Отправлено: 09.02.08 01:08. Заголовок: WK: "Перечитай меня снова"; romance, R, Ран/Кен, Йодзи/Оми - продолжение от 07.04. (второй сезон)

Название: Перечитай меня снова
Ник: Saviri
Бета-ридинг: Verlis
Жанр: Romance
Рейтинг: R (уж больно буква хорошая!)
Пейринг: Айя (Ран) Фудзимия /Кен Хидака, Йодзи Кудо / Оми Цукиено (условный)
Аксиомы к теореме:
• действие происходит после первого сезона аниме;
• Санрюдзин (Эсцет) мертвы, но Айя-чан все еще в коме (скажите спасибо, что вообще не убила – просто кошмарно раздражает!);
• Вайсс по-прежнему живут в «Koneko»;
• Шварц находятся на вольных хлебах – со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Размер: «простынь»
Фик закончен и будет выкладываться по мере бета-вычитки.
П.С. Возможен сиквел (только возможен!)
Предупреждение: Сопли, слезы, ООС. Чрезвычайно тупые гэги и куча проходных персонажей. Ах да, еще флафф – куда ж без него…
Краткая аннотация: Прошло два года совместной жизни – и лодка любви разбилась об острые камни быта. Что делать: вычерпывать воду или бодро идти ко дну? И что выберет Кен – зная, что Айя активно дырявит днище?..
Отказ от прав (Disclaimer): не мое! А что, похоже?
Проект Weiss принадлежит господину Коясу и иже с ним. Я не владею ничем и прибыли, соответственно, не извлекаю. Сюжетная линия позаимствована из «Летучей мыши» (либретто Эрдмана и Вольпина плюс исправления Дреера для экранизации) – хотя осталось от нее до печального мало…
От автора: фик написан в подарок для Натаниэль – в благодарность и за заслуги: он первый человек (не считая моей беты), который признался, что да, он-таки читал мои фики! Кроме этого, он умеет заставить работать, конструктивно критиковать и – самое главное – восхитительно писать. В общем, спасибо тебе огромное!
Если я не ошибаюсь, ты ненавидишь, когда Кудо называют «Йодзи». Мои соболезнования… А еще ты, кажется, не любишь резкие переходы между флаффом - и не флаффом (см. «Йодзи»)

 Отправлено: 02.04.08 03:53. Заголовок: Saviri :sm19: мы ж..

Saviri мы ждем)))

 Отправлено: 04.04.08 14:37. Заголовок: Saviri пишет: Еще д..

Saviri пишет:

цитата:

Еще две проды - и усе.

Уже?..
Надеюсь это будут большие куски. Айя должен как следует помучаться.

Saviri
Мне уже не по себе. Куда ты исчезла? Фиг с ней с продой. У тебя что, дела совсем плохи?

 Отправлено: 05.04.08 04:33. Заголовок: Saviri http://gs8.r..

Saviri [взломанный сайт]

 Отправлено: 06.04.08 12:18. Заголовок: Похоже это надолго. ..

Похоже это надолго. Недавно узнала, что Пушкин «Евгения Онегина» 7 лет писал, а потом еще лет 5 редактировал. И в свете гадали, что в следующей главе будет. Вот терпеливый народ был...
Saviri отбивается от «кучи мелких, но крайне пакостных проблем»... Verlis о «Большой игре» молчит... Laise-kan «Клинки...» забросила... undel «Волну» в мае 2006 начала... Все понимаю, но так обидно, сидишь и ничего не можешь сделать, чтобы хоть как-то ситуацию улучшить... «Евгения Онегина» что ли перечитать?

Saviri пишет:

цитата:

Сосна! ты угадала почти

Почти? Предлагаю такой вариант – Кен, как порядочный человек кимоно и прочее вернул Нории (аккуратно сложил в машине возле тела), переоделся в свое, примчался домой раньше Айи, пошел к себе и обнаружил на своей кровати Арату, о котором благополучно забыл (шутка ли столько впечатлений за одну вечеринку). Арата приходит в себя после оминого дротика (не могли же наемные убийцы просто так оставить дома кого-то левого) и начинает приставать к Кену, Хидака отмахивается и пытается Арату одеть и выгнать, т.к. одежда высохла, дождь кончился. А тут и Айя возвращается, идет в свою комнату, слышит возню в комнате Кена, притормаживает... дверь распахивается, вылетает полуодетый Арата, причитая «Кен, милый...», за ним встрепанный, с укушенной губой и в засосах Кен со словами «Убирайся немедленно, скоро придет Ран, а он...» И видит Айю... Или не видит, (Айя за углом стоит), выталкивает Арату на улицу и возвращается к себе. Айя в ступоре «Кен? Кен мне изменяет? Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! Но я же сам видел...»
Мария Карела, вы собирались присоединиться. У меня совсем никаких идей насчет Йоджи и Оми.
PS Милая аватарка .

Saviri
Держись! Задай всем этим проблемам, чтоб впредь боялись к тебе подойти. А мы подождем.

 Отправлено: 06.04.08 16:04. Заголовок: Сосна На месте Оми я..

Сосна На месте Оми я бы отвезла Йоджи прямо в загс))) Чтобы уже не успел отвертеться)))) Но, боюсь, у Йоджи сработает инстинкт самосохранения)))
Оми отвезет его домой, заберется к нему в постельку, а утром будет восхищенно молотить лапками в воздухе и пищать от счастья, умоляя Йоджи "повторить все, что было прошлой ночью")))

Оффтоп: Спасибо, мне тоже нравится ^^

 Отправлено: 06.04.08 21:32. Заголовок: * коленопреклоненно ..

