Отправлено: 20.08.10 21:28. Заголовок: "Хирург" (оридж.,NC-17,слеш,ангст,юмор. в процессе)

Название: «Хирург»
Фэндом: ориджинал
Автор: Niko-nokia
Бета: word
Жанр: слеш, драма, ангст и юмор (типа, "ёрш")
Рейтинг: NC-17 (в нек. местах - R)
Саммари: нереальная история в реальной больнице:)
Дисклеймер: мое!! ну, все и вся (кроме медицины)
Предупреждение: если вы собираетесь в ближайшее время посетить врача или если вы считаете, что доктор Хаус и др. терапевты спасут мир - НЕ ЧИТАЙТЕ!!
От автора: возможно кроха нестандартного яоя, а так - все цивильно. Артур Хейли и Соломатина плюнули аффторше прямо в моск....

 Отправлено: 20.08.10 21:29. Заголовок: часть 1

Прошло уже три года с тех пор, как я переступил порог больницы с n-номером и с n-количеством пациентов. Именно, когда передо мной услужливо открывался чемодан юридических перспектив, я назло самому себе, пошел по пути наибольшего сопротивления. Ну, знаете, как в детском саду – мне тычут мишку, а я безюмно хотю кролика. И все. Теперь же, убив большую часть сознательной жизни на игру «напиши-принеси-подойди», стою посреди пыльной, пропитанной спиртом и хлоркой, но такой же жесткой и серой дороги и жду, пока фортуна не прилетит ко мне в образе Архангела и не пропоет слащавым голоском: «Геннадий, ты все сделал правильно, и, теперь, я подарю тебе столько счастья, сколько сигарет ты выкурил за последний месяц!»
Но Архангелам до нашей глуши дела нет. И, поэтому мои мечты чаще всего мирно уплывают вдаль, прихватив с собой ниточку сигарного дыма. Да… Список моих подвигов и достижений легко разделить на четыре группы:
1. Универ. Это был самый тернистый путь. Иглы, скальпели, нити, сухой костный треск, занавес. И вся эта опера продолжается ровно до прихода ошпаренного неправильно приготовленным раствором хлорида цинка доцента.
2. Интернатура. Уровень чуть повыше, а все равно исполняешь роль дворецкого, или как говорят в народе, «трешься в предбанничке».
3. Первая спасенная жизнь. Да, кукурузное зернышко в носу у трехлетнего шпендика – это вам не аппендицит вырезать. Здесь нужна особая маневренность и подход.
4. Кардиохирургия. Теперь я сам могу руководить стайкой расторопной «зелени». Первая операция – разрыв коронарной артерии, большая потеря крови, смерть. Выговор. Молчание. Сигареты. Чтобы опять взяться за скальпель.

Теперь я опытный хирург, талантливый руководитель. Знаю, как проводить баллонную ангиопластику и аортокоронарное шунтирование, чтобы не повредить внутренние стенки артерий, делать правильные надрезы в одну десятую миллиметра и одновременно орать на незадачливого анестезиолога, в руках у которого игла напоминает трясущуюся бормашину…
И я устал. Меня гложет зависть к коллегам, которые идут на работу, прекрасно зная, что их может ждать. Там, за дверью. Когда идет жесткая игра со Смертью. Просьба ее отступить хотя бы на пару лет. Или лучше, перебраться в другой штат.

***

Так, может, все-таки юрист?

***

- Геннадий Юрьевич! Срочно в операционную!!
Мысли заглушаются голосом медсестры, и я уже лечу по коридору. По дороге натыкаясь на того самого анестезиолога, которого шерстил еще с утра. Надо признать, вид у него был пришибленный, а темные глаза сосредоточенно упирались в пол. Но нет времени. Вместо извинения рявкаю ему в ухо:
- Пойдете со мной!.. И хватит строить из себя обиженную девицу – пациенту будет нужен общий наркоз!
В гневе я страшен. А в состоянии серьезного напряжения, глубоко запихнувшего темные дыры страха со мной вообще лучше не пересекаться.
Мальчишка вначале открывает рот, чтобы огрызнуться, но потом вдруг спокойно кивает, и быстрым шагом направляется в предоперационное отделение. Так-то лучше.




***

Белые кафельные плитки безразлично отражали слепящий свет ламп.
- Тампон. Иглу для шунтирования. Левее. Отсос. Ввожу дренаж. Ленка, подай мне «шестерку», надо сделать надрез на околосердечной сумке. Там еще осколки. Да… Вот здесь один. Шить.
Всю операцию я боялся, что наш пострадавший окружной прокурор решит уйти в отставку еще до начала операции. И все пять с половиной часов я ждал, что предательски скачущая полоска превратится в ребристую линию… Еще один шов. Ну… Давай же…
Однако, наш пациент оказался счастливчиком. Пулевое ранение в грудную полость, большая кровопотеря с частичным кровоизлиянием, но в целом – его сердце оказалось крепче, чем мы думали. Конечно, оно уже не сможет «долго служить» неугоднику бандитских группировок, но… Одно чудо – пережить операцию. А второе – дождаться пересадки.
Все это время мой юный помощник с безукоризненной точностью выполнил все мои указания, ни разу не послав к черту.
Уже на выходе из операционной, я увидел, как он, поправляя капельницу, выуживает из верхнего шкафчика ампулу с лидокаином. Дурбецело, у пациента сердце остановится раньше, чем он придет в себя! Я широким жестом отодвигаю стол с набором скальпелей и перехватываю руку.
- Медленно положите это на стол. – Мой голос был скорее уставшим, чем грозным. Ответ прозвучал для меня, как гром средь ясного неба.
- Это я себе…. Голова раскалывается. – Молодой врач попытался вывернуть руку. Я не возражая, отпустил.
- И что… Медикаменты не помогают?
- Нет. Мне нужно идти. – Не дождавшись моего разрешения, анестезиолог вылетел из операционной, на прощанье, задев рукой дверную табличку: «Внимание! Стерильно. Посторонним вход запрещен».

***

Встретил я своего разнесчастного анестезиолога уже в «подвале». Я, как всегда курил, раздумывая о нечастной судьбине моего недавнего пациента. Ну, найдут ему орган, вычухается – а дальше? Нож в спину? Или, чтоб наверняка, ведро кирпичей на голову?
Мы здесь видали случаи и похлеще, начиная от того же «кирпича», перелома позвоночника, отрезанных конечностей, в общем все то, о чем бояться рассказывать в «новостях». Но, сейчас мне меньше всего нужно было думать о «бессердечном прокуроре». Как позже выяснилось.
- Закурить есть?.. – О! Вот она моя прелесть. Невысокая черноволосая и необычайно вертлявая.
Протягиваю ему сигаретку и хитро щурюсь, - Ну и как вас? Хорошо вставило?..
В глазах мальчишки можно было прочитать удивление, резко переходящее в ярость:
- Вы это о чем? Ах, да! О бессовестно украденном шприце с «наркотиком»! – Несмотря на сарказм, я понял, что он уже мысленно собрался «драпануть» в ординаторскую. – Голова уже не болит, ломка прошла, а все улики безвозвратно сожжены. Вы не имеете никакого права меня отчитывать!
О господи! Сейчас голова начнет раскалываться у меня. Молча, прислоняюсь к стене и делаю затяжку, не отрывая взгляда от его лица.
- Бросьте, Владимир Владимирович, я просто неудачно пошутил. И могу пошутить еще раз, если не расскажите все старому хирургу, который, между тем, за вас отвечает.
- Я могу ответить за себя и старый хирург мне, простите, не нужен. В равной степени, как и наркотики. Детский сад… - Допрашиваемый тяжело вздохнул, потянув руку за сигаретой.

Ну да. Так он мне и скажет. Радостным голосом рано с утречка – «Генка, я подсел на лидокаин!». Просто блеск. А бедный Генка потом мучайся, выставить его сразу или после того, как он произнесет это трижды, в палате умирающего пациента, во время операции которого он «ловил глюки».
Ну, тогда придется какое-то время ждать нового анестезиолога.
- У тебя руки трясутся, ты в курсе? Давай-ка, решай этот вопрос. – Забросил мятую пачку в карман, разворачиваясь в сторону входной двери. Да, он прав – я не буду орать. И даже где-то в глубине души мне по фигу, но когда под мои честные глаза был подписан незримый договор, в ходе которого этот пацан, окончивший интернатуру, попадает в мое отделение под строгий надзор хирурга-кардиолога, я подписался под каждым словом. Да, черт, надо что-то решать.
- Сегодня же пойдешь и сдашь все анализы на токсины. Без разговоров.
Тот легко кивнул и отвернулся, повернув задумчиво-бледное лицо к редеющему проспекту.

***

Анализ на токсины чист. Значит, Владюха решил ширнуться лидокаином отнюдь не для того, чтобы снять ломку. Как все запущенно. Сижу за столом в окружении болтливых медсестер. Лена Высокая по кличке – «Ленка, отставить крысятничать», как всегда была в центре внимания, ненавязчиво рассказывая всем присутствующим о недавнем «кризисе» между ней и ее мужем. «Кризис», однако, был разрешен появлением третьего лица. Все, дальше – больше. Я допиваю кофе и нивелируюсь в свой кабинет. Не совсем мой, правда. Мой с Сержем. Он, как и я, отличался проникновенностью и добротой по отношению к пациентам, хоть и являлся редкой сукой и щеголем. Да, мне не всегда понятны его чрезмерные волнения о собственном внешнем виде. Ну, галстук помялся, ну волосы растрепались – тьфу, а он в истерике. В свои-то тридцать восемь с хвостиком, носит довольно таки длинные светло-каштановые волосы «под пробор», бреется регулярно и несет в пространство всякий бред, касательно «несовершенства и смысла бытия».
Он занимает высокую должность трансплантолога, и также входит в состав донорского комитета.


И вот, значит, я захожу в наш кабинет, по привычке, довольно сильно хлопнув дверью. Мой друг и коллега сидел в углу, старательно заполняя какие-то бланки.
- Здрасти-приехали, чего такой мрачный, а? Главного по дороге встретил? Так ты не бери в голову – он сегодня вообще не в духе. Из-за того, что в родзал, видите ли, водку пронесли. – Методично поприветствовал меня дежурный врач, не отрываясь от работы.
- Устал. Это ты у нас в кабинете все утро задницу просиживал. И… Раз на то пошло – да, у меня действительно проблемка. – Я стащил себя уже практически ненавистный мне белый халат и растянулся на кушетке. Затошнило. Наверное, от количества выкуренных сигар. А может, от паршивости сложившейся ситуации. А Серж встал из-за стола и сел рядом, сунув одну руку в карман, а другой, опершись на мою протянутую ногу. Нависшая физиономия рассматривала мой хмурый небритый фейс секунды три, а затем, мужчина страдальчески изрек:
- У, да тут не проблемкой попахивает, а депрессией. Я с тобой уже десять лет работаю и даже после двух ночных вызовов ты выглядишь куда лучше.
Ах, как меня бесила его почти бабская забота! Но, я уже привык и даже научился игнорировать его слащавую ироничность и безапелляционный тон.
- Мой анестезиолог во время операции вколол себе почти три кубика лидокаина. Сказал – голова болит.
- А ты, разумеется, сделал выводы и полез с вопросами.
- Да, а что мне прикажите делать? Бежать к главврачу с докладом? Или закрыть на это глаза, а потом, когда все всплывет, меня турнут за покрывательство наркоманов?
- Ну, знаешь, тебя самого не очень-то греет здешний ареал.
- Ага, и я готов потерять работу, лишь бы мой подчиненный еще какое-то время «страдал головными болями».
- А тебе разве не все равно?
- Разумеется, нет. Если представить, скольких людей…
- Так, стоп. Мы сейчас говорим не о твоих страдальцах и страдалицах. Скажи: тебе все равно?


***

Полночи прошло, на удивление, спокойно. Я валялся на кушетке, вперив взгляд в потолок, а Серега, так и не окончив свой дурацки допрос, пошел вниз, сделать нам кофе. Гробовую тишину нарушил легкий стук каблучков по паркету, - наверное, Ленка делает обход. Отворачиваюсь к стенке и притворяюсь крепко спящим. Как раз на тот случай, если она задумает наведаться к своему «бригадиру». Мысли заняты совершенно иным. Прав или не прав был тогда Серж, но я совершенно случайно весь день думал о Владе. Вообще-то, если дело касается медицины, я не люблю работать с людьми, которых едва знаю. Но и хороший разговор у нас, видать, не получится… Ладно, для начала возьму с него слово, что такое больше не повторится (ели он, конечно, действительно не наркоман), а, затем, попробую потаскать его с собой по отделениям и понаблюдать. Да, так и сделаю.
В дверь постучали:
- Войдите, - еще одна паршивая деталь: когда ты врач, то очень проблематично во время вот таких вот «визитов» послать всех в причинное место и продолжить спать, даже если очень хочется.
В кабинете показалась скромная фигура заведующей акушерского отделения.
- Геннадий Юрьевич, мне нужно с вами проконсультироваться.
- Отслойка плаценты или преждевременные роды теперь приписывают к сердечно-сосудистым? – Я встаю с кушетки и нехотя беру протянутую карточку. Да… Случай действительно весьма интересный – у роженицы во время УЗИ сердца обнаружили какие-то образования в левом предсердии.
- Ну что я вам скажу, Светлана Федотовна… Скорее всего – митральный стеноз. – Озадаченный ее физиономией, поясняю:
- Сужение левого предсердно-желудочкового отверстия. Либо ревматический, либо…. Слушайте, а ваша пациентка вам не рассказывала о врожденных заболеваниях?
- Нет… Она вообще-то на обследование к нам не приходила. На днях рожать будет – ее муж привез. Во время УЗИ молчала как рыба, а я сразу к вам…
Надо же! А я и не заметил, что мы на пару со Светланой уже летим по коридору.
- Возраст известен?
- Да, 35 лет.
- Странно… Но если я не ошибся, у нее уже началось нарушение сердечного выброса. Давай-ка мы сделаем катетеризацию и ангиографию. Посмотрим, насколько все запущенно.
- А, может, для начала сделаем ЭхоКГ? Если обнаружим опухоль – вы прооперируйте. А ей сделаем кесарево.
- Да, но если это то, что я думаю – любое операбельное вмешательство на поздней стадии – это риск. Нет, ну мы сможем, конечно, удалить тромбы…
Света первая входит в палату. На койке полусидя полулежа сидит женщина на вид лет этак двадцати пяти. Глаза на мокром месте, видно ей уже медсестра сказала, что врачи замыслили что-то очень нехорошее. Как только я вошел, она в меня взглядом вцепилась и тихонько так:
- Здравствуйте, доктор… У меня что-то с сердцем, так? Я... Не смогу нормально родить?
- Мы пока еще только предполагаем возможный сердечный порок, - Я вздохнул, решив не отводить взгляд. Лучше подготовить ее к худшему, чем потом…
- Нин, ты только не нервничай – Геннадий Юрьевич еще сам толком ничего не знает. Да… Да ну не плачь ты, - Светлана попыталась улыбнуться, - Все будет нормально. Родишь ты своего богатыря.
Ну да, наш «ангел-хранитель» решил подорвать мой авторитет и, возможно, дать ложные надежды на нормальный исход дел. Я считаю, такая вот «привязанность» к пациентам добром не кончается. Да, никто и не говорит, что нужно быть черствее московского сухаря, но больница – не детский сад, и, иногда, все эти «сюсю-мусю» заканчиваются очень печально. Так, мне потребуется нормальный здравомыслящий ассистент и желательно с сердечным катетером.
- Светлана, позовите, пожалуйста, сюда Владимира Владимировича желательно с пропофолом. Пусть идет в процедурную. – Бросив это через плечо кроткой как мышь Свете, я помог пациентке перебраться на кресло-каталку.

***

- Во время процедуры мы сделаем вам укол местной анестезии, и вы ничего не почувствуете. – Коротко объяснял Влад уже и так порядком напуганной пациентке. Да, лично я сам не знаю, зачем позвал его сюда. Боясь, как бы сдуру не вколол себе чего-нибудь лишнего? Анестезиолог старался как можно меньше пересекаться со мной взглядом, стоя чуть поодаль и набирая в шприц многострадальный пропофол. Пока Светлана настраивала электрокардиографический монитор, я начал медленно вводить катетер в легочную артерию, так как еще по дороге заметил, что пациентка начинает быстро и глубоко дышать – начало астматического припадка. Черт, какой же тут ребенок, – если у самой мамаши скоро начнут проявляться все запрогнозированные симптомы, включая кровохарканье и лихорадку. Уже пройдя до самого левого желудочка, я услышал тихий Светланин голос:
- Сгустки в аортральном протоке, мерцательная аритмия. Нужна срочная операция.
Аккуратно вынимаю катетер. Вот и все. До странности паршивое ощущение собственного ничтожества. Операция? Да, оперируем, а, между тем, препараты убивают ребенка. Делаем кесарево? При таких показателях – смертельно для матери…
Женщина лежит у себя в палате и тихо плачет. Муж сидит рядом и молчит.
Такую картину, увы, приходиться наблюдать слишком часто и слишком больно. И в такие моменты легче быть циником, легче всего сейчас плюнуть на все это с высокой колокольни и засесть дома за прочтением Булгакова. Или нет, цинично подойти к пациенту и громко разрыдаться о его и своей горькой доле.

А я бы не прочь так поступить.

Я устал.

