Отправлено: 27.09.09 19:12. Заголовок: "Charley Blanck" рейтинг - R. 2 глава ПРИОСТАНОВЛЕН!

 Отправлено: 27.09.09 19:13. Заголовок: пролог

ПРОЛОГ



Эта ночь в роскошном особняке, что располагался на Шахида Хасана в пригороде Тегерана - охранявшемся государственными спецслужбами снаружи и гвардейцами, вооруженными автоматами, внутри - предвещала для государства перемены. Высший руководитель Исламской Республики Иран – имам Рухолла Мусави Хомейни – не мог сомкнуть глаз. Он метался на широкой постели, чувствуя, как горит болью грудь, несмотря на дозы лекарств, что ему вколол привезенный из Франции лечащий доктор.

Хомейни умирал и понимал это. Всю весну он едва мог заставить себя встать на ноги, и лишь иногда его голова очищалась от липкого тумана и функционировала ясно, четко… Его наблюдали лучшие доктора в мире, но сердце Хомейни уже отжило свое: три обширных инфаркта довели и без того изношенный орган до полной негодности. Впрочем, чего дивиться этому? Ему почти девяносто лет, он стар… Мастистые доктора утверждали, что он доживет до ста лет, а правоверные возносили усердные молитвы – однако хворь не уходила. Только глупец не осознал бы того, что жизнь покидает сие бренное тело.

- Это конец! – шептал в бреду Хомейни растрескавшимися сухими губами, а соленый пот крупными каплями выступал на его морщинистом лбу. – Конец рахбара*!

Он отказался от госпитализации. К чему она?... Он всё равно умрет, но лучше умереть у себя дома – в тишине и покое, в окружении верных соратников. Здесь, в спальне сейчас погруженной в приятный полумрак, есть все необходимые медицинские приборы и лекарства – зачем предпринимать бессмысленные действия, если конец предрешен?... Когда агония чуть отступала, и сознание Хомейни прояснялось, то он оглядывал тех, кто собрался у его одра. Вот доктор просматривает его кардиограмму и тревожно поглядывает на дисплеи приборов. У ложа сидит его наследник – аятолла Хосейн Мон-тазери - он не спускает глаз с имама, готовый поймать любое его слово, исполнить любую просьбу, любой приказ. Мон-тазери удостоен чести читать священные суры:

* Восхваляй имя Бога твоего, Всевышнего.
* Сотворившего и соразмерившего,
* Определившего и путь указавшего,
* Взрастившего за Земле пастбища,
* Травы почерневшие иссушившего,
* Мы научили Корану тебя, ничего не забывающего,
* И еще другому, всему, что пожелает Аллах. Поистине,
Он ведает, что произносится вслух, и что таится в душе
скрывающего…

Умирающему чудилось, что произносимые слова то падают мертвыми птицами на пол и там замирают, то взлетают вверх – и бьются крыльями о стекла в окнах или поднимаются под высокие своды опочивальни, где тонут в обитающих там тенях… Рядом нет преданной жены; она сидит в недрах дома и ждет развязки. Женщинам вообще не полагается находиться подле умирающего мужчины, ибо своими причитаниями сии слабые и низшие существа помешают мужчине вознестись к берегам Каусара**. У самых дверей опочивальни, не смея приблизиться ближе, стоят сыновья и несколько политических соратников, которых вызвали в особняк Хомейни посреди ночи, чтобы те смогли присутствовать у одра умирающего правителя. Там же находится глава личной гвардии имама Хомейни – Юнус аль-Валид.

Верный и вечно угрюмый Юнус!... Тридцать лет назад его еще восьмилетним мальчиком отдали на услужение Хомейни и с тех пор Юнус всюду и везде следует за своим господином. Хомейни всегда любил этого немногословного и бесстрашного человека, который три десятилетия делил с ним все перипетии судьбы, все взлеты и падения, и ни в ком он так не нуждался и не был так уверен, как в Юнусе… Суровое лицо этого высокого и широкоплечего мужчины, чем-то похожего на несокрушимый каменный утес, сейчас бледно, а на глазах блестят скупые слёзы.

Когда муки вновь усиливались и Хомейни утягивало в пучину агонии, то он вспоминал свою молодую наложницу Мируну, которой минувшей зимой исполнилось десять лет. Хомейни мечтал о её ласковых руках, хрупком и изящном теле и покорной улыбке… Мысли о юной красавице, которая последний год будила в его дряхлом теле похоть, приносили слабое облегчение, но не надолго. Вскоре он вновь начинал бредить и метаться.

- Где мои четки? – хрипел Хомейни, цепляясь скрюченными пальцами в тонкие простыни. – Я хочу умереть, как подобает имаму! Дайте мне молитвенный коврик, дайте четки, я упаду на колени пред Аллахом! Дайте же…

- Ты слаб, о благороднейший! Ты должен лежать, – отвечал дрожащим голосом Мон-тазери, прервав чтение, но аятолла не слышал его.

Хомейни прикрыл тускнеющие глаза, погружаясь в самое себя – он, словно утопленник, потерявший надежду всплыть, опускался всё ниже и ниже в глубины своей усталой души, сдавливаемый со всех сторон воспоминаниями. Они были повсюду…

…Он вспомнил своего учителя: муллу Зию Ур-Мустансира, преподавшего ему азы ислама и джихада, и взрастившего в юном Хомейне стремление прославиться. По древнему и малоизвестному неправоверным обычаю, взрослый мужчина – взявший на воспитание мальчика, которому еще не исполнилось четырнадцати лет – должен научить того еще и удовлетворять низменные желания так, чтобы не порочить женщин противозаконной связью. Для сохранения чести женщин - мальчики и мужчины занимались с ними содомией, не совершая настоящего совокупления. Так они соблюдали шариат и насыщали свою похоть. Да, Зия Ур-Мустанир научил его не только желать торжества истинного ислама в родной стране, но и открыл пред Хомейни кладовые сладострастия…

…Затем он вспомнил берег пересыхающего соленого озера у Деште-Кевир и закат, что окрасил в багряные тона облака и зеркальную гладь воды. Он вспомнил песок и пыль, поднятые из-под ног и утекающие сквозь пальцы и тут же подхватываемые ветром… Он вспомнил, как был молод, горяч, полон амбиций и… никому не известен! Он бунтовал против шахского режима и мечтал о великой славе и о власти над людьми – однако у него не было ничего, кроме собственной гордости. И тогда, на берегу солончакового озера, перед Хомейни появился тот, кто изменил всю его жизнь. Когда будущий имам спросил, кто он такой, тот ответил с усмешкою: «Зови меня хоть Харут, хоть Марут…*** - после этого странный незнакомец прибавил многозначительно: - Я знаю о твоих помыслах. Ты хочешь царство? Я дам тебе царство!»

…Следом Хомейни узрел себя в пучине народных волнений, что поднялись в стране в ответ на реформы шахской династии Пехлеви. Он уже был знаменит и уважаем, его сочинения канонизировались, а каждое слово слушатели восторженно ловили, веря, что его устами говорит сам Аллах… Да, ему удалось убедить всех в том, что его желания и действия богоугодны! Когда поднялась волна великой Исламской революции, Хомейни оказался на её вершине. В руках у него действительно оказалось царство!... Он стал царем и богом для людей, которые провозгласили его своим духовным и политическим лидером. Хомейни властвовал, как о том и мечтал в молодости – он наслаждался властью открыто, ничего не боясь и не испытывая стеснения. Он установил диктатуру ислама, свергнув светскую государственность и взяв под контроль все сферы политику, экономику, культуру – всё оказалось в его руках. С его благословения расстреливалась непокорная интеллигенция, и одержимые идей фундаментализма люди забивали камнями тех женщин, что хотели себе прав равных с мужчинами – его авторитет был непререкаем. Он, любимец фортуны, развязал войну с Ираком, что длилась почти десятилетие и унесла жизни миллиона его подданных – но его не волновали людские потери, его волновал позорный мир – который в конце-концов пришлось заключить… Кажется, именно это поражение подвело его сердце к черте, что разделяет жизнь и смерть…

…Затем воспоминания ушли, растаяли, и осталось только одно-единственное. То самое: берег озера и кровавое солнце над пустыней Деште-Кевир, и сухой воздух, и рука, сквозь пальцы которой утекает струйками песок… И голос, обещающий: «Я дам тебе царство!»…

Я ДАМ ТЕБЕ ЦАРСТВО!…

Тело имама свела судорога, а лицо, испещрённое морщинами, исказилось, превратившись в жуткую маску смерти.

