Отправлено: 21.03.08 17:37. Заголовок: Saiyuki: "Падая, вставая" Санзо/Хаккай/Годжо NC-17

Название: Падая, вставая. (с. 9-55)
Автор: Chisako
Бета: Yuko
Фандом: Saiyuki
Пэйринг: Хаккай/Сандзо/Годжо (или Санзо/Хаккай/Годжо – один черт групповуха!)
Рейтинг: NC-17 плавно переходящий в NC-21
Жанр: Romance, и по настоянию бэты, но я против! - agnst
Статус: Закончен
Disclaimer: всё принадлежит Минекура Казуя-сама.
Размещение: Конечно! Только сообщите. Интересно же, блин.
Предупреждение: Ненормативная лексика, в пределах нормы, для сохранения духа манги.
Примечания: OOC - хотя это смотря на чей вкус ^^ Цитаты из манги даны в переводе команды сайта Laboratory of Dreams.
Саммари: Ну что сказать… Я даже хотела поставить PWP, но передумала. Поймете почему? Действие происходит сразу после последней главы первых девяти томов и перед Релодом.
Большая просьба: Отнеситесь снисходительно и не бейте сильно.

Парадизе посвящается: И пусть тебе будет стыдно!
Абараи Ренжи ~_^ Спасибо за совет по пэйтингу!

 Отправлено: 21.03.08 17:39. Заголовок: Глава первая.

Падая, вставая.

Потребности души рождают дружбу, потребности
ума - уважение, потребности тела - желание.
Все три потребности рождают настоящую любовь
Древнеиндийский трактат "Ветки персика"

Глава первая.

Чин Йисо: Я думал, ты дашь мне еще повеселиться.
Хаккай: К сожалению, я устал от самобичевания.
Не имеет значения сколько крови на этих руках.
Кровь можно будет смыть. Вот так мы
и собираемся жить дальше.
Чин Йисо: Ха-ха… Вот значит как. Я ненавижу тебя
всем сердцем, Чо Хаккай. От тебя только
пахнет живым. Неисправимый лицемер.
Хаккай: Какое совпадение, я тебя тоже ненавижу.
( Том 4, глава 22 «Живые»)

Дорога была бесконечной. Иногда Хаккай действительно сомневался, что она когда-нибудь закончится. Бывает - не верится, что прекратится дождь или что наступит рассвет. Но умом ты понимаешь, что это только твои эмоции. Ночь или дождь, как и все мелкие неприятности - проходящие. Но когда собственный разум отказывается тебе подчинятся, совершает ошибки в подсчете времени и дорога все равно видится тебе бесконечной – это пугающе. Хаккаю часто казалось, что он не первый раз едет этим маршрутом… и даже в той же самой компании. Но он готов был приложить все усилия, чтобы это было в последний раз.
Было чувство, что раз за разом где-то они ошибаются. Они посланы для чего-то большего, чем просто вынести всех, кто стоит напротив. Что-то понять. Но что? К счастью или несчастью боги никогда не спускались, чтобы лично объяснить это ни людям, ни йокаям.
- О чем ты можешь думать с таким лицом? – Хаккай нервно моргнул и чуть не отшатнулся. Прямо перед ним присел на корточки Годжо. Он держал в зубах почему-то незажженную сигарету.
- Что? – Хаккай скорчил свою фирменную улыбку, поняв, что уже долгое время сидит вот так - оперевшись о спинку стула локтями и глядя в одну точку.
- О чем думаешь, спрашиваю? - каппа помахал сигаретой.
- О маршруте, - честно признался Хаккай. Он осторожно снял монокль.
- Спать собрался? – однозначно истолковал его жест Годжо, - какого тогда здесь расселся? Иди наверх. Этот паршивый монах и обезьяна давно уже свалили спать, - Годжо бросил так и не закуренную сигарету на стол, - да и тебе пора.
- Да, спасибо. Сейчас пойду, - Хаккай улыбнулся чуть естественнее, чем всегда. Да и как можно было не улыбаться глядя на Ша Годжо? Вопрос риторический. Можно не отвечать, - а ты зачем спустился?
- Тебя искал, - признался каппа, - а еще сейчас найду хозяина и возьму еще пива.
- Давай, - Хаккай посмотрел на удаляющегося развязанной походкой в направлении бара Годжо. И как бы невзначай поднял со стола сигарету, брошенную туда каппой. Редкие припозднившиеся посетители не глядели в его сторону. Он осторожно взял в рот кончик фильтра и поспешил в сторону лестницы. Чтобы никто не заметил, как он посмотрел вслед Годжо, и как он мнет губами сигарету.
Сам Хаккай считал себя человеком злым и не дисциплинированным, а виной тому, что он казался добрым и интеллигентным, была лишь прикипевшая к коже маска. А может просто доля здорового сарказма? Он бы и сам с точностью не сказал. А Годжо… Эх, Годжо… Он был беззаботен всегда. И это точно не было маской. Хаккай прожил с ним достаточно долго, чтобы за это ручаться.
Каждый в их сумасшедшем квартете имел достаточно сил и наглости, чтобы вести себя, так как ему вздумается. Санзо не притворялся озлобленным или мрачным – он действительно был носителем одного из самых скверных характеров в этом мире, но не имел никакого намерения этого скрывать. В отличие от меня – думал Хаккай. И Гоку тоже – любитель подраться и пожрать – он и не знал, что такое маски, тем более маски прикипевшие к коже. А Годжо просто был таким, каким хотел быть: смеялся, злился, переживал. Все делал открыто, быстро, порывисто, не задумываясь о последствиях. Наверное, это его с обезьяной и сдружило. Иначе бы они не ругались и не дрались так часто. А Хаккай… Впрочем, - подумал он, - может и я не исключение. Ему тоже нравилось быть, а не казаться.
Уже в комнате Хаккай нервно сломал сигарету и бросил в окно. Ну почему им снова досталась одна на двоих с Годжо комната. Потому что так сказал Санзо – всегда один и тот же привычный ответ.
- Да что с тобой? – Годжо открыл дверь ногой и свалил банки с пивом на кровать, повернулся к товарищу, - вроде не дождь.
От этих слов Хаккай так сильно изменился в лице, что каппа нервно дернул плечом.
- Прости, - выдавил он.
- О, ничего страшного, - маска чуть сползшая, вернулась на место, он привычно улыбнулся. От его выражения лица Годжо снова поморщился. Все то он понимал, этот каппа. Хоть и безуспешно пытался прикидываться дураком.
Хаккай думал о своем влечении к другу естественно. Он наверное с детства был извращенцем. Влечение души, разума и плоти никак у него не разнились. Так он когда-то любил сестру. Так он любит друзей. Он знал что различают любовь - к друзьям, родителям, сестрам, братьям, любовникам. Знал, не значит понимал. Он не различал. Наверное, дурной была сама наследственность. Ведь и сестра была такой. Она обняла его однажды, и в ее глазах он прочел все то же самое, что в собственном сердце. Нет разницы между влечением разума, души и плоти. Для них все было едино. Любовь значит - давать, любовь – значит брать. Любовь – это не бояться расставаться, потому как, ничто не сделает чужими. Чертова любовь!
- Эй-эй, - Годжо коротко тронул его за плечо – привычная скупая ласка. Ну да, конечно для Годжо: слоны - отдельно, мухи – отдельно. Друзья – отдельно. Любовницы – отдельно.
Ками-сама, как их понять? - вздохнул про себя Хаккай. Непонятно кого, имея ввиду под этим «их». То ли свою команду, то ли людей вообще. Как они во всем этом разбираются? Этого обнимать можно, а этого нельзя. Шлюх всяких по гостиницам можно, а его нельзя, - с неожиданной злостью подумал Хаккай и стряхнул с себя ладонь Годжо.
- Давай спать, - коротко сказал он, пытаясь скрыть внезапный порыв злости, - ты пойдешь в душ?
- Да я там уже был, - растеряно ответил каппа, садясь на постель и не глядя, протягивая руку за банкой пива.
- Тогда я пойду, - Хаккай расстегнул все четыре застежки на куртке. И направился в ванную, снимая ее на ходу, - ложись уже. Хватит пить.
- Конечно, моя принцесса, - глумливо ухмыльнулся каппа, - как скажите, ваше высочество.
Хаккай улыбнулся и исчез в ванной.
Как же сложно все. Они все озлобленные, обиженные, жалкие. Отказавшиеся мстить, жалеть себя, стремящиеся ничего не иметь.
Они словно на пути к просветлению случайные попутчики.
Кому они врут? Хаккай оперся ладонями о стену, чувствуя, как вода сбегает по его спине. Так кому? Их что-то связывает. Что-то настолько сильное, что-то, что никто из них не в силах преодолеть. Даже Санзо. Вечно упрямый монах. О, да! Если у Будды есть чувство юмора – Санзо ему понравится. А оно у него есть, иначе Чо Хаккай не вышел бы из храма, где умер Чо Гоно.
Их мир безличен, узок и широк одновременно. Они видят все, и знают все, но ничто не может вторгнуться к ним. И они все теряют равновесие, если что-то выбивает одного из них. Иногда… только иногда Хаккаю снилось, что они сидят вчетвером, спинами друг к другу. Хрупкая надежная конструкция. И они охраняют пустоту, что лежит между ними.
Но кому они врут? Хаккай их любил. Он любил Годжо, и Санзо, и непосредственного Гоку. Но Годжо любил его, как друга. Проклятье! Хаккай вообще не понимал, как может после слова «люблю» идти слово «как».
А Санзо вообще был настолько зачумлен собственными мыслями, что слушал только их. И вид у него всегда был загнанный и безумный. Интересно, как он жил до Гоку, до них всех. Интересно могут губы Санзо вообще сказать слово «люблю». Или это невозможно физически?
Но Санзо был красив. Как бог, как демон. И лучше бы он не снимал эту свою рясу. Лучше бы Хаккай не видел этих его оголенных плеч, длинных пальцев мнущих сигарету. И этот чертов свет, который от него исходит.
О, Ками-сама! Хаккай застонал и прижался лбом к кафелю. Скользнул рукой вниз.
Годжо вечно искрящийся энергией, насмешливый, глупый, доверчивый. Хаккай знал все выражения его лица от самого серьезного, до издевательски ернического. Он столько раз лечил каппу, что знал его тело вдоль и поперек. Его сильное тело, его мягкие алые волосы…
Хаккай любил своих друзей. И хотел бы, чтобы эта любовь была такой же, как когда-то с сестрой. Но он был умным, собранным и не был наивным. Он прекрасно понимал, что это все что ему остается. Хаккай двинул рукой, поглаживая собственный член. О, Годжо бы делал это быстрее, сильнее. Он даже видел несколько раз, когда они жили вместе, как каппа это делал сам с собой. Хаккай задвигал рукой, входя в ритм Годжо. Это была потребность его тела. Потребность не отделимая от потребностей его разума и сердца.
- Ох, Годжо… - он понял, что стонет почти в полный голос, и судорожно сжал зубами собственное запястье, - ох… ммм…
Перед глазами мелькали сумасшедшие сексуальные картины: как Годжо подвязывает свои красные пряди в хвост и разминает ладонью ноющую шею, но не жалуется, просто чуть щурится от боли; как он наклоняется к Санзо, чтобы прикурить. И монах не отшатывается, зная, что зажигалка закончилась. Годжо склоняется низко к его лицу, ловит кончиком своей сигареты, его сигарету, уже больше похожую на окурок и видно, что он затягивается. Они не смотрят друг на друга. Санзо уставился чуть в сторону, а Годжо прикрыл глаза. Интересно – он всегда закрывает глаза во время поцелуев?
Эти двое медленно, но уверенно сводили его с ума. И если за Гоку он пока не волновался. Во-первых: Гоку был ребенком. Чуть подросшим, но все равно ребенком. А во-вторых: он был гораздо более искренним, чем остальные. Он часто обнимал Хаккая и вис на нем, и даже целовал, когда не видели ни Санзо, ни Годжо. Он просто каким-то непонятным образом знал, что так надо, и так правильно. И этого было достаточно. Пока достаточно. Хаккай осознано говорил «пока». Гоку медленно взрослел, но пройдет немного времени и он станет думать «так» и о нем. Это было неизбежной частью взросления. И неизменной частью любви, той любви, которой Хаккай любил очень мало людей в своей грешной жизни…
Рука двигалась все быстрее, разрядка была совсем близко. Теплая ладонь Годжо на его плече – почти ласка. «Дай посмотреть» - Санзо тянется через стол взять из твоих рук газету, соприкасаетесь кончиками пальцев. И черт! Если Годжо еще раз так прикурит, то он просто сведет своего, и без того сумасшедшего друга, с ума. Воображение услужливо дорисовало, то чего не было и быть не могло - как они жадно целуются. Годжо терзает губы Санзо и его язык наверное.
- Ммм, - больше ничего не потребовалось. Он кончил себе в руку и застыл на секунду, тяжело дыша. Это было не то. Абсолютно не то. Ему была нужна не столько разрядка, сколько близость. А это было лишь временной мерой, чтобы окончательно не свихнуться, глядя на своих товарищей. Помогало с каждым разом все хуже. Хаккай посмотрел на свое прокушенное запястье и вздохнул, - чертов извращенец.


Когда он вернулся в комнату, на ходу вытирая голову полотенцем, Годжо спал сном праведника. Две пустые банки прибавились к горе мусора. Не может быть, что он так долго пробыл в душе. А впрочем, неважно.
Хаккай упал на свою кровать и закрыл глаза.
Следующий день ничем не отличался от всех предыдущих. Солнце палило нещадно, от дороги поднимались тучи удушливой пыли.
Хаккай свернул к лесу, что виднелся на горизонте.
- Спорим там йокаи? – азартно предложил Годжо.
- Наверняка, - коротко кивнул Санзо, проверяя револьвер.
- Тогда это не спор, глупый каппа! – пихает его ногой Гоку.
- Да, что ты говоришь, обезьяна! – не остался в долгу Годжо, - это ты сам понял? Не может быть!
- Да, понял в отличие от тебя, старый таракан!
- Я тебя научу уважать старших!
- Это кого? Тебя что ли?
Хаккай улыбнулся и покосился на сидящего рядом Санзо. Тот нервно затянулся и раздраженно дернул бровью.
- Я хочу, чтобы они замолчали, - пробормотал он. Обращаясь то ли к водителю, то ли к самому себе.
- Их прежде придется убить, - улыбнулся Хаккай еще шире.
- Не проблема, - Санзо поднял пистолет дулом вверх.
- Ээээ, не надо, Санзо, - он попытался его успокоить, - не трать зря пули. Пригодятся.
- Какой ты экономный, - вздохнул монах, но стрелять передумал.
Драка завязалась прямо на дороге, как только они въехали в лес. Йокаи прыгали на них с деревьев с криками, долженствующими изображать боевой клич. Гоку укладывал своих противников, прежде чем они успевали спрыгнуть с деревьев. Санзо стрелял, заряжал, снова стрелял. На лице легкое раздражение. Не из-за йокаев. Просто у него потухла сигарета, и он никак не мог закурить новую. Годжо с присущим ему пафосом расшвыривал противников, не потрудившись достать вторую руку из кармана. Хаккай расчистил дорогу перед джипом и вновь повернулся, чтобы посмотреть, не нужна ли кому помощь. Санзо поворачивался быстрее чем барабан в его револьвере. Он стоял, чуть расправив плечи и по-прежнему мял губами незажженную сигарету. Выстрел. Он чуть прищурился от света. Твою мать! Хаккай почувствовал резкую боль в затылке и области шеи… мир поплыл и мгновенно померк.

