армии были достаточно веские причины принять его.
- Те же причины не могут сработать в отношении нас?
- Увы, нет, - «ну, если только вы не воскресите Амбридж и не зашлёте её в Хогвартс снова, чтобы потом защищать меня от неё с палочками в руках. Хотя мне думается, даже если бы её воскресили, она бы ни за что сюда не вернулась».
- В таком случае… - Дафна хмурилась, крутя в руках свой бокал. – Вы сможете взять нас под свою защиту, если что? И мы сможем… о да, мы решили, что вполне сможем сражаться на твоей стороне. Можно ведь и без значков с шарфами.
- Совершенно верно, можно, - согласился Гарри. – А какие гарантии вы можете мне дать в том, что Вольдеморт не подбил вас втереться ко мне в доверие и кокнуть меня?
- Если уж он сам не смог, как ты выражаешься, кокнуть тебя, с чего бы ему думать, что мы сможем это сделать? – Дафна зябко поёжилась; должно быть, в её платье без рукавов и вправду было холодно. «Специально надела, чтобы я удостоверился в отсутствии Метки?»
- Ты так точно знаешь, что думает Вольдеморт и чего не думает?
- Я слышала от отца, что у Вольдеморта другая цель… - нерешительно сказала Дафна.
- Это не секрет, - поморщился Гарри. – Не думаю, что у Малфоя есть какие-то шансы, наверно, Вольдеморту в тот вечер просто было очень скучно, и он решил позабавиться, выслушивая отчёты Малфоя о неудачных попытках устранить некую персону на «Д»…
Дафна выронила бокал с выражением такого ужаса на лице, что Гарри на миг заподозрил, не отнесла ли она к себе слова о «некоей персоне на «Д».
- Ты всё знаешь и так?!
- Хорош бы я был, если бы ждал, пока милые одноклассники, которые пять лет хотели меня убить, принесут мне информацию на хвосте в обмен на безопасность! – фыркнул Гарри. Блейз прикрывал усмешку бокалом, но пляшущие в тёмных глазах чёртики скрыть было сложнее. – Знаю, конечно. Это вы хотели мне предложить в обмен на защиту?
- Д-да… но если ты знаешь, то нам нечего предложить, кроме наших палочек на твоей стороне…
- Блейз, как ты думаешь, им можно верить? – скучающе спросил Гарри.
- Думаю, да, мой командир, - Блейз старательно сохранял тон серьёзным; но за этих озорных чёртиков Гарри простил Блейзу даже неуместное обращение.
- Что ж…- Гарри отпил ещё немного вина. – Пока считайте, что я принял это предложение: предоставить вам защиту, когда развернётся полномасштабная война взамен на ваше участие в этой войне на моей стороне. Но я буду наблюдать за вами до конца этого года… - Гарри сделал выразительную паузу.
- Никто из нас уже не последует за Малфоем, - твёрдо сказал Дафна. – У него ничего не получится… - «А это уже не от Малфоя зависит, м-да…» - А Лорд… многие думают, что он сошёл с ума. Что возрождение… не пошло ему на пользу.
- Ну да, такая пакость мало кому может пойти на пользу, - Гарри поморщился, припомнив отвратительное варево в котле на кладбише Литтл-Хэнглтона. – Я же сказал, считайте, что я принял предложение.
Дафна, вздохнув, отошла за новым бокалом; Блейз легонько сжал пальцы левой руки Гарри и шепнул:
- Великолепный маленький спектакль.
- На том стоим, - ответил Гарри и залпом допил вино, как воду, но оно всё равно не могло утолить его дикую, жгучую, убийственную жажду.
- Держись, - шептал Блейз, почувстовав, как конвульсивно сжались пальцы Гарри. – Ты сильный. Ты сможешь больше никогда его не пить. Ты справишься…
Гарри поставил пустой бокал на стол и бросил тоскливый взгляд на Слагхорна, приближавшегося с явными намерениями спеть своему почётному гостю очередной дифирамб.
Хотя эти однообразные речи о таланте, уме и избранности Гарри немного отвлекали от мыслей об обезболивающем, которого он не пил уже две недели. Тот суррогат, другое зелье, не мог сравниться с тем, что было нужно Гарри, ах, как оно было нужно… но его не было, его нельзя было варить, его нельзя было пить, нельзя было о нём думать, и тоска с болью сжигали Гарри ежечасно.
Но был шёпот Блейза, были твёрдые горячие пальцы, сжимавшие ладонь Гарри, были касания губ, был мокрый платок на лбу

 Отправлено: 15.09.08 22:16. Заголовок: Глава 10. - Потому ..

Глава 10.

- Потому что у каждого человека есть
только один Настоящий враг. И от тебя
зависит, узнаешь ты этого врага или нет…
Сергей Лукьяненко, «Мальчик и Тьма».

По всей видимости, Питер Петтигрю получил от своей крысиной ипостаси не только бегающие глазки и писклявый голос, но и способность безукоризненно спасать свою плешивую серую шкуру в любых обстоятельствах – во всяком случае, к Рождеству Сириус всё ещё продолжал искать бывшего школьного друга, и на сам праздник Гарри отправился в Нору вместе с Роном и Джинни, хмурый, угрюмый и замкнутый. Единственного сдерживающего фактора – Блейза – в Норе не было и быть не могло, и это значило, что Гарри мог сорваться. Забраться на чердак, где, по слухам среди семьи Уизли, обитает стучащий по трубам упырь (Гарри подозревал, что там просто сквозняк и много хлама, но деликатно держал своё мнение при себе), разжечь крохотный костёр от огонька на ладони, не глядя смешать ингредиенты – он так привык варить это зелье, так сроднился с ним, что отмерял всё наугад, привычными, затверженными движениями; если привычка – вторая натура, тогда что же тяжкая, болезненная, сильнейшая зависимость?
«Почему, - в сердцах спрашивал себя Гарри, переплетая пальцы, чтобы они не дёргались инстинктивно в поисках флакона с кровью дикобраза, пакетика с цветками пижмы, баночки с порошком коралловой соли, - почему всякое дерьмо – убивать, захватывать власть, варить наркотики – это так просто, а отказаться от наркотика, заменить Аваду на Петрификус, терпеть издевательства много лет потому, что издеваться самому было бы противней – это так трудно? В этом грёбаном мире есть хоть капля грёбаной справедливости?»
Внутренний голосок в ответ заливисто смеялся в голове Гарри под неумолчный тик-так несуществующих часов; впрочем, никто и не требовал от голоска отвечать на заведомо риторические вопросы.
Рождество в Норе было самым настоящим семейным Рождеством, таким, каким его изображают в нравоучительных романах; правда, Гарри всё равно чувствовал себя здесь лишним, потому что это была не его семья, но всё же это было лучше, чем если бы он отправился бродить по затхлым коридорам дома номер двенадцать на Гримммаулд-плейс в компании Кричера и замшелых портретов представителей рода Блэков, древнейшего, благороднейшего и безумнейшего.
Но близнецы, чёрт их побери, всё не писали и не писали, и утром сочельника Гарри готов был выть от тоски. Миссис Уизли засадила их с Роном чистить брюссельскую капусту – нудное неинтересное занятие, высвобождавшее мозги для посторонних мыслей. Гарри чистил чёртовы овощи быстро и аккуратно, свыкшись с этим за свою многолетнюю кухарскую деятельность у Дурслей; Рон, которого вовсе не так часто припрягали к домашним хлопотам, то и дело попадал ножом себе по пальцу, чертыхался, возмущался, а в промежутках вёл с Гарри неловкую беседу о квиддиче, полную странных пауз и ответов невпопад. Гарри неинтересен был квиддич; он думал о Фреде и Джордже, без которых вечно шумная и оживлённая Нора была вопиюще пустой. Миссис Уизли уверенно утверждала, что они обещали приехать домой на Рождество, но, с другой стороны, кто бы посвятил её в сакральную тайну архивов, Арок и прочих достаточно грустных вещей?.. Мало ли что могло с ними случиться… воображение Гарри никогда не отказывало ему в картинах того, что один человек мог сделать с другим, и его руки начинали дрожать. Непосредственно страдала от этого, правда, только капуста, но она, как существо неразумное и бессловесное, в расчёт не принималась.
- «Пушки Педдл» будут играть в новом сезоне с «Соколами Сенена»… ой! – Рон обиженно выронил свой подлый нож и сунул порезанный кончик пальца в рот. – Блин, жалко, нам нельзя колдовать на каникулах, можно было бы сразу залечить…
- Так залечи, - безразлично предложил Гарри. – Здесь полно взрослых, никто не подумает, что это ты сделал.
- Мама меня за это убьёт…
- А ты ей не говори, - «интересно, стань я гриффиндорцем, был бы таким же наивным?» - Меньше знаешь – крепче спишь.
Рон, судя по лицу, начал обдумывать эту революционную мысль; Гарри снова взялся за капусту. «Дорогой Санта-Клаус, если ты есть, подари мне, пожалуйста, на это Рождество Фреда и Джорджа. Больше мне ничего не надо, только Фред и Джордж, живые и невредимые. Я, конечно, нагло совру, если скажу, что весь год хорошо себя вёл… но это, по-моему, совершенно не важно».
В холле разговаривала миссис Уизли на довольно повышенных тонах, забивая напрочь того или тех, кто ей отвечал – при условии, что они находили, куда вставить слово.
Дверь кухни распахнулась, и прежде, чем поднять глаза на вошедших, Гарри почувствовал волну уличного холода и свежести, внаглую контрастировавшую с запахом капусты.
- Привет героям кухонного фронта! – два голоса звучали синхронно. – Нам кажется, или здесь есть кто-то, кто по нам соскучился?
Гарри выронил из рук нож и капусту. «Может, это глюк? Может, просто сон?»
- И где вы были всё это время? – сварливо осведомился Рон. – Мама вас будет теперь ещё три дня песочить, что не сразу явились…
- Эй, Гарри, ты что? – близнецы с беспокойством смотрели на него. Со стороны, наверно, он и вправду вызывал беспокойство, застывший в одной позе, бледный, как пресловутый упырь и с широко раскрытыми от удивления глазами.
- Вы… - у Гарри перехватило горло; он кашлянул и повторил. – Вы мне не снитесь?
- Как думаешь, братец Дред, мы не снимся Гарри? – Джордж заговорщически толкнул Фреда локтем в бок.
- Думаю, что нет, братец Фордж, - вполне серьёзно ответил Фред. – Гарри…
Гарри отбросил всё, что держал в руках – капуста соскочила со стола, покатилась по полу, весело подпрыгивая, нож гулко стукнул о столешницу и недовольно завертелся вокруг своей оси – и, одним прыжком перемахнув через два стула, вцепился в близнецов, несколько ошарашенных такой противоречивой реакцией.
- Живые, - шептал Гарри, вжимаясь лицом в тёплые плечи, притягивая близнецов к себе ближе, до боли стискивая обоих, беспорядочно целуя белую кожу, видневшуюся в растёгнутых воротниках рубашек. – Живые, здоровые… Фредди, Джорджи…
Остолбеневшие близнецы молча позволяли проделывать с собой все вышеозначенные манипуляции; Рон за спиной Гарри тоже выронил нож.
Гарри прикусил губу, резко отстранился и сжал плечи близнецов.
- Чёрт побери, где вы были всё это время?! Почему вы не писали?!! Я вас мысленно двадцать раз успел похоронить, хотя бы слово можно было черкнуть, или во всех ****** архивах не нашлось клочка бумаги?.. Живые, Господи…
- Всегда знал, что у тебя потрясающий темперамент, - невозмутимо сказал Фред, осторожно отцепил руку Гарри от себя и коснулся губами тыльной стороны его ладони.
- Мы не думали, что ты будешь так волноваться, - виновато сказал Джордж. – Это был каирский архив, тот, в котором мы копались всё это время… а египетское Министерство магии с нашим не в ладах, ни почта в Англию не ходит, ни портключ туда, ничего… мы пешком шли через границы, а то нас завернули бы, как подданных Британии…
Рон по стеночке выбрался из кухни, стараясь не привлекать к себе внимания.
- А вот я волновался, как последний идиот, - Гарри хотел сказать зло, но получилось жалобно.
- Мы так больше не будем, - хором пообещали близнецы.
Гарри присел на стол, опустив голову; близнецы пристроились по обе стороны от него, обняв его за плечи.
- Я чуть с ума не сошёл, - со вздохом сказал Гарри. – Вы не пишете, Сириус на задании Ордена, Блейз чуть способностей не лишился…
- Кстати о способностях… как ты с колдовством?
- Помаленьку, - уклончиво отозвался Гарри. – Пью обезболивающее и колдую.
- Если ты его пьёшь каждый день весь семестр… - медленно сказал Фред.
- …то должен был на него подсесть, причём крепко, - закончил Джордж.
- А я и подсел, - кивнул Гарри. – Теперь пытаюсь отсесть.
- Ох, Гарри…
- Знаю, что дурак, - согласился Гарри.
- Да это и не обсуждается, - хмыкнул Фред. – Нашёл же чем заняться…
- Надо же было как-то выкручиваться, - Гарри развёл руками. – Вы… когда собираетесь уехать?
- Пока не знаем, а что?
- Мне проще, если рядом есть кто-то, чтобы держать. В Хогвартсе был Блейз… а здесь только вы, - Гарри знобило, и он даже знал, почему: в этот день недели и в это время дня обычно заканчивалась интенсивная сдвоенная Трансфигурация, после которой Гарри уединялся где-нибудь на минуту и доставал флакон с зельем. – Но если у вас дела, то я и один потерплю… - Гарри запоздало спохватился, что у близнецов, например, имеется магазин, где неплохо было бы появляться время от времени, производство приколов для этого магазина и множество других дел, никак не связанных с одним глупым малолетним наркоманом.
- Иногда, Гарри, меня так и подмывает дать тебе в глаз, - вздохнул Фред, нежно целуя Гарри.
- Или в нос, - добавил Джордж, сменяя брата.
- Чтобы глупостей не болтал.
Гарри попробовал улыбнуться, и ему пришлось несколько секунд вспоминать, как это делается.

