Отправлено: 16.10.09 00:45. Заголовок: Mein Lieber, NC-17, ориджинал, Romance, ориджинал, в процессе

НАЗВАНИЕ: Mein Lieber
АВТОР: Fake?((
EMAIL: shoot.the.starz@gmail.com
БЕТА: Sacrifice
КАТЕГОРИИ: ориджинал, Romance
РЕЙТИНГ: NC-17
СТАТУС: в процессе, подходящем к концу
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: некоторая нелогичность и путанная манера повествования) Можете заскучать: )
ОТ АВТОРА: Автор никогда не был в Вене и согласен с тем, что все написанное может быть далеко от действительности. Автор заранее просит прощения, если получилось уж очень неестественно, он обещает, что как-нибудь обязательно посетит этот великолепный город и напишет что-то более соотвествующее реальности. : )

 Отправлено: 16.10.09 00:46. Заголовок: I. Ob Ich Das Verdie..

I. Ob Ich Das Verdiene

Ich fühl mich schrottig
und ich fühl mich kaputt
ich bin wohl schäbig
und auch abgenutzt…

Проклятая, трижды проклятая, чертова Вена, город, который я ненавижу всей душой. Если у меня еще осталась душа.
Хотел бы я верить, что ее нет, что она растворилась в этом холодном туманном городе, в котором по вечерам каждый чувствует себя абсолютно одиноким. Это идеальное одиночество, доведенное до последнего предела.
Одиночество здесь ничем не отличается от ледяного и темного отчаяния, которое подкрадывается к нам из самых глубин нашей злосчастной души. Душа…опять это странное слово. Но довольно на сегодня странных слов!
Действительно, довольно.
Куртки, пальто, меховые манто, шляпы и шарфы плотно развешаны по крючкам, где-то там, внутри клуба, грохочет музыка, а я сижу здесь – в сыром и влажном гардеробе с тусклой лампочкой, болтающейся над потолком. Холодно. Привычное дерьмо! Сквозняки в этом месте, в этой дыре собачей, продирают меня до костей.
И снова эти пустые часы ожидания. Охранник ходит туда-сюда по узкому коридору холла, сплевывая на каменный пол. Иногда бросает презрительный взгляд на меня из-под насупленных бровей. Я молчу. Но стоит ему отвернуться – я мысленно посылаю проклятия в его жирную, бычью шею. Ах, что бы я отдал сейчас за несколько затяжек какой-нибудь пусть даже самой паршивенькой сигареткой! Но мне ничего не светит. Только не в его смену. Он, пропади он пропадом, этот треклятый амбал, ни за что не выпустит меня наружу. Даже на минутку, даже на секундочку. Ведь гардеробщик должен быть на своем месте. Бедный, бедный гардеробщик, а в данном случае это я, он должен быть точно автомат, совсем без человеческих чувств и потребностей. И это на целую ночь.
Охранник относится ко мне как к отбросу, да, я привык. К чему только не может привыкнуть человек – к унижениям, к холоду, к низкой зарплате, к одиночеству, к безысходности, такой же, как сырая, темно-серая каменная стена коридора…
- Андреас, чертов говнюк, вынь башку из задницы! Что, заснул там что ли?!! – вдруг орет охранник, и я вздрагиваю, поднимая глаза. Передо мною парочка девиц – типичных шлюх – у одной из них в руках пластмассовые номерки. Я что, и правда заснул? Совсем не заметил их, они будто бы из-под земли возникли.
Девица с ярко-рыжими волосами подмигивает мне, протягивая номерок. Когда наши руки соприкасаются, я ощущаю, какие липкие, даже можно сказать склизкие ее пальцы. И холодные. В этом месте все чертовски холодное, в особенности, чужие руки.
Почему-то я подумал о Стефане. Его руки всегда очень-очень холодные, и их так сложно отогреть. Невозможно даже, но иногда у меня выходит.
