Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

***

Каждый из нас ведет себя по-разному… дома, где все знакомо и уютно… на работе, которая забирает много сил, но без нее маешься от их нерастраченности… с друзьями, что близкие, но не до конца… с самым любимым… Люди разные в разных ситуациях. Но, как бы то ни было, окружающие в любом случае могут составить рельефный портрет характера человека, который как фотоснимок прочно запечатлен в их восприятии.

Составить портрет близнецов Каулитц не способен никто.

«Роли»

Дэвид впервые встретил и увидел их детьми, неугомонными раздолбаями и ветреными созданиями с бездной пульсирующего обаяния. Он видит их такими и до сих пор. Каждый день видит. И всякий раз пасует перед этой уникальной харизмой. Йост не может всерьез злиться на подопечных за взбалмошность и периодические капризы. Он способен разве что полушутя поворчать на Каулитцев, взращивая внутри себя умиление и в который раз испытывая почти отцовскую нежность к детям, которые в свои восемнадцать не перестают удивлять его по-ребячески непосредственным восприятием жизни и неуемной энергетикой, сносящей крышу всем, кто непредусмотрительно попадает под радиус ее действия. У Давида нет детей. Ему хватает ЕГО Каулитцев.

Но он знает их и другими… Собранными. Ответственными. Фанатично настроенными на работу вне зависимости от количества выматывающих выступлений, полубессонных ночей, оставшихся позади, и растраченных на переезды-перелеты сил. В работе они - всегда профессионалы, отдающиеся ей целиком, отвечающие за каждое свое действие и получающие от своих фанатов такую отдачу, которая и не снилась многим матерым «акулам» шоу-бизнеса.

Георг, Густав и Андреас видят их по отдельности. Для них, как и для большинства других, существует ДВОЕ Каулитцев. Двое веселых, компанейских ребят, беззаботных и всегда чуть ли не до тошноты оптимистичных, с которыми по определению не может быть скучно, неловко или неуютно, которые кажутся до смерти влюбленными лишь в свои неординарные личности, но при этом, умудряются проявлять феноменальную заботу друг к другу и к родителям.

Симона и Гордон, самые близкие близнецам люди, когда-то способные наиболее четко охарактеризовать их, - сейчас теряются при попытке сделать это. Их мальчишки выросли и в корне изменились. Сегодня родители сталкиваются лишь с отголосками старых привычек и повадок любимых чад. Им совестно и кажется, что они что-то упустили, ведь они не в силах понять своих собственных детей. Для них словно больше нет Тома и Билла. На их месте - незнакомое двухголовое чудище, которое, предварительно не уничтожив, невозможно разделить на две половины.

Симона неустанно любуется мальчиками, когда они все же раз или два в год добираются до родного дома. Она думает о том, как рано перестала быть матерью и как быстро ее дети стали жить своей собственной независимой жизнью, окончательно освободившись из-под ее опеки. Это только когда твоему ребенку год, кажется, что в восемнадцать лет он будет уже совсем взрослым, зрелым человеком, к которому попросту глупо испытывать чрезмерную материнскую нежность и проявлять аналогичную заботу. Но Симона на собственном опыте знает, что это не так. Когда твоим детям восемнадцать, хочется потрепать их разного цвета макушки ничуть не меньше, чем несколько лет назад. Вот только не дети они уже. У нее уже давно нет детей…

Симона не видела их почти год. Когда близнецы просыпаются около пяти часов вечера и спускаются к «завтраку», садясь рядом за стол, ей кажется - вот оно: она, наконец, почувствовала, нащупала и понимает, кто из них кто. Том громко, заразительно смеется и дразнит брата. Билл ластиться к матери совсем как в детстве и беззлобно парирует реплики старшего. Но буквально через считанные минуты все меняется. Том вдруг становится рассудительным и принимается совершенно по-деловому размышлять о недавно заключенном контракте, а Билл превращается в рассеянного и невнимательного, глубоко погружаясь в какие-то свои мысли, к которым Симоне уже давно закрыт доступ. Ее теперь не удивить подобным, однако порой женщине очень неловко чувствовать себя столь беспомощной. Но терзания продолжаются ровно до тех пор, пока она не замечает, как на губах ее мальчиков отпечатывается теплая улыбка, когда они ненароком пересекаются взглядами.

«Они понимают друг друга. Это важнее всего», - Симона внутренне ликует. А потом спустя какое-то время отпускает их от себя с легким сердцем, чтобы через полгода или год вновь повстречать этих родных незнакомцев – своих детей.

«Флиртующая кокетка»

Все привыкли к тому, что кокетство – это по части Билла. Он уже не по привычке, а специально часто облизывает губы, хлопает густыми, цвета воронового крыла ресницами, провоцирующе смотрит в глаза собеседнику и всегда грациозно прогибается в спине.

Стереотипы - забавная штука.

Том позиционирует себя как полную противоположность брату. Но те, кто проводят рядом с близнецами достаточно времени, со стопроцентной уверенностью подтвердят, что Том - кокетка еще та. Просто кокетничает он редко, но когда делает это, то в мастерстве «ремесла» ни на грамм не уступает младшему.