Едва ли не впервые в жизни Гарри на равных присутствовал на самом настоящем семейном вечере в сочельник; у Дурслей Гарри в это время либо безвылазно сидел в чулане, либо исполнял почётную роль «подай-принеси». Здесь же всё было по-другому.
Из колдорадио лилась донельзя глупая любовная песня, от которой миссис Уизли была в полном восторге, мистер Уизли чистил картошку, периодически засыпая под звуки радио, Джинни и Рон играли во взрывающегося дурака, Флёр и Билл в углу гостиной очень громко разговаривали – таким нехитрым способом Флёр надеялась заглушить песню; Ремус сидел у камина в одиночестве, неподвижно смотря в огонь, а сам Гарри пристроился между близнецами, украдкой держа их за руки, и это делало его таким счастливым, что всё остальное могло пойти и покурить – Гарри всё равно не уделял ему никакого внимания.
- Мы нашли немного информации… - тихо рассказывал Джордж, пользуясь тем, что песня, громкость которой миссис Уизли всё увеличивала и увеличивала назло Флёр, служила отличным отвлекающим фоном. – Финеас Найджелус мог это просмотреть, потому что оно было положено не в ту секцию ещё до того, как он родился. Правда, пока мы это нашли, с нас семь потов сошло…
- Там чётко сказано, - добавил Фред, - что ритуал лечения существует. В записках того, кто эту Арку создал. Правда, кто именно сделал эту гадость, не уточняется, зато есть место: Берлин. Поедем туда, будем искать там… кстати, в списке архивов берлинского нет, так что, может статься, нам повезёт больше, чем старичку Финеасу.
Гарри подавил желание расцеловать обоих. Ничего, у него будет возможность сделать это и многое другое вечером, в его и близнецов комнате.
- Получили твои значки, - вспомнил Джордж. – Прелесть что такое. Колин, Деннис и Невилл расстарались…
- А шарфы и ленточки не получили? – удивился Гарри.
- И это тоже. Кстати, очень милое сочетание цветов, мы оценили…
- А что в нём такого милого? – не понял Гарри. – Чёрный и зелёный, строго и просто…
- Так это же твои цвета!
- Мои?
- Посмотри в зеркало, - со смешком посоветовал Фред.
Увидев значки, Гарри подумал о многом, но не о том, с какого потолка троица новоявленных дизайнеров взяла цвета. Зелёные глаза и чёрные волосы, значит…
- Иногда Колин и Деннис меня просто пугают, - с сомнением сказал Гарри. – Я уже молчу о том, какие взгляды они на меня бросают… у меня уже начинают возникать подозрения по поводу того, кто добавлял в мою еду любовные зелья, братья Криви или всё-таки экзальтированные девицы.
- По-моему, и то, и то одинаково ужасно, - расхохотался Джордж. – Поэтому не ешь лучше и не пей ничего непроверенного…
- Я граблю Блейза, - признался Гарри. – Потому что у меня всё пропитано этими зельями, до последней крошки.
- Кстати, как Блейз?
- Я передавал ему ваш засос. В ответ он просил передать вам кое-что понеприличней, но как раз на то письмо вы уже не ответили, - фыркнул Гарри.
- Братец Дред, я чувствую себя ограбленным собственной дуростью, - Джордж картинно схватился за голову.
- Нет, нас ограбили египетские власти, - отозвался Фред. – Эта их политика просто возмутительна! Гарри, не хочешь спихнуть министра магии, сесть на его место, помириться с Египтом и делать дальше всё, что хочешь?
- Нафиг надо? – резонно спросил Гарри. – Ради какого-то Египта я таким геморроем не желаю обзаводиться…
- Да, геморрой может тебе серьёзно помешать кое в чём, - согласились близнецы.
Гарри залился проклятым румянцем ото лба до самых пяток.

* * *

Он проснулся раньше близнецов и долго лежал, слушая их дыхание и любуясь рыжими прядями, разметанными по светлым наволочкам. «Санта-Клаус, а ты всё-таки есть, так получается?» Гарри хмыкнул и принялся будить близнецов поцелуями, пока не додумался до ещё чего-нибудь весёлого.
- Счаст-ли-во-го-Рож-дест-ва-а… - нараспев провозгласил Фред, безуспешно давя зевок.
- Это у тебя вместо доброго утра? – Джордж потянулся, сбрасывая одеяло.
- Типа того, - сонно подтвердил Фред и неожиданно набросился на Гарри с низменной целью защекотать; Джордж немедленно присоединился к брату.
- Эй! Так нечестно! – возмущался Гарри сквозь смех. – Хватит, я не могу так долго смеяться…
Близнецы прекратили безобразничать (хотя сама такая фраза по отношению к ним звучала крайне неестественно) и сели.
- А вот и подарки! – триумфально объявил Джордж.
- Подарки? – рассеянно переспросил Гарри, тоже садясь и обхватывая колени руками.
- Ну да, - Фред начал потрошить свою кучку подарков. – Ох, когда мама прекратит вязать нам эти свитера?
- Когда Снейп перекрасится в блондина, - отозвался Джордж, вынимая из упаковки свой свитер.
- Умеешь ободрить, Джорджи, - констатировал Фред без особой печали в голосе.
Среди подарков Гарри тоже был свитер: зелёный с серебристой змеёй, свивавшейся в что-то невнятное, отдалённо похожее на буквы «А» и «П».
- Ваша мама долго старалась, - решил Гарри вслух. – Я это не буду носить в школе, пожалуй.
- Ну да, там все и так знают про Эй-Пи, чего лишний раз напоминать, - хихикнул Фред.
Гарри показал ему язык и принялся копаться в подарках дальше.
Большой пакет с надписью «От Сириуса и Ремуса». Внутри лежало две записки и ещё два пакета.
«С Рождеством, Гарри! – гласила первая записка. – Когда я получил задание, то сразу заподозрил, что это надолго и что я могу не успеть к Рождеству с этим управиться. Поэтому заранее приготовил подарок и попросил Рема отдать его тебе. Ты, наверное, не знаешь, но я завещал тебе всё, что у меня есть, и после моей смерти ты будешь главой рода не только Поттеров, но и Блэков (и пусть Белла подавится своим ядом, узнав об этом). Собственно, эта вещь – формальность, хотя по идее она должна принадлежать главе рода Блэков. Эту штуку можно было бы выкинуть за ненадобностью, но я подумал, что она тебе понравится. Весёлого Рождества! Твой, Сириус».
«Весёлого Рождества, Гарри! Передаю тебе подарок и записку Сириуса, поскольку он действительно всё ещё на задании, и заодно подарок от меня. Ремус».
«Краткость – сестра таланта», - хмыкнул Гарри, прочтя вторую записку, и развернул пакеты с подарками.
Эта вещь была определённо от Сириуса: большой овальный серебряный медальон с выгравированной буквой «Б», перевитой выгравированными же змеями. Фамильная вещичка Блэков… «Вот только зачем она нужна, Сириус забыл предупредить». Гарри повертел подарок в руках.
- Ну и что в тебе такого, что могло мне понравиться? – спросил он вслух и только после того, как выгравированные змейки шевельнулись и заскользили по медальону, понял, что заговорил на серпентарго.
- Мы укажшшем тебе твоего врага, - прошипела одна из них.
- Так что, вы только для змееуста? – соображал Гарри.
- Прочшшти надпись ссс другой сстороны медальона, говорящщий…
Гарри послушно перевернул медальон и прочёл: «Во мне ты увидишь врага своего». Довольно двусмысленная надпись, ничего не скажешь…
- Досстаточшшно приказзать нам на любом язззыке, и мы покажшшшем в медальоне твоего ххудшшего врага, ххозззяин.
- Как открыть ваш медальон?
- Просссто проведи пальцссем по краю.
Гарри провёл кончиком указательного пальца по гладкому краю, и медальон плавно раскрылся; изображение в овальной рамке было мутным, расплывчатым.
- Укажите мне моего врага.
- Да, хозззяин, - Гарри почувствовал, как змейки на откинутой крышке медальона зашевелились, сплетаясь в новые и новые фигуры.
Изображение дрогнуло, как в мареве, на миг расплылось ещё больше и сделалось чётким. Из серебряной тускло поблескивающей рамки на Гарри смотрел… он сам.
- Это шутка?
- Нет, хозззяин, - серьёзно ответствовали змейки. «А у змей, тем паче металлических, вообще есть чувство юмора или не предусмотрено конструкцией?» - Мы показззали того, кто наносссил и можшет в дальнейшшшем нанесссти тебе макссимальный вред. Чшшто-то не так?
Может быть, юмор и не был предусмотрен, но садистский сарказм – уж точно.
- Вы можете видеть меня?
- Мы сслепы, хозззяин. Мы ссмотрим в твою душшу.
- Понятно… спасибо за работу, ребята, - пробормотал Гарри и захлопнул медальон.
- О чём ты с ними разговаривал? – не выдержали близнецы, терпеливо молчавшие всё время, пока он общался со змейками. – И почему Сириус подарил тебе медальон с твоим же портретом?
Гарри отбросил медальон в сторону, опрокинулся на спину и захохотал.
- Гарри, ты чего?
- Всё в порядке, - задыхаясь от смеха, заверил Гарри. – Всё отлично, просто… ради Мерлина, это правда смешно… - и он снова закатился в безудержном хохоте. – Медальон показывает мне моего худшего, моего злейшего врага… угадайте с трёх раз, кто это? Я думал, он Вольдеморта покажет…
- Лучше ты, чем Вольдеморт, - Фред выкопал медальон из складок одеяла и положил на тумбочку.
- По крайней мере, ты куда как симпатичней, - Джордж поцеловал замолкшего, опустошённого Гарри в щёку.
- Всё равно это не очень утешительная новость, - вздохнул Гарри. – Я для себя опасней Вольдеморта, подумать только…
- Зато ты можешь контролировать своего врага.
- Может, и могу… иногда, - Гарри помрачнел, вспомнив финал Турнира Трёх Волшебников. – Не всегда. И с Вольдемортом воевать проще.
- Ты уверен, что проще?
- Ага, - сказал Гарри, глядя в потолок, украшенный выбоинами и въевшейся копотью от экспериментов близнецов. – Если воевать с Вольдемортом, то, проиграю я или нет, это всё равно когда-нибудь обязательно закончится… Фред, Джордж…
-Что?
- Поцелуйте меня.
Он хотел добавить «пожалуйста», но близнецов не нужно было долго просить, и губы Джорджа лишили Гарри возможности что-либо сказать. Фред прошёлся губами по его бедру, и горячий язык коснулся Гарри там, где был сейчас определённо очень нужен; Гарри выгнулся в ответ и застонал в губы Джорджу, чувствуя, как тот улыбается.
- С Рождеством, Гарри, – шепнул Джордж, оторвавшись ненадолго от поцелуев. – С Рождеством тебя.
За окнами Норы падал снег и накрывал истерзанную растрескавшуюся землю слепящей, сияющей, радужной белизной.