Я все еще думаю об этом, протягивая рыжей девице ее куртку и меховую накидку ее подружки, а она ухмыляется нестерпимо ярко накрашенным ртом. И эти губы, громадные розовые губы на бледном лице, говорят мне:
- Звони в любое время, лапочка.
Девица посмеивается и, смерив меня неоднозначным взглядом, направляется к выходу, за ней лениво следует ее подружка. Я смотрю на свою ладонь – в ней немного помятый листок из блокнота с номером мобильного телефона. Почерк девицы, в отличие от нее самой, очень аккуратный и даже красивый. Я где-то с полминуты тупо разглядываю листок, потом, скомкав, выбрасываю его на пол.
Охранник кривится:
- Пытаешься девок клеить, сраный гомик? Да?
Я ничего не отвечаю и с философским видом разглядываю потолок.
- Я с тобой разговариваю, черт бы тебя побрал!!
Я ощущаю, как ручища охранника хватает меня за свитер и поднимает в воздух – легко, будто бы мое костлявое тело и вовсе не весит ни грамма. Я все-таки нарвался, хотя тут нет моей вины – я просто работаю, вот и все. И стараюсь привлекать к себе как можно меньше внимания.
Охранник дышит мне в лицо, и у него изо рта несет гнилью. Честное слово, еще немного - и меня просто вырвет. К тому же, я задыхаюсь – свитер сдавливает мне горло, а мои ноги болтаются где-то над полом.
- Хва…хватит. Ах, господи! - шепчу я, тошнота подступает все ближе и ближе, хоть я ничего сегодня и не ел. Когда я последний раз ел и вообще что, вот это для меня загадка, - отпустите меня…пожалуйста…
“И кто-нибудь, спасите меня”, - молю про себя я, и - о, чудо! - пальцы охранника внезапно разжимаются, и я плюхаюсь на пол, а точнее на вешалку с чужими куртками и пальто. Тут же вскакиваю – только бы ничего не запачкать.
- За работу, любитель членов, - с внезапным безразличием говорит охранник и отворачивается к двери. Я осторожно вдыхаю полной грудью затхлый воздух коридора, к которому примешивается резкая вонь из туалета. Я спасен. На самом деле, ведь могло быть и хуже.
Но, кажется, на эту ночь охранник потерял ко мне всякий интерес. Он курит в открытую дверь клуба, а я ерзаю на своем крохотном стульчике и умираю от желания. Одна сигаретка - это же так мало, да это немного совсем, мелочь этакая – вот все, что мне нужно.
Но эта ночь мучительна, впрочем, как и любая другая на работе. Через несколько часов я начинаю клевать носом, а желудок, вопреки засыпающему сознанию, сворачивается в комок и требует пищи. Он орет и царапается изнутри, но сон все-таки побеждает, и моя голова медленно, но с убийственной верностью начинает склоняться набок.
Получив затрещину от охранника, я подскакиваю на месте, хотя еще чуть-чуть, и я бы точно заснул. “Ничего, еще совсем немного, всего ничего тебе осталось”, - говорю я сам себе и думаю о своей постели. Холодной и грязной – как и все, что окружает меня. Но сейчас моя кровать кажется мне истинным раем – вот бы туда попасть поскорее… Поскорее попасть в рай? Я ухмыляюсь про себя оттого, как двусмысленно звучат в голове мои мысли. Странно, ведь казалось, это только слова могут быть двусмысленными, но чтобы мысли…
Работы совсем мало – за час из клуба вышло несколько парочек, две подвыпившие компании и какой-то парень, который нервно оглядывался по сторонам, когда я отдавал ему его куртку. Этот город, это непонятное место, больше похожее на лабиринт для наших несчастных и беспомощных душ, порождает психические заболевания. У мальчика явно паранойя, он вздрагивает и судорожно выхватывает из моих рук свои вещи, когда я пытаюсь посмотреть ему в глаза.
