Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Глава 7.

Прошлой ночью Гарри Блэк... я имею в виду, Поттер... я имею в виду... чёрт! Псевдонимы грёбаные. Забини хоть был просто Забини. Конечно, он всего лишь толкал дурь за медную мелочь, с Гарри он даже рядом не стоял. Так о чём это я? Ох... да... прошлой ночью Гарри позволил мне спать одному. Он даже вопрос об этом не поднял. Я был взвинчен и до такой степени одурманен тем, сколько крови у меня вытянул этот «доктор-вампир», что просто отключился.

Я согласился остаться... на какое-то время. Наверно, любопытство сгубило кошку. Я не кот, но кажется, у меня точно есть девять жизней и способность всегда приземляться на лапы. Гарри смотрит с облегчением, и когда я вырубился и проспал даже саму надежду на ужин, он наверняка выскользнул в одну из гостевых комнат. Я проснулся в одиночестве. Это меня удивило, так как я на полном серьёзе считал, что, поскольку я брал у него в рот, он просто станет спать в своей постели, вне зависимости от того, буду я там или нет. И я, вроде как, хотел, чтобы он в ней спал. Какое разочарование – зайти так далеко и потом проснуться одному, на подушках, которые пахнут им, но без него рядом со мной во плоти.

Страшно подумать, я так долго не спал рядом с кем-либо. Честно говоря, мне нравится изображать сволочную хладнокровную стерву в городе, но, когда гаснет свет, меня так и тянет обниматься. Это единственный тип близости, которого мне всегда не хватало. И потом, с кем бы я это разделил? Обычно с клиентами не обнимаются, и, в любом случае, большинство из них не являются тем, что захочется прижать к себе поближе. Они из серии «получи свои деньги и проваливай, как закончишь». И разумеется, первый же приличный человек, который обратил на меня внимание, который приложил столько усилий, чтобы привезти меня сюда, пугает меня до глубины души и проводит ночь в другой постели. На самом деле… это даже мило.

Он и был милым во всех отношениях. Невозможно сопоставить образ человека, который избил Флинта до полусмерти, с тем элегантным, привлекательным, желающим угодить парнем, которого я встретил вчера. Гарри Джеймс Поттер. Как можно сказать такому парню нет? Он сообщил мне своё настоящее имя… и он не собирается убивать меня. Если уж на то пошло, я думаю, что я сейчас в меньшей опасности, чем когда-либо. Одно только осознание этого уже слегка кружит мне голову.

Я просыпаюсь очень рано благодаря тому, что ещё четырёх не было, когда я вчера потерял сознание. С того времени, как всё закончилось, я проспал в общей сложности с шести вечера до пяти утра. Я не спал так долго... ха... док Снейп был прав. Всё упирается в те же семь лет. Рано или поздно придётся жить дальше. Я могу носить отпечаток того, что делал или кем был, всегда, если захочу... или я могу стать кем-то совсем иным. Я жив... и сегодня я иду за покупками. Это... это будет здорово.

Гарри проснулся вскоре после меня. Я услышал шум воды в душе гостевой комнаты дальше по коридору. Я прошёл на кухню за кофе. Тереза всегда задаёт машине начинать варить его в пять, чтобы он был готов для Гарри, когда бы тот ни оказался дома, даже если они ещё спят. Когда они знают, что он дома, они встают раньше. Я обнаруживаю, что снова в его пижаме. Я привык, но теперь он дома. Что, если он захочет её обратно? Существует что-нибудь, что его раздражает? Я скоро это выясню. Растрёпанный, в мешковатой шёлковой пижаме, с чашкой кофе «Арабика Хайгроун» в одной руке и подавляя зевок другой, я иду обратно в комнаты Гарри Блэка – принять душ. Он появляется из боковой двери холла и улыбается. На нём нет ничего, кроме полотенца. И не особенно широкого полотенца, к тому же. Краешек его плоти выглядывает из-под кромочки, и мне ли краснеть после всего, через что я прошёл, но сейчас рано, и я не в лучшей форме.

