Отправлено: 26.01.08 17:40. Заголовок: Das Lustspiel (Комедия), Yami No Matsuei ,Мураки/Ория,NC-17 (R),romance/angst

Название: Das Lustspiel (Комедия). Подарок Е121, пролившей слезы над этим фанфиком
Автор: Ptrasi (yoyo-chan@yandex.ru; 457023331);
Бета: Ptrasi
Фандом: Yami No Matsuei
Пейринг: Мураки/Ория
Рейтинг: NC-17 (R?)
Жанр: romance/angst
Summary: Небольшая история из повседневной жизни Ории Мибу, в которой действует, причем очень жестоко, Мураки. Состоит из двух актов, одного антракта и заключения.
Disclaimer: У меня нет ничего, кроме предположений и логических выводов.
Размещение: только с разрешения автора
Предупреждения: 1. Кроссовер. Аж целых две штуки. Просто «Марти Сью» вводить ой как не хотелось. Первый – Weiss Kreuz, второй - Angels’ Sanctuary.
2. Мой брат-близнец Е121 устроил истерику, пожелав хэппи-энда. Пообещал утопиться в собственных слезах, если не будет много романса и немного ООС Мураки.
3. Наркотики. Помните, дети: нельзя следовать примерам героев яойных фанфиков и курить на ночь всякие наркотики! Это плохо! Минздрав предупреждает!
Примечания. 1. Кодекс поведения самураев взят из фильма «Табу». Всех заинтересовавшихся отправляю на просмотр этого чудесного яойного фильма.
2. Беру на себя ответственность за то, что Ория Мибу умеет очень хорошо рисовать в японском стиле.
3. Не удивляйтесь тому, что дети умирают во время тренировок. Объясняю: автор когда-то очень давно читал хорошую, красивую книжку про самураев, правда, уже забыл автора и название, потом – читал не такую хорошую скучную книжку «Пятнадцатый камень сада Рёандзи» Владимира Цветова, потом смотрел какие-то фильмы – короче, настоящих самураев воспитывали с самого детства, как и буддийских монахов. Постоянные тренировки на воде, в горах, и тому подобное. В общем, автор дает честное комсомольское слово, что все так оно и есть.
4. Котацу – самое лучшее изобретение японцев! У них того, нету системы центрального отопления, как в России, зато есть низенькие столики, которые втыкаются в розетку и начинают вырабатывать тепло. Между прочим, Ория Мибу нарушает правила эксплуатации сего предмета, потому что даже не постелил ничего сверху. Вот.
5. Ёсано Каору – член кабинета министров Японии, министр по вопросам экономической и фискальной политики и финансовых услуг
6. Мураки читает стихи Генриха Гейне в переводе А.Толстого «Довольно! Пора уж забыть этот вздор….»

Закончен. Только набирается долго.

 Отправлено: 26.01.08 17:42. Заголовок: Акт 1. Двое перед р..

Акт 1.

Двое перед разлукой,
Прощаясь, подают
Один другому руку,
Вздыхают и слезы льют.

А мы с тобой не рыдали,
Когда нам расстаться пришлось.
Тяжелые слезы печали
Мы пролили позже - и врозь.
(Генрих Гейне, «Двое…», перевод С.Маршак)