- Рахбар! – воскликнул Мон-тазери, решив, что Хомейни испустил дух. Он приблизился к ложу, ожидая увидеть мертвеца. Однако тот дышал – приступ прошел и сознание имама прояснилось.

Но его лицо всё еще было искажено, но теперь не от боли, а от страха:

- ОН! – выдохнул Хомейни. – ОН идёт сюда! Его слуги уже здесь…

Порыв неизвестно откуда взявшегося в закрытом помещении ветра всколыхнул занавески на окнах, ударил в лицо присутствующим свежим морским бризом. Задребезжали стекла. Скрипнули дверные петли, а сами закрытые двери издали тугой стон - словно кто-то навалился на них со стороны коридора. По стенам опочивальни пробежал шорох – будто ветер нес опавшие по осени листья. Этот звук то стихал, то становился более отчетливым – и вскоре стало понятно, что это и не шорох вовсе, а чьи-то шипящие голоса - переговаривающиеся друг с другом, хихикающие, кряхтящие… В углах опочивальни зашевелились черные тени, потрескивающие, кашляющие, скулящие и рычащие. Доктор выронил шприц, который приготовил было для своего подопечного, но от испуга выронил его. Юнус аль-Валид схватился за кобуру в которой лежало оружие.

- Да, ОН точно здесь… – произнес имам. В ответ ему тени рассмеялись, и послышался топот многочисленных маленьких ножек, словно свора детей с весельем пробежалась по сводам здания. Затем голоса дружно зашипели, сливаясь и усиливаясь:

- Пусть все уйдут! Пусть оставят тебя одного!...

- Мой господин… - начал было Юнус, но Хомейни внезапно усилившимся голосом перебил его:

- Вон! Все! Оставьте меня одного немедленно! Уходите!

- Но…

- Исполняйте!

Присутствующие повиновались, хотя и не могли взять в толк, что происходит. Но воспротивиться приказу имама они не могли. Последним вышел глава гвардейцев, всё оглядываясь на господина. Когда двери за ними закрылись и Хомейни остался один, шорохи, голоса и дребезжание прекратились. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь равномерным писком кардиоэнцефалогрофа.

Рядом с ложем имама появилась человеческая фигура – она возникла в воздухе из ничего, обретя плотность и форму в считанные секунды. Закутанная в какой-то черный и бесформенный балахон, фигура принадлежала мужчине, чья голова была повязана платком, а лицо закрыто куском ткани – как это делали в старые время разбойники, чтобы не быть опознанными своими жертвами. В таком же виде ОН появился перед Хомейни много лет назад у солончакового озера. Глаза – черные и пытливые – будто бы немного изменились за прошедшее время, но, быть может, Хомейни это просто чудиться?

- ТЫ! – прошептал старик. – Ты пришел!

- Я всегда навещаю тех, кто мне служит, перед их смертью, - последовал ответ, произнесенный молодым и приятным слуху мужским голосом.

Хомейни собрал все силы и приподнялся на локтях, умоляюще глядя на своего гостя:

- Я очень болен! – сказал он хрипло. – Но ты можешь всё исправить, не так ли? Продли мне года, не дай мне умереть! Спаси меня!

- Зачем? – удивился гость.

- Я служил тебе! Я никогда не нарушал данного тебе слова! Я искал то, что ты мне велел найти, всю свою жизнь! Неужели это ничего не значит для тебя?!

- Да, значит, - кивнул гость. – Я ценю твой труд, но разве я уже не расплатился за него? Ты получил то, что хотел: славу, власть, деньги. И ты прожил долгую жизнь именно потому что исправно занимался поисками и не жалел средств для них. Если бы ты разочаровал меня, то давно уже был бы мертв. Так на что тебе жаловаться?

- Мои дела, обязанности… - Хомейни почувствовал отчаяние от холодного любопытства гостя. – Я еще не всё успел сделать! У меня столько планов! Я должен жить еще, я нужен моей стране!

Кажется, за повязкой, что скрывала лицо мужчины, появилась насмешливая улыбка:

- Ты самодоволен и глуп - как и все прочие ничтожные людишки, которые наивно почитают себя незаменимыми индивидуалистами. Думаешь, ты такой особенный и принес что-то действительно полезное в этот мир? Полагаешь, что после твоего ухода всё сущее рухнет, а? Напрасно надеешься на это. Ты умрешь и люди забудут тебя точно так же, как забывали всех прочих своих диктаторов. Смирись, несчастный старик, это неизбежно. Суть человеческой жизни в том - что она коротка, глупа и всегда кончается смертью. Утешь себя напоследок тем, что хорошо повеселился в отведенном тебе отрезке времени.

- Я не веселился! – возразил Хомейни, его губы предательски задрожали. – Я посвятил свою жизнь великому делу становления истинного ислама.

Теперь гость уже смеялся над ним – его смех был тихим и мелодичным:

- Только не надо МНЕ говорить о том, что ты веришь в Аллаха. Всё, что ты делал - ты делал ради своей гордыни и эгоизма, а не потому что хотел заслужить место в раю.

- Я делал это, потому что искренне верю!

- Твой религиозный энтузиазм на смертном одре меня впечатляет. Ладно, не буду спорить с тобой, ведь, как ни крути, я поклонник твоего эпистолярного таланта. А с кумирами, как говорится, не спорят, верно? Хочешь, я зачитаю особенно понравившиеся мне места в твоей книге? – из складок балахона гость извлек маленькую книжечку в мягкой зеленой обложке. Открыв её, он начал читать: - «Для получения полового удовлетворения мужчина может использовать ребенка женского пола, в том числе и грудного. Однако он не должен лишать ребенка девственности, допустима только содомия… Для девочки лучше, чтобы менструации у нее начались уже тогда, когда она живет с мужем, а не с отцом. Тот отец, который сделает дочь своей женой в столь юном возрасте, получит место в раю… Мужчина может вступать в половые сношения с животными, например, с овцами, коровами, верблюдицами и прочими. После достижения оргазма ему, однако, следует убить животное. При этом мясо такого животного нельзя продавать собственным соседям, а можно только людям из соседнего селения…»

Хомейни откинулся назад на подушки и прикрыл глаза, не в силах совладать со своими страхами, надеждами и гневом.

- После прочтения сих гениальных строк, я даже захотел взять у тебя автограф, - гость бросил книжечку на постель, в ноги умирающему. – Я полагал, что это у меня проблемы с восприятием божественных догм, но вы, люди, каждый раз убеждаете меня в обратном. Раньше я радовался сему казусу, но сейчас всё это поднадоело и грустно. Нужно было оставить вас обезьянами, так вы были бы счастливее.

- Значит, ты дашь мне умереть? – прошептал обессиленный старик.

- Да.

- Но ведь ты еще не нашел то, что искал!

Снова в ответ послышался смех:

- Ты считаешь, что у меня нет больше слуг? Ты не единственный, кто служил мне, и кто занимался поисками. Ты умрешь, и твое место займет другой перспективный слуга. Нет, не твой политический преемник – он не внушает мне доверия. Я поищу кого-нибудь более сообразительного и амбициозного.

Гость отодвинул в сторону рукав балахона и взглянул на наручные часы.

- Ну всё, пора умирать, - подытожил он, переведя взор на Хомейни. Он наклонился к нему и, несмотря на слабое сопротивление, снял с мизинца правой руки кольцо. Это кольцо Хомейни получил много лет назад, заключив сделку с ним… Как только кольцо вернулось к своему владельцу, тело имама конвульсивно задергалось, изо рта пошла пена, толчками выплескивающаяся на лицо и седую бороду.