***

В кабинете я застал Влада. Он сидел на кушетке, прислонившись к стене с плотно закрытыми глазами.
- На что жалуетесь? – Привычно рявкнул я, сгребая со стола бумажный бардак.
До операции осталось два часа.
- Я заходил к пациентке.
Какое совпадение! Я тоже.
Сажусь за стол, всем своим видом, показывая, нежелание слушать пустую болтовню.
«Почему ты так сидишь.… Болит голова? Опять? Или... Не смог достать свою «анестезию»?..»
- Семейный анамнез чист. А.… До посещения роддома она принимала какие-то витамины.
- Господи, - витамины не вызывают изменения сердечного ритма и частичный тромбоз аортального клапана. – Я уже морально не способен был воспринимать его мотивы, а что касается диагностики…
Мальчишка поднялся с кушетки и уверенно направился к святая святых – столу трансплантолога Сержа. В глазах плескался холодный огонь, который выходил за рамки «вооруженного нейтралитета»
- Витамин Е в больших количествах вполне мог способствовать развитию проблем с прокачкой крови и тем же тромбозом! Вы никогда не задумывались, почему пациенты ИНОГДА молчат? У нее уже были проблемы с сердцем, и хирурги успешно их купировали!
- Иными словами – ты предлагаешь мне списать все на витаминки, отменить операцию и назначить лечение от гипервитаминоза? – Теперь я действительно удивлен. Очень. Мой анестезиолог решил поиграть «в доброго доктора» и восстановить справедливость.
- Да. Так вы спасете обоих, или… - Он оперся руками о стол так, что наши лица были на одном уровне, - … Или вам действительно все равно.
Это стало последней каплей за сегодняшний день. Нет, я не вскочил в истерике, не стал вколачивать его мордашку в стену, а спокойно встал из-за стола. Проходя мимо него, я сжал рукой вздрогнувшее плечо:
- Твои порывы, несомненно, благородны, но тогда я сомневаюсь, в выбранной тобой профессии.
На сей раз он не стал вырываться, а посмотрел на меня с грустной улыбкой:
- Что бы вы не говорили, вы всегда будете сомневаться, потому, что окончательный диагноз, как последний выстрел, остается за вами…

***


Я шел в операционную с тяжелым сердцем и мешком сомнения. Если он прав, и эта ненужная операция просто убьет еще одну жизнь?.. Если эта женщина просто думала, что принимая витамины, она сможет уменьшить долю риска при родах и… Как такое часто случается, она просто «не знала»… Все! Хватит сомнений! Таких случаев – один на миллион!
Перед операцией я еще раз заглянул в ее палату. Убедиться, что Влад и Ленка подготовили ее к операции, но к своему удивлению заметил, что больная находится «ни под каким не наркозом», а вполголоса обсуждает что-то с моим вечерним гостем. Анестезиолог, мягко улыбаясь, что-то ей рассказывал о гипервитаминозе и частичной ремиссии. Завидя меня, Ленка бросила отчаянно-испуганный взгляд в сторону Влада и встала по стойке «смирно». Вот уж эта подпевайла, бегает за ним еще с интернатуры. Аж смотреть тошно. И… Странно, что оно, в общем, так и есть.
- Ну что, господа присяжные заседатели, насколько я вижу, намечается бунт?
- Я вам сказал, что ничего делать не буду. – Сухо отозвался «доктор-айболит» в беленьком халатике.
- О, даже так. Ну, тогда, просьба всех сомневающихся удалиться… - Я уверенно подошел к кровати, став между больной и анестезиологом. В черных как ночь глазах отражалась мрачная решимость не дать мне пролить русской кровушки. Я бесцеремонно сунул руку в карман Владыной униформы. – Да пойми же ты, сегодня вы все улыбаетесь, но уже завтра будет не до смеха. Я зна… - До того момента, как сам анестезиолог помешал мне выудить ключи от камеры со «снотворными» препаратами, вдруг заголосила больная:
- Доктор, пожалуйста, а вдруг… Вдруг, это действительно из-за витаминов! Это моя последняя беременность… Если я снова не смогу родить... – По щекам женщины потекли слезы. Она ждала его девять месяцев. И все эти девять месяцев боялась, что в какой-то момент снова случится выкидыш. И вот проходит время, и улыбающаяся Светлана сообщает ей, что на днях у нее будет ребеночек, что все обошлось…

Если бы.

Влад сам вынимает мою руку из своего кармана, господи, какая же она у него все-таки холодная, и снова поворачивается к пациентке:
- Успокойтесь, Нина Ивановна, операции не будет. Только медикаментозное лечение.
Мысленно я был с ним полностью согласен, но в душе зародился ком непонятной ярости: как же легко он принимает решения! Словно был не моим подчиненным, а ее лечащим врачом. Зависть. Такая западлянская штука, которую невозможно спрятать даже за самой что ни на есть голливудской улыбкой – это было действительно ЕГО дело. Человека, сознательно отказавшегося от денег, высокой должности и еще черт знает чего, чтобы просто работать в городской многопрофильной больнице, спасая вот таких вот «нин ивановных».
- Лена, назначь ей препараты для улучшения кровообращения. Во время родов скажи акушерке, чтобы дала ей профилактическое от инфекционного эндокардита и провела стерилизацию. Все.
Медсестра послушно кивает, а я направляюсь к выходу из палаты, уже самолично вопрошая высшую силу: «пусть это будет гипервитаминоз».
Влад выскакивает следом. На лице то ли улыбка, то ли просто удовлетворение.
- А я знал, что вы не сможете провести операцию, не будь вы уверенны на все 100 процентов.
- Ага, не будь ты упрямым ослом. Возможно, мы только что обрекли ее на смерть. – Я шел вниз по лестнице, а он, видимо, хотел еще чем-то поделиться со мной, так как шел, не отставая. Это стало меня серьезно напрягать. Я остановился на третьем пролете, эффектно развернувшись на каблуках.
- Что-нибудь еще?..
Анестезиолог потупил взгляд, смущенно улыбнувшись:
- Я хотел поблагодарить вас, за то, что не стали разглашать о… Том случае…
Надо же! А еще в палате ты готов меня был на куски разорвать, отстаивая свою точку зрения.
Я не обратил на его слова ни малейшего внимания.
- Не за что, если будешь хорошим мальчиком, я, так и быть, разрешу тебе время от времени ширяться всякой дрянью на глазах у пациентов. – Я безжалостно уничтожал все «благородные порывы», которые, по сути, просто были извинениями за отказ выполнять свою работу.
- Такого больше не повториться, и… И я не ширялся! Простая головная боль – простое лекарство, да, я не должен был делать это в операционной, да, я выставил себя наркоманом, но… Но я НИКОГДА В ЖИЗНИ НЕ УПОТРЕБЛЯЛ НАРКОТИКИ!- И снова знакомая мне ярость. Признаю, после всего этого цирка в нелепой униформе, больше всего хотел хоть раз увидеть в своих коллегах, то, что уже давно утратил в себе – эмоции. Настоящие, живые, заставляющие вскипать кровь. Идти на безумные поступки. Орать на своего начальника…
С кривой ухмылкой и ледяным блеском в глазах, я меньше всего походил на заботливого врача. И на юриста. Скорее на работника ГИБДД, не получившего за свои труды ни одной, пусть даже крошечной, взятки.
- С какого перепугу я должен тебе верить? Дите с интернатуры, которое даже шприц нормально держать не умеет. Да если бы не покойный Самуил Игнатович, ты бы с неменьшим усердием сейчас отдраивал шваброй полы в ординаторской! – Я в ту же секунду пожалел, то это сказал, но слово не воробей…
Каково же было мое удивление, когда вместо пары-тройки отборных матов, Влад хладнокровно зарядил мне кулаком в челюсть. На ладони осталось несколько алых капель. Удар был скорее неожиданным, чем фатальным. Я даже отступил на пару шагов, уперевшись рукой в стену. Анестезиолог в полном молчании рассматривал свою руку, а потом подошел к ошарашенному мне. Аккуратно провел рукой по небритому подбородку, где вполне вероятно, уже началась образовываться гематома, или попросту – синяк.
- Простите, но вы сами напро…
Договорить он не успел, ибо зверь уже был разбужен, и требовал мести.
Секунда, - и я, схватив его руками за ворот халата, прижал мальчишку к стене с явными намерениями.
- Гена? Что это вы здесь устроили? – Из-за угла показался вездесущий Серж.

***

А как ты думаешь? – Техасскую резню бензопилой. Соответствующий атрибут наскоро заменен скальпелем в правом кармане. Впрочем, ирония здесь не к месту – Серый и так уже все понял. Или не все?
Отпускаю свою жертву, которая наскоро ретируется в противоположный конец коридора, глядя на меня с все той же злобой и страхом.
- Я провожу воспитательную работу. – Весьма неубедительно мяучу своему приятелю, побледневшему и нервно хихикающему:
- Знаешь, Генка, с твоими методами нужно не в больнице работать, а местном отеле «ящер страсти из бухты грусти». – Врач почесал затылок, проследив взглядом уходящего анестезиолога, - При таком раскладе, уж прости, но мне с тобой в разведку, как-то стремно…
- А не пошел бы ты в задницу, «наблюдатель» хренов. А то все сбегутся и отправят тебя в корпус анонимных вуаеристов. – Я мрачно передразнил его саркастичный намек, понимая, что с Сереженой проницательностью, все мои отговорки – простой лепет младенца. Ну да, черт возьми. Да, я хотел сорвать на ком-то злость. И этот «ком-то» - не первый встречный, а мой подчиненный, вызвавший ее. Ведь, все-таки, медицинская среда, несмотря на сквозные швы дружеских горизонталей, насквозь пропитана вертикальной кастовостью.
Серж не очень-то обиделся. Просто вновь состроил мне «страшные глаза», и пошел в приемную, находу бросив:
- Если хочешь – полюби, если любишь – помирись.

Эта фраза сонной мухой крутилась в моей бедной голове все последующие 24 часа ночного дежурства.
Вы, когда-нибудь, служили в армии? Нет? Ибо наш кардиохирургический отдел во время дежурства напоминает заспанного ротвейлера. Но, как только звучит ургентный (т.е. срочный) звонок, он срывается с места, и с прыжка настигает нарушителя. И снова, и снова… Ты быстро привыкаешь к тем вылаканным литрам дешевого кофе, но долго борешься с неумолимо надвигающимся сном. Борешься всеми силами.

А у меня, как назло, – сна ни в одном глазу. Чертов, Серый, трижды чертов Влад... Почему нельзя просто переключиться, стереть с памяти улыбчивое бледное лицо мальчишки с интернатуры, его тихий, но твердый и успокаивающий голос, большие маслянистые глаза. Почти черные. Словно во время солнечного затмения. И поразмышлять, к примеру, о Ленкиной заднице, а? Или просто прооперировать собственное сердце, удалив назревающую опухоль.
В этот момент дверь ординаторской открывается, и Влад проскальзывает внутрь, не удостоив меня и взглядом. А разве должен? С моим-то талантом все портить… Анестезиолог, молча, садится на соседнее кресло, возле обветшалой полки с какими-то книгами, берет первую попавшуюся, начинает быстро и судорожно листать страницы. А я сделал вид, что сейчас слишком увлечен картой пациентки. Хрупкая ваза условности. Пальцы правой руки массируют виски, глаза бегают по тексту лежащей на коленях книги по эндокринологии. И в этот момент на меня накатывает взрывная волна настоящей истерики. Да! Я все понял! Его боль, лидокаин в палате, все-все… И даже свое острое желание рассмеяться. До слез. Пока весь мир не станет одним большим разноцветным облаком. А в руках я сжимаю вовсе не карточку пациентки. Карточку своего ученика.

- Влад? – Я все еще здесь, и стараюсь держать себя в руках.
Он не откликнулся. Просто поднял голову, роняя на пол непотребный папирус под яркой обложкой.
- Если решили снова проверить на прочность стены – то без меня. – Он щурится, нехотя выдавливая из себя слова.
Я сажусь рядом, не обращая внимания на вереницу суетливых медсестер. Прижимаю ладонь к его лбу. Кожа сухая, горячая. Температура не меньше тридцати восьми. А, значит, все очень плохо.
- Владюха, я готов просить прощение хоть перед всем коллективом, только позволь мне кое-что сделать. – Вздор! В моем голосе ни капли сентиментальности. И быть не должно! Просто опухоль в сердце дала метостазы в головной мозг, а оттуда… Я не хочу думать о том, что было наскоро выцарапанно в его карте. Хочу нажать на паузу. Хочу, лишь на мгновение стать Богом и вернуть ему такую легкую и чистую улыбку.
А он уже поймал взглядом синюю папку в моей руке, дернулся, почувствовав холодую ладонь, а, затем, тяжело вздохнул, понимая, что пути отрезаны.
- Я на вас не сержусь. Не за что. Просто оставьте меня в покое. Хоть на какое-то время.
- Оставлю. – Я встаю с кресла и киваю на входную дверь, - только сперва удостоверюсь, что твоя голова больше не болит.
Он изумленно смотрит на дверь, потом на меня, и медленно встает.
- Это же… Запрещенно. Без рецепта…
- От твоей боли нет рецепта. – Горечь в голосе. Острый привкус во рту.
Влад пофигистически улыбался, идя за мной:
-… И я вне подозрения на наркоманию? Как здорово. А куда, с вашего позволения, мы идем?
Вопрос был, прямо сказать, актуален до невозможности. Есть ли в больнице укромный уголок. Эдакая мышинная норка, где можно безбоязненно предложить парню дозу лидокаина, которая с недавнего времени не покидала мой карман?

***

- Сядь на стол и закатай рукав. Повыше. – Мой спокойный, слегка сбивчивый от волнения тон, был встречен внезапным протестом:
- Укол я уж себе как-нибудь сделаю, это раз. Два – почему обязательно это делать в морге?
Да. Этим уголком было самое запущенное и холодное место в клинике. Темная пустота и едва различимый трупный запах, вперемешку с легкой дымкой, идущей из жерла холодильных камер – вот такая радужная атмосфера встретила нас в «царстве мертвых».
- Раз – ты немного дезориентирован. Попадешь не туда – я тебя уже не откачаю. Два – эти ребята умеют держать язык за зубами, уж поверь моему профессиональному опыту. – Я не хотел снова спорить и пререкаться, но, видимо, мои «аргументы» его устроили. Мальчишка ловко забрался на стол, жадно впившись взглядом в заветную ампулу. Вот иголка привычно скользит вдоль синеватой дорожки, прокалывая кожу в нужном месте. Я ввожу ему почти два кубика обезболивающего, крепко зажимая другой рукой место чуть пониже плеча. Медицинского жгута, увы, не нашлось.
Через полминуты черты его лица разглаживаются, и Влад облегченно вздыхает.
- Спасибо… А… Как вы узнали?
Пока я вожусь с «уликами», мне проще отвечать на сложные вопросы.
- Ты, конечно, превосходно умеешь делать вид, что все в порядке, но я работаю здесь дольше тебя. И научился определять физическое состояние пациента на определенной дистанции.
- Ага, или просто научились совать нос в чужие дела.
Ах, как жаль, что я не смог уловить в его насмешливом взгляде восхищение…
С «уликами» покончено, и я, не зная, что сказать, подхожу к столу, опираясь на него. Неоперационный металл неприятно обжег руку. Анестезиолог наклоняется ко мне, с лукавым блеском в черных глазах:
- Ну, так вы отпустите меня на дежурство?
Но вместо вполне предсказуемого ответа: «да», я вдруг хрипло, но уверенно заявляю:
- После того, как ты подставил под удар мою несчастную лицензию? И не надейся.
Он не успел ничего ответить. И справиться с моей молниеносной, отточенной практикой, скоростью. Просто притягиваю его к себе и впиваюсь в податливый рот настойчивым и резким поцелуем. И плевать, что это происходит в морге, на холодном «разделочном» столе и в присутствии десятка трупов. Мальчишка не то чтобы не отвечает, скорее, пытается хоть как-то понять «порывы моей души». Я сам не вполне понимаю, что творю… Наши языка сплетаются, свободная рука теребит ворот рубашки. Обжигающе горячо и волнующе. Словно первый поцелуй не-помню-в-каком подъезде. Влад закрывает глаза, опуская внезапно отяжелевшие руки на мою талию, так что с пуговицами халата пришлось возиться самому. Когда что-то выходит из-под контроля, начинаешь ужасно нервничать, но остановиться уже не в состоянии. Молодой врач вытягивается на столе, скользя по моему лицу помутневшим взглядом.
- Это… И есть… в-ваш… ответ… - Он тяжело дышит. Боль отпустила, но лидокаин – идеальный наркотик. Никаких обязательств. А я, словно тоже попал под его ядовитый дурман, склонившись над тонким горячим телом, стягиваю светло коричневый свитер со своего маленького афериста-искусителя. Победа – свитер снят и отправлен в кучу к безукоризненно белой униформе. Руками исследуя каждую клеточку его тела, прижимаюсь губами к едва заметному коричневому пятнышку чуть выше ключицы. Влад уже открыто стонет, выгибаясь дугой. А я, как истинный идиопат, так и не додумался накрыть холодный металл чем-нибудь теплым. Ну, конечно! Неохотно отрываясь, я почти механически срываю халат с себя и подкладываю свернутую вдвое ткань под молодое, жмущееся ко мне тело. Снова наклоняюсь, целуя своего милого анестезиолога. Он так и не получил ответ на последний вопрос и… Скорее всего не получит. Не люблю философствовать о духовном единении во время физического контакта. Череда поцелуев временно приостанавливается, пока я бесцеремонно расправляюсь с его брюками, которые несколькими мгновениями позже, съехали по худым ногам практически до колен, вместе с нижним бельем. Выпущенная на волю разгоряченная плоть, стояла как кол, истекая смазкой, которой бы хватило и на десять половых актов. Впрочем, последняя мысль была не совсем уместна. С пиратской улыбкой обхватываю ладонью член тихо стонущего Влада, и буквально несколькими нажатиями на нужные точки, спасибо курсу анатомии, практически довожу его до оргазма. Мой мальчик откинул голову, что-то шепча и в исступлении метаясь по железной поверхности. Но я жесток. Отпускаю его и одним движением переворачиваю на живот, заставив таким образом сползти со стола, уперевшись узкими ладонями в край. Анестезиолог уже немного «пришел в себя» и теперь его предостерегающий взгляд через плечо, давал мне понять, что «просто так» с ним ничего не получится. Я даже слегка удивился тому, как он быстро превращается из покорного: «даа… пожалуйста… быстрее…» в – «только подойди, уррою». И эти две половинки одного целого настолько сочетались, как тот же постмодернизм сочетается с нашей Кремлевской архитектурой. Как же я тебя обожаю, Влад. Котик мой, солнышко, сволочь моя интерновская…

Когда занимаешься сексом с врачом, всегда будь готов к сюрпризам и неожиданностям. Доскональные знания человеческого тела, все точки эрогенных зон и двенадцать поз камасутры – это еще далеко не полный рабочий список. А мне просто хотелось доставить ему удовольствие… Когда палец, смоченный той же смазкой проник в узкое отверстие между аппетитными ягодицами, мальчишка лишь глубоко и шумно вздохнул, словно заранее подготавливаясь к куда более серьезному оперативному вмешательству. Я утыкаюсь носом ему между лопаток, вдыхая запах пота, металла и этилового спирта, между тем, не прекращая медленно растягивать узкий проход.
- Аа...мм… - Это вырывается у Влада, когда я намеренно задеваю простату. Потом еще раз, - и резко вынимаю руку. То, что я слышу – шумное дыхание парня, вперемешку со всхлипами. То, что я чувствую, это боль в перенапряженном члене и непреодолимый звериный инстинкт – схватить «за шкирку» и жестоко отыметь. Что я и делаю в следующие десять минут.