Остальные подарки были распакованы примерно через час и такого ажиотажа у умиротворённого Гарри уже не вызвали. От Ремуса – изящный кожаный ежедневник, где можно было писать хоть пером, хоть даже пальцем, от Блейза – открытка и коробочка с магическим засосом (когда коробку открывали, невидимый засос вылетал оттуда и ощутимо проявлялся на шее того, кто держал коробку в руках), от Эй-Пи – куча сладостей и поздравительных открыток; от близнецов – их новое военное изобретение: материальные заклинания. Жидкие, сыпучие, кремообразные.
- Вот если ты выльешь эту фигню под ноги нападающему, эффект будет, как от одноименного заклинания, - Фред тряхнул голубым флакончиком с надписью «Glacius». – Вот это рекомендуется плескать в наглые пожирательские рожи, - красноватая бутылочка «Stupefy». – Вот это можно намазать куда-нибудь, чтобы взялись руками, только используй защитные перчатки или частично превратись – чтобы драконья чешуя защищала, в общем, - алая баночка «Insendio». – Вот это рассыпать, чтобы нанюхались… - «Vino Dementia». – Ну, думаю, сам разберёшься с остальными. Главное, вот это не забывай пить, - оранжевая пузатая бутыль, единственная массивная из всех – «Protego». – Мы подумали, это тебе поможет… в Эй-Пи хотя бы. На ЗОТС вряд ли пройдёт, Снейп бдительный, не хуже Грюма, но всё-таки… и в настоящем деле может пригодиться. Они, кстати, не портятся, только сильно нагревать их не надо, так что не плюй в них в своей анимагической ипостаси.
- Не буду плевать, - пообещал Гарри, заворожённо глядя на упаковку, где таких бутылок, баночек и флаконов было десятка три, и все разных цветов. – Фред, Джордж… да вы гении, чёрт побери!
- Ну что ты, - очень скромно потупился Фред.
- Мы просто делаем приколы, - добавил Джордж, старательно сдерживая смех.
- Да ну вас… это правда, гениально, - Гарри бережно убрал набор заклинаний в сундук, чтобы случайно не забыть при отъезде.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, открыли её.
- Гарри, Фред, Джордж, идите завтракать, только вас ждём… - голос Джинни, поначалу бодрый, становился к концу фразы всё тише и тише – по мере того, как она осмысливала то, что увидела.
Её собственные обнажённые братья, в обнимку валяющиеся на постели – и это при том, что ещё две кровати в комнате не тронуты; разбросанные повсюду подарки, обрывки бумаги, яркие пакеты, сладости; пряный, густой запах секса в воздухе – хоть ножом режь – и у сундука совершенно голый Гарри, весь в засосах, растрёпанный, с припухшими губами. Хотя вряд ли Джинни уделила именно губам достаточно внимания, чтобы заметить этот факт.
- Э… а… я позже зайду, - нашлась Джинни после двадцатисекундного тягостного молчания и выскочила за дверь так, будто за ней кто-то гнался.
- Она всегда догадывалась, - заметил Фред.
- Но никогда не знала точно, - глубокомысленно добавил Джордж.
- Теперь знает, - Гарри захлопнул крышку сундука и полез под кровать – выудить оттуда джинсы. Вроде бы вчера они были зашвырнуты именно туда, пока все трое, Гарри, Фред и Джордж, прикрыв дверь, лихорадочно срывали друг с друга одежду руками и магией, целовали, куда придётся, скользили пальцами по открывающейся коже… - Надеюсь, она не в сильном шоке.
- Скорее, завидует. И ревнует.
- Кого к кому? – Гарри выполз из-под кровати, добыв джинсы, и начал одеваться.
- Тебя к нам, ясное дело. Она до сих пор в тебя влюблена.
- Фред, Джордж, это даже не смешно, - откровенно сказал Гарри, что думал. – У неё есть Майкл. У меня вы. И вы хотите сказать, что при таких условиях Джинни с одиннадцати лет по мне сохнет?!
- Ага, - близнецы выглядели абсолютно серьёзными. Гарри опустил руки, забыв про свитер, который собирался натянуть.
- Не может такого быть…
- Может. Она, конечно, давно поняла, что даже если вы останетесь последними людьми на земле, ты о ней так думать не будешь, но… гм… сердцу-то не прикажешь.
Гарри решительно не знал, что сказать.
- А сейчас на неё не столько факт того, что ты с нами, подействовал – не новость, в конце концов – а твоё явление в чём мать родила, - подытожил Фред.
- Очень впечатляющее зрелище, - фыркнул Гарри, скрывая смущение, и начал натягивать свитер, продолжая вещать из-под плотной шерсти. – Рёбра пересчитать можно, сам за метлой спрячусь, весь в шрамах…
- Глупости говоришь, Гарри, - близнецы тоже слезли с кровати и принялись за поиски одежды.
- Блин, кто из нас вчера порвал мои трусы на три лоскутка?.. Ладно, неважно, - Фред зарылся в шкаф в поисках пока целых трусов. – Ты главного не понимаешь…
- Так объясните, - Гарри вздохнул. Он не любил чувство, возникавшее, когда он чего-то не понимал. Тем более чего-то фундаментального.
- Твои шрамы – самое возбуждающее, что мы когда-либо видели, - Джордж взъерошил Гарри волосы и коснулся губами лба Гарри – совсем рядом со шрамом. – И ты думаешь, лучше было бы, если бы твоих рёбер, как у твоего маггловского кузена, вообще видно не было? Они чудесные, все твои выступающие косточки, которые можно целовать и гладить.
- А про метлу и вовсе ерунда, - Фред натянул футболку. – Тебя на руках носить очень удобно.
- Ты лёгкий, как пёрышко, - Джордж в доказательство подхватил Гарри под лопатки и колени.
- Я вам что, невеста?! – возмутился Гарри, когда Фред обнял одновременно и брата, и Гарри. – Опустите меня на пол!..
- Непременно, - близнецы смеялись и целовали его, а Гарри таял под этими поцелуями, подставлял лицо и шею, по-кошачьи щурясь, целовал в ответ и притягивал обоих ближе.
- Пойдём на завтрак? – как ни в чём не бывало, предложил Джордж.
Близнецы по старой, ещё четырёхлетней давности, привычке дотащили Гарри до кухни на сцепленных руках, а он цеплялся за их плечи, и в голове у него вертелось две мысли.
Первая – прошлогодний разговор с Блейзом. «Ты такой красивый… как статуэтка…» «Ты всё равно красивее». «Почему?» «Потому что я люблю тебя».
Вторая – о ритуале, который мог бы его исцелить. Как известно, бесплатный сыр лежит только в мышеловке, да и то сохлый и политый на всякий случай ядом. Если потребуется… пожертвовать чем-то/кем-то, чтобы его магические жилы пришли в первозданную форму... близнецы перед этим не остановятся.
Гарри был абсолютно спокоен в это утро, поняв, что потерять их он не может, потому что не может никогда. Если что-то подобное произойдёт… Магический мир может сам давать Вольдеморту пенделей, если хочет. А Гарри пойдёт за близнецами.

* * *

Явление Перси и Руфуса Скримджера народу произошло поздним вечером, когда утихший было в районе полудня снегопад разразился с новой силой. Но миссис Уизли углядела своего блудного сына издалека даже сквозь белую пелену и всех переполошила; она была единственной, пожалуй, кто был действительно рад приходу Перси. Скримджер же, с отеческой улыбкой понаблюдав за «семейной встречей», предложил Гарри прогуляться по саду – предложил вроде бы непринуждённо и даже притворившись, что не знает имени Гарри, но все его слова звучали донельзя фальшиво. Даже морская свинка Джинни, Арнольд, и тот понял, что на самом деле министр сюда затем и явился – чтобы с глазу на глаз поговорить с Гарри. Точнее, с Избранным, Мальчиком-Который-Выжил.
«Будет ему Избранный, будет… вот только не слишком-то он этому будет радоваться».
- Очаровательно, - сказал Скримджер, дойдя до садовой изгороди и смотря на засыпанную снегом лужайку.
Гарри неопределённо кивнул. Заводить разговор сам он не собирался – пусть Скримджер скажет, что собирался.
- Я давно мечтал с тобой встретиться, - заявил Скримджер, поняв, что ответной реплики от Гарри не дождаться. – Ты знал об этом?
«Старый извращенец, блин», - фыркнул Гарри про себя.
- Теперь знаю, сэр.
- Дамблдор, скажем так, очень тебя оберегал… особенно после всего, что произошло в Министерстве… Конечно, это естественно с его стороны…
Гарри молчал.
- С того дня, как я занял место министра, мне хотелось с тобой побеседовать, - «Ну ещё бы». – Однако Дамблдор препятствовал этому…
Скримджер сделал паузу, которую Гарри снова ничем не заполнил, а только вскинул брови: говорите, что же Вы?
- Среди людей витает столько слухов… Про пророчество, про то, что ты – Избранный. Конечно, всё это преувеличено и искажено… Ты наверняка обсуждал это с Дамблдором, не так ли?
Не ответить на прямой вопрос значило выставить себя аутистом. Гарри протянул руку ладонью вверх и пронаблюдал, как прямо в центр ладони плавно опускается огромная, с подушечку большого пальца, снежинка.
- Да, сэр.
- Хм… и что он говорил?
- Это имеет отношение к нашему с Вами разговору, сэр? – Снежинка и не думала таять.
- Не то, чтобы прямое… - Скримджер слегка занервничал, кося одним глазом на снежинку на руке Гарри. – Однако я хотел уточнить, что ты сам думаешь… важно ли, что ты Избранный, или нет?
- Это каждый решает сам, сэр, - Гарри кончиком пальца разломил снежинку на две аккуратные витые половинки и стряхнул их на землю. «Перчатки, что ли, купить? А то у рук температура трупа».
- Что ж, хорошо… Людям это кажется важным, Гарри. Немало поспособствовало здесь и то интервью, которое дала Сьюзен Боунс… Очень разумная идея, кстати, поздравляю: создать отряд подготовленных бойцов. Полагаю, в будущем они все намереваются стать аврорами?
«Размечтался! Чтобы мою Эй-Пи – в твои загребущие лапы?»
- Нет, сэр, ни один из них не хочет стать аврором, - «И это чистая правда».
- Но зачем тогда они вступили в твоё тайное общество? – подозрительно уточнил Скримджер. – И почему пошли за тобой в Министерство?
- Они вступили в мою армию, - «Армию, армию, а никакое не общество – съел?», - чтобы изучать ЗОТС, поскольку, уж извините, сэр, квалификация присланного Министерством преподавателя оставляла желать лучшего.
- Ну а почему они пошли в Министерство? – не отставал Скримджер. «Что он хочет услышать? Что я на них Империус наложил?»
- Вы читали то интервью, сэр?
- Читал, но…
- Там был приведён девиз моей армии, сэр. Вы его помните?
- Не совсем точно, признаться…
- Это нестрашно, – покровительственно сказал Гарри; в карих глазах Скримджера промелькнул минутный гнев – надо полагать, в таком тоне с господином министром не разговаривали уже лет тридцать как минимум. – Моя армия пойдёт в бой, если я попрошу. Пойдёт в бой, если я прикажу. И даже если я запрещу – всё равно пойдёт в бой. Чтобы драться за меня, сэр. Защищать меня и подчиняться моим приказам. Вот почему.
«Нарываюсь, конечно. Но, если вдуматься, что он мне сделает?»
- Понятно, - задумчиво протянул Скримджер. – Что ж… вернёмся к тому, зачем я сюда пришёл. Людям действительно кажется важным этот титул Избранного… Для многих ты – символ надежды, Гарри. Сама мысль о том, что существует кто-то, чья судьба – уничтожить Того-Кого-Нельзя-Называть, воодушевляет людей. И когда ты это осознаешь, ты можешь подумать… твой долг подумать о том, чтобы, встав бок о бок с Министерством, оказывать всем поддержку.
«Какая шикарная мания величия – говоря «всем», подразумевать «мне».
- И что же конкретно Вы подразумеваете под словом «поддержка», сэр?
- Ничего обременительного, - Скримджер явно был доволен, что Мальчик-Который-Стал-Всем-Ой-Как-Нужен так быстро сдался. – Просто время от времени появляться в Министерстве, это создаст нужное впечатление…
- Боюсь, сэр, это не сработает, - Гарри захватил с изгороди пригоршню снега, лишь слегка холодившего кожу, и принялся рассеянно лепить снежок. – Видите ли, я не люблю кривить душой. А если я буду создавать, как Вы выразились, впечатление, что одобряю политику Министерства, мне придётся это сделать…
- Что же именно в политике Министерства тебя не устраивает? – покровительственный тон плохо давался привыкшему за бытность главой аврората рявкать и отдавать приказы Скримджеру.
- Например, к чему была арестовывать Стэна Шанпайка? Он совершенно безобиден. Боюсь, та часть Вашего электората, которой доводилось ездить на «Ночном рыцаре», тоже не совсем поняла, чем это было вызвано.
Скримджер долго молчал; Гарри сквозь эмпатический щит чувствовал, как министр пытается сдержать нешуточную злость.
- Я не ожидал, что ты поймёшь, - наконец резко сказал Скримджер. «На слабо меня тоже не взять, неужели до сих пор непонятно?» - Сейчас тяжёлые и опасные времена, и приходится принимать определённые меры. Конечно, тебе только шестнадцать…
- Это не имеет значения, сэр, - Гарри вызвал на ладони огонёк, и надоевший снежок мгновенно растаял. – Я уже ветеран той войны, которую Вы только собираетесь вести, - Пафосно, а куда деваться. Зато до Скримджера дойдёт стопроцентно. – Эти меры ничуть не лучше, чем те, что были до сих пор – уж позвольте мне, шестнадцатилетнему, поговорить о политике со своей точки зрения, потому что какая-никакая, а она у меня имеется.
Возможно, Гарри ёрничал и хамил бы меньше, если бы чудовище в нём, несколько дней не пившее никакого обезболивающего вообще, не ворочалось, не грызло его изнутри, не билось в висках, не лезло наружу. Трудно было сдерживать и его, и собственный язык одновременно.
- Фадж делал вид, что Вольдеморта нет, и всё в порядке. Вы делаете вид, что Вольдеморт есть, но всё по-прежнему в порядке, - «Хорошо сказал, самому нравится». – А поскольку настоящих Пожирателей Вы арестовать не можете – почти все они люди влиятельные и богатые, а если нет, то достаточно поднаторели в боевой магии, чтобы существенно проредить ряды аврората при задержании – то сажаете в тюрьму людей, которые не могут за себя постоять. Исключительно ради того, чтобы в «Пророке» появилась гордая статья о том, что всё в порядке, работа успешно ведётся, спокойной обывательской жизни ни один Пожиратель не посмеет помешать, - голос Гарри был спокоен и почти дружелюбен, словно он не говорил в открытую гадости действующему министру, а объяснял принципы наложения очередного заклятия своей Эй-Пи. – Я заметил странную цикличность, сэр: сначала был Барти Крауч, сажавший всех подряд. Потом был Фадж, который готов был зарывать голову в песок до тех пор, пока Вольдеморт не явился бы к нему лично. Теперь Вы, проявляющий то же рвение, что и Барти Крауч. Забавная вещь история, Вы не находите, сэр?
- Нет, Поттер, не нахожу, - резко сказал Скримджер. – Так ты отказываешься сотрудничать?
- Поезд ушёл, сэр, - Гарри задумчиво посмотрел на белые полоски шрамов на бледной коже: «Я не должен лгать». – Министерство не пыталось со мной подружиться в прошлом году. Думали ли Вы, сэр, когда были отменены решения Конвенции тысяча восемьсот девяносто третьего года, на что это будет похоже? Я единственный студент, который может рассказать Вам, как рада была покойная Долорес Амбридж этому указу…
- Не я отменял решения Конвенции, Поттер!
- Что внушает мне ещё больше опасений, - кивнул Гарри. – Уж если интеллигентски скромный Фадж решился дать официальное добро на то, чтобы калечить студентов, на что же решитесь Вы?
- Поттер, тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком много? – злоба прорвалась таки в голос министра.
- Что Вы, сэр, - Гарри скрестил поднятые руки в обезоруживающем защитном жесте. – Я просто хочу Вам напомнить: Фадж считал меня сумасшедшим и травил меня, как зверя. Где он теперь? Долорес Амбридж ненавидела меня и пыталась добиться того, чтобы я замолчал, всеми способами. Что с ней сейчас? А я всё ещё учусь в Хогвартсе и психически здоров, - «Ну, для красного словца можно ведь и приврать, не так ли?» - И Британия верит моим словам. Учитесь на ошибках предшественников, сэр.
- Ты мне угрожаешь?
- Я просто предлагаю задуматься, сэр, - помотал Гарри головой.
- На чьей ты стороне, Поттер? – шелуха цивилизованности спала с министра, и Гарри померещился приготовившийся к прыжку лев – старый, опытный, вожак стаи, не допускающий промахов. – Дамблдора?
Вот только даже самый опытный и сильный лев не справится с самым маленьким и слабым драконом. И это уже не вина льва.
- На своей, господин министр, - очень хотелось сказать «Руфус» и посмотреть, как тот отреагирует, но Гарри удалось сдержать этот самоубийственный порыв. – Только на своей, и ни на чьей больше.
Повисло тяжёлое молчание. Гарри услышал приглушённые гневные вопли в доме; дверь Норы распахнулась, и оттуда выбежал красный и злой Перси. Гарри обаятельно улыбнулся и добавил:
- Если, конечно, это Вас утешит, сэр.