Кардиоэнцефалограф истерически запищал, взывая о помощи. В опочивальню ворвались Юнус и сыновья Хомейни. На постели, раскинув в стороны руки, неподвижно замер имам – его губы посинели, а глаза готовы были вылезти из орбит. Больше в помещении никого не было. Таинственный гость исчез.

______________

* Вождь.
** Река в мусульманском раю
*** ангелы, обучившие людей магии

______________

 Отправлено: 27.09.09 22:38. Заголовок: Что вам сказать? Нач..

Что вам сказать? Начало нравится своей образностью. Очень ярко порой предстает пред глазами вся картина действий.
Единственно покорежила слух немного фраза про доктора со шприцем. Тафталогия, на мой взгляд

 Отправлено: 28.09.09 08:50. Заголовок: Kanabis спасибо за ..

Kanabis спасибо за отзыв Я кое что подправила утра))))

 Отправлено: 28.09.09 18:59. Заголовок: яркое начало)) немно..

яркое начало)) немного выбивается из контекста речь пришельца, но, возможно, так и задумано...
интересно, как пролог связан с тем, что заявлено в саммари.
и о самом саммари... поправьте его, пожалуйста, в нем столько ошибок, что сам текст читать не хотелось. А в прологе все, вроде бы, грамотно)))

 Отправлено: 29.09.09 22:08. Заголовок: Исфирь на счет самм..

Исфирь на счет саммари - я хотела в первую очередь выразить мысль Видно, нельзя совместить граматику и заковыристость мысли. Посморю, что можно исправить...

______________________


1


6 июля, 2009 г.
Токио-сити.
06:00

Будильник, стоящий на полу рядом с футоном, запиликал, извещая своего владельца о том, что сейчас понедельник и пора подниматься. Молодой человек плотнее натянул на голову одеяло и перевернулся на другой бок, однако тут же ожил будильник на мобильном телефоне. Этот разноголосый дуэт его проснуться.

Выключив оба будильника, он, сонно щурясь и зевая, поднялся с футона и направился в ванную комнату. Тусклая лампа осветила крохотное, похожее на стенной шкаф, помещение, где находился умывальник, унитаз и узкая душевая кабинка. Вода в душе как всегда была только холодная, но он к этому привык и поэтому без особого дискомфорта залез под струю воды и намылил мочалку – холодный душ летом даже бодрил.

Когда он вернулся в комнату одетый только в матерчатые шорты, энергично вытирая волосы полотенцем, через узкое и незанавешенное окно проникал рассеянный утренний свет, еще не наполненный, правда, золотистыми отблесками восходящего солнца, и от того похожий на просачивающийся сквозь стекло сырой туман. Молодой человек зажег газовую конфорку и поставил на неё чайник, чтобы разогреть воды для чая. Кухни, как таковой, в этой квартире размером с восемь татами, не было – просто у одной стены располагалась раковина, кухонный стол и плита, у противоположной лежал футон, рядом устроились несколько больших коробок с книгами и светильник на тонкой ножке - вот и вся обстановка. За тонкими, почти что картонными стенами слышалась возня соседей – они тоже уже поднялись. Справа жила супружеская пара с двумя детьми-школьниками, которые каждый божий день ссорились между собой, поднимая гвалт на весь семиэтажный дом. Квартиру слева занимали приехавшие в Токио на заработки провинциальные молодые парни, количество которых было трудно подсчитать; вечерами они водили к себе девиц, а по утрам шумно собирались на работу.

- И угораздило же меня выйти за такого тряпку как ты! – кричала женщина в квартире справа. – Всю молодость на тебя убила, лодырь и пьяница! Я батрачу с утра до позднего вечера в закусочной, а ты хоть бы раз попробовал получить работу на бирже труда! Хоть бы о детях подумал, негодяй! Только и знаешь, что лясы точить с дружками на солнцепеке!...

- Эй, кто взял мои носки? – визгливо осведомлялся мужской голос слева. – Я вчера их постирал и оставил вот здесь! Эй, кто их взял, я спрашиваю?...

Такова была обыденность компактных и дешевых домов, отстроенных правительством в небогатых токийских районах. Молодой человек закурил сигарету и включил радиоприемник, что стоял на кухонном столе – из динамиков полилась ненавязчивая мелодия. Не выпуская изо рта сигареты, он вышел на середину комнаты и принялся разминаться, поочередно выполняя приемы «кэйдзёдзютсу» - пока его тело не проснулось окончательно, возвратив себе обычную гибкость и ловкость. Бросив окурок в переполненную пепельницу, он заварил себе чай, достал из целлофанового пакета булочку без начинки, открыл рыбные консервы и принялся завтракать стоя – ни одного стула в квартире не было.

Тем временем радиоведущая начала зачитывать сводку новостей:

- Вчера, по данным новостных агентств, более 100 человек были убиты и несколько сотен получили ранения из-за массовых беспорядков в китайском городе Урумчи… Роджер Федерер стал победителем в Уимблдонском турнире среди мужчин, обыграв в финальном матче Энди Роддика… До сих пор непонятно, что собирается предпринимать свергнутый путчистами президент Гондураса Мануэль Селайе…

Покончив с едой, он оделся: непритязательный темно-серый костюм, черный галстук, тщательно начищенные ботинки. Выходя из квартиры, молодой человек захватил мотоциклетный шлем.

Спускаясь по лестнице, он то и дело обгонял людей, которые, так же как, и он, покинули свои квартиры для того, чтобы отправиться на службу. Соседи вежливо кивали ему в знак приветствия, на что он отвечал такими же молчаливыми движениями головы. Он выделялся среди них своим официальным костюмом – в то время как все прочие жильцы мужского пола в подавляющем большинстве были одеты в рабочую униформу строителей, дорожных рабочих, автозаправщиков.

На улице еще было свежо, однако над плоскими крышами городских домов уже поднимался пламенеющий шар солнца – предвещающий жаркую погоду. Миновав несколько узких и лишенных тротуаров улочек, где молодой человек то и дело обходил мусорные баки, возле которых спали, укрывшись тряпьем и газетами, бездомные, он вышел на более удобную для транспорта дорогу, возле которой расположилась охраняемая автостоянка. Она было недорогой и стояли здесь, в основном, подержанные автомобили – что были по карману жителям токийского «нижнего города». Охранник знал его в лицо и не попросил квитанции, когда молодой человек миновал ворота автостоянки. Мотоцикл Honda поджидал своего владельца, укрытый куском брезента.

Надев шлем, он завел мотор мотоцикла и покинул автостоянку, направляясь к кольцевой дороге Мейдзи-дори, поскольку ехать утром городскими улицами - значило неизбежно застрять в пробке. Он то и дело миновал полицейские посты, которыми Санья и сопредельные ему бедный кварталы были набиты под завязку. «Нижний город» или, как его еще называли «горная долина» считался самым бедным районом столицы, где концентрировалось наибольшее количество безработных, бродяг, мелких преступников и просто нищих; нередко тут случались беспорядки и столкновения между обитателями токийского «дна» и полицейскими. Здесь, в Санья, полицейских ненавидят почти так же как и гангстеров. И те и другие, считали жители Санья, думают только о своей выгоде - обслуживая безжалостную систему потребления человеческих ресурсов, призванную выкачивать все деньги из карманов простых людей и без конца пить их кровь.

Сюда, в Санья, стекались со всей столицы те, кому уже нечего было терять. Здесь были самые дешевые ночлежки и питейные заведения, где среди грязи и сутолоки можно было выпить саке из пластикового стакана. Здесь – среди обветшалых домов, пустырей, заваленных горами виниловыми пакетами с мусором, душных и тесных проулков и бездомных, которые спали прямо на улицах - все были равны между собой, и никто не стыдился своей нищеты. Тут день ото дня у бирж труда с самого рассвета толпились в очередях безработные, без конца курящие дешевые сигареты, и пытающиеся получить направление на работу. У храмов сидят попрошайки – наглые и крикливые сверх меры, с обветренными и опустошенными лицами – потерявшие надежду выбраться со дня жизни и что-то изменить в своей судьбе.

