Форум сайта "Мир Эсси Эрганы"

…Я открыл глаза. Медленно, с усилием, вырываюсь из липкого, вязкого студня сна. Сердце вдруг начинает отбивать какую-то бешеную чечетку о зубы, потому что вместе с сознанием возвращается память…. Да и не в памяти дело, а в том, что, кажется, я все еще не проснулся. Или свершилось чудо.
Чудо спит на диване.
Шея выгнута, оставляя беззащитным кадык.
Волосы восхитительным образом спутались во время сна, и неровно падают на лоб и липнут к щекам.
Губы чуть приоткрыты… Я всей кожей ощущаю его дыхание. По телу пробегает странная дрожь...
Солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотные портьеры, падают на его лицо, превращая кожу в прозрачно-перламутровое волшебство.
Тсузуки.
Я сажусь на пол около дивана и смотрю на него.
Осторожно прикасаюсь к волосам – да, они именно такие, какими себе их представлял – мягкие, удивительно приятные на ощупь. Набравшись смелости и затаив дыхание, провожу пальцем, едва дотрагиваясь, по линии бровей.
Робко веду линию дальше – к виску, потом вниз, по скуле, подавляя желание поцеловать его.
Касаюсь ресниц… Они нежные…. Словно ангел.
Мое дыхание оседает на его коже.
Его ресницы задрожали… Он неспешно открывает глаза, жмурясь от света. Через несколько секунд его взгляд, наконец, фокусируется на мне.
И мое чудо улыбается.
***
Давайте я начну все сначала?
Началось все довольно давно, несколько миллиардов лет назад. Сначала были камни…. Камни были первыми. Камни были всегда.
Сначала были камни, а потом началась эволюция. Каменный век.
Время для камней летит очень быстро… да, не успеешь оглянуться - и уже в современном Токио.
И здесь начинается наша история.
***
Все началось где-то с месяц назад.
Благодаря очередному эксперименту уважаемого – о, теперь я поистине уважаю его! – Ватари Ютаки, Тсузуки потерял память.
Так я встретил его в кондитерской… И понял, что настал момент, определить который можно как «we could starting over». Проще говоря, я осознал идеальность момента для того, чтобы начать все с начала.
Мы познакомились с ним заново.
Словно все, что было раньше кто-то неумело вырвал из книги нашей жизни, и рваные края время от времени давали о себе знать – у Тсузуки начинались приступы головной боли, он мучался короткими, бессвязными обрывками из прошлого. И эти листы, исписанные мелким убористым почерком, полили керосином и подожгли.
Остался только пепел…
***
Однако Тсузуки нисколько не изменился.
Он так похож на –
Он падает – кричат они, хохочут.
А он всего лишь – к ним спуститься хочет.
Он слишком счастлив был с самим собой.
Он – слишком свет, чтоб не пойти за тьмой.
Когда-нибудь… Если вдруг он все вспомнит, все – до мельчайшей подробности – конечно, возненавидев меня, я скажу ему эти слова.
Мы познакомились.
Нет, ни в коем случае - алые розы, вино и убийства. Ни за что.
Это совсем иная история.
С предыдущей ее должно роднить только одно – мы. Я и Тсузуки.
Не знаю даже, что вам сказать…. Сюжет сей истории элементарен – я должен заставить Тсузуки полюбить меня.
Ха-ха-ха, как это просто, скажете вы.
И попадете пальцем в небо.
***
До этого дня мы просто друзья.
Я тщательно оберегаю его, потому что шинигами ищут Тсузуки.
Сегодня…он ночевал у меня…. И сейчас, глядя в его ошеломляющие, дивные глаза, я понимаю, что все может быть иначе…. Сейчас Тсузуки может перестать быть мне другом, и стать… моим возлюбленным.
Сердце выбивает исступленную барабанную дробь, когда я осторожно прикасаюсь губами к его щеке.
Он не отталкивает меня, не кричит, ничего. Он просто откидывает голову, подставляя губы.
А меня не надо просить дважды.
Сколько раз я мечтал об этих губах, о том, что они будут вот так нежно прикасаться к моим, отвечать на поцелуи, не отстраняясь и не ускользая.
Тсузуки зарывается лицом в мои волосы и шепчет на ухо – я вздрагиваю от восхитительного ощущения, когда теплый воздух проникает внутрь… Сладкие мурашки по всему телу… Как же он жестоко меня возбуждает, - хватает всего нескольких слов, сказанных таким невыразимо приятным образом.
«Скажи, что это такое – когда сердце замирает в груди и ноет? Скажи, Кадзу, пожалуйста… потому что я не знаю, что мне делать….»