В очередной раз, натянув тесно влажное нутро на себя, сквозь ритмичный стук в висках, слышу сбитый ритм сердца анестезиолога, а, так же, внезапно нахлынувшую волну удовольствия, уносящую остатки сознания на какие-то свои далекие острова…

Стоит ли рассказывать, о том, как мы одевались, брели в душ, - и рыбкой, на дежурство. По пути, я узнал много нового о своей возможной ориентации, но это того стоило. Я, пусть даже таким способом, нашел себе не просто собеседника, - свою любовь. Настоящую, пусть даже глупую и, возможно, фатальную.

Но пока, оставлю-ка я себе свою опухоль.

Путь живет.

А, вдруг, доброкачественная?..



***

На следующий день я шел по коридору к кабинету глав. Заведующего отделением, чтобы отдать ему отчет о дежурстве. «Все спокойно, никаких происшествий». Жаль только, такая формулировка его не устроит. Ну, да «никаких происшествий», - это что касается других членов экипажа.
Мысли о прошедшей ночи не давали мне перейти, наконец, в нормальный рабочий режим.
Зачем Владу нужно было скрывать артериальную гипертонию?.. Или все то, написанное в карте – тоже ложь… Я не слышу собственных шагов. Вот она, обитель зла и коррупционизма– « Заведующий отделения И.В. Лебедов»
Так, что все-таки хуже? Реакция на препараты? Гематома? Травмы? Рак мозга?
Жаль, я не силен в неврологии…. В отличие от товарища Лебедова…
- Входите. – Заведующий сидел в большом кожаном кресле, слегка развернувшись к окну.
- Доброе утро, Игорь Владимирович. – Я вошел в кабинет,

 Отправлено: 20.08.10 21:30. Заголовок: 2 часть...

***

Сержа я встретил в столовой. Мой приятель явно был чем-то загружен, задумчиво крутил в руке пластиковую ложечку, и даже не обернулся на приветствие. Да. Мы опять возвращаемся к аксиоме – «паршивый день».
- Приветик всем героям-любовникам, - Серый вяло ответил на рукопожатие и кивнул рядом с собой, - Садись.
Я воспользовался приглашением, неприязненно глядя на осточертевшую за ночь чашку экспрессо.
- Вообще-то анестезиологи и медсестры у нас проживают этажом ниже, - Продолжил вяло «подкалывать» мужчина. – Но вам мы всегда рады.
Я мрачно усмехнулся. Серж, и во время Апокалипсиса, Серж.
- Вообще-то трансплантологам давно пора сдавать «трехдневку»(*), а не сплетничать с некоторыми медсестрами и анестезиологами, проживающими этажом ниже.
- Не напоминай. – Глаза Серого вдруг стали необычно серьезными, - Сегодня привезли пациента. Острая форма Гепатита А. Не пьет, не курит. Спортсмен третьей категории. Должен получить разрешение на трансплантацию печени.
- И в чем загвоздка?
- Я ему не верю.
- Тогда сыграй в Бога – откажи. – Я взял чашку и отхлебнул мерзопакостный напиток. Мне бы твои проблемы, Серый. И жить было бы проще, и не пришлось бы мучатся из-за разрешения на всякие там томограммы. Не знаю, как я Владу все расскажу…. И, вообще, стоит ли рассказывать?
- Я не могу, понимаешь? В крови ни допинга, ни алкоголя, но… Друзья у него какие-то странные… - Врач со вздохом развел руками, - Ладно. Как-нибудь разберусь. А ты где все утро
торчал?
- На мыловарне. – Честно рявкнул главный хирург кардиологического отделения, - Лебедов в курсе про тот случай с хроническим метральным стенозом и витаминками. И теперь требует меня взять еще одного сотрудника. Судя по всему, чтоб было легче контролировать каждый мой шаг!
Глаза Сержа честно округлились:
- И ты... «Не смог ему отказать»?
- Да. У меня не было выбора.
- Э, не-ет, дружочек, выбор, он есть всегда. Просто в глубине души ты с ним со-гла-сил-ся. – Мужчина встал из-за стола:
- Эх, ладно, мученик. Теперь сиди и жри себя за это. А мне к Ленке пора. Бай!


(*) трехдневка – трехнедельный обязательный отчет. Обычно его составляют интерны под диктовку врачей.











***
- Здравствуйте, как ваше самочувствие? - Сергей Алексеевич заглянул в палату к своему пациенту, предварительно нацепив на себя располагающую, но, отнюдь, не жизнерадостную улыбку.
Больной лежал на кровати, подложив руку под голову, и если бы не серая кожа и черные круги под глазами, Серж бы точно признал его «симпатичным». Действительно, спортсмен, атлет. К тому же прекрасно сложенный, со светлыми растрепанными волосами и бойким живым взглядом.
Завидев врача, он криво усмехнулся:
- Ну как вам сказать, доктор… Для человека, которому осталось жить не больше суток – весьма даже ничего.
Серж лишь нахмурился, подойдя ближе, чтобы поправить капельницу. Что-что, а скорбеть с больными он не умел. И не по той причине, что ему было наплевать на душевные терзания пациентов. Просто не умел. Зато радовался – за двоих. Друзья-коллеги прозвали мужчину «конченым оптимистом».
- Так, все. Никаких летальных исходов. Я, как уполномоченный, думать об этом вам запрещаю. – Серый слишком долго возился с капельницей, пока длинные пальцы спортсмена-медалиста не сжали его руку, чуть повыше локтя. Лукавая улыбка тонкой линией промелькнула на губах «умирающего». – Так, значит, вы мне поверили?.. Доктор… скажите… Я похож на пьяницу?..
Трансплантолог застыл на месте, чувствуя, что этот взгляд медленно и уверенно затягивает его в трясину, из которой он уже не сможет выбраться. Змей-искуситель, Немезида, если хотите…
- Не очень… Но даже если так, я все равно занес вас в список на пересадку. Нашей стране нужны олимпийцы. – По спине у мужчины уже пробежал не один десяток мурашек, но чтобы вернуть себе законную власть, Серж выдергивает руку и достает стетоскоп. – А теперь, ложитесь на живот. Посмотрим, чего еще могли упустить эти гепатологи.
- Последняя сравнила меня с Леонардо ди Каприо. – Со смешком, сообщил пациент, медленно переворачиваясь.
- Я, надеюсь, речь идет не о вашей гепатитной бедолаге? - Холодный предмет прижимается к спине светловолосого мужчины, и Серый начинает сосредоточенно шарить им в районе лопаток.
- А где же ваше коронное «дышите-не дышите»? – Спортсмен слегка вздрагивал то ли от холода, то ли от давления на внутривенный катетер.
- Тшшш…
Через пару минут стетоскоп убирается, и врач помогает больному перевернуться.
- Ну и? Что они вам сказали? – Блондин хмыкнул, разглядывая свою правую руку с глубоко всаженной в вену иглой.
- Сказали: «продолжайте без нас». – Сергей привычным жестом перекинул свое «железное орудие» через плечо, - Открою маленький профессиональный секрет – когда проверяешь работу дыхательного аппарата, можно много полезного узнать об общем состоянии организма. И о печени в частности.
- А я раньше слышал, что людям с гепатитом сажали на спину змей и лягушек.… Говорят – помогало… - Пациент тяжело откинул голову на подушку, размышляя о чем-то своем.
- Это чтобы меньше мучился. Впрочем… Может вы и правы… - Трансплантолог быстро пробежался взглядом по мониторам, отметив для себя несколько пониженную активность сердечной мышцы. «Если через полчаса не найти донора, Т-лимфоциты окончательно угробят ему клетки печени, а так же трансплантант. Ладно, позвоню и разузнаю, есть у них хоть что-нибудь подходящее процентов на 60».

На выходе из палаты, Серж непредвиденно столкнулся с Ленкой. Та стояла у стеночки, скромно потупив свои большие лемурьи глаза и скрестив руки на груди.
- Почему так долго?..
Мужчина наклонился, наскоро целуя свою пассию в подставленную щечку.
- Решали вопрос лягушек и змей. А… Ты что все это время меня ждала? В холле? Здесь же холод собачий – медведь шкуры не натянет.
Девушка улыбнулась. Ленке было хорошо с Сержем. Он дарил ей цветы, пусть не каждый день, но ее любимые. Раз в неделю они ездили в ресторан. И к нему домой. Правда, последнее, происходило крайне редко. И аргументировалось старинной латинской пословицей: «в моем уединении и ты – толпа».

Они шли по коридору. Молча. Вначале Лена пыталась хоть как-то растормошить мужчину. Рассказала пару-тройку пошлятских анекдотов, попыталась расспросить о планирующемся его переезде… Ничего не помогло.

Сергей проводил медсестричку до второго этажа, а сам, сославшись, на важные дела, пообещал «украсть ее у Гены к часикам четырем».

- Ну, как там идут дела? Первая отрицательная, номер карты - «098-163-433».
- Извините, пока пусто…
- Простите… А в морг? Никто еще не поступал? Аварии, ЧП…
- Сергей Алексеевич, какой морг? Рано же еще.
- У вас что, там все по секундам расписано?
- Эх… А вы все шутите. Ну, если появятся – вы первый об этом узнаете.
- Спасибо. Еще раз, извините.

«Да, шучу…» - Серж аккуратно вешает трубку.

По левой щеке медленно стекает влажная дорожка.


***

«Евгения Чапаева. 16 лет. Острый имфобластный лейкоз». Влад осторожно захлопнул ящик, безучастно выслушивая стенания молоденькой студентки, которая, представляете, забыла составить «историю болезни», за что ее посадили переливать кровь по пробиркам.

Кровь. Рифмуется с любовью.… И, навсегда, остается в огрызках памяти. Как бы ни хотелось забыть. До приезда в больницу, молодой врач проходил стажировку в Волгограде. Город охватила волна паники, провоцированная лихорадкой-Эбола. Вернее ее «переродившегося» собрата. Сильные варикозные кровотечения не могли остановить сильнейшие препараты. Многие больные уже на второй день начинали бредить, умоляя об эвтаназии(*). Тогда всем интернам, как и всем действующим врачам, вручали маски, аппаратуру, шприцы и иголки. Пускали все на самотек. Неважно, сколько заболевших и врачей будут сходить с ума от бессилия и безысходности.
Влад был в их числе. Правда, он тогда мало понимал разницу между «безнадежно больным» и уже «умершим». Наверное, потому что за две недели успел столкнуться и с тем, и с тем в катастрофическом его множестве и разнообразии. Пока не встретился с Женькой. Солнечная ялтинская красавица быстро заняла подобающее ей место в душе парнишки. Там они познакомились, там и расстались. Любая эпидемия – это война, на которой нет места таким глупостям, как «любовь». Лишь холодность, прагматичность и последовательность. Да, последовательность: инъекции, каталка, интенсивная терапия, «все будет хорошо», снова лекарства, сухие строчки в некрологе. И так до «победы».

Эпидемия отступила, но жизнь вовсе не стала на прежнюю колею. Евгения Викторовна, она же младший специалист по эндокринологии, так и не вышла из той злосчастной лечебницы. Лейкоз. Она все улыбалась, повторяя: «Знаешь, Владька, а это мы с тобой еще не на ЧАЭС выступали… Наша работа и опасна и трудна – глядишь, и в один прекрасный день сам не сможешь встать с кровати. Да ладно, не слушай же меня! Это я… так… просто…»
Анестезиолог все свое свободное время проводил с девушкой. Регулярно носил ей книги и дефицитные в тех местах мандарины. Прочитал тонну книг по «онкологии» и…. В конце концов, сдал свою кровь на совместимость. Результаты оказались просто ошеломляющие – 89%.
Женьке он ничего не сказал, молча подписав разрешение на пересадку костного мозга.

Вот так. Шло время. Евгению выписали. Она уехала, сдала экзамены в престижный университет в Лондоне. А любовь… Любовь – она, так или иначе, заканчивается. У Женьки на память остался серебряный крестик, а у Влада начавшиеся аккурат через месяц головные боли. К которым никогда не сможешь привыкнуть.

***


Я спускаюсь на второй этаж с белым листком в руке. Ну, не совсем, правда, белым. В самом углу красовалась печать заведующего – разрешение на компьютерную томографию.
Лену я нашел в дежурной комнате. Она сосредоточенно вычесывала из своих роскошных рыжих волос запущенной формы колтун. Как только я появился в ее поле зрения, медсестра вскочила, и по привычке громко отчеканила:
- В палатах 13, 45 и 10 все спокойно. Звонил Борис Анатольевич, договаривался насчет нового оборудования, а… Что-то случилось?
- Нет, все в порядке. Вольно, пионерка! – Я был несколько растерян. Обычно Влад и Ленка сидят здесь в компании с другими «айболитами». Значит…
- Лен, а ты нашего Владимира Владимировича не видела? Он мне сегодня на осмотре пригодится. – Я произнес это с напускным равнодушием и знакомым 45 процентным раствором сарказма.
Девушка отрицательно покачала головой.
Стоп, как?.. Середина рабочего дня, никаких дежурных звонков и отчетов, - значит, на работе не появлялся.… Я почувствовал, как легкая паника медленно расползалась по телу. «Да дома отсыпается. После беспрерывного трехнедельного ада» - мозг услужливо подбрасывал вялые доводы. «Нет… Он ценит эту работу больше меня…. И, самое главное, никаких звонков…» - Лист свободно выскальзывает из руки, а я… Я вновь иду по коридору. Медленно добивая себя за то, что ни разу не спросил номера его телефона.
Уже возле регистратуры ко мне подлетает запыхавшийся Серж. Глаза блестят каким-то демоническим пламенем. Я едва удержался, чтобы не отшатнуться от трансплантолога, а тот…
- Генка, ты… Ты не поверишь! Я уже думал, не позвонят! Это… Просто идеально! Они сразу при поступлении проверили группу крови! И представляешь? Совпадение 99 процентов! – Приятель даже схватил меня за рукав от переизбытка внезапно накопившихся эмоций.
- Так, стоп. Серега, обожди…. Из всего тобою сказанного, я понял только часть про проценты. – Сейчас мне было особенно тяжело во что-либо вникать, но отмахнуться, когда на тебя буквально «повесились», согласитесь, проблематично.
А Серж, уже немного успокоившись, начал пояснять:
- Позвонили из «скорой». Сказали, что на проспекте обнаружили человека. Многочисленные внутренние кровоизлияния в черепно-мозговую долю, травмы… - Мужчина покачал головой. – Вобщем, безнадежный случай. Но… Но это не главное. Они сделали анализ крови и прислали мне номер группы. Результат – на 99 процентов совместима с моим пациентом! Ну как, ура? – Сержина улыбка растаяла подобно снегу по весне, как только он увидел выражение моего лица.
- Скажи… У того пострадавшего…. Возраст… Сколько ему лет?
- Н-ну на вид лет эдак 24-25. А что?... Гена? Ген, ты как? Все нормально? – Рука трясла мое плечо, но я уже не реагировал. «Скорая… 25 лет… Внутричерепное кровоизлияние… Влад…»





***

- За что мне это, Господи, Генка, стой!! – Серж сделал очередную попытку догнать летящего по лестнице крышетечного кардиолога. Стены, стены, дверь. Интенсивная терапия. Ах, черт, я же без униформы… Плевать! Открываю дверь, и на меня сразу уставились пять пар едва ли знакомых лиц.
- Геннадий Юрьевич, простите, вам сюда нельзя. – Начала одна из медсестер, но я как будто не замечаю ее. Всех. На столе лежит чья-то почти прозрачная фигурка. Все залито кровью, а на полу легким веером рассыпались белые салфетки, - и тоже в крови. Густой запах спирта и смерти. Старший реаниматолог попытался интеллигентно вышвырнуть меня, но его останавливает какая-то женщина, кивая на монитор. Линия, струящаяся по экрану, пугающая в своей бесконечности…
- Почему, черт возьми, мне никто не доложил?!!! – Срываюсь на крик. Ненависть. Тупая боль. Я ненавижу эту больницу, ненавижу все то, что я делаю!.. Вы думаете – мы боги?! Да мы, только Свидетели! Бесполезные и беспомощные, как сама надежда. Профессиональные убийцы и лжецы, строящие из себя святого пастыря…
Подхожу к столу, пытаясь рассмотреть лежащего там парня. В прикрытых серых глазах отражался потолок. Смуглая кожа. Алый бисер на холодной щеке.
И, когда Серж вихрем налетел на меня, выводя из состояния транса и перегруженности истерическим воплем:
- Ты что вообще творишь, идиот ненормальный?!!
Я тихим убитым голосом честно ответил:
- А я не знаю…

***


До чего же смутна и непонятна природа чужой души!.. А сколько в мире счастливых, немного грустных и по-настоящему трагичных совпадений… Не знаю, что я сделаю с Владом, когда он заявится на работу. Наору? Или зацелую до смерти? Скорее всего, и то и другое.
Серый окончательно нарек меня «психом полоумным» и «осквернителем мертвых», но тот парень, лежащий на операционном столе.… Впрочем, ему уже все равно. Пациент моего друга получит свою печень и будет жить дальше. Наверное, в этом наше главное предназначение – быть «посредниками» между миром мертвых и миром живых? Но, на некоторые рейсы бывают слишком высокие «пошлины».
И пока я грею себя этими радужными мыслями, мимо проходит мое черноволосое несчастье.
- Владимир Владимирович, вы опоздали. – Я хитро щурюсь, напуская на себя вид разгневанного босса. Анестезиолог оборачивается, и идет к моему кабинету. У двери застывает с опущенной головой, пряча левую руку в карман темно-синих джинсов:
- Извините за опоздание, разрешите войти. – Он улыбается. Черные глаза лукаво блестят.
- Войдите. – Я встаю из-за стола. На лице – ноль эмоций. Никакой эмпатии, по отношению к его «прогульничеству». Улыбка у мальчишки пропадает, когда он видит, мою суровую физиономию:
- Я ездил в лабораторию. Олег Симонович (младший патологоанатом) попросил забрать кое-какие анализы. Извините, что не предупредил.
Вот он мой, живой здоровый…. И я, в очередной раз, мысленно благодарю Бога, в которого, в общем-то, никогда не верил.
- Влад…
- Что?
Он едва успевает прикрыть дверь кабинета, когда я крепко сжимаю его в объятьях и страстно целую. Хотя бы секунду. Не дай мне сойти с ума…
Он отвечает на поцелуй, но повинуясь какому-то внутреннему сигналу, разжимает мои руки, снимая их со своей талии, а, затем отстраняется.
- Ты всегда с порога набрасываешься на людей? – Мальчишка садиться рядом со мной на кушетку.
А я пожираю его взглядом, втайне ликуя, что на меня перестали «выкать».
- Ну… Разве что на некоторых экземпляров в сексуально распахнутых белых халатиках. – Я усмехаюсь, наблюдая за его реакцией.
- Ах, значит, дело все-таки в них! А я то, дурак, думал, чего у нас все интерны в распахнутых белых халатиках возле вашего кабинета ошиваются! – Влад картинно всплеснул руками, закидывая ногу на ногу.
- Нет, не постичь тебе великую науку мироздания, - Я покачал головой, доставая из кармана свою никотиновую нечисть. – Белые халатики – это простой фетиш, а в нашем деле главное – наглядность образов…
- Перевожу на русский язык – я твой «фетиш», а ты моя, с порога главенствующая, «наглядность» - Влад смеется, положив голову мне на плечо. – А тебе не страшно, что посекут? Здесь же нельзя курить…
- Ага, а еще опошлять народную медицину. Перебьется как-нибудь наш Минздрав. - Я счастлив. Странно, но все эти годы, потраченные с умом, сменяются теми десятью несчастными минутами, потраченными на всякие глупости.