Но вот «горная долина» остается позади. Поток машин увеличивается с каждой минутой – японцы, не обделенные личным транспортным средством, спешат на работу. В утренней дымке высятся вдали сверкающие отполированными стеклами небоскребы, между которыми вьются метромосты и эстакады. У подножия Фудзи, где находился промышленный район, вверх поднимаются заводские трубы. Районы Касумигасэки и Нагата-тё, прилегающие к императорскому дворцу, в этот утренний час походили на муравейник. Служащие, выходящие из чрева метрополитена, соскакивающие с подножек автобусов - вливались в общий и однообразный людской поток, растекающийся по кварталам и втягивающийся в двери различных правительственных и государственных учреждений.

Молодой человек, подняв забрало шлема, показал свое служебное удостоверение охраннику и въехал на мотоцикле в чернеющий зев подземной парковки, устроенной под многоэтажным железо-бетонным зданием. Широкое крыльцо, ведущее в недра строения, располагалось за углом – рядом с широкими стеклянными дверьми, через которые то и дело входили и выходили люди, видела скромная табличка: «Национальное Полицейское Агентство Токийского Округа». Припарковав мотоцикл, он не стал возвращаться к воротам, чтобы войти в здание через главный вход – сотрудники Полицейского Агентства в этом не нуждались – и поднялся по лестнице на нужный ему этаж. В здании было четыре лифта, однако в начале рабочего дня не стоило и надеться, что хоть один их них в ближайшее время сможет добраться до стоянки.

Несмотря на то, что Токио-сити был разделен на двадцать три административные единицы, называемые еще «специальными районами» или «городами» - где имелось местное самоуправление и районные полицейские участки – «Национальное Полицейское Агентство Токийского Округа» являлось централизующим звеном в цепи правоохранительных органов столицы. Каждый из отделов, собранных под крышей «НПАТО» занимался определенной категорией полицейской деятельности и регулировался начальником отдела, который, в свою очередь, отчитывался перед главой Агентства. На цокольном уровне помимо парковки, располагалось оружейное хранилище, на первом этаже находились «публичные» кабинеты, где в рабочие дни дежурные полицейские принимали посетителей и отвечали на звонки. Тут писались жалобы, заявления и прошения, принимались сообщения от законопослушных граждан, после чего все документы и вся полученная информация, в зависимости от своего рода, распределялась между вышестоящими отделами.

На втором этаже находился «Отдел охраны нравов и общественной морали». Он выслеживал проституток как на городских улицах, так и по отрывным объявлениям, что расклеивают на столбах, и на Интернет-сайтах. Так же отдел устраивал рейды с целью обнаружения и конфискации нелегальной порно-продукции, часто прочесывал бары и развлекательные клубы в поисках незаконных тотализаторов и подпольных игровых клубов.

Третий этаж занимал «Отдел профилактики преступлений», отвечающий за национальные пропагандистские кампании, сбор информации от осведомителей, контроль над незаконной деятельностью преступных группировок – по большей части сотрудники этого отдела работали с бумагами, обрабатывая полученную информацию, а не с людьми – за что получили от своих коллег прозвище «бумажные черви». Впрочем, их соседи по этажу почитались еще большими чудиками – ибо служили в «Отделе интеллектуальных преступлений» - занимавшимся соблюдением защиты авторских прав, корпоративных и коммерческих секретов. «Отдел интеллектуальных преступлений» был снабжен мощнейшими компьютерами и напоминал недра космического корабля, где уютно себя могли чувствовать только киберманьяки.

Четвертый этаж: «Отдел миграции». Отдел занимался учетом проживающих в столичном округе легальных чужестранцев – которых следовало постоянно держать под контролем. Легальные иммигранты согласно букве японского закона должны были носить с собой удостоверения иностранца со встроенным микрочипом и отчитываться перед инспекторами в том, где живут и работают. Так же отдел занимался учетом задержанных по тому или иному поводу нелегалов – и после расследования – подавал документы на депортацию в Государственную Службу Миграции.

Пятый этаж: «Отдел по борьбе с экономическими и правовыми преступлениями». Один из самых скандальных отделов полицейского агентства! Он вел дела казнокрадов и мошенников, что проворачивали хитроумные аферы и махинации с целью обогащения, наживаясь на доверчивости и наивности людей. Сотрудники этого отдела сажали за решетку не обычных преступников, а людей с деньгами и властью, что неизменно привлекало к себе внимание прессы.

Шестой этаж: «Отдел по борьбе с наркотиками». Здесь работали закаленные нелегкими полицейскими буднями люди, имеющие за плечами десятилетия опыта работы с наркомафией и драгдилерами, часто не раз побывавшие в перестрелках с преступниками и посему не любившие молодняка в своих рядах. «С наркотиками не шутят! Молодым и неопытным нелегко устоять перед соблазном и большими деньгами, которые можно заработать на наркоте!» - часто говорили сотрудники этого отдела.

Седьмой и восьмой этажи занимал «Отдел уголовного розыска», разбитый на подразделения: «Подразделение уголовного преследования», и «Подразделение по раскрытию убийств». Здесь, как и в отделе по борьбе с наркотиками, не жаловали слабонервных, потому что именно в этих в двух этих отделах концентрировалась грязь, тьма и ужас, собранные с улиц столицы, где проживало 12,5 миллиона человек. Сотрудники этих отделов привыкли иметь дело с рецидивистами и убийцами, приучились спокойно глядеть в глаза мертвецам – мужчинам, женщинам, старикам и детям - которые дожидались следователей на месте обнаружения. Не всякий внешне уравновешенный человек мог выдержать ежедневного копания в отвратительных подробностях убийств и других не менее тяжких преступлений, с которыми приходилось работать угрозыску.

На девятом этаже располагался, спрятавшись за сейфовыми дверями архив, а так же просторный и довольно роскошно обставленный офис главы Токийского полицейского агентства – Нобуаки Кидо. Он руководил полицейским агентством последние пять лет и с гордостью мог заявить, что раскрываемость преступлений при нем осталась стабильной – до 90% , что было одним из самых высоких показателей во всем мире.

Молодой человек поднялся на восьмой этаж даже не запыхавшись, и толкнул дверь с начищенной до блеска табличкой «Отдел Уголовного розыска: подразделение по раскрытию убийств». Внутри удлиненного помещения, разбитого на секции невысокими перегородками, ярко горели лампы дневного света, несмотря на то, что за окнами уже вовсю светило летнее солнце. Рядом с входом стояли, тесно прижавшись друг к другу, автоматы, торгующие напитками, чипсами, шоколадными батончиками и даже презервативами. По коридорчикам, образованными перегородками, сновали туда-сюда сотрудники отдела – хотя пока что без особого энтузиазма: рабочий день ведь только начинался и можно было пока не спеша выпить кофе и обменяться сплетнями о том, кто как провел выходной.

- Ты до тошноты пунктуален, Саммэр, - сказала женщина, что стояла у кофейного автомата и дожидалась, пока тот наполнит черной дымящейся жидкостью картонный стаканчик. На вид ей было за тридцать, она была довольно высокой и носила короткую, почти мужскую стрижку, и говорила низким, прокуренным голосом.

Молодой человек, остановившейся на пороге, повернулся к ней.

- Но вы, Хирота-сан, пришли еще раньше, - заметил он.

- Я дважды разведенная женщина бальзаковского возраста с отвратительным характером, у которой нет ни детей, ни даже кошки! – рассмеялась она хрипло. – Естественно, что я днюю и ночую на службе! Ну а ты – молодой парень с ангельским личиком, тебе бы развлекаться и вкушать прелести жизни!

Саммэр поморщился в ответ, приблизившись к ней.

- Вы говорите мне это каждое утро вот уже два года, Хирота-сан! Вам не надоело?