 Отправлено: 20.09.08 04:31. Заголовок: :sm36: а продолже..

а продолжение...

 Отправлено: 20.09.08 18:38. Заголовок: Классно, я вот спраш..

Классно, я вот спрашивала, и ещё раз хочу спросить: продолжение скоро будет??

 Отправлено: 20.09.08 18:55. Заголовок: Ёля да, постараюсь ..

Ёля
да, постараюсь сегодня выложить, в крайнем случае завтра.
прости.

 Отправлено: 20.09.08 18:57. Заголовок: :sm15: :sm15: :sm..

ураааа! ничего страшного, у каждого свои дела))) я понимаю, но всё равно спасибо и буду ждать с НЕТЕРПЕНИЕМ!

 Отправлено: 20.09.08 19:58. Заголовок: Глава 11. Из этих ф..

Глава 11.

Из этих фраз, ужимок и кивков
Выуживает каждый, что захочет,
И думает: нет дыма без огня –
И здесь следы какой-то страшной тайны.
Уильям Шекспир, «Гамлет, принц датский».

Дни после Рождества был унылыми; миссис Уизли то и дело принималась рыдать, вспоминая неудачную встречу с Перси, и любые попытки улучшить атмосферу не имели успеха. Гарри держался тише воды, ниже травы, всё острее чувствуя свою чуждость здесь, где была не его семья и не его дом; но здесь были те, кого он любил, и это делало его счастливым вне зависимости от того, смеялись вокруг или хмурились. Фред и Джордж не отпускали его от себя ни на шаг, и он сам поступал точно так же; через несколько дней им опять надо было остаться друг без друга на неопределённый срок, и они хотели, но никак не могли насытиться друг другом, нацеловаться вдоволь, наобниматься вдосталь, налюбоваться до рези в глазах. Ехидная Джинни даже прозвала их «три в одном», но Гарри не было до этого никакого дела.
Одним из вечеров они сидели у камина – там, где обычно проводил помногу времени Ремус, подавленный и грустный; Гарри подозревал, что он тоскует по Сириусу, но, светел Мерлин, ни с кем своими переживаниями не делится. В этот раз он тоже был здесь, пристроившись в полуметре от «трёх в одном».
- Профессор Люпин, - окликнул Фред. – Вы и вправду жили среди оборотней несколько месяцев?
Ремус не удивился вопросу и даже не поинтересовался, откуда они это узнали; хотя Гарри опустил глаза, потому что именно он разболтал близнецам об этом. Не было, если вдуматься, такой вещи, которую он не мог бы им разболтать; впрочем, они прекрасно понимали, о чём кому можно говорить, а о чём кому нельзя.
- Да, - Ремус вздохнул. – Дамблдору нужен был шпион среди моих сородичей, и я… был кстати. Конечно, трудно было добиться хоть какого-то диалога, по мне слишком видно, что я пытался жить среди волшебников… а большинство оборотней живут на грани: воруют, убивают, лишь бы раздобыть еду…
- Они все уже с Вольдемортом, да? – тихо спросил Гарри. Тихо потому, что миссис Уизли не следовало слышать разговоров о войне и политике – это деморализовало бы жизнь в доме как минимум на несколько часов.
- Да, - кивнул Люпин. – Они решили, что при Вольдеморте им станет лучше жить. И с Грейбэком в этом спорить бесполезно.
- Грейбэком? Кто это?
- Ты не слышал о нём? Фенрир Грейбэк, пожалуй, самый жестокий из ныне живущих оборотней. Его главная цель в жизни - искусать столько людей, сколько возможно. Он хочет создать столько оборотней, сколько будет достаточно для того, чтобы побороть волшебников. Вольдеморт пообещал ему ответную услугу, если он будет ему служить. Грейбэк специализируется на детях… Говорит, что кусает их в детстве... и восстанавливает их против собственных родителей, против жизни нормальных волшебников. Вольдеморт угрожает натравить их на людских дочерей и сыновей, а такие угрозы обычно действуют.
- Это Грейбэк тебя укусил? – угадал Гарри.
Ремус кивнул, глядя в огонь; блики пламени золотили седину в волосах оборотня.
- Мой отец чем-то оскорбил его, и Грейбэк решил отомстить. Вольдеморт поставил Грейбэка во главе оборотней… и я не мог убедить стаю в том, что моё мнение имеет больше смысла, чем мнение Грейбэка о том, что оборотни должны мстить нормальным людям.
- Ты не ненормальный! – вскинулся Гарри. – Ремус… у тебя… просто есть проблема!
Ремус коротко рассмеялся.
- Ты мне сейчас напомнил отца, Гарри… Джеймс на людях называл это моей маленькой пушистой проблемой. У людей создавалось впечатление, что у меня просто есть невоспитанный ручной кролик.
Упоминание об отце подтолкнуло мысли Гарри в другом направлении; он задумался, положив голову на плечо Джорджа.
- Ремус, ты не знаешь, кто мог изобрести заклинание Левикорпус?
- Оно было в большой моде в Хогвартсе, когда мы учились, - пожал плечами Ремус, несколько сбитый с толку резкой сменой темы.
- А его не могли изобрести тогда же, кто-нибудь из учеников?
- Может быть, хотя необязательно. Мода на заклинания приходит и уходит… а к чему ты это спросил?
- В голову пришло, - уклончиво ответил Гарри. Чтобы объяснить, что к чему, пришлось бы пересказывать историю с мыслесливом Снейпа и с учебником Принца-Полукровки, а Гарри было попросту лень это делать. К тому же скрытность брала своё, требуя ничего не рассказывать. Ремус не стал расспрашивать дальше.
Зависимость, казалось, была переломлена; чудище приходило к Гарри только во сне, вечно жаждущее, вечно жгучее, тупое и злобное, требовало зелье, и Гарри снова кричал. Фред и Джордж будили его, вытирали покрытое испариной лицо мокрым носовым платком, целовали и шептали какую-то утешающую ерунду, смысл которой не имел никакого значения – Гарри успокаивало само звучание их голосов, он чутко, как животное, реагировал на интонации и темп речи; и он засыпал, а через несколько часов всё повторялось заново. На месте близнецов Гарри уже давно плюнул бы на себя и укладывал спать отдельно под заглушающим заклинанием, но Фреду и Джорджу подобный вариант даже в головы не приходил. Поэтому в благодарность днём Гарри загонял чудище в самые дальние уголки подсознания, чтобы никто не слышал, как оно воет, требуя наркотик; он усиленно не думал о зелье, он отстранялся от того, что хочет его. И чем больнее и тоскливей было Гарри, тем проще было отстраниться и вспомнить, что Фред и Джордж рядом, чтобы счастье заполнило неприятную сосущую пустоту. У Гарри было такое чувство, будто он повис на вышке бассейна – и скользко, и не по силам, и неудобно, и рукам больно, но надо держаться, потому что в бассейне пусто, и если шмякнуться, разжав побелевшие пальцы, на бетонное дно, то останется мокрое красное пятно.

* * *

В школу их отправили через каминную сеть; Министерство разрешило это в целях безопасности. Безопасность вообще стала первоочередным вопросом, когда Вольдеморт третьего января разгромил с помощью великанов Министерство магии Польши. В стране воцарились разброд и шатание; магглы не знали, в чём дело, но их официальным властям тоже приходилось несладко с непонятными взрывами, разрушениями, с жертвами неизвестных болезней. Десятки террористических группировок с готовностью брали на себя ответственность за массовые убийства, но легче от этого никому не становилось.
В школе же словно и не было никому известно о том, что творилось в охваченном паникой мире; здесь делились впечатлениями о Рождестве, показывали друг другу подарки, беспечно болтали, радовались тому, что открываются курсы аппарирования для тех, кому уже семнадцать или будет семнадцать до тридцать первого августа этого года. Ничего хорошего, по мнению Гарри, в аппарировании не было, но он всё же записался. Было бы неплохо это уметь самому, пусть даже будет очень больно. К тому же существует очень простой способ уменьшить боль: делать всё правильно с первого раза, тогда не придётся повторять и делать себе больнее. И, быть может, пойдёт на пользу обучению то совместное аппарирование с Дамблдором…
В первый же день прилетела сова от директора – прямо в библиотеку, где Гарри выискивал материал для эссе о русалочьей чешуе по Зельеварению. Мадам Пинс долго возмущалась, Гарри долго извинялся, отобрав у птицы письмо и выставив её за дверь; в конце концов строгая библиотекарь смягчилась и оставила Гарри в покое. Она с первого курса питала к нему некую слабость, увидев, как жадно он читает, как подолгу сидит с книгами – молча, сосредоточенно, что в одиннадцатилетних детях – да и в шестнадцатилетних лбах, если начистоту, тоже – встречается редко.
В записке было сказано, что завтра состоится третий частный урок, и сообщался новый идиотский пароль.
- Добрый вечер, сэр, - мыслеслив уже стоял на столе, полный до краёв серебристыми воспоминаниями.
- Добрый вечер, Гарри, - рука Дамблдора пребывала всё в том же плачевном состоянии, как и до того, чёрная, сморщенная, будто обугленная. «Неужели совсем никак нельзя вылечить? Что-то мне сомнительно…» - Я слышал, ты встречался с министром магии на каникулах?
«И теперь Вы жаждете, господин директор, узнать, что я наговорил нашему дражайшему министру. Вряд ли он сам соизволил поведать Вам подробности».
- Он хотел, чтобы я одобрил политику Министерства и успокоил людей, сэр.
- И ты?..
- И я решил, что мало ли кто чего хочет, - хмыкнул Гарри. – Он ушёл совсем невесёлым.
Дамблдор улыбнулся; ему, судя по всему, импонировала мысль о том, что Скримджер получил фигу с маслом.
- Отрадно слышать, Гарри, что ты сумел отстоять собственное мнение… Итак, сегодня у меня есть для тебя два воспоминания, и второе из них, пожалуй, содержит самую ценную информацию из всех. Как ты помнишь, маленький Том Риддл успешно узнал о том, что он волшебник, и самостоятельно приготовился к учебному году. Начался учебный год, и тихого мальчика в поношенной мантии распределили в Слизерин сразу же, как только Шляпа коснулась его головы. Неизвестно, когда Том Риддл узнал о том, что легендарный основатель его факультета умел, как и он сам, говорить со змеями – быть может, в тот же вечер. Но никто в школе об этом не знал. Никакой агрессии или высокомерия, столь свойственных ему до этого. Необыкновенно талантливый и красивый сирота, он вызывал у всех симпатию едва ли не с первой секунды. Безукоризненно вежливый, чрезвычайно жадный до знаний. Ничто не напоминало того Тома, каким он был в приюте, и я подумал, что, быть может, он решил начать новую жизнь. Однако доверять ему целиком и полностью я не мог и решил за ним присматривать. Он чувствовал, что не может обаять меня, как очаровал большинство моих коллег, и старался избегать. Не скажу, что я получил много информации из этого присмотра, потому что ничего особенно подозрительного я в его поведении не находил.
«Глаза бы протёрли… у Вас на глазах Тайную комнату открывают, Тёмными Лордами становятся – а Вам хоть бы что…»
- Он становился старше и собрал с годами вокруг себя компанию друзей – я называю их так за неимением более подходящего слова, но ни к кому из них Риддл не чувствовал даже малейшей привязанности.
«А Вы откуда знаете – легилименцией в голову ему лазили?»
- Эта группа верховодила среди учеников… Это было своеобразное попурри – собрание слабаков, ищущих защиты, амбициозных, желающих разделить славу, и головорезов, ищущих лидера, который мог бы показать им более изощренные формы насилия. Другими словами, они были предшественниками Пожирателей Смерти, и на самом деле некоторые из них стали первыми Пожирателями Смерти после окончания Хогвартса. Твердо управляемые Риддлом, по-собачьи преданные ему, они никогда не были замечены в открытом насилии, хотя их учёба в Хогвартсе была отмечена большим числом неприятных инцидентов, к которым они чаще всего не имели отношения. Наиболее важным из них, конечно, было открытие Тайной Комнаты, что стало причиной смерти девочки. Как ты знаешь, Хагрида ошибочно обвинили в этом преступлении.
«А Вы-то где были? Можно было и защитить Хагрида… нет, Вы подобрали его потом, чтобы он считал Вас благодетелем за то, что его взяли дворником и привратником…»
- Люди, знавшие Риддла в те годы, напуганы сейчас. Некоторых я смог убедить рассказать мне всё, что они знали, некоторых нет. И те, кто всё же говорил, сказали, что Риддл был одержим своим происхождением. Узнав, что его отец не был волшебником, потому что фамилия Риддл никогда не упоминалась в генеалогических книгах, он принялся искать свою мать, которую заранее презирал за то, что она умерла. По своему второму имени, Марволо, он нашёл Гонтов, и летом, когда ему было шестнадцать, ушёл из приюта, куда возвращался на лето, и отправился искать своих родственников. Вот воспоминание об этом, которое мне удалось получить от Морфина.
Гарри послушал малосодержательный разговор Морфина с юным Томом, внешней копией отца; узнал от Дамблдора, что маггловские власти Литтл-Хэнглтона были немало озадачены, найдя мёртвыми всю семью Риддлов, вроде бы вполне здоровых людей, о том, что именно Том Риддл – больше было некому – забрал у своего оглушенного дяди кольцо Слизерина, а за убийство Риддлов осудили Морфина, потому что совершено оно было его палочкой.
Второе воспоминание принадлежало Слагхорну, в то время ещё не лысому и не седому; Гарри наблюдал с несколько смешанными чувствами одну из встреч и тогда уже существовавшего «Клуба Слизняков» - разумеется, туда входил и Риддл, уже убивший к тому времени своего отца и его родителей. Гарри подивился ещё раз тому, какая энергия исходила от будущего Лорда Вольдеморта, даже когда тот просто сидел на пуфике и улыбался, слушая болтовню Слагхорна, расслабленный, уверенный в себе, красивый, как картинка. От него исходила сила, и Гарри впервые понял, почему первые Пожиратели пошли за Риддлом, сиротой и полукровкой без гроша за душой и без единого места в мире, которое он мог считать если не домом, то хотя бы местом, где его кто-нибудь ждал.
Явные дырки в воспоминаниях Слагхорна озадачили Гарри; что такого особенного могло проскользнуть в разговоре при всех прочих «слизняках»? Вот потом, наедине, о хоркруксах – что это, кстати, такое? – могло быть сказано что-то, что Слагхорн отчаянно не желал выдавать…
- Что такое хоркруксы, сэр? – Фоукс пристроился на колени к Гарри сразу же, как они с Дамблдором вынырнули из последнего воспоминания.
- Это, Гарри, ты узнаешь позже.
«Тайны Мадридского двора, тоже мне».
- Полагаю, ты заметил, что воспоминания профессора Слагхорна подкорректированы им же самим, и весьма неумело, - продолжил Дамблдор. Гарри кивнул, рассеянно щекоча Фоукса под подбородком, как кошку; впрочем, феникс ничего не имел против такого обращения. – Хорошо, что это было сделано так грубо, поскольку это значит, что настоящая память всё ещё там, под ложными воспоминаниями. И она, возможно, окажется самой важной информацией из всего, что мы уже знаем.
«Прелестное «мы». Он думал, я этого не замечу?»
- И сегодня, Гарри, я даю тебе домашнее задание, - «Будто у меня их не хватает». – Ты должен убедить профессора Слагхорна обнародовать настоящую память о том разговоре. Сам я не могу этого сделать… профессор Слагхорн силён в окклюменции, и противоядие от Веритасерума у него, несомненно, имеется. Поэтому это будет твоей задачей.
«Как мило. Слагхорн так мне и рассказал, конечно… Дамблдор всерьёз надеется, что у меня получится?»
- Я понял, сэр, - Гарри встал; Фоукс вовремя слетел с его коленей и вернулся на свою жёрдочку. – Скажите… как дела у Сириуса?
- Поиски Петтигрю успешно продвигаются, Гарри. Правда, дело осложняется тем, что Тёмный лорд периодически непредсказуемо меняет своё местонахождение.
Дамблдор замолчал, и Гарри понял, что больше ничего выдавить из директора не удастся.
- До свидания, сэр.
- До свидания, Гарри.
Фоукс на прощание курлыкнул что-то на своём фениксячьем языке и помахал Гарри крылом.

