Отправлено: 22.06.08 04:50. Заголовок: WK: "Последний ноябрь его детства", Фарфарелло/Наги, R, драма

Название: Последний ноябрь его детства.
Автор: Спица
Фандом: WK
Пэйринг: Фарфарелло/Наги
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждение: Наги не старше 14 лет, сцены жестокости, смерть персонажей, возможно AU по отношению к манге.
Статус: закончен
Дисклеймер: персонажи принадлежат Коясу.
Саммари: три дня жизни Наги Наоэ.

 Отправлено: 22.06.08 04:51. Заголовок: *** Шум людей в кори..

***
Шум людей в коридоре, разговоры и смешки вокруг соседней парты, крики, споры – все сливалось в сплошную массу гула, окутывавшую Наги липким коконом. Большая перемена тянулась бесконечно.
После ночной миссии, когда он был вынужден в подробностях наблюдать работу берсерка, Наги заснул только под утро. Не то, чтобы это причиняло особый дискомфорт, но ощущение брезгливости после буйства психа мешало расслабиться, возвращая увиденное в памяти. Теперь ото сна его отделяли два последних урока и дорога до дома.
Его место располагалось возле окна, и можно было отвернуться, делая вид, что любуешься застекольным пейзажем, закрыть веки и на некоторое время приглушить ощущение скребущих глаза песчинок. Справа раздался особенно громкий девчачий смех. Он повернулся, но три его одноклассницы тут же уставились в учебник, продолжая мелко хихикать.
«Дуры!» – подумал он, борясь с желанием впечатать им эту книгу прямо в физиономии.
Раздался звонок, и учитель вошел в класс. Слегка постукивая ручкой о поверхность стола, он обвел учеников строгим взглядом, заставляя стихнуть последние перешептывания. Осталось потерпеть совсем немного.
После уроков Наги подождал, пока схлынет первая волна освободившихся подростков: даже желание поскорее добраться до кровати не могло послужить достаточным основанием для толкотни в людском потоке. Он аккуратно уложил тетради в рюкзак, проверил, все ли вещи на местах, и двинулся к выходу, когда заметил стоящую в проходе Юми, которая и тарахтела с подругами на большой перемене. Похоже, она наблюдала за ним все это время и теперь, улыбаясь во весь рот, перегородила дорогу.
- Наоэ, могу я с тобой поговорить? - она подошла на шаг ближе и посмотрела ему в глаза.
«Не можешь. Иди, спрыгни с крыши».
- Да, что ты хотела? - вежливо и в меру дружелюбно.
- Наоэ, скажу откровенно, я давно присматриваюсь к тебе. И, думаю, ты мне подходишь, - она встала вплотную, приоткрыла пухлые губы и кокетливо вскинула ресницы. – Мы с тобой составим прекрасную пару. Я ведь тебе нравлюсь?
Юми повела плечами, выпячивая не по годам развитую грудь. Наги придирчиво оглядел предлагаемые мощи. Да, пощупать такую было бы приятно. Но за коим она ему в принципе? Столько самоуверенности он не замечал даже за Шульдихом; шумная, наглая, заносчивая.
- Извини, но такой красавице стоит поискать кого-нибудь другого.
Наги обогнул остолбеневшую от шока девушку и почти добрался до выхода, когда сзади прозвучал холодный звонкий голос:
- Это значит нет?! – Юми развернулась на каблуках со сжатыми кулачками и прямой напряженной спиной, ее колотило от ярости.
- Это значит нет, - возможно, стоило обойтись с ней поделикатней, но она выбрала неподходящий момент.
- Да со мной мечтают встречаться все парни школы! - в бессильной злобе верещала Юми. – Как смеешь ты отказывать?! Придурок! Мразь! Ты пожалеешь об этом!
Наверняка, она высказала еще немало спорных определений в адрес Наги, но тот вышел в коридор; да и ультразвук, как известно, способны слышать собаки, а не люди.
***
Прогулка несколько взбодрила Наги. Он не торопясь шагал по набережной, наслаждаясь соленым запахом океана. Летом и в начале осени, пока держалось тепло, вода была мутной, зеленоватой возле самого берега и фиолетово-синей на глубине. С приходом холода взвесь морской флоры и фауны опустилась из верхних слоев, и стало возможным разглядеть на дне каждую гальку метрах в трех от кромки прибоя, а до линии горизонта океанская гладь приобрела свинцово-серый оттенок. Огромная самовольная мощь притаилась в оковах безветренного ноября, создавая иллюзию покорности берегам. Раздвинуть толщи морские,… а получилось бы у него? Противостоять, оказаться сильнее, преодолеть границы дозволенного человеку; может, когда-нибудь он и попробует.
Дома никого не оказалось, и Наги, забросив куртку и рюкзак в свою комнату, отправился пить чай на кухню. Когда он ставил вымытую чашку в сушилку для посуды, вернулись Кроуфорд и Шульдих. Оракул сообщил, что в девять они всем составом отправляются на выполнение очередного заказа. Радости новость не прибавила: опять полночи не спать, а с утра на учебу. Он поднялся к себе, сделал домашнее задание и, укрывшись пледом, заснул беспокойным сном.
…вокруг него и покуда хватало глаз был океан, он чувствовал его весь, он сам был океаном, он катил стылые волны прочь от себя, а те, набирая силы глубин, тянули следом новые толщи. Безразличная к направлению тока, но грозная и яростная вода поглощала преграды, крушила и пропускала сквозь себя, она разрывала Наги на части и становилась с ним одним целым. От величия и неотвратимости стихии леденело сердце, перегоняя уже не кровь…
Наги проснулся в холодной испарине, подобрал сползшее на пол покрывало и сел в изголовье кровати, тяжело дыша приоткрытым ртом. Спать больше не хотелось, пережитые ощущения ему понравились, наверно, так бывает на американских горках, он не пробовал. Электронные часы показывали 20:05, он включил настольную лампу и в ее неярком свете стал неспешно собираться.
***
Ровно в назначенное время черная Тойота с четырьмя пассажирами отъехала от небольшого двухэтажного пригородного домика. Наги откинулся на спинку сидения, наблюдая за скольжением ночных огней по боковому стеклу автомобиля, и старался не обращать внимания на сидевшего рядом Фарфарелло.
Большая часть работы в предстоящей миссии выпадала именно берсерку, и, хотя внешне он выглядел спокойным, его эмоциональный подъем заполнял напряжением все пространство салона. Предвкушение смерти делало Фарфарелло похожим на ребенка с рождественским подарком, когда он, затаив дыхание перед тем, как разорвать блестящую обертку, загадывает, чтобы в коробке оказалась самая желанная для него вещь.
Когда они свернули на скоростную трассу, рисунок фонарных бликов превратился в сплошные полосы, и в отражении салона Наги заметил, что псих пристально разглядывает его.
Машина въехала в грязный промышленный квартал с узкими замусоренными улочками, застроенными невысокими тесно прижатыми друг к другу домами. Нижние окна местных зданий находились на высоте не ниже второго этажа или же располагались только под самой крышей, а почти все двери, точнее, ворота из толстого железа были заперты на засов и не имели крыльца.
Тойота остановилась неподалеку от неприметного входа, различить который на фоне облупившейся стены было практически невозможно. Брэд заглушил мотор и, повернувшись к Шульдиху, кивнул. Тот слегка улыбнулся в ответ, а затем взгляд его сделался отстраненным:
- Там шесть человек: пятеро мужчин, все пьяны, еще ребенок, - раздался в голове голос Шульдиха.
Через несколько минут послышался грохот открываемого замка, и дверь, вереща проржавевшими петлями, открылась, выпуская наружу высокого парня в кожаной куртке. Он стоял и покачивался, широко расставив ноги и склонив голову вниз, упираясь вытянутой рукой в распахнутую дверь. Периодически крен вперед становился опасно близким к падению. Вдруг он резко распрямился, откинулся спиной на свою сомнительную подпорку и стал расстегивать ширинку, явно собираясь справить нужду.
- Начинай, - Брэд отдал приказ Фарфарелло, и тот незамедлительно вышел из машины.
Берсерк в несколько шагов оказался возле занятого своими штанами парня и коротким движением воткнул нож ему слева между ребер, выдернул и вторым ударом пришпилил правую руку к паху жертвы. Не дожидаясь, пока тело, не давая двери закрыться, осядет на землю, он ринулся внутрь. Шульдих вышел следом и направился к темному входу.
Наги и Кроуфорд оставались ждать в теплом салоне, поднявшийся ледяной ветер напоминал о приближающейся зиме. Стекла машины запотели, но проводить ладонью по замутненной влагой поверхности никто не стал: оракул и так все знал наперед, а Наги окружающая обстановка не интересовала. Он испытывал облегчение оттого, что не придется смотреть на зачистку помещения. В этот раз от него требовалось лишь поднять кусок бетонной плиты и вернуться обратно.
Вчера они были на квартире заигравшегося с хакерством программиста, Наги два часа восстанавливал похищенные у Эсцет файлы, а Фарфарелло занимал себя валявшимся там же наркоманом. Видимо, парень был другом хозяина и находился в полной отключке после принятой дозы, у него было худое бледное лицо и коротко стриженные обесцвеченные волосы. Эти торчащие в разные стороны белые пряди и привлекли психа.