* коленопреклоненно *
Народ, кровь из носу, прода - завтра!!

 Отправлено: 07.04.08 00:47. Заголовок: Saviri пишет: кровь..

Saviri пишет:

цитата:

кровь из носу

цитата:

прода - завтра!

Мария Карела пишет:

цитата:

Оми отвезет его домой, заберется к нему в постельку, а утром будет восхищенно молотить лапками в воздухе и пищать от счастья, умоляя Йоджи "повторить все, что было прошлой ночью"

Йоджи согласится "Конечно, малыш, так, а что я вчера делал? Вспомнил!" уйдет из дома и напьется до беспамятства.

 Отправлено: 07.04.08 06:15. Заголовок: Сосна :sm21: так Ом..

Сосна так Оми его и выпустит!!!

 Отправлено: 07.04.08 13:57. Заголовок: Saviri, пожалей нас ..

Saviri, пожалей нас страждущих ЖДЕМ!!!

 Отправлено: 07.04.08 23:13. Заголовок: Итак, народ! Ромочка..

Итак, народ!
Ромочка, обещанная рыба!! (с)

В предисловие: хочу сказать большое спасибо всем, кто ждал, кто высказывал предположения - не дуалось мне, что "Перечитая" читают так вдумчиво!

 Отправлено: 07.04.08 23:16. Заголовок: Кен ожидал и частичн..

Кен ожидал и частично надеялся: на этом вся история закончится. Однако, сняв его с перил, Фудзимия освобождать любовника не торопился. Вместо этого прижал к балюстраде и, запрокинув темноволосую голову, чтобы видеть глаза, протянул руку, намереваясь снять маску и наконец-то рассмотреть лицо.

– Нет!– брюнет испуганно рванулся. Острые края перил пребольно врезались в спину.
– Нет? – переспросил Абиссинец, которого такой ответ невероятно позабавил.
– Нет, – сердито повторил Кен, пытаясь высвободиться из чужих объятий. Смерив его продолжительным взглядом, Фудзимия пожал плечами. Настаивать не настаивал, но и не отпускал – по-прежнему удерживая за руки и прижимая к перилам.
– Будет достаточно сложно узнать тебя при следующей встрече.
– При сле?..

Желудок Кена ухнул вниз. Внутри похолодело.

Странно, отметил он отстраненно, устало закрывая глаза. И почему ему снова больно? Ведь знал же, что Айя ему изменяет, черт, да вот только что – с ним самим! – а все равно – больно… Наверное, потому что одноразовые встречи уж слишком клише, чтобы назвать их настоящей, полноценной изменой. Вот Кен и умудрялся находить пускай и слабое, но все же утешение в том факте, что случайные партнеры Фудзимии безразличны, что он на самом деле ничего к ним не чувствует. Хидака скривился: логика лузеров.
И вот сейчас Ран хочет, чтобы он…

– Зачем? – брюнет открыл глаза и смерил любовника холодным раздраженным взглядом. – Я думал, мы просто перепихнулись…
Абиссинец пожал плечами. Снова взгляд – внимательный, растерянный (это Айя-то?!), удивленный.
– Я знаю, просто… – в глазах, устремленных на Кена, читалось откровенное недоумение, словно Фудзимия и сам был не совсем уверен, что же такое с ним творится: – Я хочу еще.

В голосе Рана звучала высокомерная холодность человека, который привык потакать своим желаниям до абсурдной мелочи – и изменять привычкам не планировал.

Брюнет почувствовал, что снова закипает. Молча выскользнул из айиных рук – сейчас Фудзимия не столько удерживал, сколько просто держал – и наклонился за хакама, впервые в жизни наплевав на приличия и абсолютно не стесняясь своей наготы. Внутри бушевало желание причинить Айе боль, хотя бы частично схожую с той, которую нанес ему сам Айя, которую тот причинил… и все еще продолжал причинять.
– Встретиться с тобой еще раз? – повторил Хидака, медленно, скучающе – словно взвешивая все опции «за». – Хм… А что мне за это будет?
У Фудзимии отвисла челюсть.

«Что, ублюдок, не ожидал? – возликовал Кен мстительно. – Привык, что тебе все достается за так…»
Разумеется, он не ожидал, что Айя согласится на столь смехотворные требованья. В конце концов, усмехнулся Хидака криво, это ведь Айя, человек, чей библейский уклад в отличие от общепринятого состоит из одиннадцати заповедей, на первом месте среди которых значится «Не истрать!». Но… Кен по-прежнему хотел отомстить – хотя бы так, показав, что первый человек, с которым Абиссинцу захотелось большего и который по-настоящему его заинтересовал, готов к дальнейшим отношениям только в том случае, если ему за это заплатят – и заплатят хорошо.
«Надеюсь, что тебя сейчас хоть самолюбие гложет…» – подумал Кен едко, затягивая пояс и поправляя складки на растрепанной одежде.

Фудзимия разглядывал брюнета с нечитаемым выражением на лице. Хидака криво ухмыльнулся и, послав любовнику воздушный поцелуй, проинформировал:
– Пойду я, пожалуй – раз больше ничего интересного не предвидится. Было о-очень приятно – ну и познакомиться тоже… – после чего, повернувшись, торопливо направился к выходу, молясь, чтоб Айя не сообразил: ноги под любовником предательски подгибаются.

