Отправлено: 16.08.08 16:25. Заголовок: ГП. "Жизнь в зеленом цвете" ГП/ФУ/ДУ, ГП/БЗ, ГП и другие NC-17, ангст/AU (продолжение)

Название: Жизнь в зеленом цвете.
Автор: MarInk
Бета: нет
Пеиринг: Гарри Поттер/Фред Уизли/Джордж Уизли,
Гарри Поттер/Блейз Забини, Гарри Поттер и др.
Рейтинг: NC-17, слеш
Специальное придупреждение: пренуждение, экзекуция, жестокость, изнасилование, смерть персонажей, ООС.
Жанр: ангст/AU
Содержание: У всякой монеты есть две стороны, не говоря уж о ребре. Такие близкие и не способные когда-нибудь встретиться, не могущие существовать друг без друга, орёл и решка [особо проницательным: да-да, читай не орёл и решка, а Гриффиндор и Слизерин] ВСЕГДА видят мир с разных сторон, но однобокий мир мёртв. Гарри предстоит убедиться в этом на собственной шкуре, посмотрев на мир с той стороны, с какой он не хотел, но на самом деле смотрел всегда...
Разрешение получено.

 Отправлено: 17.08.08 21:12. Заголовок: Глава 9 Предоставле..

Глава 9
Предоставленные самим себе, события
имеют тенденцию развиваться
от плохого к худшему.
Пятое следствие закона Мерфи.


Рассвет Гарри встретил, сжимая в руках книгу о Николасе Фламеле и невидяще пялясь в огонь. Никого из слизеринцев ещё не было в спальне, когда он вернулся туда за книгой, и гостиная тоже пустовала. Где они все? Гарри интересовал этот вопрос, но не слишком – гораздо больше его интересовало то, что он там сделал, чтобы предотвратить собственное изнасилование. Его никто не учил Непростительным... и вообще, за них полагается идти в тюрьму. Ему всего одиннадцать, так что вряд ли его посадят... но из Хогвартса наверняка исключат. Гарри покосился в сторону той двери, что вела в комнату с алтарём, зябко передёрнул плечами и снова уставился в пляшущие языки пламени. Будь что будет.
Гарри уже рассмотрел свои раны – как ни странно, они уже затягивались, хотя и ныли немилосердно, а зеленоватая плёнка над ними не была повреждена; Гарри наивно надеялся содрать её, раз уж разрезана. Но она будто была сделана из воды – нож сквозь неё прошёл, не причинив ни малейшего вреда её целостности. Чёрт-те что... Он так и не понял, что именно пытались вырезать на его теле, но порезы совершенно определённо складывались в какую-то картину, некий узор, от которого веяло нехорошим.
Часы на стене гостиной великодушно подсказали ему, что библиотека уже открыта, и он с облегчением смылся туда, вспоминая на ходу, где стоят книги по ЗОТС. Там просто ДОЛЖНО быть что-нибудь о Непростительных. Языки огня в камине уже порядком действовали ему на нервы и резали своей яркостью воспалённые глаза. В библиотеке не было каминов.
Гарри не пришлось искать долго: стоило позевывающей мадам Пинс впустить его, как он выудил с полки книгу с многообещающим названием: «Тёмные И Непростительные Заклятия: Школьный Курс. Что Они Есть, Как С Ними Бороться И Что За Это Будет». Последний пункт интересовал Гарри больше всего, и он пролистал больше двух третей книги махом, пропустив всю информацию касательно других заклятий. А вот и Непростительные. Сначала Империус. Потом Круциатус.
«Круциатус (Круцио).
Вызывает сильнейшую боль в нервных окончаниях жертвы. При длительном применении может свести с ума». Пропускаем действие... побочные эффекты? Хочется верить, у них сегодня с утра будут мигрени, слабость и тремор рук <«Мерлин его знает, что такое тремор, но раз побочный эффект, вряд ли что хорошее»>. Как нейтрализовать последствия, это уже их проблемы... А, вот оно где. «Меры, применяемые к употребившему Круциатус».
«Как правило, применение Круциатуса карается не менее чем пятью годами Азкабана. Характерно, что подобная мера крайне мягка, и в судебной практике обычен приговор в виде десяти-двадцати лет. Не единичное применение, а также повлекшее за собой необратимые физические и умственные повреждения в организме жертвы карается чаще всего пожизненным сроком. Несовершенние волшебники, использовавшие Круциатус, подвергаются различным наказаниям в каждом отдельном случае, но непременными условиями являются лишение палочки, исключение из учебного заведения либо отстранение от частных занятий, строгий надзор не менее чем двух назначенных судом авроров до совершеннолетия и некоторый срок тюремного заключения либо увеличенный вдвое по сравнению с тюремным срок изгнания за пределы Британии также без палочки и, соответственно, права на применение магии. За всю историю магии было зарегистрировано не более четырёх случаев применения Круциатуса несовершеннолетними волшебниками, так как данное заклятие требует развитых либо поистине выдающихся магических способностей и осознанного желания причинить боль». Гарри не стал читать дальше, хотя там было ещё что-то, отодвинул книгу, снял очки и с силой потёр веки. Сухой витиеватый язык книги заставлял напрягать и без того болезненно усталые глаза.
Если только слизеринцы донесут на него... да вот тому же Снейпу... ему не обойтись лишением палочки, исключением, надзором и изгнанием. Раз он сделал это без палочки, есть ли смысл у него палочку отбирать? Скорее всего, тюрьма. По достижении совершеннолетия... Мерлин, когда наступает совершеннолетие? Ему ведь только одиннадцать... Кажется, двадцать один год – возраст совершеннолетия. Десять лет под надзором и без магии, которой пользовался-то всего четыре месяца... а потом - зкабан.
Великолепно.
А если не донесут, то будут держаться подальше от того, кто может колдовать без палочки. Кажется, что-то такое он уже слышал о том, что нельзя колдовать без палочки. Если уж вполне простительный Ступефай нельзя сколдовать просто так, то уж Круциатус-то... «требует развитых либо поистине выдающихся магических способностей»... «Чёрта с два они у меня развитые, - категорично решил Гарри. – Когда бы я их тут за один семестр развил? Вон профессор МакГонагалл недавно говорила, что к седьмому курсу половина выпускников не способна овладеть третью заклинаний, как надо, и не умеет толком контролировать, что делает – просто потому, что не старается. Правда, это была воспитательная сентенция, но всё-таки... ничего я просто не успел бы развить. Значит, выдающиеся?»
Гарри задумался. О некоторой «выдающести» его способностей могло свидетельствовать то, что он победил Вольдеморта в годовалом возрасте. Правда, он не помнил и не понимал, как он это сделал... тогда – всё это колдовство без палочки направо и налево, замедление полёта на матче по квиддичу, двери, открывающиеся сами, тролли, сражённые тем, что не должно заставить их даже почесаться лишний раз... Всё это было... ну, необычным. Впрочем, Гарри привык отличаться от других, ещё на Тисовой улице. Правда, там он всегда отличался от всех окружающих в худшую сторону, а здесь – Мерлин его знает.
Применять Круциатус, конечно, плохо. Но если оно как-то само?..
Мысли Гарри блуждали вокруг да около. Он убрал книгу на полку и погрузился в изучениие биографии Николаса Фламеля, справедливо предположив, что за шестьсот шестьдесят пять лет с ним должно было произойти что-нибудь интересное.
За этим занятием его и застали пятеро слизеринцев со старших курсов. Их тени упали на страницу, и только тогда успокоившийся и вчитавшийся в книгу Гарри сообразил, что он здесь не один.
«Твою мать. Будет мне хоть немного покоя от них?»
Гарри поднял глаза и захлопнул книгу, постаравшись навесить на лицо как можно более невозмутимое выражение. Знакомых среди этих пятерых не было, но руки у них тряслись, все они, остановившись, прислонились к шкафам с книгами, и время от времени тёрли виски. Значит, они были ночью в той комнате.
Они молчали, и Гарри тоже не испытывал большого желания начинать светскую беседу. Он терпеливо ждал секунд тридцать, потом выразительно искривил рот в усмешке, подсмотренной на лице Малфоя, и снова раскрыл книгу. В библиотеке не полезут, а не решаются говорить – тем лучше.
- Поттер, - негромко окликнул один из старших студентов.
- Для вас – мистер Поттер, - отрезал Гарри, не поднимая взгляда от страницы. Его буквально трясло от злости при одной мысли о том, что произошло ночью.
- Хорошо... мистер Поттер, - Гарри мог без труда представить, как перекривило говорившего от необходимости произносить «мистер» в адрес одиннадцатилетнего психически неуравновешенного полукровки-изгоя, но эта картина даже слегка порадовала его. – Что Вы намерены предпринять... в связи с ночным происшествием?
- А вы, мистер-плевать-как-звать? – Гарри в упор посмотрел в глаза собеседнику и с удивлением отметил, что тот отшатнулся. – Планируете ли вы продолжить нападки на меня – назовём это так, раз уж мы в публичном месте? – дядя Вернон и тётя Петуния накрепко вбили в Гарри привычку держать все нецензурные слова в собственной голове и не выносить на всеуслышание. – Быть может, вам пришёлся по вкусу мой беспалочковый Круциатус?
«Господи, что я несу...»
- Нет, мистер Поттер, - подал голос другой, стоявший чуть поодаль. – От имени факультета Слизерин мы... приносим Вам извинения и гарантируем, что подобного не повторится.
Гарри сильно сомневался, что эти гарантии можно считать надёжными, но, может быть, подобного и в самом деле больше не будет. Разве что мелкие пакости. И никаких изнасилований. «Хотелось бы верить».
- Рад слышать, что факультет Слизерин наконец заимел немного мозгов в той голове, что находится сверху, - с намёком схамил Гарри. – Хочется верить, подобного действительно не повторится.
- Никто не любит Круциатус, кроме того, кто его накладывает, - раздражённо ответил третий из слизеринцев. – А беспалочковый невозможно отследить... так что мы получаемся единственными идиотами во всей истории.
Волна облегчения накрыла всего Гарри, затопила до самой макушки, лёгкая и тёплая, головокружительная: беспалочковый Круциатус невозможно отследить, ничего нельзя доказать, ему ничего за это не грозит...
- Нельзя сказать, чтобы такая перспектива не делала меня счастливым, - остывая, откликнулся Гарри. В конце концов, изнасиловать его всё же не успели. – Это всё?
- Пожалуй, да, - сказал четвёртый из слизеринцев. – Ах, да: Девон Забини мёртв – сломал шею, повстречавшись со стеной. Разумеется, это будет выглядеть, как будто он упал с лестницы, перепив сливочного пива по поводу Рождества – Слизерину не нужны скандалы.
«Мёртв?»
- Остальные практически в порядке. Это всё, мистер Поттер, - заключил пятый и оттолкнулся от шкафа плечом. – До свидания.
«Я... убил человека?»
- До свидания, - пробормотал Гарри и опустил взгляд в книгу.
«Убил? Вот так просто... заорал «Ступефай» и убил?»
Ему хотелось верить, что его смятение сошло за брезгливое нежелание общаться с собственными неудавшимися насильниками.
«Как просто и быстро...»
- Бешеный какой-то, - донеслась до Гарри реплика одного из удалявшихся от библиотеки слизеринцев, сказанная с ощутимым содроганием. – Чтоб ей лопнуть, Шляпе этой, за такой подарочек – надо было не думать, в Сейнт-Мунго отправлять сразу...
«Так просто убить...»

* * *

Слизерину предстоял ещё один квиддичный матч – на этот раз с Хаффлпаффом. В случае выигрыша змеиный факультет отрывался от прочих в соревновании за кубок школы на недосягаемую высоту, и Гарри было тошно от того, что он поспособствует этому успеху. Поспособствует, куда же он денется. Ловить снитч и накладывать Круциатус – вот на что он годен.
Вот теперь он действительно опасался, что его придушат подушкой во сне, пока ещё кого-нибудь не убил. Эта угроза была тем более реальной, что в глазах прежде непробиваемого Блейза Забини горела ненависть – жаркая и неостановимая, как пожар в средневековом городе, когда все дома были деревянными и любая искра могла оставить бездомными тысячи людей. Гарри даже подумывал, не извиниться ли перед Блейзом за то, что убил его старшего брата, но отмёл эту мысль, как идиотскую и чересчур рискованную. И если остальные слизеринцы просто-напросто старательно держались от Мальчика-Который-Выжил как можно дальше, кивая при случайной встрече и ускоряя шаг (это напоминало жизнь в скафандре посреди вакуума), то Забини провожал Гарри взглядом, от которого лопатки обугливались и обращались в пепел.
В одинаково неопределённого цвета свинячьих глазках Кребба и Гойла читался страх при взгляде на Гарри – дикий, панический, слепой и непонимающий страх охотника, который вдруг стал дичью, а его добыча – охотником.
В серебристых глазах Малфоя, может, что-то и было, но Гарри не умел читать по его глазам. По чьим угодно было проще; Гарри вспоминалось выражение лица Люциуса – как будто железной плитой грохнули перед тобой, не позволяя различить ничего, кроме табличек, любезно вывешенных на эту стену её хозяином. Наверное, это у Малфоев наследственное. Так что оставалось неясным, какова реакция Малфоя, но он тоже не обращал на Гарри внимания, словно его не было. Это вполне устраивало последнего, сытого чужим вниманием по горло.
На тренировках с ним общались тоже по минимуму, в основном в ходе коллективного общения: «Взлетаем», «Тренировка окончена», «В среду в три всем быть на поле, и без опозданий!». Он по-прежнему ловил снитч без усилий, словно мячик летел в руки сам, и не сомневался, что ловец Хаффлпаффа ничего противопоставить не сможет.
Немного беспокоила только новость о том, что Северус Снейп сам будет судить этот матч по квиддичу. Но, в конце концов, вряд ли тот будет пакостить команде собственного факультета ради минутного удовольствия пошпынять Гарри Поттера. А ещё Гарри хотел знать, кто и как воздействовал на его метлу так, чтобы она взбесилась, и как подобную радость предотвратить в следующий раз. Не хватало ещё разбиться! Мадам Хуч после матча клятвенно заверила его, что с самой метлой всё в порядке, и что кто-то со стороны проклинал метлу, чтобы та прекратила слушаться владельца. Кто и зачем?
Тихая-тихая жизнь... начало семестра не нарушило размеренности и тишины. Гарри по-прежнему проводил всё свободное время в библиотеке, невольно оспаривая звание лучшего ученика у Гермионы Грейнджер (просто чем ещё заниматься в библиотеке, как не читать?). Зелья, ЗОТС, Гербология, Трансфигурация... Гарри мог без запинки и раздумий перечислить все предметы, что были у первого курса, но до сих пор нетвёрдо знал, как кого зовут в его же квиддичной команде. Его волосы пахли книжной пылью так, что никакой шампунь не мог этого отбить. Ему не нравилось, но альтернативы у него не было.
К странному зеркалу он больше не хотел ходить. Его тянуло, как магнитом, увидеть себя гриффиндорцем, в окружении семьи и друзей, но он опасался увидеть того, взрослого Гарри, который убил всех и свалил куда-то. К тому же после этих видений у него начались ночные кошмары: пронзительный, низкий голос заходился в приступе сатанинского хохота, и родители исчезали в ярко-зелёной вспышке, слепившей глаза. Если бы кто-нибудь поинтересовался у единственного выжившего после Авады за всю историю магии, на что это похоже, когда в тебя пуляют этим заклятием, он сказал бы, что смертельное Непростительное слепит, как солнечный свет. Впрочем, никто не решился бы спросить у него о чём-нибудь подобном.
Эти кошмары мешали спать, заложили под глазами Гарри чёрные круги, измучили вконец.
И в одну из ночей он проснулся от особенно яркого сна, зажимая сам себе рот рукой, чтобы не привлечь ничьего внимания полуночными воплями – осторожность и бдительность в змеином логове превыше всего. Сна не осталось ни в одном глазу, а времени было часа от силы два ночи. Гарри поворочался в постели и довольно быстро понял, что попытки заснуть снова просто смехотворны. Джинсы, рубашка, носки-кроссовки и мантия-невидимка – можно развеяться. Пройтись по коридорам Хогвартса, чувствуя твёрдость каменного пола сквозь тонкие подошвы стареньких кроссовок, посмотреть на луну сквозь причудливые многоцветные витражи окон, вдохнуть, наконец, такой воздух, который не обжигает холодом изнутри, чтобы вылететь обратно клубящимся и медленно тающим паром.
Почему у всех в этом треклятом мире есть кто-то, на кого можно положиться, кому можно доверять и кто любит обозначенных всех (каждого по отдельности, конечно же), а у него, богатого и знаменитого Мальчика-Который-Выжил, нет совершенно никого? Лучше бы у него не было ни кната, и никто на всём белом свете не имел ни малейшего понятия, кто он такой, зато были родители!
Впавший в уныние Гарри долго блуждал по коридорам в поисках той пустой классной комнаты с зеркалом – быть может, сегодня ему не покажут никаких ужасов из будущего?
Полтора часа он убил на то, чтобы повторить свой тогдашний маршрут – большое достижение с учётом того, что тогда он вообще не смотрел, куда идёт, а возвращался, ведомый простейшим логическим заключением: подземелья внизу, значит, идти надо вниз. Но он нашёл его, это зеркало.
Быстрым шагом Гарри прошёл к самому стеклу, сбрасывая мантию-невидимку на ходу.
- Итак, ты снова здесь, Гарри?
Гарри замер, застыв на полушаге. Словно ледяная вода пролилась по позвоночнику, заставляя волосы на затылке встать дыбом.
- Здравствуйте, профессор Дамблдор. Я... не заметил Вас.
- Просто удивительно, до чего близоруки порой становятся невидимки, - промолвил Дамблдор, улыбаясь.
Он соскользнул со старой парты, на которой сидел, и встал рядом с Гарри.
- Вижу, ты, как и сотни других до тебя, открыл чудо зеркала Еиналеж.
- Еиналеж, сэр?
- Полагаю, ты уже понял, Гарри, что оно делает?
- Оно... э-э... ну, оно показывает мне мою семью, - о других видениях Гарри решил умолчать ввиду их очевидной некорректности.
Дамблдор грустно вздохнул.
- Позволь мне объяснить. Самый счастливый человек на Земле, посмотрев в зеркало Еиналеж, увидел бы себя таким, каков он есть. Он использовал бы это зеркало, как самое обычное.
Гарри нервно сглотнул. Разговор с Дамблдором выбивал его из колеи не только из-за воспоминания о том, что он увидел, без стука заглянув в директорский кабинет, но из-за оброненного директором слова: «снова здесь». Если он говорит «снова», значит, он знает, что Гарри уже раз здесь был. Знает ли он, что предшествовало его визиту к зеркалу? Если знает, почему ничего не сделал и не сказал?
- Оно показывает нам то, что мы хотим, - неуверенно сказал Гарри. Безусловно, он хотел, чтобы у него была семья и друзья, а сам он был не в Слизерине, а в Гриффиндоре. Но хотел ли он убить всех и уйти своей дорогой?
- И да, и нет, - тихо сказал Дамблдор. – Оно показывает нам ни больше, ни меньше, чем самое сокровенное, самое отчаянное желание, идущее из самой глубины нашего сердца. Ты, никогда не знавший семьи, увидел своих родителей, которых не можешь ясно помнить. Однако это зеркало не даёт нам ни знания, ни правды. Многие люди погубили свое будущее, стоя перед этим зеркалом, завороженные тем, что видели, или сошли с ума, не зная, верно ли, возможно ли то, что им показано.
Директор помолчал. Гарри ждал.
- Завтра зеркало будет перенесено на новое место, и я прошу тебя, Гарри, больше не искать его. Если ты случайно наткнешься на него в будущем, ты знаешь, чего ждать. Не годится витать в облаках и забывать о реальной жизни, помни об этом. Ну а сейчас, почему бы тебе снова не надеть эту замечательную мантию и не отправиться в постель?
Гарри кивнул и поднял мантию с пола.
Знает или не знает?
- Профессор Дамблдор...
- Да, Гарри?
С языка слетело совсем не то, что он собирался спросить:
- А что видите Вы, когда смотрите в зеркало Еиналеж?
- Я?.. Я вижу себя с толстыми шерстяными носками в руках.
Гарри был озадачен.
- Носков никогда не бывает слишком много, - пояснил Дамблдор. – Вот и ещё одно Рождество прошло, а мне так и не подарили ни одной пары. Все почему-то считают, что мне можно дарить только книги.
«Врёт, - решил Гарри безапелляционно. – С другой стороны, это всё-таки очень личное».
- Спокойной ночи, сэр, - Гарри закутался в мантию и вышел из комнаты.
Этой ночью его снова мучили кошмары, но не настолько, чтобы кричать или просыпаться.