Он сел рядом с наркоманом на корточки и открытой ладонью, как если бы перед ним был еж, легкими касаниями притронулся к иголочкам волос. Боковым зрением Наги видел, как Фарфарелло размотал сползший с предплечья жгут, отбросил его в сторону, поднял с пыльного пола ложку, в которой грели героин, и облизнул ее, отчего на его верхней губе осталась тонкая полоска копоти. Все еще держа ложку во рту, он обеими руками задрал голову парня, пальцами одной руки раскрыл его левый глаз, а другой аккуратным движением от внутреннего уголка к внешнему ввел вогнутую часть ложки глубоко под верхнее веко и провернул ее, выворачивая глазное яблоко, словно шарик мороженого в кафе. Парень задергался, руки судорожно замолотили по полу, его сухие губы раскрылись, со свистом втягивая воздух.
Свист сменился протяжным воем. Наги перестал барабанить по клавиатуре и повернуться. Фарфарелло положил ложку с блестящим, перетянутым сосудами белесым шаром на пол и с сухим треском свернул наркоману шею. Никогда прежде Наги не приходилось видеть человеческого глаза, он и подумать не мог, что тот такой большой; удивительно, как психу удалось вынуть его из глазницы не повредив. После этого Кроуфорд велел Шульдиху пойти прогулять где-нибудь Фарфарелло, пока Наги заканчивал работу.
- Нам пора, - Кроуфорд заглушил двигатель, достал из бардачка фонарь и вышел на улицу, Наги последовал за ним.
Дверь вела в подвальное помещение, сразу же за ней начиналась достаточно крутая лестница. Потолок был таким низким, что оракулу приходилось пригибать голову. Свет, видневшийся в самом низу, почти не проникал на ступени, а за широкой спиной Кроуфорда и вовсе ничего не было видно. Опираясь на холодные шершавые стены, Наги спускался практически вслепую. Справа от лестницы была еще одна открытая дверь, откуда и падал свет, дальше в темноте по тянущемуся оттуда холоду угадывался коридор.
Комната была длинной и широкой, посередине в ряд тянулись четыре поддерживающие опоры. Из множества люминесцентных ламп, расположенных через каждый метр, горело только три недалеко от входа. Их мерцающий свет падал на железную кровать с пружинной сеткой и грязным матрацем, несколько тонких футонов валялись на полу, образуя подобие круга вокруг огромного электрообогревателя. Повсюду были разбросаны бутылки, упаковки из-под сублимированной лапши, пустые консервные банки и прочий мусор. Все источало отвратительный запах; смесь гниения, плесени, мочи и застарелого человеческого пота резко хлестанула по носу.
Подвал служил притоном для банды отморозков, контролировавших склады. Хозяева лежали на своих подстилках и словно спали. Они даже не успели подняться, когда Фарфарелло поочередно перерезал их. Пол имел значительный крен к дальней от входа стене, и кровь, кажущаяся черной, стекала туда тоненькими ручейками. Берсерк подошел к кровати и скинул с нее тело лысого бугая с рассеченной глоткой, тот упал на грудь, а шейные позвонки, ничем не сдерживаемые, изогнулись назад под девяносто градусов; голова встала на пол в растекающейся лужице, как мячик для гольфа в подставке перед первым ударом. Хотелось подойти и пнуть эту башку подальше, в самый темный угол, чтобы не смотрела она в пустоту застывшими глазами.
На кровати в ворохе серо-коричневого тряпья лежал голый мальчишка. Его бледное тело было сплошь в ссадинах и синяках, уголки рта надорваны - незаживающие ранки гноились, окрашивая кожу вокруг нездоровым румянцем; впадину между ягодиц и ляжки покрывала корка запекшейся крови. Берсерк просунул ладони под мышки мальчика и поднял перед собой на вытянутых руках, у того в низу живота будто сместилось что-то, и бедра чуть разошлись в стороны – кишки силились вывалиться наружу.
- Ма-аленький, - прошептал Фарфарелло, садясь на кровать и как младенца укладывая мальчишку себе на колени. Он надавил на живот, поправляя внутренности, и погладил его по засаленным волосам.
- Наги, Шульдих, пойдете со мной, - Кроуфорд зажег фонарь и, проигнорировав поведение психа, двинулся в глубь неосвещенной части помещения.
Они шли между деревянных стеллажей, в основном пустых, хотя иногда луч фонаря выхватывал из темноты запыленные картонные коробки или куски проржавевших труб. Дойдя до стены, увешанной полками, они остановились. Кроуфорд посветил на пол перед собой.
- Здесь ход, закрыт блоком толщиной двадцать сантиметров, - оракул обвел светом по периметру квадратной, два на два метра, плиты. Она не отличалась от бетонного пола, но по краю имела железную окантовку. – Наги, подними его и положи в сторону.
Телекинетик сконцентрировался, представляя размеры и вес блока; направлять силу на то, чего не видишь целиком, было сложно. Плита заскрежетала и двинулась вверх, сначала медленно, а затем, выйдя наполовину, резко выскочила и грохнулась на пол, поднимая в воздух пыль.
Из откупоренного проема тянуло холодом и сыростью, Наги пробрал озноб. Внизу было видно часть стены и пол, вроде, еще одна комната, как и та, в которой они находились. И кому только взбрело в голову делать здесь дыру и затыкать ее неподъемной затычкой?
Телепат присел на корточки, оценивая расстояние:
- А лестницу мы взяли или будем осваивать левитацию?
- Лестница там, - Кроуфорд указал на сваленные под ближайшим стеллажом доски, за ними торчал край деревянной приставной лестницы. – Наги, посвети нам.
Оракул передал Наги фонарь, а сам зашел с другого края и помог Шульдиху вытащить лестницу; она достигала в длину не менее трех метров и казалась прочной. Разворачивать и опускать ее в проем было неудобно, большая и тяжелая, она цеплялась за все, что можно, но в результате благополучно уперлась в пол нижнего этажа и кромку проема.
Кроуфорд присел, взялся за выступающие концы, зафиксировав лестницу, и посмотрел на Шульдиха:
- Ты первый.
- Кто бы сомневался, - усмехнулся телепат и натянул кожаные перчатки, чтобы не насадить заноз.
Оракул спускался следом, теперь уже Шульдих упирался обеими руками в лестницу, не позволяя ей соскользнуть с верхнего упора. Кроуфорд достал из кармана второй фонарик и посветил вокруг, со своего места Наги видел все то же, что и раньше. Похоже, обстановка на нижнем уровне полностью соответствовала ожиданиям оракула.
- Наги, ты можешь возвращаться к машине, мы скоро подойдем, - Кроуфорду пришлось задрать голову и говорить громче обычного.
- Хорошо.
Оракул и телепат тут же скрылись за бетонным краем. Нижний этаж снова погрузился в темноту, до слуха доносился лишь гулкий звук шагов, усиленный эхом от пустых стен.
Наги вернулся к Фарфарелло. Тот слегка раскачивался на кровати, баюкая ребенка, и железная сетка монотонно поскрипывала в такт. Мальчишка у него на руках был таким грязным и блеклым, что напоминал скорее слепого крысенка-переростка, чем человека. Грязь от его тощего тела виднелась на светлой куртке психа. Мерзость, теперь всю дорогу придется чувствовать запах бомжатника. Наги оглядел себя, желая убедиться, что к нему не пристали липкие следы этой клоаки. Вся его одежда и незащищенная тканью кожа были покрыты пылью, отчего кисти рук приобрели сероватый оттенок и в тусклом мерцающем свете выглядели кадрами черно-белого кино.
Наги засунул фонарь в карман и стал судорожно отряхиваться, лупя по ногам и рукам сильнее, чем требовалось. Ему страшно захотелось в душ, едкая пыль выбивалась плохо: поднимаясь облачком, часть ее тут же оседала обратно. Скрип ржавых пружин стал казаться неимоверно громким. Наги вздернул голову и с раздражением посмотрел на Фарфарелло:
- Чего ты вцепился в этого крысенка, убивай его и давай подниматься. Кроуфорд приказал ждать в машине, - он хотел говорить спокойно, но слова получались отрывистыми и злыми, выдавая напряжение.
Фарфарелло мягко улыбнулся и тихонько проговорил:
- Я возьму его, буду ухаживать. Ему сейчас очень плохо. Но боль стихнет, раны заживут. Дети, они быстро забывают плохое, - он склонился к лицу мальчика и почти шептал, тараторя на манер молитвы. – И в его глазах загорится свет надежды. Господь, отец наш небесный, дарует спасение страждущим агнцам своим. Он простирает длань свою над головами невинных мучеников, воздавая благоденствием за тяготы и страдания земные.
Наги передернуло:
- Что ты несешь? Кроуфорд никогда не позволит притащить это домой.
- Позволит. Я объясню, и он позволит, - глаза Фарфарелло горели фанатичным блеском.
«Да, как же».
- Как знаешь, - к Наги вернулось спокойствие.
Он сжал кулак, представляя, как сдавливается мозг мальчишки. Тот уже не дышал, когда телекинетик поставил ногу на первую ступень лестницы. Наверху в проходе, скрываясь от ветра, курил Шульдих, в ногах у него стоял чемоданчик в ребристом железном корпусе цвета хаки.
Шульдих сделал последнюю затяжку, покрутил окурок в длинных узловатых пальцах и щелчком отправил его на улицу.