Город призраков. Ночью они бродят, неприкаянные, по холодным и красивым улицам Вены. Они забредают в какие-то незнакомые места: в бары, грязные клубы, а иногда и грязные чужие постели. Днем, конечно, все выглядит совсем иначе, но я уже очень давно, вечность целую назад, был на улице днем.
Когда улицы Вены озарены солнцем, я стою у окна, прячась за занавеской, и с болезненной жадностью разглядываю их. Но я никогда не выхожу наружу. Даже в магазин за меня ходит Стефан, но это бывает настолько редко, что холодильник в нашей маленькой квартире с обшарпанными стенами и текущими трубами всегда пуст, хоть шаром покати.
Я снова начинаю испытывать острое чувство голода. Если бы я мог, я бы не ел вообще, но мое тело нуждается в этой проклятой пище, а как бы хорошо было, если бы не нуждалось! Я бы мог потратить те гроши, те никчемные 800 евро, которые я зарабатываю, на что-нибудь более полезное. Конечно, еще нужно отдавать больше половины этой суммы за квартиру, но все равно у меня бы оставалась какая-то часть из этих денег, и я, наверное, сходил бы наконец в парикмахерскую, может быть, купил бы себе пару каких-нибудь, пусть даже самых завалящихся вещичек, ведь те, которые есть у меня, уже совсем ни к черту…
Периодически погружаясь то в полусон, то в свои невеселые мысли, я кое-как доживаю на работе до утра. Точнее, утром это можно назвать с натяжкой, ну разве что довольно ранним утром – когда клуб уже совсем пустеет и голые вешалки в гардеробе угрюмо глядят на меня своими облезлыми крючками, на часах, висящих на стене около моего стула, только четыре.
Четыре утра. Задрав воротник своего потрепанного пальто до самых ушей, я быстро иду по улицам Вены. Домой, о, боже, какое благословенное слово – домой…
На улице слякоть. Такая противная, морозная слякоть и туман, в котором все вокруг кажется непомерно унылым… Да что там кажется, все вокруг – и эти величественные здания, и узорные ограды, и статуи и простые жилые дома, - все это пропитано унынием, грязью и холодом.
Холодно, такой дрянной холод, что мои пальцы не хотят слушаться меня, когда я достаю ключ и пытаюсь отпереть дверь, ведущую в нашу квартиру. Этот замок всегда заедает, каждый раз, когда я возвращаюсь домой и хочу, господи, как же я хочу скорее забраться в свою теплую, милую постель, этот замок, черт его дери, заставляет меня торчать на этой холодрыге, переминаясь с ноги на ногу лишних минут двадцать, и с остервенением пытаться провернуть ключ.
Но сегодня у меня получается с третьего раза. В квартире так же холодно, как на улице, темно и пусто. Стефана еще нет, впрочем, я и не ожидал его так рано увидеть, ведь он сейчас…лучше не думать, чем он может сейчас заниматься.
Действительно, лучше даже и не представлять. Но я представляю, и меня начинает трясти. Я так хорошо представляю, так красочно, так детально, что не хватало только сблевать куда-нибудь в угол несуществующим, но уже предвкушаемым завтраком.
О-о-о…черт!
Скинув пальто в прихожей, я из последних сил доползаю до кухни. Кажется, тошнит меня от голода – тело словно решило отдать мое право на обладание им кому-то другому, и я практически не чувствую самого себя. Удивительно, что я еще держусь на ногах.
Наш со Стефаном холодильник как всегда нельзя назвать переполненным. К тому же из него воняет чем-то тухлым. Редкостная вонища. Мой несчастный желудок не способен это пережить – и да, меня рвет. В кухонную раковину.
Внутри меня ничего нет, совсем пусто, поэтому я сотрясаюсь в рвотных спазмах, но из меня вытекает только какая-та странная жидкость бурого цвета. Чертовски гадко, и я рад, что никто, особенно Стефан, этого не видит.