Я собрал волосы в узел, затянув ленту, и взял в руки катану. Мелодичная, сильная, прекрасная…вынужденная молчать и таиться ласковой тьмою в ножнах. Великолепный клинок, жаждущий крови, и не находящий ее.
Что проку разрывать ткань воздуха идеально отточенным лезвием, коли голод металла все одно останется? В чем смысл тренировок с катаной, если на деле применить ее вряд ли придется? Нельзя напоить кровью жадный меч, - нынешнее общество, старательно мною презираемое, осуждает за подобное. Катану – на стену. Тренировки проходят только с деревянным подобием клинка.
Заниматься одному? Что за глупость! Почти то же самое, что говорить с самим собой – быстрое безумие. Поэтому каждое утро я резервирую тренировочный зал в одном из ближайших ко мне спортивных комплексов.
Туда же приходит и мой партнер. Он никогда не опаздывает и никогда не поддается. Он старомоден, как и я, предпочитает традиционное японское одеяние и защитный нагрудник.
Мы появляемся почти одновременно, чуть склоняем головы в поклоне – и встаем в боевую стойку.
Мой противник всегда одевается весьма элегантно и изящно. Сегодня – легкая перламутрово-белая куртка - катагину и свободные черные хакама. Он дерется быстро, безжалостно и сосредоточенно. Мы оба молчим. Только шорох одежд, и сухие, точные удары деревянных мечей, да изредка – липкий звук скользящих влажных босых ступней по матам.
Однако сегодня у нас есть зритель. Насмешливая тень, появившаяся внезапно, наблюдает внимательно: я чувствую колкие взгляды, цепляющиеся за каждое движение.
Резкая атака, уклонение – меч застывает в нескольких сантиметрах от моего виска, перехваченный. И снова – разбегаемся в разные стороны, нападаем, отскакиваем, бросаемся вперед… Это – прекрасный танец. Заканчивается он патом: мой меч упирается в горло моему партнеру, а его - тяжело давит на мои кисти. Поединок закончен. Мы опускаем оружие, быстро кланяемся – утренние лучи скользят по волосам противника – и уходим.
Я останавливаюсь перед незваным зрителем.
- Доброе утро.
- Доброе. Прекрасный поединок, Мибу-сан.
- Спасибо.
Отворачиваюсь и ухожу в раздевалку. На улице меня уже ждет машина – сегодня я должен зайти к Ёсано-сан. По утрам в четверг я играю в го с министром по экономическим вопросам Каору Ёсано.
Мне приготовили деловой костюм – светло-лиловая рубашка с высоким воротом, широкие брюки и черный галстук с неуловимо легким рисунком ирисов черными красками. Все подобрано по принципу классического сочетания, все пропитано запахом японского стиля, - но все же я чувствую себя во всем этом немного неуютно. Никак не могу справится с молнией и пуговицей – какие глупые приспособления!
Гость, следивший за тренировкой, заходит неслышно и улыбается моему отражению в зеркале.
- Мураки-сан, я еще не одет. Пожалуйста, подожди немного.
Впрочем, я знаю, что ему говорить что-либо бесполезно.
Мураки ухмыляется и проводит рукой по моей обнаженной спине, отслеживая ветвления ребер, выпуклости позвонков…Я не вздрагиваю. Нельзя. Закрываю глаза, откидываю голову назад – Мураки обнимает меня, развязывая ленту в волосах – и темный поток изливается на спину.
- Ты никогда не умел обращаться с одеждой гайдзинов, Ори.
Он застегивает молнию на моих брюках, легко, едва ощутимо, целует в напряженный затылок – и отступает назад.
- Спасибо, Кадзу.
Я накидываю рубашку, поглядывая на Мураки, прислонившегося к стене и доставшего сигарету. Вздохнув и мысленно проклиная себя за секундную слабость, спрашиваю:
- Зачем ты пришел? У тебя же сейчас другая игрушка, разве нет?
- О, как хорошо ты осведомлен, - он достает зажигалку и прикуривает. – Это всего лишь симпатичный мальчик-пианист.
- Он талантлив.
- Он романтик, - хмыкает Мураки. – Слишком красивый и доверчивый.
Я завязываю галстук, чуть заметно хмуря брови – тон Кадзу слишком небрежен.
- Здесь нельзя курить.
Он пожимает плечами, не обращая на мои слова внимания.
- Ты какой-то слишком веселый. Надеюсь, с пианистом ничего не случится.
- Ха.