А что за окном?
Беспроглядная тьма, сменяющаяся чередой беспокойных автомобилей, мигающих фар и ярких вывесок. И где-то там, в глубине темных двориков, съежившись под мокрой лавкой, сидит она, Жизнь.

Моя жизнь, его жизнь.

- А я вот хотел чего спросить…
- Ну, спрашивай.
- Ты – гей?
- Давай-ка опустим этот моментик…
- Ну, ответь! Я же тебе нравлюсь?..
- Я пока не определился.
- Что? Еще нет?
- В процессе.
- смотри, как бы этот «процесс» не лишил тебя самого дорогого.
- ???
- Право на выбор!


***

- Всем спасибо. Можете зашивать. – Серж вышел из операционной, снимая маску и перчатки. Все это утилизируется в мусорное ведро. Пересадка прошла успешно и даже более – без сбоя синусового ритма и прочих «подводных камней», которые обычно сопровождают больного вплоть до самой выписки. «Такс…. Назначим спортсмену «циклоспорин» и будем смотреть…» Трансплантолога несколько смущало его столь сильное волнение за жизнь пациента, но, в конце концов, это и правильно. Нет, он, конечно, не будет врываться в палату или прыгать до потолка, как это делают некоторые его коллеги. Никаких глупостей. По крайней мере, в ближайшее время.

***
- Сереж… Я уже успела соскучиться…. Ну что же ты так долго, а…? – Лена гладила холеными пальчиками щеку мужчины.
Серж улыбался, умело скользя ладонями по упругим Ленкиным бедрам, обтянутыми белой стираной тканью.
- Ну, знаешь, Лен... Я сегодня очень востребованный. Спас, между прочим, твоего начальника….
Когда речь зашла о Гене, медсестра тихо хмыкнула, поправляя прядь курчаво-рыжих волос.
- И сколько миль ты его на этот раз протащил? Или… он тебя?
Трансплантолог нахмурился:
- Ну что ты говоришь? Какая пьянка? Я спас его от приступа острого психоза, только и всего…. Удачно спас.
Ему не нравилось это Ленкино предвзятое отношение к спектру «мужских развлечений», но что поделать? Такой уж у нее характер. И если уже встречаешься – то не проще ли плыть по течению?..
- Ладно, не сердись, котенок. А лучше.… Давай, ты сейчас переоденешься и свозишь даму в ресторан? – Медсестричка заботливо поправила безупречной чистоты Сержин воротник и, игриво подмигнув, исчезла в коридоре, дав Сереге десять секунд на раздумье. «Надо бы еще к пациенту зайти…. Проверить уровень морфея. Не хочу, чтобы человек проснулся, пронизанный болью от еще не заживших швов. Ресторан же к тому времени не перенесут, как думаете?»


***

Над моим кабинетом уже нависла паутина ожидания. Сегодня руководство больницы должно осчастливить мой отдел младшим хирургом. Ну с…. Уже почти три часа. Я грызу ручку, размышляя о том, что весь этот дурацкий спектакль мог бы быть куда веселее, если бы мне все-таки позволили самому нанять сотрудника. Но нет – «Извините, Геннадий Юрьевич, мы уже давно все решили». Блин. Я гипнотизирую мобильник.
«Спой, птичка».
Молчит.
«Ну, цвиринькни ты, чертова курица!»
Тишина.
Вздыхаю. Все, лимит ожиданий дошел до своего логического пика. И пусть мне сюда пришлют хоть самого Гиппократа, - я умываю руки!
И, о чудо, в ту же секунду моя «птичка» пробудилась и громко затрещала Верочкиным голоском:
- Геннадий Юрьевич, к вам тут пришли на собеседование…
- ОК, пусть заходят. – Последний тяжкий вздох, и я мучительно возвращаюсь обратно за стол.

В кабинет заходит невысокий курносый парень, с огненно рыжей коротко стриженой шевелюрой, и немного не идущим ему надменным взглядом. Добавить еще пару веснушек – и получится настоящий представитель русско-деревенской интеллигенции.
Ёпть, да он младше Влада лет на пять-шесть! Удивление на моем лице, вызвало у него довольную улыбку. Азартный игрок, по всей видимости, никогда не работающий за «ставку».
- Здравствуйте, Геннадий Юрьевич, - Малец сам подвинул себе стул, не прерывая зрительного контакта, - Насколько я вижу, вы…. Не ожидали увидеть здесь малолетку?
Ну, разумеется, экстрасенс ходячий! Я ожидал увидеть здесь своего будущего толкового сотрудника. Эх, что ж, цирк продолжается….
Я слащаво улыбнулся:
- Не совсем так, но я полагался на благоразумие мед-комитетта…. Но, раз уж вы здесь, не расскажите немного о себе? Специализация, место работы… Короче, все по стандарту: выкладывай.
Тяну время, просто тяну время…. Как все достало…
- Закончил интернатуру и проработал три с половиной года в этой самой больнице в отделении Валерия Анатольевича Зильбермана. – Невозмутимо начал докладывать рыжик. Он говорил медленно, с расстановкой, абсолютно не нервничая.
Ну, конечно, ведь уже все практически решено. Что может изменить это собеседование?
Стоп, стоп…
- Зильбермана? В роддоме, что ли?
- Акушер-гинеколог.
Держите меня семеро…. Я чуть не грохнулся со стула, решив все-таки, что мой вполне оправданный смех вызовет нездоровую реакцию окружающих.
- И… Как, простите, вы собираетесь работать у нас?
Мой новый сотрудник пожал плечами:
- У меня двойная специализация, но…. Катастрофически не хватает практики. Именно поэтому – я здесь.
Двойная специализация – это как в столовке – двойной бутерброд с двойным сыром?..
Да с такими сотрудниками я могу с уверенностью сказать – пора мне на пенсию. Срочно.


***

Ночь-День. День-Ночь. Черно-белая пленка. Череда кадров. Сегодня у нас запланировано две операции. Одна – имплантация искусственного сердца 65-летнему мужчине. Другая (элективная) - удалению варикозно расширенных вен. По сложности, я бы оценил и ту и другую на «семерочку».
Но с моим «новым составом»… Недоле, как еще вчера, я представлял своей команде некое рыжее недоразумение, которой опостылело копаться в промежностях, и оно внезапно решило начать копаться в грудной клетке. Лена вела себя довольно вежливо, позволив лишь одну мимолетную улыбку, когда мы перешли к графе «специализация», а Влад вообще усиленно старался не обращать на рыжика внимание, бросая на меня такие красноречивые взгляды…. Ну что? Я, слабак, не смог выхлопотать себе нормального специалиста? Да, мне самому это прекрасно известно…. Все против, я против – а работать как-то надо.

Вобщем, захожу в ординаторскую.
- Господа, хватит киснуть, через полчаса оперируем. На войне – как на войне. Але? Разряд! Я не помню, чтобы нанимал улиток!
Лена, Чертиков (один предоставленных мне ассистентов) и Влад дружно подняли головы, но встретили мои слова абсолютным молчанием.
Я бодрячком прошел мимо стола, загребая близстоящую чашку кофе. Как-никак, надо настроиться на еще одну бессонную ночку.
- Геннадий Юрьевич… - Вдруг раздалось со стороны Ленки. Глаза девчушки были предельно расширенны, что подчеркивало тонкие синеватые круги под глазами. – Вы…. С ума сошли?
Я закатил глаза. Да, вот приблизительно, и есть мое душевное состояние. «Умалишенный хирург, который, к тому же, никогда не чувствовал себя в своей тарелке».
- Нет, Лен, я просто хочу вернуть птичку в гнездо, понятно?
- Эм…
- Рельсы на колею, варенье в банку.… Хочу, чтобы мы делали свою работу так, как делали это ДО моей «катастрофической ошибки». У больного синдром слабости синусового узла, и ты хочешь, чтобы он умер из-за твоей неадекватной оценки моего умственного потенциала? - Я поставил чашку и обвел кабинет широким взглядом, который непроизвольно задержался на Владе. «Значу ли я хоть что-то для тебя?.. Или, и впрямь, капризный начальник, которому иногда бывает одиноко? И нет времени ни спросить, ни прочитать…»
- Ок, а как же наш персональный акушер-гинеколог Димон?
- Забудь!..

***

В предоперационной. Я надеваю халат поверх стерильной больничной одежды, маску, на глаз проверяю остроту скальпилей. Надрез должен быть максимально точным. Как по учебнику. «Не зацепите атриовентрикулярный (предсердно-желудочковый) узел и проводящие ткани».
По какой-то своей прихоти беру один остроконечный скальпель, зажимая между пальцами правой руки, и кручу его, отстраненно наблюдая, как светло-металлические концы рассекают воздух.
Шаги за спиной и тихий голос анестезиолога:
- Пациент готов для операции.
- Отлично. Дай ему подышать закисью азота с кислородом. Я сейчас приду.
- Хорошо.
Он молниеносно разворачивается, направляясь к двери, но я его останавливаю, цепко сжимая рукой плечо своего горе-сотрудника.
- Геннадий Юрьевич, Что. Опять. Не. Так? – Влад судорожно вздохнул, уже выворачиваясь из моей львиной хватки, - сами сказали – пациент сегодня умрет. Ну, так что же?.. Будете проверять на наличие лидокаина перед каждой операции? – Холод в голосе. Как при самой первой встрече. Что-то не так, Владюха… Если бы я знал, что…
- Тогда в моем кабинете ты задал мне вопрос, помнишь? – Я понизил голос, - Но мой ответ тебе известен… Ты мне не нравишься. Никогда не нравился. И эта твоя манера… - Я теряюсь во времени, когда пересекаюсь с тобой взглядом. Иголки. Хочется отвернуться, но, мучительно приятно продолжать смотреть, понимая, что с каждой секундой ты все больше и больше становишься мазохистом, – Я тебя люблю. Мне плевать на лидокаин. Плевать на больницу. Ты…. Даже не представляешь, насколько. Ты бы назвал меня слабаком, трусом, но.… Как мне назвать тебя?..
Мальчишка на долю секунды отводит взгляд, и тихо шепчет в пол:
- Глупо это все... «Служебный роман», твое сумасшествие… Ты… .Говоришь что любишь, а я… - Он поднял черные глаза на скальпель, зажатый в моей руке, - больше не хочу терзаться сомнениями…. Прости. Я смотрю на мир несколько прагматичное. Если хоть раз еще повторится та безумная ночь, - наши увольнительные на столах. Я не хочу, чтобы кто-то из нас потерял работу. Страсть – это фейерверк. Красиво, но слишком коротко. Да, к тому же, неправильно…
Снова уклон. Зря я спросил. Зря вообще все это затеял. Ха-ха.
- Милый мой прагматик, я всего лишь хочу знать, что тебе не все равно. Что жизнь не такая уж серая, птицы не настолько сентиментальны, а люди вскоре перестанут походить на волнистых попугайчиков. – Моя рука уже давно не удерживала анестезиолога, но тот стоял передо мной, словно боялся уйти. Хотел, но страшно боялся.
Я опустил голову, сжимая скальпель слишком сильно. Кровь нещадно била по вискам, словно мне катастрофически не хватало кислорода. Да, черт возьми, он прав. Глупо.… Но, что я могу поделать, если его имя заставляет теплоту подниматься к груди, а мир на миг перестает крутиться перед глазами пофигистично-серым и однообразным овалом?..
Мы стояли здесь всего пять минут, и, я, наконец, все же воспользовавшись своим положением, сделал себе прощальный подарок, - Быстро коснулся его губ своими, успев заглянуть в расширенные зрачки. Не черные – темно карие. Внезапно, в это самое мгновение, я увидел, как красная лента крови, разбрызгиваясь, заливала пол. Я все еще сжимаю скальпель?.. Но заметил, что на руке, все же попытавшегося отстраниться Влада, неширокая линия, из которой вовсю лилось алое вино жизни. Да и я почувствовал легкое жжение в ладони.
- Извини. Давай посмотрю.
Мальчишка сделал шаг назад, как-то странно улыбаясь, - Эх, не быть вам хорошим хирургом.
Парировать не хотелось. Достаточно просто остановить время.
- Бинт в нижнем ящике. Забинтовывай – и марш в операционную. Только никаких контактов со шприцами – пациенту как раз не хватало инфекции для полного счастья.

- Мне абсолютно все равно, чем вы здесь занимаетесь, но вашему больному становится хуже. Здесь только меня одного это волнует? – В проеме показался рыжий Димка с ехидной улыбкой и торжествующим блеском в глазах. А, значит, он все прекрасно намотал на свой длинный-длинный ус.




- Отлично, трубку вставили? – Я бегло осмотрел пациента. Высокое давление. Скопление крови в левом предсердии. Так, так. Еще чуть-чуть и будет инфаркт.
В операционной сумрачно, если не считать того пятачка света, образованного большой круглой лампой.
- Геннадий Юрьевич, трубка зачем? – Лена аккуратно расстелила вокруг оперируемого два больших чистых полотна.
- Чтобы ты спрашивала, милая! Если не вставим трубку, он захлебнется собственными лейкоцитами еще до начала операции. Делаю первый надрез, принимая из пальцев медсестры требуемый предмет.
Высокое внутреннее напряжение, Ленын голос постепенно стихает. И перед глазами – лишь операционный стол.
- Влад, следи за мониторами. Смотри, чтобы он никуда не уплывал. Чертиков! Ко мне! Будешь шить. – Короткий вдох-выдох. – Поехали!

***

- Надрез четыре миллиметра. Два в глубь. Отсос. Перекрываю внешние сосуды. Марля. Еще морфия. Подключаем его к АИ*. Шить. Начни с края. – Я аккуратно перетянул артерии, вынимая сердце из груди мужчины. Простыни щедро окропило красным. Искусственный механизм на данном этапе развития науки и техники – это лишь старые часы, которые периодически барахлят, и, как правило, ломаются. Но, что бы получить такое «сердце», люди часто закладывают дома, машины, квартиры.…

Операция длится три с половиной часа. Монитор свободно пиликает. Мы установили больному «часы с кукушкой», и, теперь остается вывести трубку, сшить сосуды и… Еще морфия.
Синусовый ритм в пределах нормы – частота 75 ударов в минуту. Но что-то не так…
Я вырезаю аортальный, легочный и митральный клапаны из удаленного сердца. Створки первого наглухо перекрыты. Да, еще чуть-чуть – и мы бы опоздали. Все – из-за меня….
- Влад, мониторы! – Ну почему, почему я нервничаю? Что может случиться?.. Да все эта затея с искусственным механизмом – простой эксперимент! Мне его родственники так и сказали, когда я объяснял всю прелесть существования с таким вот приборчиком.
- Норма. – Анестезиолог пожал плечами, - Все в порядке.
- А поточнее ты бы не мог сказать? - В моем голосе ни следа враждебности, но мальчишка смотрел на меня с неким недоверием. Ну да, посягнул на святое, – задал вопрос о его отношении ко мне.
И тут раздался тревожный голос Чертикова: - Геннадий Юрьевич… Швы…
Я быстро подошел к нему и увидел, что небольшой, аккуратно заштопанный островок лоснится от крови.
- Дренаж грудной полости, быстро! – Вот она, моя чуйка… Механическое сердце не сможет прогонять кровь, потому что изначально… Дело было НЕ в сердце!
Скальпель. Надрез по швам. Сосудистое шунтирование, при формировании трех анастомозов(**), – краткий план действий, вдруг возникший в моей воспаленной голове.
- Капельницу убери! – Не оборачиваясь, я ору Ленке, - Нужно срочно найти поврежденный участок аорты!
Сосуды перетянуты, а механизм тикал, словно рано запущенная бомба. Секунда, другая…
- Легочная артерия – чисто! Желудочковый проток – чисто, правое предсердие – чисто, - Сбивчиво диктовала Лена, медленно продвигая шунт. А я в это время осторожно сшивал сосуды. Создать обходный путь для кровотока… Чертиков возился с нитками.

