Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Она находит эту фотографию случайно, наводя порядок в его кабинете.
Он не просил Изабэль заниматься уборкой на его территории.
Но они же теперь женаты.
Интересно, почему женщины считают, что штамм в паспорте предоставляет им доступ ко всем твои ЛИЧНЫМ делам?
- Кто это? – Едва уловимое любопытство тщательно скрыто за искусственным равнодушием.
Он бросает косой взгляд на фото. И ему больших усилий стоит не вздрогнуть.
- О… удивительно. Я думал, что давно потерял этот снимок. Где ты его нашла? – От каждого слова несет ложью. Края старой фотографии основательно потрепаны и истерты, благодаря частому верчению в руках.
- За книгами. Я протирала пыль… - Она вздыхает, и он понимает, что Изабэль не верит не единому его слову. Конечно, он никогда не протирал пыль за книгами, пока жил один, а на фотографии ни пылинки – он только вчера смотрел на неё.
- Это мой знакомый. В молодости работали вместе. – Он снова переключается на газету, ясно давая понять, что разговор ему больше не интересен.
- Куда мне её положить? – Она не считает нужным говорить о своих подозрениях. Это хорошо.
- На стол в кабинете. Я сам уберу. – Стоило попросить убрать в ящик. Показать своё доверие… к чёрту!
Он сжимает края газеты. Бумага под пальцами начинает рваться. Изабэль кивает и уходит.

***

Разговор не дает ему покоя всю следующую неделю. Он заново прокручивает каждую фразу в голове. Раз за разом вгоняя себя всё глубже и глубже в воспоминания прошлого.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

- Нет! Не вздумай! – Кроуфорд сердито комкает газету, испепеляя телепата взглядом.
- Да ладно тебе! Всего одна фотография! – Рыжий капризно кривит губы.
- Нет. Забудь. Я ненавижу фотографироваться!
- Кро-о-о-оуфорд! Не будь таким вредным! – Немец упирает руки в боки и раздраженно сверкает глазами из од лохматой челки.
- Шульдих! Я сказал: Не сметь! Лишу сегодняшнего секса! – Оракул пускает в ход последний аргумент.
Но к его удивлению телепат только широко ухмыляется в ответ. Он ставит фотоаппарат на стол и развязной походкой идёт к пророку. Подействовало? Брэд не верит – слишком просто.
Немец опускается на подлокотник кресла пророка и обхватывает одной рукой шею оракула. Его губы легко касаются уха американца.
- Я думаю, это стоит одной ночи секса, - И прежде, чем Кроуфорд успевает подумать «я так и знал», раздается щелчок, и яркая вспышка на секунду ослепляет пророка…
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

- Я вставлю её в рамочку, - говорит Шульдих, вертя в руках фотографию.
Оракул сонно фыркает и утыкается лицо в подушку.
Шульдих переворачивается на бок, чтобы видеть Кроуфорда.
- В рамочку и на каминную полку.
- У нас нет каминной полки, - глухо отзывается пророк и вздыхает, - у нас и камина-то нет…
- Ну… Я думаю, мы можем его завести ради этого фото.
- Угу… завести и спалить этот дурацкий снимок в ярком пламени. Знаешь, ты ненормальный, - американец поворачивается к рыжему лицом и улыбается. Его улыбка совсем не идёт в поддержку словам.
Немец несколько секунд любуется этим редким на лице пророка выражением и отвечает:
- Я знаю. Но мы заведем камин?
Брэд снова фыркает и, резко подмяв Шульдиха под себя, со вкусом целует.
- Нет.
- Но, Кроуфорд!
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

- Почему ты всегда таскаешь её с собой? – Пророк поворачивает руль, и автомобиль бесшумно выкатывается из гаража.
- Ну, ты же отказался делать камин, - Телепат разводит руками.
- Твоя логика меня убивает, - Кроуфорд хмыкает.
- Да ладно, - Шульдих улыбается, - На самом деле мне просто нравится на неё смотреть.
Оракул усмехается в ответ.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

- Никогда, слышишь? Я никогда тебя не оставлю. До самой смерти вместе. Слышишь?
Пророк никогда не говорит таких слов при свете дня. Он никогда не произносит их громко.
Только горячий шепот в темноте, прерываемый нежными поцелуями.
- Если ты захочешь оставить меня – я убью тебя. Если ты захочешь уйти, тебе сначала придется меня убрать. Меня от тебя сможет оттащить только смерть. Слышишь, Шульдих? Ты мой. Только мой. И ничей больше. Больше никто не смеет…
Жаркое дыхание сбивается и телепат думает, что его жизнь прекрасна. И он не хочет по-другому. Никак иначе. Ни за что.
_ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _ _

Воспоминания давят. И он выпивает этим вечером слишком много. Он задыхается от безысходности. Его шатает, глупая мышца в груди отчаянно рвется наружу. Ему хочется кричать.

***

Уже поздно. Но Изабэль не спит. Он видит её в гостиной. В голубом свете экрана её лицо выглядит мертвенно-бледным. Он морщится и идёт в кабинет.
Фотография лежит в верхнем ящике. Он вынимает её и пытается различить фигуры людей в темноте. Вздыхает и возвращается в гостиную.
- Изабэль.
Она отрывается от телевизора и поднимает на него встревоженный взгляд.
- Да, дорогой?
- Я должен тебе сказать кое-что, - собственный голос, смешивающийся с бормотанием телевизора, кажется ему чужим.
- Мартин… - она сцепляет руки. В её глазах появляется сильный испуг.
- Насчет этой фотографии, - он вертит мятый прямоугольник бумаги в руках.
- Мартин, дорогой, не…
- Замолчи, - резко прерывает он.
Она замолкает, беспомощно комкая рукава домашнего свитера.
- Я тогда был совсем другим, - Тихо начинает он.
Она улыбается. Улыбка получается жалкой и неуверенной.
- Я заметила. Длинные волосы, яркая одежда. Я тебя почти не узнала.
- Меня тогда звали по-другому, - продолжает он, не обращая внимания на её слова, - Не важно как. И у меня были особые способности, которых я потом лишился.
- Мартин, не нужно…
- Но это не важно, - Он повышает голос и начинает говорить быстрее. Так, как если бы боялся, что ему не дадут договорить, - Важно – этот человек в очках. Он не просто знакомый, с которым я работал. Совсем нет. Он… он был кем-то вроде начальника. Но это тоже не имеет значения…
- Мартин, пожалуйста!...
- Единственное, что имеет значение, - он почти кричит, сминая фотографию, - Это он. Он – единственный человек на свете, который был для меня важен!
Он опускает голову. В душе становится пусто. Он чувствует в руке скомканный клочок глянцевой бумаги и понимает, что его жизнь стала совсем пустой. Более пустой, чем когда-либо.
- Мартин… - На глазах у Изабэль появляются слёзы. И он честно пытается вспомнить – почему женился на ней.
- Он умер семь лет назад, - тихо говорит он.
- Мартин…- Изабэль кусает губы.
Умер, - повторяет он, - и я вместе с ним. Ты живешь с трупом, дорогая.
Он разворачивается и снов идет в кабинет.
- Мартин! – Её голос срывается.
Тщательно расправленный снимок ложится на сто перед ним. И тот, кого теперь зовут Мартин, смотрит на старую фотографию усталым, безразличным взглядом.
В соседнее комнате красивая молодая женщина едва слышно плаче, закрыв лицо руками.
И только пара людей на старом фото счастлива.