Сильные пальцы перехватили его за запястье:
– Подожди.
– Ну, чего еще? – несмотря на то, что внутри все тут же завязалось в тугой узелок, брюнет издал нарочито мученический вздох и с ленивой усталостью стал разглядывать ногти – жест, позаимствованный у Йодзи (последний неоднократно отрабатывал его на нежелательных поклонницах – из числа тех, с кем он уже переспал, а, следовательно, был больше не заинтересован).

В фиолетовых глазах Фудзимии непримиримо полыхало отвращение:
– Чего ты хочешь?
– А? – Кен глупо вытаращился на Рана. Сказанное вязкой мутью просочилось в сознание – и сердце Хидаки зашлось в шальном перепуганном ритме:
«Он что – действительно? Действительно только что?… Кажется, – отметил Сибиряк растерянно, – я все же умудрился произвести впечатление…»

– Ну? – в голосе Айи отчетливо звучало нетерпение: очевидно, не моглось покончить с неприятным делом поскорее.
Мозг Кена отчаянно метался в поисках решения – уже не приемлемого, но какого-нибудь! Опять он умудрился загнать себя в ситуацию, выхода из которой так просто не сыщешь…
«Может, сказать, что я пошутил? – раздумывал Хидака малодушно. – Пожалуй, не самый лучший выход…»
Господи, сколько же у него попросить? Сколько просит за ночь обычная проститутка? А высококлассная?
«Черт, и почему я только Кудо не слушал? Хотя бы раз…»

Секунды утекали, а Кен никак не мог решиться: в голову так толком ничего и не шло. Прищур фиолетовых глаз становился все более недобрым, чужие пальцы на его запястье вдруг сжались сильнее, и, машинально подавляя стон, Хидака съежился от боли. Карие глаза со злостью уставились на руку Рана – и вспыхнули. Сибиряка таки осенило.
– Ну-у, – протянул он нарочито скучающе, поддев мизинцем тисненный ремешок чужих часов. – Думаю, что соглашусь на что-то вроде этого…
Ран поспешно отдернул руку, автоматически накрывая циферблат ладонью:
– Нет.
Вновь обретая почву под ногами, Кен недовольно скрестил руки на груди и одарил любовника капризным взглядом:
– Нет?
– Нет, – повторил Фудзимия твердо.
– Хн.

Каштановая бровь удивленно взлетела вверх.
Мысленно засчитав в свою пользу очко, Хидака пожал плечами и, бросив безразличное «Ну, нет так нет…», поспешно рванул к выходу.

Побег был снова остановлен – причем точно таким же способом: его опять схватили за руку.
«Не слишком оригинально – зато действенно, – отметил Кен, гримасничая и тщетно пытаясь освободиться. – Наверняка наставил синяков… Черт…»

– Ну? – протянул он недовольно.
– Я… – Ран неуверенно прочистил горло. – Это – не могу. Проси чего-нибудь другое.
– Другое? – надулся Хидака. – Чего это другое?
– Ну… Деньги? – предложил Фудзимия рассудительно.
– Деньги?! – взвизгнул Кен, от чего и у него самого, и у Рана (судя по тому, как кисло сморщился последний) заломило в висках. – Да за кого ты меня принимаешь?..
«За кретина», – ответил укоризненный взгляд фиолетовых глаз.

– Хорошо, – устало помассировав висок пальцами левой руки, Ран с раздражением уставился на вымогателя. – Деньги – нет. А что – да? Какого черта ты хочешь?
Кен оттопырил нижнюю губу:
– Я уже сказал, – многозначительный кивок на часы, отливающие в лунном свете тускло-белесым платиновым блеском.
– И я уже сказал, что не могу, – прорычал Фудзимия угрожающе.
– Тогда к чему весь этот разговор? – поинтересовался Сибиряк ядовито, сделав вид, что собирается уходить.
Давление на руку тут же возросло.
«Настырный, сволочь, – отметил брюнет, стиснув зубы, после чего вздохнул: – А впрочем, тоже мне, новости…»

– Может, попросишь что-нибудь другое? – продолжил настаивать Ран.
Хидака пожал плечами. Опций у него сейчас имелось – всего ничего: тянуть и резину, и время, пока не сможет разродится чем-то более толковым.
«И что – тянуть до бесконечности?!»
– А, может, ты все-таки передумаешь? – понизив голос, Кен подпустил в него соблазнительной хрипотцы и потянул ремешок на себя.
Ран недовольно скривился.

Мысленно Хидака горько усмехнулся: Lange & Sohne он подарил любовнику на годовщину. Долго ломал голову, пока сумел решить, какой подарок сделать привередливому Абиссинцу: тот отличался более чем оригинальными вкусами. Хотелось, чтобы Айя мог использовать дареное постоянно – или хотя бы часто (при этом вспоминая о дарителе); в то же самое время подарок не должен был выдавать окружающим истинной природы их отношений. В конце концов, брюнет остановился на часах.
Подарок Рану понравился. В любом случае, носил он его не снимая.