Он отступает дальше в тень, ускользая от моего взгляда.
- Конечно. Семнадцатилетние мальчишки не склонны бросаться под машину из-за того, что бросили их.
Теперь, кажется, я знаю, что услышу в вечерних новостях. Убираю в сумку одежду и направляюсь к выходу.
- Приятного дня, Мураки-сан.
- До вечера, Ори.
Быть собеседником Мураки – слишком утомительно. Он способен часами рассказывать о чем-либо, не обращая внимания на реакции слушателей.
Молчание – как снег. Покрывает все, без остатка, не оставляя выбора. А под плотным слоем тишины – мысли, стремления, желания, все невысказанное и замолчанное. Молчание – как снег. Когда не остается ничего, он всюду – и властвует, бессловесное, единственно верное. Самая великая ценность этого мира.
Я приверженец машин определенного типа. Быстрые, с мощным движком, напряженные и отчаянно красивые. Думаете, автомобили не бывают красивыми? Ошибаетесь. Это изящество холодных линий, тонкость сочетания армированных деталей, легкий блеск – совсем ненавязчивый – черной краски. Вытянутая форма, напоминающая застывшего дракона, готового к полету. Стекла – тонированные, а на капоте аккуратный, почти не выделяющийся рисунок – скрещенные, изогнутые в немысленном танце две крылатые змеи, вьющиеся вокруг обломка меча.
Это знак Ории Мибу. Да, личный, индивидуальный знак, клеймо владельца.
Не я придумал его. Когда-то давно моему учителю эту метку оставил его самый лучший –непобедимый – противник, великий боец кендо своего времени. А учитель передал этот знак мне.
Я был отдан на обучение самураю родителями, в возрасте четырех лет. Конечно, по правилам детей отдавали в три года, но моя мать долго не могла решиться на подобный поступок, пока не настоял отец. Вместе со мной обучались еще двое мальчишек. Никаких различий по социальному положению и статусу.
Ицуши умер через пять лет, утонув во время тренировок.
Я и Киндзабуро дошли до последней ступени мастерства. Учитель отпустил нас, предварительно выжегши клеймо Победителя – Драконы, обвивающие сломанный меч пораженного бога.
Киндзабуро был моим первым любовником. Мы прожили вместе счастливые два года – пожалуй, наиболее радостные во всей моей жизни. Учились мы в университете в Токио на юридическом факультете.
А потом прошлась быстрая и неумолимая эпидемия пневмонии, и Киндзабуро умер. Я потерял всякую веру после его смерти. Года через три умерли моя мать и отец. Я возненавидел Токио, отнявший у меня все самое дорогое.
…Как смешно – меня пробила на такие сентиментальные воспоминания. Все это давно потеряно.
***
Игра в го продлилась до самого позднего вечера. Только когда часы пробили восемь, мы прервали партию. Ситуация была скучна: у меня – «глаза», у Ёсано-сан – «звезда». Я раскланялся с министром и уехал.
Ресторан, как прекрасно отлаженный механизм, сотворенный истинным мастером, работал без моей помощи – в большей степени.
Входя в дом, я столкнулся с посудомойщиком, чьи взгляды я часто ловил на себе.
- Мибу-сан, Мураки-сенсей ждет вас в Желтой комнате.
Старательный, изящный юноша, красивый и услужливый… Но слишком уж замкнутый и неуклюжий. Хотя…можно дать ему шанс.
- Ты – Кира, верно?
Он осторожно кивнул.
- Сегодня будешь обслуживать меня.
И все же – я никогда не опущусь до свиданий со своими подчиненными.
Когда Мураки приходит, то неизменно выбирает желтую комнату, расписанную гайдзином. Этот англичанин-католик, приезжавший для изучения японской живописи, изобразил на бумажных стенах Ад.
Странный выбор – любоваться на вывернутый наизнанку мир.
- Добрый вечер, Мураки-сан.
Он курил, рассматривая маленькие мукугэ в тонкой вазе.
- Ты поздно.
- Немного задержался.
Мураки обернулся, потушив сигарету о низкий деревянный столик.
- Там стоит пепельница.
- Правда? А я и не заметил.
Я сел на татами, опустив руки на колени, взглядом приглашая Мураки. Фусума отодвинулись, и в комнату вошел посудомойщик с чайным прибором на серебряном подносе. Он поставил перед нами маленький переносной столик, миску с рисовым печеньем и две чашки.