Только бы рука не соскочила. Только бы…. Стол сильно качнуло. Черррт! Я едва успел убрать иглу из сосудистой стенки.
- Владимир Владимирович, не могли бы вы мне помочь. – Я уже слышу, как монитор ЭКГ вновь начинает тревожно пищать.
Еще чуть-чуть…
Влад, следуя кивку, крепко сжимает одной рукой край стола, а второй мою руку.
Я больше не замечаю его взгляда.
Последний стежок.
И все.
- Чертиков, врубай.
Я буквально отвалился от стола, смахивая внезапно выступивший пот.
- Больше никаких структурных повреждений?
- Мы не на экзамене. Будем наедятся, доживет до пересадки.
- Но мозг пробыл без кислорода больше трех минут, есть вероятность…
Три минуты? Мне показалось двадцать часов.
- Вероятность есть всегда. Но у нашего гражданина – преимущество.
- Это, какое же? – Лена повернула голову, одновременно подавая Черту ножницы.
- Как какое? Его оперировал лучший хирург нашего микрорайона. – Анестезиолог беззлобно усмехнулся, вводя кардиостимуляторы.
- А вот и нет – ведь на самом деле, проблема в сердце была вызвана проблемой с сосудами, которую мы устранили. – Я привалился к кафельной стене, ища в кармане свою законную сигарету.
- Здесь нельзя курить. – Ленка подошла ко мне с укоризной в голосе, и бессовестно лишила заныканой пачки. – Пациент уже не сможет нанести вреда своему сердцу, но легкие у него все еще работают! Да вот еще.… Где ваш новый ассистент?
Я запрокинул голову, закатывая глаза. Ах, мой новый ассистент…
- Я его отослал на дежурство. Обещаю, при мне, он ближе, чем на пятнадцать метров к операционной не подойдет.
К горлу подкатывал непонятый ком. Перед глазами все плыло. Нужно было уходить, нужно…
- Продержать под капельницей до утра. Если снова случится приступ – звоните. Всем спасибо! - Я настолько устал, что не слышу отдаленного возгласа:
- Геннадий Юрьевич, это ваша кровь?!..

* Аппарат искусственного кровообращения
** Анастомоз – единичный случай, когда необходимо нарушить круг кровообращения.

 Отправлено: 20.08.10 21:31. Заголовок: 3 часть...

***
- Вы, похоже, закончили?.. Быстро.
Димон? Надо же… Я и думать про него забыл, но наша верная акушерка всю операцию стояла возле дверей и многозначительно ухмылялась. Как вы мне все дороги…
- Похоже, что да. А вы что здесь забыли-с? Я что, недостаточно ясно выразился по поводу дежурства? - Если здесь поблизости волшебным образом не окажется кроватка, я, без зазрения совести, прокляну весь, временно проживающий здесь, «врачебный» и «больной» состав.
Рыжик-пыжик заговорщицки улыбнулся, мол, все понял, не гневись начальник:
- В мою обязанность входит так же и составление отчетов и истории. Поэтому, я пришел, чтобы поподробнее ознакомится с техникой проведения механической пересадки сердца.
О! Как загнул. Честно, у нас на кафедре за такие длинные речи сразу почетным дежурным по уборке кабинетов назначают.
- Я не дам тебе ассистировать, пока не увижу уровень твоей подготовки. Здесь, понимаешь ли, люди живые лежат. Не кремированные и не заспиртованные. Так что давай-ка ты пойдешь, поможешь Чертикову со своими отчетами и отправишься на дежурство.
Димка снова улыбнулся, словно я сказал что-то смешное, и поскакал выполнять мои указания. Интересно.… Как с ним Зильберман поладил? Он же вроде просто так себе учеников не выбирает… Не слишком я верю в акушера-гинеколога с патологическим щенячьим оптимизмом. Перед глазами все плывет. Я пробую сделать шаг в сторону кабинета, но едва не падаю, успевая упереться в стенку выбеленного коридора. Что там Ленка про кровь говорила?..

***

Света бодро шагала в сторону ординаторской. Она недавно получила весьма любопытное известие, что Дмитрий Шульханов или попросту Димка был переведен в другой взвод. И сейчас девушку сильно волновало то, что будет делать Гена в такой ситуации. Разрешит ли ассистировать на операциях? Или посадит учить трехтомник по сосудистой хирургии? Зная Геннадия и его недоверие к людям, скорее второе. Девушка вздохнула. Она неплохо знала самого Димку. И что за его дурачествами и ёрничеством кроется огромный талант чувствовать ситуацию. Что так важно в ургентной гинекологии. Но.… Без должной практики – бесполезно при кардиологических операциях. Все же в последний месяц стремление Дмитрия убедить своего отца, главу комитета больницы по финансовой части, что его истинный путь – это путь хирурга. Ну, в любом случае, придется Генке мириться с участью преподавателя. По крайней мере, какое-то время. А Света мысленно пообещала себе, что постарается мягко переубедить рыжеволосого витязя, так как с недавнего времени, имеет на него некую сферу влияния.

В ординаторской было пусто: распахнутые окна отражали свет заблудших фонарей. Сквозь таинственный шелест тополя, просачивались тревожные звуки сирены «скорой помощи».
- Приветствую многоуважаемую покровительницу родильного гнездышка. – Этот голос девушка узнала бы из тысячи…
- Серж, а ты чего здесь делаешь? Время детское уже закончилось – пора бы тебе и «баиньки». – Гинеколог села напротив распластавшегося на двух стульях мужчины. На груди трансплантолога торжественно покоился букет красных гвоздик.
Светлана подавила смешок: - Надеюсь, это не вестник твоего преждевременного ухода?
- Увы… - Серж тяжко вздохнул, направив взгляд в потолок. Выражение его лица означало крайнюю задумчивость. – Эти цветы от моего пациента.
Света чуть не грохнулась со стула. – Спрячь! Немедленно спрячь! Сейчас придет Ленка с Владом и кое-кому тут срочно потребуется квалифицированная медицинская помощь.
- Да нет же… – Сергей медленно поднялся и устало побрел к выходу.
- Эй! – Девушка вновь попыталась расшевелить боевого товарища.
- Что?
- А она хоть симпатичная?
- Кто симпатичная? Ленка?
- Да нет. Пациентка твоя.
Серж замер в дверях. В глазах плескалась отягощенность и растерянность. Он вспоминал своего необычайного и, главное, честного белокурого пациента….
- Да… Симпатичная.

***

Я независимо присоседился к двум без умолку трещащим медсестрам, пытаясь абстрагироваться от всех и вся. Но ни томик Пастернака, ни выкуренная сигарета не убирали того паршивого ощущения, что я здесь, как бы это сказать… Лишний. Я могу вынести и двенадцать часов в операционной, три выговора подряд…. Но, я никогда еще не чувствовал себя настолько одиноким. С Владом, даже когда я на него орал, всегда было ощущение, что вот он, всегда рядом. Ленка… Она, хоть и нагоняла тоску вечными россказнями о своих бывших, была для нас эдакой «мамой». И могла запросто построить всех медсестер и даже младших хирургов, наплевав на все их ранги и статусы.
Но события последних нескольких дней будто бы изменили все. Сделали нас чужими…. Или я опять пытаюсь себя пожалеть? Жалкая попытка… Весьма-весьма жалкая. Проснись, тряпка! Ты сам заварил эту кашу. Сам и «накрывай на стол». Надо бы сделать еще кофе, а то я вряд ли смогу догрестись до своего кабинета… Прикосновение холодной руки к подбородку подействовало на меня как электрический импульс.
- Как вы можете вот так здесь сидеть?! Вы что, не чувствуете, что у вас кровь течет?!
Вот. За этот голос я готов провести эти двенадцать часов в операционной…. Поднимаю голову, пытаясь разглядеть не на шутку встревоженного анестезиолога.
- Разве?.. Я как-то не почувствовал. – Все. Язык заплетается. На данный момент, у меня есть задачка поважнее, чем искать причину кровотечения – не вырубиться прямо сейчас…
Парнишка, наверное, понял это, а, потому, уверенным движением перекинул мою левую руку себе через плечо. Он что-то гаркнул медсестричкам, и те быстренько смылись. Следующий взгляд, возможно, с ненавистью визуализирует меня в пространстве, если попытаюсь опять что-то вякнуть в духе: «Отстань. Я и сам прекрасно знаю, что у меня кровь. И если не будешь мешать, все само собой образуется».
- Похоже, что другого стиля транспортировки для вас пока не создали.
- И куда, Владимир Владимирович мы направляемся?
- К вам домой, разумеется.
- Ч-что?... А разве вы уже поставили диагноз?..
- Да. Возражения не принимаются. Давайте, говорите адрес.
Господи, да кого же мне надо прооперировать, чтобы понять тебя, Владюха?..


Всю дорогу до моего дома, преодоленную нами на «скорой», водитель которой мило пригласил нас «прокатиться по ночному городу» за отдельную плату, шла моя малоэффективная борьба с нарастающим желанием уснуть. Я, полулежа-полусидя, распологался на переднем сиденье между, собственно, самим водилой и Владом. Доказывать последнему, что дядя Гена вполне может самостоятельно добраться до пункта назначения бесполезно, - анестезиолог он и в Африке анестезиолог. Никогда не слышит голос разума, а, именно, мой голос.
Впрочем…. Несмотря на проделанный мною психологический анамнез, мальчишка все равно был непрочитанной книгой. Страницы кто-то с дуру залил черной краской, смазав все буквы. А, может, и не книгой вовсе?..
- Все. Приехали, Геннадий Юрьевич. – Бодро отрапортовал Олег, выпуская нас с Владом наружу.
- Благодарствую. – Я недружелюбно бурчу себе под нос, понимая, что опять придется воспользоваться помощью своего колючего сотрудника.
- Помощь не нужна? – Водила хитро щуриться, а, затем протягивает ладошку, - наша служба и опасна и трудна…
- Держи, обиратель хренов. Когда-нибудь, боженька обрушит на тебя справедливую кару. – Я, не глядя, протягиваю ему несколько купюр, и машина мирно уезжает.
Влад поворачивается ко мне. – Давайте сюда ключи. Сейчас доставлю вас наверх, - он ловит мой негодующий мрачный взгляд, - и сразу же уйду.

***

Сколько месяцев прошло с тех пор, как я последний раз заходил в свою квартиру?.. К сожалению, не помню даже этого. Устал помнить. Мы идем по коридору, где уже неделю как не работает единственная лампочка, забредаем в гостиную. Салатово-зеленый ковер, бежевого цвета обшарпанные обои, мерно покачивающаяся (словно утопленник на волнах) люстра. Я падаю на диван, не раздеваясь и не произнося знаменитое «welcome».
Влад спокойно усаживается на спинку и сверлит мое лицо тем самым тревожным взглядом. Ну что?.. Что еще?.. Сначала пытаешься от меня ускользнуть, а сейчас смотришь так, будто у меня последняя стадия рака.
Чертовски хочется отключиться… Но вместо этого, я тяну свободную руку к карману. Осталась всего одна пачка…. Как не вовремя!
Анестезиолог не двинулся с места, пока моя рука в слабой надежде пыталась нарыть остатки тютюновой радости. Пусто.
- Не переживайте, я забрал все сигареты, чтобы вы могли спокойно поспать. – Мальчишка не дрогнул перед моим испепеляющим взором.
- Что ты вообще себе возомнил? Игнорируешь меня, роешься в моих карманах словно… - Я сделал последнюю отчаянную попытку подняться. Бесполезно. Этот паршивец опять копается в своей сумке.
Что же на этот раз?..
Мне остается лишь обреченно разглядывать потолок, пока анестезиолог расставлял на тумбочке весь свой арсенал. Даже голову не повернуть…. Какая ирония – я стал пациентом!..
Тонкое жало подло впивается в руку, и я чувствую, как содержимое бодрячком проплывает по венам.
Влад садиться сбоку меня.
- Надеюсь, на кетамин у вас нет аллергии?
Ч-что?..
Я поздно рыпнулся, - все в комнате уже застилало сероватой дымкой. Какой все-таки странный у Влада близнец!..
Анестезиолог показывает мне два пальца и задает вполне предсказуемый вопрос:
- Сколько?..
- Двадцать, - невнятно бормочу я, - а показываешь четыре…
Он наклоняется ко мне, прикладывая руку к шее.
- Пульс замедляется… Значит, скоро вы крепко уснете…
- Сволочь, ты меня накачал… - Возмущаться поздно. Сопротивляться – бессмысленно.
И в этот момент меня осенило: морг. Его необычайную податливость и покорность моей страсти. Лидокаин…. Это месть. Коварная и жестокая. Я ведь…
- Да ну? А сперва – вы меня. – Врач легко улыбается и закрывает мне глаза. – Спокойной ночи.

***

- Диктую: доставили больного 6.11.09. Острый миокардит. Боли. Расширение сердца за счет мышечной дилатации; глухость тонов. ЭКГ. Отклонение от нормы – 15%. Препараты:… Записывай, записывай… - Чертиков гордо восседал на хирургическом столе, снисходительно поглядывая на старательно шуршащего бумагой Димона. Тот, без скулежа, в полусогнутом состоянии, скрючился на миниатюрной табуретке и писал, писал, писал… Создавалось прямое впечатление, что он действительно был самым старательным и скромным интерном кардиохирургического отделения. Лишь мимолетная улыбка выдавала в рыжике растущего, уверенного в себе гения акушер-геникологии. Ленке он не нравился. Операционная медсестра старательно протирала хирургические инструменты и поправляла лампу, втайне надеясь, что Чертиков обойдется без дополнительных разъяснений. Но младший хирург, почувствовав себя героем положения, похоже, гордился своей новой ролью преподавателя. «Поскорее бы закончить с этим. Сережа, наверное, уже битый час торчит в ординаторской! А я здесь присматриваю за всякими там даббл-специализированными недоучками. Надоело!..»
- А теперь ставим точечку. Закрываем карточку и бежим в дежурку – Черт устало потянулся и потопал в свое отделение.
Девушка вздохнула, глядя, как ученик Зильбермана строит из себя полного идиота. «Зачем это ему?.. Я готова забожиться на курочку Рябу, что он заполнял всю эту бумажную волокиту за своего учителя. Петр Александрович же сроду терпеть не мог бумажную работу!..» - Лена вежливо пожелала мальцу не уснуть «на посту», и поцокала каблучками в коридор.

***

Сережа встретил медсестричку букетом цветов.
- Ой! Ну что ты! Зачем мне такая роскошь? – Лена немного смущенно приняла букет из рук трансплантолога, и поцеловала в подставленную щеку.
- Обижаешь, Лен. Сегодня мы с тобой идем отмечать день Рождения одной обворожительной дамы. – Мужчина заговорщицки улыбнулся, а девушка только сейчас вспомнила про свой маленький праздник.
- Айда в самый дорогой ресторан. Любой на ваш вкус. – Серый обнял ее за плечи, - Я плачу.



***

Это был один из немногих итальянских ресторанчиков в городе, способный называть себя таковым. Действительно, пастельные стены, мягкий свет оранжевого оттенка люстр нивелировались холодным блеском в глазах официантов, которым по весьма прозаичной причине не оставили «на чай». Лена с Сержем заняли самый крайний столик. Девушку окружала привычная роскошь и забота трансплантолога, хотя для нее день Рождения – это просто повод запихнуть в коллег пару-тройку корзинок с домашней выпечкой неизвестного производителя.
- Ну, так что же? Давайте выпьем за очаровательную именинницу! – Серега несколькими выработанными годами движениями наполнил оба бокала шампанским. Лена смущенно разглаживала вишнево-алое платье.
- Давайте. Только у очаровательной именинницы есть небольшая просьба…
- Все что вашей душеньке угодно. – Врач неплохо воспроизвел голос золотой рыбки. Медсестра невольно улыбнулась. Сегодня во всем Серже трепетало желание исполнять все ее девичьи капризы. Впрочем, это слегка настораживало, - ни один поход в ресторан не был не оплачен ею: после каждой такой цивильной вылазки – ночь бурного секса. Сам мужчина никогда не принуждал девушку, но за вежливой и романтичной улыбкой скрывалась хищная пантера, которой дай только волю выпустить когти…
Противостоять ей Ленка была не в состоянии. Но сегодня…. Создавалось впечатление, будто трансплантолог был перед нею сильно виноват. «Роман на стороне?..» - Лена осторожно взяла хрупкий бокал. Она попыталась отогнать нехорошее чувство и сосредоточилась на предстоящем вечере.
- Не могли бы вы принести даме мороженое?
«Да, Сережа, не удивляйся…»
- Лен, посмотри на меня: все в порядке?.. – Взгляд девушки блуждал по стенам, а лицо выражало странное беспокойство. Серж осторожно коснулся ее плеча.
- Д-да. Все нормально. Просто мне жарко и… Я хочу нарушить священное правило диабетика. – Медсестра слабо усмехнулась.
- Ну ладно. Я тогда и себе возьму. Ждите с товаром, - Трансплантолог буквально вылетел из ресторанчика, который хоть и славился своей кухней, разнообразием сладостей не отличался. Да и мороженым первой необходимости посетителей не снабжал.
Все в норме? Что-то случилось? – Да. «Что-то случилось», - Серый весь вечер самоотверженно боролся с желанием позвонить своему недавнему пациенту, и так же самоотверженно проигрывал.
На ночном проспекте весело подмигивали разноцветные лампочки. Гудели машины. Сергей медленно брел в сторону знакомого ларька.
Мгновение – и вопрос о пломбире сам собой испарился: прямо перед его носом возник таинственный букетодарец с все той же ослепительной улыбкой и курчавыми золотистыми локонами.
- Превосходный вечерок для непредвиденных встреч, не находите? – Не дожидаясь ответной реакции со стороны оторопевшего доктора, молодой человек крепко сжал его левую руку. Глаза спортсмена лучились искренней радостью и благодарностью
- Ну да-ну да, - Трансплантолог неуверенно пожал руку, машинально вспоминая, сколько метров ему еще осталось преодолеть, чтобы усмирить своих «тараканов» и.... Конечно, не забыть про мороженое. – А я рассчитывал, что наша встреча состоится где-то в районе Канн и, как минимум, на международном чемпионате по легкой атлетике. – Серж едва заметно улыбнулся, вспомнив насколько черевато смотреть василиску прямо в глаза. «Василиск» же и не думал растворяться в толпе, а целенаправленно шел рядом с мужчиной. До самого ларька.
- Ну, на чемпионат мне конечно рановато…. А вот в лунопарк – пожалуйста.
- В лунапарк?.. Вы когда-нибудь пробовали не «впадать в детство»?
- А как насчет вас? Слыхал, нынче в моде клубничное…
- Это не мне.
- Да неужели?
- Угу, я больше люблю конфеты. – Мужчина несколько секунд любовался реакцией на «откровенное признание», пока расплачивался за вполне невинное для своего возраста угощение.
- И зачем только вы стали врачом?.. – Светловолосый парень глубоко вдохнул смешанный с пылью городской воздух. Смешливые глаза наполовину прикрыты.
- А сам не знаю, - Серж пожал плечами, - может, чтобы маячить перед носом у главврача и дятлом биться над никому не нужным, и доселе не переведенным папирусом?..
- Ух-ты Наши специализации, кстати, очень похожи. Вот, слушайте….