- Привет... ты в душ? Мне просто нужен гардероб на пару минут. Я думаю, на сегодня что-нибудь полу-формальное, поскольку позднее мы идём по магазинам. Когда будешь готов, я вызову Рона. После завтрака. С минуты на минуту встанет Тереза и начнёт готовить. Ты хорошо выспался?

Он такой бодрый. Для человека, который не спал в собственной кровати, поскольку её заняла эмоционально обессилевшая “королева”, он чересчур жизнерадостен.

- Ага. Просто хотелось кофе, прежде чем я сделаю что-то посложнее, чем открыть глаза. Ты... ты не возражаешь, если я поношу это, пока не оденусь... а? Я спал... нормально. Я не хотел, чтобы... чтобы ты... это твоя постель всё-таки... так что...

- А. Ладно. Мы потом со всем этим разберёмся. Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке.

Он направляетя в хозяйские апартаменты с тем же невозмутимым спокойствием, какое демонстрирует всегда, а я смотрю ему в спину, пока он входит в комнату передо мной. Ням! Я видел много литых тел в тюрьме... но в таких обстоятельствах сложно наслаждаться видом. Здесь, на мягких коврах, попивая отличный кофе, я могу смотреть мужчине вслед и неприкрыто вожделеть мышцы его спины. Приятно потрогать... приятно подержаться, в то время как он... чёрт. Может, у меня и свободная пижама, но небольшую выпуклость спереди всё же видно. Мария обхохочется, если увидит, что я так реагирую на Гарри!

После того, как я перевидал столько членов, которые, хотел я их или нет, пихали в меня с того или иного конца, просто не поддаётся объяснению, что спустя несколько дней красивой жизни я превратился обратно в отъявленную шалаву для первого же члена, который оказался поблизости. Этот хотя бы приличный. Я хочу сдёрнуть с него это полотенце и... проклятье... пижама опять топорщится. Я подожду. Сегодня вечером. Я мог бы сделать себе маленькое послабление... если сегодняшний день пройдёт гладко. Если он будет так же мил ко мне, как сейчас. Может быть, это усложнит ситуацию... но ненамного, ведь она и так уже сложнее некуда, правда? Почему бы мне не получить желаемое? Особенно после десяти лет, которые я провёл так паршиво.

Душ нагревается всегда быстро, и, кажется, горячая вода никогда не кончается. Я его просто обожаю. Скрабы для тела, шампуни салонного качества и кондиционер заставляют всё помещение благоухать, словно корзина с фруктами и пряностями. Здесь я чувствую себя больше, чем просто человеком, и я люблю это ощущение. Я прекрасный, и холёный, и я понимаю, зачем кому-то удерживать меня рядом на некоторое время. Иногда очень приятно пару минут посмаковать это. Чуть-чуть средства для укладки, и мои волосы остаются там, где им следует, что для меня нормально. Они вседа были достаточно тонкими, так что с ними легко справиться.

Высушив себя полотенцем, я скользнул обратно в пижаму и прошёл назад в спальню... почти надеясь, что Гарри ещё там, но он ушёл. Вероятно, из вежливости. У этого человека есть такт... надо отдать ему должное. Просто хотелось бы, чтобы он был более напористым. Не злобным или грубым... так что, наверное, я предпочитаю такт, но я не умею руководить чем-либо... у меня лучше получается приспосабливаться к тому, что выпадает на мою долю. В данный момент я надеюсь, что на мою долю выпадет завтрак, поход по магазинам, стилист, обед в каком-нибудь уютном месте и немного секса на десерт!

Моя совесть уверяет меня, что я маньяк – думать так о мужчине, который зарабатывает на жизнь, убивая людей. Чем бы Гарри Блэк обычно ни занимался, сегодня он сделает одного человека очень, очень счастливым. Моя совесть может катиться на три буквы. Я хочу жить так, как привык, как могу, как люблю жить, и Гарри сделает это возможным.

Он сидит за столом на кухне, разговаривая с Терезой, которая встречает меня маленькой улыбкой, когда я вхожу и сажусь. Хоть раз я здесь не единственный, кроме неё. На столе тосты и джем, ломтики копчёного окорока и яйца “Бенедикт”*, дольки свежей дыни и грейпфрутов, сок и ещё кофе. Секунд на десять я забываю, что в помещении Гарри, а потом вспоминаю про своё воспитание и стараюсь прекратить есть как кто-то, кого накануне выпустили из кутузки.