* * *

Прошло некоторое время, и однажды утром, с неохотой открывая глаза, Гарри вспомнил, что сегодня – квиддичный матч. Флинт на тренировках утверждал, что размазать Хаффлпафф по полю, как джем по тосту, будет несложно, но Гарри не мог утверждать этого так категорично. Он неважно чувствовал себя: все эти кошмары, жгущие спину взгляды, давящее одиночество, унизительное ожидание перед каждым совместным с Гриффиндором уроком - почему хотя бы однажды Рон не может подождать его¬, а не наоборот? Просто затем, чтобы у него была маленькая передышка от испытующих взоров, которые бросали на него, неприкаянно торчавшего в коридоре, спешившие по своим делам студенты. Их поток всегда обтекал Гарри за метр-полтора, будто они боялись или не решались подходить ближе.
Настроение у Гарри было более чем мрачное. Всем своим видом он выражал готовность покусать любого, кто приблизится, этим утром. Завтракать он, как обычно, сел на дальнем конце стола, совершенно один. Рон, Гермиона, Фред и Джордж больше не говорили о том, чтобы он сидел за столом Гриффиндора, а садиться сам Гарри не решался. Он привык к тому, чтобы быть ненужным; десять лет он был таким, и сейчас, в сущности, мало что изменилось.
Единственным, кто рискнул заговорить с Гарри, был Кровавый Барон. Ну, если вдуматься, то в плане покусания призраку было совершенно нечего терять.
- Доброе утро, мистер Поттер.
- А, Вы, - вяло сказал Гарри. – Доброе утро, Барон. – «Интересно, а на призраков действуют Ступефаи?» – Вы взяли в привычку желать мне удачи перед матчем?
- Пожалуй, мне действительно стоит взять это в привычку, - согласился призрак. – Мистер Поттер...
- А? – Гарри не чувствовал себя готовым к развёрнутому общению. Овсянка вызывала желание надеть тарелку с ней на голову того, кто готовил эту серую мерзость.
- Как Вы после... Рождества?
Гарри смерил Кровавого Барона оценивающим взглядом.
- Скажите, Барон, действуют ли на призраков Ступефаи?
- Базовые законы магии утверждают, что нет, – уголки губ Барона изогнулись в усмешке.
- Они утверждают, что и на троллей Ступефай не действует, - небрежно заметил Гарри. – Тем не менее, на Хэллоуин я уложил одного.
Барон прекратил ухмыляться.
- Так эти слухи – не шутка, мистер Поттер?
- Нет, - Гарри скривился, вспомнив, как воняло от тролля.
- Даже если на меня и подействует какое-либо заклинание в Вашем исполнении, - медленно и задумчиво проговорил Барон, - разве Вы хотите нажить себе ещё одного врага в Слизерине?
Гарри с искренним недоумением уставился на Барона.
- У меня их и так полный факультет, - напомнил он деликатно. – Одним больше, одним меньше – какая разница?
Барон ухмыльнулся.
- Порой в Вас, мистер Поттер, проскальзывают гриффиндорские черты – наподобие вот такого вот безрассудства. Обычный слизеринец в ситуации, когда он окружен врагами, начинает искать союзников.
- Я не хотел быть слизеринцем и не хочу, - весь этот разговор казался Гарри бессмысленным. – И что мне толку в тех союзниках? От меня шарахается вся школа. Если я попытаюсь наладить с кем-нибудь отношения, меня примут не только за опасного психа, но и за идиота.
- Съешьте что-нибудь перед матчем, - напомнил призрак. Гарри поморщился и откусил от тоста. – Вы слишком открыты и искренни, мистер Поттер. В Слизерине это может Вас погубить.
- Не учите меня жить, - огрызнулся Гарри и отпил тыквенного сока, отдававшего сегодня какой-то кислятиной. Возможно, он протух. Возможно, Гарри просто опротивело всё вокруг. – Я, кажется, не просил Вас быть моим наставником.
Призрак улыбнулся. В его исполнении это выглядело достаточно дико, чтобы лишний раз убедить Гарри в категорическом несовершенстве окружающего мира.
- Кто-то должен быть им, мистер Поттер.
- И прекратите звать меня мистером! – рявкнул Гарри, у которого уже в ушах звенело это обращение.
Он залпом допил сок, чувствуя, как судорожно дёргается кадык на шее, встал и вышел из зала.
Отличное начало дня.

Матч с Хаффлпаффом начался в десять утра. Гарри стоял, опираясь на метлу, и не слушал Снейпа, очень мрачно вещавшего что-то по примеру мадам Хуч о честной игре. Правда, хаффлпаффцев его похвальная инициатива не успокаивала – большинство из них угрюмый Мастер Зелий приводил в ужас одним своим существованием. Три четверти трибун были испещрены полосками черно-жёлтых шарфов, и только одна – зелёно-серебряных. «Слизерин – только сам за себя», - констатировал Гарри. Единственным, не носившим цвета какого-либо факультета, был Альбус Дамблдор, пришедший почему-то на игру. На прошлом матче его не было, Гарри это помнил. «При нём на меня вряд ли нападут – они не совсем тронутые», - оптимистично решил Гарри, так и не разобравшийся, знал ли директор о происшествии на Рождество, и почему он ничего не сделал, если знал.
Раздался свисток, и Гарри, слегка нервничая, взмыл в воздух вместе со всеми. «Может, это начало паранойи?», - он постоянно оглядывался, надеясь увидеть не столько снитч, сколько своего недоброжелателя, машущего палочкой в его сторону и делающего что-нибудь ещё подозрительное. Чёртов мячик, где ты?
Сегодня не обязательно так же повезёт, как в прошлый раз, и снитч сам в него врежется. Придётся сделать, чёрт побери, что-нибудь.
Ну где же ты, золотой снитч?
Гарри вилял в небе над головами других игроков, гонявшихся за квоффлом. Он был так высоко, что ни один бладжер попросту не долетал до него, а ловец Хаффлпаффа кружил на своей метле футах в тридцати ниже Гарри.
«А если упасть с такой высоты, никакая магия не соберёт...». Гарри сделал ещё один разворот, вглядываясь в искрящийся холодом воздух. Что это? Золотая искорка? У самой земли... ловец Хаффлпаффа к снитчу ближе, но он его не видит в упор...
Гарри с силой налёг на метлу и помчался вниз – как тогда, когда ловил Напоминалку Невилла. Ветер немилосердно засвистел в ушах, заглушая все комментарии Джордана, мантия забилась сзади, захлопала так громко, будто сейчас порвётся. Быстрее, быстрее, быстрее... скорость пьянила, ощущение опасности – стоит немного ошибиться, и на такой скорости от него самого вместе с метлой останется только пара щепок и клочков квиддичной мантии – приятно кружило голову, воздух с силой разбивался о лицо Гарри, и это было так сладко... Гарри пулей промчался мимо Северуса Снейпа, на пару сантиметров разминулся с судорожно закрестившимся хаффлпаффским ловцом и у самой земли резко поменял направление полёта, чиркнув кончиком древка по земле – не сломать и не поцарапать бы... снитч стремительно удирал от Гарри, как мышь от кошки. «Врёшь, не уйдёшь!».
Гарри прибавил ещё скорости, выжимая из метлы всё, что можно было, и, промелькнув опять мимо Снейпа, цапнул снитч, крылышки которого сразу же смиренно обвисли, словно он признал своё поражение.
Приземлившись, Гарри пытался пальцами распутать превратившиеся в рыбацкую сеть волосы – они никогда не были послушными, но это всё же перебор! Рядом опускались на поле хаффлпаффцы и слизеринцы. Приземлился и Снейп – весь белый от злости, с поджатыми губами. Что ему, хотелось бы знать, опять не нравится? Ведь Слизерин выиграл с разгромным счётом...
Гарри опять подождал, пока все разойдутся, и только потом отправился в сарай для метел, чтобы оставить там свой Нимбус. Он надеялся, что сегодня в душевой не будет таких представлений. В конце концов, капитаном хаффлпаффской команды была девочка.
У сарая Гарри устало прислонился к двери и посмотрел на окна Хогвартса, расцвеченные солнечными лучами. Весь замок был светел и ясен, как иллюстрация к сказке. Только вот эта чёрная фигура, пересекающая двор, определённо портит всё дело – она поглощает весь свет и резко выделяется... Чёрная фигура? Снейп? Только он всегда ходит в чёрном.
Декан Слизерина направлялся, совершенно определённо, в Запретный лес. Что он там забыл, когда весь Слизерин в замке, готовится праздновать сегодняшнюю победу? Положим, сам Гарри тоже не там, но у него на то есть причины, которых точно нет у Снейпа. А что движет зельеваром? Гарри перекинул ногу через метлу и тихонько полетел следом за стремительно несущимся Снейпом. Наверное, он даже по сугробам так ходит – как летит над землёй.
Сквозь ветви деревьев продолжать следить было трудно, и Гарри покружил немного сверху на звук, радуясь, что его зелёная квиддичная мантия не выделяется на фоне листвы. Устроившись на верхушке разлапистой берёзы, Гарри узнал собеседника Снейпа, с которым тому отчего-то приспичило поговорить на тёмной поляне в Запретном лесу – профессора Квиррелла. Преподаватель ЗОТС очень нервничал и заикался куда больше обычного.
- ... н-н-не знаю, з-з-зачем Вам п-п-понадобилось встречаться с-со мной именно з-з-здесь, Северус...
- О, я всего лишь надеялся, что мы сумеем сохранить наш разговор в секрете, - холодно отозвался Снейп. – В конце концов, учащимся не положено знать о философском камне.
Гарри сильнее наклонился вперед – тема философского камня его очень даже интересовала, пусть ему и не было положено. Квиррелл что-то промямлил. Снейп перебил его.
- Вы уже выяснили, как можно пройти мимо животного Хагрида?
- Н-н-но, Северус, мне...
- Вам не понравится, если я стану Вашим врагом, Квиррелл, - вполне убедительно заявил Снейп, делая шаг по направлению к собеседнику.
- Я н-н-не з-з-знаю, что В-вы...
- Вы превосходно знаете, что я имею в виду.
Громко ухнула сова, и Гарри чуть не свалился с дерева. Он восстановил равновесие на следующих словах Снейпа: «.. Ваш милый фокус-покус. Я жду».
- Н-н-но я н-н-не ...
- Прекрасно, - перебил Снейп. – Вскоре у нас будет возможность побеседовать снова, и к той поре Вы все обдумаете и решите, на чьей Вы стороне.
Он снова накинул капюшон на голову и удалился. Квиррелл стоял, словно окаменев. Гарри пожалел, что не мог со своего ракурса видеть выражение его лица.

Когда Гарри с очередной книгой наперевес прошёл в слизеринскую гостиную, где шло бурное празднование победы в матче (к сожалению, по воскресеньям, как сегодня, библиотека была закрыта, и сидеть там было нельзя), на минуту всё стихло.
- Эй, Поттер, - голос Маркуса Флинта заставил Гарри обернуться. Капитан протягивал Гарри бокал. – Здесь сливочное пиво... ты сегодня взял нам победу, Салазар побери!
Гарри, помедлив, принял бокал, следя, чтобы не соприкоснуться пальцами с Флинтом, и задумчиво посмотрел на бокал на просвет. Убедиться в наличии или отсутствии яда таким образом Гарри не мог, да и не факт, что это вообще можно было сделать в неярком свете круглых зеленоватых светильников гостиной, но ему нравился сам жест.
- Спасибо, - спокойно сказал он и скрылся в своём любимом кресле, стоявшем спиной ко всем прочим. Оставленному без внимания обществу потребовалось около пятнадцати минут, чтобы восстановить оптимистичный гул в прежнем размере.
«Если от того, чтобы завладеть камнем, Снейпа удерживает только то, что он вытряхнул из Квиррелла не всё, что нужно, камня не будет ко вторнику».

 Отправлено: 18.08.08 12:58. Заголовок: Весьма интересная за..

Весьма интересная задумка, и она хорошо реализована... Есть небольшие шороховатости в тексте, пара опечаток (например было написано зкабан, вместо Азкабан, но это фигня)
В общем фанфик меня весьма заинтересовал - читала вчера в захлеб и до 5 утра)
ТОлько у меня такой вопрос к вам, Raiss, ты сцены NC рейтинга с участием Гарри будете включать в его первый же год обучения? или будет ещё продолжение его обучения и так уже развитие отношений?

 Отправлено: 18.08.08 13:07. Заголовок: Kris спасибо за шер..

Kris
спасибо за шероховатости, если будешь отмечать их можешь запросто присылать в личку, я исправлю здесь, а автор на других сайтах. NC рейтинг как таково на первом году обучения нет. Продолжение будет сейчас уже пишется седьмой год обучения. Обещаю в ближайшее время выложить все, что есть. Но автор обещал еще и парочку сайд-стори. Желаю удачного прочтения.

 Отправлено: 18.08.08 13:09. Заголовок: Глава 10 ...И детст..

Глава 10
...И детство было долгим,
и ради этого, и боль, и склонность,
и расставание... Но стоило того.
Райнер Мария Рильке, «Максу Пикару».


Неделя шла за неделей, и Гарри бдительно наблюдал за Снейпом и Квирреллом. Чтобы развеяться. Больше, собственно, у него не было никаких причин заниматься философским камнем. Конечно, можно было предположить, что Снейп собирается передать камень Вольдеморту, но Гарри отчего-то испытывал на этот счёт сомнения. Скорее всего, себе оставит. Богатый и бессмертный Снейп? О боги... лучше уж Вольдеморту. Ладно богатство, но лояльность Гарри собственному декану не распространялась настолько, чтобы желать тому вечной жизни. И вообще... осторожно расспрошенный Рон охотно поведал, что у Вольдеморта имелась своя группа преданных волшебников, желавших того же, что и сам Сами-Знаете-Кто, то есть мирового господства, уничтожения магглорожденных и прочего нехорошего. Они убивали и пытали людей и называли себя Пожирателями Смерти. И Снейп был одним из них. Говорят, они все, хоть и выразили после падения Вольдеморта свою любовь к Светлой стороне, мечтают вернуть Вольдеморта и возродить те тёмные времена. И все они должны ненавидеть Гарри Поттера, Мальчика-Который-Создал-Им-Множество-Проблем. В общем, Гарри утвердился в том мнении, что нельзя отдавать снейповым загребущим лапам камень. Ни за что.
Очевидно, Квиррелл, сам того не зная, был полностью солидарен с Гарри. Время проходило, профессор ЗОТС бледнел, худел и всё больше заикался, а Снейп ходил мрачным, как туча – впрочем, это было вполне обычное состояние зельевара. Порой на Гарри опять накатывали эти странные приступы сопереживания, и на уроках ЗОТС он мог чувствовать чьё-то лихорадочное, деловитое отчаяние. Странность эмоций давала Гарри гарантию того, что они не были его собственными. Порой он приходил по ночам к запретному коридору и слушал тихое рычание Пушка сквозь дверь – с собакой всё было в порядке.
Холода постепенно уходили, и приближались пасхальные каникулы – их Гарри тоже собирался провести в школе, как и рождественские, и очень надеялся, что остальные слизеринцы не рискнут проверять его на прочность, как в прошлый раз. Он ведь и сломаться может... Гарри по-прежнему пропадал в библиотеке, ни с кем не разговаривая – не отвечай он на уроках, его язык, наверное, атрофировался бы. В библиотеке он частенько встречал Гермиону и Рона, и они занимались вместе и молча – главным образом потому, что Рон испытывал неловкость, общаясь с Гарри, и порой слизеринцу казалось, что Рон просто мечтает, чтобы от него отвязались, но не знает, как отшить Гарри поделикатней. Гарри перестал ждать гриффиндорца, чтобы вместе ходить на сдвоенные уроки их факультетов. Гермиона же щебетала за троих, не испытывая особых трудностей. Но иногда Гарри ловил на себе или на Роне её серьёзный грустный взгляд – странно было даже, что одиннадцатилетняя девочка способна на такие взгляды. В этом месте Гарри обычно задумывался, не странно ли то, что он сам мыслит, как будто ему пятьдесят, и его размышления утекали далеко от темы несбывшейся дружбы.