- Гостю налей первым, Кира-чан.
«Официант», губы которого чуть дрогнули то ли в улыбке, то ли в недовольной гримасе, поклонился и наполнил чашку Мураки ароматно-терпким напитком прозрачного темного цвета.
- Вам, Мибу-сан?
- Спасибо, нет. Оставь чайник.
Он поклонился, сложив руки на груди, и вышел, почти бесшумно задвигая фусума.
Мураки снова закурил.
- Ты спишь с ним?
Я аккуратно налил себе чай, и неопределенно дернул плечом.
- Как бы тебе ни хотелось – нет.
- Да ладно, ты всегда мне изменяешь, Ори.
Фыркаю.
- Кто уж говорил бы… Мы не любовники, Кадзу.
- Не верю.
Он протягивает руку, дотрагиваясь до моего лица. Его взгляд стал почти нежным.
- Иногда я мечтаю о том, чтобы быть с тобой вместе. Тобой – таким отчаянным и преданным…
…Мураки путается пальцами в моих волосах, разбрасывая их по полу, выплетая узоры на моей коже, целуя длинные пряди… Я прижимаю его к себе, ищу любовь – и не нахожу. Задумчиво глядя в потолок, я ласкаю белую матовую кожу, сухую и гладкую. Дыхания сплетаются, как змеи.
Он переворачивает меня на живот, выписывая пальцами разводы ребер и остроту позвонков, губами проходя по выпуклым шрамам клейма – узорным, давно забытым тонким линиям. Мы стонем тихо, словно пугаясь звуков, рвущих тишину на лоскуты. Его ладони опираются на татами перед моим лицом, и сквозь мглистую дымку я вижу натянувшиеся извилины набухших вен под полупрозрачной кожей, и капли пота, блестящие на вздрагивающих пальцах.
С губ Кадзу срываются тяжелые вздохи; он запускает руку в мои волосы, поглаживая и щекоча кожу сквозь неплотную сетку спутанных прядей…
…Мураки сплетает мои волосы в тяжелые косы, раскладывая их в понятной только ему последовательности на моей спине.
- Довольно… Пора уж забыть этот вздор, пора бы вернуться к рассудку…
- Что это, Кадзу?
- Мои любимые стихи.
Довольно! Пора уж забыть этот вздор,
Пора бы вернуться к рассудку!
Довольно с тобой, как искусный актер,
Я драму разыгрывал в шутку!
Я тряхнул головой, разбрасывая заплетенные волосы по плечам. Мураки потянулся за одеждой.
Я накинул катагину на разгоряченное тело, все еще хранящее тепло чужого человека, все еще чувствующее эхо прохладно-ласковых прикосновений, и раскурил трубку. Сладковато-терпкий запах мягкого благовонного табака заполнил комнату, успокаивая и расслабляя.
Мураки затянулся сигаретой, отравляя нежную завесу острым и удушливым дымом. Кадзу застегнул брюки и плеснул себе в чашку остывший чай. Сделав глоток, улыбнулся:
- Я предпочитаю свежие напитки, особенно после очередного грехопадения.
- И это ты называешь грехопадением?
- А разве нет?
Сигарета была снова потушена о столешницу.
- Знаешь, этот столик довольно дорогой.
- Хм. Может, мне стоит начать платить за посещение твоего ресторана?
Я включил котацу.
- Как будто ты оплатишь хоть когда-нибудь….
Мураки поцеловал меня в шею и принялся шарить вокруг в поисках рубашки.
Фусума сдвинулись тихим шорохом. На пороге склонился в поклоне Кира-чан. Он поставил на стол зажженный фонарик – в особых комнатах для гостей, выдержанных в истинно японском стиле, освещение было двойным: электрические галогеновые лампочки и традиционные фонарики, которые разносили по комнатам в девять часов. Кира-чан забрал поднос с пустым чайником и нетронутым рисовым печеньем, и, не поднимая глаз, пробормотал:
- Мибу-сан, пора закрывать ресторан?
- Да, я сам. Ты свободен.
Я надел хакама, поправил одежду и ушел, пожелав Мураки спокойно ночи.
Проходя по длинным галереям и закрывая все двери, я заглядывал в комнаты гостей, желал приятного вечера, спрашивая, не нуждаются ли они в чем-нибудь. Большинство ночных гостей являлись посетить бордель. Вообще-то мне совсем не нравится слово «бордель» - оно грязноватое и липкое. Не слишком приятное наименование для популярного в определенных кругах ресторана.
У меня работали самые лучшие гейши.
Я заперся в своей комнате. Здесь комнаты были расписаны пейзажами – горы, леса, реки. Солнечные закат и восход, самые прекрасные явления в природе…