- Избавил нас от лишних проблем, - ухмыльнувшись, сказал он.
Наги безразлично пожал плечами, не удостоив телепата ответом.
- Ясно, - Шульдих пододвинул чемоданчик ногой. – Отнеси в багажник, пойду, приведу Фарфарелло.
- Шульдих, - решился спросить Наги. – Он что, действительно хотел спасти его?
- Не совсем. Он собирался выходить его, а потом долго убивать.
- Зачем такие сложности?
- Понимаешь, мальчишка столько перенес, что, убив, Фарфарелло просто бы избавил его от мук. Гораздо интересней подарить человеку надежду, а потом разрушить не только тело, но и душу.
Внизу грохотнула железная дверь, и из неосвещенной части коридора появился Кроуфорд с еще одним чемоданчиком, Наги взял свой и пошел к машине. Все правильно: осенью дует холодный ветер, Фарфарелло – изощренный садист, а утром взойдет солнце; так и должно быть.
***
Утро выдалось прохладным и ясным. Жухлая трава оттаивала после ночных заморозков, сияя прозрачным глянцем и оставляя на обуви темные влажные следы. Наги вышел минуты на три позже обычного и, хотя у него все равно оставалось в запасе время, старался идти быстрее. Он всегда появлялся в классе одним из первых, чтобы спокойно занять свое место и подготовиться к уроку. Нельзя сказать, что ему нравилось учиться: он признавал необходимость образования и прилежно записывал за учителями, правильно отвечал, когда спрашивали, но никогда не вызывался сам.
От холодного влажного воздуха горло замерзло так, что почти не чувствовалось, когда он поднялся на гору, где стояла школа. Наги быстро разделся, захлопнул шкафчик и, прижимая теплые ладони к онемевшей шее, пошел на второй этаж. Свернув с лестницы в коридор, он увидел, что перед их кабинетом собралась толпа из одноклассников и других учеников. Все галдели, толкались, но никто не решался войти внутрь.
Один из ребят обернулся, заметил Наги и, тыча локтем в бок стоящего рядом паренька, громко сказал:
- Да вон он! Я знаю, это он там сидит.
Все тут же замолкли и посмотрели на Наги. Было в этих взглядах выжидание и ехидное любопытство. В желудке возникло ощущение вакуума - он ненавидел сюрпризы. Толпа расступилась, и до него донесся кисловатый запах, как от пропавшего молока. Молчание и смешки одноклассников, которые уже знали, что происходит, вызывали злобу. Стоять в коридоре было бессмысленно, и он вошел в класс.
«Какого?!…»
На его парте возвышалась куча пищевого мусора. Очистки, остатки еды, пластиковые пакеты - не меньше ведра - были вывалены прямо на стол; скорей всего, их притащили из школьного буфета. С края столешницы в лужицу на полу падали мутные капли, разило блевотиной. Наги сбросил рюкзак и открыл окно. Смердящая проблема мгновенно испортила настроение. Раньше его не трогали, теперь ситуация могла измениться не в лучшую сторону, а разбираться с новыми конфликтами у него не было никакого желания.
Приближалось начало первого урока, почти все ученики их класса успели подойти и теперь толклись на входе. Понимая, что занятия сорваны, они живо обсуждали происхождение помойки, каждый считал должным предложить свою версию.
- Фу, вонь какая!
- Наоэ, это твое бенто на сегодня?
- А мамочка не перестаралась, ты ж столько не осилишь!
Наги пропускал насмешки мимо ушей. Он ждал появления единственного человека, способного на такую выходку. Она обязательно должна прийти, любопытство свойственно женщинам, а еще визгливые голоса и склоки.
Юми стояла в стороне от входа и старательно изображала безразличие, выдавая себя с головой. Не тот она человек, чтобы упустить возможность поязвить, когда обе ее подружки хохотали в первых рядах. Сомнений больше не осталось: грудастая выскочка не смогла пережить отказа.
Чего она добивалась? Задеть, унизить, выставить перед всей школой идиотом? Не те методы выбрала. Наги давно усвоил разницу между собой и остальным миром, четко запомнив основной урок детства: «Ты не такой как все». Тогда было больно и жалко себя, не понятна жестокость и отчуждение, а потом это потеряло значение. Он знал свою силу и то, что больше никому не позволит причинить ему вред.
- Что здесь происходит? Прекратите шуметь! – учитель истории вошел в класс.
Он преподавал в этой школе двадцать лет и не переставал удивляться жестокости детей. Откровенные, резкие, эгоцентричные, они выражали эмоции самым непредсказуемым образом, не задумываясь о последствиях и чувствах, которые могут ранить. Наоэ можно было только посочувствовать.
- Тихо! Тихо, я сказал! Сейчас мы все пройдем в актовый зал и проведем занятие там, за это время в кабинете уберут, и вы сможете вернуться.
Подростки сразу сникли.
- Кадзуо, - обратился учитель к старосте. – Позови сюда вице-президента и уборщицу, я все объясню им на месте.
- Да, сейчас, - тут же отозвался Кадзуо и собрался было бежать.
- Сенсей, не нужно, я сам все уберу, - Наги снял пиджак и стал закатывать рукава.
Второй раз за утро головы одноклассников синхронно повернулись к нему.
«Поразительная слаженность».
Наги еле сдерживал улыбку, видели бы они себя сейчас.
- Наоэ, ты вовсе не обязан, - опешил учитель.
- Нет, правда, все в порядке. В конце концов, это же мое место, - примирительный тон и полная уверенность в своих словах. – Я закончу и позову вас. Ни к чему поднимать шумиху.
Боковым зрением он наблюдал, как недоумение преображает милое личико ничего не понимающей Юми. Ситуация совершенно не поддавалась логике девушки. В этот момент Наги испытывал к ней почти нежность. Ее наивность и гордыня даже на секунду не допускали мысли, что за подобными пакостями может идти наказание.
Когда все ушли, Наги взял в подсобке ведро, перчатки, швабру и принялся за уборку. Сначала, что мог, он выкинул в мусорный контейнер за школой, потом набрал воды и принялся собирать вонючую жижу с пола и парты. Он не стал прибегать к помощи дара, ни когда тащил тяжелое ведро, ни теперь, когда ползал на коленях с грязной тряпкой. Физическая работа и то, что он намеревался сделать после, доставляли пронзительное удовольствие, замешанное на предвкушении. Вроде как прохождение обязательного этапа, без которого не возможен следующий.
Через полчаса последние следы были стерты. Наги тщательно вымыл руки, оправил пиджак и направился к служебной лестнице, ведущей на последний этаж.
Актовый зал служил местом проведения крупных собраний и выступлений школьного театра. Наверху, под самой крышей, позади последних рядов располагалась комната оператора сцены, откуда тот управлял звуком и освещением. Единственное окно в каморке, сплошь загроможденной всяческим оборудованием, выходило в зал.
Наги, стараясь не задеть никаких кнопок и рычажков, уперся руками в пульт, перегораживающий подход к стеклу, и, вытянувшись, оглядел одноклассников. Они сидели в первых рядах и со скучающим видом слушали преподавателя, расхаживающего с заложенными за спиной руками. Он делал по четыре неторопливых шага в одну сторону, разворачивался на пятках, и четыре - в другую, монотонно рассказывая об эпохе Токугава. Его голос, усиленный акустикой просторного помещения долетал до Наги глухо, но вполне различимо.
Юми сидела рядом с подругами в центре первого ряда и была целиком поглощена созерцанием своего маникюра. Он видел ее макушку, заложенные одна на другую ноги и растопыренные пальцы с полированными ноготками.
Наги не чувствовал ни злости, ни обиды, ни желания мстить; можно было бы даже спустить ей все с рук, но ни одного повода для прощения не пришло на ум. Его взгляд зацепился за лампы электрического освещения. Крупные сферические плафоны матового стекла висели на длинных металлических цепях, укрытых с проводами под латунной трубкой, отчего выглядели жестко заделанными в потолок.
Телекинетик прикинул, какой из них находится над Юми, и разломал звено, видневшееся между трубкой и бетоном. Под своей тяжестью светильник качнулся и чуть опустился вниз, удерживаясь на натянувшемся электрическом кабеле. Растяжение все увеличивалось, появились искры, лампа мигнула и тут же погасла одновременно с разрывом провода. Направляемая силой, она грохнулась четко на макушку Юми.
На мгновение наступила тишина, а затем ученики повскакивали со своих мест и подобно ударной волне кинулись прочь от неподвижной девушки. Визг, крики, чей-то плач – Наги услышал их, уже подбегая к высоким дверям основного входа в зал.
В этот день уроков больше не было. Администрация, опасаясь паники и того, что среди подростков найдется немало любопытных, пожелающих самолично посмотреть на место трагедии, распустила всех по домам. С невольными свидетелями произошедшего работала группа психологов, приехавшая вместе с полицией, их отпускали домой только с родителями. Наги заявил, что ничего не видел за спинами одноклассников, когда вошел, у кого-то из девчонок началась истерика, и его спешно проводили к школьным воротам.