- У тебя был вид наслаждающегося человека. Не останавливайся из-за меня... мне очень даже нравится, как ты при этом выглядишь.

Когда он говорит такое, мне жаль, что рядом Тереза. Мне не привычны комплименты, по крайней мере, больше не привычны... но думаю, вернуть умение принимать их вполне в моих силах. На хрен формальности. У меня на тарелке яйца “Бенедикт” и дольки охлаждённой дыни. Гарри ест лениво, отщипывая ветчину или отвлечённо поднося к губам на вилке кусочки фруктов или яичницы. Как только я проглотил достаточно еды, чтобы утолить первый голод, наблюдать за ним стало легче... и наблюдение стало завораживать.

Каждое его действие настолько точное, настолько всерьёз... но сейчас он кажется очень расслабленным. Умиротворённым. Он у себя дома. Единственное, что не вписывается в обстановку, так это я. У него задумчивый, беспокойный вид, он полон мыслей, которые держит при себе. Ни за что не стану ему мешать – не хочу его задеть. Я знаю, что он не желает мне смерти, и знаю, что он кажется очень добрым... но это не значит, что я всё забыл. Сейчас это имеет ещё большее значение.

Передо мной стоит глобальный выбор. Решение... одна из тех вещей, в которых я полный профан. Мне придётся это обдумать, аккуратно... и спокойно... как сказал доктор Снейп. Гарри – убийца. Под каким соусом это ни подай, но я увлечён человеком, который совершает действия куда более преступные, чем Блейз когда-либо пытался. Это всё было хорошо, когда мне было семнадцать и я перешёл от минетов в автомобилях и дешёвых мотелей к ужинам в четырёхзвёздных ресторанах... но завтра мне двадцать пять. Есть ли хоть один человек, ради которого стоит быть в этом замешанным? Рискну ли я ещё раз лишиться свободы на новый тюремный срок, или даже жизни... только ради того, чтобы быть с кем-то богатым и красивым... и прилично оснащённым. Аррргх! Если я буду и дальше думать в том направлении, бугорок на пижаме спереди не даст мне выйти из-за стола, пока остальные ещё здесь!

Сложно сказать, с его-то загаром, но когда я встретил его взгляд через стол, думаю, он покраснел! Честно! Могу поклясться! Он, мать его, покраснел! Я чуть ли не физически ощутил, как моё полумёртвое эго поднялось на новые высоты. Я могу заставить хладнокровного убийцу покраснеть... в полседьмого утра... будучи с растрёпанными волосами и одетый в огромную пижаму! Пусть я и не знаю, останусь или уйду... но думаю, у меня впереди замечательный день.
________________________________

Позвольте мне кое-что рассказать о Чикаго. Это настоящий город-вселенная. Гигантская ярмарка культур, идеалов, мечтаний и тел. Угнездившийся на берегу озера Мичиган, комфортно устроившийся между главными хайвеями четырёх штатов, Чикаго огромен и ярок, потому что всегда был в центре самого сердца Америки. Когда торговля всё ещё строилась на использовании речных барж, задолго до появления самоходных судов, Чикаго уже вырос и был бурлил кипучей деятельностью.

Наполнен ли он коррупцией? Ага. Большой, и шумный, и грязный? Ага. Это – дом? Ага... дом. Чикаго прозвали “Городом Ветров”, и когда приходит ветер с озера, вонь урбанизованной жизни счищает прочь, а люди укутываются в тёплые пальто и куртки и всё равно принимаются за работу. В жару или холод, смердящий или сверкающий, Чикаго всегда в движении. Спорт, сельское хозяйство, судоходство, промышленное производство, политика и вечеринки... Чикаго никогда не перестает жить и дышать. Квартал музеев – просто краса и гордость города. Пусть не Лувр, но, между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, это один из крупнейших и развитых культурных центров Америки. А еда! За океаном раньше смеялись над американской кухней. Американская кухня - вот оксюморон! Больше нет. Появились экзотические гастрономы и закусочные, принадлежащие детям и внукам иммигрантов, а они знают толк в кушаньях своей былой родины. Если это съедобно, вы найдёте это здесь.