Кен осторожно провел мизинцем по ребристой коже ремешка, ощущая холодное прикосновение металлического корпуса. Где-то там, на внутренней стороне часов, пускай сейчас и не видно, была выбита гравировка.
«Любимому».
Над текстом надписи Кен тоже изводился долго. В конце концов мастер, которому осточертели бесконечные бесплотные терзания, со вздохом посоветовал клиенту остановиться на чем-то простом, зато искреннем – идущем от самого сердца. Тогда он и выбрал – «Любимому».

– Что в них такого особенного? – поинтересовался брюнет, ловко расстегнув ремешок и стащив часы прежде, чем Ран успел его остановить. Привалившись к перилам, Хидака стал небрежно поигрывать трофеем.
«Останови меня, – взмолился он мысленно. – Стукни, отними их, сделай что угодно, пожалуйста! Тогда я буду знать, что все же был тебе не безразличен! Что наши отношения хоть немножко, хоть чуть-чуть – но что-то для тебя значили!»

Челюсть Фудзимии затвердела – и он… пожал плечами.

– Ничего, но я бы не хотел расплачиваться ими. Мой парень заметит пропажу и тут же расстроится.
– О? У тебя есть парень? – протянул Кен насмешливо, умудрившись сохранить внешнюю беззаботность вопреки внезапно сковавшему его чудовищному напряжению.
– Естественно, – судя по возмущенной физиономии, Ран был оскорблен уже самим фактом, что подобный вопрос вообще имел место быть.
– И…кто он? – поинтересовался Хидака как можно более спокойно и скучающе. – Один из этих? – небрежный кивок в сторону зала.
Взгляд, которым наградил его Фудзимия, красноречиво утверждал: кретин, однозначно кретин.

Кен закатил глаза и фыркнул:
– Тогда где он сейчас?
– Дома, скучает и ждет меня, как и полагается хорошему парню, – проинформировал Ран небрежно.
– А он у тебя хороший? – поинтересовался Хидака хрипло, отчаянно пытаясь протолкнуть внутрь невесть откуда взявшийся в горле комок.
– Чертовски, – в голосе Айи слышалась скука.
– Тогда какого черта ты трахаешься сейчас не с ним, а со мной?

– Потому что, – прорычал Ран, и в фиолетовых глазах зажегся хищный огонек, – у него не такой восхитительный зад, – руки Фудзимии опустились на ягодицы Кена и с силой сжали их через шелк хакама. – Не такое вкусное тело, – Ран прикусил смуглую кожу любовника чуть пониже мочки уха, и Хидака задрожал от удовольствия. – Не такой порочный рот, – рот Абиссинца с силой впился в полуоткрытые губы Хидаки, и тот не смог побороть исступленного стона. – И, – подытожил Ран, – он стонет и вполовину не так сладко, как ты.

– Тогда какого черта ты вообще с ним встречаешься? – поинтересовался Сибиряк. Дыхание вырывалось из груди – судорожное, тяжелое, напряженное. Абиссинец склонился к нему, близко, мучительно близко, и, обдавая теплым дыханием с легчайшим ароматом алкоголя, произнес в полуоткрытые губы:
– Не твое дело.

Тонкие пальцы Айи сжали ослабевшую кенову кисть, заставляя холодный ребристый металл врезаться в кожу. Брюнет поморщился от боли.
– Можешь оставить себе, – произнес Ран бесстрастно.
– Оставить… себе? – переспросил Сибиряк, заикаясь. – Ч-что?
– Часы, – в голосе Рана звучала насмешка. – Ты ведь хотел? Ну вот и получил – что хотел. Теперь, – ухмылка Фудзимии стала откровенно голодной, – моя очередь.

В ответ Хидака мог единственно моргать.
– Скажем, завтра, – продолжил Ран безжалостно, пригвоздив любовника тяжелым взглядом к полу. – У тебя.
– У меня? – переспросил Кен слабо.
Ран кивнул и, посчитав беседу оконченной, направился к выходу.
– Эй, ты что, не спросишь даже где это? – крикнул Хидака вослед.
– Найду, – бросил Фудзимия через плечо. – И тебе, – в фиолетовых глазах тлели искры недвусмысленного предупреждения, – лучше быть дома.

 Отправлено: 07.04.08 23:33. Заголовок: Ополовинив чашечку с..

Ополовинив чашечку сакэ (интересно, какую по счету – за последние три часа?), Кен с силой опустил ее на стойку, после чего мутным непонимающим взглядом уставился перед собой на ярко начищенный медный поручень.
„Ненавижу, ненавижу, ненавижу! – прошептал он, устало уронив голову на скрещенные руки. – Господи, как же я его ненавижу… Его – и себя».

Ненавидеть Фудзимию было гораздо проще, чем объяснить, какого черта он позволили себе, точнее… Хидака сглотнул: позволил ему…

Смущенно заалев, Кен раздраженно сжал кулак.
Глупо, глупо, глупо! Вел себя так, словно нуждался в Айе – словно тот все еще что-то значил…
Хидака фыркнул, сдув со лба упавшую на глаза темно-кофейную прядь: черта с два!! Костяшки пальцев побелели – от злости ли, от напряжения – Кен с яростью уставился на полупустую чашу для сакэ.

«Я докажу ему, – подумал он, скрипя зубами. – Докажу, что могу без него!! Совсем как он без меня!.. Да и не нужен он мне – ни капельки! Ни грамма, ни вот столечко!»