Тихий шелест страниц привычно наполнял библиотеку. Гарри перевернул страницу и замер, не прочтя ни слова – что-то нарушало привычный уклад. Тяжёлые шаги, пытающиеся быть осторожными. Кто это?
- Хагрид? – удивлённо воскликнул Рон. – Что ты здесь делаешь?
Гарри тоже поднял голову от «Исторически значимых магов эпохи Возрождения», где уже полчаса безуспешно пытался найти Флориуса Блэка, прекратившего окончательно войны гоблинов с прочими расами, и увидел Хагрида, мявшегося у полок, пряча что-то за спиной. В своём тулупе Хагрид выглядел здесь очень неуместно.
- Я... э-э... так, глядел кой-чего. – сказал Хагрид деланно-равнодушно. Этот тон мгновенно заинтриговал всех троих, и даже Гермиона отодвинула от себя «Тысячу волшебных трав и грибов». Взгляд Хагрида переместился на обложку книги Гарри, которую тот по привычке держал на столе стоймя, текстом напротив лица. – А вы что тут делаете? Вы не по Фламелеву душу, нет?
Гарри почувствовал, что краснеет; загорелись даже кончики ушей. Рон и Гермиона вопросительно уставились на него и Хагрида – совершенно очевидно было, что они не имели никакого понятия о Николасе Фламеле. Да и откуда бы им, если Гарри не посвящал их в историю с философским камнем.
- Э-э, нет, Хагрид, - пробормотал он. – Я давно уже знаю. Кто такой Фламель, и что Пушок охраняет филососфский ка... ну, знаю, короче. А Рон и Гермиона ничего не знают.
- Гарри, о чём вы? – вклинилась Гермиона, которую явно задело за живое необдуманное заявление, что она ничего не знает.
- Послушай, Хагрид, - Гарри пришла в голову мысль, и он бессовестно проигнорировал Гермиону. – А что ещё, кроме Пушка, охраняет кам... ну, это самое охраняет?
- Шшшш, - сердито зашипел Хагрид. – Нашёл где болтать! Ты это, Гарри, приходи сегодня ко мне в хижину. Поговорим, значитца, об этом, только всё вам знать не след, учащиеся вы...
- Тогда увидимся, - сказал Гарри. Рон и Гермиона буравили его подозрительными взглядами. Как же ему знакомо это чувство, чёрт побери...
- Гарри, вы говорили о философском камне? – глаза Гермионы горели. – Кто его охраняет? О чём это вообще вы говорите?
Рон молча кивал после каждого предложения Гермионы. Спелись, блин... Гарри внезапно стало смешно, и он улыбнулся, чувствуя, как трудно отвыкшим губам складываться в такое выражение.
- Не здесь, - выразительно сказал он, кивая в сторону соседних столов, за которыми занимались другие студенты.
Они собрали вещи и вышли из библиотеки. Найти пустой класс оказалось несложно, Гермиона наложила на дверь запирающие чары, и они с Роном выжидательно уставились на Гарри.
- Летом я вместе с Хагридом был в Гринготтсе, - с места в карьер начал Гарри. – В тот день Хагрид забрал из ячейки семьсот тринадцать маленький свёрток, и не сказал мне, что это было. Потом я прочитал в газете, что в тот же день в ячейку проникли взломщики, но ничего не украли, потому что там уже ничего не было. Я решил, что это именно этот свёрток – то, что было им нужно. А потом я вспомнил, как Хагрид мне говорил, что самых надёжных мест, чтобы что-то спрятать, два – Гринготтс и Хогвартс. И решил, что теперь этот свёрток в Хогвартсе. Когда мы наткнулись на ту собаку в коридоре, я подумал, что обычно собаки охраняют имущество, ну, всякие ценные вещи. Раз взломщики охотились за этим свёртком, значит, он ценный...
Гарри перевёл дыхание и продолжил:
- Я спросил Хагрида прямо, а он в сердцах сказал, что всё это дело не моё, а Дамблдора и Николаса Фламеля. Я нашёл в книге, что Николас Фламель – это знаменитый алхимик, изобретатель философского камня, и известно, что он дружит с Дамблдором. Так что это был явно философский камень в том свёртке, вот и сейчас Хагрид не отрицал... А после матча с Хаффлпаффом я увидел, как Снейп идёт в Запретный лес, хотя весь Слизерин праздновал победу...
На лице Рона проявилось – крупными буквами, чётким шрифтом: «А сам-то ты чего не праздновал со всеми?». Гарри проигнорировал бестактный вопрос и продолжил:
- Там он разговаривал с Квирреллом и угрожал ему, чтобы он выдал, как пройти мимо Пушка – ну, собаки этой, трёхголовой. Квиррелл, кажется, пока держится, но скоро, может, и выдаст... Знаешь, Рон, по-моему, тогда в Хэллоуин Снейп шёл на третий этаж к коридору с Пушком, чтобы попробовать пройти, пока все бегают из-за тролля – может, он тролля и запустил...
Гарри замолчал, показывая, что история исчерпана – про некоторые пикантные моменты он умолчал специально; да и кто бы ему поверил, поведай он, чем занимались наедине Снейп и Дамблдор?
- О, Гарри, у тебя потрясающие аналитические способности! – вот какой реплики он точно не ждал от Гермионы, так это вот этой самой... – С такими крупицами информации прийти к верным выводам... это просто удивительно!
- Э... а... всё нормально... то есть, ничего удивительного... – Гарри отчаянно пытался найти адекватные слова. – А... что вы вообще об этом думаете? И, кстати, пойдёмте тогда уж к Хагриду втроём...
Рон молча сидел на краю парты и не принимал участия в разговоре. Присмотревшись к нему, Гарри в некотором шоке понял, что рыжий... дуется.
- Знаешь, Гарри, - Гермиона говорила быстро и взволнованно, - тебе никогда не приходило в голову, что это Снейп хотел тебя убить на квиддичном матче?
Глаза у Гарри стали, как светильники слизеринской гостиной.
- Зачем ему?
- Он был Пожирателем, - напомнила Гермиона. – Это до сих пор все знают. Если бы не Дамблдор, не факт, что он нашёл бы работу, хоть какую-нибудь. Ты лишил его хозяина.
Гарри передёрнуло.
- И он должен владеть чёрной магией! А никакая другая на твою метлу просто не подействовала бы...
Гарри поймал себя на том, что машинально кивает, соглашаясь с Гермионой.
- Рон?
Гермиона тоже обратила внимание на странно молчаливого Рона.
- Рон, что ты молчишь?
- Почему ты ничего мн... нам не сказал раньше? – рыжий резко вскинул голову, и Гарри подавил желание рефлекторно отшатнуться. – Столько всего узнал, и всё сам, сам... а может, тебе кто-нибудь из слизеринцев помогал? Малфой, например?
Гарри мог только недоумённо открывать и закрывать рот и хлопать глазами – так, что ресницы задевали каждый раз стёкла очков.
- И на уроки больше вместе не ходим, - пробормотал Рон неразборчиво, снова опустив голову – Гарри даже не был уверен, что правильно понял, что рыжий хотел сказать.
- Никто из слизеринцев мне ни в чём не помогал, - тихо сказал Гарри. На ум снова пришёл рождественский кошмар, и руки сами сжались в кулаки. – Они... неважно. Они избегают меня. Все. И Малфой в том числе, если тебе интересно. Я с ними даже не разговариваю, никогда и ни о чём... или они со мной, какая разница. На Рождество... неважно. Они отдельно, я отдельно.
Гарри помолчал и выдавил из себя, глубоко неуверенный в том, что поступает правильно:
- А не говорил вам обоим ничего потому, что не считал, что... что я вам нужен. Вы... я всегда один, так что...
Гарри окончательно смешался и замолчал, пока не наговорил ещё бочек сорок арестантов. И без того... неизвестно, как они отреагируют на эти слова.
- Гарри... – Гермиона как-то странно всхлипнула и совершенно неожиданно кинулась ему на шею – Гарри чуть не свалился с парты, на которой сидел. – О, Гарри, мы думали, это мы тебе не нужны...
Она внезапно разревелась, вцепившись ему в плечи. Гарри растерянно гладил её по каштановым кудрям и не знал, что делать дальше. Он не умел утешать людей. Брюнет поднял голову и нашёл взглядом глаза Рона. Они у него, оказывается, синие. Рыжий оттолкнулся от парты и сел справа от Гарри, обняв разом и его, и Гермиону. Впервые за весь год Гарри было так спокойно и уютно, будто он наконец-то был в безопасности, и всё с ним было правильно – так, как должно было быть...

* * *

С Хагридом творилось что-то странное. Начать хотя бы с того, что все окна посреди дня у него были занавешены. Внутри оказалось жарко, как в бане – огонь в камине полыхал вовсю, хотя день был тёплым. Достаточно тёплым, чтобы сменить зимние мантии на обычные. Гарри взмок почти сразу и регулярно смахивал пот с носа всё то время, что они провели у Хагрида – как он только живёт в такой духоте?
Хотя совсем не странным было то, что Хагрид отказался наотрез говорить, что или кто ещё охраняет Пушка. Тогда Гарри решил пойти обходным путём.
- Хорошо, Хагрид, мы понимаем – нам действительно не нужно это знать. Но мы беспокоимся о камне. Ты не мог бы сказать, кто ещё, кроме тебя, ставил защиту для камня? Кому ещё Дамблдор настолько доверяет, чтобы поручить такое важное дело?
Гарри слегка затошнило от приторности сказанного, но Рон с Гермионой смотрели на него в немом восхищении, а Хагрид без труда повёлся на простенькую лесть.
- Ну дык ладно, - Хагрид горделиво выпятил грудь. – Оно конечно, Дамблдор просил преподавателей – за пределами Хогвартса-то оно мало кому доверять можно, коли речь о таких штуках идёт, как философский камень. Во-первых, профессор МакГонагалл. Потом, стало быть, профессор Флитвик, профессор Спраут, профессор Квиррелл, - Хагрид старательно загибал пальцы, вспоминая. – Светел Мерлин, сам Дамблдор кой-чего сделал... ну и Снейп, конечно.
- Снейп?
- Ага. А что?
- Ничего, всё в порядке.
Гарри не сомневался, что Рон и Гермиона уверены в том же, что и он сам: Снейпу не составило труда выяснить, чем остальные учителя защитили камень, раз он сам принимал в этом участие. Может, он уже всё знает, кроме заклятия Квиррелла и того, как обойти Пушка.
А теперь надо было сменить тему, чтобы не нервировать Хагрида лишний раз. Повод нашёлся сразу же, как только Гарри обвёл хижину глазами в поисках оного.
- Хагрид, что это там у тебя? – в камине, в самом огне, Гарри заметил что-то странное. Похожее на яйцо, только очень большое.
- Драконье яйцо? – Рон проследил за взглядом Гарри. – Хагрид, где ты его взял? Это же незаконно!
- Выиграл в карты, - признался Хагрид неохотно. – Давеча в Хогсмиде с одним мужичком выпивал, ну и в картишки перекинулись. Да оно ему и не больно-то нужно было.
- У мужичка? – подозрительно спросил Гарри. Он, конечно, ещё очень мало знал о магическом мире, но ему представлялось странным, что какой-то мужичок вот так запросто разгуливает с нелегальным драконьим яйцом подмышкой и проигрывает его в карты первому встречному, который только того, кстати, и жаждет, чтобы завести какую-нибудь зверушку поопасней и поэкзотичней. – А как он выглядел?
- Как, обыкновенно, там в «Кабаньей голове» таких пруд пруди – высокий, худой, весь в чёрном, в плаще с капюшоном, лица не видно.
Кого-то это описание Гарри очень напоминало...
- А о чём ты с ним говорил? – вступил в разговор Рон, подумавший, похоже, о том же самом, что и Гарри.
- Ну... Он спросил, чем я занимаюсь, ну, я сказал, я, дескать, тут привратником... Он спросил, за какими животными мне доводилось присматривать... Я назвал... Потом рассказал, как всегда хотел дракона... а потом... не помню точно, он ведь брал мне выпивку, еще и еще... Погодите-ка... Да, потом он сказал, что у него есть драконье яйцо и предложил сыграть на него в карты... но он хотел убедиться, что я смогу с драконом справиться, не хочу, говорит, чтобы его потом выкинули... Тогда я и сказал, мол, после Пушка мне никакой дракон не страшен...
- А он заинтересовался Пушком? - спросил Гарри, которому всё это очень не нравилось.
- Ну... да. Чего, разве много встретишь таких трехголовых псов, хоть бы и в Хогвартсе? Ну, я и сказал, Пушок – просто ласточка, если знаешь к нему подход: сыграй ему или спой, и он тут же засыпает... эй, я вам этого говорить не должен был! – Хагрид с возмущением и негодованием уставился на них.
- Мы никому не скажем, - заверил его Гарри. «Значит, Снейпа удерживает только заклятие Квиррелла...».
- Но что ты с ним будешь делать, когда он вылупится? - с ужасом спросила забывшая про детективные заморочки Гермиона, очень удачно переводя тему на другое.
- Ну, я тут это... в книжках порылся, - Хагрид вытянул из-под подушки здоровенный том, - в библиотеке взял. «О выгодах содержания драконов в домашнем хозяйстве» - устарела, факт, но все тут есть, и что яйцо надо держать в огне – потому мамки дышат на них, ясно? – и что, когда вылупится, раз в полчаса давать ведро коньяку с цыплячьей кровью. И вот еще – как определять породу по яйцу – у меня норвежский зубцеспин. Редкость, вот так вот.
Он был страшно доволен собой, но Гермиона не разделяла его радости.
- Хагрид, ты ведь живешь в деревянном доме, - напомнила она.
Но Хагрид не слушал. Он счастливо напевал вполголоса, вороша угли вокруг яйца.

Они были приглашены на «торжественное вылупление», как это обозвал Рон, наступившее весьма скоро. Гарри подозревал, что тот, кто сбыл Хагриду яйцо, знал об этом и торопился избавиться от такой радости как можно быстрее. Записка с информацией – без которой, надо сказать, Гарри, Рон и Гермиона обошлись бы распрекрасно – пришла во время завтрака, и сразу после него они втроём собрались в коридоре у Большого зала.
- Идём! – решительно заявил Рон. – Что там у нас сейчас? Гербология? К чёрту!
- У меня Чары, - задумчиво сказал Гарри.
- Нельзя пропускать уроки, - упёрлась Гермиона. – Я читала о драконах, это может растянуться ещё на сутки, а если мы прогуляем уроки – нам же будет хуже.
- Ладно, - с неохотой согласился Рон – ясно было, что Гермиону не переубедить, особенно в одиночку, раз Гарри тоже не горел энтузиазмом пропускать занятия.
Гарри заметил, что из Большого зала выходит Малфой в сопровождении Кребба и Гойла. Троица была слишком далеко, чтобы услышать что-то компрометирующее, но было очевидно, что Малфой ухватил то, что и по мнению Гарри было главным: Гарри, Рон и Гермиона стояли близко друг к другу, говорили о чём-то, у них были общие дела, они симпатизировали один другому. Вот только какое его, Малфоя, чёртово дело до того, с кем дружит Гарри?
- О-о, Потти, я вижу, ты нашёл себе достойную компанию? – Малфой растягивал слова, остановившись в метре от Гарри, и высокомерно щурился. – Нищеброд и грязнокровка? Как мило...
- А что, ты намеревался предложить себя в качестве компании, Малфи? – зло спросил Гарри, пока Гермиона ловила за локоть кинувшегося было набить Малфою морду Рона. – По-моему, мы это уже проходили...
Малфой дёрнулся, как от удара.
- Не льсти себе, Поттер. Я не стал бы пачкаться о того, кто якшается с Уизли и грязнокровками. Я-то думал, почему в слизеринской гостиной с некоторых пор так воняет...
- Малфой, - прервал его Гарри хладнокровно. – Не зарывайся, Малфой...
Указательным пальцем Гарри медленно, старательно выводил в воздухе, почти чувствуя сопротивление этого обычно такого податливого вещества. «С», «r», «u», «c», «i», «o». Он знал, что Малфой прочтёт по буквам и поймёт намёк, в отличие от прочих присутствующих. Резко ткнув пальцем в сторону Малфоя, ставя символическую точку после слова, Гарри полюбовался мгновенным страхом, промелькнувшим в серых глазах.
- Ты понял меня, Малфой? – больше всего Гарри хотелось спрыгнуть с подоконника, где он сидел, и просто напинать как следует белобрысой гадине, но он сдерживался. И совсем не обязательно Малфою знать, что Гарри совсем не хочется применять Круциатус. Ни к кому и никогда. – Оставь меня в покое, как ты успешно делал с Рождества.
Малфой прищурился.
- Конечно, о великий святой Потти. Слушаю и повинуюсь, разумеется. Только один ма-аленький вопрос... они – знают? – Малфой небрежно мотнул головой в сторону Рона с Гермионой.
Гарри понял, что имелось в виду. Не мог не понять.
- Не твоё собачье дело, Малфи. Иди-ка ты, куда шёл – мой тебе совет. Пользуйся, пока бесплатно.
- Уйду, я же сказал – ты что, с одного раза не понимаешь? – Малфой нашёл больное место и с радостью в него бил. Сам он, конечно, никогда не изложит рождественские события Рону и Гермионе даже ради удовольствия унизить Гарри – Слизерину не нужны скандалы.
Беда только в том, что, если они узнают, он не будет унижен. Они не отвернутся от него. Они будут его жалеть, окружать заботой и материть на все лады выжившую из ума Шляпу, которая посылает нормальных людей в подобный гадюшник, будут рваться пересказать вопиющие факты Дамблдору... они будут жалеть его. В карих и синих глазах будет читаться: «Бедный, бедный Гарри... какое счастье, что меня не было на его месте... бедный, несчастный маленький Гарри, которого затюкали злые плохие слизеринцы»...
Вот это и есть худшее из всего, что можно только представить. Именно поэтому ни Рон, ни Гермиона никогда не узнают, что случилось за неприметной дверью, ведущей из слизеринской гостиной в пустую комнату с алтарём.
- Скажи мне только, Потти, и я сразу уйду – они обо всём знают, да? Совсем обо всём? – Малфой ухмылялся.
«Прекрасно знаешь ведь, скотина, что нет».
- Третий раз повторять не буду, Малфой – иди, куда шёл, - пальцы Гарри стиснулись на палочке, голос вибрировал от ненависти. – Или нарвёшься... и плевать мне, что преподаватели рядом. Тебе будет уже глубоко всё равно, что будет за это со мной, понял?
Малфой передёрнул плечами.
- Как страшно, Потти. Хотя я, пожалуй, и в самом деле пойду – не хочу опоздать на Чары.
Словно в унисон его словам, прозвучал колокол, возвещающий о начале уроков.
- До встречи, Потти, - Малфой развернулся, светлые волосы качнулись, распространяя в воздухе – том самом, где Гарри минуту назад вырисовывал «Crucio» - густой запах парфюма, совсем мужского, до которого Малфою ещё, по-хорошему, расти и расти. – Кребб, Гойл, за мной.
По мере того, как они удалялись, Гарри отпускала нервная дрожь, пальцы разжимались.
- Гарри? О чём мы должны знать? – ради Мерлина, Гермиона, не спрашивай...
- Ни о чём, Герм, Малфой просто сволочь и идиот, - спокойно, Гарри, спокойно. Думай о Чарах. Не думай о Рождестве. – Нам пора, мы и так уже опоздали. Вам ещё до теплиц бежать.
- Гарри... – голос Рона остановил уже прошедшего пару метров по опустевшему коридору Гарри. – Всё в порядке?
- В полном, – Гарри с усилием изобразил улыбку. – Бегите, а то совсем опоздаете.
Кажется, они даже поверили ему.

* * *

Хагрид открыл им дверь с совершенно неописуемым выражением лица – была там и радость, было и благоговение, были счастье, робость и восторженное ожидание. Словно рождался его собственный ребёнок от любимой женщины, а не нелегальный дракон.
- Скорлупа уже трескается, - с придыханием сообщил он.
Скорлупа и впрямь шла трещинами, глубокими и яркими; каждый раз, когда появлялась новая, раздавался резкий звук, похожий на выстрел из пистолета. Звук окончательного распада скорлупы был точно таким же. Чёрный, костлявый и компактный – Гарри подумалось невольно, что в этом отношении новорожденный дракончик чем-то напоминает его самого. Оранжевые выпученные с непривычки – он впервые увидел этот мир – глазки, небольшие, но похожие на стрекозьи. Едва наметившиеся крохотные рожки. И огромные по сравнению с телом крылья, тоненькие и пронизанные хрупкими косточками и хрящами, как проволокой.
- Прелесть... – умилённо мурлыкнул Хагрид и протянул руку – погладить дракончика по голове. Дракончик чихнул и обдал руку Хагрида искрами.
Хагрид поспешно отдёрнул руку, пробормотал себе под нос что-то, что хорошо бы при Гермионе вообще не произносить, и пошёл за чем-то лечебным.
- Хагрид, - встревоженно спросила Гермиона, - как быстро растут норвежские зубцеспины?
- Быстро, - эхом откликнулся Хагрид, щедро намазывая руку какой-то остро пахнущей дрянью.
Гермиона только вздохнула. Дракончик неприязненно покосился на них троих и пустил в их сторону фейерверк искр.
- Aguamenti! – Гермиона торопливо затушила занявшийся было от искр стол.
- Сп’сибо, Гермиона, - рассеянно поблагодарил Хагрид. – У меня тут где-то это, ведро с водой стояло, ага... иди к мамочке, мой хороший, вот твой коньяк с кровью...
Рон осторожно покрутил пальцем у виска. Гарри и Гермиона согласно кивнули, но вся эта пантомима прошла мимо внимания Хагрида.