Антракт.

Мураки и наутро остался в «КоКакуРю».
Кира-чан, зайдя в мою комнату с тазиком для утренних омовений, сообщил мне это. Умывшись и выпив утренний чай, я заметил, что мой официант чем-то смущен.
- Что-то случилось, Кира-чан?
Он улыбнулся – красиво и немного робко, что никак не подходило ему. Посудомойщик поклонился.
- Могу я задать вам вопрос?
Я хмыкнул, продолжая полировать катану.
- Попробуй, Кира-чан.
Он сжал пальцами ткань свободного пепельно-серого кимоно:
- Мибу-сама… Что надо сделать, чтобы получить вашу любовь?
Катана в моих руках замерла, взметнулась вверх, лизнула льдом металла – острой кромкой лезвия – обнаженное горло Киры, податливое и открытое. Он улыбался, глядя мне прямо в глаза, не отстраняясь.
Я опустил меч и одел его в ножны. Отвернувшись и раскуривая трубку, я сказал:
- Кира-чан, забудь об этом. С сегодняшнего дня ты уволен.
Он поклонился и задвинул за собой фусума.
Сегодня мой партнер не пришел на тренировку. Я ждал его бесконечно долгий час, рассматривая потоки мутной дождевой воды за окном.
Никогда не бывает такого, чтобы люди исчезали просто так, без причины. Можно и не заметить этого исчезновения, но сам факт останется – произошел сбой в налаженном механизме часов города, шестеренка выбилась из общего ритма. Но это ведь и не важно. Один человек не остановит все.
Мне было обидно – за то, что обо мне забыли. Ведь всегда так печально, когда понимаешь, что кто-то не нуждается в тебе, в то время как ты – нуждаешься в нем.
Дождь все шел и шел, смывая людей с улиц. Сегодня в ресторане посетителей больше, чем обычно. Я немного пробыл на кухне, поговорив с поварами о новых блюдах, выбрал меню на сегодня, поболтал с шеф-поваром о качестве продуктов.
А из головы все не шли слова, сказанные Мураки – проклятые строчки из стихотворения: довольно! Пора уж забыть этот вздор! Пора бы вернуться к рассудку!....