Поежившись, Хидака попытался поудобнее устроиться на табурете: измученное тело ныло в дискомфорте. Смуглую кожу саднило и жгло – он все еще чувствовал прикосновения губ, скольженье пальцев – Айя… Айя…
Желая, пусть и на короткое время, отгородиться от проблем, брюнет отчаянно пытался напиться. К несчастью, у него не получалось: желанное опьянение отступало перед водоворотом эмоций, кружащих голову, глодавших изнутри, разъедающих, выжигающих любой алкоголь, наполняющих вены не спиртом, но горечью предательства и разочарования – своеобразный коктейль Молотова, разрушительная сила которого, если ее освободить, окажется ужасающей.

Хидака вздохнул. Игнорировать странные взгляды, бросаемые искоса барменом, становилось все проблематичней.
«Хорошо хоть только смотрит, – отметил хмуро Сибиряк, поправив пояс на хакама, – а то ведь мог бы не пустить вообще. В полицию позвонить или того лучше – в дурку…»
Кен мимоходом порадовался, что, несмотря на произошедшее на балконе, у него хватило ума избавиться от маски, хватив ту о ближайшую стену и возликовав, когда демоническая физиономия разлетелась мелким глиняным крошевом.

Машинально погрузив пальцы в волосы, Хидака расстроено изучал лежавшие на стойке часы. Матовый приглушенный блеск платины столь сильно напоминал присущее коже Айи тусклое жемчужное свечение, что пальцы Кена конвульсивно сжались: коснуться! Коснуться, погладить, приласкать – ощутить…
Хидака задрожал и, словно желая защититься от горького осознания, беспомощно обхватил себя руками за плечи.
«Я ничтожество, – размышлял он невесело. – Полнейшее и абсолютное ничтожество… Я пошел мстить, а вместо этого меня вы….али на перилах...»

Воспоминания, невероятно яркие и удивительно живые, возникали перед глазами: Айя, он сам – переплетение рук, горячечные прикосновения, отчаянные голодные жесты и жадные поцелуи… лихорадочные объятия, то, как он вжимался в Айю, его реакция на прикосновения и короткие прерывистые стоны…
Кен ощущал себя наркоманом, законченным, безнадежным, айезависимым, готовым пойти на что угодно – любую глупость, даже преступление – лишь бы получить очередную дозу наркотика.

И, может быть, на этот раз летальную.

Брюнет невидяще пялился в чашу – в белесоватой жидкости сакэ плескались картины недавнего прошлого: Айя рядом с ним – губы призывно полуоткрыты, красивое лицо искажено животным желанием.

Желанием не к нему.

Кен вздрогнул и закрыл глаза – от боли. Во рту пересохло. Смуглые пальцы неуверенно описывали круги, обводя ободок деликатной глиняной чашечки.
Хидака сидел – и вспоминал. Вспоминал, как ломал себя, как пытался переделать под Рана, бросаясь из одной крайности в другую, не желая отрекаться от собственной личности – но, вместе с тем, гораздо больше не желая потерять любимого. Вспоминал, как готов был сломать себя, сломать, переиначить, перестроить – лишь бы только Айя был доволен, лишь бы только он был счастлив, лишь бы только был – рядом. Вспоминал свои бесконечные метания, бессмысленные, бестолковые: приспособиться, понравиться – и (в меру более чем скромных способностей) попытки. Вспоминал – и проводил параллели: ежедневное унижение, ежедневное предательство, боль и одиночество, с которыми он уже давно сроднился на протяжении этих чертовых месяцев – месяцев без Айи. Да что там без Айи – уже практически без себя! Без себя, настоящего!

Все было зря.

Все оказалось бесполезно – потому что не имело значения. Ни веса, ни малейшей ценности – в айиных глазах.
А что имело?

Желание, похоть, страсть – болезненная, глупая, необъяснимая – к сексу, эскападам, а теперь еще и к кому-то другому, к чужому, абсолютно безразличному к самому Рану, ценившему единственно деньги и дорогие подарки.

Кен вновь поддел мизинцем темный кожаный ремешок и криво ухмыльнулся. Плюхнувшись на стойку лицевой стороной, часы продемонстрировали гравировку «Любимому». Лицо Сибиряка окаменело в злой усмешке. Его с его любовью вышвырнули за ненадобностью – променяв на обычный дешевый секс.
«Точнее, дорогой», – Кен сгреб часы и затолкал их в карман. Наивная надежда «с глаз долой – из сердца вон» себя не оправдала. Он продолжался терзаться – горькими мыслями и горькими чувствами.

Боль. Унижение. Стыд.
Троединый сплав выжигал Сибиряка изнутри.

Боль, которую причинила – и продолжала причинять измена Рана. Его измена, его холодность, его безразличие.

Унижение: он был настолько слеп и глуп, что не сумел увидеть вовремя. Не сумел сообразить, не сумел разгадать, был неспособен разглядеть личину за раскрашенной кукольной маской. Унижение от снисходительного добродушия Фудзимии – и собственной безграничной, собачьей преданности.

Стыд: он так и не решился воздать по заслугам, отомстить – как Ран того заслуживал. Стыд на свое малодушие, на ничтожность и бесхребетность. Стыд, что снова поддался – несмотря на то, что узнал, что знал сейчас наверняка. Стыд, что так и не сумел обрести необходимое бездушие, что все еще продолжал терзаться унижением и болью.