Здесь есть рестораны, высоко оценённые самыми строгими критиками, где могут воспроизвести лучшие блюда мира ломтик в ломтик. Каждая этническая субкультура, какую вы только сможете вообразить, открыла ресторан где-то в этом гигантском городе, и если вы захотите истинно кантонских кушаний, приготовленных настоящими кантонцами, вы сможете это найти. То же самое касается всех остальных блюд, от ирландских до афганских. Хотите, чтобы ваш взыскательный вкус удивили? Приезжайте в Чикаго… но привозите деньги. В наши дни в Америке нет ничего дёшевого, кроме наших политиков… а их можно снять за почасовую плату, как те убогие мотели, в которых меня когда-то трахали, и в Чикаго в том числе. На жильё большой спрос, места не хватает, и если вы хотите поселиться здесь и при этом обезопасить свою жизнь и здоровье, придётся платить высокую аренду в приличных районах города.

Это – родина нео-капитализма. Милтон Фридман и «Чикаго-бойз»** выдумали и ловко сформулировали кучу заманчивой хрени, которую взяли на вооружение почти все фискальные консерваторы за последние тридцать лет. Вкратце идея такова: если позволить богатым людям делать всё, что они захотят, и оставить их вобщем-то без присмотра и без налогов, бизнес будет процветать, появятся новые рабочие места и экономика по умолчанию станет лучше. В сущности же, Милти был лживым мешком дерьма, который нашёл удачную тему для разглагольствований, на что охотно купилась аудитория и "мозговые центры", позарез нуждающиеся в логично звучащих аргументах в поддержку законодательства, защищающего их интересы. Десятилетия спустя, по всему миру, эта политика доказала, что если вы отмените подотчётность, санкции и ответственность, высшие должностные лица корпораций поведут себя так же зрело, как подростки, которым выдали виски и ключи от машины. Сомнительная честь для Чикаго – приписывать себе это философское бедствие, но Чикаго переживал и худшее, и всегда сможет пережить.

Честный капитализм, с другой строны, имеет некоторые замечательные преимущества, и здесь вы можете увидеть их все. Шоппинг – божественный. Если что-то есть у них – в Париже, Лондоне, Лос-Анджелесе или Нью-Йорке, здесь у нас это тоже есть. Я всё ещё размышляю про себя, что лучше – шоппинг или секс, и я признаю, что шоппинг, вероятно, наступает на пятки последнему, но после него едва ли приходится чиститься. Шоппинг может не быть грязным делом, но секс обязан им быть. Если вы не стали липким и потным и не пошумели всласть… тогда вообще не стоило им заниматься. Но эй, не слушайте меня… я с пятнадцати лет был всего лишь хвалёной мишенью дартс для болтов. Мои познания о том, как сделать правильный выбор, можно собрать в напёрсток… и там ещё для пальца место останется.

Гарри отвёл меня в салон. В настоящий салон… а не просто к стилисту. Мне сделали маникюр и педикюр, а также гораздо более подходящую стрижку, пока играла успокаивающая музыка, а Гарри читал газету. Я выбрал ладную стрижку-унисекс. Удлинённые пряди спереди, практически на глаза, и достаточно короткие сзади. Идеально: с законченной укладкой и стайлингом я снова выгляжу почти на восемнадцать. Мне даже массаж сделали, и позвольте вам сказать, мне не делали его с тех пор, как я был ребёнком, который был не в том возрасте, чтобы у него где-то ломило по-настоящему, и если мне на глаза навернулись слёзы… что ж… они были от радости.

Преображение в салоне М.А.К. завершает работу над моим обликом. Чтоб было понятно, М.А.К. – это салон, который предпочитают «переодетые королевы» со всего света, а также те, кто добросовестно и крайне разборчиво подходит к выбору личной косметики: косметические линии у них просто блестящие. Я набрал косметики, какой только захотелось, и Гарри просто протянул им карточку, чтобы оплатить чеки. Я теперь могу сойти за парня или девушку… а не за явно измученную и потасканную тюремную подстилку. Осталась одна главная проблема… одежда!