- Том... – Дэвид легко теребит парня за рукав размашистой футболки.
- Ммм?..
- Иди - помоги Биллу, что ли…
- Он, по-моему, и сам шикарно справляется...
- А ты дожми… - мужчина заговорщицки подмигивает подопечному.
- Да без проблем… - и Дэвид ловит на себе хитрый прищур лисьих глаз.
Том встает. Плавной походкой гордого хищника он огибает гостей afterparty и приближается к барной стойке, за которой Билл уже около часа настойчиво «обрабатывает» нового спонсора. Закоренелый натурал, он плохо поддается даже его всемогущим чарам. Но за дело берутся ОБА Каулитца. И это значит только одно: будет так, как хотят они. Иногда Дэвиду кажется, что близнецы способны заполучить в фан-зону на свой концерт хоть самого Папу Римского, если только вместе зададутся подобной целью.
- Доброго Вам вечера, герр Шмитр.
- О… Томас… И Вам, – тот неподдельно искренне и дружелюбно приветствует подошедшего.

Дэвид наблюдает за блестяще отыгрываемой сценой на расстоянии двадцати метров. Он не нервничает и ни на секунду не сомневается в успехе, потому что пара сладко-лукавых улыбок в купе со «смущенно» опущенными, отбрасывающими тени ресницами одного и звонким смехом и располагающим жеманством второго – всегда делают свое дело на «отлично».

- Вот так надо работать, герр Йост. Учись! – Том грациозно приземляется на диван рядом с продюсером и игриво улыбается ему. – Пардон, я еще в роли, - уже серьезно сообщает он, подмечая слегка отъехавшую вниз челюсть Йоста, широко разводит ноги в стороны, кладет руку на спинку и съезжает на диване вниз, занимая свою любимую позу ганста-соблазнителя.

«Старший брат»

Каждой, даже не самой рьяной фанатке известно, что Том на правах старшего брата привык оберегать Билла и нести за него постоянную ответственность, бегать следом как собачка, исполняя всякий каприз или прихоть. Нередко Дэвид склоняется к тому, что Билла воспитывала не Симона, а именно Том. Он же и избаловал его, чрезмерно, порой кажется, что дальше попросту некуда. Все, чего только ни захочет Билл, он получает мгновенно, потому что его близнец приложит к этому максимум усилий. Сопроводить в салон красоты или за шмотками… Позвонить маме вместо него… Выгородить желающего поспать, чертовски уставшего брата перед ребятами или Йостом… Легко. Все, что угодно. Том похож на личного, преданного ассистента.

У Билла слабый иммунитет. Он часто переносит простуды на ногах и плохо выдерживает нагрузки. Он не выспался бы, наверное, и после суток сна. А еще он вопреки распространенному мнению ест за двоих, таким образом, очевидно, восполняя свой энергетический запас.

Том нередко ночует у Билла в комнате, ведь он должен быть уверен, что брат спит в тепле, что вокруг не сквозит и что все таблетки для укрепления организма и предотвращения авитаминоза были приняты, как положено. Когда Билл болеет, Том не отходит от брата ни на шаг, бесконечно названивает врачу и носит в карманах своих огромных джинс половину фармацевтической продукции Германии.

Но стоит только старшему почувствовать себя неважно, как Билл в свою очередь в мгновение превращается в фанатичную мамашу-наседку. Ревностно защищая территорию в радиусе чуть ли не мили от брата, он не подпускает к нему никого, полагая, что лишь ему одному под силу помочь любимому близнецу снова встать на ноги. Он не отходит от его постели и иногда лихорадочно целует сжатые веки Тома. Билл готов на все для того, кто так щедро одаривает его заботой и вниманием и заменяет ему весь мир.

Братья чувствуют себя вполне комфортно в тех ролях и той иерархии, какими наградила их природа. Но из Билла вполне бы мог получиться образцовый старший брат.

«Ребенок»

Вопреки всеобщему убеждению с Биллом просто. Архи просто. Без камер - он непосредственный ребенок: не ходит, а порхает, скачет, носиться вокруг более старших коллег и постоянно лезет под руку, добиваясь внимания, без которого он не способен прожить ни секунды. Это умиляет, обезоруживает и располагает. Никого не удивляет подобное положение вещей. Ребячество – у Билла в природе. Но пару часов спустя, рассматривая новый каталог немецких авто, уже Том ведет себя как младенец: машет руками, охает, пыхтит и широко распахивает глаза.

И никто вокруг в такие моменты не может понять, есть ли хоть какие-то различия между близнецами Каулитц.

«Такой же, как я»

Иногда братья мысленно пытаются охарактеризовать себя сами.

После пары минут внутреннего диалога Билл делает обычный и важный для себя вывод: «Том - это я. Он такой же, как я». Билл не любит, когда тот примеряет на себя роль аморфного соблазнителя, которому чужды слабости и привязанности. Кто, как ни он, знает, что там, глубоко внутри, близнец столь же чувствительный и впечатлительный, как и он сам.

Старшему требуется больше времени на самоосмысление. Он принимается методично перебирать в голове свои различия с братом. В какой-то момент запутывается и начинает перебирать их заново, но теперь уже медленно и сосредоточенно. И в конечном итоге, всегда приходит к одному и тому же: «вездесущий, избалованный спиногрыз» – это и про него тоже.

***

Билл просыпается от того, что острая коленка упирается ему в попу. Он фыркает и, не размыкая слипшихся тяжелых век, переворачивается на спину. Билл чувствует, как брат рядом с ним начинает возиться и спустя секунду тот утыкается носом в его шею. Прохладная ладонь Тома ложиться на грудную клетку, а согнутая нога близнеца - на его собственные ноги. Билл улыбается сквозь дремоту и тянет одеяло на голову, закрывая им и себя, и подрагивающего во сне близнеца. По отдельности они постоянно мерзнут. Кто из них больше: Билл или Том?.. Сложно ответить. Но одно совершенно точно: вместе им не холодно. Билл обнимает старшего за спину и прижимает его к себе. Теперь очередь Тома довольно фыркнуть.

Им обоим тепло.

The end