Я покрываю поцелуями его лицо, как недавно не-касался пальцами.
- Я люблю тебя, Тсузуки.
Он смотрит на меня немного встревожено и задумчиво.
Шинигами дотрагивается до моей щеки пальцами и, улыбаясь, вопрошает:
- А скажи,- может, я тоже люблю тебя?
О, как бы мне хотелось в это верить!
***
Я опять слегка отвлекся от изначальной темы повествования.
Да, я действительно люблю Тсузуки Асато.
Смешно, правда?
Не знаю, ведома ли вам подобная любовь – пламенная, сжигающая изнутри, жгучая, невыносимая, от которой болит что-то внутри, где-то глубоко – может, в крови, то ли в эритроцитах, то ли в лейкоцитах.
И мысли как-то разбредаются….
И дышать тяжелей…
Словно вас оглушили чем-то достаточно тяжелым – внезапно и бесцельно.
Не знаю, быть может, исконно моя любовь была просто похотью или чем-то подобным. Но со временем положение ухудшилось – я заболел Тсузуки. Да, точно, именно заболел – потому что он был как неизлечимый вирус, поразивший мою нервную систему.
Он способен обездвижить меня одним лишь взглядом. В этом он может поспорить с самой Медузой Горгоной.
Возможно, эта любовь была и есть бессмысленна, но все же с ней так хорошо. Что ж ты за человек, коли нет в тебе любови? Не достойный великого звания «человек», собственно говоря.
***
Любит ли меня Тсузуки?
Почему?...Почему он поцеловал меня – своего друга?
Боязно – и сладко думать, что он, быть может, тоже…..
***
Мы сидим в ресторане. Тсузуки, лишь пригубив великолепное белое вино, медленно смакует суфле.
Он красив сейчас необычайно – задумчиво-счастливый и словно светящийся изнутри.
Тсузуки неловко мнет салфетку и, краснея, кусает ногти, словно пытаясь что-то сказать. Он поднимает на меня взгляд и, нервно проводя пальцем по бокалу, произносит:
- Кадзу, я…. Кажется, я влюблен.
Усилием воли заставляю сердце биться размеренней, и, скрывая волнение, легко улыбаюсь и спрашиваю:
- И кто же этот счастливчик? Или.. эта счастливица?
Тсузуки, кажется, слегка поражен собственной смелостью. Щеки его вспыхивают, словно красное вино, что стоит передо мною.
- Ты.
Тихий вздох, - и он, облокотившись на стол, вглядывается в мое лицо, пытаясь что-то отыскать. Нервно, обеспокоено он начинает говорить:
- Послушай, Кадзу… А мы точно не виделись раньше? Ты так знаком мне. Словно знаю тебя давно. И помню все… - он слегка смущен. – Даже вкус твоих губ… я его знаю.
Проклятье. Не хватало еще, чтобы память вернулась к нему прямо сейчас. В общем-то, неважно. Мы просто уйдем отсюда.
Я выкладываю несколько купюр на стол, и Тсузуки неловко плетется за мною следом, периодически спотыкаясь. Поддерживая его за локоть, увожу в парк.
Вечерний парк полупустует. Рассматриваю тщательно подобранные по цветовой гамме розы, глицинии и левкои, высаженные на ухоженных клумбах, и мне почти до боли приятно сжимать его теплую руку в своей.
Тсузуки прижимается ко мне, вздыхая. Он словно чем-то опечален….
- Пойдем домой, Кадзу?
Голос его неуверенный и немного дрожащий, но, кажется, дом он имел в виду именно мой.
***
В квартире, едва переступив порог, я припадаю к податливым губам Тсузуки, к его открытым объятиям. Мы целуемся, не переставая, пока я на ощупь закрываю дверь на замок и скидываю ботинки. Его руки блуждают в моих волосах, - так упоительно приятно и невыносимо, что блаженство дрожью пробирает меня.
Я почти доношу его до спальни, снимая пиджак, пытаясь непослушными, сведенными судорогой желания пальцами развязать на нем галстук. Тсузуки нетерпеливо расстегивает на мне рубашку, целуя шею. Мои руки, наконец, справляются с его одеждой, и я упиваюсь его телом – худым, полным острых выступов костей, но таким вожделенным и незаменимым. Изучаю каждый изгиб, выцеловываю каждую родинку, слушая его стоны, бессвязный шепот….
- Кадзу….