Второй рейд на холодильник более удачен. Я нахожу там, среди полусгнивших продуктов, пару вроде бы и пригодных сосисок. Быстро съедаю их, запивая холодным чаем, вчерашним чаем, который не допил Стефан…
Стефан. Я вдруг слышу, как скрипит ключ в замке, и меня парализует. Это Стефан, вне всякого сомнения, это он.
В квартире еще царит сумрак, но почему-то, когда в ней оказывается Стефан, этот сумрак больше не кажется холодным и безжизненным, он становится мягким, даже теплым, он обволакивает меня. Я устало откидываюсь на спинку стула. Я чувствую, что мой рабочий день закончился. и я без сил, совсем без сил…
От одежды Стефана пахнет дождем. Пахнет утренним туманом. Маленькие капельки влаги на его куртке, на его шарфе, на его лице и растрепанных волосах. Он смотрит на меня и говорит:
- А, Андреас.
Я отворачиваюсь к окну и затыкаю уши. Но я все равно слышу его голос. Он говорит:
- Доброе утро, мой любимый.
Я резко встаю со стула. Неуклюже, по-идиотски, несколько раз задев кухонный шкаф. Я с трудом протискиваюсь между Стефаном и столом, все еще плотно зажав уши ладонями. Но если бы это только помогало!
Заткнув уши, я говорю Стефану, чтобы он принял душ и лег спать. Только, чтобы обязательно принял душ. И почистил чертовы зубы.
- Ах, да-да. Ну конечно, Андреас.
- “Ну конечно, Андреас”, - передразниваю его я и вдруг ощущаю его пальцы. Холодные пальцы, которые касаются моего плеча.
- В холодильнике еще осталось немного того, что еще не сгнило, - бормочу я, а его пальцы уже добрались до моей голой шеи и легонько щекочут ее. Я стискиваю зубы, а Стефан хихикает. Его смех почему-то напоминает мне смех той девицы, которая пыталась сегодня ночью подсунуть мне номер своего телефона.
Да что это я вообще – здесь же и разницы никакой нет. Между ними. Потому что…
Потому что Стефан – тоже шлюха. Он – проститутка. И, заметьте, дешевая, довольно-таки дешевая проститутка. Давненько я не спрашивал у него, сколько он зарабатывает за ночь. За одну смену, когда он отсасывает у незнакомых мне, никому незнакомых грязных извращенцев где-нибудь в машине. О, Стефан это умеет. Как он прекрасно это умеет!
Я отпихиваю его от себя. Отталкиваю одной из рук, которую приходится отнять от уха. Впрочем, я все равно его слышу, я слышу его проклятый голос, когда он говорит:
- Оставим холодильник и то, что там сгнило. У меня есть кое-что поесть для тебя. Специально для тебя, мой любимый.
- Заткни глотку.