Мне нужна и мужская, и женская одежда. В городе мне нравится выглядеть девушкой, но дома мне вполне комфортно в любой одежде, лишь бы она хорошо смотрелась и подчёркивала мои достоинства. Я, в некотором роде, хочу узнать, что Гарри думает обо мне как о парне. Он видел меня в моём худшем обличье, и он видел меня в тряпках, что были на мне, когда я откинулся из тюрьмы, но он никогда не видел Дрэйка Малфоя. Я хочу, чтобы он его увидел. Я хочу, чтобы обо мне судили, когда я выгляжу личностью, которой меня создала природа. Если же он хочет меня независимо от того, как я выгляжу... ну... даже думать о таком – это чересчур.

Унизительно только то, что, когда мы, наконец, оставляем машину на частной парковке и приступаем непосредственно к шоппингу... я вынужден пойти в отдел для подростков. Я невысокий и слишком тонкий почти для всех взрослых размеров, и, вероятно, всегда таким буду. Продавцы-консультанты заискивают, но думаю, это скорее из-за эффекта, который Гарри производит среди незнакомых людей. Он повелевает ими, почти так же, как мой отец. Фу... вот в этом смысле я та-ак не хочу их сравнивать! Люди подчиняются ему, потому что он знает, что он главный. Меня обслуживают по высшему разряду – несмотря на то, что я – парень в женской одежде, закупаюсь в обеих секциях и примеряю наряды один за другим – потому что у Гарри неисчерпаемая кредитная линия, а эти люди знают, где их кусок хлеба с маслом.

Барни’с Нью-Йорк, Джейд, Траджикали Хип, Нейман Маркус… один за другим, мы заходим в магазины, где продают именно то, что мне нужно. Они могут определить его принадлежность к высокому классу по тем же признакам, что и я. Хороший вкус и сдержанность в проявлении собственного благосостояния. Качество без показного блеска. Только подзаборное отребье нацепляет на себя лишние побрякушки, как только появятся деньжата. Настоящее богатство проявляется мельком, в крошечных деталях. У Гарри нет украшений. Ни колец, ни татуировок, ни пирсинга. Ни запонок с инкрустацией, ни булавок для галстука с бриллиантами. Только безукоризненно сшитый костюм и часы «Ролекс», которые показывают время всех главных финансовых центров мира. Ни больше, ни меньше. Его одежда – ручной работы и такого качества, что большинство людей в месяц не зарабатывают столько, сколько стоит то, что на нём сейчас надето, и это, вероятно, ещё не самый дорогой костюм, который у него есть. Когда у людей внезапно появляются деньги и они пытаются показать, как хорошо обеспечены, они все делают одну и ту же ошибку. Они используют свой гардероб и аксессуары, чтобы прокричать, какие они богатые. Это выглядит жалко, и люди с настоящими деньгами только склоняют головы, посмеиваясь в рукав. Гарри не заботит, сколько у него денег. Он даже не считает, а это значит, что ему не нужно беспокоиться о счетах. Вот это и есть богатство.

В эти дни в Америке нужно быть практически миллионером, чтобы считаться представителем среднего класса. Это обстоятельство может не быть хорошим, или здравым, или справедливым… или даже рациональным, но оно всё больше и больше похоже на правду. Множество людей разбирают социум по косточкам, выискивая признаки расизма, или сексизма, или гомофобии, но они не видят картины в целом, потому что слишком пристально вглядываются в детали. Существует один единственный «-изм», который когда-либо имел значение. Он питает все остальные, как смотритель в зоопарке, который швыряет кровавые куски мяса хищным кошкам. Это не чёрное или белое, не мужское либо женское, не гомо или гетеро… это всё одного цвета… зелёного. Доллары. Золото. Классизм. Всё остальное – это побочные продукты первого главного различия между людьми. Богатства.