- Хаккай? Ты как? – чья-то бережная рука погладила его по щеке.
- Нормально, Гоку, - глаза открывались с трудом. Над ним был выбеленный потолок, - где мы?
- В гостинице.
- Какой гостинице? – изумился Хаккай, не смотря на боль, - мы были в лесу.
- Тебя ударили по голове. Сильно. Ты упал, - мальчишка продолжал гладить его по щеке и волосам, - мы свернули с дороги. Город стоит на краю этого леса.
- Вот как, - уронил Хаккай и снова закрыл глаза. Он не был уверен, что прямо сейчас способен залечить рану. Голова болела, комната плыла, щеку жгло. Он поднял руку и ощупал ее, там оказались полоски глубоких ран, заклеенных пластырем.
- Твой монокль разбился, - пояснил Гоку.
- Вот как, - снова сказал он и замолчал. Гоку перебирал его волосы, заскрипел стулом, придвигаясь, и положил голову ему на грудь. Эх, обезьяна. Хаккай обнял его обеими руками. Он так же вис, и на Санзо, и на Годжо. Прикосновение для него не было страшным табу, как для нашего угрюмого монаха. И не фильтровались так тщательно, как у Годжо. Гоку обнимал тех, кого любил просто и без затей. Хаккай тоже хотел бы так. Чтобы не надо было объяснять, что прикосновение тела к телу не смертельно. Но он и не станет объяснять это Санзо. Они не лезут друг другу в душу – таков их негласный закон. Но это смешно, как монах берег свое тело. Он нарушил все запреты Будды, кроме этого. Чего ему еще бояться? Он не ходил по веселым девочкам, словно и, правда, давший обет монах. Но они то знали, что все заветы Будды Санзо хранит там же где и «Не убий».
Годжо часто прохаживался на счет репродуктивных способностей монаха, но это было не правдой настолько, что даже каппа в это не особо верил. Они часто ночевали в одной комнате и вместе просыпались по утрам. И у тела Санзо были те же самые потребности, что и у всех. Он берег свое тело как храм. Внезапная догадка пронзила Хаккая.
Иногда по ночам Санзо метался на постели, стонал и бредил. Наверное, поэтому чаще всего он и делил комнату с Хаккаем, зная, что тот не станет болтать. Разбудит, подаст воды и ничего не спросит. Потому что, и сам Хаккай часто погружался в такие же дождливые кошмары. «Сенсей! Сенсей! Сенсей!» - задыхаясь, шептал Санзо. И эти кошмарные сны, позволяли узнать монаха гораздо лучше, чем любые слова. У него когда-то уже был человек, которого он любил – запоздало понял Хаккай. Любил в полном, хаккаевском смысле слова. Черт, как он не понял раньше… Ведь это же очевидно. Очевидно, что Санзо хранит на себе чьи-то прикосновения, хранит бережно и тайно, не позволяя другим стереть их с себя.
Хаккай крепче обнял, прикорнувшего Гоку и подумал, что и на нем самом тоже были такие следы. Прикосновения сестры-жены на его теле были словно выжжены огнем. Но он никогда не думал, что кто-то может их стереть с него. Наоборот. Когда Гоку ласкался к нему по детски непосредственно, Хаккай чувствовал, что следы (шрамы ли) от прикосновений Канан становятся глубже, доставая до сердца.
А Годжо? Что мешает ему? У него тоже были шрамы. Совсем другие шрамы на сердце. Такие глубокие, что он не мог задержаться в объятьях ни одной девушки. И не только девушек, если быть уж до конца честным. О человеке узнаешь слишком много, когда живешь с ним три года. Даже больше, чем хотелось бы.
У каппы своеобразный способ избавляться от влечения плоти. Он разменивается. Сердце его любило одних людей, а тело принадлежало совсем другим. Словно спать с теми кто тебя не знает и никогда не узнает – ни к чему не обязывало, и было не так страшно. И он сам не видел, как причиняет этим боль. Не только любимым, но и самому себе. Потому что там, где он искал удовлетворения – его не было. Не было никогда. Но Годжо не первый, кто его ищет там. Годжо иногда был полным придурком, но некоторые вещи он понимал, слишком хорошо. И не мог не видеть, как Хаккай смотрит на него. И он бы дал дорого, чтобы знать что именно каппа думает об этом. Когда Хаккай сказал ему, что спал с собственной сестрой, он пожал плечами и сказал помниться: «Всякое бывает». О, да ему ли не знать, как мешаются три составляющие любви… Но Хаккай подозревал, что каппа испытывает к этому закономерное отвращение. Насмотрелся на брата и мать. И поэтому он так судорожно пытался разъять свои потребности разума, души и тела…
Дверь скрипнула и впустила в комнату угрюмого Санзо в облаке сигаретного дыма. Он несколько секунд полюбовался мизансценой – Гоку спящий на животе Хаккая, а потом подошел степенно, никуда не торопясь, и без замаха пнул стул, на котором сидел Гоку. Выбив из под него опору, монах смотрел, как обезьяна падает на пол и ошарашено вскакивает. Хаккай выпустил его и положил ладони на виски, гоня боль. Сейчас голова ему понадобиться.
- Ты че делаешь, Санзо! – наконец возмутился обезьяна.
- Выйди, Гоку, - коротко велел ему монах.
- Да оставь ты его в покое, - неожиданно ощетинился Гоку, - у него и без тебя голова болит…
- Я что-то непонятное сказал? – Санзо вынул изо рта сигарету и хмуро посмотрел на подопечного, - иди вниз. К Годжо. Там ужин.
- Еда! – мгновенно просиял обезьяна, и сжал руку Хаккая поверх одеяла, - я пойду.
- Конечно, иди, - улыбнулся он, - все в порядке.
Гоку умчался вниз, отвоевывать свою еду у прожорливого каппы.
Санзо молча стоял и курил у окна.
- Санзо, - Хаккай решил начать первым, чтобы иметь хоть минимальное преимущество, - все в порядке? Мы не сильно отклонились от маршрута. Гоку мне сказал…
- Что происходит? – резко спросил монах, перебив его на полу слове.
- О чем ты? – Хаккай улыбнулся и осторожно сел на постели.
- Я тебе уже говорил – у тебя характер портиться, - хмыкнул Санзо и повернулся к нему лицом.
- Прости, - вздохнул он, - за беспокойство.
- Мы остановились в гостинице, - Санзо повел плечами, давая понять, что равнодушен к его извинениям, - а не заночевали в лесу. Уже вечер. Может так даже лучше.
Хаккай молча наблюдал за их твердолобым монахом. У него были голые плечи. Черный ему шел. Он выглядел невероятно… невероятно сексуальным. Или это уже у Хаккая съезжают последние мозги от неудовлетворенности?
- Санзо, я… - начал он и сбился, когда монах решительно шагнул к нему и оперся рукой о кровать, выдохнул дым прямо ему в лицо.
- Какого черта происходит? Ты замираешь не вовремя. Задумываешься не в тему. Я не хочу думать, что тащу с собой обузу. Я не собираюсь…
- Владеть чем-то, что само себя не может защитить, - непривычно ехидно закончил Хаккай, - я знаю Санзо-сама.
- Я тебе уже говорил, что у тебя портиться характер.
- Да мой характер никогда и не был хорошим, - пожал он плечами, - с чего тебя вдруг это обеспокоило.
- Послушай, - неожиданно миролюбиво сказал Санзо, глядя ему прямо в глаза, - если есть что-то, что ты можешь сделать – делай это. Я тебе уже говорил – пусть тебя ничто не останавливает. Иначе все не имеет смысла. Все что ты делаешь, все что ты думаешь – ничего не стоит, если ты не добьешься своего.
- Есть вещи, которые от нас не зависят, - вздохнул Хаккай.
- Нет таких вещей, - с уверенностью сказал монах, - сделай что-нибудь с этой твоей чертовой рассеянностью, иначе я сам тебя пристрелю, чтобы не мучался.
- Спасибо, - улыбнулся Хаккай, и прямо посмотрел в нечеловеческие глаза Санзо. Как там она сказала? Слишком красивые для человека? Да, слишком, - я постараюсь.
- Вот и хорошо, - монах выпрямился и пошел к двери, - завтра мы поедем дальше. Займись собственным здоровьем.
- Да, хорошо, - он снова улыбнулся.


Ночь он пролежал бездумно глядя в потолок. Утром они снова сели в машину и продолжили путь. Все было как всегда. Лес они пересекли относительно спокойно. Заночевали прямо в машине. Хаккаю не спалось рядом со спутниками. Он ворочался на сиденье, и никак не мог улечься. Санзо спал, склонив голову вперед и сунув руки в рукава – словно настоящий бодхисатва. Гоку свернулся калачиком в углу заднего сиденья. Годжо спал, широко раскинув руки и ноги, алая волна волос в темноте действительно напоминала кровь.
Хаккай вспомнил, как обнимал его Годжо, тогда в пустыне, когда на них рушился потолок. Никто кроме сестры его никогда так не обнимал.
У него и правда очень маленькое сердце, как он однажды и сказал. В нем нет места ничему лишнему. Но эти трое словно всегда были в нем. Канан поймет и простит. Она бы не хотела, чтобы он прожил остаток жизни в одиночестве. Но все его друзья погружены в борьбу со своими собственными демонами. Куда им до других.
Хаккай вздохнул и встал. Это бесполезно. Бессонница – его второе имя.
У них впереди еще долгая дорога и опасные враги. Надо попробовать отдохнуть. Санзо прав – он сдает. Медленно, борясь, упираясь, но сдает.
Хаккай хотел шагнуть в сторону от машины, чтобы побродить по округе – может усталость возьмет свое и он уснет. И когда на его запястье сомкнулась чья-то рука – резко вздрогнул и обернулся.
- Не спиться? - спросил Годжо, в глазах не было ни капли сонливости.
- Да, - улыбнулся другу Хаккай, - пойду, пройдусь.
- Опасно, - вздохнул каппа и тоже стал выбираться из джипа, - один раз уже так прогулялись.
- Ну, так отдыхай, - посоветовал он ему. Но разве Годжо можно остановить, когда ему что-то взбрело в голову?
Они пошли вместе через лес.
- Холодно, - поежился каппа, как всегда одетый слишком легко.
- Это от воды, - рассеяно ответил Хаккай, когда они вышли на берег не широкой реки.
- Как твоя голова?
- Ничего, - пожал плечами, - бывало хуже.
- Знаешь, - каппа помялся и шагнул чуть ближе к Хаккаю, так что у того перехватило дыхание. Друг был немного выше его и почти вдвое шире в плечах. Улыбка на лице красноволосого вышла кривой и какой-то ернической, - не пойми неправильно, - и обнял его за плечи.
Хаккай послушно подался в его объятья. Надеясь, что если это сон, то он закончится не сразу. Он благопристойно обхватил каппу чуть повыше талии и молча уткнулся ему в плечо. Красные прядки щекотали лицо.
- Мне Гоку сказал, - рассеяно пояснил Годжо на не высказанный вопрос.
- С каких пор ты слушаешь Гоку? – тихо рассмеялся Хаккай, не поднимая взгляда.
- Ну, он конечно обезьяна, - каппа крепче сжал плечи друга, - но он, как и всякое животное лучше разбирается в таких вещах. Он сказал – обнять тебя.
- Вот прямо так и сказал?
- Да. Сказал, что тебе тяжело. И если я ни черта не понимаю, то пусть от меня будет хоть какая-та польза, ведь я могу тебя просто обнять, - смущенно продолжил оправдываться Годжо.
- Да. Спасибо, - Хаккай скользнул руками по животу каппы, и уперся ладонями в грудь, - спасибо. Отпусти.
- Мы можем так постоять, - милостиво разрешил Годжо, не спеша отпускать его, - ночь. Никто не видит.
- Я знаю, - он вздохнул и поднял лицо, - отпусти.
Годжо поймал его взгляд и все-таки выпустил. О, да. Он все понимал. Годжо умел узнавать потребность плоти (именуемую в народе просто похотью) всегда и в любом виде.
- Не стоит себя так напрягать, - улыбнувшись, посетовал ему Хаккай, - я того не стою.
- Черт! Хаккай… - он снова шагнул к нему, но тот попятился от него.
- Не подходи, Годжо, - тепло улыбнувшись посоветовал ему он, - не рискуй.
- Черт! – каппа резко повернулся на каблуках и ушел в темноту.
- Прости, - Хаккай осторожно осел на землю, и прижался спиной к дереву. Он не умел по-другому. Он не умел любить, как друга. Умел просто любить. Он опустил голову. Не хотелось, чтобы Годжо пожалел о том, что когда-то подобрал его в дождь на дороге. Подрался с Санзо из-за него. Пустил жить в свой дом. И всегда заботился, как умел.
Спасибо, Гоку, удружил.


Следующий день был насыщенным. Они проехали еще один город и дважды подрались. Хаккай морщился, но терпел. Казалось, что боль поселилась в его голове навечно. Лишая сна и мешая нормально драться.
Они остановились в следующем городе, был уже поздний вечер. В гостинице их приняли радостно. Хозяйка дала им всем отдельные комнаты и накрыла отличный стол. Все было слишком хорошо. Хаккай принял горячую ванну и постирал куртку. И пол ночи просидел на краю кровати, глядя в потолок. Объятия Годжо выбили его из колеи. А впрочем… Кому он врет? Он уже давно выбит из колеи. Напряжение перешло какой-либо мыслимый порог. Годжо был нежным, заботливым, неунывающим. А еще в городе где они жили, поговаривали, что он прекрасно целуется. Девушки отпихивали друг друга локтями в погоне за его вниманием. Всем хотелось хоть чуть-чуть погреться у его огня. Он любил Годжо с тех пор как стал Чо Хаккаем. С тех пор как они встретились у прилавка с яблоками…
Мысли Хаккая заходили в логический тупик. Санзо верит, что всего можно добиться своими руками, что все можно получить. Санзо был мудр, словно настоящий бодхисатва. Но разве бодхисатв мучают по ночам кошмары? Санзо был зол и эгоистичен, требователен и безжалостен. Он не простит еще одной ошибки. Надо поспать хоть немного. Третью ночь. Третью проклятую ночь ему не спиться.
И эта ночь не стала исключением. Йокаи напали на комнаты, стремясь застать их врасплох. Но это было глупо и самоубийственно, как и всегда. Хаккай вынес нападающих, вместе с дверью своей комнаты. И выбежал в коридор. Послышались выстрелы. Интересно, где держит револьвер Санзо когда спит? Ближайшая комната к нему была Годжо. Внутри комнаты явно шла драка. Но Хаккай застыл в коридоре впервые не в силах, прийти на помощь другу. В противоположном конце коридора раздались новые выстрелы, и из своей комнаты вышел Санзо, голый по пояс, одних пижамных штанах.
- Где Гоку? Годжо? – спросил он, привычно задирая дуло (от которого все еще шла тонкая струйка порохового дыма) к потолку.
- Я… Я не знаю… - растеряно ответил Хаккай.
- Дерьмо! – где-то послышался звук разбитого стекла и Санзо босиком, почти пробежав по коридору, дернул дверь комнаты Годжо.
В комнате царил полный хаос. Окна и части стены не было, драка шла уже на улице. В коридор выглянул Гоку.
- Кто это были? – спросил он, указав большим пальцем себе за спину. И можно было не сомневаться, что всех на него напавших, можно смело поминать в прошлом времени.
- Очередные, - слабо улыбнулся Хаккай.
- О! Драка! – обрадовался обезьяна и, проскользнув в комнату мимо Санзо, сиганул прямо на улицу.
- Пошли, - не глядя, толкнул Хаккая в плечо монах.
- А мы разве…
- Там уже не понадобиться помощь, - хмуро прервал его Санзо и подтолкнул к лестнице.
- Куда? – послушно пошел рядом с ним Хаккай.
- Иди!
Они молча спустились на первый этаж. В двери гостиницы как раз ввалились Гоку и Годжо. Обезьяна отпустил нёйбо, и беспечно зевнул. Каппа был без штанов, лохмат и зажимал рукой длинную царапину на груди.
- Куда вы? – удивился Гоку, - давайте снова спать…
- Конечно, - процедил сквозь зубы монах, - я только убью кое-кого и пойдем досыпать.
- А что еще кто-то остался? – встрепенулся обезьяна.
- Не знаю… - Санзо толкнул дверь ведущей во внутренний двор.
- Все в порядке, Гоку. Иди спать, - спокойно откликнулся на ходу Хаккай.
Санзо почти вытолкнул его во внутренний двор, и сразу же не теряя времени, приложил спиной о стену.
- Что за дерьмо здесь твориться? – спросил блондин, опасно взводя курок.
Хаккай смотрел чуть в сторону и молчал.
- Я спрашиваю, что за дерьмо? – повысил голос Санзо, - вы поссорились с Годжо?
- Нет.
- Тогда что?
- Ничего.
- Попробуй еще раз, - дуло уткнулось в грудь Хаккая, - мне хочется верить, что ты на моей стороне. Потому что я всегда был на твоей стороне.
- Все в порядке, Санзо-сама, - слабо улыбнулся он, - можешь стрелять…
- Сначала я хочу знать, что это еще было за дерьмовое «я не знаю», которое я получил в ответ. Почему ты ничего не делал?
- Я не скажу, Санзо, - Хаккай впервые прямо посмотрел в жуткие фиолетовые глаза монаха, и положил ладонь поверх его руки сжимающей револьвер, - хочешь - стреляй.
- Твою мать, - зарычал Санзо, - кажется я понял. Сколько ты не спал?
- Я не могу сказать, - он слабо улыбнулся и чуть сдавил руку Санзо.
- Твою мать! – Санзо судорожно дернул револьвер вверх, но было слишком поздно. Курок послушно поддался под их сплетенными пальцами. Раздался выстрел.