- Да, прошло уже два года? – удивилась та, осторожно пригубив дымящийся кофе. Поверх стаканчика она бросила на своего собеседника лукавый взгляд. Нет, конечно, она помнила, что этот красивый молодой человек уже два года числится у неё в стажерах! Хотя его давно уже пора было официально перевести в должность младшего следователя, но это уже не её вина, а этого дурака – начальника отдела угрозыска, который уже полтора года отказывается подписать отказ о назначении Саммэра!

Два года назад, когда она – сержант Хирота Ёко, следователь убойного отдела – впервые увидела его, то первая её мысль была такова: «Каваий Саммэр?! Этот смазливый мальчишка с именем, которое больше подошло бы какой-нибудь блондинистой стриптизерше или попсовой певичке, ХОЧЕТ работать в угрозыске?! Да он, должно быть, повредился в уме! С таким лицом, как у Саммэра, ему бы делать карьеру модели, артиста, грести деньги лопатой, а он суется в одно из самых суровых подразделений! Да разве это признак большого ума?...»

Впрочем, эти размышления были скорее иронией, чем действительным предубеждением в адрес Саммэра. Ведь ей, как женщине и, одновременно, сотруднице Полицейского Агентства, приходилось бороться с предубеждением в свой адрес на протяжении всей своей карьеры. Исконно женщина должна была быть супругой и матерью, хозяйкой в доме, но никак не бороться с преступностью, уподобляясь мужчине, и жертвовать возможностью жить благополучной и тихой жизнью. Именно поэтому она согласилась взять Саммэра в стажеры и посмотреть, получится ли из этого мальчишки что-нибудь стоящее. И он доказал ей, что получится! Несмотря на ангельскую внешность, нервы у него были как у патологоанатома с сорокалетним стажем, а врожденные внимательность и догадливость быстро трансформировались в профессиональную хватку. В отделе его, несмотря на его молодость – он пришел в полицию сразу после академии и сейчас ему было двадцать пять лет – зауважали, приняли в свой круг. И, если бы не упрямство одного осла, который по какой-то ошибке занимает пост начальника отдела, то Саммэр давно уже ушел бы в свободное плавание, а не считался стажером… Кстати об ослах!

Распахнув двери, в отделение вошел майор Такэдзи Ояма – тот самый начальник «Отдела уголовного розыска». Это был высокого роста мужчина с широкими плечами и массивными кулаками, которые странно выглядывали из рукавов элегантного пиджака. Его лицо, словно высеченное из камня подслеповатым и страдающим болезнью Паркинсона скульптором, всегда – не зависимо от того, какие он эмоции испытывал – оставалось неизменно мрачным и серьезным.

- Доброе утро, господин Такэдзи! – начали вежливо раскланиваться сотрудники.

Такэдзи небрежно кивнул им в знак приветствия и поглядел вбок – на стоящих у автоматов Саммэра и Хирота-сан. Тут же его взгляд неуловимо изменился – словно он увидел что-то отвратительное.

- Наш дорогой шеф прибыл на службу! – немедленно осклабилась Хирота-сан, окидывая начальника с ног до головы веселым взглядом. – Как пробки на дорогах? Не слишком вымотали?...

- Почему бы вам, госпожа Хирота и вашему стажеру, не начать выполнять свои обязанности? – ответил Такэдзи грозно. – Рабочий день уже начался!

- Простите, но я не знала, что все мы здесь рабы, которые не имеют права и на чашку кофе! – возмутилась она. – Может, еще ошейники нам оденете с радиопеленгом?

- Может, я просто возьму и уволю вас обоих? – взорвался он, от его басистого голоса, казалось, задрожали стекла.

Хирота-сан ответила не сразу, несколько секунд она молча изучала его лицо, а потом вдруг выдала:

- Слушай, заведи себе подружку! А то у меня создается впечатление, что, после нашего развода у тебя никого не было.

- Следи за тем, что говоришь! – рявкнул он, но, как будто, слова женщины его смутили. – Мы на службе – это раз! И тебя не касается моя личная жизнь, потому что мы в разводе – это два!

- Мы с тобой дважды в разводе и что с того? – невозмутимо откликнулась она, допивая свой кофе.

Такэдзи Ояма постоял немного, потом отвернулся прочь и прогремев: «За работу!», направился в свой кабинет. Сотрудники подразделения, привыкшие к таким сценам, пожали плечами и разошлись по своим рабочим местам.

- Он ненавидит тебя, потому что думает, что мы с тобой любовники, - рассмеялась Хирота-сан, покосившись на Саммэр.

- Я это понял еще два года назад, - откликнулся тот, запихивая купюру в автомат и заказывая себе зеленый чай. – И именно поэтому я до сих пор стажер.

- Мне жаль, но он мне не поверит, даже если я скажу ему, что мы с тобой не любовники. Он жутко ревнив - этот дылдоподобный идиот! Дважды он звал меня замуж и дважды разводился, думая, что я ему изменяю! У него не мозг, а грецкий орех, единственное, где у него действительно порядок – так это в штанах. Правильно мне мама в свое время говорила: «Не влюбляйся в мужчин, которые думают, что геморрой можно вылечить, засунув таблетку аспирина в задницу!» Надо было мне её послушать…

В кармане пиджака у неё завибрировал мобильный телефон.

- Сержант Хирота Ёко, - сказала она, затем, выслушав сообщение, ответила: - Повторите адрес… Хорошо, выезжаем.

Убрав телефон, она подмигнула Саммэру:

- Несколько трупов в районе Роппончи – похоже на разборки между якудза и иранской диаспорой. Пора, и в правду, браться за работу! Пойдем, прокатимся.
____________

 Отправлено: 30.09.09 04:07. Заголовок: интересно!!! очень и..

интересно!!! очень интересно и интригующее!

 Отправлено: 30.09.09 09:52. Заголовок: интересно, читаем да..

интересно, читаем дальше)))
и посмотрите, пожалуйста, личку)

 Отправлено: 04.10.09 22:07. Заголовок: 2 - Эх, ненавижу п..

2


- Эх, ненавижу понедельники! – проговорил полицейский фотограф, склоняясь над телом и запечатлевая труп на цифровую камеру. – В воскресение народ отрывается по полной программе, а потом полиция подсчитывает, сколько людей порезали, сколько побили, сколько убили.

- Тебе тут не ссора по пьяной лавочке, - ответил ему сержант Ясуката, прибывший по вызову на место происшествия. – Семь мертвецов! Это бандитские разборки, не иначе…

Он – человек в летах, грузный и невзрачный на вид – работал следователем в районном полицейском управлении Минато, в состав которого входил квартал Роппонги. По закону об административном делении - на место преступления сначала выезжали районные дознаватели, затем, в случае, если преступление выходило за рамки полномочий районных полицейских, дело передавалось в ведомство Национального Полицейского Агентства Токийского Округа. Прибыв сюда и ознакомившись с местом преступления, он без особых колебаний пришел к выводу, что это дело нужно передать в руки НПАТО. Их следователи должны были прибыть с минуты на минуту.

Роппонги по праву считался «посольским» кварталом. Здесь всё было устроено для удобства иностранцев: рестораны, развлекательные клубы, торговые центры и кинотеатры. Семь трупов были обнаружены в узком проулке, что был сжат стенами зданий и оканчивался тупиком. Здесь приторно пахло мочой и разлагающимися отходами и мусором в контейнерах. Сейчас в проулке работали двое судмедэкспертов и несколько сотрудников лаборатории, которые делали первичный осмотр тел и места происшествия на предмет «горячих» улик. Тут же суетился фотограф, делая снимки для досье. За полицейской лентой стояли дежурные оперативники, в обязанности которых было отгонять любопытных зевак. Первое тело находилось у входа в проулок, упав между железными контейнерами для сбора мусора. Второе – чуть поодаль, привалившись к стене с опущенной на грудь головой. Третий труп лежал на животе, раскинув в стороны руки, одежда на его спине была покрыта коркой запекшейся крови, а на затылке, сквозь свалявшиеся волосы, виднелась глубокая и уже почерневшая рана. Четвертый – еще дальше, чем первые три, мертвец лежал на боку, а на стене рядом остался размазанный кровавый след, появившийся, видимо, благодаря тому, что раненый сначала прислонился к ней, а потом сполз вниз, где и умер. Пятый и шестой трупы находились у самого тупика – лица их были обезображены колюще-режущими ударами, а животы вспороты. Поза седьмого тела напоминала эмбриона в материнской утробе – зажатая в углу женская фигура сидела на земле, подтянув колени к телу и прижав руки к груди. Лучи летнего солнца еще не проникли на дно проулка, здесь царила прохладная тень и зловоние.