 Отправлено: 22.06.08 04:52. Заголовок: *** Находиться дома ..

***
Находиться дома в будни утром было непривычно, по-другому ложились тени, и звуки с улицы отличались от тех, что Наги привык слышать, приходя со школы. Окружающая обстановка словно существовала в ином, неправильном ритме, как старая песня в незнакомой аранжировке: угадывается не сразу и поначалу вызывает отторжение. Голос Кроуфорда, донесшийся из кабинета, разрушил наваждение:
- Наги, подойди сюда.
Кроуфорд стоял возле письменного стола и перекладывал в кейс бумаги из выдвинутых ящиков. Небрежным жестом, не отрываясь от своего занятия, он предложил сесть. Наги занял низкое кресло с кожаной обивкой и приготовился выслушать, что ожидает его за применение дара вне работы. Безусловно, оракул еще утром знал, что произойдет, но, следуя естественному порядку вещей, наказание не должно предшествовать провинности. Телекинетик давно заметил - в том, что не касалось работы, их лидер не являлся сторонником превентивных мер и принимал их только в случае крайней необходимости. Вопреки ожиданиям речь зашла о другом.
- Нам с Шульдихом необходимо уехать, - Кроуфорд защелкнул кейс. – Вернемся через два дня. Это срочно. Присмотришь за Фарфарелло, пока нас не будет.
Наги нервно стиснул внезапно похолодевшие пальцы. Новость была сродни отправке в космос, хотя не известно еще, что хуже.
- Почему бы не направить его к Эсцет? Я не думаю, что в состоянии справиться с Фарфарелло, если он выйдет из-под контроля, - Наги старался не выдавать охватившее его беспокойство.
- Мы не можем, это вызовет ненужные вопросы, - Кроуфорд подошел ближе и, положив ладонь на спинку кресла рядом с плечом телекинетика, сказал, смягчив тон. – Не волнуйся, все должно быть нормально. Сегодня в 19:40 вколешь Фарфарелло успокоительное внутривенно, он не будет сопротивляться, потом привяжешь. Утром можешь отпустить его, лекарство достаточно сильное, и эффект сохранится весь день. Он будет вялым и пассивным. Вечером и послезавтра повторишь инъекцию. Ты справишься.
- А пока я буду в школе?
- Твоими стараниями, - голос оракула вновь приобрел холодные приказные интонации, – во всей школе будут менять систему освещения. Занятий на этой неделе не предвидится.
Он подошел к массивному шкафу, занимавшему всю стену кабинета, открыл одну из дверок и выставил на стол деревянную коробочку с откидной крышкой. Внутри на поролоновой подкладке лежало пять одноразовых шприцов в полиэтиленовой упаковке, соединенных между собой наподобие патронташной ленты, пакет с ватными тампонами, замшевая тряпочка, флакон спирта и пять ампул с прозрачной жидкостью.
- Здесь хватит с запасом. Посчитаешь необходимым, сделаешь дополнительный укол, но не ранее, чем через 4 часа после предыдущего. Все ясно?
- Да, - обреченно вздохнул Наги.
- Вот и отлично, - Кроуфорд захлопнул крышку и поставил коробку обратно. – И знаешь… Главное – твоя безопасность. Если почувствуешь угрозу, делай, что сочтешь нужным. Можешь идти.
На последних словах оракул показался каким-то мрачным, но Наги не обратил внимания; его голова была занята тем, как обезопасить себя в ближайшее время. Он мало общался с берсерком и воспринимал его как опасного зверя, которого следовало держать в клетке под неусыпным контролем. А иногда он будто забывал ежесекундно служить своему Богу и тогда становился вполне адекватным.
Прошлой зимой в один из дней рождественских каникул за окном мела пурга, и все Шварц находились дома. Наги расположился в гостиной с PlayStation перед большим телевизором и гонял в «Grand Tourismo». Фарфарелло сидел там же, листал проспект с громоздкой Beretta на обложке. Закрыв последнюю страницу, он повертел книжицу в руках и неожиданно предложил сыграть вдвоем. Наги удивился, но установил парный режим и подвинулся, освобождая место перед экраном.
Первый заезд остался за Наги, Фарфарелло никак не мог приноровиться к капризному управлению и потребовал реванша. Со второй попытки он обогнал телекинетика у самого финиша. Тогда Наги впервые увидел на лице Фарфарелло обыкновенную человеческую улыбку, а не злобный оскал. Он улыбался так легко и естественно, что на секунду показалось, будто это другой человек. А потом за спиной появился Кроуфорд и как бы случайно выронил газету со статьей о визите католического священника на первой полосе. Фарфарелло тут же замер, провел, не касаясь, ладонью над фотографией седого европейца в рясе и выскочил на улицу, на ходу надевая пуховую куртку.
Оракул присел на корточки, выдернул джойстик второго игрока из разъема и, поднимая газету с пола, сказал с нажимом:
- Чтобы больше ничего подобного не повторялось.
***
Наги обошел пустой дом, заглянул во все комнаты, запоминая расположение предметов, убрал подальше ножи, бритвы, хрупкое стекло. Последней была комната Фарфарелло. Она закрывалась только снаружи. Изнутри стены, пол, потолок были обшиты плотной резиной, небольшие белые плитки плотно прилегали друг к другу, не пропуская звуки и исключая возможность разбиться. На окнах непробиваемый пластик, минимум тщательно закрепленной мебели со сглаженными выступами. Дверь в ванную убрали вскоре после переезда, когда псих сломал пальцы, засунув их между косяком и дверью со стороны петель.
Как ни старался Кроуфорд исключить повреждения, которые Фарфарелло мог нанести себе, оставаясь один, тот все равно изыскивал способ. Раз в квартал обстановка претерпевала определенные изменения, продиктованные обстоятельствами получения новых травм. Наги было здесь не по себе - каждый фрагмент интерьера вызывал четкие ассоциации с кровью и запахом фурацилина.
Матрац, подушка, белье, мягкий тюбик с зубной пастой – все было обшарено, перевернуто, ощупано на наличие твердых и острых предметов. Ничего. Он самому себе казался параноиком, по третьему кругу проверяя каждый доступный сантиметр, но, если оракул не всегда знал, где берсерк прятал ножи, то чрезмерная осторожность становилась вполне оправданной. На стыке между полкой и стенкой шкафа безымянный палец пронзила боль.
- Ш-шш, - на вдохе.
Подушечку рассекал неглубокий порез, кожа по его краям раскрылась от выступивших красных капель.
– Черт.
Наги сжал пораненный участок губами, слизывая кровь, но она снова заполнила ранку. Он выдвинул полку, и о дно шкафа звякнула заостренная полоска железа, похожая на лезвие газонокосилки. Находка отправилась в мусор, а разбросанные вещи возвращены на место. Оставалось ждать. Пока псих не окажется за дверью, которую можно вынести только с косяком и половиной стены, расслабиться не представлялось возможным. Мысли рисовали тысячи картин из предположений. Такое ожидание сродни голоду: сидит в желудке и опустошает мозг, подменяет его собой, воцаряясь на главенствующей позиции списка переживаний; и поделать с этим ничего нельзя. Что бы там ни говорил оракул, абсолютной гарантии не было. И на Солнце есть пятна. Вспомнился хмурый вид Кроуфорда, когда тот давал последние наставления, сейчас Наги жалел, что не спросил о причинах.
***
К семи вечера улицы захватили густые сумерки, к зиме световой день становился короче. Наги рассеянно жевал безвкусный ужин, когда хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги, еще хлопок, глуше и тише, – аппетит испарился окончательно.
