Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Так, вот вам главко целиком, оно, возможно, сашипками, но чо поделать, если у меня в универе - запущен греческий, в клубе - украли телефон, в личной жизни - хаос?.. Потерпите теперь маленько до следующего раза. И хватить спрашивать, что же там Билл скрывает - еще чуток осталось, всего несколько прод и конец).

Часть 9

Комната окутана сумраком, местами прорезаемым полосками света, которому все же удалось пробиться сквозь шторы. Я лениво обвожу взглядом наш мирок, под боком сопит брат. Он улыбается во сне. Это же хорошо, что так получилось, да? Хорошо? Я очень хочу в это верить, потому что иначе станут непонятны мотивы моих старательных попыток заполучить Билла. Еще вчера я был очень счастлив, покрывая любимое тело поцелуями и затыкая голос разума. А теперь наступило время подумать о последствиях. Мы будем молчать, но каждый про себя не раз задастся вопросом: что будет дальше? Я получил, что хотел – получил Билла. В свою душу. В свою постель. В свое полное владение. В себя. Он мой. Никому не отдам, потому что нужен, чтобы дышать.
Небрежный, по-домашнему заваренный чай: капельки влаги стекают по стенкам кружки. И когда он обхватывает ладонями, осторожно пьет, стараясь не обжечься – так уютно. И все принципиально просто, как по договоренности: завтрак, чтение, разговоры ни о чем и обо всем одновременно. Мы не стали обсуждать – ведь так оно и было задумано, наверное. Я совсем не против, если и дальше будет так: я и он. Больше ведь ничего, совсем ничего не надо?..
***
Вечером мы лежим на кровати и лениво целуемся. Инициатором был, конечно, я. Ведь утро у нас прошло без всяких там нежностей, а мне впервые хочется. И когда я ласкаю его губы, облизываю, играюсь с сережкой в его языке, прикусывая штангу, не отпуская, - вот именно в этот момент я счастлив. И мне приходит в голову, что, возможно, Билл и утром был бы не против вот так лежать и целоваться, но просто не решился мне предложить, боялся показаться настойчивым, чересчур похожим на девушку. Я улыбаюсь своим мыслям и не удерживаю зажатый между зубами металл, отпуская на волю его язык…
Засыпаем мы, тесно обнявшись, сплетаясь руками и ногами, все еще соприкасаясь губами и дыша друг другом.
***
На следующее утро я просыпаюсь с дикой головной болью. Ненавижу такие вот беспричинные приступы. Не открывая глаз, хочу приобнять Билла, но рука ложится на смятую холодную простынь. Глаза распахиваются, наверное, даже зрачки расширяются от волнения, хотя глупо – ну куда он денется в самом деле? И правда: вот Билл лежит, только на другом краю кровати, далеко от меня. Глаза плотно закрыты, но вряд ли он спит. Думает? О чем? Иногда я жалею, что не могу читать его мысли. Меня просто разрывает от любопытства: вот о чем он там сейчас мечтает? Из чего состоит его мир? Там светло? Он там один, или есть место и для меня?
-Доброе утро,- мягко произношу я, на что брат как-то так вымученно улыбается и кивает, не открывая глаз.
Я недоуменно осматриваю Билла с ног до головы, размышляя, что бы это значило, но все вроде бы нормально.
-Что-то случилось?- глупо спрашивать, когда знаешь, что он ответит.
-Нет, просто неважно себя чувствую. Я сегодня полежу, ладно?
Я киваю. Будто бы он увидит! Хотя, может, почувствует. Накрываю его одеялом, нежно целую в уголок губ и, не дождавшись ответного поцелуя или ласки, выхожу из комнаты. Наверное, ему и вправду плохо. Пусть полежит, а я пока приберусь дома.
***
Через час брат выходит из комнаты, точнее, открывает дверь и останавливается в проеме, выжидающе молчит, опустив лицо.
-Тебе стало лучше?
-Ммм… Том, я думаю, мне нужно срочно увидеть врача. Я хочу с ним лично побеседовать. Можешь назначить встречу?