- Что происходит, Санзо? – Гоку выскочил во двор с такой прытью, словно стоял прямо под дверью.
Хаккай с простреленным плечом, сполз по стене, потеряв сознание еще до того, как упал.
- Ты что делаешь, охреневший монах? - Годжо по-прежнему в одних трусах, выбежал вслед за Гоку.
Они увидели Хаккая и ошалевшего Санзо, все еще сжимающего револьвер.
- Что произошло? – Гоку кинулся к потерявшему сознание другу.
- Почему ты стрелял? - Годжо резко развернул Санзо и все понял по его лицу, раньше, чем услышал ответ.
- Он сам, - слабым голосом пояснил монах, - он сжал мою руку и надавил на курок. Дерьмо! Дерьмо!
- Это мои слова, - Годжо отодвинул обезьяну и поднял Хаккая на руки, - куда его отнести?
- Сейчас, - Санзо чертыхаясь, пошел в дом, - я найду хозяйку.
- Хаккай, - Гоку взял его за руку, - ну что же ты!
- Так всегда, обезьяна, - горько хмыкнул Годжо, - иногда враг, от которого некуда бежать – это ты сам.
- Тащи его в пристройку, - вернувшись, велел Санзо, - а ты Гоку, принеси бинты.

 Отправлено: 21.03.08 17:40. Заголовок: Глава вторая.

Глава вторая.

Хаккай: Санзо…
Санзо: Чего? Если это какая-нибудь глупость, я тебя убью!
Хаккай: О! Тогда я лучше помолчу.
Санзо: Получить хочешь, придурок?
Хаккай: Это ничего… что я здесь?
Санзо: … Действительно, глупость. Больше никогда об этом
не спрашивай. Ты никогда меня не предашь, верно?
Хаккай: Ты такой хитрый…
(Том 4, глава 21 «Мертвый»)

Хаккай пришел в себя, когда за окном уже совсем рассвело. Место было незнакомым. Он повел взглядом по комнате: похоже на большой гостиничный номер, кто-то перенес сюда его вещи – вон лежат на стуле рядом с окном. Еще в комнате из знакомых предметов присутствовал Санзо. Он дремал на стуле в изголовье его кровати, одетый теперь помимо пижамных штанов в мятую гостиничную белую кофту.
- И что же ты тут делаешь? – вздохнул Хаккай.
- Слежу, чтобы ты не закончил, то, что начал, - не открывая глаз, ответил монах
- Ты не спишь?
- Спал, пока ты не зашевелился, - пояснил Санзо и открыл свои фиолетовые глаза.
- Где мы? – Хаккай поднял руку, и наложил ее на раненое плечо.
- Там же, где и были. Наши комнаты пришли в полную негодность, а тащить тебя куда-то в другое место не было возможности. Мы в той же гостинице. В пристройке.
- Вот как… А Гоку и Годжо?
- Остались в моей комнате. Она в относительном порядке.
- Вот как…
- Можно я закурю?
Хаккай приподнялся и с изумлением посмотрел на монаха. С чего он вдруг решил спрашивать об этом?
- Я не слышал от тебя более странного вопроса, - признался он, наконец.
- Понятно, - Санзо встал со своего стула и прошел через всю комнату. Взял со стола сигареты, неспешно закурил, чиркнув зажигалкой.
Хаккай сел на постели. Плечо практически не болело. Он размял руку. Почти в порядке. Но если бы Санзо не дернул тогда рукой… Кто-то снял с него рубашку и забинтовал плечо. Аккуратные слои ткани - значит Годжо. Очки лежали рядом с сигаретами Санзо.
- Подай очки, - попросил он монаха, но тот, только махнул на него сигаретой зажатой между пальцами.
- Зачем они тебе? Лежи.
- Я в порядке.
- Тогда - поговорим?
- Санзо, не надо…
- С некоторых пор, это не только твоя проблема, - хмуро напомнил монах.
- Ну что ты такое говоришь, - улыбнулся уже совсем привычно Хаккай.
- Мне можешь не улыбаться, - он судорожно затянулся, - говори.
- Как скажите, Санзо-сама, - Хаккай попытался согнать с лица искусственную улыбку, получалось плохо. Приклеилась.
Он откинул одеяло и сел, свесив ноги с постели. На нем были его привычные светлые брюки, которые он как помниться и не успел снять ночью. Они молчали. Санзо курил, Хаккай смотрел в окно.
Санзо докурил одну сигарету, затушил окурок в пустой пепельнице и достал следующую.
- Тебе часто снятся кошмары, - сказал Хаккай. Он понимал, что хотя бы Санзо придется все рассказать, но не знал с какой стороны подступиться к этому.
- Мы будем говорить обо мне? – дернул бровью монах.
- Да, - сказал и тут же уточнил, - хотелось бы.
- Когда ты сам в себя выстрелил, я решил, что ты тронулся последним умом, - признался Санзо, - но потом я понял, что это у тебя срыв от недосыпа. И все же мне бы хотелось знать причину срыва.
- Я попытаюсь объяснить, как смогу, - вздохнул Хаккай, - но не могу ручаться, что ты поймешь.
- Я тебя уже не понимаю, - угрюмо ответил монах.
- Тебе снятся кошмары по ночам, - начал он сначала и поднял руку, предупреждая любые возражения, - я знаю. Я сплю рядом с тобой. Мне они тоже снятся. Ты помнишь Чин Йисо?
- Такого хрен забудешь?
- Он хотел мне причинить боль. Он существовал для этого. Это было его последней, посмертной навязчивой идеей.
- Я помню.
- Он хотел убить вас. Гоку, Годжо, тебя…
- Я помню, - повторил Санзо и, задумавшись потер шею.
- Ты знаешь - почему? Почему, чтобы причинить боль мне, он хотел убить вас? Ты знаешь, – не дожидаясь ответа, продолжил Хаккай, соединив перед лицом пальцы, - потому что, не смотря ни на что - я люблю вас. Люблю Гоку, люблю Годжо, и тебя люблю, Санзо. Удивлен? Да, конечно такие вещи не принято говорить вслух. Ты помнишь, при каких обстоятельствах познакомился с Чо Гоно? Помнишь, разумеется. Куда ты денешься. У меня была сестра. О, я вижу, ты уже понял! Ты всегда был чертовски умным, хоть интуиция у тебя не чета Годжо. Но я все-таки продолжу. Позволишь? Моя сестра была моей любовницей. Я любил ее. У меня маленькое сердце, Санзо. Чертовски маленькое. Я не знаю, как это любить «как сестру», «как любовницу», «как друга», «как любовника»… Я не знаю разницы. И Канан не знала – это меня поддерживало. А теперь я не знаю, что с этим делать. Что? Ты тоже не знаешь? Не отводи глаза. Ты ведь тоже мужчина… Ты должен меня понять. О, только не надо мне про то, что ты монах, Гензо Санзо Хоши-сама. Если ты плевать хотел на первые три заповеди, то с чего бы тебе начать соблюдать их с четвертой? Не знаешь? А я знаю. Ты нарушил их все. Все, какие есть заповеди. На тебе, на твоей коже, под ней, я вижу следы прикосновений другого мужчины. И ты бережешь их как самое дорогое. Ожоги давно стали шрамами. Не бледней так. Я же тебе говорил, что мы слишком часто спим рядом, а тебе снятся кошмары. Ты бредишь по ночам. Сколько тебе было лет тогда? Двенадцать? Тринадцать? Ах, все-таки тринадцать… Я бы не хотел видеть на тебе эти шрамы – я тебе уже однажды это говорил. Но они есть. И знаешь, что это значит? Ты как и я - не различаешь любви. Ты готов дать и взять все, когда любишь. Иначе, что бы тебя привело в постель твоего учителя? Я не знаю подробностей, но могу догадаться. Его прикосновения все еще жгут твою кожу. И более того – тебе это нравится. Ты похож на мумию. Ты обернул себя в ткань его суждений, собственной отчужденности и чужой любви. Но знаешь… Нас все еще влечет к тебе? Понимаешь почему? Потому что, несмотря ни на что – ты еще жив. Ты упрямишься, хотя все остальные отчаиваются и сдаются. Ты движешься вперед. В тебе зерно будущего и свет. Твой чертов свет, который привлекает не меньше твоего тела. Я хочу, чтобы ты понял – ничто не сможет стереть с тебя его прикосновений. Как с меня прикосновений Канан. Да я и не хотел бы этого. Но мне кажется, что если я коснусь тебя или Годжо… эти прикосновения… шрамы от них – уйдут глубже, останутся только на душе и перестанут выпирать из меня словно лоскуты плохо залатанной раны. Я бы этого хотел. А ты? Санзо… Санзо… Подойди…
Монах подошел к нему, словно в трансе, сжимая губами едва тлеющую сигарету и сел рядом на край постели.
Хаккай осторожно, словно боясь спугнуть, поднял руку, и едва коснувшись губ пальцами, отнял у него сигарету. Затянулся сам. Судорожно выдохнул.
- И что ты, по-твоему, делаешь? – монах попытался забрать у него сигарету, но Хаккай отдернул руку. И снова затянулся.
- Если ты сейчас уйдешь – то просто успокаиваюсь…
- Я не уйду. Отдай. Тебе не идет.
- Не уйдешь? Как понимать? Разве не понимаешь, после того, что я наговорил – тебе опасно рядом со мной.
- Мне кажется это тебе стоит опасаться, - монах смотрел, как он уже более уверенно докуривает его сигарету.
- Чего? Ты посмотри на меня, Санзо. У меня глаза грешника. Как Йисо и сказал. И не только глаза…
- Хаккай, - он поймал его взгляд, - ты не святой. Но глаза у тебя красивые.
Он чуть не рассмеялся. То, что Санзо сказал «красивые» - уже само по себе чудо. Но мало того - он пытался сказать что-то приятное. Хотя нет. Судя по его лицу он даже не понял, что сказал нечто такое.
Может быть не все потеряно?
- Санзо, - Хаккай осторожно коснулся его волос. Откинул назад челку, открывая огненную чакру во лбу. Его фиолетовые глаза стали почти черными, - Санзо, я люблю тебя, - и прежде чем тот успел ему ответить, поцеловал в губы.
Он ожидал какой угодно реакции: ругани, выстрелов, обморока. Но губы Санзо оказались неожиданно податливыми, он даже чуть приоткрыл рот, впуская внутрь чужой язык. Хаккай никогда не целовал мужчин, но это новое чувство ему определенно нравилось. Монах скользнул рукой по его волосам и перехватил инициативу - сам, пробуя языком его рот. Несколько минут они жадно целовались. И если вспомнить, что на Хаккае были только довольно тесные брюки, то понятно, что через несколько минут руки Санзо уже жадно ласкали его спину, плечи и грудь.
Они на секунду прервали поцелуй. Их взгляды встретились. И Хаккай снова потянул его к себе. Слова были не нужны. Санзо хотел его, а все остальное – просто подробности. Зачем заставлять его говорить слова, которые он говорить не умеет. Того факта, что последний раз Санзо целовали, когда ему было тринадцать – было достаточно чтобы потерять остатки самоконтроля. Никому другому он бы не позволил даже коснуться себя.
Хаккай зарыл пальцы в его золотистые волосы. Санзо опалял его, словно и в самом деле был солнцем. Они целовались, от жадности покусывая губы друг друга.
- Санзо, - выдохнул наконец Хаккай, сумев оторваться от его рта, - Санзо… Как? Как ты делал это раньше?
- Хаккай, - монах посмотрел на друга совершенно сумасшедшим взглядом. Он никогда не видел его таким. Санзо внезапно выпустил Хаккая и опустился прямо на пол, на колени перед ним, и судорожным движением стал расстегивать на нем брюки, резко дернул молнию вниз.
- Эй-эй, - он поймал руки монаха, - не торопись. Я не сбегу.
- Знаю, - Санзо приподнявшись, снова поцеловал его в губы. Тем временем, закончив расстегивать брюки на Хаккае, и даже чуть потянув их вниз, он рукой освободил его возбужденный член. Погладил по всей длине.
- Ох! – Хакаай выгнулся навстречу этой ласке, едва не упав на кровать. Он прикусил губу, чтобы хоть как-то вернуть себе самообладание, но это были пустые попытки. Они пошли прахом, как только Санзо наклонился и совершенно не смущаясь взял его в рот.
- Твою мать, - Хаккай вцепился одной рукой в золотистые волосы, а второй оперся о кровать, - Ох… Не может быть. Этого не может быть… Санзо!
- Тебе не нравится? – на секунду монах оторвался от своего приятного занятия, чуть придерживая его член у основания.
- Нравится. Очень нравится, - он тяжело дышал, - но я не думал, что ты умеешь это делать…
- Один раз… - он двинул рукой.
- Ох… Мммм… Что «один раз»?
- Я делал это всего один раз.
- Для учителя?
- Да.
- Ох, Санзо… Ты… Ты…
- Что?
- Ты чертовски быстро учишься…
- Спасибо, - он снова взял его член в рот. Немного пососал головку, лаская языком крайнюю плоть.
Хаккай успел только порадоваться, что еще вечером принял душ.