В реальности существует только два класса. По-настоящему богатые – и все остальные. Я был в обоих статусах, испытал и то, и другое на собственной шкуре, и это ставит меня в очень неординарное положение. Я вернулся в мир, где закупаются супермодели и компании, которые ими владеют, и я вижу различия яснее, чем когда-либо. У Гарри оно есть, у меня оно есть, потому что я с Гарри, а у девушки, которая упаковывает мои покупки в пакеты и коробки, его нет и, вероятно, никогда не будет.

У меня теперь есть обувь, и чулки, и носки, слаксы, и юбки, и платья, клубные шмотки и вечерние наряды, пижамы и бельё, шляпы и перчатки, и всякие красивые мелочи, жизненно необходимые в гардеробе. У меня есть стринги, одновременно удобные и невыносимо сексуальные. Я почти боюсь момента, когда Гарри увидит меня в них… потому что какой бы силой воли он ни обладал, эта сила может испариться на месте. Я сейчас в мужской одежде, потому что нечего даже думать о том, чтобы надеть один из нарядов, которые мы сегодня купили, пока я не смогу заскочить кое-куда. В Бойстауне есть один магазинчик, который обслуживает «королев», они продают аксессуары, необходимые, чтобы заставить некоторые наряды смотреться как надо… спереди. У меня не особо развиты мышцы груди, и у меня больше нет ничего похожего на ложбинку. Мне нравится оценивающая ухмылка на лице Гарри, когда я выхожу из примерочной в облике парня. От этого у меня в животе трепещут бабочки.

За брюками к портному можно и потом, но у меня уже есть ремень, узкий и со вкусом подобранный, носки «Браш Модал», просто райские на ощупь, и хорошие чёрные ботинки с каблуками ровно такой высоты, чтобы было удобно. Они явно ниже, чем каблуки, которые были на мне, когда мы пришли сюда, и я замечаю разницу по пути к выходу. Неудивительно, что он казался таким огромным в тюрьме, но обычным, когда мы встретились вновь. Он на самом деле не такой уж высокий, но, когда я снимаю каблуки и ношу что-то на плоской подошве, разница в росте более явная. Гарри намного шире меня в плечах, у него плотные, увитые мускулами ляжки и ноги… восхитительно. Это делает его более грузным на вид, но он, вероятно, весит не намного больше ста семидесяти фунтов***. Рядом с другими людьми он выглядит как нормальный человек. Это только рядом со мной он смотрится громадой и качком. Мне это нравится.

Он не молчал всё это время. Мы разговаривали по дороге к каждому магазину, но в разговоре иногда проскальзывали детали гораздо более значительные, чем остальная болтовня. Я собрался с духом и всё-таки спросил, почему он краснел за завтраком. Его категорическое отрицание этого факта было тем более занимательным… поскольку он краснел, пока отнекивался! Я настаивал, что хочу получить ответ, ну и получил.

- Ладно! Хорошо! Ты хочешь знать? Ты очаровательно выглядел в моей пижаме! Менее сдержанный человек не смог бы вынести такого искушения. Я хотел тут же утащить тебя обратно в постель. Я только на работе каменный… в остальное время… это не так легко!

Я – создание хулиганское. Я не могу удержаться и наклоняюсь к нему, шепча так, чтобы Рон, водитель, не слышал.

- Менее сдержанный – может быть, ну а более догадливый знал бы, что на самом деле… на самом деле… я хотел, чтобы он именно так и сделал.

У него раздуваются ноздри. Я скользнул обратно на своё сиденье, наблюдая, как у него скачет пульс в ярёмной вене. Он не зол… он возбуждён. Он желает меня… именно так, как я хочу, чтобы он желал, и, когда наконец придёт время, предвкушение сделает этот момент совершенством для него. Я надеюсь, что оно сделает его таковым и для меня, но полагаю, легко догадаться, что я смогу развлечься в любом случае.

Мы разговариваем о многом, не только об этом. Очень о многом. Я нравлюсь ему, парнем или девушкой, в платье или в брюках. Звучит старомодно, но думаю, он вожделеет мой разум и мою душу, а не только моё тело. Шикарная внешность моим шансам, конечно, не повредит, но он действительно ищет чего-то большего, и я гадаю, смогу ли я стать для него этим. Он обладает неугомонным мышлением и жаждой жизни, которая заставляет меня вспоминать время, когда я был счастлив уже тем, что остаюсь в живых. Не может быть, что желать это рядом со мной – неправильно. Просто не может.

