Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

«НЕУДАЧНИК», «НЕПОГОДА» И ДРУГИЕ СЛОВА НА «Н»

А затем, ковыляя из последних сил по ночным улицам, приставал к полицейским, выспрашивая дорогу на Бетельгейзе.
Полицейские реагировали приблизительно так:
– Не пора ли вам отправиться домой, сэр?
– Вот я и пытаюсь.

Дуглас Адамс – «Автостопом по галактике»

I.

С Чарли, сколько он себя помнит, всегда было что-то не так. Может быть, это началось с того, что в первый школьный день его чуть не сбил автобус, а, может быть, с того, что на своем четвертом дне рожденья он так дунул на свечки, что одна из них упала на стол и подожгла скатерть.
Именно поэтому он и знал наверняка, с самого начала, что, несмотря на все свои «бесспорные таланты», высшей лиги ему не видать, как своих ушей. Правда, он думал, что с ним случится что-нибудь более или менее нормальное: например, какой-нибудь злющий пес отхватит ему кусок ноги, или, может быть, он просто умрет пораньше, подавившись куском яблока.

Он играл под номером девять, и его все так и звали – «девятка дальнего следования». Чарли думал, что, наверное, за скорость, или за то, что он никогда не останавливался – а, на самом деле, потому, что он долго тормозил.
Так или иначе, эту цифру он всегда терпеть не мог – может быть, из-за того, что впервые влюбился именно в этом возрасте.

Занимательный факт: цифра девять считается магической у подавляющего большинства религий и культов, распространенных среди предпочитающих десятичную систему исчисления разумных существ, населяющих галактику.
Из-за «подлинного значения» девятки, в свое время, началась самая разрушительная и продолжительная из всех религиозных войн: равантийцы, обладавшие тремя звездными системами, и считавшими, что каждая из них благословлена тремя вселенскими королями, были атакованы воинственными кочевниками ан’аарами, считавшими, что девять – число голов бога Смерти. Конфликт продолжался триста двадцать два года, четыре месяца и восемнадцать дней по земному времени.
В религии крайтов девятка имеет сакральное значение, ибо именно столько стадий трансформации проходит любая попавшая в их организм клетка, прежде, чем становится частью их тела.

В самой влюбленности, пусть даже и столь ранней – а что, с некоторыми такое случается и в первом классе – нет ничего дурного или странного, вот только Чарли влюбился в мальчика, и вместо первого поцелуя, два года спустя, получил по челюсти.
Мальчика звали Кристофер, и, слава Богу, он ни слова не сказал своей маме, а то Чарли бы никогда потом не нашел себе приличную работу – попробуй что-нибудь починить или отмыть, если на тебя все постоянно смотрят так, будто ты только и думаешь, как бы ухватить кого-нибудь из рядом стоящих мужчин за задницу.

Тот свой зуб, вместо которого ему поставили ужасно фонящий протез – он даже хлеще, чем пломбы, и до сих пор Чарли уверен, что послания от пришельцев были настоящими – он потерял при схожих обстоятельствах: однажды, после матча, напился со всей командой, и, сдуру, разоткровенничался с одним из ребят. Потом полез целоваться, а потом – кулаком в висок, зубами об стол и прощальный пинок под ребра.
Правда, в этот раз тоже повезло: столь отчаянно оборонявшийся возлюбленный так и не вспомнил потом, почему напал на Чарли. И даже попросил прощения.

Потом все начали говорить, что всякие заскоки начались у него от спиртного, «да-да, от выпивки, да еще оттого, что мамаша с детства пичкала его историями о том, что скоро нагрянут коммунисты, и тогда крышка всем, даже тем, у кого есть бомбоубежище». Но Чарли-то знал, что виски с водкой ни в чем не виноваты – он ведь всегда был такой ненормальный.

II.

Когда Чарли впервые видит Ага, он думает вовсе не «черт возьми, они уже здесь!», а «черт возьми, какая красота!».
Он не смог понять тогда, и еще не сможет понять потом – как же так: этот проклятый инопланетянин точная копия Джонни Стила, так почему он настолько красивее?

Собственно говоря, может быть, походи оба пришельца на кого-нибудь вроде пастора или шерифа, все вышло бы совершенно иначе. Но – такая уж ерунда – хоть Чарли и не верил в любовь с первого взгляда, она с ним все-таки случилась. Так это все и началось.
То есть нельзя сказать, что как только на глаза ему попался Аг, в мозгу просто зажглась неоновая вывеска с ровными буквами: «он такой страшно красивый, что я брошу эту планету, с хот-догами, машинами и рок-н-роллом, только бы отправиться с ним в проклятый холодный космос» – хотя, на самом деле, Чарли потом решит, что примерно это и произошло.