***

И еще…. У него плохая память на имена. Но это запомнил. Леонид Витальевич. Лёва.
Там произошла их вторая по счету и первая встреча в неформальной обстановке. Встреча возле ларька с мороженым. Сергей так и не смог прийти вовремя – ресторан был давно закрыт, а Лена лежала у себя дома, вцепившись в подушку и громко рыдая. Вы скажите – «детский сад»? Вполне возможно. А еще вероятней – «сад без детей». Взрослые надежды и разочарования. Обида и злость. Ненависть и презрение. Чистота порывов и тихое рычание из-за угла.

***

- О, черт, тебе ведь прекрасно известно, что более двух часов препарат не действует?.. – Мой хитрый-прехитрый глаз выглянул из-под потертого зеленого пледа.
Возмущение и справедливая ярость куда-то улетучились, уступив место домашней меланхолии. В голове засел червяк с одним единственным вопросом: «Почему это я не пристегнут наручниками к кровати или (как вариант) к батарее?». Да и вообще, ситуация была из рук вон забавная.
Влад, скинув с себя лишь серую куртку, с интересом рассматривал книжную полку.
- Не волнуйтесь, у меня есть еще как минимум сорок минут. И я точно успею проделать с вами все то… - Он немногозначительно повел рукой в мою сторону, - о чем вы только что думали.
- Рано радуешься, стервец. – Я сонно потянулся, вдруг обнаружив на краю подушки расплывчатое красное пятно. Вот. Сейчас заметил. Не это ль причина того, что меня лишили всех оставшихся сигар?.. Значит, он по-прежнему обо мне беспокоится… Так-так-так…
- Странно…. В квартире врача ни одной книжки по медицине. Зато юридической литературы хоть отбавляй. У вас в семье были юристы? – Анестезиолог, наконец, обратил на меня свой ясный лик.
- Нет. И вообще это не ваше дело, Владимир Владимирович.
- Не мое. Но все равно любопытно…
Я сделал попытку демонстративно отвернуться к стене, но мышцы не слушались. Вернее, попросту, превратились в бесполезные резиновые канаты. Влад по-хозяйски уселся мне на ноги, рассматривая мою суровую физиономию.
- Ну, экзекуция начинается?.. Что в первую очередь: потребуешь от меня слезных извинений за то, что препарат подействовал совсем не так, как хотелось бы? Или… Стоп. Дай угадаю: вколешь мне какой-нибудь афродизиак и скажешь, что так и было?..
- Гена… Ты не понимаешь,… Препарат был не причем. И… Я позволил тебе сделать это там, в морге, потому что… Я сам этого хотел. – Влад тяжело вздохнул, - но все это меркнет перед твоим могучим максимализмом. Да, мы вместе работаем, и, возможно даже, попутно спасаем жизни, курим за все отделение и ругаемся как два фрезеровщика…. Так и должно быть, понимаешь? Я не хочу, чтобы просто секс перешел во что-то большее…. Чтобы наши отношения в корне менялись и.… Все.
Я молчал. Да, действительно, мне хватило и нашего первого разговора «на чистоту», чтобы понять, что тебе все равно. Зачем же тогда понадобился кетамин, чтобы еще раз мне сказать это, но уже прямым текстом?.. Или…. Нет.… Все не так…
- Значит, сейчас ты пришел сюда ради… «просто секса»?.. И почему же со мной?.. Неужели, не нашлось более подходящего варианта? – Мне, с третьей попытки, удалось поднять руку и коснуться его лба, убирая несколько черных прядей. – У тебя опять болит голова. Сильно. И только попробуй мне тут отрицать!.. Иди на кухню: там, в шкафчике есть лекарства. Все равно не могу смотреть, как ты мучаешься от боли. Марш!.. Потом продолжим…
Мальчишка вздрогнул, быстро вскакивая с дивана.
- К чему все эти вопросы сейчас?! Разве не ясно, что я не хочу быть вашей «костью» поперек горла?.. Когда-то мне сказали, «любовь нужна как воздух». Так вот, воздух все же важнее. Просто, понимание приходит не сразу. А ко мне – слишком поздно. Так что давай не будем все усложнять. – Влад опустился на пол рядом с диваном, - И обезболивающие мне уже не помогают, если только ты не хранишь там наркотические препараты.
Все…. Настолько серьезно?.. Из крайности – в крайность…
- У меня есть еще один…. Ответь, пожалуйста… - Потолок пред глазами визуально обтекает дополнительным слоем трещин. Я не могу быть врачом. Не умею! Потому что. Врач. Не. Должен. Ощущать. Боль. Другого. Человека!..
Анестезиолог поднял на меня потухший взгляд. Несколько секунд он молчал, а затем легко кивнул головой, понимая, что отделаться от меня сейчас ему не помогут и 300 спартанцев.
- Ну, валяйте, гражданин начальник.
- Тебе ведь прекрасно известен ее первоисточник, - Господи, в какой бок занесло мои мысли?! -Скажи… Когда все это началось… Ты был… Влюблен?
- Что? Так мы теперь от физических причин медленно переходим к психическим? Так вот что я вам скажу: любовь и боль – понятия несовместимые. Началось как раз, когда я приехал устраиваться на работу. И вообще…. Не понимаю, с чего ты сейчас об этом волнуешься…
- «Ты», «вы»… Определись, дружок. А спросил, потому что мне, в отличае от некоторых, глубоко не все равно! Я стараюсь, Влад. Видишь? Стараюсь жить «обычной жизнью». Пока плохо получается. Не догадываешься почему?
Сила кетамина начинает потихоньку терять свое пагубное влияние. По крайней мере, я теперь могу встать с дивана. Черт. Почему он просто не развернулся и не ушел? Так банально, простенько. «Здратси - до свидания». Тащил меня сюда лишь, что бы закончить тот нелепый разговор?.. Я так хочу разобраться в нем. В себе. Чтобы наши отношения перестали походить на будничный фарш…. Или фарс? Да какая разница…
- Догадываюсь. Бросьте, Геннадий Юрьевич. И простите меня. За…. Все. – Анестезиолог медленно поднялся и, шатаясь, побрел к двери. Снова – официоз. И снова я ничего не понимаю. Но… Не позволю тебе уйти из этой квартиры со своей болью. На правах главы отделения и твоего бывшего-теперешнего любовника.
На выходе рывком перехватываю Владыну руку и долго целую, чувствуя, как неудачная попытка вырваться, лишь крепче прижимает твое тело ко мне. Я жестко раздвигаю непокорные губы, остро чувствуя металлический привкус собственной крови и тот переломный момент, когда отчаянное сопротивление начинает потихоньку отступать. Это, кажется, называется «взять под контроль?». Или… Лучше пока убрать последнее слово. Мальчишка задыхается, вцепившись правой рукой в плечо сумасшедшего дяди Гены. Неоднократно испепелив меня своим взглядом.
Я слегка отстранился.
- Окей, я согласен на твое предложение…
- Какое же?- Влад выдернул руку, одновременно пытаясь проскользнуть между мной и стенкой.
- … Ты хотел просто секс без обязательств? Ты его получишь.

***

В больнице сейчас тихо. Лишь короткий лязгающий звук железных дверей да шуршание половой тряпки, вяло вылизывающей пол. И хотелось бы какому-нибудь интерну выскочить сюда да прикурить перед приходом «смерти» в лице заведующего, но нельзя – санэпидрежим. А, значит, даже крохотный дымок может стать причиной ночного дежурства.
Лена не пришла на работу. Серж… Серж сдался на тридцать четвертом звонке в двери рыдающей девушки. И сейчас сидел в своем кабинете, листая историю болезни. Просто так. По приколу.
- Простите, Геннадий Юрьевич еще не приходил?
- Нет, Димка. Все. Отбой. Дуй домой в свою кроватку.
- Вот сама и дуй, баба… Я, между прочим, Дмитрий Николаевич.
- Да мне хоть семен-семеныч. Сказано тебе: все. Твой начальник придет – отчитаешься. А пока – спать! Ох уж эти детки… Понабралось…. Не мешай мне тут! Наследил…
- Сегодня больная поступила. Мне нужна консультация по поводу…
- Нус, кто тут в сей поздний час так нагло нарушает санэпидрежи-им? Ему мы спуску не дади-им. – Чертиков в чистых бахилах торжественно вышагивал по коридору. Вслед за ним робко ступала белокурая медсестричка с повязкой на шее. Димон вздрогнул и резко развернулся:
- А... Это ты… Да меня тут бабка одна не пускает (уборщица угрожающе замахнулась на него своим грозным орудием).
- Ну я-асненько. – Черт бросил на бабу Люсю вороватый взгляд и снова повернулся к парню: - Я бы на ее месте тоже не пустил. Ну, раз Геннадия Юрьевича нет…. Сходи-ка мне за некрологом. Он в приемном покое на столике. Ну… Такая синяя папочка… И дай заодно карточку этой… больной.
Рыжик опешил. Будучи под крылышком у Зильбермана, он редко сталкивался с вот такими «командирами», уверенными в своей наглости, что будущий глава больничного комитета станет «гонять» за всякими там некрологами… С другой стороны, это неплохой шанс проскочить мимо грозной санитарки.
- Хорошо. Сейчас принесу. – Димон юркнул вбок и дезинтегрировался в районе ординаторской. «Ага. Щаз… Спешу и падаю».
Черт помахал ручкой и повернулся к своей юной спутнице.
- Видишь, Катюха, этого парня? Блатной. Сходи, пожалуйста, тихонько проверь, чтобы долго задницу свою не прохлаждал. А то влетит нам всем за эту рыжую морду…
Медсестра, молча, кивнула, поправив повязку, скрывающую ровно половину ее лица, и засеменила вниз по коридору.

***

- Знаешь… а ты все больше и больше напоминаешь мне сексуального маньяка… - Влад медленно, но верно отступал в сторону спальни под моим натиском, - у меня ведь еще остался кетамин…
- Ну, так я для вас и стараюсь, - Оторвавшись от сладких губ, я скорчил невинную физиономию, наконец, раскрыв смысл фразы: «мой дом – моя крепость» во всех ее ипостасях. – Если от серьезных отношений у тебя болит голова, то я…. Не cтану настаивать.
- Будешь издеваться – встречу во все оружие… - Анестезиолог сжал пальцы на мятой ткани моей рубашки, отчаянно пытаясь отыскать в моих глазах хоть каплю благоразумия. Тщетно. Потому что моя крыша давно съехала к строителям на перепланировку. Это не будет местью, Влад… Я просто хочу показать тебе один из вариантов…. Как бы все было.… Если бы мы не виделись каждый день, не пытались выяснять отношения в хронической аритмии нашего отделения…
Да, готов признать, что морг – не лучшее место для первого «близкого» знакомства. Именно поэтому, спальня показалась мне самым приемлемым в данном случае вариантом.
Добравшись до финальной «точки», я, не останавливаясь, сходу валю Влада на спину, забираясь ладонью под свитер. Прохладная гладкая кожа и в противовес – учащенное сердцебиение. Интересно, ты говорил, что тогда препарат был не причем…. Не сбежишь ли сейчас?..
Но в глубине души засела уверенность – нет. Не сбежит. Потому что, несмотря на слова, он находится под моим неусыпным контролем. Вспомнить ли первый день в больнице…. У тебя тогда руки тряслись, и взгляд был мрачный, виноватый, зашуганного котишки…
Так. Стоп.
Анестезиолог медленно убирает мою руку, и, придвигаясь ближе, сам начинает довольно уверенно
Ласкать мое тело. Вначале просто руками, теребя и слегка сжимая соски, мягко царапая плечи, а, затем, как бы невзначай, проделывая длинную дорожку от ключицы чередой поцелуев. Пока наши губы вновь не встретились… Я опешил: все мои коварные планы мирно утилизировались в подполье. Нужно ли говорить, что такая ответная реакция, просто не могла отозваться знакомым чувством напряжения внизу живота. Да еще и этот черноглазый гаденыш, как бы невзначай накрыл рукой моего «зверя», который был в полной боевой готовности и требовал «жертву».
Ну, вы сами напросились…! Один предупреждающий поцелуй напоследок, и я несколькими отточенными движениями избавляю свое «дитя – наркотизатора*» от свитера и брюк. Влад не сопротивлялся, но рука, которую он так и не убрал, быстро разделалась с «молнией»…


***

Девушка в приемном отделении мило улыбнулась
- Я слышала, в вашей больнице работает Владимир Леминский?
- Да. А вы, собственно, по какому вопросу? Если касательно кардиологии, то вы по адресу. Ну, а если личное…
- И то и другое.
- М… А я не смогу вам помочь?
- Боюсь, что нет. Ну, так он сегодня придет?
-Д-да… Должен, по-крайней мере…Извините, мне пора!
Димон помчался дальше. «Интересная особа, чего это ей от анестезиолога могло понадобиться?.. А, ладно. Буду я тратить на это время, когда у меня пациентка назначена…»


***

С добрым утром, Гена. Как спалось? Уже целых пять часов. Спартанцы и МЧС-ники давным- давно встали, почистили зубки, и ушли воевать. А на тебя настолько сильно действует закон всемирного тяготения, что ты не можешь даже оторвать голову от подушки. Блин.
Воспоминания прошлой ночи витали еще где-то на уровне глубокого подсознания, не спеша материлизовываться. Влад… Рука машинально потянулась к краю кровати. Пусто. Наверное, он тихонько слинял, чтобы не столкнуться со злым сонным хирургом. Правильно. Пусть себе идет, помня о нашем уговоре. «Не переступать черту»…
Все, я проснулся!..
Попытка подняться увенчалась успехом. Я открыл глаза, оглядывая комнату. Никаких следов вчерашнего бардака обнаружено не было: даже одежда, накануне смятая в невообразимый стереометрический ком, скромно и опрятно покоилась на стульчике.
Та-акс, или ко мне внезапно нагрянула уборщица-лунатик, или…
- Ты в курсе, что рабочий день уже начался? – Донесся знакомый голос с нотками ворчания.
- Это не корректный вопрос, учитывая, что для нас он закончился еще в половине пятого!.. – Я начал поспешно одеваться, пряча улыбку. Остался…

- С добрым утром, - Я коротко кивнул, успев немало удивиться: на столе кроме чашки чая обнаружилась яичница и бутерброд с колбасой.
Вообще-то содержимое моего холодильника не отличалось таким разнообразием продуктов, ибо все белки, жиры и углеводы в весьма ограниченных количествах предоставлялись на работе.
- С добрым. Садись, ешь. – Анестезолог кивнул на тарелку, ничуть не удивившись моему культурному шоку. Перед мальчишкой стоял стакан воды и коробка, сомнительно напоминающая «Псилоцибин».
- У меня, оказывается, дома скатерть-самобранка?.. – Я неуверенно падаю на табурет, с благодарностью глядя на своего «кормильца».
- К сожалению, таковая в твоей квартире не водится. Иначе бы обошлось и без походов по магазинам. – Анестезиолог повернул голову в сторону окна, задумчиво сжимая в руке стакан.
- Как?.... Тоесть, спасибо, но…. В такую рань? – Я не смотрел ему в глаза. Я смотрел на лежащую у его руки горстку нетронутых таблеток.
- Места надо знать… - На губах Влада появилась прозрачная ухмылка, - ну все. Хватит удивляться. У нас есть еще полчаса до прихода Лебедова.
Я проглотил нагло рвущийся наружу вопрос, и покорно приступил к поеданию завтрака.
Вообще-то, утром все «страшные дяди в белых халатах» похожи на взъерошенных вомбатов с мультика, знаете? Особенно те, кто почти всю ночь не спал, а занимался.… Ну, вобщем, неважно, чем там он занимался. Главное – не спал.
И я еще долго буду раздумывать, где же все-таки Владюха достал эту несчастную яичницу и колбасу, пока не будет назначена очередная операция. Ведь, все-таки, это первое приятное событие за эти три дня…. И опять вы неправильно поняли.