Хидака беспомощно барахтался в нахлынувших чувствах – раздирающих на части, угрожающих утопить, погрести под собой. Переплетенных столь тесно, столь сильно сплавленных – что было уже невозможно отделить одну эмоцию от другой. Когда и как он стал настолько подвержен слабости, слабости из-за которой не смог заставить себя сделать то, что необходимо?!

«Ран… Моя слабость – это Ран, – брюнет ссутулил плечи. – Мой волшебник оказался шарлатаном. Гудвин Великий и Ужасный, набивший мою глупую голову отрубями и иголками. Любовь? Любовь?! Какая еще любовь? Да полно, была ли она? Обычные фокусы. Ловкость рук. Рук, языка и, – Кен горько скривился, – других частей тела. Поцелуи – обычный обмен слюной. Ласки – простое трение кожи о кожу. Сплошная химия и чуток биологии».
Сердце болезненно сжалось в груди.

«Ненавижу, Господи, до чего же я тебя ненавижу! Что, скажи мне, что ты со мной сотворил?!!»
Протестующе застонав, Кен смежил саднящие глаза.
Он собирался увидеть, как Айя его предает. Ну что же, он увидел – и не только. Почувствовал. На своей, так сказать – Кен поморщился и снова неловко заерзал – шкуре.

«И что мне это дало? – подумал он невесело. – Я собирался отомстить – а вместо этого не сумел даже ранить. Какой там ранить – руку не решился поднять! Духу не хватило», – Хидака презрительно скривился, припоминая, как перехватило дыхание и спазматически перехватило в горле, когда по бледной айиной щеке скатилась первая капля крови.
Кен ожидал от себя насилия, нетерпимости, взрыва агрессии – чего угодно, только не такой вот нерешительной растерянности. Просто плыть по течению – это он-то?!
«Господи, ну почему я такое ничтожество?!» – очередной приступ самобичевания – глупый, малопродуктивный, но необходимый.

«Вот только дальше что?» – вздохнул Сибиряк.

Через несколько часов наступит утро, а вслед за ним придет Ран. И Кен абсолютно не представлял, как – после всего, что было – показаться ему на глаза. Как повести себя – теперь, когда он знал.

Вот только кто бы еще сказал, что ему с этим знанием делать.

Ран войдет, высокий, красивый, немного усталый – а на губах играет слабая улыбка, столь непохожая на хищно-безумный оскал, искажавший их несколько часов назад.

А как поведет себя Кен?

«По правде говоря, – подумал он неловко, – я и сам не знаю».
И это пугало до чертиков.
Хидака думал, что знает – когда пошел на этот чертов маскарад. Вот только вышло все – не так. Все обернулось по-другому. Теперь он не знал ничего, и менее всего он знал себя.

Единственное, что знал наверняка – предательство не прощают. Его нельзя простить, но где-то в глубине души Кен боялся, что… Нет, не простит – но спустит на тормозах. Стоит Рану его поманить, поманить, приласкать, взъерошить короткие волосы на затылке, а уж тем более коснуться – в общем, свиснуть как разгулявшемуся щенку – и Кен послушно потрусит вслед за хозяином. И все пойдет по-старому, по протоптанной колее: Ран будет шляться неизвестно где, а Кен – послушно ждать. Хороший мальчик Кен…

«Он отравил меня. Когда успел?»
Теперь даже тело, его собственное тело, повиновалось Айе больше, чем владельцу.
Кен мысленно застонал.
«Все еще здесь? Здесь, во мне?! Убирайся! – скрюченные пальцы царапали грудь, в которой прерывисто билось глупое сконфуженное сердце. – Убирайся и оставь меня в покое! Пожалуйста! Меня и так уже практически нет… Чего тебе еще надо?!!»


* * *


– Эй, мистер! – позвал кто-то тихо над ухом.
«Бармен», – сообразил брюнет.
– Вы что, уснули что ли, а? Бл... ну что за бездарный способ провести ночь – владея столь шикарным телом...
Сказанное медленно проникало в затуманенный выпитым мозг.
„Опять я промахнулся, – сообразил Сибиряк. – Черт, с этими взглядами никогда не угадаешь правильно...”

Кен неуверенно уставился на бармена:
– Э?
– Не спите, значит? – произнес тот укоризненно.
– Нет. А ты хочешь?
– Спать? – не понял бармен.
– Переспать.
– С кем? – поинтересовался халдей деловито.
– Я что, похож на сутенера?! – разозлился Сибиряк. – Со мной, естественно.

– С тобой? – уточнил бармен, мгновенно отбросив официоз.
– Ага.
– Что, правда? – не поверила обслуга.
– Не хочешь, не надо! – Хидака раздраженно закатил глаза и, швырнув на стойку горсть изжеванных купюр, слез со стула. До выхода не добрался – бармен схватил его за руку и, жарко выдохнув в ухо, сообщил:
– Моя смена закончится через час.
– О… отлично, – прокомментировал Кен после недолгого раздумья. – Подожду.

– Замечательно! – бармен едва ли не силком втащил Хидаку обратно на стул. – Лучше не бывает! – после чего, отобрав у того опустевшую чашу для сакэ, поспешил к другому посетителю, неслышно бормоча под нос: „Нет, ты скажи! И вправду подфартило! Черт, лишь бы только он не протрезвел… не протрезвел и не передумал...”