Монах тем временем стал стаскивать с него ужасно мешающие штаны. Он делал это, не отрываясь от посасывания члена, и с удовольствием слушал, как стонет и цепляется за его плечи Хаккай. Наконец он выпутал его из штанов, погладил по внутренней стороне бедра, широко развел его ноги, пробуя еще глубже взять его в рот.
- Санзооо, - простонал Хаккай и вцепившись в его волосы потянул вверх.
- Что? – слегка недоуменно спросил монах, не понимая, как можно прерваться в такой момент.
- Так… Слишком быстро, - Хаккай поцеловал его, чувствуя на губах Санзо вкус секса и соли, победивший вкус табака.
- Но… - попробовал возразить Санзо.
- Поднимайся, - потребовал Хаккай, - я тоже хочу…
- Ты умеешь?
- Ты как спросишь… – коротко рассмеялся он и все-таки заставил его сесть, а сам соскользнул на пол. Теперь они полностью поменялись позициями.
Хаккай бесцеремонно подцепил резинку его брюк пальцами и спустил их до колен.
- Ты уверен? – Санзо придержал его за здоровое плечо.
- Как никогда, - прошептал тот в ответ и облизнул губы, глядя на свою добычу, - сними футболку. Она мешает.
Санзо потянул с себя оставшуюся одежду. А Хаккай благоговейно погладил тяжелый, горячий член. Осторожно на пробу лизнул его. Вкус был странным, но вид вдохновлял. И он смело взял его в рот полностью, заскользил по нему губами. Стоны монаха, сообщили ему, что он все делает правильно. Ах, да! Он еще делал языком вот так… Снова глубокий стон. А это даже приятно. Хаккай чувствовал, как вздрагивает и выгибается под ним желанное тело. Это было удивительное чувство. Слишком большое, чтобы описать его словами. Слишком долго он смотрел на эти мускулистые, голые плечи – все, что было видно из под традиционного одеяния Санзо. Слишком долго он встречал его жадным взглядом из ванны. Слишком долго монах опалял его. И возможность видеть, чувствовать, прикосаться – почти сводила с ума.
Он обнял Санзо руками за талию, вгоняя его член все глубже и глубже в свой рот. Он хотел сойти с ума от похоти именно так и сейчас - сидя обнаженным между его ног и слушая его стоны. Хаккай чувствовал, как Санзо бездумно двигает бедрами, вгоняя глубже. Но и этого было мало. Хаккай хотел… Хотел… Неясное, но ужасно похотливое чувство накрыло его с головой. Хотел, чтобы Санзо был в нем. Хотел секса, боли, страсти, поцелуев – всего чего ему так не хватало в последние годы. По телу монаха прошла дрожь, он вцепился пальцами в плечи Хаккая, пытаясь отстранить его от себя. Но для того все смешалось: боль в раненом плече, дрожь тела под руками, и взорвавшийся во рту горячей влагой член. Он уже перестал, что-либо понимать, а только продолжил двигать языком, глотая горькую жидкость с никотиновым вкусом.
- Хаккай, - судорожно выдохнул Санзо, - хватит…
- Там еще немного осталось, - он продолжал маниакально вылизывать его член, - к тому же - я хочу еще…
- Хватит, - повторил монах, понимая, что от последних слов у него чуть снова не встал, - дай мне…
- Мммм, - Хаккай все-таки позволил отвлечь себя от внезапно полюбившегося занятия и уложить на кровать.
Санзо снова взял его, давно требующий внимания, член в рот. Хаккай лежал на спине и вздрагивал при каждом движении его языка. Ему было не много надо, он уже был на пределе. Толкнулся глубже в рот Санзо и, вскрикнув, кончил, медленно расслабляясь под его сильными руками.
- Не глотай, - попросил Хаккай, протягивая руку к лицу Санзо, - дай… дай сюда, - и не желая больше ждать сунул указательный и средний палец в его рот. Монах не понимающе позволил собрать из своего рта сперму… И смотрел как Хаккай раздвинув ноги шире, смазывает себя.
- Хаккай, - он погладил его по здоровому плечу, по груди, провел рукой по шраму на животе, - я не уверен, что это хорошая идея…
- В чем дело? – скосил он на него глаза, - у тебя же снова стоит. Ты не хочешь меня?
Не позариться на него сейчас мог только полный импотент, вне зависимости от начальной ориентации. Зеленоглазый парень, лежал бесстыдно раздвинув ноги, из одежды на нем был только бинт на правом плече, он был худым до того, что казался хрупким. Ключицы и тазовые косточки выступали особенно, кожа была бледной и невероятно горячей. Он снова скользнул одной рукой себе между ног, а второй погладил себя по груди, так что соски мгновенно затвердели.
- Прекрати, - возмутился Санзо, - дело не в том, что тебя не хочу…
- Тогда в чем дело? - Хаккай встревожено поднялся на локте.
- Это… невозможно.
- Подожди, - он остановил его, - ладно, что учитель не делал этого с тобой - я понял. Ты был слишком мал. Но ты же не мог не знать, что это делают другие?
- Я знал, - Санзо пожал плечами, - но мне не было до этого дела.
- Вполне в твоем стиле, - вздохнул Хаккай, - но что тебя останавливает сейчас?
- Ты издеваешься? – наконец вспылил монах.
- Нет, черт возьми! – тоже завелся Хаккай, - Я хочу, чтобы ты трахнул меня! Или я тебя! Но лучше все-таки, что бы ты! – и посмотрев на член Санзо, облизнулся, - я хочу это почувствовать…
Если монах и думал, что был возбужден до этого момента, то он глубоко ошибался.
- Что… - голос прозвучал неожиданно хрипло, - что я должен делать?
- Меня надо растянуть, - пояснил Хаккай, переворачиваясь на живот, - попробуй. Пальцами.
- Я не понимаю… - монах вожделенно смотрел, как Хаккай встает на колени и ложится грудью на подушку, раздвигает ноги. Открывшийся вид был был весьма впечатляющ.
- Ладно, - Хаккай усмехнулся и сунул в рот пару пальцев, обильно смочил слюной и просунул руку между ног. Он начал осторожно обводить указательным пальцем свою узкую дырочку, хотя она и так уже была влажной, от спермы и слюны. Потом он медленно погрузил в себя один палец, сделал несколько круговых движений. Только теперь Санзо понял, что он действительно себя растягивает. Но это было невозможно! Даже визуально было страшно представить. Отверстие было слишком маленьким. Черт, но ведь все монахи в храме занимались этим. Значит как-то возможно. Хаккай погрузил в себя уже два пальца и застонал, его член был снова напряжен. Он еще раз облизнул пальцы и снова смазал себя. Чуть подвигал в себе двумя пальцами, постанывая в такт движениям, потом к изумлению Санзо добавил третий. Теперь в нем свободно двигалось уже три пальца.
- Мммм… Санзооо, - Хаккай исступленно застонал и мотнул головой из стороны в сторону, - ну что ты смотришь? Ты не в кино пришел, мать твою…
- Я сделаю тебе больно, - сдавлено прошептал монах, подаваясь вперед и поглаживая любовника по длинным ногам.
- Так сделай, - почти всхлипнул Хаккай, вытаскивая из себя пальцы и приподнимая попку, - у нас нет никакой смазки. Так что обойдемся этим. Давай же… Выдержку будешь проявлять потом…
Санзо погладил его по попке, скользнул руками выше, по спине… Только одна мысль не давала ему покоя… Он прижался бедрами к любовнику (От автора: теперь уж я буду говорить «любовник» – оно как-то логичнее в свете творящегося безобразия ^^), тот заерзал пытаясь скорее получить желаемое, но монах пропустил под него обе руки и прильнул к нему всем телом.
- Хаккай…
- Мммм…
- Откуда у тебя такие познания обо всем этом?
- Это важно?
- Да…
- Мммм… Санзо, я не могу больше…
- Просто скажи…
- Это не то, что ты думаешь, - задыхаясь выговорил он, - Годжо… Годжо иногда приводил домой не только девушек, но и парней… Они же на соседней кровати этим занимались… Я делал вид, что сплю… Санзо, пожалуйста!
- Конечно. Прости, - он коротко поцеловал любовника в висок. Положил одну руку на его бедро, а второй направил себя внутрь покорного тела.
Он вошел слишком быстро. Хаккай выгнулся и застонал под ним… Что бы он там не хотел, но прямо сейчас ему было больно…
Санзо чувствовал, как тесно, как судорожно сокращаются мышцы вокруг его члена. Он сделал несколько жадных толчков, пытаясь войти еще глубже.
- Ммм, - Хаккай закусил собственную руку, чтобы не закричать в голос. Жар поднимался по позвоночнику. В первые мгновения боль оглушила его. Но потом он почувствовал, как руки любовника ласкают его спину, плечи, бедра. Но сильные толчки раз за разом опрокидывали его в жгучую боль.
- Са….н… сан… зо… Ме… мед… лен…нее, - задыхаясь неразборчиво умолял Хаккай, прогибаясь под его толчками.
- Черт, - монах наклонился и взял его ладонями за ноги, раздвигая их еще шире, - не могу. Черт! Ты слишком тесный…
- Сан….Аааа, - он все таки закричал, когда любовник задел внутри него чувствительную точку.
- Хаккай… - Санзо подался назад из этой одуряющей тесноты.
- Нет, - испугано всхлипнул он, - не останавливайся! Не смей!
Монах послушно, толкнулся вперед, входя в него полностью и снова задевая простату. Внутри его тела было жарко, тесно и невероятно хорошо.
Хаккай стонал под ним, выгибаясь под руками. Запрокинул голову и вскрикивал в ответ на каждый толчок. Боль схлынула, как талая вода, оставляя только чувство полноты ощущений, жизни, тела. Было невероятным, что Санзо здесь, с ним, в нем… Целует его шею, и коротко стонет, когда Хаккай приподнимает бедра, чтобы получить больше, глубже.
- Я хочу поцеловать тебя, - шепчет монах ему на ухо, и получает в ответ утвердительный стон.
По-прежнему поддерживая ноги под коленями, Санзо осторожно переворачивает любовника на бок, не выходя из него, и даже не прекращая коротких толчков. Хаккай все ему позволяет, он только стонет как безумный и двигает бедрами. Несколько минут они занимаются любовью так, а потом Санзо окончательно переворачивает его на спину и впивается поцелуем в губы. Хаккай начинает жадно ласкать каждый сантиметр его тела руками, пробегая по плечам; своими тонкими пальцами, зарывается в волосы.
- Хаккай, - шепчет Санзо, едва оторвавшись от его распухших губ, - я сейчас…
- Мммм… Да. Давай, - он приподнимает бедра, - в меня…
И больше ничего не требуется. Он со стоном вбивает себя глубоко в это развратное податливое тело и кончает. И тянется рукой между их телами, помочь и любовнику освободиться, но этого уже не требуется. Хаккай выгибается в его руках дугой и кончает, только от ощущения жидкого жара в себе. Санзо разжимает объятья, чтобы выйти из него. Все-таки смазки было недостаточно, и подготовил он себя явно плохо. Или просто они слишком энергично двигались. Он видит кровь, когда выходит из него.
- Ксо, - вырывается у Санзо.
- Не думай об этом, - беспечно улыбается Хаккай, - заживет. Я хочу тебя обнять. Можно?
- Почему ты вдруг спрашиваешь, - монах бережно обнимает любовника одной рукой, - вот уж никогда не думал, что ты можешь быть таким… таким… - он смутился пытаясь подыскать слово.
- Порочным, - подсказал он ему.
- И это тоже… - усмехается Санзо, устраиваясь удобнее, - я имел ввиду – жадным…
- Это естественно, - рассмеялся Хаккай, - я же люблю вас. Тебя люблю… В последнее время, мне начинало казаться, что я с ума схожу…
- А Годжо… - монах заметно замялся, - раз он увлекается парнями, то ты и с ним?..
- Я с ним. Только он не со мной, - пожимает плечами, - он не спит с друзьями. Такие у него принципы.
- Подожди… Это значит, что я твой первый?
Хаккай приподнялся на локте и внимательно посмотрел в лицо Санзо.
- Надеюсь, ты это не специально?
- Что?
- Не понимаю, какое это имеет значение, но если для тебя это важно, то - да. Ты мой первый мужчина…
- Не сильно важно, - соврал Санзо, - но это вопрос доверия… И я польщен.
- Вот и хорошо.
Хаккай уткнулся ему в плечо и через минуту уже спал. Спал нормально впервые за долгое время. Санзо осторожно погладил его по волосам и натянул на них одеяло. То, что они делали было безумием. Но каким-то невероятным образом это сделало их сильнее. Было спокойно, словно прошлое отступило на шаг и больше не дышало в спину. И он тоже заснул.