Выбросив остывшую лапшу, Наги прошел в кабинет Кроуфорда и достал коробку, выложил на стол шприц, ампулу и кусочек замши. Прислушиваясь к звукам в противоположном конце дома, он поглядывал на часы, отмерявшие последние минуты: 35, 36, 37…
Наги обмотал узкое горлышко ампулы замшей и отломил его. По длинной игле, зрительно расширившейся при погружении в жидкость, пластиковый цилиндр заполнился успокоительным.
39. Пора.
В комнате Фарфарелло было влажно и душно от пара из ванной, и Наги тут же стало жарко в плотной футболке с длинными рукавами. Он видел бортик ванны, капли на эмалированной поверхности показались оттенка разбавленного красного, хотя это могло оказаться просто игрой света.
Фарфарелло лежал голый на кровати с раскинутыми в стороны руками, свесив одну ногу с края и прикрыв единственный глаз. Он дышал глубоко и спокойно, тугие тренированные мышцы, лишенные жира, вырисовывались рельефными буграми под светлой исполосованной шрамами кожей, покрытой испариной.
Наги подошел ближе, и веки со слипшимися от воды ресницами распахнулись как по сигналу. Он замер, выжидая реакции психа, но тот лишь сощурился и провел кончиком языка по треснутой нижней губе. Телекинетик создал равномерное давление над обнаженным телом, предупреждая, что контролирует ситуацию.
- Руку.
- Эту? – Фарфарелло повернул левую руку, отчего вены на внутренней стороне проступили четче, а правой накрыл пах и сжал расслабленный член, проводя вверх-вниз.
Ствол в широкой ладони налился кровью и увеличился в размере, было что-то завораживающее в плавных ласкающих движениях, непристойных и ярких своей открытостью. Большой палец сдвинул крайнюю плоть, демонстративно открывая пунцовую блестящую головку. Наги, смутившись, сосредоточился на симметричных белых шрамах, рассекавших пах от яичек до выступающих костей таза. Они выглядели очень старыми и практически сливались с кожей, но выделялись из-за того, что на этих участках не росло волос. Посмотреть в лицо Фарфарелло, который буравил его взглядом, не хватало духа.
- Прекрати, - тихо попросил Наги.
- Не хочу. Делай, что собирался.
Левая рука психа была по-прежнему раскрыта для укола.
«Твоего Бога!».
Он отложил шприц, протер принесенным спиртом сгиб локтя и, вытеснив воздух, ввел успокоительное в синеватую вену, едва не промахнувшись. Фарфарелло сразу обмяк, его ладонь, не прекращавшая поглаживать член, наконец, остановилась.
Наги уселся на пол и стиснул голову. Он злился: на себя, за то, что не остановил Фарфарелло; на Кроуфорда, за то, что тот оставил его одного и ни о чем не предупредил; на психа, который творит, что захочет. Кулак с размаху опустился на пол, но удар беззвучно поглотила резина. Он встал, укрыл спящего покрывалом и затянул вокруг него фиксирующие ремни, сцепленные с кроватью.
В грязных вещах обнаружилась пара стилетов, почему-то испачканных землей, Наги забрал их и отправился спать. В ушах стояло непрерывное гудение, как будто в нем забыли выключить какой-то механизм.
За прошедшие десять минут он устал сильнее, чем за весь день. Когда вернется Кроуфорд, надо будет нажаловаться. Может, нежданный взрыв чувственности ничего и не значил, но иметь такого поклонника под боком опасно, от одной Юми сколько проблем получилось. Выключая свет в пустых комнатах, Наги размышлял, что день в целом не задался, возможно, следующий сложится лучше, а значит на сегодняшнем разумно поставить точку.
Лежа в постели, он старался не думать психе, но во сне вновь увидел две широкие белые линии, под углом сходящиеся к темному горячему кому. Они вытягивались и сжимались, заполнялись жаром от кома, скручивались и извивались. Он видел их то сверху, в натуральную величину, то, они наплывали к самому лицу, и губы начинало печь, как от жгучего перца, и контур полос дрожал и искривлялся, силясь вырваться из своих границ, чтобы оплести его.
***
- Вставай, - Наги расстегнул последний ремешок и отступил подальше от кровати.
Было далеко за полдень, но затянутое грузными облаками небо позволяло лишь различить, что уже не ночь. Фарфарелло широко зевнул и опустил босые ноги на пол. Под действием успокоительного он двигался тяжело, пошатывался и поддерживал равновесие, опираясь на мебель и стены. Натянув белье и джинсы, он сполз по дверце шкафа и закрыл глаз.
- Ты как?
Наги настороженно следил за психом. Тот уткнулся лбом в согнутые колени и сказал сиплым голосом:
- Нормально.
- Тогда умывайся, и будем есть.
Слабое покачивание головы он расценил как согласие и вернулся на кухню, поминутно оглядываясь на вход. Фарфарелло появился через некоторое время и плюхнулся на стул, одежды на нем не прибавилось. Он был необычайно бледен. Наги и раньше считал, что его цвету кожи позавидовала бы любая гейша, но сейчас он приобрел меловой оттенок. Псих ел как бы нехотя, долго разжевывая каждый кусок. Внезапно он отпихнул тарелку, рассыпая шлейфом рис, и уронил голову на стол.
- Фарфарелло! – Наги подскочил и осторожно коснулся его плеча. Кожа была холодной и скользкой от пота, он не реагировал. – Да что с тобой?!
Он схватил берсерка сзади и, что было сил, дернул на себя. Бессознательное тело откинулось на спинку, и руки безвольными плетями повисли по бокам, из уголка рта стекала слюна. Наги смахнул с левой щеки прилипшие зернышки и приложил пальцы к сонной артерии, пытаясь нащупать пульс, но его собственное сердце так колотилось, что невозможно было понять, чьи удары он чувствовал.
С помощью телекинеза он перенес Фарфарелло на диван в гостиной и набрал номер сотового Кроуфорда. Мелодичный женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны доступа и собрался повторить то же по-английски, когда Наги зашвырнул трубку в кресло. Он присел рядом с психом и провел ладонью по его лицу, тот стал еще холоднее. Вызывать скорую или звонить Эсцет было нельзя, а сам он совершенно не представлял, что делать, и даже не знал, какую дрянь вколол вчера. Растерянность и страх безумным хороводом закружились вокруг него, к горлу подкатывало позабытое желание плакать, и Наги до боли закусил губу, прогоняя его.
- Ты же не сдохнешь вот так, да? – он укрыл Фарфарелло тонким покрывалом и уселся на ковер рядом с диваном.
Наги подумалось, что, если берсерк умрет сейчас, это станет для него глупым концом. Когда-то давно, ему тогда не было и девяти, телекинетик потерял сознание на улице. С того дня запомнилась кровь, беспрестанно идущая из носа, и пульсирующая боль в голове. Очнулся он в палате больницы, где лежало еще человек десять. Почему-то его разместили в стационаре для взрослых, а не в педиатрии. Вокруг были, в основном, старики и бродяжки, чьи лица состояли сплошь из нечесаных паклей волос и грязно-загорелой кожи. Большинство из них доживало последние дни на белых казенных простынях с застарелыми разводами, не поддающимися стирке. Для тех полутрупов, источавших вонь разложения и бесконечного отчаянного смирения, смерть являлась самым логичным исходом. А Фарфарелло… Если бы это зависело только от него, Наги не позволил бы поставить точку в жизни безумного ирландца на сегодняшнем дне.
«Я не знаю, зачем это мне, но я хочу, чтобы ты жил еще много-много лет».
Он сходил за влажным полотенцем и стал вытирать пот. Проводя по ребрам, он заметил, что грудная клетка едва заметно движется. Наги с надеждой вскинул голову и встретил рассеянный взгляд Фарфарелло. Зрачок единственного глаза был невероятно расширен, заполняя радужку до самых краев. Он щурился, пытаясь навести фокус, но зрение не желало его слушаться.