Последующий час брюнет провел, цедя сакэ, подливаемое услужливым барменом, и предаваясь философским размышлениям: как это будет? Минуты утекали, и энтузиазм Хидаки утекал вместе с ними. Поглядывая искоса, как ловко и уверенно двигаются, протирая высокие пивные бокалы, руки бармена, Кен попытался представить эти руки на себе – картинка упорно не складывалась. Сексуального влечения Хидака не испытывал – лишь чувство легкого опьянения и абсолютного пофигизма.

Брюнет пристыжено вздохнул: вообще-то к событию следовало готовиться как-то более… активно, что ли. Мучимый угрызениями совести, он попытался освежить в памяти какие-то выдержки из монументальной монографии Йодзи, однако вспоминались почему-то лишь рекомендации о необходимости владеть хорошей растяжкой.
Промучившись, но не добившись никакого результата, Хидака попросту махнул рукой, решив, когда настанет час, действовать как Бог на душу положит, списав неизбежные ляпы процесса на избыточный алкоголь, которым потенциальный любовник исправно накачивал его за счет заведения.

Хидака отодвинул в сторону недопитый бокал и недовольно скривился: ни пить, ни трахаться не хотелось.
«Надо! – возразил внутренний голос. – Или ты так и хочешь оставаться хорошим мальчиком для этого ублюдка?!»
Кен скрипнул зубами: если сейчас ему чего-то и хотелось, так это пойти домой, наплевав на всех (особенно, на Айю!), зарыться носом в подушку и, моментально отрубившись, проспать целую вечность, а лучше – не просыпаться вообще. И совсем бы хорошо заснуть прямо здесь, опустив голову на стойку, потому что лень выходить на улицу, в прохладный ночной воздух, да что там – даже шевелиться лень. Шевелиться, дышать, думать…

Отведенное на релаксацию время закончилось чересчур быстро. Час спустя, следуя за вцепившимся в его руку барменом, Хидака раздраженно думал: если на свете было что-либо, что позволяло возненавидеть Айю еще сильнее, так это исключительно факт, что сам Кен теперь должен спать с каким-то абсолютно незнакомым парнем.
«Интересно, – подумал брюнет, безуспешно пытаясь стряхнуть с себя прилипчивую сонливость. – Реально ли уснуть во время секса?»
В глубине души зрело смутное ощущение, что он сейчас это выяснит.

«И это при том, – не переставал возмущаться Хидака, – что мне даже не хочется! А, плевать! В конце концов, ничего особо сложного в этом нет – раз это делает он, я тоже смогу! И даже напрягаться не придется, – подумал Кен с кривой усмешкой, припоминая циничные рассуждения Котоне о том, что главное в сексе – расслабиться и периодически стонать. – В любом случае, – неуютно ежась на холодном ветру, Хидака с присущим ему оптимизмом пытался отыскать плюсы даже в такой… неоднозначной ситуации, – я хоть в постели теплой окажусь…»

– Черт! – пробормотал вдруг сдавленно бармен, толкая Кена к стене. – Ты такой аппетитный – я просто не могу больше сдерживаться!…

Брюнет закрыл глаза, пытаясь философски справиться с очередным разочарованием.
«Ага, постели, – отметил он горько, чувствуя сквозь тонкую ткань рэйфуку холодные камни стены. – Как раз… И я, – подумал Сибиряк с тоской, – опять в пассиве… Некоторые вещи просто никогда не меняются...”

Брюнет нахмурился: конечно, слабость победить хотелось – чего-чего, а это он не отрицал – но самоутверждаться в темной подворотне?! Куда в любую минуту может войти кто угодно, застав его в чем мать родила. Снова.
«Кажется, – решил Кен хмуро, – я умудрился внести абсолютно новый нюанс в термин «Паблик рилейшнз»…»

Заставив себя очнуться от высоких философских измышлений, Хидака попытался сосредоточиться на происходящем. Бармен – как, интересно, его звать-то? – шумно дышал и, присосавшись к адамову яблоку Сибиряка, давал выход охватившей его страсти, возбужденно шаря руками по несопротивляющемуся телу последнего.
Брюнет автоматически поморщился: ощущения… не из приятных – и это мягко говоря, после чего вдруг с подозрением нахмурился: та-ак, а это еще почему? Теоретически бармен все делал правильно, техника исполнения не из худших – тогда какого же?..

Чужие зубы мягко прихватили мочку уха, заставив Кена подобраться в ожидании пронзительного удовольствия, которое должно было последовать за лаской.
Он не почувствовал ничего, кроме легкой щекотки.

Хидака нахмурился: странно. Кен точно помнил: каждый раз, когда подобный фокус проделывал Фудзимия, он сам едва не растекался в лужу от экстаза.
«Миграция эротических зон?» – недоумевал Сибиряк.

К бегущему по позвоночнику холодку от стены присоединился холодок недоброго предчувствия.

– Мм-м, сладкий, – простонал бармен.
«Поощрить его, что ли, как-то? – раздумывал Хидака, ощущая легкую стыдливость. – Старается ведь человек…»
Поразмышляв (и удивившись попутно: думать во время секса?! раньше за ним такого не водилось…), Кен неуверенно обнял партнера за шею и застонал с энтузиазмом, которого в данный момент отнюдь не испытывал.
Бармен, воодушевленный откликом, отлепился от беззащитной кеновой шеи – лишь для того, чтоб наградить партнера долгим влажным поцелуем. Хидака послушно открыл рот, позволяя чужому языку скользнуть внутрь, и даже попытался ответить. Будь на месте бармена Ран – Кен бы уже давно стонал от удовольствия, сейчас же он стонал от расстройства. Поцелуй был удовлетворительным, черт, даже более того – высококлассным, однако…
Рот Сибиряка наполнился отчетливым, ни с чем не спутываемым привкусом морской пищи. Хотелось тут же, сейчас же пойти – и вычистить зубы.