Акт2.

 Отправлено: 26.01.08 18:56. Заголовок: Ptrasi, как-будто мы..

Ptrasi, как-будто мысли читаешь)))) ТОлько сегодня решила поискать слеши по этому фандому, захожу сюда, а тут ))))
довольный побежал читать

 Отправлено: 26.01.08 18:58. Заголовок: Интересно-интесно. Н..

Интересно-интесно. Начало многообещающее. Пока ничего более конкретного сказать не могу - сюжет еще не раскрыт до конца.
В общем, ждем продолжения!

 Отправлено: 29.01.08 21:24. Заголовок: Акт 2 Мураки нашел ..

Акт 2

Мураки нашел меня в саду. Он взял мою одежду – черную рубашку и черные же брюки; никогда не видел его таким – цвет печали очень идет этому удивительному человеку.
- Почему ты не зашел пожелать мне доброго утра?
Он остановился в одном шаге от меня, рассматривая с каким-то повышенным интересом.
Я сидел в беседке, положив на колени планшет с натянутым листом плотной рисовой бумаги. Рядом на скамейке стояла тушечница и были раскиданы кисти.
- Я был занят, Кадзу.
- Ты опять рисуешь. Ну надо же. Может, напишешь мой портрет?
- Я рисую пейзажи.
Мураки фыркнул, выбивая сигарету Dunhill из пачки.
- Вечно эти твои пейзажи… Поцелуй меня, Ори.
Резкий переход ничуть не удивил меня – Мураки невозможно предугадать, нельзя предсказать, но своим привычкам он верен.
Отложив в сторону планшет, я встал и посмотрел в глаза Кадзутаки – мягкие, прохладные, внимательные. Обхватив его лицо ладонями, я быстро прикоснулся губами к его лбу и отстранился, собирая кисти.
Мураки усмехнулся.
- Я не о таком просил, Ори…
Я взял бумагу, аккуратно прихватил тушечницу и направился к дому:
- Вечерний поцелуй в губы, утренний поцелуй – в лоб.
- Ори, почему ты так холоден к своему любовнику?
Я остановился, сжав руки.
- Мы не любовники, Кадзу. Я просто не сопротивляюсь тебе.
- Зачем?
Вздохнув – еле слышно – и слабо улыбнувшись своему жалкому романтизму:
- Чтобы ты поскорее утратил ко мне интерес.
***
Вечером немногочисленные вещи Мураки перенесли ко мне в комнату. Сам Кадзутака явился следом за ними и уселся на татами передо мной.
Я водил кистью по бумаге, выводя стихотворные строчки, завершавшие пейзаж, строчки, пытавшие меня, словно талантливый инквизитор: довольно с тобой, как искусный актер, я драму разыгрывал в шутку!
- Я не разрешал тебе распоряжаться в моем доме.
Он улыбнулся:
- Твои слуги очень любезны.
Сейчас Мураки меня совсем не интересовал.
Он появлялся – и тут же уезжал, как легкий отблеск лунного света на беспокойной глади воды. В моей жизни его роль была слишком огромной, чтобы я смог хоть когда-нибудь забыть о нем. Да, мне стыдно признаться в странной слабости, которую запрещает кодекс чести самураев. Я люблю его, люблю так сильно, что каждый раз готов убить его. Невозможно столько лет терпеть этого невыносимого человека, вместилище всех грехов и соблазнов сего мира. Не сомневаюсь, что Кадзу ко мне совершенно равнодушен. Он даже не пытается изображать влюбленность – и я ничего не имею против подобного поведения, потому что вводить себя в заблуждение, жить какими-то глупыми мечтами – нелепо и совсем не соответствует моим принципам. Кодекс поведения самураев запрещает убивать по личным мотивам. Нарушивший кодекс обязан лишить себя жизни сам, прибегнув к харакири, либо должен быть обезглавлен другим самураем.
Если я убью Мураки, а после – сделаю себе харакири, все могут истолковать как банальное синдзю-датэ, двойное самоубийство влюбленных.
Нет. Да я и не смогу убить его. Моя катана скорее подохнет с голоду, чем будет напоена кровью Мураки. Я, наверное, слишком малодушен.
Впрочем, во что интересней: с чего это ему захотелось побыть со мною вместе? Вряд ли из романтических чувств…..
***
Ночью он долго ворочался под покрывалом, потом резко сел и зажег фонарик, оставленный у перегородки.
Я повернулся к нему.
- Не можешь уснуть, Кадзу? Попросить принести тебе снотворное?
- Я не пичкаю себя наркотой, как некоторые.
Я чертыхнулся. Откинув одеяло, я сел на футоне.
- Ну что еще? Я уже спал.
- После такой дозы?
- Да! Что тебе надо?
Мураки подвинулся ко мне. Его рука скользнула по моему плечу, сжала локоть, забираясь под ночное кимоно. Я отстранился.
- Пожалуйста, не надо…
Он потянул меня к себе за волосы, запуская пальцы в мягкие текучие пряди.
- Почему нет?
Я нашарил рукой мешочек с наркотиком, набил им трубку и закурил, вдыхая дурманящий запах. Кадзу, облокотившись на маленькую плоскую подушку в изголовье, с мрачным удовольствием наблюдал, как постепенно мутнеют мои глаза, отравленные сном. Все тело расслабилось, и в крови растворяется, пузырясь, эйфорическая легкость, растекаясь по всем клеткам, заставляя забыться и отдаться на волю свободных волн грезы. Мураки поцеловал меня, опускаясь на футон.
- Хватит на сегодня…
Он забрал трубку.
Я обвил его шею руками, вновь вспоминая, кто я и где, и, что самое главное – с кем. Свежее, пахнущее крахмалом кимоно отброшено куда-то в сторону, а Мураки снова необычно нежен и осторожен. Наши ноги переплетаются, тела липнут друг к другу, как наэлектризованные, и мне так нравится цепляться за выгнутые от напряжения плечи Кадзу, перебирать его волосы, льющиеся сквозь пальцы, словно обманчивая память. Сжимать коленями его бедра, закусывать губу, чтобы не кричать, и тяжело дышать – в унисон с ним, и ощущать глухие удары его сердца…. Выводить пальцами по его спине все те слова, что не могу простонать, помня о тщетности этих попыток…. Целовать его, и не отпускать – ни за что….
Мы лежим, обнявшись, как после первой брачной ночи – молодожены. Какое смешное сравнение, совсем не подходящее нам. Мураки опять раскладывает мои волосы в затейливые узоры, нашептывая:
«Расписаны были кулисы пестро.
Я так декламировал страстно,
И мантии блеск и на шляпе перо,
И чувства - все было прекрасно.