«Роппонги! Чертов квартал! – думал Ясуката недовольно. – Вечно здесь крутятся всякие иноземцы, которые торчат на наркоте и ведут себя как неблагодарные свиньи! Зачем они едут в нашу страну? Нам и без них здесь друг друга зубами грызть приходится! У меня две дочери – и обе не могут найти работы, а эти иммигранты всё едут, едут и едут! Тьфу!...»

Двое – мужчина и женщина – миновали заградительную ленту, которую пред ними услужливо приподнял оперативник. Ясуката окинул их взглядом. Женщина была довольно длинноногой, но симпатичной – хотя впечатление несколько портила неженственно зажатая между губ дымящаяся сигарета. Её спутник был ниже ростом, примерно 5 сяку и 7 сун*, и сразу привлекал к себе внимание красотой лица: глаза цвета арабского кофе под взмахом черных бровей, впалые щеки, выгодно подчеркивающие скулы, правильной формы нос и изящный рисунок губ. Дешевый костюм с непритязательным галстуком смотрелся на нем странно – ему бы подошли к лицу новомодные дизайнерские вещи, броские аксессуары, более вызывающая прическа... Что это создание делает в пропахшем экскрементами проулке, заваленном распотрошенными трупами?...

- Сержант Хирота Ёко, НПАТО, - длинноногая женщина показала удостоверение, потом кивнула на спутника: - Каваий Саммэр, мой стажер.

Сержант Ясуката усилием воли заставил своё лицо остаться невозмутимым, хотя, когда он услышал имя её сопровождающего, ему захотелось язвительно улыбнуться: из какого гей-клуба сбежал этот «прелестный»** мальчик? Видимо, самообладание всё же изменило Ясукате и на его лице отразилось что-то – потому что этот стажер тут же вперил в него взгляд своих пронзительных глаз. В них мелькнуло нечто такое, вынудившее Ясукату перестать мысленно насмехаться на ним. Прокашлявшись, он кивнул в ответ:

- Сержант Ясуката Кё, - оглянувшись назад, на проулок, он решил без промедления ввести прибывших следователей в дело: - Семь трупов, пятеро из них иранцы-иммигранты, включая убитую женщину. Остальные японцы якудза. Обнаружены около шести утра. Свидетелей нет.

- Судмедэксперты закончили предварительный осмотр? – осведомилась Хирота-сан.

- Заканчивают. Кое-что интересное уже обнаружено, - Ясуката подозвал одного из сотрудников лаборатории и попросил у него открыть чемоданчик с вещдоками***. Он извлек оттуда упакованную в полиэтилен небольшую стопку визитных карточек, на которых было выгравировано «Сайто Макото. Служащий корпорации «Хатиро». – Это найдено в кармане у одного из двух убитых японцев.

- Та самая торговая корпорация «Хатиро»? – переспросил Саммэр. – Которая принадлежит группировке якудза «Инагава-кай»?

- Нда… А «Инагава-кай» крупнейшая в Токио преступная семья, - заметила Хирота-сан.

- Именно поэтому я решил, что это дело не по зубам мне и моим коллегам из районного полицейского управления, - объяснился Ясуката. – С «Инагава-кай» должно разбираться НПАТО.

– Ясно, почему мне сказали, что здесь замешаны якудза, - хмыкнула Хирота-сан. - А что оружие? Как они были убиты?

- Мы нашли несколько единиц огнестрельного оружия, снабженных глушителями – номерные знаки на них сбиты. Такое не редкость для якудза. Но, судя по всему, не все здесь погибли от пули, женщине, например, перерезали горло.

- А что по другим жертвам?

- Мы нашли удостоверения личности у всех убитых мужчин-иммигрантов. Они граждане Ирана. По документам прибыли в страну легально. У женщины ничего не нашли, возможно, она нелегалка.

- Мы закончили, - известил их в этот момент судмедэксперт. – Можно дать предварительное заключение.

Заключение было таково: судя по степени окоченения тел, смерть всех семерых произошла в один и тот же отрезок времени – в четыре-пять часов утра. У пятерых обнаружились пулевые отверстия, остальные были убиты при помощи острого режущего предмета. Двое японцев валялись у входа в проулок, иранцы лежали ближе к тупику. Саммэр присел на корточки рядом с убитой женщиной, изучая её позу – она походила на загнанного в ловушку зверька, который в последнем жесте самозащиты забился в угол и, свернувшись в клубок, нашел здесь свою смерть. Через глубокую рану на горле вытекла её жизнь, смочив черное одеяние и скопившись лужей под ней.

- Похоже, что у неё на шее единственное ранение, - заметил судмеэксперт.

- Сколько ей может быть лет?

- На вскидку… около сорока-сорока пяти, может старше.

Когда-то смуглое лицо убитой приобрело сейчас желтоватый оттенок, кожа походила на пергаментную бумагу. У неё были длинные и вьющиеся волосы, густые брови и чуть горбатый нос – она явно была из средней Азии, возможно, тоже из Ирана.

- Как ты думаешь, где это началось? – поинтересовалась Хирота-сан.

- Не здесь, не в проулке, - покачал головой Саммэр. – Тут всё закончилось. На иранцев напали, они пытались спастись бегством, но ошиблись, свернув сюда. Поняв, что выхода из проулка нет, они стали защищаться – и убили из нападавших двух человек… Они защищали эту женщину до последнего.

- С чего ты взял?

- Взгляните, как лежат трупы. Они гибли один за другим, из последних сил стараясь удержать нападавших, а женщина пряталась в углу.

Хирота-сан неопределенно пожала плечами.

- Хорошо, - сказала она, обращаясь к Ясуката и сотрудникам лаборатории. – Мне нужно поляроид-фото женщины, вернее её лицо. Потом пакуйте трупы и отправляете их в морг на доследование. Все вещдоки перенаправьте НПАТО.

- Подождите, - окликнул Саммэр судмедэксперта. – Почему она так держит руки? Как будто молится. Быть может, она держала что-то?

- О! Да, мы нашли один предмет. Она сжимала его в ладонях, и из-за трупного окоченения руки остались в той же позиции, что и при смерти, - тот порылся в очередном чемоданчике и вытащил пакетик с вещдоком. – Полагаю, это предмет религиозного культа.

В пакетике лежал серебряный кулон – круглой формы, с выпуклым изображением человеческой ладони. Пальцы не были прижаты друг к другу, но и не расставлены широко, словно спокойно и убедительно приказывали: «Стой!»

- Есть идеи? – поинтересовалась Хирота-сан.

- Пока нет, - Саммэр вернул кулон судмедэкперту. Подняв глаза вверх, он оглядел стены: сюда не выходило ни одно окно, здесь не было пожарных лестниц, только мусорные контейнеры. Затем посмотрел на крутившего в руках сигарету сержанта Ясукату: - Что находится в двух этих зданиях?

- В одном ночной клуб «Такосого», в другом - элитный английский ресторан «Чадвик». Ресторан вчера закрылся около трех ночи, клуб – в пять утра, - ответил Ясуката. – К моменту прибытия полиции сюда, основного персонала и управляющих в обоих заведениях уже не было. Только сторожа и уборщики.

- Как заведения сегодня работают?

- Ресторан открывается в двенадцать дня, клуб – после семи вечера.

