Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

Если ты знаешь
Чьи-то секреты –
Молчи!
Сплин – Ленинград-Amsterdam

Наги молчит.
Он все видит, все понимает, но все равно – молчит.
Кроуфорд молчит тоже – его не заботят интриги и интрижки – у него есть Цель, и он ведет Шварц к этой цели. Фарфарелло – не молчит, что-то напевает, натачивая нож, но от этого Шульдиху еще паршивее. Разозлившись, он поднимается, хлопает дверью – уходя, но затянувшееся молчание лишь на миг расступается, чтобы через мгновенье снова окутать, затянуть, растворить…
Шульдих влюблен – и он, разумеется, молчит.
***
Оми нервничает, в ночи крадясь к спальне Айи. Хорошо еще, что за спиной Кен, с ним как-то спокойнее в этом опасном деле – идти после полуночи разговаривать с Фуджимией. Но дело безотлагательное и промедление смерти подобно – выяснено, из-за чего\кого Еджи последние дни сам не свой.
Снежная Королева не спит – застыв на подоконнике, словно посеребренная статуя, смотрит на Луну. «Хорошо еще, что не воет», - ежится Кен, и тут же спохватывается – он здесь для уверенности бойфренда, нельзя раскисать.
- Айя-кун… - зов повторяется настойчивее, когда теплая ладонь ложиться на плечо. – Айя-кун!
Абиссинец поворачивается и глазами вопрошает: «Что?» Все привыкли – он не любит слов. Зато Айя любит свою сестру и Шульдиха, но об этом все молчат.
- Еджи встречается с рыжим демоном, - выдает Оми и замирает. В лице сидящего парня ничего не меняется. Он пожимает в ответ плечами: «И что?»
У Бомбейца перехватывает дыхание – наверное, в нем есть зачатки дара эмпатии, потому что тоска – лунно-волчья – спазмом сжимает его горло и не дает что-то сказать. Сибиряк, заметив это, ладонью ерошит пшеничные волосы, успокаивая, и продолжает мысль:
- Мы думали, ты захочешь узнать.
Айя в ответ как-то неопределенно пожимает плечами и отворачивается.
- Нам лучше уйти, - говорит Оми.
- Айя, ты дурак! – начинает злиться Кен, но Абиссинец не слышит. Он отравлен, он пьян, он простужен, он надоел сам себе.
***
Еджи – счастливый. Это видно по его глазам, по его голосу, по тлеющей сигарете – она тоже какая-то непривычная, слишком яркая, слишком дымная. Кудо не ночует в «Конеко» - что не так уж удивительно, и возвращается днем – неправильно. Обычно он смывается до того, как проснется его очередная девушка-на-ночь – не хочет взглядов в глаза и поцелуев, утром ему совестно – он снова предал Аску.
Еджи зацелованный и заласканный, его движения стали плавными и осторожными. Это все замечает – конечно Оми, но ни говорит ни слова, даже Кену – эти изменения слишком интимны, и предназначены они вовсе не для глаз Вайсс.
Они для ночной мечты, рыжика и бесстыдника – то есть для Шульдиха.
После обеда в магазин забегает Наги – весьма странный гость – краснеет, сжимает кулаки и зубы, шипит сдавленно приветствие – он взбешен, и мысленным велением швыряет к ногам встревоженного Кудо ключи и бумажку с адресом.
День катится к чертям – Айя ломает стебли роз, меланхолично глядя в пол, Еджи не менее меланхолично вертит колечко с ключами на пальце. Оми и Кен выталкивают их на улицу – «развеяться», а сами закрывают магазин и уединяются наверху - в конце концов, эту ночь они потратили абсолютно зря.
Когда наступает вечер, Наги появляется снова – он находит Айю у моста и знаками велит следовать за ним. Фуджимия, который без катаны, подозрительно кривится и мотает головой, на что тонкий подросток весьма злобно и живо изображает черта.
Ясно – Шульдих.
Абиссинец не считает минут ходьбы, не вздрагивает, когда мальчишка, немного стесняясь, берет его за руку… просыпается только тогда, когда острый локоть подталкивает его к окну того самого дома, где сейчас Еджи.
Еджи не один.
Еджи полураздетый, Еджи под Ним, извивается, стонет, наверное – Айя не слышит, для него будто бы выключили звук. Рядом Наоэ кусает губы, опуская голову все ниже, но не отрываясь от шоу – которое все откровеннее и откровеннее. Фуджимии же плевать, он сейчас абсолютно один, и в мире бесцветного выключенного звука – лишь пряди рыжих, будто раскаленных волос режут глаза.
Шульдих жмуриться от удовольствия, вздрагивает и облизывается, дразнит, кусает и любит. Еджи.
Айя ненавидит? Айя плачет? Айе больно?
Он досматривает до конца и бредет назад, к мосту – любоваться на поезда и пытаться расслышать стук их колес, убить тишину.
Ненадолго оставляя любовника, Шульдих одевается и идет за ним – следом торопится Наги – у него влажные от слез глаза и возбужденный, жадный, завистливый взгляд.
«А мне – так? Меня – так?!»
«Терпи, моя маленькая шлюшка», - фыркает рыжий и, хлопнув Наоэ пониже спины, отпихивает его и подходит к Фуджимии.
- Понравилось? – Абиссинец улыбается и смотрит.
- Понравилось, спрашиваю?! – от пощечины он чуть не падает, но, устояв, все так же продолжает смотреть – неотрывно, пусто и страшно. Безнадежно.
- Зачем ты пришел?! – беснуется Шварц. – Зачем ты здесь появился?!
Шульдих трясет Айю за плечи, кричит, почти что изрыгает пламя - а в ответ получает тихую, даже ласковую просьбу – полушепотом, губы к губам, донельзя близко и невозможно.
- Шин нэ, - шепчет Снежная Королева нежно. – Шин нэ, Шу-чан.
Оборачивается, взмахивает на прощанье рукой и уходит.