* * *

Месть Малфою и Дамблдору определённо пора было брать в свои руки – так думал Гарри; малфоевские верхние конечности были решительно не в состоянии с этим справиться, судя по тому, каким бледным и потерянным блондинчик вернулся с рождественских каникул. О том, чтобы травить Гарри, он и вовсе забыл; теперь у Малфоя постоянно был отсутствующий взгляд. На уроках Малфой делал глупейшие ошибки, явно не сосредотачиваясь на том, чем полагалось заниматься. Гарри со своей стороны считал, что это глупо, и уделять урокам внимание стоит хотя бы затем, чтобы тренировать мозги, не то извилины разгладятся, но советов Малфою давать не собирался.
Итак, что конкретно поручили Малфою? Гарри некоторым образом присутствовал при этом и сейчас без труда вспомнил. Не только собственноручно убить Дамблдора, но и провести в школу группу Пожирателей. А как радостно сообщил Дамблдор ещё в речи первого сентября, защита замка усилена, наложено много новых заклятий совместными усилиями администрации Хогвартса и лучших специалистов Министерства, и авроры в большом количестве снуют повсюду. Малфой никак не мог придумать способ провести в Хогвартс Пожирателей, используя главный вход, окна, площадку Астрономической башни… способ должен был быть принципиально новым. Скорее всего, Малфой пришёл к тем же выводам – он ведь жесток и избалован, но не туп – и решил начать с убийства директора. Но Малфой наверняка понимал, что лезть к сильнейшему волшебнику столетия, размахивая палочкой – это, по меньшей мере, глупо, и придумал в порыве отчаяния эту глупую штуку с проклятым опаловым ожерельем. Ведь Кэти была под Империусом, и убийство директора, если бы таковое случилось, было бы виной того, кто дал ей ожерелье. Как знать, прошла ли бы для Вольдеморта эта оговорка; быть может, и прошла бы, окажись затея Малфоя удачной.
Как Пожирателям прийти в школу? Гарри внимательно изучил Карту Мародёров, но все ходы, которые были на неё нанесены, уже, как он знал, охранялись – не чтобы специально, потому что о некоторых из них знали только Гарри, близнецы и Мародёры, но там было не проскользнуть. Да и трудно было бы подкинуть Малфою информацию так, чтобы тот поверил и воспользовался ею. Портключ? Опять же, ни Малфой, ни сам Гарри не умели их делать, тем более что в защите замка наверняка что-нибудь имелось на этот счёт, и портключ должен был быть сделан с одобрения директора, что-то в этом роде. Идею подкинуть Малфою своего феникса Гарри отвергнул практически сразу; хотя способ был, в принципе, действенный, Малфой мог снова этим не воспользоваться. Гарри не был уверен, что Малфою известно конкретно о фениксе, но в прошлом году, когда Гарри орал на Малфоя в гостиной Слизерина после убийства Бэддока, он, к сожалению, выдал, что портключ у него есть.
Здесь определённо что-то было… хотя этот портключ, без сомнения, пригодился бы и самому Гарри – и сейчас, и в будущей войне. Поэтому план с янтарным фениксом Гарри оставил на крайний случай и продолжил думать.
Что способно переносить людей с места на место? Все обычные способы отпадают. Быть может, какой-нибудь магический артефакт с особыми свойствами? А где его здесь, в Хогвартсе, взять?
Когда Гарри дошёл в своих раздумьях до этого места, была уже глубокая ночь, но спать ему всё равно было не с руки – ничего хорошего всё равно не приснилось бы; и Гарри отправился в библиотеку, предварительно накрывшись мантией-невидимкой – отрабатывать наказания за ночное шатание по школе совсем ему не улыбалось.
Гарри помнил, что видел эту книгу на полке и даже собирался прочитать её; но как раз в тот день случился прискорбный или счастливый – это уже кому как – инцидент, после которого Гарри стал ловцом команды Слизерина, и книга была попросту забыта… Мерлин, как же давно это было – то блаженное время, когда он не умел варить обезболивающего зелья, и шрамов на его теле – Гарри не любил их, что бы ни говорили Фред и Джордж – почти не было: молния на лбу и пара небольших на спине и на ноге, следы наказаний дяди Вернона и стекла, которое однажды, разбитое Дадли, упало Гарри на ногу. Разумеется, виноват в том, что окно разбили, оказался Гарри, и рану никто не позаботился хотя бы обеззаразить. На Гарри всё равно зажило, как на собаке – быть может, потому, что другого выхода у него, которого никто не стал бы водить по врачам, не было…
«Магические артефакты Хогвартса: приложение к Истории Хогвартса». Вот оно, то самое… Гарри отправился вместе с книгой в обратный путь – читать в постели было комфортнее, чем сидя на жёстких стульях.
Коридоры Хогвартса были пусты, и Гарри старался идти как можно тише – шарканье и стук патрульный может услышать за много метров. «Так я и знал», - навстречу Гарри попалась парочка патрульных. Он придался к стене, затаив дыхание; Джиллиан Монтегю и Доминик Пьюси разговаривали о чём-то своём – точнее, говорила Джиллиан, а Доминик слушал. Гарри проводил их задумчивым взглядом – они о чём-то напомнили ему… но он никак не мог понять, о чём.
Входя в спальню, он всё ещё мучился попытками вспомнить, что же такое навеяли ему старосты пятого курса Слизерина. Гарри толком не знал ни того, ни другую; даже об их старших братьях, с которыми он не общался, ему было известно больше.
Старшие братья?..
Гарри поднял взгляд от книги, которую уже начал листать, и невидяще уставился в задёрнутый полог перед собой.
«Инспекционная бригада – это такая новая шутка, выдуманная Амбридж. Члены этой шутки носят серебряное «И» на мантиях, снимают баллы с кого угодно и вообще ведут себя по-хозяйски».
«Сегодня Монтегю, который в эту бригаду опрометчиво вступил...»
«...попытался снять с нас кучу баллов...»
«...но мы засунули его головой вниз в исчезательный шкаф...»
«...есть такой на первом этаже...»
«...и понятия не имеем, куда его теперь забросило...»
«...потому что этот шкаф давным-давно сломан».
И ещё одно…
«Нашёлся Монтегю, сэр. В туалете четвёртого этажа, сэр, в унитазе».
«Как он туда попал?»
«Я не знаю, сэр, он немного не в себе».
Надо думать, Снейп наверняка дознался, откуда взялся Монтегю, как только тот пришёл в себя. И Малфой дознался тоже, почему бы и нет?
Исчезающий шкаф перенёс Монтегю с первого этажа в туалет на четвёртом. Он сломан… он не постоянен, как портключ Гарри – даже при самой буйной фантазии вряд ли кто-нибудь создал бы вещь, которая переносила бы исключительно в унитаз. Его можно починить – так, чтобы он переносил людей откуда угодно куда угодно.
Гарри лихорадочно залистал страницы; их шелест разбудил бы остальных, не отрезай Locus Singularis часть звуков. Исчезающий шкаф, исчезающий шкаф… «пусть здесь будет о нём… пожалуйста…»
Там было о нём. Всё о его устройстве. О том, что с ним случилось, какая именно поломка и почему. О том, кто поставил его в школе. О том, что второй такой же находится испокон века в лавке «Боргин и Бэркс» на Дрянн-аллее, и они должны, будучи исправными, транспортировать между собой и вещи, и людей.
Если бы Малфой залез в эту книгу, все мучительные сомнения блондинчика насчёт задания Вольдеморта отпали бы сразу. Уж починить артефакт Малфой как-нибудь сумел бы, а не сумел бы, так нанял бы кого-нибудь, кто умеет; долго ли с деньгами рода Малфоев, которыми, пока Люциус в тюрьме, занимается либо сам Малфой-младший, либо Нарцисса… в любом случае, деньги в малфоевском полном распоряжении.
Дело оставалось за малым: подкинуть информацию Малфою так, чтобы тот не заподозрил подвоха и начал действовать в нужном направлении.