 Отправлено: 21.03.08 17:43. Заголовок: Глава третья.

Глава третья.

Санзо: … И твои волосы – это способ положить
всему конец?
Годжо: Ну… Я такой же, как Хаккай. Это просто
бесполезная борьба с плохими вещами.
Санзо: Жизнь – всегда просто бесполезная борьба
с плохими вещами, до самой смерти.
Годжо: …
Санзо: Что?
Годжо: Мне идет этот цвет волос?
Санзо: Гораздо больше, чем другие унылые цвета.
( Том 5, глава 27 «Будь там 4»)

- Твою мать! – Хаккая разбудил этот крик.
Так как голос явно принадлежал Годжо, то беспокоиться пока не стоило.
- Что за дерьмо тут твориться? – в голосе Годжо появились истеричные нотки, - твою мать, наш порочный монах совсем охренел…
Надо вставать, – обреченно подумал Хаккай, - раз здесь кричит Годжо, значит скоро придет и Гоку. И увидит ребенок… А что собственно он увидит? Как они с Санзо спят в одной кровати? Вряд ли обезьяна станет ревновать к Хаккаю. Даже совершенно точно – не станет. Но все равно – надо соблюсти хоть внешнее приличие.
Санзо сел на постели, выпуская его из объятий. И Хаккай тоже сел, но с усилием.
- Дерьмо! - Годжо стоял в дверях, и они упорно делали вид, что не замечают его и не слышат его воплей. Надевать свои брюки было жалко – они неизбежно испачкаются. Расхаживать голым не хотелось в двойне. Следы их бурного утра были чересчур заметны на его теле.
- Санзо, - окликнул Хаккай, когда монах встал и потянулся за своей одеждой, - душ только в гостинице?
- Нет, - он бросил на него быстрый взгляд и все понял, - возьми, - отдал ему свои пижамные штаны, - я одену рясу. Дверь в душ – там, на улице, - он махнул рукой в сторону застывшего каппы.
- Спасибо, - благодарно улыбнулся Хаккай и улыбка вышла какой-то совершенно новой для него. Он с удовольствием увидел, что и для монаха их бурное утро не прошло даром. Помимо того, что его тело покрылось отметинами в виде царапин, пары синяков на плечах, когда он хватался за него, кучи засосов и опухших губ. Помимо всего этого, Санзо выглядел… выглядел просветленным, - Хаккай не мог подобрать другого слова, - люблю его, - обреченно подумал он, - и похоже, что это надолго. Потом он с тоской посмотрел на Годжо… Глупый-глупый, каппа. Ничего ты не понял.
Натянул на себя брюки Санзо, который сам с него и снял. От воспоминаний становилось жарко. И поэтому Хаккай подхватил со стула свою одежду и проскользнул в дверь мимо Годжо. Обещанный душ, действительно оказалась рядом, и он захлопнул за собой дверь, судорожно прижавшись к ней спиной и слушая, как каппа снова начинает орать.
- Что за дерьмо!? А? Что за дерьмо здесь твориться, я спрашиваю? Вы два порочных мутанта! – голос Годжо стал глуше, видимо он зашел в комнату, - не хочешь ничего сказать Санзо Хоши-сама? Ах, не хочешь! Ты его трахнул! Поверить не могу! Ты его трахнул! Даже я его не трахал!
- Ну и дурак, - был угрюмый ответ.
- Смотрите, как мы заговорили! Тебе что – больше некого? Не дает никто? Почему его? Ты порочный монах… ты… Я поверить не могу!
- Что ты орешь? – похоже, Санзо уже оделся и закурил, - вы с ним что – женаты?
- Ну, ты! Образец смирения и добродетели! Это не твое дело!
- Ты и правда дурак, - наверное, монах сейчас качает головой и отворачивается.
- Ксо! – слышатся быстрые шаги – это Годжо уходит.
Хаккай пошел в душ. Он хотел и Годжо тоже. Только тот не поймет, такой поворот его извращенной мысли. Сбежит. Как всегда сбегал. Было бы легче уложить его к себе в постель, если бы его гребанный брат не имел его гребанную мамашу, чуть ли не в его присутствии.
Каппа был доступен, как никто другой. Доступен для всех, кроме самых близких людей… Он ругался и злился, но любил их… Кто бы мог подумать, что соблазнить Годжо окажется сложнее, чем Санзо. Монах просто искал любви и успокоился, приняв ее. А Годжо пытался разъять любовь на составляющие части и отнести ее в разные места. Разум и сердце – друзьям и напарникам, а тело – веселым девочкам, из заведения не столь отдаленного, от гостиницы. И правда дурак - правильно сказал Санзо.
Хаккай намылил волосы и смыл, сгоняя душистую пену ладонями с тела. Он хмыкнул: даже когда он провожал Санзо самым похотливым взглядом в ванную по утрам, он не надеялся, что у них все так прекрасно получится. Он был даже не против вернуться и повторить все заново. Несмотря на то, что поясница и все что ниже болело. Впрочем разнообразие было бы – тоже неплохо. Если Санзо ему, конечно, позволит. Кто бы мог подумать, что у него такой жаркий и порочный рот и что он умеет им делать. Интересно как это делает Годжо? А он имеет в этом несомненный опыт. Это правда, что он иногда приводил домой парней. Хотя честно говоря он был так пьян, что под большим сомнением, то что он вообще понимал какого пола его партнер. Но если вспомнить, что это было не один раз и даже не два, то вряд ли виной тому может быть случайное совпадение.
Так хотелось сказать, что он не понимает Годжо, но это было бы откровенной ложью. Он знал как это. Демоны в душе красноволосого полукровки обитали слишком по-хозяйски. Как и во всех них. Они лишь облегчали страдания друг друга тем, что были рядом. Им не нужна была жалость, им не нужна была помощь. Только быть рядом. Это создавало чувство, что что-то постоянное есть в этом мире.
Хаккай быстрыми движениями растер тело белым гостиничным полотенцем и надел рубашку и штаны.
Когда он вышел из ванной Санзо, сидел на крыльце и курил. Рядом устроился Гоку с блюдом пирожков.
- А еще… еще там через дорогу готовят баранину на ребрышках, - не отрываясь от еды говорил обезьяна, - Привет, Хаккай!
- Я думал, что ты там утопился, - хмыкнул монах, поворачиваясь к нему.
- Здраствуй, Гоку. Прости, Санзо. Ванна свободна, - улыбнулся он ему, - к тому же там слишком мелко, чтобы утопиться.
- Ну, при твоих способностях и этого должно быть достаточно, - Санзо затушил сигарету и встал.
- Вот как…
- Еще бы, - пробормотал он, направляясь в ванную, - не иметь револьвера, но все-таки умудриться им прострелить себе плечо…
- Он сегодня что-то спокойный, - сказал Гоку, когда монах скрылся в ванной.
- Вот как…
- Годжо пьет в одиночестве? – поведал ему обезьяна, откусывая сразу от двух пирожков.
- Это на него похоже.
- Мы поедем завтра утром?
- Да. Поэтому пусть пьет.
- Не жалко, конечно, - вздохнул Гоку, - но он странный какой-то. Все в порядке, Хаккай?
- Да, - он улыбнулся, - Да. Несомненно.
- Ну ладно, - с сомнением протянул обезьяна, и встал, - я доверю их тебе. И надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
- Я тоже… - Гоку умчался в сторону здания гостиницы, - надеюсь.


Они сидели в главном зале. Большинство тарелок было уже опустошено саранчой по имени Гоку.
- Мне кажется, что если мы поедем завтра на рассвете, то к вечеру сможем заночевать в соседнем городе, - сообщил Хаккай.
- Если на нас не нападут! - радостно напомнил Гоку.
- А если нападут, то мы приедем ночью…
- Было бы неплохо, - угрюмо отозвался Годжо. Он сидел, откинувшись на спинку и скрестив руки на груди, - я заколебался спать в этом чертовом джипе.
- Эй! Не говори так о Хакурю! – тут же возмутился обезьяна.
- Иначе в следующий раз побежишь вслед за ним, а не поедешь на заднем сидении, - улыбнулся Хаккай.
Годжо дернул уголком губ, что видимо должно было означать улыбку.
- Ты сможешь вести машину? – спросил, привычно молчавший до этого Санзо.
- Вполне, - Хаккай улыбнулся монаху, - я залечил все свои раны.
- Хорошо.
- Нам надо сделать кое-какие покупки, - подумал вслух Хаккай, - я схожу. Пока все магазины не закрылись.
- Давай я схожу, - не глядя на него, предложил Годжо и нервно пожевал сигарету.
- О! Хорошо, - обрадовался он, восприняв это как знак к примирению, - я сейчас напишу тебе список.
- Давай быстрее. Темно уже на улице.
- Я с тобой! Я с тобой! – подскочил Гоку.
Хаккай пристроился на краешке стола и быстро писал в столбик все необходимое, своим аккуратным учительским почерком.
- Сиди здесь, бабизьян! – ткнул его в лоб каппа и поднялся, - ты, что не наелся? Опять будешь у меня клянчить еду… Ее и здесь полно.
- Вот, Годжо, - Хаккай привычно сложил листок и отдал ему, - я все написал.
- Купи блок сигарет, - протянул ему карточку Санзо.
- Обойдешься, - огрызнулся каппа.
- Сдохнуть хочешь?
- Бросай курить, - он сам затянулся, и пошло ухмыльнулся, - для потенции вредно.
- По тебе видно, - Санзо спокойно отвернулся от него.
- Чертов монах, - скрипнул зубами каппа.
- Годжо, - улыбнулся Хаккай.
- Что?
- Не ешь сигарету. Это вредно…
- Я ушел, - он все-таки улыбнулся.


- Извини, что пришлось задержаться из-за меня, - Хаккай сел на кровать. Санзо посмотрел на него поверх очков, оторвавшись на секунду от газеты.
- Теперь все в порядке? – спросил он тихо.
- Да, - он улыбнулся монаху, - теперь все хорошо.
- Хорошо, - Санзо снова уткнулся в газету.
- Ты не собираешься спать?
- Ложись. Я еще почитаю.
- Тогда я тоже почитаю, если ты не возражаешь, - Хаккай порылся в своих вещах и достал недочитанную книгу в потертой обложке.
Он прилег с ней на кровать и открыл на том месте, где была закладка. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое только шелестом страниц.
Где-то через час Санзо свернул дочитанную газету, встал со стула и вышел. Было слышно, как хлопнула дверь ванной. Когда он вернулся, Хаккай спал, положив лицо прямо на раскрытую книгу. Монах молча подошел, накрыл его одеялом, вытащил из под щеки потертый томик, вернулся к столу и погасил лампу. Кровать была достаточно широкой для двоих, поэтому он обошел ее и тихо прилег на свою сторону.
Через несколько минут Хаккай заворочался и придвинулся к нему. Потом обнял.
- Санзо, - шепотом позвал он.
- Что?
- Ты так и собираешься спать в этом своем… облачении?
- Собираюсь.
- Почему?
- Я часто так сплю.
- Знаю. Я не о том.
- Тебе не повредит немного отдохнуть, - Санзо осторожно обнял его за плечи.
- Ах, ты об этом, - засмеялся Хаккай и потянулся за поцелуем, - я же сказал, что залечил ВСЕ свои раны.
- Поэтому, спи теперь, - велел монах, коротко целуя его в губы.
- Зануда, - вздохнул Хаккай, но успокоился и послушно прикорнул на плече друга, - я тебе не мешаю?
- Мешаешь. Но я потерплю.
- Прости.
- Ничего. Я привыкну.
- Спасибо…