- О-о-о…ты не голоден? Это что-то новенькое. Наверное, кто-то в клубе наконец-таки стал тебя подкармливать?! Бедненький, маленький Андреас, кто-то пожалел тебя и принес тебе бутербродов, когда увидел твою бледную рожу…
Я ухожу в комнату, а Стефан, будто и не заметив этого, продолжает иронизировать на кухне во весь голос обо мне и моей работе. Он говорит, что если бы он был на месте моего начальника, он бы уже давно переспал со мной. Стефан уверяет, что на месте моего начальника – если бы он только знал моего начальника, порядочного немца-семьянина родом из Гамбурга, отца троих детей – на месте моего начальника, он бы поставил ультиматум: или ты, Андреас, сосешь мой чертов член, или я выкидываю тебя с работы. Разумно? Разумно, герр Шульц, весьма разумно…
Я накрываюсь одеялом, сворачиваюсь на нашей грязной, холодной как лед кровати и закрываю глаза. Я прижимаю к уху подушку, и голос Стефана становится далеким-далеким, и я не могу больше ничего различить из его похабных речей. Словно Стефана не существует, и в квартире я совсем один. Один-одинешенек. И за окном уже скоро рассвет, поэтому в сером полумраке уже все более отчетливо вырисовываются очертания предметов…
И внезапно я слышу, что интонация голоса Стефана меняется. Становится более плавной, более мелодичной. Я отнимаю от уха подушку – точно, Стефан поет. Никакой ошибки быть не может. Тихо-тихо Стефан напевает: Wenn du dich jede Nacht nur mit Zweifeln quälst und den Tag ohne Ablenkungen nicht erträgst… Эта песня. Я знаю ее, иногда ее крутят по радио. Эта легкая, эта простая песня – она совсем не подходит Стефану. Они вообще из разных миров – Стефан и эта песня. Но я не могу перестать слушать то, как он поет, его голос становится совсем тихим и нежным. Его голос – просто сама нежность, будто бы бархатистый на ощупь. Я правда ощущаю его, этот голос, чувствую каждой клеточкой своего тела. И он поет о том, как ты ждешь долгими, невыносимыми часами на станции, но поезда больше не ходят, и ты вздрагиваешь в надежде от каждой вспышки света. Но все бесполезно, забудь, просто забудь об этом. Забудь обо всем, ведь wahre liebe ist ein Produkt der Phantasie…
Я и не замечаю, как засыпаю. И тут же просыпаюсь, мне кажется, и секунды не прошло, но на самом деле прошло как минимум полчаса…а может, и больше.
Стефан лежит рядом, и от него пахнет шампунем. У него изо рта пахнет мятной зубной пастой, а от его тела гелем для душа с запахом вишни. Эти запахи, они переполняют все пространство вокруг, я чувствую, как они проникают в мои ноздри и раздражают мое обоняние. И я начинаю бояться. Я боюсь того, что меня предаст мое собственное тело так, как оно предавало меня сотни раз, когда рядом оказывался Стефан. Такой Стефан – обнаженный и пахнущий всякими соблазнительными сладкими запахами. Просто, если это случится сейчас, это будет происходить снова и снова, так думаю я. И это все никогда не закончится – ночная и утренняя Вена, холод, грязь, абсолютное безденежье, ощущение голода в желудке и отчаяние, засевшее в голове…
- Андреас, ты спишь?
Нет, думаю я, только не в этот раз. Я должен притвориться, что я сплю. У меня получится, сегодня точно получится.
- Хватит притворяться, я же знаю, что нет, - вздыхает Стефан, - я знаю тебя слишком хорошо, Андреас. Ты ведь не спишь.
Я молчу, хотя и чувствую, что в этот раз, как и всегда, у меня ничего не выйдет. Я просто не могу, точнее, это мое тело, мое жалкое и похотливое тело, ему только и подавай, что секса. И больше ни о чем оно не задумывается…и особенно о том, в каком я положении. Моему слабому, безвольному телу и дела до этого нет. Оно хочет Стефана, эту дрянную маленькую шлюшку, а, может, именно поэтому оно и хочет его…
- Стефан, я чертовски устал. У меня была сегодня на редкость дерьмовая ночь, - наконец говорю я. Удивительно даже, что я говорю именно это! Раньше я никогда не мог продержаться больше пяти минут, а сейчас я чувствую, что практически совершил подвиг. Я должен поспать, я не думаю о том, что может сделать Стефан, я не думаю…
- Андреас, о, ты сегодня хуже, чем обычно! – восклицает Стефан, и я его ненавижу больше, чем обычно. Я должен и могу сосредоточиться на своей ненависти, на отвращении к нему, на…
Стефан забирается ко мне под одеяло. Дело плохо, совсем плохо, я пропал! И какое у него теплое тело. Такое неожиданно теплое среди всего этого холода. Стефан, теплый, почти горячий – я чувствую это – и совсем, о, мой бог, совсем-совсем голый, прижимается ко мне и успокаивающе шепчет:
- Если ты устал, я сам все сделаю. Так, как ты любишь.