Было крайне трудно уговорить Хагрида отослать Норберта, как он назвал дракона, к брату Рона, Чарли, занимавшемуся в Румынии разведением драконов. Главным аргументом при уговорах было то, что через две недели росший с пугающей скоростью Норберт перестанет помещаться в доме. Другое «против» Гарри, Рон и Гермиона благоразумно не озвучивали – оно заключалось в том, что Хагрид совсем спятил с этим драконом. По всему дому пустые бутылки из-под коньяка, куриные перья, мусор, пыль, дикая жара, спёртый воздух, в глазах у самого Хагрида – поистине маниакальный блеск.
В конце концов Хагрид согласился, с Чарли было всё улажено, и осталось только в оговорённый вечер отнести Норберта на Астрономическую башню, чтобы его забрали прочь из Англии. Гарри осторожно признался Рону и Гермионе, что у него есть мантия-невидимка... конечно, на него начали снова дуться, в особенности Рон – но Гарри пообещал, что больше у него таких важных секретов нет, а будут – не станет скрывать, и инцидент был исчерпан.
Судбоносная ночь... Гарри, Рон и Гермиона, теснясь под мантией и неся корзину с Норбертом, шли к башне. Гарри всё поражался, как их ещё не засекли – они так пыхтели – Норберт оказался чертовски тяжёл – шаркали ногами и переговаривались громким шёпотом, что Филч должен быть уже двадцать раз поймать их.
Вышло. Удалось. Ура. Гарри не мог поверить своему счастью, глядя вслед друзьям Чарли, увозившим Норберта.
- Жила-была маггловская семья из пятнадцати человек в домике, где была всего одна маленькая комнатка, - неожиданно сказал Рон, засунув руки в карманы. – И отец семейства был в отчаянии: тесно, шумно, бедлам, все друг у друга на головах – кошмар, в общем. И приходит он как-то раз к местному священнику и жалуется ему на ситуацию. Так, мол, и так, скоро руки на себя наложу... Священник советует ему: заведи в доме козу. Пусть живёт в комнате, вместе с людьми. Отец семейства послушался, хотя и недоумевал. Через неделю приходит к священнику снова: святой отец, это невозможно, от козы воняет, она блеет, крушит всё рогами, места нет совсем. Священник советует: а теперь убери козу из дома. Ещё неделю спустя прибегает отец к священнику счастливый до безумия: святой отец, нас в этой комнате всего пятнадцать человек, и никакой козы!
Гарри и Гермиона засмеялись, уловив очень прозрачный намёк на Норберта.
- Ладно, а теперь идём, - Гермиона поёжилась. – Чёрт, холодно здесь...
Они спустились уже к самому подножию лестницы, когда Гарри вспомнил, что на радостях они забыли на башне мантию-невидимку.
- Погодите, я за ней сбегаю, - он развернулся и помчался по ступеням вверх.
- Ага, мы тебя здесь подождём, - ни Рон, ни Гермиона не испытывали особого желания карабкаться по всем нескончаемым ступенькам ещё раз.
Завернувшись в мантию, когда-то принадлежавшую его отцу, Гарри спускался по лестнице.
- Так-так-так, - послышался снизу вкрадчивый голос Филча. – Вот мы и попались.
Маггловский фонарик, которым пользовался Филч, будучи сквибом, высветил обмерших в ужасе Рона и Гермиону. Гарри в мантии-невидимке обессиленно привалился к стене.
- Пойдёмте-ка к профессору МакГонагалл, мои маленькие гриффиндорчики.

 Отправлено: 18.08.08 13:10. Заголовок: Глава 11 Я солью в ..

Глава 11
Я солью в сосуде медном
Жизни желчь и смерти мёд,
И тебя по рекам бледным
К солнцу горечь повлечёт.
Максимилиан Волошин, «Призыв».


- Я бы никогда не поверила, что кто-то из вас осмелится на подобный поступок. Мистер Филч сказал, что вы были на астрономической башне. Сейчас час ночи. Объяснитесь.
Гермиона впервые не могла ответить на вопрос учителя. Она смотрела на носки своих туфель и была неподвижна как статуя.
Не дождавшись ответа, МакГонагалл в клетчатом халате и сеточке на волосах продолжила вещать:
- Я возмущена. Уж от Вас, мисс Грейнджер, я ожидала лучшего. Что касается Вас. Мистер Уизли, я полагала, что у Вас куда больше уважения к Гриффиндору. Это неслыханно!
Рон и Гермиона молчали. Гарри в мантии-невидимке слушал, прислонившись к косяку двери кабинета профессора МакГонагалл, и не знал, что делать. С одной стороны, он тоже был виноват. С другой, раз уж его не поймали, то глупо было бы выдавать себя сейчас. Противоречивые чувства раздирали Гарри на части.
- В наказание я снимаю с Гриффиндора пятьдесят баллов. Кроме того, вас ждёт взыскание.
- Пятьдесят? – в ужасе выдохнула Гермиона.
- Пятьдесят за каждого! – назидательно подчеркнула МакГонагалл.
- Но, профессор... пожалуйста...
- Никаких пожалуйста, мистер Уизли! – МакГонагалл гневно раздувала ноздри. – А теперь немедленно возвращайтесь в свою башню и ложитесь в постели! Никогда мне ещё не приходилось так краснеть за гриффиндорцев...
Гарри шёл рядом с понуро возвращающимися в башню Роном и Гермионой. Когда они отошли от кабинета на достаточное расстояние, чтобы ни МакГонагалл, ни Филч не смогли их засечь ещё раз, Гарри сбросил капюшон мантии с головы.
- Рон, Герми...
- Что, Гарри? – сумрачно отозвалась Гермиона. Рон, судя по всему, вообще не был сейчас склонен к общению.
- Я... пойду с вами отрабатывать взыскание. Я тоже виноват.
Рон с Гермионой остановились так резко, будто впечатались лбами в неожиданно выросшую посреди коридора стену и уставились на Гарри. Гарри занервничал.
- Что? – спросил он. – Я что-то не то сказал? Или у меня мантия задом наперёд надета?
- Всё с твоей мантией в порядке, - пробормотал Рон. – Просто...
- Мы не ожидали, - добавила Гермиона.
- Чего не ожидали? – не сообразил Гарри сразу. – А, что я пойду с вами отрабатывать взыскание, которого мне никто не назначал? Ну так это...
Гарри замялся. Для него это было вполне естественно, он даже как-то и не задумывался, что можно поступить и по-другому. Так было... правильно.
- Я... просто...
- Не надо объяснять, Гарри, - прервала его Гермиона, и Гарри был ей за это искренне благодарен. – Спасибо. Мы тебе скажем, когда МакГонагалл нам сообщит о взыскании. Спасибо...
- А остальные гриффиндорцы нас завтра убьют, - вздохнул Рон. – С этими проигрышами в квиддич нам и так кубок не светил, а уж теперь-то, ещё с минус сотней баллов... нас расчленят в постелях!
Гарри подавил нервный смешок. Положительно, Гриффиндор был очень милым местом, где могли расчленить в постели только за дело, в отличие от Слизерина, где расчленяли и проделывали прочие нехорошие вещи безотносительно к числу заработанных или потерянных баллов.
- Переживём как-нибудь, - без особой убеждённости сказала Гермиона и широко зевнула, прикрыв рот ладонью. – Спокойной ночи, Гарри – боже, у нас же завтра уроки, а мы не сумеем выспаться...
Гарри и Рон тихонько рассмеялись – ни философские камни, ни драконы, ни снятые баллы не были способны отвлечь Гермиону Грейнджер от уроков. «Ну, должен же кто-то во всей этой школе, кроме преподавателей, относиться к ним серьёзно...»

* * *

На следующее утро Гарри, войдя в Большой зал с некоторым опозданием – всё же когда ложишься в два часа ночи, это сказывается на времени подъёма – заметил, что Рон с Гермионой сидят, опустив головы, а рядом с ними на три сиденья в обе стороны пусто. Песочные часы с баллами факультетов наглядно показывали, в чём причина: заработанные Гриффиндором рубины, которых было и так не ахти сколько, совсем уж сиротливой кучкой штук в восемьдесят-сто посверкивали в своей половинке часов. По сравнению даже не со Слизерином, а с Хаффлпаффом это было удручающе мало. Гарри не задумывался долго над тем, что он делает, проходя мимо своего стола и перекидывая ногу через скамью рядом с Роном. Весь зал, замерев, пялился на него, впервые, вероятно, увидев, как ученик Слизерина сидит за столом Гриффиндора совершенно добровольно и охотно.
- Доброе утро, - потухшим тоном поздоровалась Гермиона. – По-моему, нам объявили бойкот.
- С нами не разговаривают даже Фред и Джордж, - угрюмо добавил Рон и робко сжал руку Гарри под столом.
Гарри ответил на пожатие и ободряюще сказал:
- Скоро все об этом забудут. Недели две-три, и всё будет, как раньше.
- Думаешь? – тоскливо протянул Рон, ковыряясь в овсянке.
- Уверен, - сказал Гарри, вовсе не чувствуя себя таким уж уверенным. Впрочем, это же Гриффиндор. Кто из гриффиндорцев не гулял по ночам по школе... они хоть и вспыльчивы, но справедливы... Гарри чувствовал себя умудренным опытом и знающим жизнь. Ему и самому было смешно, но он знал, что через две-три недели Гриффиндор и впрямь сменит гнев на милость – тем более что Гермиона быстро заработает всё отнятое – и он сам снова отступит на второй план.
Гарри намазал тост сливовым джемом. А за слизеринским столом всегда подают один апельсиновый – приятное разнообразие, сглаживающее неприятные ощущения от сотен удивлённых взглядов. Гарри исподтишка покосился на преподавательский стол. Все сидевшие за ним выглядели удивлёнными, за исключением Дамблдора. Тот, как водится, улыбался. И что смешного он нашёл во всём этом? Лучше бы за Снейпом последил, пока философский камень на месте...
Две совы сели на стол перед Роном и Гермионой. Гарри заглянул в записки – да гриффиндорцы и не думали их скрывать – там значилось одно и то же: «Ваше наказание будет иметь место сегодня в одиннадцать часов вечера. Мистер Филч будет ожидать вас в вестибюле. Профессор МакГонагалл».
- О, - сказал Гарри, чувствуя, что это прозвучало не очень умно. – Я буду там в одиннадцать.
- Гарри, это здорово с твоей стороны, но ты совершенно не должен так поздно... – начала Гермиона. Гарри приложил указательный палец к её губам.
- Ш-ш. Я сказал, что пойду с вами, значит, пойду. Я опять буду в мантии, не хочу здороваться с Филчем, так что не теряйте меня.
Рон и Гермиона кивнули.
Гарри рассеянно потёр лоб, соображая, как вечером смыться так, чтобы этого не заметили соседи по комнате – с них сталось бы донести Снейпу, а с того сталось бы дождаться Гарри, сидя на его собственной постели, и сладким голосом поинтересоваться, что за такие неотложные дела нарисовались у мистера Поттера, что ими непременно надо заниматься посреди ночи. Гарри не уверен был, что сумеет объяснить Снейпу, куда и зачем он ходил. От этого движения рукав мантии соскользнул вниз, и глаза Гермионы, всё ещё задумчиво смотревшей на Гарри, изумлённо расширились.
- Гарри? Что это?
- Где?
- Вот, у тебя на руке. Зелёное такое...
«Твою мать!». Гарри судорожно одёрнул рукав, но было уже поздно – Рон тоже успел заметить, да и Гермиона не собиралась отступать в своём стремлении получить новые знания.
- Не знаю, - признался Гарри честно.
- Что-то оно мне напоминает, - сказала Гермиона, и нахмурила брови, практически сведя их вместе в одной точке.
- Что? – заинтересовался Гарри, который до сих пор не имел ни малейшего понятия, что это такое.
- Только вроде бы этого не может быть...
Рон хмыкнул.
- Аваду тоже невозможно отбить.
Гарри досадливо поморщился.
- Я не уверена, надо проверить... пойдёмте в библиотеку!
- Куда же ещё мы можем пойти, - сказал Рон, но его сарказм пропал втуне. Гарри и Гермиона устремились в библиотеку, и ему пришлось прибавить шагу, чтобы успеть за ними.
В библиотеке Гермиона уверенно выдернула с полки книгу – в воздухе повисла туча пыли, и Гарри с Роном расчихались. Гермиона деловито листала страницы, бормоча:
- Где-то тут оно и было... в древних, почти забытых и крайне опасных, я точно помню...
Крайне опасных? Гарри не очень понравились эти слова. Гармиона с пулемётной скоростью пролистала полкниги и триумфально ткнула пальцем в страницу, испещренную чьим-то витиеватым готическим почерком.
- Вот оно! Смотри, Гарри – вот иллюстрация...
Гарри посмотрел на иллюстрацию. Там была изображена куча той самой зеленоватой дряни, в которой он однажды проснулся.
- Оно, да, - подтвердил он, мягко взял у Гермионы книгу и вчитался в неразборчивые слова. Рон потребовал, чтобы Гарри читал вслух – Гарри так и сделал.
- Желчь саламандры. Добывается у огненных саламандр, обитающих в Аравии и Египте, также могущих существовать в частных питомниках, однако содержание их безумно дорого, так как требуют они постоянного огня, особого корма во всякий период жизни, а особенно крови. Желчь их – один из ценнейших и величайших компонентов зелий, связанных со всякого рода огнём и полыханием; в количестве малом добавляется в зелье, что позволяет пройти сквозь огонь невредимым; но сжигает изнутри, будучи добавлена в зелье, сваренное неверно. Попав в чистом виде на кожу ли, открытую ли рану, волос ли, ноготь ли, или иную живую часть, сжигает всё через десять минут, и не остаётся от человека или зверя ничего, кроме пятна сажи, и нет спасения и противоядия, кроме как отрезать немедля часть, желчью покрытую, и кинуть в огонь или на что иное, что невозможно поджечь, наподобие железа. Человеку, однако же, ежели он один, не выжить вовсе, ибо от боли мутнеет разум, и слабеют члены, и магия уходит прочь.
Гарри перевёл дыхание и продолжил:
- Зеленовата на вид, густа и упруга на ощупь, как говорят выжившие после знакомства с нею, запахом не обладает. Одна саламандра до трёх литров желчи дать может, а ежели убить её при этом, то и до пяти. Но страшны и сильны саламандры, и только хозяева их, что воспитывали от яйца, подойти и забрать желчи могут, убить же их можно, лишь заморозив изнутри.
Гарри замолчал, потому что на этом статья заканчивалась.
- М-да, не было у того чувака, который это писал, никакого таланта, - первым высказался Рон. – Я чуть не повесился, пока слушал!
- Гарри, - тихо и серьёзно спросила Гермиона, - сколько времени эта дрянь у тебя на коже?
Гарри пожал плечами и постарался припомнить.
- Э-э... с первой недели сентября. То ли с четверга, то ли с пятницы. Когда у нас был первый урок Зелий, оно тут уже было, это точно, - Гарри ткнул пальцем в своё запястье.
Рон и Гермиона молча уставились на него.
- Ты правильно прочёл? – с большим подозрением спросила Гермиона. – Десять минут, а не десять лет?
- Сама прочти! – обиделся Гарри, отдавая ей книгу.
- Действительно, десять минут... а... а почему ты всё ещё жив?
Гарри молча пожал плечами.
- Это Малфой.
- Что Малфой?
- Это Малфой меня ею облил, - пояснил Гарри. – Уж не знаю, где он её взял, но я проснулся утром и весь был в этой желчи. Он хотел меня убить. То хотел Империус наложить, а когда Снейп ему внушение сделал, чтобы отвязался от меня – ну, он пробовал наложить, а хуже только ему стало, я ему стихийной магией врезал – вот тогда, похоже, он и решил оставить от меня пятно сажи, раз я, такой гад, лизать пятки ему не собираюсь, и заколдовать меня не получается. То-то у него так челюсть отвисла, когда я целый и невредимый вошёл в класс.
«Ты, маленький гадёныш! Перчатки мне!». Так вот что случилось с Девоном Забини – желчь саламандры, покрывавшая бёдра Гарри, обожгла его...
- То есть ты спал и даже не почувствовал? – с недоверием уточнила Гермиона.
Рон сжимал кулаки и багровел, явно планируя выбежать из библиотеки, найти Малфоя и убить.
- Ага, - Гарри ещё раз поправил рукав. Не дай Мерлин, увидит ещё кто-нибудь такой же глазастый, как Гермиона. – Проснулся, попытался смыть с себя, а оно вот такой вот плёнкой осталась, и ни оттереть, ни смыть. Нож, и тот её не берёт.
Гарри замолчал, потому что уже забрёл на границу опасной темы, упомянув о ножах. Впрочем, Гермиона не заметила в его словах ничего особенного.
- Очень странно, - протянула Гермиона, испытующе сузив глаза. – Авада тебя не берёт, желчь саламандры, уничтожающая любую органику, сжечь не может, заколдованные двери перед тобой сами открываются, почти что летаешь без метлы... Гарри, это глупый вопрос, конечно...
- Какой вопрос?
- Ты вообще человек?
Гарри поперхнулся воздухом и закашлялся. Рон заботливо похлопал его по спине, явно не озаботившись всеми этими странностями.
- Миона, ты перегнула палку, - заявил рыжий уверенно. – Как он может не быть человеком? Об этом все бы знали. И вообще, просто Гарри же... Гарри Поттер!
Гарри захотелось послать кого-нибудь матом. Или врезать Ступефаем. Или просто смыться куда подальше. Это напоминало торговую марку, ярлык, пришпиленный прямо ему на лоб. «Скажите, ваши патентованные жевательные резинки действительно такие сладкие, как говорится в рекламе? О, фирма «Жуём с нами» - это гарантия высочайшего качества и такого вкусового букета, которого вам не найти больше нигде!». Скажите, разве может так быть, чтобы желчь саламандры не убила человека? О, когда речь о Гарри Поттере – конечно, может!
- У нас сейчас История магии, - мрачно выдавил из себя Гарри. – Я уже опаздываю. Пока, ребята. До одиннадцати вечера.