Не знаю, случайно ли сорвалось это с его губ, - словно украденная тайна под пологом ночи. Нахожу его губы – снова и снова, никогда мне не утолить эту жажду…. Тсузуки разводит ноги в стороны, цепляясь за мои плечи, стиснув зубы, - ждет, пока я медленно вхожу в него. Осторожней, как можно аккуратней…. Только бы не испугать его, не причинить ему боль….
- Кадзу!....
Окунаюсь в его пламя, закусывая губу, чтобы сдержать стон радости обладания этим совершенным телом. Он обнимает меня, прижимая к себе, двигается навстречу, широко распахнув глаза, сухие, немного покрасневшие от напряжения. Я не могу оторвать взгляда от этого сиреневого марева…тумана, затягивающего в себя на погибель…. Он, смаргивая, припадает к моим губам, оставляя на них сдавленные, приглушенные всхлипы и стоны....
***
Тсузуки лежит, распластавшись на кровати, словно какой-то греческий бог. Его тело настолько прекрасно, что мне хочется причинить ему боль – разорвать на куски, убить, уничтожить – но я не смогу – никогда.
Мне пора идти.
Сентиментальный бред вроде записок – слишком бессмысленная и наивная игра.
Я включаю диктофон и записываю несколько фраз, выставляю время автоматического проигрывания, - и ухожу.
***
Все-таки… удивительно, из чего складывается человеческое счастье. Чья-то улыбка, вскользь брошенное слово, короткий, быстрый поцелуй – и все.
Мое имя, выстанываемое им…
Его руки, обжигающие своими прикосновениями….
И такой бессмысленный, старый как мир мотив, что составляли его движения и стоны. И такие банальные слова, сорвавшиеся с его губ во время этой бесконечной ночи – я люблю тебя. А после них настала пронзительно громкая тишина, полная биения сердец – в унисон, всхлипов и тяжелого дыхания.
Я знаю, что никому не отдам Тсузуки.
И никому не позволю его забрать.
***
Квартира пуста.
На столе – запечатанный конверт, подписанный именем Тацуми Сеичиро. Я обессилено падаю на стул, рассматривая письмо, словно в нем – мой смертный приговор. Мне даже не надо заглядывать в него, чтобы понять: они все рассказали ему. И теперь Тсузуки меня ненавидит.
Ну почему… Почему память возвращается именно тогда, когда меньше всего нужно было бы это, - словно какой-то глупый мыльный сериал, черт бы его побрал!
Но я не отдам им Тсузуки.
Переодевшись и открыв новую пачку сигарет, я сажусь в кабинет и, перелистывая хрупкие страницы старых книг, ищу – путь в страну мертвых богов.
Раздается звонок в дверь.
***
На пороге стоит Тсузуки. Угрюмый, закрытый в себе, захлопнувший навсегда дверь в свою душу – для меня.
- Мураки, - его голос резок и отрывист. – Скажи… Зачем ты был все это время со мной? Почему не убил сразу?
Вздыхаю. Он так ничего и не понял. Или они стерли ему память – о тех днях, что мы провели вместе?
- Потому что я люблю тебя, Тсузуки.
На секунду на его лице растерянное выражение, которое тут же сменяется острым недружелюбием.
- Мне дали выбрать. Ты или они.
Я понимающе улыбаюсь.
- Я догадывался, что товарищи из Мейфу вполне могут так поступить.
- Я выбрал их.
Знаешь ли ты, какую сильную боль можно причинить словами, Тсузуки? Такую, что кровь холодеет и замирает в жилах….
- Мудрое решение.
Ты сжимаешь кулаки, яростно глядя на меня. Срываешься на крик:
- И это ты называешь любовью?...
Ты убегаешь, чуть не падая на лестнице.
Я медленно сползаю по стене. Мне кажется, что все тело – в тех местах, где его касались твои губы и руки – отмечено огненным клеймом. Я почти наяву чувствую запах горелой плоти…
Тсузуки…
Что еще мог сказать я? Решать свою судьбу – тебе.
Тебе выбирать между ними и мною.
Мое чудо.. вернись….
Закрываю лицо руками. Перед глазами – лиловый туман твоих глаз.
***
Чьи-то шаги на лестнице.
Тихий оклик.
Прикосновения горячих, немного влажных от пота ладоней.
Я отвожу руки от лица – и словно мои грезы стали реальностью.
Тсузуки прижимается ко мне, всхлипывая.
- Я не могу уйти….
- Не уходи. Останься со мной. Я люблю тебя.
Просто дай мне еще один шанс. Очередной.
Похоже, тебе придется так делать, пока мы не умрем – в один и тот же день, совершив двойное самоубийство, слившись телами в единое целое и вечное в последнем, самом долгом поцелуе.
Но это будет потом.
А сейчас…..

Конец.