* * *

В целом, этот семестр начался куда лучше, чем Гарри ожидал; быть может, он просто привык к постоянной боли, горе домашних заданий и даже к любовным зельям в своей еде – впрочем, количество зелий уменьшилось раза в два после рождественской вечеринки у Слагхорна, что не могло не радовать Гарри. Даже к самым отвратительным вещам на свете можно привыкнуть. Например, личинок есть, как африканские туземцы. Или канализацию чинить, как маггловские сантехники. Ну или жить так, как Гарри Поттер. Любая гадость приедается, любая боль слабеет – сколько можно убиваться по своей горькой судьбине, давясь личинками? В какой-то прекрасный момент будешь жевать их машинально и размышлять себе спокойно о политике или литературе.
Но была и одна новая проблема в безмятежном, в общем-то, начале семестра: Блейз. Он улыбался Гарри, говорил с ним, целовал его в укромном углу, но видно было, что мыслями Блейз не здесь, а в каких-то горних высях, куда Гарри, при условии отсутствия наличия присутствия альпинистского снаряжения, было не добраться.
В первый день Гарри просто удивлялся и гадал, что же случилось. Во второй ему с самого утра, стоило открыть глаза и глотнуть из бутылки с водой – эту бутылку Гарри всегда оставлял у кровати, памятуя, что после истошных воплей из-за ночных кошмаров насмерть пересыхает во рту, – пришло в голову: а что, если Блейз думает не о чём-то, а о ком-то другом?
Сама мысль о такой возможности противно саднила где-то в мозгу; Гарри не знал точно, была ли эта ревность, но ему казалось, что просто горечь. Очень много горечи, даже выступавшей на языке.
Если он надоел Блейзу, в этом не стоит никого винить… Гарри и сам себе успел надоесть за этот учебный год – истерики, обезболивающее… да он вообще умирает, призраки чуют от него вонь разложившегося трупа – где-то внутри Гарри разлагается душа, день за днём теряющая защиту магических жил. И в таком случае, нельзя думать плохо о ком-то, кому ты много раз обязан жизнью, но кого ты уже просто достал.
Но всё равно было горько и обидно; а когда Гарри вспомнил утро перед третьим испытанием Турнира Трёх Волшебников, ему и вовсе захотелось накрыть голову подушкой и повыть в неё, как на луну. «Может, дело не в этом? – Гарри застёгнул рубашку. – Мало ли чего я тут могу домыслить… - Вжикнул молнией джинсов. – Может, у Блейза просто что-то дома случилось – а я ограничился одним дежурным «как дела», ничего не понял… - Прошлогодний уизлитер со змеёй, не составляющей никаких надписей, слегка пах залежавшейся шерстью. – Может, он под Империусом ли ещё что-нибудь… - Лёгкая форменная мантия привычно болталась на Гарри, как на швабре. – А я сразу про одно думаю. Придурок», - Гарри подхватил сумку и вышел из-за полога. Умыться – и бегом на завтрак, потому что никого больше в спальне нет, а опаздывать не хочется…
На завтраке поговорить с Блейзом не удалось – слишком мало времени было. На Трансфигурации МакГонагалл была крайне не в духе, устроила внеочередной тест по всем темам за первый семестр – и это тогда, когда у всех за каникулы повылетали из головы любые знания – и снимала баллы с факультетов с большей лёгкостью, нежели рассерженный Снейп, а это много значило. На Гербологии профессор Спраут, радуясь, как младенец, познакомила их с растением, цветы которого имели тенденцию раз в десять минут превращаться в бабочку и улетать куда глаза глядят, и как раз в эти моменты надо было оные цветы хватать и безжалостно обрывать крылышки, первое средство от проблем с врождёнными патологиями внутренних органов; беготня и суматоха за бабочками, которые, наверно, предчувствовали, что с ними хотят сделать эти раскрасневшиеся люди с маньяческими лицами, снова не дали возможности поговорить. На Чарах шестикурсники отрабатывали заклинания звука и света, безобидные иллюзии, отвлекавшие внимание; Флитвик пообещал, что позже они перейдут к созданию настоящих иллюзий, способных обмануть кого угодно, дать своему создателю выиграть время или смыться и так далее по списку… в общем, поболтать о постороннем на Чарах можно было, но только на несерьёзные темы. За обедом Блейз сосредоточенно пролистывал книгу на иностранном языке – Гарри решил, что это итальянский или испанский, в общем, что-то европейское – и отрывать его ради сущей ерунды было как-то неловко. Послеобеденные занятия тоже разочаровали Гарри в этом плане, да и закончились перед самым ужином, не оставив ни минуты свободной.
- Блейз, - нерешительно окликнул Гарри; Блейз в это время, остекленелым взором уставясь в стену Большого зала, методично мешал ложечкой сахар в чае – уже битых три минуты без перерыва. Они сидели в этом году вдвоём на этом конце стола, который раньше безраздельно принадлежал одному Гарри; хотя Блейз без видимых трудностей при надобности перебирался на прежнее место – как в те две недели после того, что Гарри про себя всё ещё называл «первой ссорой». – Блейз… – надо было сказать «ты не занят после ужина? Я хочу с тобой кое о чём поговорить», а вышло с ходу:
- У тебя кто-то появился в эти каникулы?
- А? Что? – Блейз оторвал взгляд от стены и посмотрел на Гарри; и только после этого сам вопрос дошёл до него. – Что?!
Гарри почувствовал себя идиотом. Или девицей из сентиментального романа, выясняющей отношения с женихом. Он взял кусок хлеба с большого блюда и начал нервно отщипывать по крошке, кидая их в нетронутое пюре перед собой.
- Ты в этом семестре какой-то странный… думаешь о чём-то, даже когда мы целуемся… если ты кого-то встретил, я не… то есть, необязательно быть со мной, если не хочешь…
Сбивчивое бормотание Гарри оборвалось, когда прохладная ладонь Блейза легла ему на лоб.
- У тебя нет температуры? – серьёзно спросил Блейз. – А то при высокой человек обычно не думает, что говорит…
- Нет у меня никакой температуры, - Гарри сердито мотнул головой, сбрасывая руку Блейза. – Я говорю, что думаю, и думаю, что говорю!
Блейз выглядел полностью сбитым с толку.
- Ты что, правда считаешь, что я кого-то там завёл? И думаю об этом ком-то, когда целую тебя?
- Я не знаю… - Гарри дорывал остатки куска хлеба. – Но это так заметно, что ты думаешь не обо мне… я просто хочу знать… я ни на что не претендую, но… просто…
- Гарри, - Блейз сжал правую ладонь Гарри между своими. – Кроме тебя я никогда и никого не любил и не люблю.
«Но чтобы кого-то завести, для развлечения, любить не нужно?»
- И с тех самых пор, как я впервые тебе в этом признался, у меня никого не было, кроме тебя. Ни поцелуев с кем-то ещё, ни чего-то большего… мне это и не нужно… Мерлин, как тебе вообще в голову пришло?!
- Туда много чего является, - Гарри был стопроцентно уверен теперь, что он не девица из романа, а всё-таки идиот. Невозможное счастье и облегчение накрыли его с головой. – А… о чём ты тогда думаешь? Я же вижу…
- Ерунда, - отмахнулся Блейз. – Прорицательские заморочки. На Рождество пробовал гадать, хожу думаю над результатами… кто-то считает, в Рождество самые точные результаты, кто – что самые путаные… я же говорю, ерунда.
Блейз определённо не врал, но чего-то недоговаривал. Выяснять, что именно, Гарри не собирался – если Блейз не сказал сразу, то выпытывать сведения дополнительными вопросами зряшный труд.
- Ну ладно тогда… - Гарри решительно не знал, что ещё сказать, и умоляюще посмотрел в глаза Блейзу – пусть сам додумает всё, что полагается в таких случаях, он же умный!
- Хочешь, я покажу, что умею думать о тебе и только о тебе? – шепнул Блейз, и его пальцы, сжимавшие ладонь Гарри, стали отчего-то очень горячими.
- Хочу, - честно сказал Гарри, давя желание целовать Блейза здесь же, сейчас же, до багровых засосов на нежной коже…

Выручай-комната была рада принять их, как и всегда; на этот раз она представляла собой небольшую спальню, пол которой был целиком застелен толстым матрасом с пахнущими свежестью хлопковыми простынями и кучей подушек-думочек. Больше ничего и не было нужно.
Захлопнув за собой дверь, Блейз прижал Гарри к стене, не целуя – завоёвывая его сдавшиеся без боя губы, быстро, жёстко, властно; определённо, он не думал сейчас ни о ком больше… Гарри вцепился в плечи Блейза и потянул за собой, опускаясь на колени.
Одежда разлеталась во все стороны; один ненужный кусок ткани за другим, и уже можно видеть, осязать живую кожу, вдыхать её пряный, щекочущий ноздри запах, пробовать на вкус – чуть солоновато и так сладко, так безумно сладко…
Нетерпеливые, обжигающие ласки – неловкие, потому что нет сил не касаться друг друга целиком, не прижиматься грудью к груди, напряжённые члены соприкасаются, трутся друг о друга… Гарри перехватил на полпути ладонь Блейза, собиравшуюся зарыться в чёрные пряди, поцеловал и предложил:
- Давай сегодня ты сверху? – «сегодня» означало в первый раз за всё время, что они были вместе. Целый год уже…
- Ты… правда этого хочешь? – глаза у Блейза стали огромные-огромные, почти круглые.
У Гарри было две причины, чтобы сделать это предложение: во-первых, он действительно этого хотел. Во-вторых, чудище в нём бесновалось, требуя своего, и если не зелья, то хотя бы крови – а делать Блейзу больно Гарри категорически не желал. Хватит, наделался.
- Правда, - Гарри обнял Блейза за шею, притянул к себе и поцеловал. – Только… осторожно, ладно?
- Мерлин, конечно…
Нетерпеливость и жгучесть куда-то подевались; остались только тягучая, осторожная нежность, в которой Гарри плавал, как в море патоки. Невесомые поцелуи, не оставляющие никаких следов, нежные касания пальцев – шея, ключицы, соски… С Гарри обращались, как с хрустальной вазой, которую ни в коем случае нельзя трогать неправильно, не то разобьётся. Он выгибался навстречу касаниям, прерывисто дышал, полуприкрыв глаза, и последняя мысль – «почему я не предложил этого раньше?» - утонула в нежности, когда Блейз добрался до области ниже пояса Гарри.
Один палец проник в Гарри почти незаметно – настолько он был уже расслаблен. Второй Гарри принял в себя, непроизвольно дёрнувшись, и Блейз тотчас же остановился.
- Тебе не больно?
- Нет… непривычно…
Гибкие пальцы проникли дальше, шевельнулись в тесном канале и нащупали простату – острое удовольствие тряхнуло Гарри, как электрический ток.
- Как ты?
- Хорошо… просто отлично… не останавливайся!
- Как скажешь, - по голосу было понятно, что Блейз улыбается.
Третий палец – и лёгкая боль; это ощущение заполненности Гарри успел подзабыть с того раза, когда в последний раз оказывался в постели с близнецами, хотя это и было несколько дней назад.
- Продолжай! – потребовал Гарри почти обиженно, когда пальцы Блейза замерли.
- Ты такой тесный, - выдохнул Блейз, целуя согнутое колено Гарри; кончики тёмных с бордовым отливом прядей щекотнули кожу. – И горячий… я сейчас кончу прямо так…
- Кончай, - великодушно разрешил Гарри, подаваясь назад и насаживаясь на пальцы до упора. – У нас есть вся ночь!
Низкий стон Блейза и перламутрово-белые капли на смуглом теле были наградой Гарри; изогнувшись, он слизнул одну из этих капель и потянулся поцеловать Блейза, делясь с ним его собственным вкусом.
- Люблю тебя, - прошептал Блейз.
- Я знаю, - ответил Гарри и провёл влажную дорожку языком по шее Блейза, закончив её под изящным овальным ухом, там, где принято чесать кошек.
Четыре пальца вошли в Гарри без боли и долго гладили, массировали, ласкали простату, вырывая из него крики, стоны и вздохи.
- Ну же… давай… - Гарри рывком раздвинул ноги так широко, как мог.
Судорожный вздох – Гарри знал, каким откровенным, возбуждающим, бесстыдным был его последний жест – и пальцы сменились членом.
Блейз входил в Гарри осторожно, медленно, всё ещё боясь причинить боль. Гарри качнул бёдрами, слегка двигаясь навстречу.
- Сильнее… - попросил он. – Докажи, что ты думаешь обо мне!..
- Охотно, - Блейз поднёс к губам костяшки пальцев Гарри и, не переставая целовать их, одним движением вошёл в Гарри так глубоко, как мог.
Гарри коротко вскрикнул; пальцы левой, свободной руки конвульсивно сжались, разрывая простыню.
- Блейз… сильнее… пожалуйста… Блейз… солнце моё…
Движения убыстрялись; ладонь Блейза легла на изнывающий член Гарри и принялась ласкать его в том же неистовом ритме, в каком двигался сам Блейз.
Может быть, это заняло немного времени; может быть, целую вечность. Гарри, едва не потерявшему сознание от кайфа – это было слишком много для одного человека, просто чересчур – было всё равно.
- У тебя усталый вид, - Блейз бережно держал Гарри в объятиях, словно опасаясь сжать слишком сильно и остаться с грудой сияющих осколков. – Поспи.
- Если ты считаешь нужным… - Гарри зевнул и уткнулся носом в шею Блейза, влажную от пота, горячую.
- Мой Гарри, - шепнул Блейз так тихо, что, не будь Гарри всего в нескольких сантиметрах – ничего бы не услышал. – Мой самый лучший…
- Я тоже тебя люблю, - отозвался Гарри сонно.
Неспокойный, тревожный и короткий, как обычно, сон накрыл Гарри прежде, чем Блейз сказал что-нибудь в ответ.
В конце концов, Гарри знал бы ответ, даже если бы Блейз никогда раньше его не озвучивал.

 Отправлено: 20.09.08 19:58. Заголовок: Глава 12. В голове ..

Глава 12.

В голове у него не было чёткого плана. Какой тут план?
Лови на ходу любой намёк, малейшее движение и,
зацепившись за него, устремляйся вперёд.
Стивен Кинг, «Воспламеняющая взглядом».