***

На работе мы быстренько разбежались: я отправился на нашу групповую терапию под глубокомысленным названием «пятиминутка», а Влад, юркнул в отделение, бросив, что придет позже, дабы избежать очередного начальственного «выноса». А выносили у нас обычно ногами вперед. За всю нашу взяточную греховность и патологическую неисправственность. Но я-то знаю, что послужило настоящей причиной. Или, думаю, что знаю. Больно…
- Нехаменко, какого х… ты оставил ампулы с норфином в процедурной?! Там же куча интернов ошивается, лох необученный!! А если пропадет одна, что делать будешь, а?! – Орал глубокоуважаемый Михаил Александрович на не менее глубокоуважаемого Семена Олеговича.
- Да, перестань ты ныть. Все в порядке. Медсестра зашла, все пересчитала. Да нет! Ему хлебом не корми, дай поорать. Терапевт хренов… - Меланхолично отвечал гастроэнтеролог, немногозначительно пригласив меня поддержать сию беседу. А я что? Я – ничего. Поприветствовав всех близлежащих и близсидящих, я присоседился к своему понурому другу Серегею, в ожидании прихода начальства.
- Так все, давайте начинать. А то толку, что здесь сидим. Жуков! Ты вчера на дежурстве был? Докладывай. Нам все очень интересно, что твориться на твоей территории.
Тучный мужчина с густой бородкой и узкими глазами (за что его, кстати, прозвали «китайцем») поднялся и проникновенным густым голосом начал свою речь:
- Да все у нас нормально. Вчера два пациента выписалось. Крюков и… - Он заглянул в свою карточку, - … И Гусина. До полуночи – дважды проводили обход. После полуночи – давали
ацетилсалициловую кислоту и противовоспалительное. Все.
Сидящие в аудитории не могли не позавидовать такой краткости изложения, и кое-кто из молодого персонала наградил старшего терапевта короткими аплодисментами.
- Эх, не идете вы в ногу со временем. Стыдно такое назначать. – Патологоанатом, сидящий почти у самой двери, сверкнул акульей улыбкой, - против Гофмана и его грандиозного открытия я лично ничего не имею. Отмучался уже, но почему должны страдать невинные люди!... Скажи честно: кому ты МСТИШЬ?.. – Голос врача срывался, изображая «глубочайшую драму».
- Да что вы вообще… - Жуков начал было медленно краснеть, но тут чья-то рука успокаивающе прижала его к стулу.
- Ну, Миш, не стоит лезть на козла с гранатой, уж поверь. Он будет кусаться, выбей ты ему и все тридцать два зуба. Такой уж это человек... - Петр Александрович говорил тихо, практически не повышая голоса, но его тон действовал на окружающих безотказно.
Я решил, что в конце всей этой котовасии, непременно поговорю с легендарным акушером-гинекологом насчет его ученика, а до этого времени…
- Ладно, раз до антракта еще далеко, придется выступить. – Я окинул собравшихся уставшим взглядом.
Кто мы? Циркачи. Эквилибристы. Жонглеры. Гладиаторы…. И с чего начнем?

***

Влад долго не мог поверить, что это все-таки случилось. Что это не галлюцинация, что…
Женя стояла напротив него. Но…. Уже не та Женя. Высокая томная красотка с обложки глянцевого журнала. Длинные ноги, безупречная фигурка…. И лишь глаза остались прежними: с живыми веселыми искорками, в глубине которых цветут ромашки и светит щедрое ялтинское солнце.
- Здравствуй, Влад. – Она улыбается, небрежно опираясь о дверной проем. А черноволосый парень быстро отводит взгляд, понимая, что с каждым новым воспоминанием боль будет усиливаться, пока не достигнет своего пика. Та девушка, что уехала, не попрощавшись. Ее нет. Не существует.
- Ну что ты смотришь на меня, как на врага народа. Не чужие же…. - Евгения по-своему понимает его замешательство, поспешно роется в белом пакете, пока не достает оттуда продолговатой формы сверток. – На, держи. Это тебе маленький подарок. Я так соскучилась… - Девушка протягивает коробку, одновременно пытаясь поцеловать анестезиолога в щеку, но тот резко отстраняется.
- Не нужно. Оставь себе. Мне сказали, что ты по делу… - Врач ни на йоту не повысил тон, но в голосе зазвучал металл.
Женя опустила руки, а затем, слабо улыбнулась:
- Все злишься на меня… Неужели, никогда не простишь…
- Нет. Не злюсь. – Влад коротко вздохнул, машинально касаясь пальцами виска, - Просто немного разочарован. Прости. Так… Тебе что-нибудь нужно?
- Мне назначили эхокардиоскопию. Я теперь каждые полгода прохожу такое обследование. В Британии, когда узнали, что у меня в семье были проблемы… Сказали, чтобы приносила справки. А я, с тех пор, как вернулась домой, чувствую себя… не очень хорошо… - Эндокринолог снова улыбнулась. Неуверенно. Застенчиво.
Парень кивнул.
- Ладно. Давай я тебя запишу на прием к Леониду Аркадьевичу. Он хороший кардиолог. Многим из нас до него еще учится и учится… - Влад запнулся, почувствовав, как теплая рука девушки крепко сжала его ладонь. – Нет, я…. Хочу, чтобы ты это сделал. Правда…. Очень хочу.



***

Денек выдался тяжелым – наши мирные ряды без объявления войны принялись атаковать фармацевтики, используя свою самую «тяжелую артиллерию». Ручки. «Покупайте сивазон!». Блокнотики. «Пентанол – это то, что нужно вашим костям!». Календарики «Кларитромицин» и т.д. и т.п.
Разношерстные студенточки, густо накрашенные и глупо улыбающиеся, заваливали нам столы бесконечной дурью в виде всего вышеперечисленного. За «дурь», однако, неплохо платили. Вернее, за ее назначение.
Я и Серж сидели порознь, изредка перебрасываясь однозначными взглядами и фразочками. Монотонно скрипели ручки. Издалека мы были похожи на парочку ботаников, готовящихся к сдаче экзаменов,

 Отправлено: 26.11.10 19:27. Заголовок: Великолепно написано..

Великолепно написано, интересный сюжет

 Отправлено: 07.01.11 21:19. Заголовок: ...

Издалека мы были похожи на парочку ботаников, готовящихся к сдаче экзаменов, честное слово.
Странно, но Серега кардинально отличался от своего прежнего прототипа, капающего мне на мозги при каждом удобном случае. И Ленки сегодня что-то не видать…. Расстались? Да нет, мой приятель еще ни разу не страдал «послеродовой депрессией». Или я его плохо знаю?..
- Серж?
- Да, как ни странно, это все еще я.
- Давай, рассказывай что стряслось, - Я аккуратно смел со стола две великолепнейшие кружки «ручной работы» и, на всякий случай, добавил: - только, прошу тебя, не психуй. Сам же вижу, что тебя что-то жрет изнутри…. Может, помочь смогу.
Трансплантолог даже не поднял головы.
- Все нормулики. С Ленкой поссорились. Через день отпустит.
- Да чувствую, что именно Ленка здесь и не причем… - Задумчиво пробормотал я, - Слушай, давай сделаем так: завтра начмед устраивает гулянку в честь поступления его доченьки на факультет «матери и ребенка»
- Рожает чтоль?
- Дай доскажу: будут и танцы, и рестораны, и вся фигня…. Приглашаешь самую красивую медсестричку, спаиваешь ее и… Ну не тебе, в самом деле, объяснять. Это первый вариант. Второй: ты мне рассказываешь самую что ни на есть настоящую правду, и мы за чашечкой эспрессо мирно обдумываем план спасения. Если выберешь «другое» - буду брать измором.
Я закинул очередную стопку бумаг. В последние несколько месяцев, работа превратилась в настоящий ад, кишащий грешниками. За любое невольное воспоминание, один вердикт – в котел. Студенты, карьера, твою мать, семейка адамс, и жгучее желание послать это все подальше. К чертям, например.
Серж долго молчал, видимо, тщательно обдумывая оба варианта. Пока, наконец, не выдавил из себя:
- … Я, кажется, влюбился…

***

- Раздевайся и ложись. – Влад оглядывается по сторонам. Открывает дверь кабинета, настраивает монитор, не делая и попытки украдкой посмотреть, как Женя медленно стягивает кофту. Через голову. И несколько секунд возиться с застежкой на лифчике, скрывающем аккуратные грудки с озорно торчащими сосками.
Когда девушка ложится на кушетку, врач одной рукой быстро наносит на грудную клетку тонкий слой прозрачного геля и уже тянется за датчиком.
- Эй… Ты со всеми пациентами такой молчаливый? – Евгения закрыла глаза, ощущая легкую прохладу и давление в области сердца.
Анестезиолог вцело сосредоточился на мониторе, но девушка прекрасно чувствовала его напряжение, граничащее с желанием поскорее закончить и уйти. А, значит… Женька распологающе улыбнулась, стараясь не обращать на легкую вибрацию, скользящего по коже датчика.
- На бок. – Парень сказал это тем самым ледяным голосом, от которого по коже пробежали мурашки.
- Расскажи мне хоть, как ты здесь…. – Эндокринолог вновь и вновь пыталась вытянуть Влада из неведомого ей мира, индуцируясь на том неоспоримом факте, что за все эти годы девушке не хватало именно ЕГО близости. Не физической. Эмоциональной. - Не одиноко?..
То, что она услышала в ответ…. Словно вспышкой осветило комнату.
- Регургитация ТК* - 1\3. Тяжелая легочная гипертензия...
- Влад… Ты шутишь, да?.. Меня же… Меня же обследовали совсем недавно… - Девушка подняла беспомощный взгляд, все еще не веря. Не желая верить. Ведь невозможно за одну жизнь получить два одних из самых тяжелых заболеваний, правда? Правда, ведь?..
Анестезиолог протянул ей лист. В подавленном молчании. Нет. Он не хотел, чтобы с Женей снова что-то случилось. Не хотел оставаться с ней наедине. Не хотел… Но, сейчас, единственное, что можно сделать, это успокаивающе погладить свернувшуюся в калачик девушку по спине.
- Ну, не плачь. Все нормально. Я рядом.
По гладким бледным стенам лениво ползли солнечные зайчики, случайно проскочившие в открытое окно. И с ними закрадывалось чувство холодной уверенности. Все будет хорошо. Снова.

Дверь резко распахнулась. В дверном проеме, тяжело дыша, стоял один из работников «скорой».
- Вниз!!! Срочно! У нас ЧП: недалеко от нас автобус разбился!.. Шестьдесят пять человек… Пятнадцать уже при смерти!... Ребенок… десять лет… Тампонада сердечной мышцы…! У нас людей не хватает… дренажку не можем провести… Нужен анестезиолог!!!..
Влад лишь коротко кивнул и, без лишних слов, выскочил следом. Уже переходя на бег.


***

В скорой царил настоящий хаос: стонали люди, кричали медсестры и красные вспышки сирены с частотой пульса мигали, отбрасывая свет на побелевшие лица и корчащиеся в агонии тела. В лучшем случае. Это еще далеко не полный список последствий масштабной аварии. Жертв будет больше. Уже совсем скоро…
Я не привык нервничать даже в тяжелом потоке массовой истерии. Потому что имею одно твердое правило: никогда не смотреть пациентам в глаза. Так легче принимать решения. Да.
Перебинтовывая только что вправленную на место кисть, я едва ли успевал скользить взглядом по спинам коллег. Кто-то пытался уговорить нервную мамашу с сотрясением мозга второй степени остаться на кушетке, кто-то пытался отбить у рентгенолога разрешение на снимок, чтобы проверить наличие сломанных ребер, кто-то…
- Не двигайтесь.
- Доктор, а можно… Можно мне домой уже? Жена ждет. А деньги я завтра принесу? Они у меня на этой… Как его…
- Вот. Два открытых перелома, разрыв сухожилия и к тому же – спутанность сознания. Куда вам сейчас? Полежите, отдохнете… - я ворчу сквозь зубы, пытаясь растянуть один несчастный эластичный бинт на всю руку своего пациента.
Мужчина тоскливо вздохнул, но спорить не стал.
Мое плечо вдруг накрывает изящная Ленина ладошка.
- Геннадий Юрьевич, давайте я вам помогу с пациентом, а вы спускайтесь вниз: там артериальную гипертензию привезли. Случай безнадежный но….
Ленка? Быстрый анализ – глаза не заплаканные, голос без тени дрожи, походка уверенная…. Точно с Серегой расстались!
- Давай, принимай эстафету.
- А…. вы?
- А я – уже там! – Мой подопечный пытается мило улыбнуться, пока его доктор птицей летит к другому пациенту, понимая, что летит, возможно, напрасно.

***

- Наркоз? – Вопрос прозвучал тихо и почти глупо. Словно говорящий боялся ступить за границы условности.
- Общий эндотрахиальный. Можно работать. – Отрывисто произносит Влад, машинально прикладывая два пальца к шее маленькой умирающей девочки. Пульс нитевидный, дыхание прозрачное. АД меньше десяти. Возможно, она уже не здесь, а где-то в маленьком мире, где все сделано из радужной кисеи и где можно днями бегать и играть с соседским песиком, не боясь, что злые родители позовут… домой.
- Сразу сделаю прямую пункцию перикарда. Если не успеем – готовьте дефибриллятор. – Анестезиолог чувствовал, насколько безнадежно-тоскливым был голос хирурга, берущегося за инструмент. Обычная процедура: ввод иглы в перикард с целью удаления экссудата*.
Все как по учебнику. «Втыкаем иглу в область перикарда и медленно…. Медленно…»
И как паршиво тогда звучит:
- Остановка сердца.
Ты ведь все делаешь правильно, верно? Все?! Ты все сделал, для того, чтобы спокойно ложиться спать?..

***

Кровь. Не лаково – алая. Струящаяся. А темная, медленно сползающая на пол мерзким животным.
И ты умоляешь ее литься. Потому, что никакая комбинация антигипертензивных средств, никакой набор реанимационных предприятий не сделают это за тебя. Жаль.
Я киваю реаниматологу, и тот убирает дефибриллятор.
- А ведь с самого начала было видно…
Почему они все пытаются меня успокоить?.. Это уже пятый пациент, которому заранее уготовили местечко в интенсивной терапии. Шесть литров крови. Сдавали все: медсестры, хирурги, терапевты, анестезиологи и даже некоторые из пациентов. Не верите?.. А мне пох на ваш нах.

Поднимаясь наверх, вижу, как Димка, забинтовав очередную буйную голову, просачивается в операционную. Странно… Я же велел ему…
Необязательно подходить к двери вплотную. Разговор на повышенных тонах… Влад?
- И это вы – вернули синусовый ритм? Здесь нужна химическая реанимация!
- Это тебе нужна химическая реанимация, браток. Выйди. Здесь стерильно. – Вот уже голос хирурга.
-Я чистый, - Димон снова лезет к столу, деловито перебирая инструменты, - видимо, вы уже все сделали для спасения этого ребенка? Ну, раз да, то вы не будете против, если я попробую исправить эту ошибку.
- Жидкость мы удалили, а дальше будем ждать.
- Чего ждать? Манны небесной? Чуда? У нее артериальное на «десяточку». Я думаю «альбумин» струйно для начала…
- Ей десять лет. Я и так делал общий наркоз с кардиостимуляторами. У нее будет расслоение аорты.
- Это еще неизвестно! А вот повторная остановка точно будет! Вы вообще не имеете права со мной спорить!
- Ах так? Ну, тогда поговорим по-другому. Многоуважаемый Дмитрий Николаевич, потрудитесь вынести свою задницу из операционной и, хотя бы для общего образования, загляните в справочник. Там будет коротко и ясно написано, КАКИЕ препараты противопоказаны детям при тампонаде и непременно увидите в этом перечне названное вами лекарство. И, разумеется, такое артериальное давление в акушерстве считается крайне опасным, когда в кардиологии оно тяжелое, но не смертельное! Усекли?
- Последний раз прошу вас удалиться. – Вновь попытался вежливо вклиниться хирург.
- Не смертельное? Значит, клиническая смерть не считается?! Жду не дождусь вашего отчета. Наверняка, там будет пометочка о попытке воспрепятствовать спасительным меропри…
Дальше я не услышал, ибо действо начало развиваться прямо перед моими глазами: Владюха железной хваткой вцепившийся в ворот рубашки моего стажера.. Его убийственно-испепеляющий взгляд встреченный с испуганным и растерянным взглядом Димона.
- Ты слыхал, падла, что тебе сказали?! Или ты, сука, сейчас смоешься из операционной, или, обещаю, от тела твоего даже числа Авогадро не останется, ты понял?! Растворишься в Нагвале, и следов элементарных частиц ни один физик не обнаружит! Это, кретин, не акушерство, это, гандон штопаный, кардиология!
Рыжик был бесцеремонно отброшен на пол. Выражение его лица нельзя было описать словами, а выражение лица анестезиолога… Боль смешанная с яростью и разбавленная легким коктейлем сволочизма. То, что можно назвать курсом врачебной этики – не повышая голоса, без лишних ударений, но настолько ясно и четко, что можно всерьез поверить в полную реализацию каждой угрозы.
Влад… Он только заметил меня, стоящего у стены, в заляпанном кровью халате. Подошел. Медленно, опустив голову. Словно сказанное только что Димке – было последней каплей.
- Она ведь умрет, так?.. – И неважно, спрашивал ли мальчишка о пациентке. Или о ком то еще…
Я не мог знать. Просто, отойдя чуть в сторону от мигающих красных огней, судорожно обнял вздрагивающее тело. Анестезиолог, в полном молчании, уткнулся носом мне в плечо.

***

«Жизнь несправедлива» - вертелось в голове у Сержа, который уже минуты три стоял у умывальника и рассматривал свою уставшую меланхоличную физиономию. «Хорош. Покоритель женских сердец. Царь аккуратизма и опрятности». На более грозные комментарии его пока не хватало.
Халат был сложен в некое подобие конверта и теперь покоился на стуле. Волосы вычесаны «под проборчик», а обожаемая всеми улыбка натянута на лицо.
«Пожалуй, на сегодня я вычерпал свой лимит» - это мелькнуло в голове жалкое оправдание касательно неприлично задранной юбки проходящей мимо девицы. Да, жалкое. И – да, оправдание.
Серый краем сознания еще понимал, в какой тупик его заводят мысли о Леве. И то, что он пять пациентов назад фактически признался своему другу, что он – гей.
«Ну и что с того?! Любовь зла, в конце концов!..» - Врач долго возился с ключами. Лучше закрыть кабинет до того, как сюда прибежит орать на него Ленка. Да, вот, кстати, о ней… Мужчина решил отложить слезную минуту прощания до лучших времен. «У нее, на крайний случай, есть муж-ревнивец. Пусть платит теперь и за рестораны, и за моро…»
Выходя из клиники, трансплантолог успел заметить интересную картину: сидящие на лаве фигуры Гены и Влада. Оба прислонились спинами друг к другу, о чем-то тихо переговариваются. И разговор, видимо, далеко не рабочий…
«И этот туда же… Советчик по любовным делам, блин!..»
Серж слился с местным ареалом и незаметно выплыл на площадку.
На улице витал свежий осенний ветер, оповещающий о приближающейся зиме. Два идеально ровных ряда машин со знакомой символикой и несколько бредущих мимо пешеходов.
Серж жадно вдыхал холодный воздух, собираясь с мыслями и частично приходя в себя.
«Сегодня позвоню этому искусителю, и все само собой образуется. Да. Так и сделаю. А пока – вернуться домой и как следует выспаться».