Я спрашивал о личном. Я придерживался тем, которые не имеют ничего общего с его работой, и мне ответили в туманных выражениях, опуская имена и географические названия. Я понимаю это. Он знает меня всего лишь несколько недель. Он не может рисковать слишком многим, риск, который он принял на себя, и так уже достиг поистине грандиозных пропорций.

Его родители погибли в автокатастрофе, когда ему был всего годик. Он оказался единственным выжившим, его вытащили, в крови, израненного и плачущего, из покорёженных обломков автомобиля. Он выжил по одной-единственной причине: его мать закрыла его своим телом, по большей части защитив от ударов и прочего вреда, в него попало только немного битого стекла. Его оставили под присмотром родственников, но у меня сложилось впечатление, что они не были особенно добрыми или хотя бы сносными по отношению к нему. Когда он говорит о них, его взгляд чёрствеет, и на месте тех, о ком он говорит, смотря вот так… я бы до смерти боялся, что он когда-нибудь встретит меня снова.

Когда ему было тринадцать, его крёстный получил над ним опекунство, и его глаза загораются, когда он говорит об этом человеке. Его личность, кем бы он ни был, определила для Гарри, какими должны быть настоящие родители. Этот человек умер два года спустя, и Гарри послали в закрытое военное училище на средства из доставшейся ему доли состояния его крёстного. Именно там он выяснил, чего ему хочется в жизни, в частности, что мальчики ему нравятся куда больше девочек, но он ещё очень долго ничего не предпринимал на этот счёт.

Он всегда был жёстко сосредоточен на том, чтобы сделать то, что сделать необходимо, и окончил училище с отличием, после выпуска, в семнадцать лет, поступив в армию как эмансипированный подросток. Его ждали два наследства в трастовых фондах, от родителей и от крёстного, но он выбрал жизнь, полную опасностей, просто чтобы отшлифовать свои навыки настолько, насколько это вообще возможно. Он служил в поисково-спасательном отряде. Эти люди появляются только тогда, когда обстановка уже напоминает пекло. Когда-нибудь слышали о «Падении «Чёрного ястреба»»****? Он был одним их тех ребят, которые вытаскивают людей из кошмарных ситуаций, и это точно насмешка над тем, что он сделал для меня. Он вытащил меня из ада и дал подсмотреть, какой хорошей жизнь может стать снова. Прямо сейчас я просто рад, что он это сделал, и к чёрту его причины.

Большую часть времени он провёл на Ближнем Востоке, что, безусловно, объясняет его загар. Оказывается, он говорит на трёх диалектах фарси и может читать и цитировать Коран как местный уроженец. Он не придерживается определённой религии, но читает обо всех, стараясь вычленить какой-нибудь смысл из смешения идей, которые появились у человечества за последние восемь тысяч лет. Он демобилизовался четыре года спустя, заключив контракт с теперешним работодателем, свой выбор не объяснил, но навёл меня на мысль, что у него на это были серьёзные причины личного характера.

О некоторых вещах мы просто не можем говорить здесь, и меня это вполне устраивает. Гарри приоткрыл завесу над тем, кто он на самом деле... мне этого достаточно... даже если пока всё слегка туманно. Гарри двадцать четыре года. Как и мне. Наши дни рождения разделяет примерно месяц. Это странно, потому что он кажется намного старше. Может, я тоже таким кажусь. Полагаю, это определяют поступки, которые мы совершаем... а не прожитые годы.

Мы останавливаемся на ланч в крошечном немецком магазинчике деликатесов. Может, в данный момент я худенький, женоподобный Дрэйк Малфой, но я сияю, потому что нравлюсь Гарри... весь целиком... и я не чувствую себя отребьем, когда он смотрит на меня, тихо улыбаясь, радостный, потому что он здесь со мной, и я подозреваю, что он также радостно носил бы лохмотья и рылся в отбросах, при условии, что я остаюсь рядом. Это ощущение распространяется вокруг него волнами, ударяясь в меня, как в берег, и мне это нравится. Я сияю ярче всего, когда я – центр чьей-нибудь вселенной, и я наконец-то сияю снова.

