Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

От автора: в некотором роде - альтернатива "ты тоже не дыши", жесткий вариант. Написана была раньше, в подарок.
Примечание по матчасти: Билл недавно перенес операцию на горле, после каковой должен был десять дней молчать. Концертов с тех пор пока не было.
Курсивом - цитаты из интервью.

Год назад

Он сжал трясущимися ладонями виски.

Не-мо-гу...

Дни шли чередой серые-серые, инстинктивно глядели на небо - когда уже ярко-голубые ножи вскроют эту муть? Но каждый новый день проходил мимо, пожимая плечами. Они тоже пожимали плечами. Отпуск, хорошенькое дело. У мамы выставка, дома она только поздними вечерами. Гордона вообще нет в городе. А тут еще погода, как будто сверху войлоком пыльным выложили. И тянутся дни...

Би сидит на кухне и болтает ногой. Даже уже не напевает, так, перекатывает приевшиеся кисленькие леденцы за щекой, кусает задумчиво ноготь, выскребает ножиком округлые узоры на столе. Или лежит на диване в гостиной, попой кверху, свесив руку и тягая за ворсинки ковра, выбиря из них шерсть Каз. Или спит, мерно дыша, морща нос во сне, иногда вдруг резко преворачиваясь и сбрасывая одеяла на пол.

"...как-то раз мне приснился кошмар: я лежал в постели в стеклянном помещении, вокруг стояли фотографы, которые без конца делали снимки. Я сказал одному из нашей команды: «Черт… черт… ты не можешь их всех выгнать?» Но он ответил: «Нет, так не пойдет, у тебя встреча, а ты проспал» ".

С каждым днем частички нового к тому запретному только добавляются и добавляются, а он ведь так надеялся, что наоборот - оно будет уменьшаться. Но он тут как в ловушке, в этом тихом доме, где только лай иногда рвет тишину, да бубнит вечерами телевизор, и везде-то он, куда не взгляни. Неважно есть он там или нет в данную секунду на самом деле. Ведь был же точно пару минут назад.

...после выхода нашего первого альбома мы переехали с нашей семьей в Гамбург. Мы живем в одном доме, но в 3-х разных квартирах. Я занимаю одну квартиру с моим братом Томом. Он всегда жалуется, что я подолгу сижу в ванной!

Дом не продали, он остался. Надо было продать, наверное. Но сейчас , когда выставка у мамы в Магдебурге, ей гораздо удобнее приезжать ночевать сюда, чем переться несколько часов до города каждый вечер. А мы с ним будто пойманы в пространственно-временную петлю, в этом богом забытом местечке, где обочины усыпаны производственным мусором, а дети играют шинами, щебнем и мелким металлоломом. Тут даже погулять выйти некуда, леса нет, парков - тем более, есть речка, но цвет воды в ней оставляет смутное ощущение гадливости, а голые желтовато-серые берега его только усиливают.

Может быть, именно это осознание ловушки что-то и сломало в нем, какие-то грани самоконтроля или морали, но ему никогда не было еще так противно от самого себя. И так страшно. Он сидит на крыльце, жесткие ступеньки впиваются в его слишком худое тело, рядом трется Казимир и орет, потому что в апреле она всегда орет, и сейчас ему хочется не приласкать и пожалеть, а отвезти к ветеринару, чтобы раз и навсегда прекратить эту гадость. Сзади, где-то внутри дома, на растерзанной кровати...

Год спустя

- Нет! - Том смеется, запрокинув голову, - молчи!

Билл с укоризной смотрит на него.

"Тебе легко говорить", - пишет он на затертой уже доске. Том цокает языком, подходит поближе и садится на кровать рядом с братом. Тот, в своем белом халате и зеленой больничной шапочке, выглядит по меньшей мере нелепо. Том с интересом оглядывает доступную глазу часть одеяния брата.

- А оно снизу короткое? - спрашивает он с усмешкой.

"Умерь свой пыл", - пишет Билл лениво, - "я болен и вообще".

- Что - вообще? - спрашивает Том чуть нервно. Билл коротко взглядывает на него. Удивительно, столько времени прошло, а Том до сих пор дергается. Этот супер-самоуверенный донжуан. Он до сих пор боится, что...

"Позже", - пишет он, - "дома". Том тихонько вздыхает с облегчением. Билл улыбается.

- Забавно, - говорит Том, - мне все время хочется отобрать у тебя карандаш и начать писать тебе в ответ. Приходится напоминать себе, что ты немой, а не глухой! - Он шутит, но лицо Билла мгновенно мрачнеет.

"Не говори немой ладно".

- Билл, я, - Том хватает его за руки, доска выскальзывает и падает на пол, - я ведь шучу! Я шучу. Я в смысле... Ну, что ты пока говорить не можешь! То есть можешь, просто не должен. И это ведь всего на пару дней, ведь не на десять же, как мы журналистам сказали, - он поднимает голову и все внутри сжимается - Билл плачет. Вот так вот, не взирая ни на какие доводы, беззвучно, горько.

- Все... кончается... не исправить... - слова еле-еле проталкиваются сквозь ободранное болью горло. Том порывисто прижимается щекой к трясущимся губам, гладит быстро по голове, молчи, молчи пожалуйста!

- Не говори так! Не говори! - он лихорадочно пытатся сообразить, что лучше сделать, резко заявить, что все это ерунда, или напротив, нежно успокаивать и переубеждать, ведь это истерика, Билл неадекватен сейчас, мир для него - ярко-черен, а Том совсем не знает, что нужно говорить в таких случаях... Но он обязательно нащупает. И все будет хорошо. Он точно знает.

Год назад

Сзади ужасающе-отчетливо слышны неровные шаги на шатающихся ногах. Том зажмуривается так, что глаза сразу же начинают болеть. На плечо ложится рука, нажим усиливается, Билл осторожно опускается рядом, продолжая держаться за Тома, садится на крыльцо. Потом отпускает его и складывает руки на коленях. Он полностью одет.

Том не плачет, но у него так трясутся губы, что он боится, что не сможет произнести ни слова, даже если это будет вопросом жизни и смерти. Впрочем, так примерно и есть.

Они молчат, наверное, минуту. Если бы Том был Биллом, он ни за что бы не придумал, что сказать в подобной ситуации. Он и за себя-то не может придумать.

Но Билл - не Том.

- Ты не бойся, - говорит он.

Том не верит своим ушам.

"- Может ли какой то человек для Вас быть столь же важен, как Том?
- Нет. Это было бы уж слишком."

Потом они сидят, Билл, как был, на ступеньках, ему больно шевелиться, а Том перед ним, на коленях, уткнувшись носом в его живот, обнимая двумя руками.

- Я ведь дошел до того, что был нечеловечески зол, - шепчет старший, - на тебя. Умом я понимал, что ты-то ни в чем не виноват, но мне казалось, что... что... Черт. Вот теперь, когда я это произношу, вижу, что настолько нет логики, что даже сформулировать не могу. Но мне хотелось уже деть это все куда-нибудь. И только содрав с тебя джинсы, понял, что никуда не дену, никогда. Только сильнее... ведь.

- Было очень больно, - спокойно замечает младший, - и очень страшно. - Том судорожно вздыхает, сминая в ладонях его майку. - Но ты просто пока не понимаешь. Ты научишься.

- Что научусь? - вскидывает голову Том, впиваясь взглядом в искусанные губы Билла, - что?

- Любить, - просто отвечает тот.

fin