Когда Гарри спустился в вестибюль, Гермиона и Рон были уже там. Не хватало только Филча. Гарри тихонько шепнул им:
- Я здесь, - и встал поодаль, чтобы Филч случайно на него не налетел, или миссис Норрис не учуяла его под мантией.
Долго ждать не пришлось.
- Следуйте за мной, - рявкнул Филч, зажигая лампу и выводя детей из замка.
- Ну что, теперь будете хорошенько думать, прежде чем нарушать школьные правила, а? – он злобно скосил глаза на Рона с Гермионой. – Да-да... тяжелый труд и сильная боль - вот лучшие учителя, если вы спросите мое мнение... Жаль, что отменили прежнюю систему наказаний... Подвесить бы вас за руки к потолку на пару деньков, у меня ведь и цепи сохранились, я их держу в порядке, смазываю маслом, вдруг снова понадобятся... М-да... Ну, пошли, что ли... и не вздумайте убежать, от этого вам только хуже будет.
Они пересекали темный двор, и Гарри гадал, что за наказание их ждет. Наверное, что-то на самом деле ужасное, иначе Филч не был бы так доволен.
Путь, указуемый Филчем, пролегал прямо к хижине Хагрида; её окна ярко светились.
- Это ты, Филч? Давай поспешай, пора б уж и начать, - Хагрид с арбалетом в руке вышел на порог. Позади него крутился Клык – самая обычная собака, которой Гарри, Рон и Гермиона были искренне рады после знакомства с Пушком.
- Хагрид, а что мы будем делать? – рискнула подать голос Гермиона.
- Мы пойдём в Запретный лес, - коротко ответил Хагрид. Гарри заметил, что за плечом у него колчан со стрелами, и задался вопросом, что они собираются в этом самом лесу делать.
Филч, мерзко похихикав при виде вытянувшихся лиц Гермионы и Рона, пообещал вернуться утром за тем, что них останется, и удалился в замок. Гарри сбросил мантию-невидимку, скомкал тонкую ткань и сунул в карман обычной мантии под ошеломлённым взглядом Хагрида.
- Гарри? Чевой-то ты тут делаешь?!
- Мы вместе были ночью вне спален, - коротко пояснил Гарри. – Меня Филч не заметил, но я тоже виноват. Я тоже буду отрабатывать это взыскание.
Хагрид как-то странно крякнул, будто хотел похвалить или отругать Гарри за это решение, но никак не мог выбрать, что именно сделать.
- Ну ладно, - решил привратник, вздохнув. – Все вы, Поттеры, упрямые – жуть! Не переспоришь... идёмте.
Они зашли на опушку леса, и Хагрид остановился.
- Глядите, - проговорил Хагрид. - Видите на земле? Светится? Серебряная такая? Это кровь единорога. Кто-то ранил единорога... Второй раз за неделю. Прошлую среду уже нашел одного мертвого. Сейчас нам надо постараться отыскать беднягу. Может, удастся спасти.
- А если тот, кто ранил единорога, найдет нас первым? – опасливо спросил Рон.
- Тут в лесу нет ничего такого, чтоб навредить вам, ежели будете держаться возле меня или Клыка, - успокоил Хагрид. – И не сходите с дорожки. Так. Делимся на две группы и идем по следу в разные стороны. Кровь вон повсюду, где-то здесь он и крутится со вчерашнего дня.
- Я пойду с Клыком, - предложил Гарри; Рон и Гермиона проявляли больше энтузиазма по поводу Хагрида, казавшегося им более надёжным защитником, чем собака.
- Один? – усомнился Хагрид. – Мож, Рона с собой возьмёшь? Клык-то, он трусло страшное.
- Зато я не совсем, - ухмыльнулся Гарри, немного рисуясь. – Сбалансируем друг друга.
Хагрид хмыкнул.
- Ну ладно. Ежели единорога найдёшь, пускай из палочки зелёные искры, а ежели помощь нужна будет, пускай красные. Договорились?
- Ага, - кивнул Гарри, взял за ошейник Клыка, доходившего ему до пояса, и углубился в лес.
Серебристые пятна крови вели его всё дальше, складываясь в неровную дорожку. Гарри задался вопросом: почему на свете так много всего серебристого, как глаза Малфоя? Лунный свет, мантия-невидимка, кровь единорога, сикли в солнечных лучах... наверняка найдётся ещё что-нибудь, без чего в жизни будет очень трудно обойтись, и что будет вечно напоминать ему об этой белобрысой гадине. Даже странно. Клык вёл себя тихо и не мешал Гарри думать, и брюнет уже решил, что Хагрид преувеличивал, называя Клыка «труслом». Хотя ничего страшного, если вдуматься, им и не встретилось...
Пятна всё увеличивались и увеличивались, следы крови были и на кустах с деревьями – похоже, раненый единорог метался из стороны в сторону. Гарри старался идти тихо и не хрустеть ветками, подворачивавшимися под кроссовки. Клык то и дело прижимал уши и поскуливал.
На прогалине, сквозь переплетённые ветви древних дубов Гарри увидел белое сияние. Чем ближе он подходил, тем явственней проступали очертания этого сияния: длинные сильные ноги, вывернутые в неестественной позе, подтянутое тело без единого изъяна, изящно вытянутая прекрасная голова с витым искрящимся перламутром рогом на лбу. Мёртвый единорог лежал на траве, и Гарри никогда прежде не видел ничего столь печального и перехватывающего дыхание от восхищения одновременно. Он сделал ещё шаг и заметил тёмную фигуру в плаще с капюшоном, склонившуюся над единорогом – до сих пор эта фигура сливалась в темноте с лесом. Влажный, чмокающий звук нарушил тишину, и Гарри передёрнуло: тёмная фигура пила кровь единорога, склонясь к ране на его шее. Клык взвыл на весь лес и побежал. Фигура в плаще подняла голову и взглянула на Гарри; серебристые капли крови падали у неё с подбородка, небывалой росой оседая на траве. Ноги Гарри приросли к земле. Умом он понимал, что ему бы тоже надо бежать, и он побежал бы, или хотя бы выпустил из палочки красные искры, если бы шрам на лбу не взорвался дикой болью сразу же, как только существо в капюшоне подняло голову. С каждым биением сердца волны боли накатывали снова и снова – словно на шрам изнутри давили острым ножом. А пульс у Гарри был лихорадочный, бешеный, и от боли мутило. Существо поднялось с колен и направилось к Гарри. Полуослепший от боли, Гарри отшатнулся и чуть не упал. Стук копыт, раздавшийся сзади, почти оглушил его, и кто-то яростный промчался мимо, атакуя фигуру в капюшоне. Шрам пронзило так, что Гарри упал на колени, согнувшись в три погибели, и только судорожно дышал, смаргивая невольные слёзы с ресниц; ему казалось, это продолжалось долго-долго, почти вечность.
Вдруг боль ушла, и Гарри смог поднять глаза на своего неожиданного спасителя. Это был кентавр, получеловек-полуконь. Человеческий торс естественным образом переходил в конское тело; белая кожа человека и светлая конская шерсть. Светло-голубые глаза сияли собственным светом, светлые волосы падали на плечи.
- С тобой всё в порядке? – кентавр помог ему подняться.
- Да, спасибо... что это было? И... кто Вы?
- Меня зовут Фиренц, - кентавр обошёл первый вопрос Гарри. Взгляд Фиренца задержался на лбу Гарри, где пульсировал набухший шрам. – А ты – мальчик Поттер.
Это была констатация факта, а не вопрос, но Гарри, тем не менее, кивнул.
- Тебе лучше пойти к Хагриду. Здесь опасно – особенно для тебя, особенно сейчас. Ты умеешь ездить верхом? Это быстрее всего, - кентавр опустился на передние ноги, давая Гарри на него взобраться, и ошеломлённый Гарри послушно влез на конскую спину.
Ещё два кентавра, стуча копытами на всю округу, влетели на прогалину.
- Фиренц! – прогремел один из них. – Ты... у тебя... на спине человек?!
Это было сказано с такой гадливостью, отвращением и презрением, что слово «человек» стоило бы заменить на «кусок дерьма».
- Разве ты не видишь, Бейн, что это мальчик Поттер? – спокойно спросил Фиренц, пока Гарри нервничал у него на спине. – Чем быстрее он покинет лес этой ночью, тем лучше.
- Что ты ему рассказал? – Бейн раздувал ноздри – точь-в-точь разгневанная МакГонагалл. Сравнение, пришедшее на ум, едва не заставило Гарри рассмеяться – сейчас смех был бы вряд ли уместен. – Ты вмешался в волю провидения? Ты забыл о клятве?
- Я уверен, Фиренц хотел как лучше, - печально и робко вставил второй кентавр, переминаясь с копыта на копыто.
«А вышло как всегда?», - подумал Гарри, но вмешиваться в разговор не стал.
- Как лучше! – Бейн в ярости брыкнул задними ногами. – Кентавров не касаются дела людей! И не дело, Фиренц, ходить под седлом, как ишаку!
Неожиданно Фиренц тоже разозлился и взбрыкнул передними ногами; Гарри поспешно обхватил плечи кентавра и в размаху ткнулся лицо в человеческую спину, пахшую вполне себе конским потом.
- Ты всегда был ограничен, Бейн! Марс ярок сегодня – так раскрой же глаза и посмотри на него! Разве тебе не ведомо, кто и зачем убил этого единорога? Кто пил его кровь? Против того, что скрывается в нашем лесу, я буду бороться даже бок о бок с людьми!
Фиренц поскакал прочь, и Гарри вцепился в него обеими руками, чтобы не упасть на всём скаку. Прежде он никогда не ездил верхом, и теперь ему думалось, что и начинать сегодня, право, не стоило.
- Фиренц, почему Бейн так рассердился? – стоило Фиренцу немного замедлить шаг, как из Гарри посыпались вопросы. – Кто это был там, в капюшоне? И почему именно мне сегодня опасно быть в лесу?
Фиренц молчал так долго, что Гарри решил: либо Фиренц оглох или онемел, либо просто не хочет с ним разговаривать.
- Знаешь ли ты, Гарри Поттер, для чего нужна кровь единорога?
- Нет, - удивлённо ответил Гарри. - Только про рога, хвостовые волоски и шерсть.
- Так знай: убивать единорогов - чудовищное преступление. На подобное злодейство способен пойти только тот, кому нечего терять, но кто хочет обрести все. Кровь единорога поможет остаться в живых, даже если ты окажешься на волосок от неминуемой гибели, но... очень дорогой ценой. Чтобы спасти себя, тебе придется погубить создание столь невинное и беззащитное, что, с того момента, как его кровь коснется твоих губ, жизнь твоя будет жизнью лишь наполовину, это будет жизнь проклятого существа.
Гарри смотрел на затылок Фиренца, отливавший треклятым серебром в лунном свете, и ничего не понимал.
- Раз это так ужасно, кто может решиться на такое? – вслух подумал Гарри.
- Подумай, Гарри Поттер. У кого нет другого выхода? У кого нет возможности выпить кое-что другое, дающее вечную жизнь? Знаешь ли ты, что хранится сейчас в твоей школе, Гарри Поттер?
- Философский камень, - сказал Гарри, чувствуя себя, как на уроке Зелий – очень сбитым с толку. – С его помощью можно приготовить эликсир жизни... но всё-таки, кто...
- Неужели ты не знаешь никого, кто ждал долгие годы, чтобы вернуть себе власть, кто цеплялся за жалкую жизнь в ожидании своего часа?
Гарри оцепенел. «Которые говорят, помер. Чушь собачья! Я так скажу, в нем уж и человеческого-то не было ничего, чтоб помереть». Давние слова Хагрида явственно звучали в ушах.
- Вы хотите сказать, это Вольдеморт?
- Гарри, Гарри, как ты? – навстречу им бежала Гермиона, опережая Рона с Хагридом.
- Да, мальчик Поттер, - Фиренц остановился, и Гарри соскользнул с его спины. – Я не хочу этого говорить, но это он.
Фиренц скрылся в чаще леса, а на онемевшего Гарри налетели гриффиндорцы.
- Вау, ты катался на кентавре! – выкрикивал Рон.
- Клык прибежал, поджав хвост, и мы подумали, что с тобой случилось что-то... – Гермиона деловито осматривала Гарри на предмет повреждений.
Гарри схватил обоих за плечи и прошептал:
- Это Вольдеморт пил кровь единорога. Он его убил. Вольдеморт скрывается в лесу, а Снейп добывает для него философский камень! Вольдеморт хочет вернуться.
- Гарри, прекрати называть его по имени! – прошипел Рон.
Гермиона смотрела на Гарри расширенными от ужаса глазами, и он медленно выпустил их плечи.
В конце концов, Вольдеморт хотел убить его одного. Зачем впутывать в это дело других?
- Гарри, ты в порядке? – голос подошедшего Хагрида заставил Гарри вздрогнуть от неожиданности.
- В порядке. Единорог мёртв, Хагрид, он лежит там, на поляне, - Гарри мотнул головой куда-то себе за спину; точного места он и сам не знал.
Хагрид проводил их в школу, а сам поспешил к единорогу. Гарри накинул мантию-невидимку, каким-то чудом не выпавшую из кармана за всё это время.
- Гарри...
- А?
- Ведь сейчас Дамблдор в школе. А пока он здесь, никакой Сам-Знаешь-Кто не осмелится напасть, - вполне разумно сказала Гермиона. – Дамблдор – единственный, кого Тот-Кого-Нельзя-Называть боится.
Гарри кивнул, спохватился, что под мантией этого не видно, и сказал:
- Думаю, ты права. Но Снейпу Дамблдор, похоже, вполне доверяет. Может, он зря это делает?
Гарри не стал говорить, почему он так уверен в наличии этого самого доверия.
- Дамблдор не ошибается, - убеждённо заявил Рон и широко зевнул. – Просто Снейп слишком коварный...
- Давайте уже спать пойдём, - миролюбиво предложил Гарри, у которого внутри всё кипело и бурлило от сделанных сегодня открытий, а шрам продолжал тупо ныть. – Спокойной ночи, Рон, Герми.
- Спокойной ночи, Гарри, – синхронно отозвались Рон с Гермионой.
Гарри, не оборачиваясь, пошёл вниз к подземельям, чувствуя, как с каждым шагом становится всё более холодно и сыро. Лоб пылал, во рту пересохло.
«Как только Снейп добудет камень, Вольдеморт вылезет из-под куста, где сидит, и прикончит меня. А то куда же это годится, откладывать такие важные дела на десять лет...». Гарри несколько истерично хихикнул, зажав себе рот полой мантии, чтобы никого не разбудить, сбросил ботинки и лёг на кровать. Малфой, Забини, Кребб и Гойл мирно сопели, и никто из них, слава богу, не додумался проверить, на месте ли Гарри, и донести Снейпу.
Что-то шуршало под головой, и Гарри нащупал кусок пергамента, такого, на каком они все конспектировали лекции. В свете луны у окна он сумел разобрать слова: «Ты сдохнешь, Поттер, как собака. Готовься к этому». В свете сегодняшних открытий ему показалось, что это милое послание, заменившее тривиальное «спокойной ночи, Гарри», вполне вписывается в обойму всего произошедшего. Вот только кто его оставил? «Неудобно, когда у тебя вагон врагов, - пришёл Гарри к выводу. – Поди угадай, кто тебе очередную пакость сделал...».
Гарри спрятал мантию-невидимку в тумбочку, замаскировав свитером от миссис Уизли, разделся и нырнул под одеяло. Но заснуть в эту ночь у него так и не вышло – он лежал, пялился в тёмный полог кровати, обдумывал услышанное от Фиренца и вслушивался в ноющую боль в шраме. Ему было тоскливо и одиноко, но к этому удалось отнестись философски уже где-то между четырьмя и шестью часами утра.

 Отправлено: 18.08.08 16:19. Заголовок: Raiss пишет: пока н..

Raiss пишет:

цитата:

пока не наговорил ещё бочек сорок арестантов.

Мне кажется выражение не в кассу немного...не представляю я себе Гарри с такими мыслями)
Raiss пишет:

цитата:

А пульс у Гарри был лихорадочный, бешеный, и от боли мутило.

лучше будет без союзов "а" и "и", так будет лучше передоваться волнение.

 Отправлено: 18.08.08 20:58. Заголовок: Глава 12 «Всё, что ..

Глава 12
«Всё, что ты говоришь, может быть
использовано в суде против тебя», -
сказал Гарри. Так оно и вышло.
Джон Леннон, «Пишу, как пишется».


Гермиона с головой погрузилась в пучину подготовки к экзаменам и утащила за собой Рона. Гарри готовился спустя рукава, потому что весь год он в основном только и делал, что читал, учил и писал домашние задания на пару свитков больше, чем требовалось; школьная программа осела в его голове сама собой, и к тому же мысли о философском камне не оставляли его. Мало ему было прочих слизеринцев – так ещё и Вольдеморт возглавит охоту за Гарри Поттером. Гарри не вдохновляла такая перспектива, поэтому он продолжал наблюдать за Снейпом и Квирреллом. Последний бледнел и мрачнел день ото дня, первый и так ходил всегда мрачный, и Гарри надеялся, что это означает, что философский камень ещё на месте.
Он не делился своими мыслями с Роном и Гермионой – во-первых, те были слишком заняты подготовкой к экзаменам, во-вторых, не испытывали никакого желания заниматься этим – случай с Норбертом и снятие баллов отбили у них охоту заниматься какими-то другими делами помимо своих непосредственных обязанностей, в-третьих, он всё ещё придерживался того мнения, что его дела с Вольдемортом – это только его дела, и не стоит сюда никого вмешивать. Вместе они повторяли двенадцать способов использования драконьей крови, практиковались в трансфигурации, расчерчивали и надписывали карты звёздного неба и спрашивали друг друга об основных компонентах зелий лечебного комплекса первого уровня. Как раз зелья, как ни странно, давались Гарри легче всего – может быть, потому, что на уроках своего декана Гарри тщательно сосредотачивался конкретно на самом зелье и пропускал мимо ушей все уничижительные комментарии в свой адрес. Это давалось ему неожиданно легко – сосредотачиваться. Он надеялся, что это поможет и летом с Дурслями, которые явно считали: Гарри не обруган и не избит, значит, день прошёл зря. К тому же по сравнению с тем, что делали прочие слизеринцы, всего лишь какие-то комментарии их декана не шли в счёт совершенно – от них не шла кровь, не оставалось синяков, и от них не приходилось отбиваться стихийной магией. Хуже всего шли Чары, но и в них он опережал Рона и шёл ноздря в ноздрю с Гермионой, поэтому мог не беспокоиться.
Дни бежали за днями, и в библиотеке становилось всё жарче, а в постелях перестали появляться грелки – верный признак, что лето на носу. Других признаков Гарри не замечал, выходя на улицу только на квиддичные тренировки – после экзаменов им предстоял матч с Рэйвенкло, и это был шанс Слизерина заполучить квиддичный кубок. Летать по-прежнему было легко, куда легче, чем жить, и снитч неизменно оказывался у Гарри в руках, несмотря на то, что его взгляд был почти постоянно обращён в сторону Запретного леса, а на поиски самого снитча он обращал достаточно мало внимания.

Последним экзаменом была история магии. Слизерин и Гриффиндор сдавали все предметы раздельно, так же как и Хаффлпафф с Рэйвенкло, и Гарри один шёл по коридорам, отдав призраку профессора Биннса свой пергамент. Шрам продолжал болеть; всё это время Гарри плохо спал, то и дело просыпаясь. К привычным кошмарам с зелёными вспышками и сатанинским хохотом прибавилось то существо из леса с кровью единорога, стекавшей по подбородку. Чёрная фигура и серебристая кровь единорога, жуткий, завораживающий контраст, заставлявший Гарри по десять раз за ночь просыпаться в холодном поту и хватая ртом воздух. Одно хорошо – удавалось не кричать; никто никогда не предъявлял ему претензий, что его будили по ночам.
Коридоры были пусты и залиты солнечным светом. Гарри, сунув руки в карманы мантии, старался наступать только на неровные и дрожащие солнечные пятна, в связи с чем его шаг значительно замедлился и стал очень неравномерным. В одном из пустых по случаю окончания экзаменов классов послышался голос, и Гарри едва не споткнулся:
- Нет-нет – только не это, пожалуйста...
Это был голос профессора Квиррелла. Кто-то угрожал ему?
- Хорошо, хорошо... я сделаю, как Вы хотите...
Гарри, уже не обращая внимания на солнечные пятна, влез в нишу с доспехами у дверей класса, надеясь услышать что-нибудь ещё, но в следующую секунду Квиррелл вышел из класса, поправляя на ходу свой вечный тюрбан. Его лицо искривилось так, будто он готов был заплакать. Гарри подождал, пока он отойдёт. И осторожно загялнул в класс. Там никого не было, но дверь, ведшая в другую комнату, была приоткрыта.
Самые шаги Квиррелла, затихавшие где-то вдалеке, дали Гарри понять: он сдался. Снейп добился своего, и теперь, зная обо всех защищающих заклятиях, добудет философский камень.

Рон и Гермиона ждали его у озера – их не задерживали никакие заморочки с философскими камнями, и они сразу пошли сюда после экзамена.
- Ну как, всё написал? – жизнерадостно осведомился Рон.
- Ага, - кивнул Гарри и растянулся рядом с ними на траве, подложив руки под голову.
Гермиона что-то говорила на тему экзаменов, Рон шутливо умолял её перестать, потому что он не может больше этого слышать, Гермиона смеялась и с напускной строгостью замечала: «Ты должен серьёзней относиться к занятиям, Рон», Рон в притворном ужасе закатывал глаза, и они смеялись оба... Гарри не участвовал в беседе; ему казалось, они отделены от него стеной, толстой прозрачной стенкой, сквозь которую слышно хоть и глуховато, но разборчиво, сквозь которую видно, отлично видно, какое небо синее и какие яркие смешинки в глазах у гриффиндорцев, а по его сторону стены – только боль в шраме и запах сырой земли, и ничего больше...
Надо бы рассказать Дамблдору. Но он не поверит, что Снейп – предатель. Квиррелл слишком труслив, чтобы подтвердить его слова, а Снейп отопрётся от тролля и того, что ходил на третий этаж. Всем известно, что профессор Снейп и Гарри Поттер невесть отчего друг друга терпеть не могут – Дамблдор решит, что Гарри придумал это в приступе неприязни. И вообще, предполагается, что учащимся ничего не известно про философский камень, Пушка и прочее – так что есть большой шанс лишиться кучи баллов и получить взыскание. Гарри не знал, все ли взыскания проводятся в Запретном лесу (что-то подсказывало ему, что всё же нет), но попасть туда ещё раз не хотел точно.
Значит, есть только один путь – помешать Снейпу непосредственно на месте. «Сегодня же ночью пойду и заберу философский камень раньше него», - Гарри перевернулся на живот и устроил подбородок на сложенных ладонях.
- Гарри, ты что молчишь? Как пришёл с экзамена, сказал только «Ага», и больше ничего. Ты здоров? – Гермиона положила ладонь ему на лоб – до Гарри даже не сразу дошло, зачем – и стеклянная стена жалобно зазвенела, рассыпаясь.
- Я в порядке, Герм, просто устал.
- Может, тебе сходить к мадам Помфри и попросить что-нибудь общеукрепляющее? – заботливо предложила Гермиона.
- Нет, я просто высплюсь наконец хоть пару раз, и всё пройдёт, - Гарри слабо улыбнулся. Он действительно не высыпался, но не из-за экзаменов, а из-за шрама, но об этом Рон с Гермионой тоже не знали.
Гермиона начала говорить что-то о переутомлении после экзаменов, а Гарри только кивал в подходящих паузах, не вслушиваясь. «В мантии-невидимке, конечно же. С собой взять флейту Хагрида – очень удачный подарок на Рождество, никогда не умел петь, не знаю, что сказал бы Пушок про арию в моём исполнении... палочку, разумеется. И голову на плечах...» Гарри закрыл глаза, подставляя лицо солнечным лучам. Как ни странно, жить всё ещё хотелось, и ради того, чтобы заниматься этим в ближайшие годы, придётся спуститься в люк, охраняемый Пушком.