Я расхрабрился. Я не боюсь. Здесь, в сердце города, смакуя ржаные сэндвичи с беконом и швейцарским сыром, приправленные пряной горчицей, я – не перепуганный бывший зэк, оказавшийся в скользкой ситуации. Здесь я - привлекательный молодой парень, и здесь я с очень привлекательным мужчиной, который желает меня так же сильно, как и я его.

- Гарри?

- Да?

- Почему я? Ты только что потратил небольшое состояние, чтобы приодеть меня. Ты купил рояль и организовал его доставку ещё даже до того, как я добрался до твоего дома, просто на случай, если я скажу да. Я даже не хочу знать, во сколько обошлось вытащить меня оттуда за месяц до срока. Мой приговор не предусматривал условно-досрочное освобождение или уменьшение срока за хорошее поведение. Не пойми меня неправильно. Я благодарен, но я должен знать причину. Что... что, чёрт возьми, ты видишь такого, чего не вижу я?

Он молчит, жуя сэндвич и запивая его водой из бутылки. Я выжидаю, и почти хочу заговорить снова. Жаль, что на нём солнцезащитные очки. Если бы я видел его глаза, я мог бы строить догадки, о чём он, должно быть, думает. Может быть, это звучит так, будто я клянчу. Это потому, что так оно и есть. Я хочу знать. Я хочу верить во что-нибудь, и я просто не могу так легко отказаться от этого. Ответ последовал – бесстрастный, озвученный, словно Гарри с самого начала его знал и хотел сообщить в подходящее время. Всё, что я знаю об этом мире, погибает прекрасной смертью и вновь возрождается из пепла его слов.

- Потенциал. В какой-то момент ты перестал видеть его. Но тем не менее, он никуда не исчез. Я заметил его, когда мы вынужденно делили камеру, тлеющим у поверхности. Я слышал его в ответе на каждый вопрос, который тебе задавал. Я всё ещё вижу его всякий раз, как смотрю на тебя, и я хочу быть рядом, когда ты увидишь его в самом себе снова. Мне всё равно, что ты сделал... или кем ты был. Мне важно только то, кем ты можешь быть. Всё, что я сделал или ещё сделаю, - оно того стоит, если я смогу увидеть, как ты посмотришь на себя... и увидишь то, что вижу я.

Я больше никогда не буду праздновать традиционный день рождения. День, предшествующий ему, всегда будет заслонять любую бесполезную веху возраста. Я хотел верить во что-то, и Гарри заставил меня поверить снова. Этот день навсегда останется днём, когда что-то мёртвое внутри меня вернулось к жизни. День, когда я влюбился.
____________________________________

* Яйца-пашот на английском маффине с маслом и канадским беконом под голландским соусом. Считается, что блюдо изобретено для постоянных посетителей знаменитого ресторана "Дельмонико" в Нью-Йорке – четы Бенедикт, однажды пожаловавшейся, что в меню нет новых блюд (прим. переводчика).

** Чикаго-бойз («чикагские мальчики») - группа из около 25 чилийских экономистов 70-х гг. XX века, работавших во время режима А. Пиночета с целью построения экономики свободного рынка в Чили и децентрализации экономико-политической системы. Получили образование в Высшей школе экономики при Католическом Университете Чили. Приставка «Чикаго-» возникла из-за того, что в 1956 эта Школа подписала трёхлетнюю программу тесного сотрудничества с экономическим факультетом Чикагского университета ("Чилийский проект"). Название «Чикаго-бойз» стало общеупотребительным словом, означающим реформаторов, действующих по принципу «Все, что ранее объявлялось плохим, теперь хорошее» (прим. переводчика).

*** 1 фунт равен 453,6 г. Следовательно, вес – примерно 77 кг (прим. переводчика).

**** Книга и одноимённый фильм, историческая военная драма, основанная на реальных событиях октября 1993 года в Сомали, представляет собой хронику одной из самых трагических военных операций США со времен Вьетнама (прим. переводчика).