***

Серж развалился в мягком бабушкином кресле, медленно проворачивая в ладонях трубку. Сон не шел, хотя чувство тяжести не отпустило. Итак: звонить или не звонить?.. Мозги скапризничались и предложили оставить все как есть, но перед глазами все медленнее и все четче плавали знакомые мягкие черты…
Рука сама набрала уже зазубренный номер.
- Алле… - Послышалось с конца трубки.
- Привет, Лев - Серж вздохнул, понимая, как это выглядит.
- Эм… Здравствуйте, доктор. Таки знал, что позвоните. – Блондин довольно усмехнулся в трубку, -решили справиться о моем самочувствии? Ну, выбирайте – у меня или у вас?..
«Так легко… К себе пригласил?» - Серж находился в неком ступоре. С девушками все не обходилось без настойчивого ухаживания, дорогих подарков и поцелуйчиков на прощанье. «Черт, я совсем теряю хватку…»
- Я, конечно, не экстрасенс, но неплохо было бы, для начала, кое-что выяснить…
- Нравитесь ли вы мне?.... Нравитесь. – Быстро заключил парень.
- Шустро. Но ответ меня полностью удовлетворяет.
- … Но не совсем устраивает?
- Ошибочка. Устраивает он меня еще больше.
- Отлично. Тогда приезжай. Буду ОЧЕНЬ ждать. – Златовласка повесил трубку.
«Ну, что я с собой поделаю, а?..»

***

На вкус Сержа, квартира у Левы была обставлена слишком нерационально, но это никаким боком не касалась ее хозяина. Блондин встретил вечернего гостя в серо -салатовой футболке и свободных домашних шортах.
- Ну, проходите, садитесь.
- Окей, только у меня будет к тебе одна просьба, как к бывшему пациенту…
- Все что угодно.
- Перестань на меня «выкать», а то рука так и тянется к стетоскопу. – Серж устроился на диване, следуя приглашению. На журнальном столике скромно пристроилась бутылка дорогого коньяка, которую трансплантолог ненароком «зацепил» взглядом. «Та-акс, еще немножечко – и это будет
напоминать мое первое свидание со старшеклассницей». Левка в мгновения ока пристроился рядом, облокотившись о спинку. Голова расслаблено запрокинута, а волосы, кольцами закручивающиеся снизу, рассыпались на тонкой узорчатой ткани. И будь Серж менее опытным «хищником», то счел бы этот жест за открытое заявление: «подойди и возьми», но хитро прикрытые глаза спортсмена несли обратную информацию: «подойдешь, когда я скажу, сладенький».
«Черта с два, он у меня поиграет!.. Я еще не до конца уверен в том, что мне НУЖНА такая любовь…»
- Давай-ка мы начнем этот дивный вечерок со спиртных напитков. А то я скоро начну краснеть под твоим взглядом, - Лева принялся методично открывать бутылку.
«Интересно, чего он добивается?..» - Трансплантолог стянул со стола не отстающую от коньяка по изысканности рюмку, решив немножко побросать вопросами в сие «невинное создание».
- Спасибо, за угощение, кстати… Ты ведь до прихода в больницу, легкой атлетикой занимался? И как? Есть результаты? – Серый заинтересованно опустил голову, созерцая мерное колыхание коньячной субстанции.
- Что-то кроме угроханной печени?.. Ну… Наверное, способность хорошо бегать от собак и прятаться от людей… - В каждое слово, слетевшее с губ этого странного парня, хотелось верить.
«Мальчик-правда…. Хе-хе, наверное, я все еще плохо разбираюсь в людях…»
- Мой старший брат достиг куда большего успеха. Глянь, на стене сколько фотографий: и все – призовые места. А я так… Шатаюсь хвостиком и кое-где подбираю «бронзу». Спорт – это скука… - Лева снова расплылся в безмятежной и даже слегка вороватой улыбке, - А что до тебя? Какого это – жить в белом халате?
- Клево. Я самый многобюджетный бомж, которого окружают тысячи девиц и один единственный друг-тунеянец. – Честно признался Серый. И тут же невольно сжался, когда ласковые пальчики собеседника начали поглаживать весьма опасную зону брюк. « А это уже –не по моему сценарию…»

***

- А, Геннадий Юрьевич, это вы… Заходите.
- Я на секундочку. Вот, подпишите это.
- Как ?.. Вы… Серьезно все обдумали? Нам и так не хватает специалистов… Если хотите, я могу поднять зарплату, но…
- Нет. Это окончательное решение. Два месяца по контракту – и я ухожу.








***
- Если мы так и будем сидеть, то, может… Ручку немного передвинешь?.. – Серый закрыл глаза, вспоминая занятия по медитации. Хотелось тяжело дышать. Хотелось медленно покрывать эту шею поцелуями. А еще безумно хотелось убрать огонь, пылающий в паху.
«Ага… Ты попался, казанова… Конкретно попался…»
- Могу и вовсе убрать, - Поддразнил Лева, - Брось, ты ведь изначально за этим пришел, а не расспрашивать про мою неудавшуюся карьеру…
- Нет. Ты все не так понял. – Мужчина быстро поднялся, не глядя, одним движением, стряхивая с себя чужую руку.
Блондин удивленно и даже несколько разочарованно распахнул глаза.
«Вот, значит, какие мы. Ничего-ничего, я хочу посмотреть, проникся ли ты моими чувствами Я – проникся».
Серж продолжал:
- Изначально, мне всего лишь хотелось увидеть тебя. Узнать получше, поговорить. Сводить в чертов лунапарк… Это словно… Одна моя давно разработанная программа развития отношений, которая прежде никогда меня не подводила… Прости. – Трансплантолог обернулся, наливая себе неполный бокал крепкого напитка. – Я, похоже, не включил туда одну маленькую детальку…
- Что я – парень?!
- Ну-у… План ведь провалился…
- Так, ладно. – Лева развел руками, - Хватит морочить мне голову…. Честно говоря, у меня тоже был некий план…
- Ага, типа, раз ты понял, что я тебя хочу – так сразу затащить меня в постель! – Сверкнул догадкой Сергей, но тут же чертыхнулся про себя. «Я тебя хочу – гениально! Виват! Я просто мастер по признаниям!..»
Лева рассмеялся, вставая с дивана.
- Теперь я окончательно убедился, что ты мне нравишься.
Минута натянутого молчания, и Лева цапнул сконфуженного Сержа своими загребущими, но чертовски нежными ручонками за ягодицы. Мужчина вздрогнул от такого весьма неожиданного нападения, но Левка быстро подавил сопротивление, запечатав губы трансплантолога глубоким сладким поцелуем. Сергей давно не испытывал такой бурный коктейль эмоций: порыв, смятение, восторг, и яркий огонь желания. Все это дарил ему его пациент. Странно? Да. Пошло? Немного. Алкоголь пробивает стены любой психической и физиологической скованности. А в случае с Сержем, создает невидимую цепь контроля. Блондин удивленно застонал, почувствовав, как всегда холодные руки хирурга умело исследовали накаченное тело. Скользили по горячей, отливающей в матовом свете, коже, быстро находя эрогенные зоны.
- Счет: два-один в нашу пользу, - шепчет трансплантолог, лишь на мгновение прервав поцелуй.
- Так нечестно… У тебя было преимущество… - Левин голос с неприкрытым удивлением.
Они не замечают безнадежно рухнувший столик и опрокинутый коньяк. Звон стекла царапает стены, а, вместе с тем, короткий но емкий комментарий:
-Японская курица… Мне больше нечем тебя спаивать.
Серж, тихо смеясь, опускается на диван. Рубашка уже давно почивала на спинке стула, а штаны лишились ремня, были расстегнуты, что, впрочем, еще оставляло место для грязных фантазий.
Блондин проворно оседлал его бедра, игриво склонив голову на бок. Рука сжимала недопитую рюмку.
«Боже, если это сон, то я хочу, чтобы мне вкололи еще морфия…»
Серж затуманенным взглядом проследил, как капля алкоголя сверкнула на уголке смешливых губ и прочертила длинную змейку по гибкому молодому телу. «Попался…»
К тому моменту на Леве не было ничего, кроме темно синих боксеров, обтягивающих самую выступающую часть мужского тела.
- Ты удивителен.
- Да ну? Хочешь проверить, насколько?

***

- Можно задать вам один нескромный вопрос?
- Нет.
- Тогда…
- Тогда – слушай. Сегодня у нас с тобой НЗ
- Чего-чего?
- Неоплачиваемые занятия. Так как к живым тебя подпускать опасно, будем проводить операции на мертвых. – Мне вообще редко выпадает возможность блеснуть педантичностью, но сегодня – именно тот день. День имени рыжика-пыжика. После конструктивного разговора с Лебедовым, я попросил его не разглашать мою слезную исповедь. Так будет лучше. Я вообще редко принимаю правильные решения, но после вчерашнего вечера вся моя жизнь кажется сплошным скомкано-кровавым цинизмом. Усталость. Боль. Бред. Никакой свободы. Налета «белого» романтизма и пафосного человеколюбия. А Влад… Когда вчера у них на столе умирала маленькая девочка, я смог лишь устало кивнуть. «Бывает». В нашей работе все бывает. И нервы крепче стали. Я уже не могу так искренне переживать. А он еще может. И, возможно, потому эта девочка осталась жить?..
- Выполняя разрез кожи, следи, чтобы он был перпендикулярен ее плоскости. Линия разреза всегда должна быть хорошо видна хирургу. При сложных разрезах линию рассечения кожи целесообразно сначала наметить красителем. Вот тебе орудие убийства и маркер. Действуй!
Мой ученик недовольно пыхтит. Ну, разумеется, на лекциях по хирургии ты этот бред прослушал.
Димон долго возится со скальпелем.
- Знаете, то, что вас не слушает рабочий персонал, уже кое о чем говорит…
- Ну, поделись умозаключениями, пока нашего мученика потрошить будешь.
Мне плевать, что ты там скажешь. Пусть тебе Зильберман сопельки и вытирал, но от меня ты такой радости не дождешься. Два месяца.
-…. Ну, например, о том, что «игра в больничку» претила вам с самого начала. И даже тот факт, что вы, наконец, взялись за мое обучение…
Мальчишка слегка надавил на лезвие, поворачиваясь ко мне.
Послышался короткий неприятный хруст застывшей плоти.
- Стоп-стоп! Тебе вообще знакомы понятия «медленно» и «плавно»?! – Я перехватил руку своего «интерна», - Ты здорово купился на отвлекающий фактор, то есть меня, и, потому, остаешься здесь еще на два часа, пока не сможешь показать НОРМАЛЬНЫЙ «ку»-образный разрез, ясно?!
Это отличный предлог, чтобы уйти.

***

Бросив единственный взгляд на табличку, Влад постучался.
- Входи.
Евгения лежала на кровати, вытянув вперед правую руку с аккуратно присоединенной к ней капельницей.
Анестезиолог пристроился рядом с кроватью. Улыбка получилась вялой, словно вымученной. А глаза – два непроглядно-темных озера, притягивали и, одновременно, отталкивали.
- Ты тогда так стремительно выбежал… Даже не попрощался… - Девушка откинула голову, обращаясь к нему почти шепотом.
- В этом мы с тобой похожи, - Влад горько усмехнулся, а, затем, добавил, уже другим голосом:
- Не переживай. Твои анализы, на самом деле, не такие уж плохие. Возможно, операция даже не потребуется…
- Правда?.. Знаешь, однажды ты уже заставил меня поверить в сказку. – Женя медленно потянула проткнутую руку к бледной щеке бывшего парня, - я все время думала о том, как просить у тебя прощения… - Ладонь девушки робко коснулась Влада. Тот не отстранился. Просто продолжал смотреть, опустив взгляд на белые простыни. В голове – отчетливый стук часов.
«Все изменилось…»
Дверь снова открылась.
- Владимир Владимирович, не могли бы вы покинуть палату МОЕЙ пациентки?

***
Евгения и Влад одновременно вздрогнули. Да, похоже, мне удалось разрушить идиллию. Но, почему, от этого становится только хуже?..
- Время посещений уже закончено. У нас на сегодня еще два пациента с атеросклерозом. Полагаете, им тоже потребуется запись в очереди? – В горле пересохло. Я обычно довольно хорошо себя контролирую. Но вряд ли кардиохирургу будет позволено проводить обе эти операции… С завязанными глазами.
Анестезиолог медленно переводит на меня взгляд. Сколько же в нем было уже знакомой мне боли и обреченности! Словно в детстве. Когда, вместе с кучкой болтливых школьников, стоишь перед дверью «медпункта» и мысленно вопрошаешь Всевышнего о несправедливости мира сего.
Черноволосый парень на удивление быстро пришел в себя, и на губах заиграла ироничная усмешка:
- Мы же, вроде, договаривались – никаких сцен на работе.
После этих слов захотелось просто хорошенько ему врезать. Видимо, мои догадки о «неофициальности» подобных посещений подтвердились. Более того, Влад открыто намекает на то, что я его ревную!
- Мне абсолютно безразлично, кто эта девушка. Просто на работе положено думать о работе. Или так, или, увольте, но я просто попрошу у зав отделения другого анестезиолога. - Я нарочито спрятал руки в карманы, что бы… Что бы… Пальцы неосознанно нащупали скальпель (должно быть, я все-таки буду с упорством сороки таскать запасные из шкафчика с инструментами).
Темные глаза опустились в пол. Возможно, мне тоже следовало отвернуться, ибо больная все это время буравила взглядом неуравновешенного психически кардиохирурга своими круглыми песчанистыми глазами.
- Ясно. Ты прав. – Влад скользнул долгим взглядом по Евгении, а та, в свою очередь, уловив в этом взгляде что-то свое, невольно улыбнулась.
В открытое окно незваным гостем подул ветер, мужественно преодолевая баррикады из штор и мягко трепля сонно раскиданные по подушке волосы девушки. Да… Нечего сказать, красавица. Красавица с легочной гипертензией и Владыным сердцем впридачу.
А мне осталось только душить в зародыше коктейль из разочарования и боли, повторив про себя фразочку одного законченного идиота (или оптимиста?): «нечего киснуть. Итак с самого начала было понятно, что ничего из этого не выйдет».
- Я устал себя обманывать. – Закончил анестезиолог, мягко касаясь ладонью плеча пациентки, - думал, что когда я увижу тебя вновь, то все станет… Проще. Я хотел злиться на тебя… Прости, не вышло. Хотел понять, чувствую ли хоть что-нибудь с момента нашей последней встречи. И разочаровался. Ничего. Ноль.
Глаза девушки, словно два пересохших оазиса, непроизвольно наполнились слезами.
- Ты так и не смог… Понять меня… Простить… После моего отъезда… Ты думаешь, тебе было плохо?! Да мне в сто раз было хуже!.. Совершая поступки, достойные святых, ты просто не можешь понять, что чувствует спасенный тобой человек!!.. И когда мне выпал редкий шанс хоть что-то изменить в своей жизни… Только ты мог меня остановить…Тогда, поняв это, я просто сбежала … Но все равно не смогу наслаждаться этим подаренным мне шансом начать новую жизнь… пока не получу твоего прощения…
Влад выслушал молча, не перебивая, словно обратившись в каменную статую, но с внимательно смотрящим на Женю взглядом.
- Есть простое правило: хочешь жить – живи. За нее не просят отпущение грехов. И мой поступок не был таким уж благородством. Тогда это было всего лишь любовью.
– Влад сделал глубокий вдох, на мгновение, закрыв глаза. Лицо анестезиолога было разве что не белее стен в палате. - А я уже давно простил тебя, Жень. И… Давай не будем об этом. Выздоравливай.
Взгляд Евгении стал тяжелым. Она, не сказав больше ни слова, медленно опустила голову на подушку.
Я поддерживал всеобщее молчание. Не без труда. Насколько сильно Влад любил эту девушку? Что еще могло между ними произойти? Что заставило преуспевающего мед. работника в престижной Лондонской клинике приехать в наше захолустье лишь для того, чтобы просто просить прощения у бывшего парня?..
Поняв, что я еще здесь, анестезиолог тихо хмыкнул, правой рукой, машинально касаясь виска:
- Я думаю, ты уже сделал кое-какие выводы. – Вопрос был риторическим, но, все же, я ответил легким кивком головы.
- Поразительно… Как у меня так легко получается терять близких людей… - Молодой врач медленно закрыл дверь в палату.
Меня самого трясло от услышанного за сегодня, но последняя фраза… Я, по-прежнему, всем сердцем пытаюсь понять, что именно превратило тебя… В тебя. И есть ли вообще возможность помочь?..
А, пока, я лишь не даю тебе упасть на землю. Страх обволакивает каждую клеточку тела. Страх и чувство собственного бессилия.
Влад стремительно теряет сознание.
- Наверное, мне все же не стоит идти на эту операцию, - анестезиолог вяло пытается избавить себя от моей, кажущейся ему излишней, заботы.
- Все в порядке, - банально бормочу я, укладывая его на ближайшую кушетку. В зале ожидания сейчас пусто. – Оперблок подождет. Сейчас принесу анальгин.

***

Дверь палаты резко распахнулась. Во те раз! Евгения почти с маниакальным блеском в глазах и короткими ручейками невысохших слез, что придавало ей некую схожесть с Жанной Дарк, подскочила ко мне и принялась что есть силы лупить ошарашенного кардиохирурга своими маленькими кулачками.
- Это все вы виноваты! С вашей дурацкой операцией! Мне осталось еще совсем чуть-чуть… Совсем немного..!!! Вы все испортили! Ненавижу! ВСЕХ ЗДЕСЬ НЕНАВИЖУ, СЛЫШИТЕ!! – Ее крик постепенно перешел в захлебывающийся обреченный лай. Да здесь на лицо – явная неврология. Хотя… В тот момент я мог бы легко придушить ее, как цыпленка, но чисто из профессиональной ответственности, навязанной мне моей же работой, просто перехватываю тонкие запястья, и, пока моя жертва трепыхается, зову медсестру. Влад все равно не смог бы поспособствовать успокоительным мероприятиям, так как сам находился в борьбе с собственной болью…