- Попить принесешь? – хриплым шепотом попросил он.
- Конечно!
Наги бросился на кухню и вернулся со стаканом и бутылочкой воды без газа. Фарфарелло попытался сам взять стакан, но тот чуть не выскользнул из ватных пальцев, тогда Наги забрал его и стал поить психа мелкими глотками.
Следующие насколько часов прошли в непрестанных усилиях преодолеть слабость. С молчаливым упорством Фарфарелло сжимал и разжимал кулаки, хотя, казалось, что кто-то невидимый тянет за каждый палец в противоположную сторону. К сумеркам он уже мог согнуть руки в локте, да и зрачки почти вернулись к нормальным размерам. Наги не отходил от него ни на минуту, сам не зная, чего опасаясь больше, что псих опять потеряет сознание, или, стоит отвлечься, его бессилие пройдет, и он сотворит что-нибудь. От непрерывной нагрузки Фарфарелло взмок. Наги притащил тазик с водой и губку и снова обмыл его. Теперь его кожа буквально пылала, у обыкновенных людей она не должна быть такой горячей, даже если пробежать марафонскую дистанцию по пеклу. Противоестественное тепло магнитом притягивало ладонь Наги, и он быстрее закончил, удивленный своим волнением.
- Ты заботливый, - протянул Фарфарелло. – Это приятно.
- Иди ты, – смутился Наги.
- Я посплю немного.
- Угу.
- Тебе тоже отдохнуть надо и поесть. Ты ведь не ел сегодня?
- Не успел, - буркнул Наги и понес тазик обратно.
«Черт белобрысый! В твоем состоянии о душе надо думать, а не о моем режиме питания… А есть, и правда, хочется».
***
Изредка свет фар проезжавших мимо их дома машин обнаруживал в просторной гостиной спящего Фарфарелло и Наги в кресле напротив. Каждый такой прямоугольник света двигался с одинаковой скоростью по стенам, мебели, отблескивал в стекле, закрывавшем масляную картину в деревянной раме, и исчезал вместе с затихающим звуком мотора. Было спокойно и уютно, и, если бы весь мир за пределами этой комнаты сейчас перестал существовать, Наги не возражал. Тело от ног к голове заливалось теплом, веки набрякли дремотой, и, понимая, что еще минута, так и заснет, он выбрался из кресла и прислонился лбом к холодному окну.
- Наги, - раздался за спиной голос Фарфарелло.
- Н-н?
- У нас есть сливки?
- Какие сливки? – недоуменно спросил Наги и повернулся.
- Обыкновенные, в тетрапакете, - уточнил Фарфарелло и встал, потягиваясь и разминая затекшие конечности. – Ну, так как?
- Что? – не расслышал телекинетик, отвлеченный свободными, уверенными движениями психа, словно не было нескольких часов, когда он даже моргал с трудом.
- Сливки.
- А, нет, нету, - Наги попытался припомнить содержимое холодильника, куда сам недавно заглядывал. – Молоко есть.
Фарфарелло задумался.
- Не, сливки. Пошли, - он кивком указал на улицу, – купим.
- Куда пошли? Почти ночь уже. Завтра с утра схожу в магазин.
- Завтра они мне не нужны. Сейчас. Тут до супермаркета минут пятнадцать, они круглосуточно работают.
- При чем тут, как они работают?! Я тебя без смирительной рубашки дальше порога не выпущу.
- А, если я пообещаю хорошо себя вести?
У Наги возникло ощущение игры в пинг-понг: на каждый его довод мгновенно приходился ответный. Чтобы не продолжать пустой спор, он не стал отвечать. Он не возражал против небольшой прогулки, но на улице было холодно, да и кто-нибудь из одноклассников мог увидеть их; с другой стороны, Кроуфорд не запрещал им выходить. Фарфарелло продолжал ждать.
- Ладно, обещай.
- Клянусь на ближайший час быть пай-мальчиком и не создавать никаких проблем. Аминь, - торжественно произнес псих, сложив руки на манер принесения присяги в суде.
Его губы растянулись в широкой улыбке, и зажившая было ранка снова раскрылась. Наги не слишком-то поверил его словам, но, если возникнут сложности, он просто отволочет их источник обратно.
- Надень куртку с капюшоном.
- Хорошо.
- А, если ты снова потеряешь сознание?
- Больше не должен, - сказал Фарфарелло и пошел одеваться. – По-моему, мне уже кололи такое, тогда было также.
- Когда? – заинтересовался Наги.
- Давно, не помню точно. Мне тогда много чего кололи, - он быстро собрался и нахлобучил капюшон с меховой оторочкой, достававшей до самого носа. – Я готов.
***
Улица встретила их нарождающейся непогодой, и ноги в тонких джинсах словно погружались в ледяную воду при каждом порыве ветра. В магазине никого не было кроме парня за кассой, который внимательно следил за ними через выпуклые зеркала, установленные на самых верхних полках. Наги наполнил корзинку продуктами, которые собирался купить завтра, а возле молочной витрины Фарфарелло добавил к ним две полулитровые коробочки с крупной надписью «Cream 22%» и рисунком черно-белых пятен под коровью шкуру.
Одну упаковку он опустошил по дороге до дома, а вторую перелил в высокий пивной бокал и с наслаждением потягивал, окуная верхнюю губу в белую густоватую жидкость и слизывая ее след, если не собирался тут же сделать дополнительный глоток. Они сидели на теплой кухне, и Наги отогревался чаем. Он попытался отпить из своей чашки, но напиток был обжигающе горячим.
- Как ты можешь их пить, они же такие жирные, - он недовольно глянул на психа, прихлебывавшего холодные сливки.
- Мне нравится именно потому, что жирные.
- А что еще ты любишь? – Наги и в голову не приходило, что у берсерка могут быть какие-то вкусовые пристрастия.
- Ну, яйца вареные, только не всмятку. Мне вот нравится в Японии, когда в рамен половинку яйца кладут. Фасоль белая с томатным соусом - очень вкусно. Разное. Хотя, все равно, по большому счету.
Ветер бросил в окно первую скудную порцию дождя, затем подул в другом направлении, притих, метнулся обратно. Трескучий раскат грома прокатился вдалеке, и молния расколола напополам разбухшее влагой небо. Новая вспышка возникла гораздо ближе, лампа вспыхнула, соперничая яркостью с грозовым разрядом, и весь квартал погрузился в темноту. Начался ливень.
Наги сидел тихо и ждал, скоро должен был включиться аварийный генератор в подвале. Когда на физике они начали изучать электрические явления, преподаватель на первом занятии рассказывал про громоотводы. Раньше, попади молния в дом, они бы погибли.
- Фарфарелло, а когда ты умрешь, ты попадешь в ад?
- Да.
- И тебя там будут жарить на больших сковородках? – с сарказмом спросил Наги, он как-то видел картину, на которой изображались муки христианских грешников. Среди всего багряно-коричневого месива красок в памяти запала огромная черная сковорода, на которой черти терзали тощего нагого человека.
- Не знаю, навряд ли. Ничего там не будет. Одна сплошная пустота и ожидание. Оно нескончаемо, и я буду знать, что изменить это невозможно, но буду пытаться вновь и вновь. Одиночество и бессмысленный беспредельный поиск. Вечное страдание.
- А как же семь кругов?
- Фигня. Средневековый бред.
- Хм, мы все туда попадем?
- Необязательно. Ад у каждого свой. И потом, любые грехи можно искупить, хотя бы ценой своей жизни… но я этого делать не собираюсь.
Наги показалось, что псих лукаво улыбнулся.
- Время вышло, - Фарфарелло поставил пустой стакан и, зацепившись стопой за перекладину Нагиного стула, притянул его к себе.
- Какое время?
- Твой час.
Он зажал ноги Наги своими коленями и прикоснулся ладонями к бедрам.
«Какой же он горячий».
- Ты переходишь границу! – Наги приготовился в любой момент отшвырнуть психа, не желая признавать, как приятен его жар.
- У тебя участился пульс, - теперь он точно улыбался. – Ты боишься меня?