* * *

Флейта в одном кармане, палочка в другом, мантия-невидимка на плечах, сокурсники храпят вовсю... конечно, не то чтобы храпят – до этого надо ещё дорасти, по-настоящему храпеть – это как дядя Вернон, а эти просто сопят тихонечко... Гарри завязал потёртые шнурки кроссовок и сжал феникса-портключ. Янтарная птица расправила крылья, и Гарри оказался на Астрономической башне. Твою мать... Ещё раз – вот она, библиотека. Теперь только пересечь лестничную площадку и открыть дверь, за которой Пушок ждёт гостей.
Гарри прикрыл за собой дверь и поднёс к губам флейту, пока начавший подозрительно озираться Пушок не напал на него по запаху. Поблизости валялась арфа, явно оставленная Снейпом. Мелодией трудно было назвать то, что вырвалось из инструмента, но Пушок, воспитанный Хагридом, вряд ли привык к симфоническим оркестрам, о чём свидетельствовало то, что пёс широко зевнул, лёг на пол и уснул.
Не отрывая флейты от губ, которые скоро заломило от непривычной вытянутости и сложенности в трубочку, Гарри переступил через дрыхнущего пса и потянул за кольцо люка. Тот открылся тяжело – похоже, он весил куда больше сумки с учебниками. Из люка пахнуло сыростью и прохладой. «Почти как в подземельях». И никаких признаков дна. Гарри свесил в люк ноги, отбросил флейту и соскользнул вниз под угрожающий рык Пушка.
Он летел, летел и летел. Может, это вообще ход сквозь всю Землю? Он не успел додумать эту в высшей степени продуктивную мысль, когда грохнулся на что-то мягкое. Кажется, какое-то растение. Палочка цела... Гарри попытался встать на ноги и поискать выход, но не смог: шустрое растение успело оплести его ноги целой сетью и пробиралось отростками выше по нему, к горлу. Гарри запаниковал и попробовал выдраться из этого, но все усилия приводили к обратному результату: его опутывало всё теснее и теснее. Его опять загоняли в угол...
Мелькнуло воспоминание – вот так же вот наступают Кребб и Гойл, в промежутке между кроватями тесно, так тесно, и из рук отчаянно, почти истерично рвётся пламя... Гарри не сразу понял, что с ладоней снова слетает огонь, такой же, как тогда, а поняв, старался поддержать его как-то, потому что подлое растение в страхе отползало от огня, погибало в муках – Гарри чувствовал, как страшно было переплетающимся плетям... как же оно?.. дьявольских силков, ах да... они, чёрт побери, страдали.
«Никогда не пойду в профессора Гербологии... раз уж растениям тоже бывает больно. Сорвёшь цветочек, и самому же хуже...». Гарри стряхнул с рук и ног почерневшие и съёжившиеся остатки силков, морщась от болезненной чувствительности ладоней, стянул с себя мантию-невидимку, спрятав её в карман, и пошёл дальше, по какому-то каменному тоннелю. Впрочем, особого выбора пути и не было: вверх или вперёд. Наверху Гарри был только что и хорошо представлял, насколько дружелюбен оставшийся там Пушок. К тому же он и собирался идти вперёд, разве нет?
Тоннель вывел его в просторный ярко освещённый зал, полный мельтешащих блестящих птиц, и Гарри предположил даже, что они металлические. Он сделал шаг вперёд, ожидая, что сейчас острые клювики и коготки набросятся на него и оставят только мокрое место, но ничего подобного не случилось. Птицы не обращали на Гарри никакого внимания, и брюнет спокойно пересёк зал, заканчивавшийся массивной старомодной дверью с серебряной ручкой.
Наглая птичка пролетела у него перед носом, и Гарри, отшатнувшись, понял, что это не птица, а ключ с крыльями. Тут везде были ключи, оснащённые крыльями, и наверняка только один подходил к замку.
- Мерлин, да их тут тысячи! – возмущённо сказал Гарри вслух и заметил у стены несколько метел.
Ага. Стало быть, предлагается взлететь и поймать всё, что требуется. Как же... На сегодняшней тренировке Маркус Флинт загонял их всех до потери пульса, и Гарри совсем не хотелось садиться на метлу и выискивать даже не снитч, а то, не знаю что.
А, собственно, зачем? Облизнув пересохшие губы, Гарри нерешительно толкнул вперёд ручку двери. Он ожидал, что она не поддастся, уж наверняка её зачаровали от тех, кто захочет пролезть без ключа, но, к его удивлению, дверь распахнулась так охотно, будто только его и ждала.
Наверное, это было Флитвиковское изобретение. Спраут была первой, кто теперь?
- МакГонагалл, - прошептал Гарри, увидев перед собой огромную шахматную доску.
Он стоял позади ряда чёрных фигур, и впереди виднелись белые. Ни у одной фигуры не было лица, и Гарри невольно передёрнуло.
- И что теперь делать? – вслух спросил он, но фигуры не соизволили ему ответить.
Гарри несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул и попытался собраться с мыслями. Единственный путь был вперёд, а пройти просто так ему вряд ли дадут. Значит, что делать?
Что вообще делают с шахматами?
Надо играть.
Гарри обречённо сел на пол и нервно засмеялся. Рон знакомил его с волшебными шахматами, и они даже играли пару раз в библиотеке. Оба раза Гарри безнадёжно проигрывал, на что Гермиона укоризненно замечала, что нужно только сконцентрироваться на игре и изучить тактику со стратегией, и тогда не будет так мучительно больно при виде своего короля, зажатого среди фигур противника. Вся проблема состояла в том, что Гарри вовсе не было мучительно больно, ему было глубоко всё равно, чем окончится партия – и он не уделял шахматам никакого внимания. Зря, похоже...
Проиграть нельзя, а выиграть не получится. И что делать? Гарри показалось, что фигуры косятся на него и злорадно ухмыляются. Ну да, они могут, раз уж главное отличие волшебных шахмат от обычных в том, что волшебные фигуры – живые и обожают комментировать и давать советы, сбивающие с толку.
- Ну и что мне с вами делать? – громко спросил он; голос зазвенел в тишине, почти резанув по ушам.
Показалось, или несколько фигур хихикнули? Померещилось, или в самом деле по комнате пронёсся многоголосый шепоток:
- Играй, дурачок...
- Ага, сейчас, - обиженно сказал Гарри.
Накатила усталость – он не высыпался ни разу с того самого злополучного взыскания, перенервничал из-за камня, шарахался всякий раз, как на нём случайно задерживал взгляд кто-то из слизеринцев, бывших там, в той комнате, чья дверь открывается пафосным паролем «Дух Салазара в детях его». Свинцовая, цепенящая усталость. Несомненно, то, что пришло ему в голову, могло прийти в голову только очень усталому человеку. Гарри вытащил палочку из кармана, направил на ближайшего к нему чёрного коня и сказал:
- Stupefy!
Ярко-алый луч вылетел из палочки, столкнулся с конём, на секунду помедлил, окутывая фигуру размером в два Гарри красноватым светящимся коконом, и подействовал, хотя Гарри уже ожидал, что не получится. Конь со стуком рухнул на доску, уронив при этом парочку своих товарищей.
Все фигуры неверяще уставились на Гарри. То ли они в отношении Ступефаев были сродни горным троллям и призракам, то ли просто не ждали от него такой подлянки. Гарри особо не забивал себе голову этим вопросом и, не вставая с пола, посылал в фигуры Ступефай за Ступефаем, чётко и методично, как нарезал на Зельях корни асфоделя и превращал на Трансфигурации Малфоевского жука не в табакерку, как требовалось (в то, что требуется, пусть сам себе превращает), а в тупые ножницы, пока блондин отвернулся (Гарри тоже был способен на мелкие пакости, да-да, в особенности потому, что в тот день Малфой с самого утра как с цепи сорвался и, можно сказать, сам напросился на «неуд» от профессора МакГонагалл). Кажется, до них так и не дошло, что такое с ними делает этот ненормальный растрёпанный мальчик со шрамом на лбу, даже когда все они лежали на своей доске оглушенными.
- Мне жаль, - сказал Гарри куда-то в пространство, пряча палочку обратно, - но мне очень, очень нужно пройти вперёд...
Гарри прошёл через дверь за белыми фигурами, прошагал через узкий коридор и толкнул ещё одну дверь.
Омерзительная вонь ударила ему в нос, и Гарри согнулся пополам, стараясь не выдать обратно свой ужин. Мёртвый тролль лежал посреди комнатки, вокруг его полуразмозженной головы расплылось пятно тёмной, уже застывшей крови. Только что мух сверху не вилось.
- Хотя бы этого ступефаить не надо, - гнусаво (потому что нос был старательно зажат) порадовался Гарри и скоренько прошёл в следующую дверь, пока его всё же не вывернуло от этой вонищи.
Он ступил через порог, и позади взметнулось пурпурное пламя; впереди, вместо двери – чёрное. Посреди комнаты красовался столик с семью разными бутылками и каким-то листком рядом.
- Снейповы штучки, - решил Гарри. Звук собственного голоса, заглушавший треск двух видов пламени, немного успокаивал.
Он взял со стола листок и прочёл, сначала про себя и второй раз вслух, со более нарастающим возмущением и недоумением в голосе:
- Перед вами лежит опасность, безопасность лежит позади,
Двое окажут вам помощь, а которые – надо найти,
Одна из нашей семерки разрешит продвигаться вперед,
Зато другая, как выпьешь, обратно тебя отведет,
Крапивным соком налиты двое из нас, говорят,
Трое других – убийцы, поджидают, построившись в ряд.
Выбирайте, коль не хотите навеки в тюрьме застрять,
Чтобы помочь, должны мы четыре подсказки вам дать:
Во-первых, насколько бы хитро не прятался от вас яд,
От сока он будет слева, и это вам надо понять;
Второе: различны стоящие по разным от вас сторонам,
Но двиньтесь вперед, и никто из них другом не будет вам;
В-третьих, размера все разного, всякий вам скажет суд,
Но ни гигант, ни карлик смерти в себе не несут;
Еще: близнецы по вкусу, хотя и различны на вид
Второй и слева, и справа – отведав, каждый решит.
Гарри помолчал и вопросил у пустоты:
- Это что, шутка? Что предлагается с этим делать?!
Он перечёл нескладные стихи ещё раз, и до него начало что-то доходить. «Гигант», «карлик», «выпьешь», «отведав»... речь идёт о бутылках, стоящих на столе. Очевидно, тут как-то зашифровано их содержимое. «Один... разрешит продвигаться вперёд»... «другая, как выпьешь, обратно тебя отведёт»... в какой-то из бутылок зелье, которое позволит пройти сквозь пламя вперёд, в ещё одной – сквозь пламя назад. Ещё в трёх яд, раз их обозвали «убийцами», ещё в двух – сок. И как узнать, что где?
Стихи напоминали Гарри загадку, какие он, бывало, читал в детских развивающих журналах, в изобилии покупаемых тётей Петуньей для Дадли; правда, кузену Гарри эти журналы всё равно не пошли на пользу, равно как и самому Гарри, потому что, прежде чем он пытался подумать, журналы у него отбирались, а сам он награждался самое малое затрещиной и порцией работ по дому до темноты. И вообще, с логикой у Гарри всегда было не ахти. Особенно ночью. Особенно при таком стрессе. Особенно при осознании того, что стоит ошибиться немного, и выпьешь яд.
Гарри положил листок на стол и задумался. Что-то недавно было такое про проход сквозь пламя... было, непременно...
Неожиданно вспомнился собственный голос: «Желчь их – один из ценнейших и величайших компонентов зелий, связанных со всякого рода огнём и полыханием; в количестве малом добавляется в зелье, что позволяет пройти сквозь огонь невредимым». Должно быть, это зелье, которое разрешает пройти через огонь, сделано с добавлением желчи саламандры.
А если оно сварено неправильно? Мало ли... даже если Снейп не ошибся, то он мог сделать это специально, а себе сварить правильное зелье; чтобы тот, кого может понести следом, отравился наверняка, даже решив дурацкую стихотворную загадку. Или сама загадка неправильная... вариантов много! «Долго он это сочинял, интересно?». Гарри зябко обхватил себя руками и задумался.
Странная, почти шокирующая идея пришла ему в голову.
А что, если желчь саламандры позволит ему пройти сквозь огонь и так? Без зелья? Она там, в конце концов, главный компонент. Раз уж она его не убила, так, может, поможет?
В любом случае, он мало что теряет. Подумаешь, жизнь... какие-то её аспекты так и требуют покончить со всем этим как можно скорей. И кстати... почему бы этому плану действительно не сработать?
Гарри судорожно скомкал бумажку со стихами, бросил в угол, чтобы нервы не трепала своим видом, и, натянув капюшон школьной мантии на голову, шагнул вперёд в пламя, пытаясь не думать о том, что руки и голова желчью не защищены – если она вообще защищает.
Несколько секунд вокруг было только пламя, и уши Гарри почти что опалило, а потом пламени не стало. Мантия обуглилась, кроссовки почернели, и ступни обдавало жаром, но сам Гарри был цел, если не считать стойкого ощущения, что на лице у него целая тонна копоти. Желчь салмандры неопрятными грязно-зелёными длинными лохмотьями выпадала из рукавов, и Гарри брезгливо повытряхивал, сколько мог, и только потом поднял голову, ожидая увидеть Снейпа с его вечной саркастичной ухмылкой.
Но он увидел Квиррелла.
- Вы? – поразился Гарри.
- Я, мой юный друг, - Квиррелл поднял голову и как-то нехорошо улыбнулся Гарри. – Я всё думал, дойдёшь ли ты сюда.
- А почему Вы? – продолжал Гарри не понимать. – Я думал, профессор Снейп...
Квиррелл захохотал, оборвав Гарри на полуслове.
- Ох, Северус! Как удачно, что он подозревал меня весь год, всё носился вокруг, как гигантская летучая мышь. Он прекрасно подходит на роль злодея дель арте, не так ли? Кто бы заподозрил н-н-несчастного, б-б-бедного з-з-заику п-п-профессора Квиррелла?
Гарри не знал, что такое дель арте, но общую суть уловил. Что-то нехорошее пришло ему в голову.
- А кто пытался убить меня на квиддичном матче? Тогда, с метлой...
- Разумеется, я, - тон Квиррелла ясно демонстрировал, сколь невысокого профессор мнения об умственных способностях Гарри. – Снейп же, напротив, пытался тебя спасти. Если бы не он, я бы сбросил тебя с метлы в первые же пятнадцать секунд. Когда ему пришлось отвлечься на драку на трибуне между слизеринцами и гриффиндорцами, я сумел-таки сбросить тебя, но твой полёт отчего-то замедлился... а потом подоспели эти рыжие проклятья.
Гарри молча хлопал глазами, переваривая информацию.
- А на следующем матче дорогой Северус взялся сам судить, чтобы быть начеку и спасти тебя, если что, - с усмешкой добавил Квиррелл. – Зря старался – при Дамблдоре я ничего и не мог сделать. Но это не страшно – я убью тебя сейчас.
Не успел Гарри возразить, как Квиррелл взмахнул рукой, и Гарри обвили тугие верёвки. «Почему все здесь так жаждут связать меня?».
- Таких, как ты, нельзя оставлять в живых. Моему господину нужна твоя смерть... да ты к тому же слишком любопытен. Но пока сиди тихо, Поттер... а я разберусь с этим зеркальцем.
Квиррелл повернулся к зеркалу Еиналеж, стоявшему в глубине комнаты, и принялся планомерно обстукивать раму.
- С помощью этого зеркала можно найти камень... но как? Чёртов старый маразматик...
Гарри дёргал руками, вспоминая свой прошлый опыт выпутывания из верёвок. В этот раз их было куда больше, и они были по всему телу, но Гарри не терял надежды. Дернуть... ещё раз... кожа на запястье лопнула, Гарри почувствовал, как течёт кровь. Он смирился с тем, что в этом учебном году его запястьям просто суждено перманентно пребывать в разлохмаченном состоянии, и продолжил попытки. И надо отвлечь Квиррелла, пока тот не нашёл камень.
- А чем угрожал вам Снейп в лесу?
- Он пробовал запугать меня, выяснял, как далеко я зашёл. Глупец – ведь со мной мой Лорд, мой господин. Кто может быть мне страшен?
- А... а... – Гарри силился придумать следующий вопрос. – А почему вы плакали сегодня в пустом классе?
Квиррелл помрачнел.
- Иногда я слаб... но господин мой велик, и порой мне трудно выполнять его распоряжения...
- Вы хотите сказать... – Гарри невольно вспомнилось, при каких обстоятельствах он в прошлый раз употреблял эти слова. – Вы хотите сказать, что Вольдеморт был с вами там?
- Мой господин всегда со мной, - спокойно ответил Квиррелл. – Я встретился с ним во время моих путешествий по миру. Я был тогда юнцом со смешными представлениями о добре и зле. Лорд Вольдеморт показал мне, насколько нелепы эти представления. Нет ни добра, ни зла, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы искать власти... С тех пор я служу ему верой и правдой, хотя много раз подводил его. И за это он бывал со мной строг, – Квиррелл невольно содрогнулся. – Мой господин не из тех, кто легко прощает ошибки. Когда мне не удалось украсть камень из Гринготтса, хозяин был очень недоволен. Он наказал меня... и решил следить за мной внимательнее...
Голос Квиррелла становился все тише и наконец совсем затих. Гарри вспомнил свой поход на Диагон-аллею - как можно быть таким тупым?! Он же видел Квиррелла в тот самый день и даже здоровался с ним за руку в «Дырявом котле»!
- Как же мне найти камень? – Квиррелл задумчиво уставился в зеркало, похоже, вообще забыв о присутствии Гарри. – Господин, помогите мне!
- Используй мальчишку... – холодный, змеиный голос из кошмаров, исходивший от самого Квиррелла, пригвоздил Гарри к месту.
- Ну-ка, Поттер, сделай что-нибудь полезное! – Квиррелл хлопнул в ладоши, и верёвки сами упали с Гарри. – Смотри в зеркало и говори, что видишь.
Гарри на негнущихся ногах подошёл к зеркалу и уставился в него, готовый рассказать Квирреллу о родителях. К удивлению брюнета, в зеркале отразился только он сам – бледный, и впрямь перемазанный копотью и сажей с ног до головы, взъерошенный сверх всякой меры. Спустя секунду отражение внезапно улыбнулось Гарри, сунуло руку в карман и вытащило кроваво-красный камень. Потом подмигнуло и спрятало камень обратно в карман - и, когда оно это сделало, Гарри почувствовал, что в его настоящий карман упало что-то тяжелое. Каким-то непостижимым образом он добыл камень.
- Что ты там видишь, Поттер? – Квиррелл неслышно приблизился к Гарри сзади почти вплотную.
- Там... там мои родители, - вспомнил Гарри. – Они улыбаются мне и... и машут.
- Не надо иметь под рукой Веритасерум, Поттер, чтобы понять, что ты лжёшь, - Квиррелл схватил его за плечи и резко развернул к себе. – Что ты там видишь?!
- Дай мне поговорить с ним, лицом к лицу, - шелестящий голос снова пронзил Гарри страхом насквозь, от макушки до пяток.
- Да, мой господин, - Квиррелл повернулся к Гарри спиной – будь Гарри в состоянии, он ударил бы Ступефаем и сбежал, но он мог только стоять и смотреть, как падает вечный тюрбан Квиррелла, как поворачивается вокруг своей оси его голова, и как из его затылка на Гарри взглядывает белое лицо с горящими красными глазами и узкими змеиными ноздрями.
- Здравствуй, Гарри Поттер, - сказала тошнотворная рожа из ночных кошмаров Гарри. – Смотри, каким я стал по твоей милости... Тень, призрак... Могу существовать лишь в чужом теле... К счастью, кровь единорога укрепила меня. Но мне нужен эликсир жизни, чтобы создать себе новое тело, так что отдай-ка лучше камень, который ты прячешь в правом кармане.
- Ни за что, - губы плохо слушались Гарри, но всё же двигались. Ноги начинали потихоньку отмерзать от пола.
- Отдай немедленно! – Квиррелл повернулся к Гарри собственным лицом и прыгнул на него, хватая за запястье, не прикрытое мантией. Шрам немедленно пронзило болью.
К искреннему изумлению Гарри Квиррелл внезапно закричал, отдёрнул руку и скорчился над ней – она стремительно покрывалась волдырями. «Как же так, - подумал Гарри, - ведь желчи саламандры на мне больше нет...»
- Не дай ему уйти! – голос Вольдеморта бил по ушам.
- Господин, я не могу, не могу, он обжигает меня!
- Тогда убей его!
Квиррелл начал поднимать руку с палочкой, чтобы сказать «Авада Кедавра», и Гарри вспомнил, что боль отлично отвлекает от любого осмысленного действия. Нужно касаться Квиррелла голой кожей, и не давать ему убить его, Гарри, чёрт побери...
Гарри прыгнул к Квирреллу и вцепился ему в ладонь обеими руками. Вой Квиррелла резал уши, он пытался вырваться, но Гарри лихорадочно рвал свободной рукой одежду на себе и Квиррелле и прижимался к нему всем телом, чувствуя, как моментально вспухают волдыри от ожогов на груди и животе преподавателя... скорее всего – уже бывшего. Крики Вольдеморта: «Убей его! Убей немедленно!», не очень-то помогали Квирреллу, и Гарри мстительно обхватил его бедра одной ногой и уцеился руками за шею, сжал ладони на лице Квиррелла. Всё это время шрам пылал так, что Гарри готов был бросить всё, упасть на пол и надрывно рыдать от боли, но он слишком хотел жить, и продолжал обжигать Квиррелла собой через эту противоестественную близость обнажённых тел, и чувствовал, как лопаются сосуды в глазах, как набухает шрам и, кажется, лопается кровью, как голову словно раскалывает на две неровные и неравные части, по контуру молнии.
А потом всё прекратилось, и Гарри неожиданно понял, что больше нет ни криков Вольдеморта, ни почти звериного воя Квиррелла, ни адской боли в шраме. Тогда Гарри отпустил безвольное уже тело Квиррелла, рухнувшее на пол, как мешок с картошкой, и сам упал рядом. Через полминуты, переведя дыхание, Гарри дотянулся пальцами до запястья Квиррелла и проверил: пульса не было. «Второй человек, которого я убил в этом году».
Гарри почти истерически засмеялся и прижал испачканные в крови и копоти пальцы к шраму. Шрам и вправду набух и лопнул кровью, пока шла эта странная борьба, и отзывался болью на прикосновения, как свежая рана, но в общем и целом это было вполне терпимо. Особенно в сравнении с состоянием Квиррелла, который был окончательно и бесповоротно мёртв.
Гарри прерывисто вздохнул и попытался встать с пола, помогая себе руками. Левая рука попала во что-то странное, скользкое и жидкое, но гуще крови. Он повернул голову и увидел, что это была лужа белой жидкости со странным резким запахом, растекавшаяся откуда-то из-под живота Квиррелла – обзаведшегося после смерти, к слову сказать, вполне обычным, как у всех, затылком – и Гарри долго не мог понять, что это такое. А потом вдруг понял – всё же он жил не в вакууме – и его стошнило прямо на пол.
«Блевотина, кровь и сперма – отличное покрытие для пола, никаких ковров. Мерлин, кем надо быть, чтобы кончить от такой боли?». При этой мысли Гарри вырвало ещё раз, и он всё-таки встал. Тело стало легче, словно теперь, когда он избавился от всего, что ел сегодня, утеряло не меньше двух третей веса. В голове как-то странно звенело, и Гарри понадеялся, что это не признак того, что у него от боли вышибло последние мозги.
Идти сквозь все эти комнаты обратно очень не хотелось, к тому же Гарри плохо представлял себе встречу с Пушком, поэтому он снова сжал портключ измазанными во всякой дряни пальцами и перенёсся.