Я озадаченно откладываю в сторону тряпку, которой протирал до этого стол, и подхожу к Би.
-Конечно, я позвоню. А ты не хочешь сначала поговорить со мной, рассказать? Я, по-моему, тоже имею право знать, что случилось.
-Нет, давай потом. Прости, брат.
Я задыхаюсь от волны негодования. Мне душно и больно. И даже теплое по сути своей слово «брат» Билл умудрился произнести так, что от него холодом веет за версту. И еще он за весь разговор так и не поднял лица. Это настораживает.
Всю дорогу до больницы мы молчим. И Билл все так же не показывает лица: надел очки и отгородился от мира челкой. Что же ты прячешь, Би?
***
Пока я жду в приемной, нервы постепенно начинают раскаляться, не знаю, куда деть руки, бросает то в жар, то в холод. Секретарша что-то печатает, а фоном доносятся звуки радиопередачи. Ведущий воодушевленно предлагает вниманию слушателей довольно старую композицию группы Garbage «Tell Me Where It Hurts». Даже моих скудных познаний в английском достаточно, чтобы понять смысл слов, которые старательно выпевает солистка. На лице появляется кривая усмешка. В тему название…
Конечно, я не стал настаивать: если Билл хочет говорить об этом только с врачом – пусть. Я доверяю ему и знаю, что он сам мне все расскажет. Но глупое детское чувство обиды не отпускает. Пытаюсь уговорить себя. Ведь должно же быть у нас что-то личное? Не все он обязан рассказывать. Но все равно больно, потому что не могу помочь, чувствую себя ненужным, бесполезным. И отвергнутым. Потому что помощь моя не нужна. Черт, да я же уверен, что нужна!..
Еще минут 20 я сижу, рассуждая про себя о том, как трудно понять моего брата, какая у него тонкая душевная организация… И дверь, наконец-то, открывается. Я поднимаю глаза и вижу лицо брата. Что-то неуловимо изменилось в его взгляде, но я не могу понять, что именно. Доктор прерывает мои размышления:
-Томас, я бы хотел с Вами побеседовать отдельно. Зайдите, пожалуйста, в кабинет.
Он поворачивается и заходит обратно, а я все смотрю на Билла. Резко спохватившись, встаю, подхожу к нему, беря за руку, чтобы довести до дивана.
-Подождешь меня, ладно? Это недолго…
Но Би только качает головой.
-Я справлюсь. Ты иди, ладно?
И такое у него в этот момент грустное лицо, что я просто теряюсь. И накатывает желание его поцеловать, стереть с лица эту безысходность.
-Билл, ты точно в порядке?- спрашиваю я, сжимая его руку.
-Да. Иди, Том.
И я захожу в кабинет.
***
Стол, два кресла, стеллаж с книгами, стена с грамотами и дипломами, доктор в одном из кресел,- ничего особенного. Вроде бы, все в порядке. Как всегда. Но внутри жжется и колется тревога.
-Проходите, Том, садитесь.
-О чем Вы хотели со мной поговорить? Если можно, то давайте побыстрее.
-Видите ли, Том, Ваш брат обратился ко мне с личной просьбой, в которой я не мог ему отказать. Это не займет много времени.
И врач начинает рыться в ящике стола. Через три минуты он, наконец-то, выуживает конверт. И меня начинает мутить. То ли это оттого что конверт очень белый, то ли просто в кабинете душно…
-Итак, как я уже говорил…
-Да не тяните Вы!
- Он попросил передать Вам письмо.
Доктор мягко улыбается, и тут до меня доходит, что я полный придурок, потому что сижу в гребаном кресле. И уже в следующую секунду я вылетаю в приемную.
-Где мой брат?- кричу я на секретаршу, так как Билл, естественно, уже исчез.
Эта дура сидит и хлопает накрашенными ресницами, не понимая, чего я хочу. Или хуже – не желая понимать. Я подхожу к столу, упираюсь в деревянную поверхность ладонями и начинаю злобно шипеть:
-Где он, идиотка? В какую сторону пошел?