Фарфарелло наклонился и потерся колючей от щетины щекой о щеку Наги, чуть не подпрыгнувшего от этого.
- Не стоит. Я никогда тебе ничего плохого не сделаю, - зашептал он на ухо. – Я хочу быть с тобой, мне это необходимо. Тебе будет очень хорошо, поверь. И ты можешь остановить меня, когда пожелаешь. Так ведь?
Проворные пальцы забрались под футболку и заскользили по голой коже, заставляя Наги изогнуться навстречу жадному рту на его шее. Водоворот ощущений, сотканный из откровенных касаний, неизведанности и тягучего хриплого голоса, лишал его сил к сопротивлению, и он сам уже подался вперед, когда сильные руки подхватили и пересадили его с раздвинутыми ногами на колени Фарфарелло. Одежда стала казаться жутко неудобной и грубой, особенно джинсы, о жесткий шов которых терся член. Угадав его дискомфорт, псих расстегнул их и бережно взял напряженный ствол в теплую мозолистую ладонь. Наги не смог сдержать тихого стона, требуя большего.
Снизу донеслось урчание запускающегося дизеля, и Наги замер от осознания того, какую картинку увидит, когда подастся электричество.
- Пусти! – он оттолкнулся и, не встретив сопротивления, шлепнулся на пол.
Загорелись зеленые огоньки на холодильнике и панели микроволновки, тускло-желто засветила лампа. Наги быстро поднялся и, отвернувшись, застегнул ширинку.
- Ты идешь спать, немедленно, - он говорил твердо и сухо, хотя каждая его клеточка взбунтовалась против прерванных ласк.
- Как скажешь, - Фарфарелло не выглядел расстроенным, а в его взгляде были понимание и жалость, от которых Наги почувствовал невнятный стыд, словно его поймали за чем-то неприличным.
Больше они не перекинулись ни словом и держали дистанцию, пока Наги не привязал психа. У себя он быстро принял душ, надел пижаму и забрался под теплое одеяло. Он никак не мог согреться, казалось, холод идет изнутри него, из пустоты, появившейся, когда он застегивал последний ремешок на лодыжке Фарфарелло и, не оборачиваясь, уходил из его комнаты. Наги не сомневался, что все сделал правильно, и остановить психа стоило еще раньше. Он поступил опрометчиво, думая, что контролирует ситуацию, ведь тому ничего не стоило перекусить сонную артерию на его шее или сломать любую кость, помешать бы он не успел. Наги ворочался в постели, не понимая, почему же тогда испытывает чувство вины и незавершенности, почему ощущает, что поступил трусливо.
Перед глазами вновь возникло обнаженное исполосованное шрамами тело, бесстыдно ласкающее себя, теперь он знал, как можно плавиться под этой жесткой ладонью, забывая о реальности и самосохранении.
«Успокоительное! Точно, я забыл сделать укол».
Наги подскочил с кровати и босиком бросился в кабинет Кроуфорда.
***
Брэд Кроуфорд не раз задавался вопросом, действительно ли он сам вершит свою судьбу или же идет по заранее определенной линии, более замысловатой, нежели у многих, и иллюзорно уступчивой его воле, но неизбежной, как и у всякого другого человека. Дар предвидения – коварная штука, он внушает уверенность, будто существует выбор, но, делая шаг на распутье трех дорог, не ступает ли он на ту, на которую и должен был. И вот теперь, разрезая тело ливня за рулем сноровистой Тойоты, он снова припомнил свои извечные сомнения.
На заднем сиденье глухо застонал Шульдих, терзаемый огнестрельной раной в плече, полученной пару часов назад. Каждый его болезненный вздох звучал для Кроуфорда тяжелым укором, свидетельствуя о допущенном просчете. Он знал, что их вылазка получится опасной, что Шульдих получит эту пулю, и загодя зарезервировал отдельную палату в небольшой частной клинике на окраине Токио, куда и должен был бы ехать сейчас. В план, продуманный до мелочей и занимавший мысли оракула все последнее время, не вписывались лишь видения темноты, накатывавшие на него с настойчивой периодичностью.
Черная поволока настигала его и среди дня за чашкой кофе, и вечером, стоило расслабиться перед сном, однажды такое случилось посреди автострады в час пик, и он был вынужден остановиться на оживленной полосе, создав огромную пробку. Понять, что именно открывает ему будущее, он не мог и списывал дурные предчувствия на ранение телепата; но, когда, прижимая пальцы к расплывающемуся кровавому пятну и морщась от боли, тот прошипел: «С-сука, мог бы предупредить», - оракул снова погрузился в темноту, заполненную тяжелым дыханием. С оглушающей ясностью пришло осознание, что к Шульдиху это не имеет никакого отношения, и видения, получив верное направление, обрушились лавиной мгновенных образов. Времени, чтобы везти телепата в больницу не оставалось.
Машина свернула с основной дороги и, не сбавляя скорости, помчалась по погруженному во мрак кварталу. Возле их дома Кроуфорд так резко повернул, что гравий, посыпанный на подъезде к крыльцу, волной вырвался из-под колес. Последние камушки еще продолжали катиться по траве, когда оракул влетел в парадную и рявкнул на Наги:
- Ну, и что ты собрался сделать?!
Телекинетик так и замер на лестнице с занесенной над ступенькой ногой.
- Я… Я забыл ввести успокоительное, - он выглядел растерянным, но быстро собрался, изобразив безразличие. – Я думал, вы позже приедете.
Кроуфорд отбросил со лба мокрые пряди и двинулся обратно на улицу, бросив через плечо:
- Жди меня в кабинете.
Оракул помог Шульдиху добраться до кровати и вызвал проверенного доктора. Когда телепат немного оклемается, он подкорректирует память Фарфарелло, подменив кое-какие события и эмоции, их монстр вновь станет предсказуемым и будет послушно выполнять команды, заложенные за годы дрессуры Эсцет.
Наги занял кресло, в котором сидел чуть более суток назад, оракул сурово глянул на него поверх стекол очков, на которых подсыхали дождевые капли, и отрывисто бросил:
- Задержись мы на час, он бы тебя изнасиловал и убил.
Наги вздрогнул и приоткрыл рот, собираясь о чем-то спросить, потом побледнел и опустил голову так, что стало невозможным различить выражение его лица. Кроуфорд уже знал, какие слова надлежало сказать теперь, и проговорил их с заготовленной интонацией, предназначенной раз и навсегда внушить их смысл в разум телекинетика. Никогда впредь парнишка не доверится Фарфарелло, не останется наедине и не повернется к нему спиной. Брэд Кроуфорд умел убеждать, и очевидное несоответствие некоторых деталей, выдававших лживость его слов, остались незамеченными охваченному смятением и болью предательства Наги.
- Я все понял, - Наги так и не поднял глаз. – Пойду спать. Спокойной ночи.
Он ушел, чтобы пролежать без сна до самого рассвета, а утром спуститься к завтраку с воспаленными бессонницей веками и новым взрослым отчуждением на лице. Кроуфорд налил бренди в низкий стакан, выпил, наполняя пустой желудок обжигающим теплом, и откинулся в кресле, довольный проделанной работой.
Десять лет назад Эсцет решили использовать религию в качестве ключа к управлению огромным деструктивным потенциалом малолетнего убийцы с желтыми глазами голодного волка. Их выбор казался единственно верным, но они не могли знать, что, когда волчонок вырастет, недосягаемый безответный Бог вытеснится из его сердца юным телекинетиком, ради близости которого Фарфарелло изничтожил бы любого. Что ж, впредь оракул станет внимательнее к каждому из членов своей команды, и, пускай, собственная строптивая судьба еще способна подкинуть ему сюрпризы, но участь Шварц будет определяться лишь его волей.