В следующий город они приехали поздно вечером, снизив поголовье йокаев в округе еще на пол сотни.
Гостиница стояла прямо в центре города, на главной площади.
- Это даже хорошо, - пояснил Хаккай, проталкиваясь среди пьяного народа к стойке, - это же все местные. Зато сюда, скорее всего, не сунутся. Отдохнем спокойно.
- Странное у тебя представление о спокойствии, - фыркнул Санзо.
- Вы чем-то недовольны Санзо-сама? – тут же встрепенулся Годжо, - можешь переночевать в джипе.
- Санзооо, - потянул монаха за рукав Гоку, - я хочу есть!
- Сейчас, - процедил он сквозь зубы.
- Я взял четыре одиночных номера, - вернулся от стойки Хаккай, - других просто не было.
- Ну и прекрасно, - Годжо сунул руки в карманы, - вон столик освобождается. Идем.
После ужина они разошлись по комнатам. Хаккай с удовольствием смыл с себя дорожную пыль. Положил на стол одну из подушек, на которой тут же устроился Хакурю и сонно засопел.
Хаккай облокотился на подоконник и вытащил пачку с сигаретами. Ему было абсолютно все равно санзовские ли это Мальборо, или Hi-Lite Годжо. Сигареты они и есть сигареты. Но сегодня это были Мальборо, как бы невзначай, взятые из багажа. Он неумело прикурил и затянулся. Жизнь входила в какую-то новую фазу. И нельзя было сказать, что это Хаккаю не нравилось. Стук в дверь отвлек его от мыслей. Он затушил недокуренную даже до половины сигарету и оставил ее в пепельнице.
За дверью ждал Годжо. На нем были только его старые, потертые на коленях, джинсы, привычная белая майка и гостиничные тапочки.
- Можно войти? – спросил он и вошел, не дожидаясь ответа.
- Хотел поговорить? – догадался Хаккай, закрывая за ним дверь.
Годжо вздохнул, потом принюхался.
- У тебя был Санзо? – спросил он подозрительно.
- Нет. Это я курил, - слабая улыбка.
- С каких пор?
- Просто захотелось, - Хаккай неопределенно пожал плечами, - ты что-то хотел от меня?
- Да-да, - Годжо быстрым шагом подошел к нему, так что, тот от неожиданности попятился и уперся спиной в подоконник, - я пришел трахнуть тебя.
- Вот как… - Хаккай моргнул, пытаясь понять - не ослышался ли он, - я не понимаю…
- Черт! Я не шучу! – каппа схватил его за волосы и дернул на себя. Поцелуй вышел глубоким и грубым.
- Я понял, что ты не шутишь, - тяжело дыша, произнес Хаккай, когда Годжо его наконец отпустил, - просто… просто… пойми меня правильно, - он уперся ладонями ему в грудь, не отталкивая, но и не давая приблизиться, - я совсем не против. Но с чего вдруг?
- Ты ведь делал это с Санзо, - красноволосый смотрел куда-то в пол, - у меня словно в голове помутилось, когда я увидел вас. У тебя была кровь на ногах. Он не был с тобой нежным… Я буду…
- Годжо! Годжо! – Хаккай затряс его, - о чем ты? Ты бредишь что ли? Во-первых: если ты собираешься делать это из зависти или ревности – это заранее обречено на провал. А ведь ты видел, как я на тебя смотрел все это время…
- Ты и на него смотрел так же, - не поднимая глаз, сказал каппа.
- Дурак! – Хаккай схватился за голову, - значит ты должен понимать, что я люблю его так же, как тебя. Люблю единственным способом, которым умею. И что бы между нами с тобой не произошло…
- Я все равно должен буду делить тебя с ним, - Годжо наконец прямо посмотрел ему в лицо, - это я понимаю.
- Понимаешь ли?
- Даже более того, - каппа низко наклонился к нему, - согласен с этим. И даже рад. А сам порочный монах?
- Он знает, что я вас люблю. И понимает, что только так я умею это делать…
- Скажи еще раз, что любишь меня, - попросил Годжо, осторожно касаясь его лица ладонями.
- Люблю тебя, Годжо, - послушно повторил Хаккай и тоже провел руками по его волосам – они были чуть влажные, мягко погладил шрамы на щеке.
- Я тоже тебя, - от облегчения каппа засмеялся, - как все оказывается просто…
- Я все равно не понимаю. Почему сейчас? Почему не раньше? Зачем ты заставил меня все это терпеть?..
- Страх. Мой страх. Ты мне нравился, потом я влюбился… И понял, что если мы станем… еще ближе… то… Я боялся. Боялся потерять тебя. Твою дружбу…
- Годжо, - серьезно посмотрел на него Хаккай, - в мире есть тысячи способов сделать двух родных людей - чужими… И секс последняя из них. Можно потерять уважение, можно предать, можно свалить, как это сделал ты, когда ушел за Ками-сама… И здесь совершенно не причем друг это или любовник. Но что же это должен быть за секс, после которого двое могут стать чужими?
- По всему видать хреновый секс, - хихикнул каппа и сгреб друга в охапку, - прости меня. Я хочу научиться любить как ты – не размениваясь…
- Идем, - Хаккай потянул его к кровати, не собираясь терять ни минуты больше, - я рад, что ты вдохновлен мужественным примером Санзо.
- Я до сих пор не могу поверить… Как ты его уболтал?
- А почему ты думаешь, что его пришлось так уж уговаривать? – сдернул покрывало с кровати.
- Потому что он ужасная недотрога…
- Ну и зачем ты его тогда все время трогаешь?
- Мне нравится его злить…
- Скажи уж лучше - тебе нравиться ходить по лезвию ножа.
- Ну, тебя же, я смотрю – он не убил. Или я был прав и он просто гей?
- Он гей, - улыбнулся Хаккай, присаживаясь на край расстеленной постели, - но не в том смысле, в котором ты думаешь.
- А здесь может быть много вариантов? – удивился каппа, стянул с себя майку, бросил на стул и подцепил футболку Хаккая, раздевая и его.
- Он просто не ведет такой распутной жизни как ты. И может быть только с любимым человеком.
- С тобой?
- Теперь со мной.
- А раньше? Подожди! Со своим учителем? Он трахался со своим учителем! Вот зажег, а!
- Он любил его, Годжо, - серьезно остановил его восхищения Хаккай, - понимаешь? Действительно любил. А не так, как ты тех парней, которых приводил к нам домой…
- Я знал, что ты не спал, - каппа тихо рассмеялся.
- Ты был пьян.
- Может быть. Но меня заводило, что ты лежишь рядом и все слышишь…
- Видно тоже было хорошо, - проворчал Хаккай, понимая, что был не меньшим дураком все это время.
Годжо сел на постель рядом с ним, погладил его по голой спине, без слов привлек к себе и начал целовать в шею, оставляя горячи следы.
- Ох, - Хаккай чуть развернулся в его объятиях, ловя губами губы.
Годжо был слишком опытным… если это конечно возможно. Он завладел ртом Хаккая и не отпустил пока не прошелся языком по каждому миллиметру внутри него. Годжо действительно закрывал глаза, когда целовался. И от его поцелуев вполне реально кружилась голова. Хаккаю его поцелуи напоминали миньет. То же чувство было, когда он посасывал головку члена Санзо. Чувство, словно тебя трахают в рот. Только каппа умудрялся делать это собственным языком.
- Какой ты сладкий, - прошептал каппа, когда, наконец, их губы разъединились.
Хакай уже понимал, что это не будет похоже на их с Санзо близость. Это будет что-то совершенно иное. Он погладил Годжо по мускулистому животу, но тот перехватил ласкающие его руки и уложил любовника на кровать.
- Узковата койка, - пожаловался он, снова наклоняясь к Хаккаю для поцелуя.
- Ммм, - неразборчиво согласился тот.
Он снова делал это с его ртом, и когда он оторвался, в глазах у Хаккая поплыло. Он слепо потянулся обнять любовника, но тот выскользнул из его объятий, но через секунду вернулся. Лизнул сосок, вызвав томную дрожь во всем теле.
- Твердые, как карамельки, - прокомментировал он, сняв пробу, и наклонился, вылизывая их уже более тщательно.
- Горжооо, - Хакай выгнулся под ним. Ощущение было невероятным… словно все его тело было струной.
- Я же говорил, что будет хорошо, - напомнил он и потянул с него брюки. Вот Годжо поставил колено между его голых ног.
Рука ласково погладила член и скользнула ниже.
- Какая прелесть, - прошептал он, наклоняясь к самому лицу Хаккая, - а что здесь… он действительно тебя порвал?
- Это было плодом… мммм… совместных усилий…
- Понятно. Но не бойся… Я купил кое-что, - Годжо достал из кармана брюк плоский флакон.
- Что это? – не вполне понял Хаккай.
- Специальное масло. Как раз для таких целей. Вчера приобрел, когда ты послал меня за покупками.
- Господи! Где ты только все время достаешь такие вещи, - изумлению не было предела.
- Места знать надо.
- Тогда чего ты ждешь?
- Сейчас, моя принцесса. – Годжо ловко скрутил колпачок и выдавил вязкую жидкость себе на руку. Поставил флакон на тумбочку и склонился над любовником. Снова лизнул сосок. Хаккай требовательно приподнял бедра. Второго приглашения не понадобилось.
Каппа нанес смазку ему между ног, нежно погладил пальцами слишком зажатое отверстие, второй рукой он взял его член. Смазка имела легкий запах гвоздики и при соприкосновении с кожей, сразу становилась горячей.
Было так сладко, так хорошо в этих ласкающих его руках, что Хаккай даже пропустил момент, когда палец Годжо легко скользнул внутрь.
- Мммм… Хорошо, - он запрокинул голову, хватая ртом воздух, когда почувствовал, как в нем двигаются уже два пальца.
- Твою мать, - тихо ругнулся сквозь зубы каппа.
- Годжо?
- Не удивительно, что он порвал тебя… Ты чертовский узкий…
- Мммм… Да, он мне говорил… Ох, сделай так еще раз… Да…
- Что же мне с тобой делать…
- А что есть большой выбор?
- Не очень. Перевернись на живот. Я попробую кое-что…
- О, Годжо, не выдумывай, - попросил Хаккай, садясь на постели, - просто вставь мне…
- Я не собираюсь рвать тебя каждый раз, как буду любить, мазохист. Давай же...
- Сначала сними штаны, - потребовал он, - я хочу посмотреть, что меня… ждет.
- Ты видел его много раз, - но все-таки привстал, сдергивая штаны.
- Не в таком состоянии и не так близко, - Хаккай на четвереньках прошелся по кровати и заглянул любовнику между ног, - ммм…
- Нравиться?
- Безумно, - он взял его рукой, чувствуя, как вздрогнул всем телом Годжо, - горячий… Знаешь меня вчера Санзо научил такой интересной вещи, - он жадно следил, как на кончике члена выступает прозрачная капелька, - мне понравилось…
Он подался вперед, ложась грудью на его ногу, так как Годжо по-прежнему сидел боком, и быстро слизнув капельку, взял головку члена в рот.
- Ну, нихрена себе у Санзо познания, - сдавлено охнул каппа, хватая любовника за плечо, чтобы он не свалился нафиг с кровати.
Хаккай не слушал его. Бешеное чувство накрыло его, точно так же как и вчера… Горячий член во рту казалось, пульсировал, он попробовал взять его глубже. Чуть не задохнулся, достав до самого горла, но добычу все равно не выпустил. Он так и знал - у Годжо чуть-чуть, но длиннее. Санзо он мог взять в рот полностью, а Годжо не получалось. Но определенно в диаметре поменьше.
- Ах, - Хаккай вздрогнул и на секунду оторвался от своего занятия. Обернувшись, он увидел то чего и ожидал – пальцы Годжо двигались в нем, мучительно медленными круговыми движениями, иногда опускаясь, погладить его напряженный член.
- Не увлекайся, - напомнил ему каппа, - иначе все закончится слишком быстро…
- Хорошо…
Несколько минут Хаккай неспешно ласкал языком член. Ему определенно это нравилось. Даже если учесть, что жидкость имела вкус сигарет. Как он и подозревал – все сигареты были на вкус одинаковыми.
- Хватит, - Годжо оторвал его от себя и коротко поцеловал в припухшие губы, потом тревожно посмотрел ему в лицо, - ты в порядке? У тебя глаза какие-то… мутные…
- Годжо, - застонал Хаккай, обнял его за шею, и, перекинув ногу, уселся к нему на колени. Не слушая возражений, он поцеловал красноволосого в губы, делясь вкусом табака и спермы. Рукой он обхватил его член, и чуть приподняв бедра направил его в себя.
- Нет, Хаккай, - дернулся Годжо, чтобы остановить его, - ты еще не готов…
Но тот не желал ждать того момента, когда он будет якобы готов, и резко опустился на такой желанный член.
Он не застонал, а закричал, выгнувшись в руках любовника.
- Больно? – Годжо гладил его по спине, целовал шею, понимая, что поздно что-либо исправлять и теперь можно только смягчить, - расслабься, любимый…
- Нет, - слабо ответил Хаккай, качнувшись у него на коленях, - хорошо… Так хорошо…
Больно тоже было, но член Годжо упирался ему прямо в простату, а лучшей анестезии нельзя было и придумать. Он приподнялся и вновь насадился, чувствуя, что он входит в него на всю длину. Качнулся более уверенно, выбирая медленный, но глубокий ритм и задвигался, обняв Годжо за шею.
Каппа кусал губы, и обнимал его за бедра, помогая двигаться. Все таки, слишком тесный, - думал он, любуясь, как тот запрокидывает голову, - даже не просто как девственник. Наверное потому что бедра такие узкие. Хотя он вроде как и не девственник уже… Там по крайней мере со вчерашнего дня.
Годжо сдавлено зарычал от этой мысли. Еще вчера его трахал Санзо. Как он стонал под ним? Никогда не думал, что его сдержанный друг, может быть таким… таким, как сейчас. Никаких слов кроме нецензурных на ум не приходило. Он опустил взгляд вниз. У Хаккая стояло так, что казалось он может кончить только от одного прикосновения. И Годжо подозревал, что боль здесь играла не последнюю роль. Он слишком хорошо помнил, как Чо Гоно собственными руками вырвал себе глаз, изуродовав свое прекрасное, почти безупречное лицо. И помнил, что за выражение у него было в тот момент. И готов был биться об заклад с кем угодно, что в какой-то мере ему это нравилось… нравилось истязать себя.
Понял ли это Санзо вчера? Или знал всегда? Он сделал ему больно и, наверное, кончил в него.
Хаккай продолжал исступленно двигаться. Ему было слишком хорошо, но вот Годжо резко потянул его вверх, заставив член выскользнуть из его тела и вызвав этим судорожный вздох.
- Что… Годжо, - Хаккай глянул в лицо любовника, и увидел резкое, почти злое выражение лица, - ох…
Каппа так же резко развернул его спиной к себе, задел рукой член. Взял ладонями под колени - тот же властный жест, что и у Санзо… Сговорились они что ли… (От автора: А кто их этих сэмэ разберет!)
Снова вошел в него, и задвигался уже, так как сам хотел - быстро и резко.
Хаккай откинулся назад, прильнув спиной к груди любовника, и стонал, чувствуя в себе все более хаотичные и порывистые движения. Годжо выпустил одну его ногу и положил руку на его член, задвигая своем собственном ритме. От этих двойных ощущений Хаккай просто задохнулся.
- Нет, Годжо, - сам, противореча своим словам, он толкнул себя в ласкающую его руку.
- Он кончил в тебя? – спросил каппа, наклонившись к самому его уху. От его хриплого голоса кровь ударила в виски.
- Ммм… Да…
- Нехороший мальчишка, - толчок, толчок, короткое движение рукой… И Хаккай выгибается у него в руках, изливается ему в ладонь, белые капли стекают между ног, пачкают простынь…
Годжо чувствует, как он сжимается, становится просто невыносимо туго, внутри него… Но ему нужно еще чуть-чуть. Он толкает еще несколько раз, уже не понимая что, что-то внутри рвется от его движений. Толчок и он прижимает к себе Хаккая, заполняет его. Тот неразборчиво стонет. Годжо с запозданием чувствует, как что-то горячее течет по их переплетенным ногам. Он как можно более бережно выходит из него, что не вызывает никакой реакции.
- Хаккай! – подхватывает, когда любовник начинает соскальзывать с его колен и понимает, что он без сознания. Осторожно укладывает на кровать. Крови между ногами много. Годжо бросается в ванную, на ходу матерясь сквозь зубы, хватает с полки несколько полотенец, судорожно открывает воду, сует их под кран. Когда возвращается в комнату Хаккай все еще без сознания. Каппа вытирает его ноги, переворачивает на спину, встряхивает одно из полотенец и кладет ему на лоб. И понимает, что совершенно не знает из-за чего тот потерял сознание – от оргазма или от боли. Или от того и другого вместе.
- Мммм, - Хаккай слабо пошевелился и открыл глаза, - Годжо?
- Я здесь.
- Долго… долго я был без сознания?
- Нет, - он склоняется над его лицом, - минут пять.
- Прости, - слабо улыбается, - испугал?
- Я просто не ожидал…
- Я тоже. Ложись, - он чуть пододвигается в сторону, - или ты пойдешь к себе?
- А я могу остаться?
- Конечно.
- Тогда я останусь, - Годжо вытянулся на постели и осторожно прижал к себе Хаккая.
- Ты меня под конец тоже… гм… удивил, - признался он каппе, - что на тебя нашло?
- Трудно сказать… Я вдруг подумал, что еще вчера ты был с Санзо, и он тебя брал, и кончил в тебя… и его сперма наверное все еще в тебе…
- Да ты извращенец, - восхитился он, - только я не понял – ты ревновал или возбудился от этого…
- Все вместе, наверное, - Годжо погладил его по волосам, - прости… тебе снова придется латать себя в том же месте… из-за меня…
- Ничего. Все в порядке, - он погладил его по груди раскрытой ладонью, - я предполагал нечто подобное.
- Не понимаю я, - вздохнул каппа, - сколько не было у меня подобного опыта – но никогда с такими последствиями. Ты не просто узкий. Ты очень узкий. Просто нереально как-то.
- Можно я буду считать это комплиментом? – тихо рассмеялся Хаккай, - у Санзо в отличии от тебя не было материала для сравнения.
- О, господи, Хаккай, только не обижайся на это! Я не подумав, сказал!
- Прекрати, - отмахнулся он, - я не об этом. Просто я не против, если немного больно, - смущенно замолчал.
- Хм… Я заметил…
- Прости…
- Если уж я согласился делить тебя с этим порочным монахом, мастером миньета, то остальное меня вообще не испугает.
- Годжо! - Хаккай осуждающе на него посмотрел, - ты только это ему не скажи. Иначе он убьет нас обоих.
- Тоже мне ревнивец, - буркнул каппа, собственнически прижимая к себе любовника, - я может, тебя первый нашел.
- Я имел в виду вообще-то «мастера миньета», - хихикнул он.
- Аааа.
- Ну а про остальное, я думал - мы договорились.
- Да, конечно, - поспешно закивал, - если это Санзо – то все в порядке.
- Теперь давай спать. Уже глубокая ночь. Все, наверное, уже спят.
- Угу, как же, - заржал Годжо.
- Я сказал, что-то смешное?
- Ты же стонал на всю гостиницу. Могу тебя уверить, что не спалось здесь никому, и наверное всей площади тоже.
- Неужели так громко? Что ты выдумываешь!
- Достаточно громко. Не сомневайся даже.
- Поверить не могу.
- Ммм… - довольно сощурился Годжо, - но одно меня без сомнения радует…
- Что здесь может радовать? – с интонацией школьного учителя, спросил Хаккай.
- Вон за той стенкой, - кивнул, - комната Санзо. И он все слышал лучше всех.
- Оооо, - Хаккай уткнулся носом ему в грудь.
- Ну, зачем так бурно радоваться! – усмехнулся каппа, - надеюсь, он способен помочь себе сам, так как на эту ночь ты мой.
- Дурак, - выдавил, не поднимая головы.
- Конечно, - согласился Годжо, погладил его по спине и закрыл глаза.
- Масло у меня оставишь.
- Ты специально, да? – не открывая глаз, - чтобы не сильно радовался…
- Да специально, - уже сонно согласился Хаккай.

 Отправлено: 21.03.08 17:45. Заголовок: Глава четвертая.

Глава четвертая

Ками-сама: Почему?..
Санзо: … «Ничего не иметь»… эти слова оставил мне мой сенсей.
Жить не будучи привязанным ни к чему. Но правильно ли
продолжать жить, отбросив все прочь? Я предпочитаю
по-своему интерпретировать эти слова, чем быть
связанным словами «ничего не иметь». Никаких сомнений
в моём образе жизни. Генджо Санзо восхваляет «ничего не иметь».
Ками-сама: Я не понимаю… Я не понимаю этого. У меня ничего нет,
а у тебя так много всего. Так много всего… Это нечестно.
Эй... Отдай их мне.
Санзо: Нет.
Ками-сама: Жадина.
(Том 9, глава 54 «Нечего дать»)

Сказать, что Хаккай не выспался – было бы ничего не сказать. Годжо дрых, развалившись на всю кровать, и довольно похрапывал. А утро уже не было ранним. Странно, что Санзо не разбудил их.
Хаккай сходил в душ, принял все необходимые меры по спасению своего здоровья, и оставив каппу досыпать, а сам выглянул в коридор.
Было тихо. Он спустился по лестнице в зал. Санзо сидел у открытого окна и читал газету. Вот он листнул страницу и посмотрел поверх очков на вошедшего.
- Нам пора ехать? – Хаккай присел рядом с ним и пощупал кофейник. Плеснул себе в чашку, решив, что не такой уж он и остывший, - почему ты не разбудил меня?
- Не хотел вас… беспокоить, - он достал из пачки сигарету.
- Санзо, - Он отставил чашку, - я не думал, что все так получится…
- Знаю. Не извиняйся.
- Санзо, - с языка просилось какое-нибудь ласковое слово. Но любое такое слово по отношению к монаху могло стать последним. Хаккай это понимал отлично и поэтому он просто сказал, - я люблю тебя.
- Я же сказал – тебе не нужно извиняться, - повторил монах, не отрываясь от газеты, - думай лучше о себе.
В воздухе повисло недосказанное - «ты и так слишком многое отдал».
- Где Гоку?
- Во дворе.
- Я пойду, разбужу Годжо.
- Собирайтесь быстрее.