Но вот, хоть уж сбросил я это тряпье,
Хоть нет театрального хламу,
Доселе болит еще сердце мое,
Как будто играю я драму»

Ну почему он не может просто молчать?
Я отстраняюсь, надеваю кимоно, ежась от холода – почему-то так не хватает чьих-то ласковых прикосновений. Кутаясь в одеяло, я хочу забыть обо всем, что сейчас было: о поцелуях, дрожи во всем теле, негромких полустонах и человеке, что сотворил для меня наслаждение.
Пытаюсь уснуть, хотя тело еще помнит….унимаю сердце, впитывая всей кожей тихий звук его дыхания….
***
Каждый из тех десяти дней, что провел со мной Мураки, был по-своему прекрасен: шел дождь, я рисовал – каюсь, - его портрет. Белая пастель и легкие штрихи черной туши – тонкие линии, едва заметные, небесно-прозрачные, которыми было выткано его лицо.
Он просто был со мной, не вступая в споры, прерываю любую возможность начала скандала или ссоры. Словно бы я дорог ему, словно бы он…любит меня?..
По утрам я уходил на тренировки, а он шел следом неслышной тенью. И с каждым разом я дрался отчаянней, отыгрываясь за неизбежную потерю этого маленького счастья – быть с Мураки.
Да что за ерунду я несу, в самом-то деле? Все дни я мучался, боясь одного, - что я проснусь, а рядом со мной не будет – его. Я не смогу чувствовать его тепло, мягкий шорох его дыхания и равномерные удары сердца…. И нельзя прекратить эту пытку, нельзя ее остановить, потому что больше всего на свете я боюсь, что он умрет.
Кадзу сидел и смотрел на меня как-то чересчур серьезно. Я не привык к подобному вниманию – с его стороны.
Он сел на циновку.
- Ори, я хочу поговорить с тобой.
Я разбирал счета, обложившись бумагами и калькуляторами, выводя аккуратные столбцы цифр и суммируя их.
- Слушаю тебя.
Мураки закурил.
- Когда ты сегодня уходил, пришел мальчик, этот твой Кира-чан…
Будет несправедливым сказать, что я переживал об этом посудомойщике. Я забыл о нем. И мне вовсе не стыдно – что это такое, стыд?
- Да?
- Он немного огорчился, что тебя не было. Так вы все-таки любовники?
Я отложил калькулятор.
- С чего это вдруг тебя начала интересовать моя личная жизнь?
Мураки хмыкнул.
- Ты прав. Забудь.
Он ушел.
Я смотрел на ровные числа….и клял себя последними словами. Можно быть сколь угодно решительным человеком, обладать хваткой голодного волка, но быть жалким трусом, никогда в жизни – никому! – так и не сказавшим «люблю».
***
Я не пошел к себе в комнату, зная, что там меня ждет Мураки – и невыносимо приятная пытка удовольствием.
Не хочу его видеть. Дело даже не в эмоциях и глупой прихоти – физически…я не смог бы выдержать его пристального взгляда.
Я запер ресторан и ушел в Желтую комнату. Задвинул фусума. Мне нравится, когда неровный, обманчивый лунный свет падает на пол, разрезая воздух тонкой сеткой бликов. После дождя цветы пахнут сильнее, и цикады не умолкают. В токонома были расставлены вазы с хризантемами – золотистыми, в тон комнатному убору.
Опустившись на разложенный футон, я вынул недорисованный портрет. Осталось последнее – холодный насмешливый изгиб губ, натянутая унижающая улыбка. Я обмакнул кисть в разведенную тушь.
- Не так, Ори.
Его голос словно разбил лунное марево, пленившее меня. Грезы пошли трещинами, хрустнули – и рассыпались, как хрупкое стекло.
Мураки сел передо мной. Он смотрел нежно, понимающе, и улыбка его была – любящая.
- Рисуй.
Несколько простых штрихов, дополнивших совершенство его лица – темные мазки туши, выгибающиеся в незримой, неощутимой ласке. Портрет другого Мураки. Я не знаю такого человека.
- Зачем ты пришел?
- Мне было одиноко.
- О, конечно, я верю тебе.
Кадзу хмыкнул, сбивая пепел с кончика сигареты. Сейчас я был почти готов поверить ему – такому печальному, несчастному.
- Ори… Что надо сделать, чтобы получить твою любовь?
Я еле заметно вздрогнул. Он повторил – слово в слово – вопрос того бедного посудомойщика. Совпадение?
- Или хотя бы уважение? Или внимание?
Кистью я рассеянно выводил бесследные знаки по воздуху, не решаясь подписать стихами портрет, не смея замереть хоть на мгновение.
- Посмотри на меня, Ори.
Определенно, его голос обладал какими-то гипнотическими свойствами. – таинственными, невероятными. Я подчинился.
Мураки приблизился, взяв двумя пальцами меня за подбородок.
- Ты очень красив. Ты похож на прекрасную куклу, хотя это и не совсем так. Ты живой, настоящий, вполне осязаемый и реальный. Ты – любимый.
Приглушенная дрожь прошла по всему телу, бросив в жар. Кадзу потянулся к моим губам, и я больше уже и не мог противиться своей исступленной жажде. Я прижался к нему, отчаянно цепляясь, сближаясь как можно сильнее – только бы удержаться – вместе.

Заключение.

А наутро он ушел.
Нет, я не был удивлен, я просто….снова – в который раз! – убедился, что верить людям нельзя.
Все пошло своим чередом. Утренняя тренировка, разговоры с поставщиками продуктов, выбор меню, подсчеты разбитой посуды… Только я твердо знал, что сегодняшнюю ночь я не смогу перенести без наркотика. Иначе захлебнусь в воспоминаниях – тактильных и звуковых, - о его руках – по всему телу, о дрожащих пальцах, о мягком, нежном голосе, о ласках, которым не было конца за целую ночь….
У входа в ресторан стоял Кира. Он направился ко мне, сдерживая улыбку.
- Мибу-сан, я пришел к вам….
Но я уже знаю, зачем он пришел. Никаких новых открытий – вновь обманутое сердце, болящая душа, тело, требующее забвения. Я схватил посудомойщика за руку и притянул к себе. На его лице проступил лишь легкий намек на смущения, и в следующий момент он обнимал меня с неудержимой страстью, говоря какой-то бред о любви.
И вдруг – до боли знакомый презрительный смешок, и Кира резко отстраняется. Мураки стоит рядом, отчего-то печально глядя на меня.
- Мальчик, отойди от моего любовника.
Я ухожу в дом. Мне плевать, что произойдет сейчас, мне уже осточертело гадать и предсказывать всяко не предрекаемые события.
Кадзу нагоняет меня в ближней галерее.
- Ори, прости, что ушел утром….
- Ничего. Я привык.
- Давай поговорим?
Он отодвигает ближайшие фусума.
- Ори, я… В общем, за мной следила полиция. Мне надо было скрыться….
- И ты выбрал мой ресторан. Хорошо. Продолжай.
Пока он говорит, внутри у меня обрываются последние тонкие нити надежд и мечтаний. Реальность куда жестче, чем о ней говорят.
Ему просто нужно было «залечь на дно». Где же еще можно сделать это с таким комфортом, как не в моем ресторане? Он прикрывается очень хорошо, никто и не заподозрит…. Я киваю головой на автомате, почти не слушая эту исповедь.
- …Так вы все-таки любовники?
Странное, незнакомое – уже – слово «любовники» выводит меня из состояния оцепенения.
- Кто «мы»?
- Ты и Кира.
- Что за бред.
Мураки – мне чудится? – облегченно вздыхает.
- Ори, будь только моим. Пожалуйста.
Эти гулкие удары – биение моего сердца?
Может, у меня галлюцинации? Может, все это – зыбкий наркотический мираж?
Я устало провожу ладонью по лицу, стирая прошлые обиды.
- Хорошо.
И вспоминаю об очень важном деле.
В моей комнате – Мураки идет следом за мною – я достаю его портрет. Растираю тушь, беру в руки тонкую кисть.
- Я напишу в самом изысканном стиле – «дрожащей кисти».
Он улыбается.