The end

 Отправлено: 22.06.08 12:18. Заголовок: очень понравилось. И..

очень понравилось. И Наги, и Фарфарелло, и Брэд - впечатляют. Особенно Наги.
как человек, знакомый с каноном по ликбезным статьям, оценить каноничность персонажей, увы, не могу, но текст хороший.

 Отправлено: 22.06.08 13:24. Заголовок: Сехмет Сехмет пишет..

Сехмет

Сехмет пишет:

цитата:

но текст хороший.

Рад стараться :-)

 Отправлено: 22.06.08 17:10. Заголовок: Спица Отличный расск..

Спица Отличный рассказ. Очень интересно. В меру чувств, в меру крови. Понравился Фарфарелло, незацикленный на одной навязчивой идее:"Обидим Бога". Читается очень легко, текст приятный. Автор, цветочек Вам.))

 Отправлено: 22.06.08 21:07. Заголовок: Аревика Спасибо)..

Аревика

Спасибо)

 Отправлено: 22.06.08 21:27. Заголовок: Наги!!!! Наги!!!! На..

Наги!!!! Наги!!!! Наги!!!!! Ура))) Наконец-то))) Спасибо большое,Спица))) Очень мне здесь Наги понравился))) Да и текст очень запоминающийся... я под впечатлением от Бреда))) Ну...про Наги я вообще молчу)))) Ммм... А какой здесь приятный Фарфарелло... И Наги с ним так ярко сочетается))))) Очень легко читается!!! Аригато)))

 Отправлено: 23.06.08 08:14. Заголовок: Marise Спасибо за о..

Marise

Спасибо за отзыв. Доброе слово, оно и кошке приятно, что уж говорить про аффтаров

 Отправлено: 24.06.08 20:07. Заголовок: красиво))) Люблю не..

красиво))) Люблю необычные пейринги)))

 Отправлено: 26.06.08 18:41. Заголовок: Люлю Фарфарелло, осо..

Люлю Фарфарелло, особенно с Шу, но и с Раном, Оми или Наги.
Спасибо, классно написано,все в "духе".

 Отправлено: 27.06.08 05:02. Заголовок: Fujimiya Ran Ася Ра..

Fujimiya Ran
Ася

Рада, что понравилось)

Ася пишет:

цитата:

Люлю Фарфарелло, особенно с Шу, но и с Раном, Оми или Наги.

Я тож люблю Фарфарелло, не важно с кем, лишь бы написано было хорошо)

 Отправлено: 27.06.08 17:09. Заголовок: Спица , но с Кеном, ..

Спица , но с Кеном, Йоджи, и девушками не люблю ))) А вот Бреда можно.

 Отправлено: 28.06.08 04:42. Заголовок: Ася Дело вкуса )) Я..

Ася

Дело вкуса )) Я считаю, пейринг не так уж важен, все зависит от автора.

 Отправлено: 28.06.08 14:42. Заголовок: Спица, замечательно!..

Спица, замечательно! Это из тех фанфиков, которые запоминаются надолго. Характеры получились очень емкие, убедительные. Словом:
...И ох как захотелось врезать Кроуфорду...

 Отправлено: 30.06.08 08:18. Заголовок: Magneta Спасибо)..

Magneta

Спасибо)