«Какого черта?! – Хидака чудом умудрился держать себя в руках и не сжать челюсти, когда чужой язык надумал исследовать его гланды. – Он делает все правильно, так почему же я?..»
Хочешь-не хочешь, приходилось признать: затея оказалась не столь замечательной, как ожидалось. Неправильной, чужеродной – словно ходить на руках вместо ног.
Кен прикусил губу.

«Мне следует расслабиться… – брюнет прилежно выполнял комплекс дыхательных упражнений: старательно выпускал воздух через нос, после глубоко вдыхал – при этом издавая мягкие звуки, призванные подбодрить бармена и укрепить свою изрядно пошатнувшуюся решимость, как будто намекая, что корабли уже давно сожжены, а пепел – благополучно развеян. – Я спокоен, – попытался убедить себя Кен, – я абсолютно спокоен. Я делаю то, что должен... Не так! Я делаю то, что мне нравится. Я наслаждаюсь каждой минутой и… Какого черта он творит?!»

Чужая рука нетерпеливо возилась с поясом хакама. Хидака судорожно вцепился в сведенные от нетерпения в дугу чужие плечи, разом позабыв и о мантре, и о йоге, и про аутотренинг. Сколько бы бармен ни дергал на себя полоски ткани, он преуспел лишь в том, что узел затянулся туже. Кен трижды вознес благодарность Всевышнему за то, что, одеваясь на балконе, был чересчур сконфужен, чтоб завязать хакама правильно.

Правда, судя по энергичным рывкам расстроено рычащего бармена, правильный там узел или нет – долго оби не продержится.
Удумав стратегическую хитрость, бармен оттянул на себя тканый шелк и сунул руку под кимоно.
Брюнет позеленел.
«Бл.., ну какого?! Я ведь нормальный парень с полноценным сексуальным аппетитом! Я сам хотел! Я должен получать от этого удовольствие!! Черт, я просто обязан!!!!»

«Делай что-нибудь! – провыл внезапно внутренний голос. – Иначе нас щас поимеют!»
«А разве мы не этого хотели? – брюнет недоуменно сдвинул брови. – По крайней мере, именно таков был план и…»

Чужие руки многообещающе погладили литые мышцы кенового пресса. Хидака заерзал.
«А ведь он пока добрался только до пупка», – прокомментировал внутренний голос ехидно.
Брюнет конвульсивно сглотнул.

«Я должен как-нибудь его отвлечь!! – рванув бармена на себя, Кен смешал их губы в страстном поцелуе. Не ожидавший всплеска бурной инициативы, бармен с охотой подчинился. Пока.

Хидака мрачно вздохнул: приходилось признать – план, столь заманчивый и привлекательный первоначально, оказался совершенно нежизнеспособен. Месть или не месть – черта с два он позволит этому… этому… отыметь себя в подворотне!

Холодные пальцы, прикосновение которых неуловимо напоминало ползающих по коже мокриц, устремились южнее.
«Тогда тебе лучше поторопиться, – предупредило Кена альтер-эго. – Иначе стартовать придется с низкого – если ты понимаешь, что именно я имею в виду…»

– Мм-м, ты знаешь я это… – Хидака с облегчением прервал поцелуй. – Я, наверное, пойду… Только что вспомнил: я, кажется, оставил дома газ. Или воду. И голова! Да, у меня вдруг страшно разболелась голова!
Бармен неверяще уставился на Кена:
– Подожди, я правильно тебя понял? Ты хочешь уйти – оставив меня в таком состоянии?!
Выпуклость, которой он мгновенно ткнулся Хидаке в бедро, не оставляла ни малейших сомнений в том, какое состояние имеется в виду. В попытке избежать контакта Кен моментально вжался в стену.

– Э… Извини? – пробормотал он заискивающе.
– Ты знаешь, – произнес бармен душевно, – наверно, это я перед тобой извинюсь. Чуть позже. А пока… – перехватив одной рукой запястья передумавшего Кена, он пришпилил их к стенке над темноволосой головой и, навалившись на остолбеневшего Хидаку, второй рукой задергал оби, одновременно впившись ртом в полуоткрытый в шоке рот последнего.

Кен был настолько удивлен, что даже не сопротивлялся:
«Взять силой? МЕНЯ?! – Хидака с изумлением разглядывал зажавшего его парня. С концепцией насилия он сталкивался и до того, но мысль о том, что изнасиловать хотят его, не налезала на голову. – Ново».
Брюнет неловко завозился, все еще оспаривая реальность происходящего, но чувствуя, как подступает к горлу истерический смех.

– Да, да, вот так! Сопротивляйся мне, – простонал бармен, потершись о него всем телом. – Да, отбивайся, вот так! Можешь даже ударить!
Сонную тишину подворотни нарушил глухой звук удара.

Расправив истрепанную одежду, Сибиряк брезгливо переступил через бесчувственное тело и пожал плечами:
– Не люблю, когда меня долго просят.