И что я поддельною болью считал,
То боль оказалась живая -
О боже, я раненый насмерть играл,
Гладьятора смерть представляя!

Полностью писать – нелепо. Главное….
Теперь, может быть, все будет совсем по-другому… и я научусь говорить вслух самые тайные сакральные слова.
А может, и нет.

Конец.

 Отправлено: 30.01.08 00:22. Заголовок: О! Любимая пара! Кс..

О! Любимая пара!

Кстати, кто-нибудь знает какой рост у Ории?

 Отправлено: 30.01.08 18:02. Заголовок: Как жаль, что Мураки..

Как жаль, что Мураки ООС и этого никогда не будет (((

 Отправлено: 30.01.08 22:53. Заголовок: это сооооооооооооооо..

это соооооооооооооооооооовсеееееееееееееееем оос. Пооооооооооооолнееееееееееейшииииииииииииий.
Не впечатлило.

 Отправлено: 30.01.08 23:06. Заголовок: Прочитала. Ория полу..

Прочитала.
Ория получился просто великолепно!

Ася
Вопрос спрный. Как показывает жизнь, любить могут и такие люди, про которых никто бы и не подумал, что они на это способны.

 Отправлено: 31.01.08 01:44. Заголовок: на случай, если мой ..

на случай, если мой ответ насчет роста Ории остался незамеченным...

рост Мураки - 6,1 фут, т.е. 1,86 м. Надо посмотреть момент в аниме, где они рядом, чтобы прикинуть, какого роста Мибу. (Все мои попытки найти упоминания о его росте в сети - мне вдруг тоже это стало любопытно - не увенчались успехом, увы

 Отправлено: 31.01.08 18:08. Заголовок: aki-no neko , я манг..

aki-no neko , я мангу и анимэ имею ввиду.
Кстати, говорили, что автор забросила мангу, правда?

 Отправлено: 31.01.08 18:39. Заголовок: Ptrasi Ория шикарн..

Ptrasi

Ория шикарный вышел. Правильный такой.
Мураки он и есть Мураки. Собственник и все тут


Ася

цитата:

Кстати, говорили, что автор забросила мангу, правда?

Обратных сведений пока не поступало

 Отправлено: 31.01.08 22:55. Заголовок: HennetAnnun По аним..

HennetAnnun
По анимэ Ория выше на пару см

 Отправлено: 01.02.08 00:34. Заголовок: Irma пишет: Мураки ..

Irma пишет:

цитата:

Мураки он и есть Мураки. Собственник и все тут

Ээээээээ....Вы читали Интенцию?

Irma пишет:

цитата:

Ория шикарный вышел. Правильный такой.

Ну..эээ...не сказала бы. Ну..ладно. Ория ещё более ни менее в каноне.)


Ptrasi
Эм, да. Исправьте рейтинг на Р. Это совсем как-то не НЦ.

Ptrasi пишет:

цитата:

/angst

покажите мне тут ангст!!! Где?!

Ptrasi пишет:

цитата:

в которой действует, причем очень жестоко, Мураки.

нуууу...как бы Вам так сказать, что бы Вас не обидеть... я не наблюдала этой жестокости в фике. Совсем.

 Отправлено: 01.02.08 00:35. Заголовок: Ptrasi пишет: Комед..

Ptrasi пишет:

цитата:

Комедия

А название правильное. С многих моментов я доооооооооооооооооооолгоооооо смеялась.)