В этот раз реакция быстрее – рукой на дверь и голосом с дрожью:
-Он ушел, ничего не сказав.
Несусь по коридорам, лестницам, не разбирая дороги, налетая на людей – быстрее к выходу. В эти секунды я почти не думаю о том, что делаю. Только один вопрос: где он?
Выбегаю на улицу и…вижу Билла, который садится в такси. Брат находится метрах в 15 от меня. Кричу, что есть силы:
-БИЛЛ!!! НЕТ!!!
Он, конечно слышит, плечи вздрагивают, застывает. И я стою. Потому что теперь-то он должен остаться, должен повернуться и протянуть руку, чтобы я подошел. Но он не протягивает. Одна рука держит сумку, а вторая – ручку двери машины. И не поворачивается.
-Билл,- тихо зову я. Почти шепчу.
Я знаю, что на таком расстоянии вряд ли услышит. Но он ведь знает, что я жду. Что же медлит? Еще одна томительная минута. И наваливается сразу: усталость, обида, злость, непонимание, горечь… Я просто понимаю, насколько много пережил, насколько измотан. И не выдерживаю:
-Ну и катись!
Дергается, будто ударили. Но не поворачивается.
-Чего ты, ***дь, ждешь? Я все понял! Не хочешь – не надо!
Приоткрывает дверцу машины, медленно так, словно ему от этого больно.
-Давай, Билл! Сделай милость, исчезни из моей жизни! Ты мне тоже больше не нужен!
И на этой фразе он резко дергает на себя, падает на сиденье. И машина тут же срывается, а я падаю на колени и смотрю. Он исчезает, как я и просил.
Усталость никуда не девается. Я спокойно достаю из кармана сигареты, закуриваю. Задумчиво «глажу» взглядом поворот, за которым скрылось такси. И все еще стою на коленях. Я боюсь, очень сильно боюсь расплакаться, как маленькая девочка. Но, к счастью, слез в глазах нет. Медленно встаю, возвращаюсь в клинику. Странно, но меня никто не останавливает, хотя в больницах (это известно всем) курить запрещено. Видимо, просто все заняты спасением жизней. Захожу в лифт, тушу сигарету о стену, нажимаю на кнопку. Все просто.
«Ты мне тоже больше не нужен!»
Наверное, мне так легко, потому что я еще не осознал. Мне пока еще легко. Путь к кабинету врача чересчур долгий. Но ничего – есть время просто побыть в себе. Вот чудно – состояние такое апатичное, типа мне вообще ничего не нужно, хотя должен биться в истерике. Может, я правду ему сказал?
«Ты мне тоже больше не нужен!»
Я пытаюсь отогнать от себя мысли о Билле. Только не сейчас. Мне становится трудно дышать, и чем ближе к кабинету доктора – тем труднее. Все-таки я прав – там душно, в этой чертовой комнате. И сейчас просто хочется чего-нибудь холодного выпить. Секретарша даже не пытается меня остановить, когда я захожу в кабинет, а доктор все так же мягко улыбается. Его улыбка, наверное, должна успокаивать, но я начинаю нервничать, глядя на ряд желтых, порядком источенных зубов, на язык, время от времени облизывающий тонкие сухие губы. Я вижу, что губы двигаются. Доктор мне что-то говорит.
«...тоже больше не нужен!»
Я вижу доктора, а слышу себя. Фраза застряла в голове, пронзает сознание раз за разом, вызывая головную боль. Я морщусь, поднимаю руку, поворачиваю ладонь – потише. Доктор послушно замолкает.
-Где письмо?
Он жестом указывает на стол – вот он, белый конверт. Чертов белый конверт в чертовом кабинете, а мне чертовски душно. Я понимаю, что долго не продержусь, поэтому подхожу, сгребаю письмо и падаю в то самое гребаное кресло.
-Я могу Вас оставить, если это необходимо?- вопросительно произносит врач. Вежливый.