Кстати, он никогда не называл и не называет, даже мысленно, Ага «сексуальным», «привлекательным» или что-нибудь еще в этом духе, всегда только «красивым» – скорее всего, это из-за выражения лица. Оно такое равнодушно-спокойное, будто у коматозника или обколотого обезболивающим – ни улыбки, ни недоумения, ни интереса, никогда. Наверное, потому, что внешность не врожденная – или, может быть, «другие» лишены чувств. Это было бы даже отталкивающим, будь в Аге хоть капля уродства.
Но ее, во всяком случае, с точки зрения Чарли, не было.

Да, конечно, во второй раз за день явившаяся мысль о том, что «они уже здесь!» запоздала не то, чтобы сильно, но достаточно, чтобы показаться просто беспредельно идиотской, даже с точки зрения человека, который за минуту успел дважды проверить, не открыт ли у него рот и не текут ли по подбородку слюни, как у собачонки, увидевшей бифштекс.
Это сравнение с собачонкой будет посещать Чарли достаточно регулярно – особенно часто сопровождая воспоминания о том, как он все бросил, как делают только дураки, и помчался за абсолютно незнакомым мужчиной. Впрочем, он прекрасно понимает, что, во-первых, действительно дурак, а, во-вторых – было бы что, в самом деле, бросать.

Занимательный факт: так называемые «Люди в черном» действительно существуют. Им еще ни разу не удавалось поймать живого пришельца, но трупов в их морозильных камерах достаточно, чтобы хватило Джорджу Лукасу еще на одиннадцать частей «Звездных войн».

Вступление к одной из претенденток на звание самой дурацкой любовной истории в галактике, заканчивается так, как, видимо, и должно: Чарли нервно трясется в неожиданно душной рубке корабля, и думает, что больше не вернется на Землю, и тут же начинает по ней скучать, свято убежденный покидает ее навечно.

III.

Агу нравится наблюдать за Чарли – потому, что тот очень странный, и не слишком похож на других землян. Конечно, они все довольно примитивны в своем развитии, шумны, неуклюжи и слишком много говорят, но, все-таки, другие.

Иногда Чарли делает глупости и чуть не погибает, а иногда, неожиданно, делает другие глупости, которые спасают всех. Еще он трус, и ему всегда страшно даже выходить на поверхность чужой планеты – а об охоте на хищников и говорить нечего – но он все равно, опять и опять, говорит: «нет, я пойду», как будто никакого инстинкта самосохранения нет вовсе.
А может быть, его действительно нет. Каких только чудес не бывает в галактике – гуманоиды с мозгом в груди, гигантские разумные змеи с речевым центром на хвосте – так что почему бы и не существовать Чарли, ничего не умеющему и всего боящемуся, но все равно опять и опять лезущему на рожон?

И, хотя в его создании и нет места понятию «удача», он быстро понимает, что «неудачник» – это не бессмысленный ярлык, это сама сущность Чарли, который все время что-нибудь роняет, теряет, забывает. Попадать впросак для него – так же естественно, как дышать, а, может быть, даже естественней.
А еще в нем есть что-то очаровательно невзрослое – наивность, и этот взгляд на жизнь, как у детеныша, который еще не научился доверять инстинктам и путается, отделяя важное от пустяка.

Он – забавный. Странный. Очаровательный.

Занимательный факт: за годы совместной работы Ли и Аг получили более четырехсот пятидесяти заказов, как частных, так и государственных, так и корпоративных. От их рук погибло больше тысячи представителей самых разных биологических видов, преимущественно разумных, хотя большинство из них не было гуманоидами.
Они не видели и не видят разницы между убийством гуманоида и негуманоида.

SJ-11b – всего лишь маленькая планетка, лишенная спутников и так медленно поворачивающаяся вокруг своей оси, что на один день приходится два с половиной года. И на ней все время идут дожди – значит, идеальные условия для стайки йар’ассов, которых уже третий месяц ловят по всей галактике.
Впрочем, несмотря на идеальные условия, на SJ-11b их нет.

Аг проводит рукой по волосам, и было распрямившиеся локоны снова становятся аккуратно-упругими. Чарли, ненамеренно копируя его жест, запускает пятерню в свои мокрые лохмы. Его глаза почему-то радостно блестят, хотя вылазка была бесполезной, довольно неприятной, и наредкость скучной.
Может быть, причина радости в том, что на SJ-11b дожди – точь-в-точь такие, как бывают в Канзасе.

Они уже летят на другую планету, на которой тоже царит непогода.

tbc.