- У кого-нибудь есть вопросы? – Гарри тут же задался очень актуальным вопросом, который, однако, решил не озвучивать: на всех ли старостатах Чжоу Чанг толкает речи об ответственности и дисциплине так нервно?
Сам Гарри ответа на этот вопрос знать не мог, потому что сегодняшний старостат был первым за два года, на который он явился – и, как подозревал Гарри, последним; но он резонно предполагал, что нервозности Лучшей Ученицы способствовало именно неожиданное явление Поттера народу – иначе с чего бы она весь старостат так косилась на него? И не одна она, если быть точным, а и все прочие старосты, которым тоже было любопытно знать, что здесь понадобилось Его Разгильдяйскому Величеству. Ну, в том, что касалось обязанностей старосты, Гарри и в самом деле мог дать фору в разгильдяйстве кому угодно.
Но знать, зачем он здесь, никому не следовало; Гарри не сказал об этом даже Блейзу, хотя попросил того подыграть немного в нужный момент, пообещав всё объяснить потом. «Потом» значило «когда обратного хода у событий уже не будет», но об этом Гарри тоже собирался рассказать позже.
План был лучшим из всех, какие приходили в невыспавшуюся голову Гарри; он не мог утверждать с уверенностью, что этот порядок действий безупречен, но попытка не пытка. Главная прелесть состояла в том, что никто – совершенно никто – не заподозрил бы Гарри в том, что он собирался сделать. Хотя никому не стоило бы забывать, что Гарри всё же не с бухты-барахты отправили в Слизерин.
В соответствии со своим планом Гарри пришёл раньше всех под мантией-невидимкой и следил, куда сядет Джиллиан Монтегю, чтобы, быстро стянув мантию, сесть рядом с ней. С другой стороны от Гарри как нельзя более удачно устроился Рон; не имело, впрочем, значения, кто именно это был, главное – чтобы не кто-то из Слизерина.
Само содержание старостата Гарри не занимало нисколько, и он весь этот нестерпимо нудный час рисовал на клочке пергамента карикатуры на присутствующих. Рисунки получались тем более издевательскими, что рисовал Гарри, как курица лапой, и одно его намерение добиться хотя бы отдалённого сходства с изображаемым уже приводило к злейшему шаржу.
Когда выяснилось, что вопросов ни у кого нет (кому же хочется застрять здесь ещё минут на пятнадцать, выслушивая ответ?), Гарри встал одним из первых, потянулся и пошёл быстрым шагом к выходу, оставив на своём стуле, словно по забывчивости, массивную книгу и несколько свёрнутых листов пергамента.
Войдя в гостиную Слизерина быстрым шагом – главное, чтобы не догнали – Гарри несколько картинно хлопнул себя по лбу, плюхнул сумку на ближайшее кресло и принялся в ней ожесточённо рыться. Сидевший в соседнем кресле Малфой злобно поглядывал на ненавистного Поттера, и Гарри занервничал: если малфоевское терпение лопнет, и дело закончится дуэлью, план будет провален. И этот час плюс все приготовления окажутся потраченными совсем впустую, что обидно…
«Мерлин, спасибо тебе», - в гостиную вошла донельзя раздражённая Монтегю с книгой и пергаментом в руках; за ней тенью шёл Доминик, служа своей рослой и бесцеремонной напарнице отличным фоном.
- Я тебе что, носильщик, Поттер? – она раздражённо швырнула то, что несла, на кресло, куда Гарри пристроил сумку. – Скажи спасибо, что Чанг заметила твой склероз, не то ты бы это долго искал.
- А, так я оставил мой реферат по нестандартным перемещающим артефактам на старостате? – Гарри мельком глянул на листки. – Спасибо, что занесла… э-э, Монтегю, не так ли?
Брезгливо слушавший всё это Малфой на соседнем кресле вдруг замер, с бледного лица сползло выражение затравленной тоски.
«Слава тебе, Мерлин, Малфой оказался не так глуп, как мог бы».
- Поблагодари свою задницу, – фыркнула Джиллиан – так она разговаривала практически со всеми, поэтому Гарри лишь издал беззаботный смешок.
- Не знал, что с сегодняшнего дня ты занимаешь её должность… Ладно, я поблагодарил, ты ответила, мы друг друга больше не знаем, окей?
Джиллиан в ответ показала Гарри средний палец, развернулась на каблуках и вышла из гостиной. Её выход должен был послужить Блейзу знаком; а если бы она зачем-нибудь осталась здесь, то Блейз должен был выждать минуту или две.
- Гарри, - Блейз влетел в гостиную с очень встревоженным лицом. – Тебя МакГонагалл зовёт, срочно!
- Зачем, не знаешь? – ответ на этот вопрос тоже был продуман.
- Это по поводу тех поющих крысят, которых кто-то оставил ей под столом вчера ночью. Она решила, что это ты.
Собственно, это и был Гарри, но МакГонагалл решительно неоткуда было об этом узнать, так что эти слова не встревожили Гарри нисколько.
- Мерлин, я-то здесь при чём? – Гарри раздражённо накинул на плечо ремень сумки.
- Пойдём, она рвёт и мечет, - поторопил Блейз.
- Пусть вымещает гнев на крысятах, - буркнул Гарри, выскальзывая из гостиной перед Блейзом.
Молниеносное движение – и мантия-невидимка снова на Гарри, и он проскочил в ещё не закрывшийся за Блейзом вход в гостиную. Удовлетворение, с которым Гарри наблюдал за Малфоем, взмахивающим палочкой и шепчущим «Accio пергамент и книги на соседнем кресле», можно было сравнить с гордостью учителя в интернате для умственно отсталых, с тридцать восьмой попытки обучившего своего подопечного петь «Gaudeamus» целиком и без ошибок.
Гарри подождал, пока кто-нибудь не выйдет из гостиной и выскользнул оттуда, направившись прямиком в Выручай-комнату, где его уже наверняка поджидал сгорающий от любопытства Блейз. Теперь можно было и рассказать – теперь, когда липовый, но очень тщательно выполненный реферат и «Магические артефакты Хогвартса: приложение к Истории Хогвартса» были в загребущих руках Малфоя, и никто не мог помешать блондинчику выполнить своё треклятое задание. Как Гарри и надеялся, сочетание «перемещающих артефактов» и фамилии Монтегю навело Малфоя на правильную мысль… но Мерлинова борода, сколько сил и раздумий было угрохано на это! «Вот что бы Вольдеморт без меня делал, а, с такими-то кадрами?»
Моральная сторона дела, правда, не слишком радовала Гарри. Пожиратели не поскупились бы на Авады и прочие приятные вещи и для ни в чём не повинных учеников и преподавателей… Оставалось надеяться, что все вовремя спохватятся и дадут отпор… в конце концов, всегда можно было остановить Малфоя заранее и повлиять на его действия.

* * *

Походы в Хогсмид отменили вообще, обосновав это тем, что студентам опасно там появляться – происшествие с Кэти Белл послужило для администрации хорошим уроком; многие возмущались, но среди возмущавшихся не было ни Гарри, ни кого-либо из Эй-Пи. Война надвигалась, она уже началась в других странах, более слабых, менее готовых к отпору – Гарри предчувствовал эту войну так же ясно, как слышал тиканье невидимых часов, которым осталось отмерить ещё от одного до четырёх месяцев.
Но весна не считалась с угрюмым настроением людей, и уже в середине февраля снег начал таять; Хогвартс наполнился звуками чихания, кашля и шмыганья носов. Гарри дрожал от холода на каждой Гербологии, несмотря на то, что в теплицах было, как обычно, душно, а на Уходе за Магическими Существами у Гарри попросту зуб на зуб не попадал – здесь пристрастие Хагрида поить его горячим чаем, пусть и с несъедобными кексами, было очень кстати, потому что хотя Гарри и не простужался, холод для него был примерно так же мучителен, как две трети вольдемортовского Круциатуса.
За всё это время Гарри так и не придумал, как подобраться к Слагхорну и расспросить его о хоркруксах; оставаться после урока и интересоваться этими загадочными штуками не стоило – Слагхорн просто смылся бы из класса, судя по тому, как сильно он хотел скрыть всё, что знал о Томе Риддле. В библиотеке Гарри нашёл только упоминание о том, что хоркруксы – порочнейшее из магических изобретений, и они, авторы книги, не будут ни писать о хоркруксах, ни давать указаний на другие источники, где может быть написано об этих вещах... Уж такая, одним словом, бяка, что о ней лучше даже и не думать; это многозначительное утверждение привело Гарри в бешенство, как наверняка привело когда-то юного Вольдеморта – книге было больше ста лет, и, скорее всего, «жадный до знаний, вежливый и тихий сирота» до неё добирался.
Хороший план не придумывался, и вконец измученный мыслительными усилиями Гарри решил отложить это дело до лучших времён, тем паче что на последней неделе февраля, когда серые холодные дожди лили потоком над Хогвартсом, медленно, но верно превращая снег в грязь, начались курсы аппарирования.
Министерский инструктор Уилки Твикросс, низкорослый, хрупкий, весь какой-то прозрачный, как порыв ветра, объяснял спокойно и уверенно; голос у него был тихий, но все слушали с жадностью.
- Есть три важные вещи, которые нужно помнить при аппарировании: место назначения, сознание, неторопливость. Уверенно установите свои мысли на желаемое место назначения. В данном случае это внутренняя часть вашего обруча. Хорошенько сконцентрируйтесь на месте назначения прямо сейчас.
Гарри уставился на обруч в другом конце Большого зала, с которого сняли по такому случаю магический запрет на аппарацию; было достаточно трудно сконцентрироваться на том, что толком не можешь разглядеть, но Гарри честно старался домыслить не увиденное.
- Шаг второй, - продолжал Твикросс, - сфокусируйте ваше сознание на представленном месте! Позвольте этому захватить каждую частичку вашего тела!
Гарри слегка прикрыл глаза и попробовал последовать инструкции; вокруг что-то бормотали, пыжились, сверлили обручи взглядом – Гарри старался не обращать на это внимания. Воображение редко подводило его, и вскоре Гарри уже практически сроднился с этим обручем – разумеется, не затрагивая при этом своей магической сети. Чистый полёт фантазии.
- Третий шаг. Как только я дам команду – двигайтесь с места, ощущая ваш путь в пустоту, двигаясь с неторопливостью. По моей команде, один... два… ТРИ!
Последнее слово Твикросс произнёс так резко и повелительно, что Гарри шагнул, не задумываясь, а потом, где-то на полпути, опомнился – эй, а кто тут, собственно, мной командует?..
БРЯК!
Гарри не удержался на ногах и упал на пол там, где появился – ровно на полпути к обручу. К нему кинулись Снейп, как декан, МакГонагалл, как заместитель директора, и Твикросс, как непосредственный инструктор.
- Вы в порядке, Поттер? – деканы осматривали его и произносили диагностические заклинания.
- Прекрасно… э… как Ваша фамилия?
- Поттер, сэр, - «боже, как больно… эта сеть магических жил – как мясорубка… хотя само аппарирование не так уж и ужасно… или я просто из-за боли думаю, что на этот раз меня не так расплющило, как тогда…»
- Прекрасно, мистер Поттер, - в глазах Твикросса мелькнула искра заинтересованности, направленная на прикрытый разметавшейся чёлкой лоб Гарри. – Вы уже учились аппарированию?
- Однажды меня брали в совместное аппарирование, сэр, но сам я никогда не пробовал это делать.
- Что ж, поздравляю с успехом… однако Вам следует удерживать концентрацию дольше, чтобы не выпадать из аппарации на полпути.
- Да, сэр.
- Продолжайте тренироваться, мистер Поттер.
Гарри честно вернулся на своё место, провожаемый восхищёнными взглядами, и попытался ещё пару раз, но ничего не вышло – было слишком больно; да он и не рассчитывал успешно аппарировать сегодня хотя бы ещё на пару сантиметров.
К концу занятия сумели частично аппарировать Сьюзен, Эрни и Гермиона; «частично» в данном случае значило не на часть маршрута, как это сделал Гарри, а оставив часть тела там, откуда аппарировали. Это, как невозмутимо объяснил Твикросс, обычное явление при недостаточной концентрации. Он явно и не ждал сегодня многого от занятия; Гарри это развеселило бы, с его-то впечатляющим на фоне прочих результатом, если бы не было так больно. И выпить зелья, как назло, было негде – в Большом зале совершенно некуда было спрятаться хотя бы на минуту, чтобы кто-нибудь из бдительных деканов не велел «дезертиру» возвращаться на своё место и продолжать.

* * *

«Привет, Гарри!
Чтобы при следующей встрече не чувствовать себя последними сволочами, пишем тебе сейчас.
Берлинские власти по сравнению с каирскими – сущие лапочки. Даже Многосущное не понадобилось, сразу пустили в здешний архив. Но в этом архиве, так его и растак, всё по-немецки!..
Не, мы, конечно, не ждали, что всё будет для нашего удобства по-английски… но вот в Каире кто-то же не ленился переводить, пусть даже таким слогом, что Шекспир долго плакал бы и пошёл бы вешаться!
Сидим со словарями, англоговорящих аборигенов пытаемся обаять, чтобы объясняли.
С любовью,
Фред и Джордж.
P.S. Передай Блейзу от нас то самое неприличное, что он в прошлый раз передавал нам».

«Привет, Гарри!
Мы отрыли мемуары умника, который сделал Арку. Ветхие такие, в руках рассыпаются. И, заразы, на старонемецком. На современном-то мы ещё худо-бедно… А вчера вообще нашли пару слов на французском, сидим и гадаем, были ли французские слова там, где мы думали, что это старонемецкое написание.
Кстати, переводим-переводим, а этот умник всё распространяется о том, какой он крутой и хороший. Повбывали б гада – нельзя, что ли, сначала о деле?! Выписали из словаря все слова со значением «арка» «ворота», «вход» и так далее – ищем их по тексту.
Как ты там? Мы скучаем по тебе…
С любовью,
Дред и Фордж.
P.S. Передай Блейзу на его «спасибо» наше огромное «пожалуйста» и… хм… то, чем мы с тобой занимались рождественским утром; то, с чего начали».

«Guten Morgen, Гарри!
Мы тут уже совсем онемечились, сказать честно. Зато добрались до ритуала, который должен вылечить последствия Арки – слава Мерлину, есть такой ритуал. Но ничего определённого сказать не можем – надо поймать какого-нибудь лингвиста и посредством кучки галлеонов уговорить его перевести всё как следует, сами не рискнём.
Ты в порядке? Мы, конечно, знаем, что ты с Блейзом in guten Handen bist, но всё равно волнуемся. Э-э, Джордж толкается и говорит, что не мешало бы перевести вот это последнее, потому что тебе некогда рыскать по словарям. Это значит «ты в хороших руках».
И не только руках… но вот это мы уже не будем писать даже по-немецки, ты и так всё знаешь. Ты больше не пьёшь эту дрянь?.. В общем, gute Besserung, то есть, выздоравливай от этой пакости... Вот и я тоже начал вставлять немецкие слова, а Фред хихикает.
С любовью,
Фред&Джордж.
P.S. Ты уверен, что Блейз передал нам именно то, о чём ты писал? В смысле, он же не играет в квиддич, как ему в голову пришло? Преклоняемся перед его фантазией и желаем того же самого! У тебя там, кстати, и Молния под рукой…»

* * *

Первое письмо от близнецов пришло в начале марта – в тот самый день, когда Гарри на втором занятии по аппарированию под завистливыми взглядами остальных аппарировал в обруч, не потеряв по дороге даже волоска. Впрочем, Гарри хватило только на две минуты похвал от Твикросса, а потом он сбежал, сославшись на головную боль. Боль, конечно, имела место, но главной причиной была тошнота. Многие из присутствующих, конечно, порадовались бы, если бы Гарри вывернуло прямо на инструктора, но сам Гарри к их числу не принадлежал. Вкус зелья во рту смешался со вкусом желчи – с утра Гарри опять ничего не ел, воспользовавшись очередным приступом рассеянности Блейза. «Маггловские наркоманы тоже худые, как скелеты, и страшные, как смертный грех», - Гарри, морщась от смеси гадких вкусов во рту, с отвращением смотрел на своё осунувшееся, с землистым цветом лица отражение в перекособоченном зеркале мальчишечьего туалета. Этим, пожалуй, магические мужские туалеты кардинально отличались от маггловских – здесь были зеркала. Маги явно полагали, что мальчики тоже могут заботиться о своей внешности. «Лучше бы они так не думали», - Гарри плеснул себе в лицо холодной воды, забрызгав попутно зеркало; рассеянно стёр капли с замызганного стекла. На зеркале остался смазанный след ладони.
Очень хотелось выпить обезболивающего; чудище внутри Гарри уже не в силах было биться, выть, требовать, повелевать, застилать ему глаза красной пеленой – теперь оно жалобно просило, скулило, повизгивало, а порой начинало биться в агонии. Гарри не сомневался, что, если не давать ему больше зелья, оно сдохнет. Вопрос только, не утянет ли его за собой.
Зелье… один глоток – и всё будет хорошо… всё будет чудесно… ни боли, ни сомнений, ни страха… всего один глоток, это же никому не причинит вреда, ведь правда?..
«Ты больше не пьёшь эту дрянь?..»
«Нет. Не пью».
От холодной водопроводной воды, которую Гарри пил из пригоршни, ломило зубы; ледяные струйки стекали по подбородку за воротник мантии и впитывались в свитер. «Я жалок, Мерлин, так жалок… Избранный, как же… герои не бывают такими, как я, - Гарри прижал мокрые пальцы к ноющим вискам. – Даже случайно. И даже специально. Здесь, наверно, какая-то ошибка…»