 Отправлено: 18.08.08 20:59. Заголовок: Глава 13 Человек вр..

Глава 13
Человек время от времени спотыкается
о правду, но чаще всего он вскакивает
и бодро продолжает идти.
Комментарий Хансена относительно человека.


Ниша у Большого зала. Гарри пытался выбраться оттуда осторожно, но ноги подкашивались, и он уронил-таки эти чёртовы доспехи. Грохот разнёсся на весь Хогвартс, но Гарри наплевал на конспирацию касательно Филча, переступил через откатившийся от основной части доспехов шлем и пошёл вниз, в подземелья. До них было довольно близко, и это было существенным плюсом, учитывая, как он вымотался.
В подземельях было тихо и мирно; все отсыпались после экзаменов, а члены команд по квиддичу к тому же должны были иметь ясную голову к завтрашнему матчу с Рэйвенкло во второй половине дня. Гарри вздрогнул, представив, как он будет летать, когда даже ходить толком не может, и нетвёрдой походкой пробрался в душ. Грязную одежду, подумав, выкинул совсем, за исключением мантии-невидимки, благополучно пролежавшей в кармане всё это время. Всё равно всё было мятое, грязное и изорванное почти в клочья самим же Гарри.
Философский камень он положил рядом с собой на полку в душевой кабинке; кроваво-красное средоточие богатства и бессмертия соседствовало с травяным гелем для душа, и Гарри был значительно больше заинтересован в геле, чем в камне, ради которого столько выкладывался.
Ошмётки желчи саламандры легко снимались с тела, и это ободрило Гарри, уже не надеявшегося когда-нибудь снова надеть футболку. Кровь и копоть смывались тоже легко, потому что были совсем свежими. На теле Гарри обнаружил несчётное количество ссадин и синяков, но это его не расстроило – не привыкать. К тому же они все были маленькими и скромными; Дадли с приятелями, как правило, оставлял на его теле отметины не чета этим.
Вымывшись до скрипа, счистив с себя всю чертову плёнку, боль, кровь и прочее, Гарри вывалился из кабинки, едва не забыв на полке философский камень (то-то был бы сюрприз тому, кто первым сюда зашёл бы...), и забрался под одеяло, крепко сжимая камень в руке. Не потерять бы... хорошо бы ещё положить в тумбочку, но... Гарри заснул прежде, чем успел додумать эту в высшей степени разумную мысль.

Он проснулся в десять часов утра, уже не такой усталый, но голодный и жаждущий сверх меры. С сожалением констатировав, что завтрак пропущен, Гарри отыскал чистую одежду, сунул в карман джинсов философский камень и пошёл с ним к Дамблдору. Во-первых, нехорошо было держать у себя долго чужую вещь, во-вторых, у Дамблдора Гарри надеялся кое-что узнать о себе и о Вольдеморте, в-третьих, его наверняка опять угостят чаем со сладостями, а это всё лучше, чем дожидаться обеда, сразу после которого ещё и на матч тащиться.
- Здравствуйте, профессор Дамблдор, - как и в прошлый раз, горгульи открыли ему проход, стоило ему уронить на них по капле крови. Мало того, сегодня они ему сказали: «Незачем повторять дважды, наследник. Теперь мы знаем тебя, и пропустим по первому же слову». Как и тогда, Гарри решил не заморачиваться.
Слава Мерлину, сегодня Дамблдор был в кабинете один и писал что-то, сидя за столом.
- Здравствуй, Гарри, - директор немедленно отложил перо и уложил подбородок на сплетённые пальцы рук. – Присаживайся. Хочешь чаю?
Гарри радостно кивнул. Чашка с крепким чаем, лимонные дольки, апельсиновое и шоколадное печенье, пара плиток шоколада... он старался только вести себя как можно приличнее и не обсыпать крошками всё вокруг.
- Итак, - выждав минуты две, продолжил Дамблдор, - что ты хотел мне рассказать?
Гарри стрательно прожевал то, что было во рту – тётя Петуния старательно вдалбливала ему, что нельзя говорить с набитым ртом, сопровождая воспитательный процесс подзатыльниками – и сказал:
- Понимаете, сэр, вчера ночью я спустился вслед за Квирреллом – ну, сначала я думал, что за Снейпом, а оказалось, что за Квирреллом – в тот люк в запретном коридоре на третьем этаже и добыл философский камень. Я не хотел, сэр, чтобы он достался Вольдеморту... вот, - Гарри поставил чашку на стол, чистой рукой выудил из кармана камень и присоседил его к чашке.
Вот оно что называется «глаза из орбит полезли». Впрочем, Дамблдор практически сразу взял себя в руки и спокойно кивнул.
- Спасибо, Гарри. А теперь расскажи мне, пожалуйста, поподробнее о том, что произошло ночью.
Гарри рассказал, почему нет? Попутно он уничтожил всё печенье, что было в вазочках, ничего не оставив директору, но тот, похоже, был не в претензии. То и дело Гарри сбивался на воспоминания, объясняя, как дошёл вообще до жизни такой, и помимо этих бессвязных отступлений он ещё и хорошенько отцензурировал свою речь, убрав из неё, например, то, что рвал одежду на себе и Квиррелле и прижимался к нему, и то, что Квиррелл кончил перед смертью, и то, что видел как-то в кабинете директора между Снейпом и самим Дамблдором, и то, откуда взялась на нём желчь саламандры (тут Гарри вообще присочинил, сказав, что додумался до правильного зелья по стихотворной загадке), и даже то, каким образом без пароля пришёл сейчас. Весь рассказ занял около часа, чашек пять чаю и полторы плитки шоколада.
- Ты молодец, Гарри. Я горжусь тобой, - голубые глаза Дамблдора загадочно мерцали за очками, и Гарри решил, что это удобный момент.
- Сэр, есть кое-что, о чем я хотел бы спросить, если можно... я хочу знать правду кое о чем...
- Правду, - Дамблдор вздохнул. – Правда – прекрасная и одновременно ужасная вещь, поэтому с ней следует обращаться с величайшей осторожностью. Однако я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет действительно веских оснований, чтобы этого не делать, и в таком случае тебе придется извинить меня. Разумеется, ни в коем случае я не стану лгать.
- Во-первых, Вольдеморт окончательно мёртв или нет?
- Нет, мальчик мой. Он и не был жив, строго говоря, поэтому его нельзя было убить. Он опять бежал, и скрывается где-то далеко, и ждёт следующего своего сторонника, однако ты, Гарри, отодвинул его возвращение на неопределённый срок.
- Во-вторых, Квиррелл сказал мне там, внизу, что его господину, то есть Вольдеморту, нужна моя смерть. Зачем?
- Увы! – Дамблдор снова вздохнул. - Первый же твой вопрос я вынужден оставить без ответа. Не сегодня. Не сейчас. Когда-нибудь ты обязательно узнаешь... а пока оставь эти мысли, Гарри. Когда ты станешь старше... Я знаю, как тебе тяжело слышать это... когда ты будешь готов, ты все узнаешь.
Гарри подавил желание сказать уже привычное «Твою мать!», прикусил губу и подумал, что на Дамблдоре свет клином не сошёлся, и можно будет найти эту информацию где-нибудь ещё. А то как-то некомфортно, когда тебя пытаются убить, а ты и понятия не имеешь, за что. Спорить с директором Гарри не стал – он знал, что если взрослые уверены, что что-то пойдёт тебе во благо, они никогда от своего не отступятся, пусть даже это самое «что-то» с твоей точки зрения приносит не больше блага, чем канцелярская кнопка, подложенная на стул – и больно, и мешает, но зато как можно развить в себе стоицизм!
- В-третьих, почему Квиррелл не мог до меня дотронуться?
- Твоя мама умерла, спасая тебя. Если есть на свете что-то, чего Вольдеморт не в со-стоянии понять, то это любовь. Он не осознает, что любовь такой силы, какую испытывала к тебе твоя мать, оставляет свой собственный след. Не шрам, не какой-нибудь видимый знак... но когда кто-то любит тебя так сильно, он даже после своей смерти защищает тебя своей любовью. Эта любовь пропитала все твое существо. И поэтому Квиррелл, полный ненависти, зависти, злобы, разделивший свою душу с Вольдемортом, не мог прикоснуться к тебе. Для него это было смертельно – дотронуться до чего-то настолько хорошего.
На вкус Гарри это звучало чрезмерно высокопарно, но доходчиво.
- В-четвёртых, как я достал камень из зеркала?
- Ага, вот это хороший вопрос <«Стало быть, остальные мои вопросы никуда не годились, м-да...»>. Это была одна из моих самых замечательных идей, и, между нами говоря, это еще слабо сказано. Понимаешь, только тот, кто хотел найти камень – найти, а не использовать – мог бы получить его, в противном случае он видел бы себя добывающим золото или пьющим эликсир жизни. Иногда я сам себя удивляю...
«А уж я как был удивлён», - кисло подумал Гарри, вспомнив, как был ошарашен, ощутив камень в собственном кармане.
- Это все вопросы, Гарри?
Гарри бывал недогадлив, но редко бывал туп. Он выкарабкался из кресла и вежливо раскланялся.
- И загляни к мадам Помфри, Гарри, - посоветовал Дамблдор на прощание. – Я полагаю, у тебя должно что-нибудь всё ещё болеть.
Гарри кивнул – шрам ныл, да и голова в целом оставляла желать много чего – и пошёл в больничное крыло.

Мадам Помфри пришла в ужас, помахав над ним волшебной палочкой, и долго возмущалась, узнав, что он планирует заняться квиддичем после обеда. Но Гарри, только что уступивший скрытному Дамблдору, стоял на своём насмерть, и мадам Помфри сдалась. Правда, обед ему принесли в больничное крыло, пока он сидел там, весь в мазях, налитый разнообразными зельями до ушей и с холодной примочкой, резко пахнувшей травами, на лбу.
Хорошо, что плёнки, тьфу, желчи, больше не было. Не то её обязательно увидели бы, потому что Гарри не успел в раздевалку раньше всех.
- Где ты был за завтраком и обедом, Поттер? – Маркус Флинт был всерьёз настроен получить квиддичный кубок и тряс всех игроков без исключения. – Ты в форме?
- У меня были дела, - сухо ответствовал Гарри, застегивая зеленую мантию. – И да, я в форме.
- Что за дела? – «неужели он думает, что я попадусь на этот якобы небрежный тон? Лучше сразу обрезать ему охоту болтать...»
- Личные. С директором, - отрезал Гарри, шнуруя ботинки (кроссовки, к его величайшему сожалению, тоже пришлось выкинуть, после чёрного пламени они никуда не годились).
Зашнуровав всё, он выпрямился и наткнулся на совершенно квадратные глаза Флинта. Челюсть капитану приходилось поддерживать рукой, чтобы не упала на землю. «О чём это он, интересно знать, подумал?». Гарри вдруг пришло на ум несколько вариантов, о чём именно, и он жарко покраснел.
- Пора на поле, - после паузы произнёс Флинт. – И не дай Мерлин кому-нибудь из вас напортачить!

Гарри поймал снитч через двадцать минут после начала матча, с лёгкостью проигнорировав все попытки ловца Рэйвенкло, Чжоу Чанг, сесть ему на хвост и обогнать (куда ей на Чистомёте против Нимбуса), и ему пришлось ещё выдержать утомительное фотографирование в компании остальной команды и увесистого кубка по квиддичу. Должно быть, ни у одного ловца, завоевавшего своему факультет кубок, никогда не было такого скучающего и угрюмого лица на этих фотографиях, тем более что остальных просто распирало от счастья, и даже Снейп улыбнулся (!). Переплюнуть Снейпа в мрачности – это, конечно, надо постараться. А кто сказал, что Гарри не старался?
После всего этого он с радостью смылся к Хагриду, у которого было более-менее тихо и, после отбытия Норберта, даже уютно. Тем паче Гарри радовало то, что Хагрид не особенно усердствовал с поздравлениями – конечно, он расхвалил Гарри как ловца, но из-за того, на каком факультете Гарри учился, привратник Хогвартса вообще предпочёл бы, что было заметно по лицу, обойти тему школьного квиддича возвышенным молчанием.
Разумеется, Хагрид уже знал о том, что произошло между Гарри и Квирреллом вчера ночью, и долго каялся в том, что по глупости открыл Квирреллу секрет усмирения Пушка. Гарри пришлось ещё и успокаивать Хагрида битый час, повторяя, что всё в порядке и всё обошлось, и никто ни в чём не виноват, аминь. В конце концов Хагрид вытер нос огромным носовым платком в красно-золотую клетку <«Нарочно, да?!»> и сказал:
- Кстати, вспомнил. У меня тут подарочек.
- Подарочек? – удивился Гарри.
- Ага. Дамблдор дал мне выходной на вчера, чтоб я это доделал. Вместо того чтоб уволить – ну, неважно – вот.
Хагрид протянул Гарри книжицу в кожаном переплёте. Внутри оказались волшебные фотографии. И с каждой Гарри улыбались, махали руками и посылали воздушные поцелуи его мама и папа. Что-то встало у Гарри в горле комом.
- Разослал сов ко всем школьным приятелям твоих предков, просил фотки, какие у кого есть... У тебя-то ж вообще ни одной... нравится?
Гарри молча поцеловал Хагрида в заросшую бородой щёку и ушёл к берегу озера – изучать фотоальбом.

