Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Когда шасси самолета коснулись взлетной полосы, он ничего не почувствовал. Странно. Он думал, что будет ностальгия, грусть, хоть какая-нибудь сопливая сентиментальность. Ни-че-го. Даже эта страна не вызывает у него никаких эмоций. Просто еще одна точка на карте мира, пусть даже в этой точке чуть не оборвалась его жизнь. Хотя, если подумать, то таких точек можно найти очень много, слишком много для одного человека. Может поэтому он так часто меняет имена?
Молодой мужчина в темном деловом костюме вышел из здания Токийского аэропорта и сел в резво подкатившее такси. Шофер кивнул и тронулся с места. Пассажир не проронил ни звука.

Стрелки на модных часиках Аюми показывают 17:55, а это значит, что ее смена скоро закончится и она сможет пойти в клуб, где сегодня выступает ее Юкито-кун. Она улыбается и готовит кофе. Белая скатерть, белый сервиз и черное озерцо, горячее и ароматное, как летняя ночь. Это ее последний заказ. И так привычно, что за столиком кафе никого нет.
Белый ободок чашки сдерживал, не давал расплескаться густой черноте кофе. Хрупкая преграда всегда кажется непреодолимой, пока теплые от обжигающего жара внутри стенки не разобьются о столешницу, выплескиваясь, пропитывая белую скатерть ароматной тьмой. Молодой мужчина смотрит на расползающееся пятно и хочет попробовать его на вкус: провести языком по шершавой ткани, не очистив, а лишь еще больше осквернив ее, и ощутить на языке горьковатый, чуть металлический пряный вкус. Чернота дрожит, корчится на остывающих белых осколках, пытается впитаться в синие глаза, но они и так пропитаны ею до дна, до предела. Они уже не тусклые как это было раньше – они светятся тьмой.
Разноцветные блики от вывесок, фонарей, рекламы, машин взбалтывают, высвечивают ночь. Улицы гудят, как сильный огонь в камине – такие же яркие и жестокие. И даже визг тормозов и нервный пульс мигалок медицинских машин кажется уместным, как шорох и сноп искр от треснувшего полена. И хрупкое тело девушки – лишь обгоревший листок с уже неразборчивым текстом.
Юкито-кун целый год будет петь грустные песни.
Юноша напротив слегка приподнимает бровь. Он давно привык ко всему, но этот человек еще может вызвать его удивление. И страх.

Стерильный воздух больницы шершавой волной пробирается в легкие и покалывает изнутри. И ты чувствуешь себя мягкой игрушкой, набитой ватой: такой же тупой и безвольной.
Бледные пальцы со злостью вытаскивают из пачки цилиндрик сигареты, аккуратное синеватое пламя обливает тонкую бумагу, и по коридору плывет горьковатый аромат, который тут же пожирают системы кондиционирования.
Сухой пергамент кожи и неровные клочки светлых волос. Не так уж и много осталось от безумного сердцееда, с могильной плитой с надписью «Аска» вместо сердца. Аска так Аска. Бирюзовые глаза безразлично пробегают список персонала больницы. Утром этот список с пометкой напротив одного имени ляжет на стол перед белокурым юношей с мертвыми глазами.
Балинез умрет, чтобы дать жизнь другому человеку – Ито Ре, – и в его сердце будут благоухать цветы. Цветы всегда хорошо растут на могилах.

Маленькое кафе заполнено детским смехом и шутками. Перемазанные в травяном соке и пыли личики детей щедро разбрасывают кругом улыбки, зажженные сегодняшней победой. Лицо их тренера кажется не менее счастливым.
Последний юный футболист сдан на руки родителям, а юноша идет домой, продолжая улыбаться. И ни он, ни другие прохожие не видят молодого иностранца, идущего за ним еще от стадиона…
Тела людей, раскрытые, как перезрелые плоды, и из сизо-алого нутра, подобно семенам, вываливаются внутренности. Кошмарная икебана, благоухающая ржавым железом и аммиаком.
Задыхающийся вопль пытается выбраться наружу, сминая легкие в приступе ужаса. Кулаки сжаты, но против кошмаров не помогут стальные лезвия, даже если бы они были…
Через неделю в безликом офисе, на который сквозь стекло аквариума взирают равнодушные рыбы, раздастся звонок. Через 5 часов 43 минуты после этого в одной из тюрем Японии появится новый заключенный, а в кабинете начальника зазвонит телефон, и приказаний голоса, доносящегося из трубки, мало кто смеет ослушаться.

Небоскребы убегали вверх в тщетной попытке поцарапать небо. Воздух, мутный от грязно-серого снега, скрадывал все краски. Нож легко ложиться в безвольную ладошку маленького бродяжки, и круг уже почти замкнулся. Вот только у мужчины в темном классическом костюме другие планы – он не принесет жизнь Абиссинца в угоду имени заказчика. Даже если этот заказчик – Такатори Мамору.
Шульдих решает, что менять имена вдвоем будет интереснее.