- Итак, кто может рассказать мне Третий Закон Голпаготта? Мисс Грейнджер, пожалуйста…
Гарри никогда даже не пробовал соревноваться с Гермионой в том, кто быстрее поднимет руку, чтобы ответить на вопрос преподавателя. Это была её привилегия, казавшаяся Гарри прихотью – какая разница, услышит преподаватель от тебя или не от тебя то, что и ему и тебе известно? Быть может, Гермиона просто старательно зарабатывала баллы для Гриффиндора; Гарри же подобный соревновательный дух был чужд с той самой минуты, когда Шляпа распределила его туда, куда он никогда не хотел попасть.
- Третий Закон Голпаготта гласит, что противоядие от смешанного яда будет эквивалентно сумме противоядий на каждый отдельный компонент яда! – звонко продекламировала Гермиона.
- Верно! – просиял Слагхорн. – Десять баллов Гриффиндору. Итак, если принять Третий Закон Голпаготта за правду, то…
Гарри слушал объяснения вполуха; этот закон он знал наизусть.
- Итак, я хочу, чтобы каждый из вас подошёл к моему столу и взял с него один из пузырьков. Вы должны создать противоядие на этот яд до конца урока. Удачи вам, и не забудьте надеть защитные перчатки!
Гарри вылил содержимое своего пузырька в котёл и взмахнул палочкой; заклинание Определения Скарпина позволяло узнать, из чего состоит яд. Боль хлынула на Гарри с готовностью; он недовольно мотнул головой, отгоняя боль, как муху, и нацарапал на пергаменте все составляющие.
«М-да, не поскупился Слагхорн на яды», - Гарри покусывал кончик пера, прикидывая, как в минимальный срок сочинить противоядие от всего, что входило в маслянистую светло-розовую жидкость. Предстоящее занятие должно было стать нудным и муторным – пятнадцать компонентов были очень солидной цифрой… «Может, есть путь покороче? Что-нибудь универсальное?» Блейз рядом шёпотом высказывал всё, что думает о Слагхорне, одной рукой переливая отдельные компоненты своего яда в дюжину пузырьков, а другой черча на пергаменте замысловатые формулы.
- Здесь плюс, не минус, - шепнул Гарри, показав на одну из формул.
- А, да, спасибо, - Блейз нахмурился и перепроверил свои записи.
«Нет, я так не хочу». Гарри перечитал список компонентов, и тут его осенило. На него снизошло знание. Иначе это нельзя было назвать.
Безоар, камень, добываемый в желудке козы, служил противоядием от всего перечисленного в этом списке.
«И пусть Слагхорн снимает баллы за наглость, хотя как раз с меня, наверно, не снимет…»
Через двадцать минут, в течение которых все усердно работали, а Гарри, присев на краешек стола, подкидывал на ладони сморщенный коричневатый камешек, найдённый в шкафу с ингредиентами, Слагхорн начал обходить класс, заглядывая в каждый котёл.
- Ваш котёл пуст, Гарри? Что с Вами?
Гарри молча протянул на раскрытой ладони безоар. Слагхорн с минуту смотрел на него, а потом разразился таким оглушительным хохотом, что у Гарри в первую секунду зазвенело в ушах.
- Браво, Гарри, Вы великолепны! Это дух истиного зельевара, он был у Вашей матери и передался Вам в полной мере! Такая же интуитивная хватка в Зельеварении… – Слагхорн прекратил смеяться, но улыбался до ушей. – Признаться, я не могу найти недостатков в Вашем решении… безоар действительно является противоядием на все эти яды… Изящно, тонко, красиво и просто! Поздравляю, Гарри!
Дифирамбы в адрес «истинного зельевара» растянулись ещё на добрых десять минут; Гарри вежливо улыбался и не позволял скуке проскользнуть на лицо. «Вот если бы Вы мне о Томе Риддле ещё с такой же готовностью рассказали…», - помечталось Гарри.
Кстати, можно было воспользоваться случаем и начать наконец искать подходы к Слагхорну, чтобы вызнать о хоркруксах.
- Кстати, профессор, - вклинился Гарри, когда Слагхорн умолк на секунду. – Я слышал, очередной ужин у Вас состоится в эту пятницу?
«Мерлин, на какие жертвы приходится идти… и ради чего? Домашнего, прости Мерлин, задания от Дамблдора…»
- Совершенно верно, Гарри, в восемь часов! – просиял Слагхорн. – Я собирался завтра вечером прислать Вам приглашение…
- Я принимаю его, профессор, - почти пропел Гарри, чувствуя спиной недоумевающий взгляд Блейза, который ничего не знал о тяжёлом детстве Вольдеморта и привычке Дамблдора спихивать на других самую тяжёлую работу. – Надеюсь, Вы будете рады меня видеть?
Слагхорн был очень даже рад, что тут же озвучил; и даже тени подозрения не промелькнуло в глазах преподавателя Зельеварения, несмотря на то, что раньше Гарри бегал от «дружеских ужинов», как чёрт от ладана. Должно быть, решил, что упрямый Мальчик-Который-Не-Желает-Ходить-На-Вечеринки образумился и счёл нужным завязать знакомства с влиятельными людьми. Если так, Гарри не собирался разубеждать его и надеялся только, что одного визита хватит. Время и силы, в конце концов, не казённые.

- Гарри, во что ты играешь? – Блейз наблюдал за попытками Гарри причесаться к ужину у Слагхорна, чтобы хоть каким-то местом выглядеть презентабельно и цивилизованно. Не сказать, чтобы эти попытки увенчивались успехом. – Чего ради ты сам вызвался туда пойти?
- Я не знаю, имею ли право тебе рассказать, - Гарри отложил расчёску. Он доверял Блейзу, но не стоило забывать, что Блейз, по его же собственному признанию, не чувствует, когда легилиментор лезет ему в голову. Так что если Дамблдор вздумает это сделать, Гарри огребёт полную корзину неприятностей. – Это не только мой секрет…
- Как скажешь, - беспрекословно дал задний ход Блейз. – Просто это очень странно выглядит, сам понимаешь…
Гарри в последний раз взглянул на себя в зеркало и присел рядом с Блейзом на шёлковую подушку, предоставленную Выручай-комнатой.
- Блейз… - а если вдуматься, что такого может сделать Дамблдор? Пожурить за болтливость?
- Что?
Гарри коснулся губами шеи Блейза.
- Не сердись.
- Я не сержусь, с чего ты взял?
Гарри не мог понять ни по голосу, ни по лицу, сердился Блейз или нет, но ему хотелось вообще исключить возможность, что всё же да. И он пересказал вкратце содержание своих «частных уроков» с Дамблдором.
- Хоркруксы… - повторил Блейз, словно пробуя слово на вкус. – В первый раз слышу.
- Жаль… ничего, я найду к Слагхорну подход, - Гарри поцеловал Блейза в губы, такие мягкие, податливые…
- Без десяти восемь, – напомнил Блейз и лизнул нижнюю губу Гарри. – Опоздаем…
- Чёрт… - досадливо сказал Гарри.
Рука Блейза нырнула под мантию Гарри и расстегнула джинсы. Через пять минут Гарри был в состоянии идти куда угодно, не боясь, что кто-нибудь что-нибудь заметит.

Гарри страдал. Молча, но от того не менее сильно. Мукой мученической было сидеть здесь, в компании любимчиков Слагхорна, слушать дурацкие разговоры и тем более участвовать в них. Особенно осложняло дело то, что Гарри был просто-таки звездой вечера; Слагхорн не выпускал его из поля зрения ни на минуту и постоянно теребил, вовлекая в общую беседу, смысл которой Гарри мог изложить одним словом: чушь. А в это время можно было бы написать эссе по Астрономии, доделать капризный перевод по Рунам и нацеловаться с Блейзом до ломоты в губах… и ещё время осталось бы.
Маленькие золотые часы на столике позади восседавшего на высоком пуфике Слагхорна пробили одиннадцать часов.
- Уже так поздно? Вам пора идти, ребята, не то у вас будут проблемы. МакЛагген, напоминаю Вам, что реферат нужно сдать завтра, иначе я вынужден буду назначить взыскание.
Один за другим члены «Клуба Слизняков» покидали комнату, негромко прощаясь со Слагхорном. Гарри встал со своего пуфика, но уходить не спешил; Блейз подмигнул ему на прощание.
- Гарри, Вам тоже пора идти. Вы же не хотите, чтобы Вас так поздно застали в коридоре? Вы ведь староста… - Слагхорн поставил свой бокал из-под вина на стол.
- Сэр… я хотел кое-что у Вас спросить.
- Спрашивай, мой мальчик, спрашивай, - багодушно разрешил Слагхорн. «Не дай Мерлин, лимонную дольку предложит…»
- Сэр… Вы что-нибудь знаете о хоркруксах?
«Дзынь!», - жалобно звякнул бокал, упав на пол. Слагхорн попятился, не обращая внимания на хрустящие под ногами осколки стекла; на благодушном до этого момента лице Слагхорна был такой ужас, словно его худшие ночные кошмары ожили.
- Ч-что?..
- Хоркруксы, сэр, - озадаченно повторил Гарри. Если Слагхорн так реагирует на все упоминания об этих загадочных вещах, то удивительно, как Дамблдор сумел выудить у него хотя бы то покорёженное воспоминание… - В книгах о них не найти ничего вразумительного…
- Это ведь Дамблдор, да? – лихорадочно забормотал Слагхорн, не сводя с Гарри панического взгляда. – Он тебе рассказал? Он показал тебе то воспоминание?
- Да, сэр, - Гарри решил, что врать в данном случае будет глупо.
- В таком случае, - голос Слагхорна дрожал, - ты должен был понять, что я ничего не знаю о хоркруксах… Абсолютно ничего! – выкрикнул он.
Гарри задумчиво склонил голову к плечу.
- Чего Вы так боитесь, сэр? – мягко спросил он. – Пожалуйста, расскажите мне о хоркруксах… дайте недостающую часть воспоминания. Я прошу Вас.
Онемевший от ужаса Слагхорн какое-то время молча смотрел на то, как блики огня из камина пляшут на тёмных волосах Гарри и отбрасывают тени на его лице, делая черты более строгими и правильными; всеми этими подробностями с Гарри в своё время поделился Блейз, обожавший смотреть на своего любовника – при свете камина, без него ли…
- Т-ты… ты как он!! – крик Слагхорна заполнил кабинет. – Как тогда… всё как тогда… изыди!!.. пожалуйста… - взгляд Слагхорна заметался, ища, на что бы упасть, лишь бы не на Гарри, попал на коробку с сушёными ананасами. – Я ничего не расскажу, ни за что, слышишь?!
Такой вопль трудно было бы не расслышать; Слагхорн, придя, очевидно, к тому же выводу, повернулся и попросту сбежал из кабинета, хлопнув дверью – с такой резвостью, которой Гарри решительно не ожидал от человека в подобном возрасте.
«Что на него нашло? – Гарри недоумённо смотрел на захлопнувшуюся дверь. – Я как кто? «Как тогда» - это как когда? Кто такой страшный у него уже об этом спра… ой».
Гарри мысленно обозвал себя идиотом. Потом дураком, ослом и тупицей. Подумал и присовокупил болвана, имбецила и маразматического олуха.
«Вот уж никогда бы не подумал, что при неярком свете так похож на Тома Риддла… - Гарри мрачно выудил из оставленной Слагхорном на столе коробки дольку засахаренного ананаса и надкусил. – Хотя… Он учился в Слизерине, и я тоже. Он был старостой, и я тоже. Он ходил в этот «Клуб Слизняков» - в точности как я сегодня. Это уже не говоря о том, что и у него, и у меня не было никакого детства вообще. И даже чёртов разговор о хоркруксах повторили едва не слово в слово!» Гарри слизнул с пальцев остатки сахара. «В том воспоминании точно так же часы пробили одиннадцать… и каким-то двоим полудуркам Слагхорн напомнил о реферате. Все ушли, а Риддл задержался и спросил… Надо думать, Слагхорн до одури испугался того, что вот сейчас расскажет, а я пойду и сделаюсь Тёмным Лордом, издание третье, исправленное и дополненное…» - Гарри рассеянно стянул из коробки ещё дольку, рассудив, что со Слагхорна не убудет. Мысли продолжали блуждать около темы сходства самого Гарри с Вольдемортом, и кусок ананаса попал Гарри не в то горло, когда на ум пришли слова Дамблдора: «Он становился старше и собрал с годами вокруг себя компанию друзей…» «…они были предшественниками Пожирателей Смерти, и на самом деле некоторые из них стали первыми Пожирателями Смерти после окончания Хогвартса. Твердо управляемые Риддлом, по-собачьи преданные ему…» Что, спрашивается в задачке, мог подумать Слагхорн, узнав об Эй-Пи, увидев значки и шарфы, прочитав в интервью об их девизе? Лицо Гарри вытянулось. «Мой Внутренний круг, ***… дожили». Гарри как следует откашлялся от остатков ананаса и почти бегом вымелся из кабинета, пока ему не пришло в голову ещё что-нибудь в такой же степени удручающее.