Пока трупы вывозили из проулка и сгружали в специальный фургон, Хирота-сан и Саммэр стояли у её автомобиля, что был припаркован у противоположной стороны улицы. Саммэр, наблюдая за погрузкой, задумчиво курил. А сержант, прижав к уху мобильный телефон и положив на крышу кузова блокнот, делала под диктовку быстрые записи. Закончив телефонный разговор, она тоже закурила.

- Так, удостоверения иностранцев иммиграционный отдел уже пробил по базе. Все они зарегистрированы как работники иранской торговой фирмы, чей филиал находится в Токио, в Синдзюку. Официально фирма занимается мелкой оптовой торговлей нефтепродуктами, однако при этом находится на учете в отделе по борьбе с наркотиками. Правда, эту фирму так и не удалось поймать за руку.

- По количеству арестов за торговлю наркотиками иранцы держат первенство среди иммигрантов, - откликнулся Саммэр. – Роппонги - квартал, где традиционно развлекаются иностранцы, что создает очень удобный рынок сбыта наркотиков гражданам других стран. Естественно, что здесь власть якудза не так сильна, как в других районах, тут всем заправляют осевшие в Токио иммигранты. Возможно, иранская диаспора и якудза из «Инагава-кай» что-то не поделили, и это вылилось в конфликт.

- Да, похоже на то, - согласилась Хирота-сан. – Значит, будем разрабатывать этот сценарий.

Создание первоначального сценария преступления было необходимым этапом любого расследования. Сценарий определял направление расследования и, при первой же необходимости, дополнялся или менялся на другой, более обоснованный. Саммэр умел строить гипотезы, и за два года им еще ни разу не пришлось отказываться от первоначального сценария в пользу другого. Что ж, Хирота была согласна с ним: похоже, на иммигрантов охотились якудза – и виной этому было столкновение интересов.

- Я направлю повестку к родственникам убитых японцев, а так же их официальным работодателям. А сейчас мы отправимся в Сюндзюку и поговорим с иммигрантами в той фирме, - подытожила она, открывая дверцу автомобиля. – «Такосого» и «Чадвик» оставим на десерт.

Саммэр молча залез в салон – на службе он передвигался на машине Хирота-сан. Она последовала за ним, и, сунув ключ в замок зажигания, включила радио и отрегулировала громкость. Саммэр опустил стекло и снова закурил.

- Недоволен? – спросила Хирота-сан.

- Что? – он удивленно повернулся к ней.

- Ты не доволен таким раскладом дел, я же вижу по твоей физиономии, - пояснила сержант. – Ты не согласен со мной, но предпочел промолчать.

- Раз промолчал, значит, я всем доволен, - усмехнулся он.

Хирота-сан не стала настаивать и переключила внимание на дорогу.





В закусочной «Дзэни», расположенной на узкой улочке неподалеку от Нагата-тё, было дымно – из-за посетителей, без конца смоливших сигареты. «Дзэни» была чуть ли не единственным общественным местом в квартале, где разрешалось курить, поэтому сюда забегали перекусить и поболтать те, кто находил крайне некомфортным курение где-нибудь на улице. Сквозь завесу сизого сигаретного дыма, который не мог разогнать даже работающий кондиционер, из музыкального аппарата, установленного за стойкой, лилась песня «Material girl», перемешиваясь с гулом голосов и звяканьем столовых приборов. Дородная официантка подошла к Саммеру и Хирота-сан, устроившимся за дальним угловым столиком, и положила перед ними два меню, упакованные в пластик.

- Чего заказывать будете? – с заметным провинциальным акцентом проговорила она.

- Я буду чай и кусок яблочного пирога, - ответил Саммэр.

- Ты когда-нибудь от такого рациона заработаешь себе язву, - укоризненно заметила сержант, поглядев на него поверх меню.

- И вот это вы тоже говорите уже два года, - улыбнулся он в ответ. – Но, как видите, я еще жив и здоров.

- Ну и ладно, - фыркнула Хирота-сан, потом взглянула на официантку: - Мне полноценный лэнч или что там у вас сейчас по расписанию. И черный кофе. И заварные пирожные.

Оставив несколько каракуль в своем блокнотике, официантка, прихватив меню, удалилась, виляя из стороны в сторону массивными бедрами.

- Итак, что мы имеем на данный момент? Пройдёмся по пунктам, – проговорила Хиирота-сан, когда они с Саммэром остались наедине. Она выложила на стол свой рабочий блокнот, в который было вложено поляроид-фото убитой женщины.

Так как следователи часто были вынуждены целыми днями разъезжать по городу - часто они ели именно вот в таких дешевых и непритязательных забегаловках. Зачастую во время еды тут же обсуждались и нюансы расследования. Сейчас, когда часы уже давным-давно перевалили за полдень, и рабочий день клонился к завершению, Саммэр и Хирота только закончили с предварительным опросом свидетелей. Сначала они ездили в Синдюзюку, чтобы ознакомиться с местом работы иранцев, затем навестили семьи двух из четырех убитых, и, под конец, вернулись в Роппонги, чтобы поговорить с персоналом ресторана «Чадвик». И всё это - под аккомпанемент бесконечных телефонных звонков, поступающих из офиса НПАТО и судебно-медицинской лаборатории. С самого утра, кроме сигарет, во рту Саммэра и Хирота-сан еще не было ни крошки.

- По пунктам… - Саммэр стряхнул пепел с кончика сигареты в стеклянную пепельницу. – Пункт первый: иранская компания, которая подозревается в торговле наркотиками, лишилась сразу четверых своих сотрудников. Руководство компании утверждает, что убитые были простыми продавцами и менеджерами – и ничем противозаконным не занимались. Пункт второй: двое убитых мужчин имеют семьи, проживающие также в Токио – их жены так же не имеют понятия о том, почему их мужья были обнаружены мертвыми в Роппонги. Женщины были убеждены, что их мужья ушли на ночную смену и просто задержались. Пункт третий: убитую женщину так никто и не опознал. Четвертый пункт: двое убитых мужчин, работающих на «Хатиро»…

- Первые два пункта объясняются тем, что компания, скорее всего, скрывает род деятельности своих сотрудников, а семьи убитых своим молчанием покрывают их. Они делают это из-за страха пострадать самим, из-за менталитета и обычаев. Они боятся расправы, они чужие в этой стране и поэтому вынуждены держаться вместе и прикрывать друг друга. К тому же, мусульманская женщина во всем подчиняется мужчине, и мужья не обязаны отчитываться перед женами в том, чем занимаются. Третий пункт: при женщине не было документов и пока что мне не сообщили о том, что её обнаружили в базе данных легальных иммигрантов. Возможно, она действительно нелегалка. Четвертый пункт: мужчины были пробиты по полицейской базе и всплыли многократные аресты за преступную деятельность и принадлежность к группировке «Инагава-кай». Повестка, как и планировалась, по моему приказу была отправлена.

Саммэр поджал губы, что выдавало его недовольство. Он был согласен с Хирота-сан в отношении семей убитых – иммигранты по собственной воле или из-за страха не станут говорить с полицией. Им проще быть по той или иной причине депортированными, чем рассказать о том, что они знают или о чем подозревают. Женщины, воспитанные в стране восторжествовавшего исламского фундаментализма, привыкли, что кто-то из мужчин постоянно принимает решения за них – и посему боялись предпринять какие-либо самостоятельные действия, сказать что-то неосторожное. Но в отношении якудза у Саммэра было совсем иное мнение, нежели у Хирота-сан.

- Повестка даст якудза время скрыть возможные улики, хорошо подготовится к допросу, или, более того, скрыться в неизвестном направлении, - сказал он. – Как любезно со стороны полиции предупреждать их о грядущем допросе.

Хирота-сан внимательно взглянула на него и неторопливо сказала:

- Ах, вот чем ты так был недоволен сегодня утром!

- Конечно, - он передернул плечами. – Ведь понятно, же, что этих мужчин и женщину загнали в ловушку и убили. Нападающих, если учесть тех двух якудза с визитками, было не меньше пяти. То есть убийцы сделали свое дело и спокойно ушли. А мы рассылаем им приглашения…

Официантка принесла заказ и на некоторое время они замолчали.