Хаккай сидел за рулем. И кто бы ему сказал, что теперь со всем этим делать. Санзо молча смотрел на дорогу и даже не курил. Годжо оперся локтями о переднее сиденье и дышал Хаккаю в шею. Каппа не знал меры. И если их отношения с Санзо не сильно изменились. Они и раньше-то общались с полуслова. То каппа же словно специально все время лез к нему: трепал волосы, облокачивался на плечо, хлопал по… эээ… в общем старался коснуться, как только можно. Впрочем, у него и раньше был такой стиль общения, просто он стал еще более развязанным. Помниться он даже Санзо при первой встрече сказал, что он «красавчик» хотя лично Хаккай считал, что при одном взгляде в тот день на его недовольную физиономию хотелось судорожно молиться.
О, черт! Он ведь знал, на что идет. Совершенно точно знал. Он по-прежнему, даже спустя три года оставался все тем же похотливым мерзавцем, который без зазрения совести трахал собственную сестру. Он думал, что отчужденность его друзей навсегда избавит его от возможности любить, так как он привык. И, несмотря на то, что раньше, с Канан это было иначе. Несмотря на это, в итоге - ничего не изменилось.
Однажды Санзо заставил его бороться. Заставил признать, что не хочет умирать, что боль, причиненная себе – не сделает его сильнее, а значит глупо ее терпеть. Глупо терпеть, когда можешь бороться. Глупо не брать, когда можешь взять. Теперь он взял.
О, черт! Ну, давай! Давай, скажи это! Хотя бы подумай эту мысль. Он завел двух любовников. Двух любовников! Мужчин! Как он собирается с этим справляться?
Просто раньше место в сердце было только для сестры. Теперь для этих троих. И если бы не чувство, что так и должно быть – он бы, наверное, испугался.
- Санзо, - окликнул он монаха, - может, срежем здесь?
- Давай, - пожал он плечами.
Джип вывернул на пустынное бездорожье.
Они были в городе уже на закате.
- Гоку съел все, что мы запасали на неделю, - вздохнул Хаккай, передавая заметно опустевшие сумки Годжо.
- Завтра купим с утра, - сказал Санзо и пошел к гостинице, - свалим отсюда в полдень.
- Подожди, - Хаккай догнал его на крыльце, - пойдем вместе.
- Я и сам справлюсь. Вытаскивайте вещи. И обезьяну спящую вытряхните.
- Возьми нам с тобой одну комнату, - попросил он монаха и улыбнулся, - пожалуйста.
- Хорошо, - он спокойно на него посмотрел, - так и сделаю.
Когда Хаккай вернулся к машине, Годжо подозрительно на него посмотрел.
- Останешься с ним на эту ночь?
- Да, - не глядя на друга, - так надо.
- Да я не спорю. Делай, как хочешь, - он наклонился, и не смущаясь, поцеловал его в висок, - делай как надо. Тем более, что наша капризная блондинка добреет после общения с тобой.
Годжо был не только доступным, он был еще и щедрым. Он спокойно пустил к себе жить Хаккая, он отпускал своих женщин и никогда о них не вспоминал, он даже делился с Санзо последней сигаретой. Но здесь требовалось какое-то новое чувство. Гораздо больше, чем его привычная щедрость. Он не хотел отдавать. Но отдавать никто и не требовал. Просто не держать. Наверное, это и есть любовь, - слабо подумал он, - то чего так долго боялся. Боялся верить, боялся доверять, боялся отпускать. Потому что не хватало веры в то, что что-то вернется. А Хаккай… Он всегда возвращался. Он был тем благом, которое возвращается к нам неизбежно раз за разом. И чем слабее мы за него держимся, тем скорее оно находит нас снова. Он был единственным благом, которое ему подарили, не такие уж щедрые на эти самые подарки, небеса.
Годжо закурил, слушая, как за стенкой тихими голосами переговариваются Санзо и Хаккай. Он знал наверняка – голоса затихли, и значит сейчас они целуются. А потом? Потом все будет, как в его воображении: Хаккай будет гладить монаха по плечам, ведь он так любит эти его чертовы плечи. Санзо снимет с него рубашку, погладит шрам на животе и они будут заниматься любовью. Словно в подтверждение его мыслей Хаккай в соседней комнате застонал. Годжо не собирался мучиться тем, что за стенкой кто-то трахает его парня. Даже в этот момент он все равно принадлежал ему, ровно настолько же, как и вчера. Каппа лег на кровать и нервно перекинул языком сигарету во рту. А вот этот незнакомый звук? Неужели это стонет их порочный монашек? Что же зеленоглазый с ним делает? Нет, лучше об этом не думать. Впрочем, поздно… Годжо не особенно задумываясь, сунул руку в штаны. Он не хотел идти сегодня по бабам и оставлять этих двоих наедине. Хаккай ведь знает, что каппа слышит их через тонкую стену. Он вообще сомневался, что его когда-нибудь снова потянет по бабам. Он гей. Черт, он действительно гей! Как он сказал? «Не в том смысле»? Умеет подобрать слова.
Хаккай хрипло вскрикнул. Годжо задвигал рукой, понимая, что Санзо уже трахает его зеленоглазую принцессу.
Звуки были сладкими, громкими. Если бы еще и видеть их в этот момент – наверное, вообще можно сойти с ума.
Но так не могло долго продолжаться. Годжо двигал рукой и вслушивался в громкие стоны за стеной. Как они это делают? Каппа закрыл глаза и представил – Хаккай стоял на коленях и Санзо входил в него сзади. Да, ему так должно понравиться.
Хаккай что-то говорил-стонал срывающимся голосом за тонкой перегородкой. Просил? Годжо сам выгнулся на кровати, крепче сжимая член, и представляя, что это чудовищно-тесное сладкое тело.
Разрядка наступила быстро. Хаккай тоже вскрикнул и затих.
Годжо вытер руку об одеяло, и повернулся на бок.
С этим надо что-то делать.


- Достали! – Санзо выстрелил в последнего йокая и стал перезаряжать револьвер, крутанул пальцем барабан и повернулся к джипу, - я сыт по горло этими остановками.
- Я думаю это неизбежно, - Хаккай сел за руль.
- А мне нравиться, - Гоку пнул кого-то напоследок и вскочил на заднее сиденье.
- Я устал чертовски, - Годжо пихнул Гоку, устраиваясь, - опять застрянем в дерьмовом лесу.
- Ты че пихаешься, таракан?
- Обезьянам право голоса не давали!
- Если мы будем ехать всю ночь, то к утру будем в городе, если судить по карте, - сказал Хаккай, наблюдая, как снова разгорается драка на заднем сидении, - как думаешь, Санзо?
- Тогда придется задержаться в городе на целый день и ночь.
- Но мне не нравиться этот лес. Здесь слишком тихо. Мы можем попробовать проскользнуть ночью. Не сидят же они в засаде круглосуточно.
- Почему бы и нет, - монах вытряхнул из пачки сигарету, - а если придется драться ночью в этом лесу?
- Лучше в нем драться, чем ночевать, - вздохнул Хаккай, уже готовый согласиться с Санзо, помятуя, что переспорить его все равно никому не удавалось.
- Ладно. Поедем, - неожиданно согласился монах, глянув на лес, - заткнитесь там, придурки, - не особенно зло рыкнул он.
- Ну, тогда вперед, - улыбнулся Хаккай и резко крутанул руль, минуя поворот, на котором их остановила последняя засада.
- Эй, потише, - Годжо ухватился за сиденье, - ты из нас душу решил вытрясти?
- Держитесь крепче. Вы же в машине. А дорога здесь неровная, - снова эти интонации школьного учителя.
Санзо только фыркнул и сунул руки в рукава. Если подумать – трясло совсем не сильно. Деревья мелькали в свете фар. Монах покосился на водителя. Хаккай был спокоен. Но он многое отдал ради этого спокойствия. Челка, зачесанная направо, почти закрывала глаз, дужка монокля поблескивала на носу. Сейчас не трудно представить, что он жил как простой сельский учитель, водивший за руку сестренку и читающий книжки. Только вот в его постель ложился уже другой человек. Тот, кто вырезал собственными (обычными человеческими руками) тысячу йокаев, спал со своей сестрой, вырвал правый глаз, просто чтобы что-то себе доказать. Человек без морали и принципов. Человек с глазами грешника. И он нравился ему таким. Настоящим. Живым. Пусть когда Хаккай не улыбается – мороз по коже. Это ничего страшного. Санзо уже привык. Тем более, что он был последним человеком, которому стоило опасаться. Или предпоследним. Он посмотрел, как Годжо, через сидение обнимает водителя за шею и что-то шепчет ему на ухо.
- Дурак, - улыбается Хаккай, - можете подремать. Нам долго ехать. Санзо, и ты тоже поспи.
- Ладно, - монах закрывает глаза, делая вид, что не слышит вечного как мир «Санзооо! Я хочу есть!». Ведь и так уже все съел, паразит.
Он просыпается глубоко за полночь. Луна стояла высоко, лес стал реже.
На заднем сидении тихо – самые шумные члены команды спят.
- Хаккай, - окликает монах.
- Санзо! – вздрагивает тот, - прости. Ты меня напугал. Я думал ты спишь.
- Ты уже почти в отключке. Останови. Мы поменяемся местами.
- А, - отмахнулся он, - не беспокойся. Отдыхай. Рассвет еще не скоро и город далеко.
- Я сказал, останови, - повысил голос Санзо, - еще не хватало, чтобы ты нас угробил, уснув за рулем.
- Когда это я засыпал за рулем? – улыбнулся Хаккай, но все-таки притормозил.
- Вставай. Я сменю тебя, - монах обошел машину.
- Как скажешь.
- Вылезай.
Хаккай помедлил словно раздумывая.
- Уснул?
- Санзо, - он взял его за воротник, притянул к себе, жарко целуя в губы, - я подозреваю, что ты из тех, кто умеет быть нежен только в постели, но все же скажу – ты всегда можешь хотя бы обнять меня.
- Я понял, - монах посмотрел ему в глаза, - а теперь вставай. Этот лес мне осточертенел.
Они поменялись местами. И Хаккай уснул едва ли не раньше, чем джип набрал скорость.
В город они прибыли только на рассвете.
- Эй, придурки, - привычно окликнул Санзо спутников, - вставайте. Приехали.
- Что уже завтрак? – встрепенулся Гоку.
- Твою мать, - с чувством сказал Годжо, - у меня все затекло.
А Хаккай продолжил спать, чуть склонившись вперед.
- Эй, - потянулся к нему Санзо.
- Да ладно, - встрепенулся каппа, - я могу его на руках отнести.
- Ты этого не сделаешь, - сказал монах.
- Не жмись, Санзо Хоши-сама!
- В голове у огородного пугала и то больше мозгов, чем у тебя, - разозлился монах, - попробуй, конечно, но я не буду потом помогать ему закапывать твой труп, - и тронул его за плечо, пока Годжо действительно не рискнул жизнью, - Хаккай,
- Уже приехали? – вздрогнул он.
- Да, моя принцесса, - Годжо запрокинул голову, разглядывая трехэтажное здание гостиницы, - какое большое?
- Видимо здесь нет отбоя от клиентов, - Хаккай потер глаза и вылез из джипа.
- Еда! Еда! – Гоку побежал в сторону гостиницы.
Они вселились в гостиницу, замешкались у стойки, но взяли две комнаты. Хаккай даже почти не поел, ушел наверх и когда Годжо поднялся, тот уже спал. Даже не раздевшись, поверх покрывала, как обычно сложив руки на животе, на месте шрама. Каппа не хотел его беспокоить, только наклонился и расстегнул куртку, освободил шею, потом накрыл своим покрывалом. И побрел в ванную – у длинных волос был ужасный недостаток – их надо мыть, а сохнут они долго. Поэтому Годжо мыл их перед сном, чтобы потом не ждать когда высохнут. Логика этого была доступна только ему.