-Не…я быстро…сейчас…только прочитаю,- неуверенно произношу я, глядя на аккуратно запечатанное послание.
-Я скоро вернусь.
Слышу тихий хлопок – все-таки я остался один. Неуверенно провожу пальцем по шву. Аккуратно разрываю, стараясь не задеть содержимое. Один лист, с двух сторон исписанный аккуратным ровным почерком моего брата. Вот так выглядит мой приговор. Я осторожно вдохнул воздух, потом выдохнул. Вроде бы, нормально дышится. Можно начинать читать, уговариваю я себя. Нетерпение и любопытство все-таки побеждают.
«…больше не нужен!»
***
Мы с Биллом лежим в обнимку на кровати. Мне очень легко на душе, такое ощущение, что я в Раю. Лицо брата просто светится любовью, и он с улыбкой говорит мне:
-Хорошо, что все закончилось, да? Мы были такие дураки, такие… А всего-то надо было – поговорить, выслушать друг друга.
Я хочу спросить, что он имеет в виду, но осекаюсь: не могу. Паника, дыхание учащается. Так, успокоиться, попробовать еще раз… Нет. Безрезультатно – связки просто не смыкаются. Я вроде бы произношу, но звука нет.
-Я тебя люблю, Том. Я так рад, что теперь мне легко это говорить! Потому что я правда люблю!
Я не могу произнести ни слова.
-А ты…меня?- неуверенно спрашивает брат, покрепче прижимаясь ко мне.
-…
-Том? Ты меня слышишь? Что ты молчишь?
-…
-Том, это не смешно! Ты что, язык проглотил?
Похоже, именно так. Я вырываюсь из его объятий, сажусь, пытаюсь успокоиться и придумать, как дать ему понять, как объяснить. А Билл продолжает допытываться, потихоньку начинает злиться… А я все молчу. Господи, что же делать? Что делать?! На глаза наворачиваются слезы, я беспомощно шевелю губами, но не могу ничего сказать.
Брат встает с кровати, неуверенно подходит к краю, поближе ко мне, ждет.
-Том? Ты же не можешь так со мной поступать… Ну не молчи, любимый… Пожалуйста!
Я встаю, хватаюсь руками за его футболку, пытаюсь притянуть к себе, целую его, губы, нос, подбородок, шею… Притягиваю судорожно к своим губам запястье, припечатываюсь к линиям шрамов, облизываю, кусаю. Пойми, пойми, ради всего святого! Впервые в жизни мне не нужно ничего говорить – все равно не смогу, впервые мне позволено лишь жестом выразить любовь, а я не могу – не знаю как! Отчаянье захлестывает, потому что по его щеке течет слеза, а губы непонимающе кривятся.
-Тебе так сложно это сказать? Хотя бы раз? Так сказать, чтобы я понял, что это не братская привязанность, а настоящее, то самое? Почему, Том? Скажи, пожалуйста, в чем я провинился? В чем?!
И он все говорит, говорит и плачет. А я слизываю его слезы, и сам плачу… И не знаю, как еще сказать «я тебя люблю»… Билл вдруг отталкивает меня, дает пощечину и громко четко говорит:
-Том, очнитесь! Том!
Я окончательно перестаю понимать, что происходит. Билл растворяется, появляется мутный силуэт… Я спал?
***
Доктор вместе с медсестрой бегают вокруг меня, что-то там говорят про обмороки, про нервное истощение и еще какую-то чушь, хотя я на самом деле ни фига не истощен, вполне хорошо себя чувствую, только голова кружится и на душе хреново. Тут же вспоминаю о письме. И все становится на свои места. Просто все по полочкам. Просто я идиот. Просто мы оба идиоты. Но я, конечно, в большей мере. Аккуратно стряхиваю с себя медсестру, которая, по всей видимости, пытается сделать мне укол, встаю с кресла. Молча достаю сигарету, зажигалку, закуриваю.
-Доктор, мне надо с Вами поговорить. Это недолго.