- Знаешь, когда я только пришла в полицию, то во многом была похожа на тебя, - энергично работая вилкой, заговорила сержант. – Это…

- Сейчас вы скажете, что таков сложившийся порядок вещей, - покачал головой Саммэр. – Я знаю это. Я слышал про это много раз: про негласный договор о деликатном отношении друг к другу между якудза и полицией, которому уже не один десяток лет. Он был заключен летом 1960 года, когда премьер-министр Нобусукэ Киси подписал американо-японский договор, который не сулил японскому народу ничего, кроме новых затрат на войну. Накануне визита президента Эйзенхауэра в Японию поднялась волна протеста, которая вылилась в пятимиллионную демонстрацию. У полиции просто не было возможности справиться с огромной толпой протестующих – и тогда оябун**** Есио Кодама, объединивший под своим командованием гангстерские группировки, предложил полиции свои услуги в борьбе с разбушевавшимся народом… С тех пор в полиции существует негласная традиция некоего пособничества якудза. Не вы, Хирота-сан, придумали предупреждать подозреваемых якудза повесткой, в которой их вежливо приглашают подойти в полицейское управление в удобное ИМ время – вы всего лишь поступаете так, как поступают в полиции все остальные. Это всех устраивает, поскольку у якудза тоже существует свой кодекс – который предписывает не обострять отношений с полицией и, при необходимости, выдавать «козлов отпущения», дабы остановить расследование. Но часто эти «козлы отпущения» всего лишь мелкие сошки, которые просто взяли на себя вину, а настоящий преступник продолжает находиться на свободе. У нас в Японии один из самых высоких показателей раскрываемости преступлений, но, одновременно, часть из этих «раскрытых дел» липовые, поскольку виновные уходят от наказания. Это порочная система.

Хирота-сан грустно улыбнулась:

- Если ты так думаешь, почему ты решил идти в полицию?

- Потому что люди нуждаются в порядке и защите, - просто и как-то даже наивно ответил Саммэр.

Она несколько секунд разглядывала его красивое лицо, потом сказала мягко:

- Да, я была такой же. Однако, видно, годы службы взяли своё – я предпочитаю играть по установленным правилам. Но знаешь, почему я так делаю, Саммэр? Потому что я тоже хочу защищать людей, потому что я хорошо выполняю свою работу.

- Я в этом и не сомневался, - возразил Саммэр, с опозданием поняв, что своими словами умудрился обидеть свою наставницу.

Та сделала небрежное движением вилкой, как бы говоря: ничего, давай просто забудем.

- Вернемся лучше к расследованию. На каком пункте мы остановились? И какой следующий?

- Следующий, пятый пункт: ресторан «Чадвик», закрылся раньше, чем было совершено преступление и никого подозрительного служащие не заметили. Шестой пункт: ночной клуб «Такасого». Необходимо проверить персонал и управляющих. Клуб завершил работу в пять утра и, возможно, есть свидетели, которые видели хоть что-нибудь.

- Значит, сегодня вечером нужно наведаться туда, - резюмировала Хирота-сан.

Саммэр согласно кивнул в ответ, тут у него в пиджаке пискнул мобильный телефон, извещая, что пришла SMS-ка. Он достал телефон, прочел сообщение и поморщился.

- Черт, совсем забыл, - пробормотал он.

- Что такое? – спросила она, набивая рот едой.

- Отец с семьей вчера вечером вернулся из отпуска. Я обещал ему, что поужинаю с ними сегодня. Он прислал SMS, чтобы напомнить про обещание. Сейчас я напишу ему, что не смогу прийти, - Саммэр начал нажимать на кнопки.

- Эй, не торопись! – вмешалась Хирота-сан. - Почему «не сможешь»?

- Нам нужно в клуб «Такосого».

- Это МНЕ нужно в клуб «Такосого», потому что это Я официальный сотрудник НПАТО, - рассмеялась она над ним. – А ты стажер и зарплата у тебя такая, что ты можешь даже не отрабатывать полный рабочий день! Тащить тебя на сверхурочные мероприятия, вместо того, чтобы дать тебе поужинать в кругу семьи, это уже слишком.

- Но… - начал было Саммэр.

- Никаких «но»! Я сама займусь клубом, а завтра с утра мы обсудим полученную информацию. Для тебя работы и так хватит, поверь мне. Сейчас зайдем в Агентство, проверим, что там нарыли ребята по базе данных на убитую женщину, разбросаем первичные данные по файлам и ты свободен. Ясненько, красавчик?

- Ясно.

Хирота-сан знала, что, в общем-то, он был бы рад под предлогом расследования отказаться от приглашения отца. Иногда ей даже казалось, что он избегает свою семью. Саммэр был скрытным человеком, и за два года совместной службы ей не удалось услышать рассказа о том, отчего у него натянутые отношения с родителями. Но, во имя благих намерений, Хирота полагала, что Саммэру нельзя пренебрежительно относиться к людям, которые подарили ему жизнь.

Когда они покинули закусочную, то миновали несколько поворотов, прежде чем вышли на широкую, свободно освещаемую солнцем улицу. Тротуары были полны прохожих, деловито спешащих по своим делам, над головами которых нависали тени от многоэтажных зданий. Поодаль, там, где улица раздваивалась, расположился на массивном столбе огромный мультимедийный экран. Он, возвышаясь над суетливым потоком транспорта и людей, искрил красками и цветными картинками.

- Глянь-ка! – сказала Хирота-сан. Саммэр, щурясь, повернул голову в указанном направлении.

На экране появилась кроваво-красная надпись: «CHARLEY BLANCK», затем замелькали кадры – концертные выступления рок-группы, отрывки из нашумевших клипов.

Затем на экране появилось лицо лидера группы «Charley Blanckе» - тридцатилетнего Сейсиро Каори, обладающего одним из самых обворожительных голосов в Японии.

- И…? – вопросительно произнес Саммэр и снова закурил.

- Ничего, просто эти парни сейчас стоят столько же, сколько и лунная программа. И, кроме всего прочего, их солист заставляет меня вспомнить, что я всё еще женщина, - в своей обычной циничной манере ответила она. – Он такой лапочка.

Саммэр улыбнулся её шутке. Они направились к автомобилю.



_____________

* 5 сяку и 7 сун – примерно 173 сантиметра.
**Каваий – звучит как «прелесть».
*** Вещдоки – вещественные доказательства.
****Глава преступной группировки
_____________

 Отправлено: 05.10.09 17:22. Заголовок: S. пишет: Дородная ..

S. пишет:

цитата:

Дородная официантка подошла к Саммеру и Хирота-сан

С Саммером нормально "Хирота" должно склоняться как обычное женское имя
Спасибо за продолжение, я люблю детективы, и мне все мало)))

 Отправлено: 05.10.09 21:03. Заголовок: Спасибо за отзыв))) ..

Спасибо за отзыв))) На счет "Хирота-сан" - по-моему имена, после приставки "сан" не склоняются... (???)

 Отправлено: 06.10.09 00:38. Заголовок: "сан" не скл..

"сан" не склоняется, а имя должно))
Вы простите меня, это я от большого интереса пристаю...

 Отправлено: 06.10.09 09:16. Заголовок: "сан" не скл..

цитата:

"сан" не склоняется, а имя должно))

ОК, информация никогда не повредит)))) Спасибки...

 Отправлено: 09.11.09 21:06. Заголовок: Объявление. Работа н..

Объявление.
Работа над ориджиналом временно приостанавливается. Необходимо закончить книгу про Александра Невского - которую планирую отправить в издательство. Посему - извиняюсь перед своими читателями.
Всем большое спасибо

 Отправлено: 09.11.09 22:09. Заголовок: что сделаешь то? вы ..

что сделаешь то? вы пишите-пишите) а мы подождем)
удачи

 Отправлено: 10.11.09 08:35. Заголовок: какие, однако, разны..

какие, однако, разные у вас жанры))
ждем)