* * *

Гарри не знал, какую скотину следует за это убить – хотя у него были на примете несколько подходящих типов – но через два дня вся школа знала о том, что сделал Гарри Поттер, спасая философский камень. Все до единого, включая миссис Норрис и, вполне возможно, гигантского кальмара в озере. Теперь всё внимание общественности, которое во втором семестре вообще было по большей части обращено не на него, переключилось на его скромную персону. Гарри просто изнывал: библиотека по случаю окончания учебного года была закрыта, и спрятаться от восхищённых и заинтересованных шепотков, блестящих уважением и завистью глаз, постоянного чувства взгляда в спину было негде. У озера, в слизеринской гостиной, в любом коридоре Хогвартса, в окрестностях хижины Хагрида – везде, буквально везде были люди. Ему уже начинало казаться, что его специально преследуют, чтобы свести с ума. Чёртово пристальное внимание наверняка приведёт к чёртовым неприятностям. К одной уже привело: Рон и Гермиона обиделись на него за то, что он пошёл туда один, и никакие аргументы, что он не хотел вмешивать их, что они могли пострадать в чужом конфликте, что всё обошлось и ничего там вообще не было стоящего, чтобы идти туда, не действовали. Гермиона сказала: «Я-то думала, ты доверяешь нам, Гарри!». Рон сказал: «А я думал, что ты не такой, как все слизеринцы». Они развернулись и ушли от него.
Разговор происходил на берегу озера, там, где они встретились сразу после окончания экзаменов. Гарри смотрел им обоим вслед, пока не перестал различать солнце, запутавшееся искорками в рыжих волосах одного и каштановых – другой, и тогда улёгся на траву, пожёвывая травинку. Никто не осмелился подойти к нему и сесть рядом, чтобы поболтать. Гарри снова чудилась стеклянная стена; правда, на сей раз она была сделана из бронестекла, которое не пробить ничем. Худшим из всего было то, что никому и не нужно было пробивать её. Горький травяной сок оставил во рту неотбиваемый привкус, почти как зелья мадам Помфри, всё порывавшейся уложить его в лазарет после игры, но всё-таки согласившаяся на то, чтобы он два раза в день приходил к ней принимать зелья и обследоваться. Сейчас, лёжа на травке, Гарри меланхолично задавался вопросом: «И какого же хрена я не лёг в лазарет, пока была такая возможность? И пусть бы туда никого не пускали. Совсем никого». Внутри было как-то гулко и пусто, и Гарри малодушно списал это чувство на голод, хотя обед был полтора часа назад.
Одни только Фред и Джордж остались прежними по отношению к нему; его факультет и все его так называемые подвиги служили им только лишним поводом для дружеского поддразнивания, и Гарри часто жалел, что он младше их обоих на два года. Был бы ровесником, они могли бы стать более близкими друзьями... Близнецы носились двойным рыжим вихрем по Хогвартсу, заставляли миссис Норрис вместо мяуканья куковать, подрисовывали слизеринской змее на гербе Хогвартса под самым потолком Большого зала усы, ерошили Гарри и без того торчком стоящие волосы и чмокали его в щёки при встрече, обрушивали на него ворох шуток и приколов, угощали сливочным пивом и уносились дальше: дёргать за щупальца гигантского кальмара, доводить Пивза до белого каления, взрывать навозные бомбы в коридорах, распылять зелье чихания над входом в Большой зал. Всё, что Гарри думал о Фреде и Джордже, он мог выразить в двух словах: «Они хорошие». И всё тут.

А на следующий день после капитальной ссоры с Роном и Гермионой был праздничный ужин по случаю окончания учебного года. Гарри плёлся туда с чувством, что лучше бы он остался голодным; в последние дни он проскальзывал на завтрак, обед и ужин или раньше всех, или позже всех, торопливо что-нибудь перехватывал и убегал прочь от шепотков и взглядов, а то и вовсе игнорировал тот или иной приём пищи, благо к куда более сильному голоду ему было не привыкать. Но сейчас не выйдет. Надо сидеть и молиться, чтобы все забыли о нём и занялись содержимым собственных тарелок, заранее зная, что все молитвы бесполезны.
Зал был полон народу; всё было оформлено в слизеринских цветах в ознаменование того, что кубок школы принадлежит Слизерину, и стена за преподавательским столом была покрыта огромным флагом с изображением слизеринской змеи. Гарри посмотрел на флаг, и ему показалось, что у змеиной морды видны следы недооттёртых усов – видимо, близнецы Уизли пытались повторить свою шутку, но кто-то из профессоров постарался ликвидировать это дело. Гарри фыркнул и сел, как обычно, за край стола, вдалеке от всех. Эти два дня, когда все знали, что Гарри Поттер опять начистил хвост Вольдеморту (подобную характеристику своих действий Гарри собственными ушами слышал, случайно наткнувшись на группку второкурсников из Хаффлпаффа, не нашедших другой темы для разговора), слизеринцы тем более вели себя очень странно. Возможно, они не ожидали, что Гарри посягнет на своего же собрата по факультету, а думали, наоборот, что он заключит с ним какой-нибудь союз, или надеялись, что великий Вольдеморт прикончит этого психованного никому не нужного Поттера, как знать. Спрашивать у них Гарри не собирался, но никак не мог понять, что заключено во взглядах слизеринцев; прочие факультеты в этом отношении были как на ладони, но не его собственный.
Дамблдор поднялся со своего места и трижды хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Зал затих и уставился на директора.
- Вот и еще один год прошел! – радостно начал Дамблдор. – А вам, прежде чем вонзить зубы в восхитительные лакомства, придется послушать старика, его глупую болтовню. Что это был за год! Надеюсь, ваши головы за это время потяжелели от всяких интересных познаний... У вас впереди целое лето, чтобы все их основательно повытрясти... Сейчас, насколько я понимаю, все ждут вручения школьного кубка. Баллы распределились следующим образом: на четвертом месте Хаффлпафф, триста пятьдесят два балла; на третьем Гриффиндор, триста шестьдесят два; Рэйвенкло набрал четыреста двадцать шесть и Слизерин - пятьсот семьдесят два балла.
От слизеринского стола в кои-то веки последовал в адрес Дамблдора шквал аплодисментов и приветственных криков, в котором Гарри не принимал участия, хотя его участие в зарабатывании этих баллов отрицать было сложно.
- Отлично, отлично, Слизерин, - Дамблдор улыбнулся в усы. – И, помимо обычного подведения итогов, мне нужно сказать ещё несколько слов.
Зал замер в предвкушении. Снова в предчувствии опасности Гарри ощутил холодок, пробежавший от затылка к позвоночнику, поднимая дыбом короткие тоненькие волоски на шее, и съёжился на своём месте, наивно надеясь, что чувство опасности сработало вхолостую.
- Уверен, все вы уже знаете о том, что произошло недавно, - обтекаемая формулировка не помешала никому догадаться, что имелось в виду, и уставиться на Гарри. Тот украдкой заглянул под стол, но там было слишком мало места, чтобы быстренько сползти вниз и притвориться, что так и было. – В связи с этим я хотел бы выразить своё искреннее восхищение и уважение мистеру Гарри Поттеру...
Аплодисменты, крики, свист, гвалт. Гарри чувствовал, как заливается краской ото лба до пояса, в висках глухо и часто стучало.
- А также вознаградить его за хладнокровие и выдающуюся храбрость...
Дамблдор выбрался из-за учительского стола и резво зашагал к слизеринскому. Гарри вскочил, прикидывая, не смыться ли куда-нибудь, и даже начал потихоньку сдвигаться к двери, но Дамблдор был уже здесь.
- Эта медаль за беспрецедентные заслуги, - провозгласил Дамблдор, - вручается в Хогвартсе только в том случае, если ученик совершил нечто, что помогло и ему самому, и школе, и всему магическому миру. В последний раз её получил в тысяча шестьсот двадцать четвёртом году Флориус Блэк, заключив мир с осадившими Хогвартс и убившими тогдашнего директора гоблинами. Она твоя по праву, Гарри.
Под неимоверный шум оваций, едва не оглушивших Гарри – даже слизеринцы соизволили пару раз сдвинуть кисти рук и искривить рты в ухмылках – прохладная шёлковая лента скользнула по шее брюнета, и металлический кругляшок мягко ударился о янтарного феникса через ткань мантии. Гарри приподнял его на ладони и опустил голову, вглядываясь.
На лицевой стороне было нечто вроде движущейся картинки – и Гарри содрогнулся, увидев себя точно таким же, как в зеркале Еиналеж в последний раз: улыбающимся, в крови и копоти, потрёпанным и достающим из кармана философский камень. Гарри на картинке демонстрировал камень несколько секунд, сунул его обратно и замер на пару мгновений, а потом всё повторилось сначала. Сверху и снизу от картинки двумя дугами вились надписи: сверху «За беспрецедентные заслуги», снизу «За хладнокровие и выдающуюся храбрость». На обратной стороне – герб Хогвартса, не цветной, а искусно выбитый на серебристом металле, и под ним – девиз Хогвартса на латыни, которую Гарри за год наловчился разбирать: «Никогда не щекочи спящего дракона». Дракон. Драко. Ха. «Ну вот и ещё одна серебристая хрень в моей жизни».
Гарри поднял голову и отпустил медаль, позволив ей висеть, как вздумается. Дамблдор выжидательно смотрел на него, намекая, что было бы неплохо тоже что-нибудь сказать. Увидев, что Гарри смотрит ему в глаза, директор неожиданно подмигнул. Гарри заморгал от неожиданности и открыл наконец рот, чтобы что-нибудь сказать; аплодисменты к тому времени поутихли (ну, должны же были у них когда-нибудь устать ладони), и все снова жадно уставились на Гарри. В течение года он приобрёл стойкую репутацию молчуна, и всем было интересно, что он из себя выдавит, будучи вынужден это сделать.
Гарри не нравилось всё это. Медаль была мила, слова Дамблдора – пафосно-приторны, реакция зала – предсказуема и ненавистна. Он всерьёз прикинул возможность сдёрнуть с себя эту идиотскую награду, вручить обратно Дамблдору и откровенно сказать, что заботился исключительно о собственной шкуре. Но тогда против него будут настроены не только слизеринцы, но и все прочие, души не чающие в директоре. Оно ему надо?
- Спасибо, профессор Дамблдор, - Гарри поразился собственному спокойствию. Может быть, причиной тому было, что вся эта шумиха ничего для него не значила, кроме того, что была предвестником неприятностей, как обычно. – Я благодарен Вам за признание моих заслуг, но, право же, они не стоят такого паф... такого внимания.
Казалось, Дамблдор еле сдерживал смех. Гарри почувствовал, как у него самого губы неконтролируемо разъезжаются в улыбку, и постарался придать-таки лицу серьёзное выражение.
- У меня не было выбора... похоже, что Вольдеморт – это просто моя судьба, - при этих словах у Дамблдора дёрнулось веко, а по ничего не подозревавщему залу прошла волна смешков. Гарри поставил себе зарубку в памяти, что что-то связанное с судьбой тут точно есть, и продолжил, скривившись сам от того, что сказал:
- На моём месте так поступил бы каждый.
- Но из всего Хогвартса так поступил только ты, Гарри, - Дамблдор протянул Гарри сухую морщинистую ладонь, и Гарри пожал её. Кто-то за слизеринским столом уронил кубок на пол, и это гулом раскатилось по притихшему залу. – Поздравляю тебя.
В качестве завершающей ноты Дамблдор подмигнул Гарри и пошёл на своё место за преподавательским столом. Гарри с негромким «Фух» рухнул на скамью и устремил взгляд в кубок с соком под новые аплодисменты. «Так и мозоли на руках натереть недолго», - сердито подумал Гарри.
- Поздравляю Вас, мистер Поттер, - негромкий голос Кровавого Барона заставил Гарри вновь вернуться к плодотворной идее проверить действие Ступефая на призраков.
- Прекратите звать меня мистером, я Вам уже говорил, - пробормотал Гарри, не найдя лучшего ответа.
- Тогда как? Просто Поттер?
- Просто Гарри, Барон, - а можно не Ступефай, можно сразу Круцио...
- Хорошо, Гарри, - призрак улыбался, точь-в-точь Дамблдор, что при его не особо приглядной физиономии, заляпанной серебристыми (опять этот кретинский цвет!!) пятнами крови, смотрелось диковато. – Однако Вы, кажется, не рады медали? Это небывалая честь в стенах Хогвартса...
- Плевать я на неё хотел, - признался Гарри в приступе откровенности. – У меня даже стенки собственной нет, куда можно было бы вбить гвоздик и привесить эту медаль. Мне не честь нужна...
- А что, Гарри?
Гарри невесело ухмыльнулся и с удивлением обнаружил, что в ухмылку значительно легче сложить губы, чем в улыбку.
- Не притворяйтесь недогадливым, Барон. Вы весь год крутитесь около новеньких – да и стареньких тоже – слизеринцев. Нет никого во всей этой школе, кто знал бы лучше Вас, что нужно каждому.
- Право, Вы мне льстите, Гарри...
- Всего лишь говорю правду, - равнодушно оборвал его Гарри. – Не в традициях Слизерина, конечно, вот так вот бухать правду в глаза, но...
- Но?
- Но зато это в моих традициях, - Гарри откусил кусок мясного пирога.
- Противопоставляете себя своему факультету?
- С самого начала.
- И уверены, что так будет всегда?
Гарри со вздохом отодвинул тарелку с недоеденным пирогом подальше и лёг подбородком на сложенные на столе руки.
- Я ни в чём не уверен, Барон. Разве что в том, что чем дальше, тем моя жизнь будет веселее... со стороны. А больше ни в чём.
- Мудрая позиция, Гарри.
- А теперь Вы мне льстите, - буркнул Гарри.
На душе было паршиво. Рон и Гермиона за гриффиндорским столом по-прежнему как ни в чём не бывало общались с прочими гриффиндорцами, как будто и не было той потери ста баллов, и никто из них не обращал на слизеринский стол вообще и Мальчика-Который-Получил-Побрякушку-На-Ленточке в частности никакого внимания.
Фред и Джордж поймали взгляд Гарри и замахали ему в четыре руки, улыбаясь. Гарри в ответ поднял свою медаль, поймал обратной стороной луч от свечей и засветил зайчиком поочередно в глаза Фреду и Джорджу, чем вызвал у обоих приступ искреннего смеха.
Быть может, всё не так уж и плохо.
Может быть.

* * *

Предсказуемые результаты экзаменов не взволновали Гарри: он сдал всё на высшие баллы, даже зелья – видимо, Снейпу было совсем уж не к чему придраться в его работе, кроме того, что её автор – Гарри Поттер. В конце концов, должны же были увенчаться чем-то его сидения в библиотеке? Гарри казалось, на его постоянном стуле у стола под окном должна была уже образоваться вогнутость по форме его пятой точки, а на самом столе – выемки для локтей. Скорее всего, до этого было ещё далеко, но всё прочитанное прочно осело у Гарри в голове, в связи с чем экзамены показались ему делом лёгким, хотя и утомительным.
К великому разочарованию Гарри, ни Кребба, ни Гойла не вышвырнули из школы, несмотря на их почти нулевые отметки. Хотя какая разница, выкинули их или нет – отсутствие или наличие двух врагов из целой кучи оных ничего не значит. Креббом больше, Гойлом меньше или наоборот...
В поезде Гарри забрался в самое последнее купе, где оказался один. Это его вполне радовало до тех пор, пока дверь не была открыта Блейзом Забини.
- Вот ты где скрываешься, Поттер, - процедил слизеринец сквозь зубы.
- Ты удивительно догадлив, я здесь, - сказал Гарри, совсем не настроенный на скандал. – Тебе что-то нужно?
- Пожалуй, да, - Блейз смерил Гарри презрительным взглядом. – Я хочу предупредить тебя, Поттер, чтобы ты не спал спокойно: не думай, что я когда-нибудь прощу тебе смерть брата.
Гарри почувствовал, что начинает злиться.
- А ты не задумывался о том, что, во-первых, у меня были причины его укокошить, во-вторых, я хотел всего лишь оглушить его? Ты сам там был, между прочим...
- Хотел или не хотел, но убил, Поттер, - Блейз в упор смотрел на Гарри, и в его взгляде было нечто похожее на эмоции прожжжённого аристократа при виде пюре из флобберчервей. – Жди удара в спину, яда в бокале, жди, что тебя пустят по кругу снова, и на этот раз получше заткнут рот, а я буду участвовать.
- Теперь я точно уверен, что все слизеринцы обожают трепать языком вместо того, чтобы делать дело, - раздражённо сказал Гарри. – Если ты всё сказал, Блейз, то можешь отвалить. Я всё понял, буду ждать пыток и смерти и бояться, но ты только помни: Вольдеморту я тоже мешал. И где сейчас Вольдеморт, а где я?
Блейз видимо вздрогнул, когда Гарри назвал Вольдеморта по имени.
- Не смей называть имя Тёмного Лорда!
- Я знаком с ним лично и могу себе позволить немного фамильярности, - парировал Гарри.
- Скоро ты ни с кем уже не будешь знаком, - Блейз оскалился. – Жди мести, Поттер.
Гарри пожал плечами.
- Могу только посоветовать тебе не брать пример с брата в будущем и не насиловать беззащитных. Тем более что... – Гарри вытянул вперёд руку ладонью вперёд и усилием воли вызвал на ней танцующий жаркий огонёк, - иногда мы можем защититься.
Забини смотрел на огонь в руке Гарри и явно что-то прикидывал в уме без тени страха.
- Удачных каникул, Блейз, - пожелал Гарри.
Удачно, что обошлось без драки.

Гарри в одиночку прошёл через барьер между платформами и увидел, как Рона, Фреда, Джорджа и Перси встречает их семья – такое скопление солнечно-рыжих шевелюр трудно было не заметить. Он дождался, пока взгляд миссис Уизли не скользнёт по нему, одними губами сказал «Спасибо» и кивнул. Мама Рона улыбнулась в ответ и хотела было подойти к нему и сказать что-то, но в это время в плечо Гарри вцепились грубые пальцы.
- Готов, ты, мальчишка? – дядя Вернон во всей красе.
- Да, дядя Вернон, - хмуро сказал Гарри.
Его тряхнули так, что у него челюсть о челюсть стукнула и отпустили так резко, что, не будь у Гарри опыта, он не удержал бы равновесия. Как обычно, багроволицый, усатый и до крайности недовольный поведением Гарри (хотя ничего предосудительного тот вроде бы не делал), дядя Вернон с видимым отвращением оглядел клетку с совой, выбивающуюся из его представлений о нормальности. Тётя Петуния и Дадли стояли поодаль, и по их убитым лицам сразу можно было понять, насколько они рады возвращению живого и невредимого Гарри.
Со стороны Дурслей это был очень даже тёплый приём.
- Тогда поторопись, не можем же мы из-за тебя торчать тут весь день, - дядя Вернон круто развернулся и пошагал прочь с платформы.
Гарри вздохнул, подхватил свой огромный сундук, который был ему по пояс и шире его самого раза в три, и потащился следом. Пальцы сразу же заныли, плечи заломило, и он едва не упал вместе с сундуком на платформу, но Гарри знал, что дядя Вернон никогда не поможет ему тащить вещи, так что у брюнета было два выхода: тащиться как есть или оставить сундук здесь, а самому догонять Дурслей. Он чувствовал спиной взгляд миссис Уизли и каким-то невыясненным органом чувств – её тревогу, шок, недоумение и жалость, тем же странным образом, каким он чувствовал эмоции других в течение учебного года. Этого ещё не хватало... взгляды всех прочих Уизли тоже устремились ему вслед, и Гарри постарался выпрямить согнувшийся от тяжести в руках позвоночник. Получилось плохо. «Здесь гнобят, там гнобят... Какая разница? - философски подумал Гарри, выходя на улицу. – Хотя в Хогвартсе я не должен мыть полы и готовить завтрак; наверное, это и компенсируется тем, что там меня пытаются убить все, кому не лень...»
Гарри затащил сундук в багажник машины дяди Вернона и подул на белые онемевшие пальцы.
- Садись в машину, да поторапливайся! – рявкнул дядя Вернон.
Гарри поспешно устроился на заднем сиденье; Дадли боязливо отодвинулся от него как можно дальше. Гарри показал ему кончик палочки, лежавшей в кармане, и тихонько сказал:
- Бу!
Дадли затрясся и старательно уставился в окно. Определённо, лето обещало быть весёлым...


КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

 Отправлено: 06.09.08 07:48. Заголовок: :sm15: вот это да..

вот это даааа, вот это интересненько)) совершенно всё, практически всё НЕ по какнону... удивило, захватило...;)))
НО.... такая и вот такая , я была.. когда начала читать ТАКОЕ про Снейпа.. и Дамбылдора... я просто былаа в неподдельном ужасе и шоке... таком, что просто не могу описать.. короче говоря, от этой сцены мне стало плохо...

А тааак!!!! во как!!
Спасибки, интересно)))

 Отправлено: 06.09.08 12:10. Заголовок: Ёля читай дальше, т..

Ёля
читай дальше, только запасись валерьянкой и карвалолом, потому что Дамболдор в дальнейшем полный ООС, да и Гарри прямо с кажем не монашка, одно его поведение с Ремом чего будет стоить ,
тьфу-тьфу меня по несло, сегодня выложу четвертую часть. приятного прочтения