Хаккай проснулся от того, что солнце падало в глаза. Он прилег «на минуточку» и похоже проспал часов пять-шесть. В комнате никого не было. Снизу доносились привычные звуки большой гостиницы.
Он разделся, бросил одежду на постель и ушел в душ. Надо будет спуститься и все же поесть, - думал он, намыливая шею.
- Хаккай, - дверь ванны приоткрылась, - я войду?
- Я сейчас выйду. Потерпи, Годжо.
- О, не волнуйся, - рассмеялся каппа и вошел, - я пока только посмотрю.
Хаккай вылез из под душа, и взял с вешалки полотенце.
- Здесь и так не развернуться. Давай. Выходи.
- А ты?
- И я выйду, - он обернул бедра полотенцем и подтолкнул Годжо в грудь, тот попятился из ванной спиной, одновременно прихватывая любовника за талию.
- Пусти, - вывернулся из его рук Хаккай. Он покопался в своих вещах и извлек початую пачку мальборо, - ты давно встал?
- С час назад, - каппа удивленно смотрел, как друг прикуривает от валяющейся на столе зажигалки, - Ты и сигареты – одновременно могут существовать, только если ты несешь их в сумке, - поделился он своими глубокомысленными соображениями.
- Согласен, - Хаккай несколько раз судорожно затянулся и открыл окно, чтобы дым выветривался, - мне одеваться? – он усмехнулся, - или не стоит?
- Пожалуй, не стоит, - Годжо подошел и забрал из его пальцев сигарету, затушил ее и бросил в окно, - где оно?
- В сумке. На самом верху.
Каппа приобнял его одной рукой за талию, а вторую запустил в сумку и извлек флакон с маслом.
- Знаешь, - он задумчиво лизнул колпачек, - мне сказали, что оно и на вкус ничего… Специально для таких оригиналов, как мы.
Хаккай не стал ждать дальнейших рассуждений своего изощренного любовника и закрыл ему рот поцелуем. Он успел проскользнуть языком ему в рот – то, что он так хотел, но не сделал в прошлый раз. Каппа замер на секунду. Видимо так по хозяйски еще никто не обращался с его ртом, если учесть его привычку целоваться, словно насиловать ртом. Пользуясь моментом, Хаккай обследовал его изнутри, пососал язык и выскользнул, облизывая губы.
- У меня идея получше, - выдохнул Годжо и потянул его к двери.
- Подожди. Я не одет.
- Ничего. Тут недалеко.
Они вышли в коридор, и каппа толкнул соседнюю с ними дверь и втащил его внутрь.
- Это номер Гоку и Санзо? – Хаккай огляделся, все здесь было точно таким же, как и у них, только на столе лежал открытый блок мальборо, а в пепельнице полно окурков.
- Да. Иди сюда, - он потянул его к одной из постелей, и сдернул с нее покрывало, - это кровать Санзо. Он встал недавно. Ну же, - он заставил его сесть на постель, - о, вижу. Ты понял мою мысль. Да, я хочу тебя здесь.
- А если войдет Гоку? – Хаккай не заставил себя уговаривать и запустил руки Годжо под футболку, поглаживая живот и грудь.
- Не войдет. Я об этом позаботился.
- Тогда ладно…
Какое-то время они целовались сидя на краю кровати. Потом Годжо сдернул через голову футболку и одним движением избавил любовника от полотенца на бедрах.
- У тебя уже стоит, - констатировал он очевидное, поглаживая пальцем головку напряженного члена.
- Уверен, что и у тебя тоже, - Хаккай скользнул рукой ему в штаны.
- Нет – нет, - каппа отстранился, - еще рано. Мы в прошлый раз кое-что не закончили. Ложись лицом вниз, согни ноги в коленях и приподними свою великолепную попку…
- Ох, Годжо, - он повиновался, предвкушая, то, что сейчас будет.
- Вот так. Хорошо, - каппа погладил его член, и низко наклонился, так что его дыхание обжигало самое чувствительное место, - сейчас посмотрим, что можно сделать, - и его язык прошелся между ягодиц.
Хаккай уткнулся носом в подушку Санзо все еще хранящую запах его волос и сигарет, и вздрагивал, от необычных ощущений – Годжо вылизывал его тщательно, спускался ниже, дразнил губами его мошонку и снова возвращался к вылизыванию отверстия в его тело. Кожа вокруг ануса приобрела какую-то сверхъестественную чувствительность. И вскоре Хаккай на себе убедился, что Годжо умеет трахать своим языком не только в рот. Он застонал, чувствуя, как это проникает в него.
- Годжо. Годжо, - начал он умолять, - хватит. Прошу тебя… Хватит…
- Нравиться или нет? – оторвавшись от своего занятия, спросил каппа.
- Нравиться, - выдохнул он и приподнял бедра, - я хочу… пожалуйста…
- Даже не думай, - Годжо хлопнул его по заднице, - мы только начали, - он открыл флакон и нанес на пальцы масло, - хочу, чтобы ты был готов полностью.
- Это не обязательно, - Хаккай обернулся и посмотрел на него, - вчера все было в порядке.
- Этого недостаточно, - он втолкнул в него сразу два пальца и получил в ответ хриплый вскрик, - видишь.
- Годжо, хватит, - снова начал он умолять через несколько минут, - я не могу… ммм… больше…
- Уверен, что можешь, - каппа окунул в масло вторую руку, - если хочешь – кончи.
- Я не могу…
- Тогда терпи, - он ввел ему в отверстие большие пальцы и стал медленно разводить края в стороны, потом отпустил. Повторяя это раз за разом, он растягивал его все больше. Хаккай подумал, что интуиция Годжо никогда его не подводила – он каким-то непонятным образом знал, что в постели может вить из него веревки. И Хаккай был покорным под его руками, ему нравилось все, что с ним делали. Но это… это было похоже на пытку!
- Годжоооо…
- Да, мой хороший. Почти все, - он втолкнул в него три пальца, убедился, что они двигаются почти свободно. И второй рукой ввел еще три пальца. И повторил движение с растягиванием. Было туго, он чувствовал предельное напряжение мышц. Каппа наклонился и снова ввел в него язык, так глубоко, как только смог. Рукой он обхватил его член и стал двигать сильно и быстро.
- Не делай так… Я же сейчас… Черт! – он кончил прежде чем успел договорить. Белые брызги испачкали не только простыни и руки, но даже живот Годжо.
- Ты выглядишь очень аппетитно, - шепнул он, - я все еще возбужден. Не возражаешь, против продолжения?
- Нет, - простонал Хаккай и качнул задом, давая понять, что лучше умрет, чем откажется.
- Тогда держись, - каппа сдернул с себя штаны и нанес еще смазки на свой возбужденный член. Он вошел в него медленно, чувствуя, как любовник напрягается под ним, - я имел ввиду - расслабься. Не больно?
- Нет, - восхищенно выдохнул Хаккай, чувствуя как Годжо вошел в него полностью без каких либо затруднений. И понимая, что от этого у него снова встает. Хотя это и было слишком быстро после прошлого раза.
- Значит, я не зря старался, - самодовольно ухмыльнулся каппа, и сделал первый толчок, - вот так, моя принцесса. Не выгибайся так – ты все получишь. Развернись, - он обхватил его за талию и повернул лицом к двери.
- Мммм… - на вкус Хаккая так ничего и не изменилось. Только лежать, уткнувшись в подушку Санзо было приятнее. А так… он вскинул голову и прикусил губу, теперь уже и он услышал чьи-то быстрые шаги. Дверь распахнулась, в комнату как всегда стремительно вошел Санзо, и остановился, словно его ударили по лицу.
- Санзо, - Хаккай дернулся к нему, но руки Годжо на бедрах удержали его. Одновременно с этим толчки в нем стали глубже и быстрее. Он застонал в полный голос, мотнул головой, - Санзо… Санзо…
- Ну что ты стоишь? – задыхающийся голос Годжо над ухом, - ты разве не слышишь – он зовет тебя.
Словно в трансе монах закрыл дверь. Он был одет в рубашку и брюки… которые за последние несколько минут стали ему заметно тесны. И он абсолютно не понимал, что ему делать, а так же какого черта они занимаются этим в его кровати, но Хаккай был вызывающе развратным, губы опухли, а челка взмокла от пота. Годжо двигался в нем свободно и сильно, каждый раз заставляя ткнуться грудью в кровать.
- Санзо, - Хаккай протянул к нему руку, разрешая его сомнения. Монах подошел, опустился рядом с кроватью на колени и тут же был вознагражден поцелуем. Они страстно целовались. Санзо чувствовал, что толчки Годжо проходят через все тело его любовника и вместе с поцелуем передаются ему.
Неожиданно каппа остановился, он вышел, хотя для этого понадобилось немалое усилие воли. Он дернул Хакая вверх, вырывая из чужих объятий, заставил его встать на колени прямо на постели, а потом обхватил за плечи, опрокидывая спиной на себя.
Санзо смотрел, как Годжо устраивает его на себе, потом берет ноги под колени и широко разводит их в стороны. Хаккай оказался в самой развратной и доступной позе перед монахом.
- Чего ты ждешь? – спросил каппа, не поднимая головы, - бери его.
- А ты?
- Я просто посмотрю…
- Годжо, - Хаккай задрал голову и поцеловал его в губы, - спасибо. Санзо… Ну давай же.
Монах сдернул с себя штаны и коснулся любовника между ног.
- Он полностью готов, - нервно рассмеялся Годжо, - смелее.
- Санзо, я люблю тебя…
Монах склоняется над ним и входит. Слишком резко.
- Мммм, - Хаккай выгибается, зажатый между своими любовниками.
- Черт, Санзо! – рычит каппа, - ты не можешь медленнее?
Но он уже двигается внутри горячего тугого тела.
Они занимается сексом. Хаккай чувствует, как жадно его ласкают руки Годжо, как сильно его заполняет Санзо. Этих ощущений слишком много. Он никогда не думал, что они втроем могут оказаться в одной постели, но это было просто восхитительно.
- Не кончай, - прошептал ему на ухо красноволосый, - потерпи. Ладно? – словно издеваясь, он сжал пальцами его соски.
- Ох… Годжо… Санзо… - он исступленно приподнимал бедра навстречу толчкам.
- Все равно слишком тугой. Да, Санзо? – Годжо смотрел, как блондин делает последний судорожный толчок внутрь и замирает, тяжело дыша, - теперь ты подержи, - он поворачивает Хаккая спиной к Санзо и заставляет его обнять того под ноги. Монах принимает его явно по инерции, но вот любовник руками крепко обнимает за шею, а потом Годжо входит.
Хакай снова стонет. Ему кажется что он сходит с ума. Оба, здесь, с ним. Мир перевернулся! И оказалось, что так оно и должно быть. Просто он был перевернут до этого, а теперь – все прекрасно. Годжо тоже уже не может быть нежным. Он терпел слишком долго. Двигается в нем рваными безумными толчками.
- Да… Годжо… Как хорошо, - он выгнулся, обнимая руками Санзо, словно он мог сбежать не досмотрев.
Каппа кончил, вбив себя так глубоко внутрь, как только смог. Там внутри было слишком жарко и слишком влажно. Когда он вышел, из него, белая влага потекла из не успевшего закрыться отверстия.
- Ох, - Хаккай схватился рукой за него, зажимая, - похоже, для меня это слишком много.
- Пусть течет, - машет рукой Годжо, - даже красиво.
- Извращенец!
- А ты как думаешь, Санзо? – каппа пошло улыбается ему.
- Мне не видно, - монах скользнул рукой по все еще возбужденному члену Хаккая. Тот и так уже был на пределе, а когда к ласкающей его руке, присоединилась вторая – Годжо, то не продержался и минуты.
Он откинулся назад прижимаясь всем телом к Санзо и потянулся обнять Годжо. Тот хитро ухмыльнулся и обнял их обоих, не забыв погладить по попке «красавчика». Тот казалось даже не заметил его прикосновений.
Нда… - подумал Годжо, - и никаких тебе – «убери руки, придурок» и «жить надоело»… Какая прелесть, когда он молчит. Каппа наклонился поцеловать Хаккая, тот вяло ответил на поцелуй, и посмотрел на него этим своим похотливым взглядом, после которого обычно у того на кого он так смотрит начинались неприятности. Но Годжо его понял. Он потянулся наверх и ухватил Санзо за затылок. Их поцелуй длился очень долго. Хаккай смотрел не отрываясь, как Годжо насилует рот их порочного монаха. Это обещало быть интересным. Очень интересным. Хорошо, что хоть кто-то из них столь опытен. В итоге похождения Годжо оказались для него… для них… только благом. Судьба наверное по своему любила Хаккая… Только он этого никогда не замечал прежде. Или не ценил? Да какая, теперь к черту разница?
- Ну что, Санзо? – оторвавшись прошептал каппа, - готов ко второму раунду?
Монах молчал и обнимал Хаккая и тот не выдержал.
- Годжо, не надо…
- Конечно, моя принцесса, - он улыбнулся и пальцем погладил шрам на его животе, - как скажешь… Тогда - ты…
- Хорошо, - надо ли говорить, что он совершенно не был уверен, что способен на что либо еще. Но похотливый каппа явно не собирался останавливаться на достигнутом.
- Все в порядке Хаккай, - остановил его монах, - иди сюда, Годжо…


Постель была слишком узкой для троих… И они уже давно перебрались на пол, расстелив на нем все одеяла. И теперь Санзо уполз от них на самый край самодельного футона. Хаккай не покидая объятий Годжо, дотянулся и погладил блондина по спине. Он дремал, или делал вид, что дремал.
- Тебе не холодно?
- Нет.
Годжо приподнялся и лениво взял со стола сигареты и зажигалку.
- Санзо, - окликнул он, - будешь курить?
- Да, - они с Хаккаем переглянулись.
- Тогда иди к нам.
Монах приподнялся и сел. Окинул взглядом друзей и протянул руку за сигаретой.
- Зачем ты их вообще у меня стащил? – ворчливо спросил он у каппы, прикуривая и возвращая зажигалку.
- А тебе не понравилось? – хищно ухмыльнулся тот.
- Черт, так и знал, - он лег на спину.
- Хаккай, будешь? – предложил Годжо ему Мальборо.
- Нет. Не надо.
- А какого черта ты курил до этого?
- Мне тоже интересно, - подал голос Санзо.
- Эм, - Хаккай перевернулся на живот, - просто вы оба курите…
- Не понял, - озадачился каппа, - мы все время курим…
- Черт! Ты придурок, Годжо! Неужели ни одна из твоих женщин не говорила тебе…
- Я понял, - усмехнулся монах, - тебе неприятен вкус сигарет.
- Да.
- И поэтому ты куришь перед тем как… целоваться.
- Да.
- Ты слишком умный для блондинки, - заржал Годжо, но получил в ответ только насмешливый взгляд.
- Ты помнишь наш уговор?
- Как такое можно забыть!

Годжо вошел в него мучительно медленно, но он не был даже вполовину таким узким как Хаккай. Ай-ай-ай, господин монах, как же часто вы скользили своими похотливыми пальчиками в этом месте.
Санзо схватил его за волосы, заставив каппу пожалеть, что он не подстригся на лысо заранее.
- В следующий раз, это будешь ты…
- Как скажешь, Санзо, - и толкнул в него.

- Ладно, - вздохнул Годжо и лег поближе к Хаккаю, который устроился на плече у монаха. Они курили молча, потом Санзо спросил
- Где Гоку?
- Я убил его, - пошутил Годжо и отвел глаза, - и закопал во дворе.
- Прекрати дурачиться, - пихнул его Хаккай, - что ты с ним сделал?
- Я отдал ему… - каппа отодвинулся чуть подальше.
- Что ты ему отдал? – с угрозой в голосе спросил монах.
- Твою карточку я ему отдал, - выдавил Годжо, и дернулся уворачиваясь от удара, - да тебе жалко, что ли!? Деньги все равно не твои!
- Убью!
- Санзо, - Хаккай обхватил того за шею, - прекрати кипятится… Все равно бесполезно…
- Нет, я его сначала убью, а потом успокоюсь…
- Ты еще красивее, когда злой, - ухмыльнулся каппа, но отодвинулся.
- Иди к черту!
- Все там будем…
- За что же мне это, - Хаккай лег на спину и сложил руки на животе, давая понять, что не пошевелится, даже если здесь сейчас начнется убийство.
Его любовники продолжили переругиваться прямо над ним, но драться, все-таки не стали.
Жизнь входила в привычное русло. И Хаккай не собирался ни о чем жалеть. Он хотел иметь все и не иметь ничего. И не сомневаться в собственном образе жизни никогда. Каким бы он не был. Потому что это только его жизнь. Потому что если это и бесконечный путь – это его путь. И они будут жить так как хотят, и будут идти падая, вставая.

Fin.

 Отправлено: 21.03.08 18:12. Заголовок: Классно)) Очень понр..

Классно)) Очень понравилось))
Только запятые кое-где лишние, а кое-где не хватает..

 Отправлено: 21.03.08 19:38. Заголовок: М-м.... даже учитыва..

М-м.... даже учитывая то, что я не знакома с этим фэндомом, читать было безумно интероесно... и такое... как бы выразиться... качественное описание НЦ-шных сцен..... ))))) Супер))))) Аффтару огрооомное аригато)))

 Отправлено: 21.03.08 19:43. Заголовок: Сайондзи Като пишет:..

Сайондзи Като пишет:

цитата:

Только запятые кое-где лишние, а кое-где не хватает..

О, да! Это мое больное место :(( Простите :((

Juuo пишет:

цитата:

и такое... как бы выразиться... качественное описание НЦ-шных сцен.....

Спасиба :)) Для меня это так важно! :)) Это мой первый в жизни яойный фанфик!

 Отправлено: 21.03.08 20:01. Заголовок: Chisako, ничего стра..

Chisako, ничего страшного) собственно, у вас в глаза почти не бросаются, запятые эти (просто я маньяк). И ошибок нет... (что весьма радует сердце!) а еще так затягивает текст, что даже если есть... как то уже все равно... настолько захватывает))
Отдельный респект за героев) переживания так расписаны - чудо просто))
Да и герои ООС только в плане нцы, в смысле, секса. А вот чувства... на мой взгляд, вполне в духе манги) (ну, и аниме тоже) здесь получается, с точки зрения Хаккая))
Правда, Санзо, который не грозится убить, не посылает и не рычит (и не дерется веером), одним словом, тихий... вызывает легкую оторопь и желание проверить, а точно ли это он?... Но очень нравится)

 Отправлено: 21.03.08 20:10. Заголовок: Сайондзи Като Да... ..

Сайондзи Като, Да... сильно мирный Санзо получился. Но это не из-за фанфика. Просто он мою любимый персонаж. И я к нему необъективна :)) Хотя и старалась...

 Отправлено: 25.03.08 05:59. Заголовок: "Не мирный" ..

"Не мирный" Санзо даже интереснее спокойного. Если он спокоен - ему безразлично. А тех, кто ему небезразличен - он веером и прикладывает. Развлекается так...)))

 Отправлено: 25.03.08 10:28. Заголовок: Это точно. При его-т..

Это точно. При его-то вспыльчивости, Санзо действительно спокоен только когда безразличен...

 Отправлено: 25.03.08 12:27. Заголовок: Katoru Yuki пишет: ..

Katoru Yuki пишет:

цитата:

Если он спокоен - ему безразлично.

Я не нашла момента где Санзо кричал бы на Хаккая... Не считая того памятного, где Хаккай перед ним на стол кофейник бросил со словами "На, пей"... :)) Но это не в счет - он сам напросился :)) Но я бы не сказала, что Санзо так уж равнодушен к Хаккаю. Эт вы загнули черезмерно :))

 Отправлено: 25.03.08 15:31. Заголовок: Там еще веселее.)) К..

Там еще веселее.)) К Хакаю он откровенно неровно дышит. Они не орут. Не тот уровень общения...
Достаточно посмотреть, насколько хорошо они друг друга понимают, прикасаются, положение их тел и как друг друга на инстинктах прикрывают. Лучшие друзья.)

 Отправлено: 26.03.08 12:47. Заголовок: Katoru Yuki пишет: ..

Katoru Yuki пишет:

цитата:

Достаточно посмотреть, насколько хорошо они друг друга понимают,

Да, это именно то, что я имела ввиду! :)) Я много об этом думала и до, и после фанфика. А еще мне кажется иногда, что Санзо не только понимает Хаккая, но и в чем-то ему завидует... Потому что-то свершил свою месть, а монаху это только еще предстоит... И ух, бы он разошелся, если бы нашел убийц учителя... тысяча Хаккая померкла бы :))

 Отправлено: 26.03.08 13:32. Заголовок: Хм. А это идея.)) Мо..

Хм. А это идея.)) Может описать подобное как-нибудь?..