Ему тяжело возражать, у меня нет столько сил. Стефан забирается прямо на меня и, целуя мое лицо, расстегивает мои брюки. Я закрываю глаза и чувствую, как его мягкие, кудрявые волосы щекочут мне шею. Я не хочу смотреть на Стефана, я не хочу видеть его глаза и ощущать себя побежденным… Я думаю: “Всего-то еще разочек. Ну что от этого изменится?”
Да ничего. Действительно, все будет, все останется так, как и прежде. А раз ничего хуже не станет оттого, что я позволю Стефану сегодня у меня отсосать, то почему бы и нет?
Вот такие философские мысли у меня в голове, пока Стефан стягивает с меня брюки и трусы. Его руки, в отличие от его тела, холодные…их нужно согреть. Это необходимо. Все мы в этом проклятом городе нуждаемся в том, чтобы кто-то нас отогрел. Поэтому у меня есть Стефан, а у кого-то другого кто-то другой… Все мы беспомощные человеческие существа, мы не можем в одиночку.
О, нет…мне хочется застонать, но я закусываю губу. Стефан, мой милый, мой драгоценный Стефан, мой любимый… Его губы плотно смыкаются вокруг моего члена, но мне хочется большего, еще большего…мне хочется войти в его рот глубже, намного глубже, трахнуть его в его чертову глотку до самого рвотного рефлекса.
Мои пальцы вцепляются в спутанные волосы Стефана, я инстинктивно нажимаю на его затылок, он не сопротивляется, он делает то, что я скажу. В конце концов, он шлюха, и ему не впервой. Он такой послушный, хороший, послушный мальчик, думаю я и чувствую, как в дело включается его язык…язык? Да без разницы, ведь я сейчас взорвусь, я больше не могу сдерживаться, и я шепчу, задыхаясь:
- Еще немного, еще чуть-чуть, Стефан…
Он старается, он так старается, мой Стефан. И это ради меня…только ради меня. Кто-то платит деньги за то, что это маленькое кудрявое чудо прикасается к нему, ах, неудачники, все они неудачники! Я невольно изгибаюсь, я больше не могу думать о чем-либо вообще, так как мое тело сотрясает оргазм. Я не осознаю того, что держу Стефана до тех пор, пока он не проглотит все семя, которое изливается из меня, пока он не ощутит до конца, насколько сильно я люблю его...
Стефан судорожно кашляет, я, наверное, немного перестарался. Не знаю я… мне все равно. Я лежу, закрыв глаза, наслаждаясь всем вокруг – и плевать мне на то, что я лежу на грязной, пропитанной потом простыне в холодной квартире в треклятой Вене, где я совсем на мели. У меня нет денег; с одной стороны, в этом, как ни крути, ничего хорошего, но с другой стороны, мне не нужно платить Стефану ни копейки, он сам, всегда добровольно, вытворяет со мной все эти штуки… Честно признаться, Стефан зарабатывает куда больше моего, иногда он покупает мне еду и даже подарил мне недавно пачку дорогущих сигар, которые пахнут ванилью…
Я засыпаю. На улице совсем светло, этот мрачный город все же иногда озаряет солнце. Бывает же такое! Мне тепло, хотя я теперь, как и Стефан, совсем голый – пришлось снять и свитер, так как мое тело взмокло от пота. Стефан лежит рядом. То есть нет, рядом это не то слово. Он лежит в моих объятиях, крепко-накрепко вцепившись в меня – его щека прижимается к моей груди, а одна из его ног между моими ногами. Стефан хоть и немного ниже меня, но по комплекции не такой худющий, и на его тело по сравнению с моим смотреть куда приятней. У нас есть одно лишь сходство – зеленые глаза, только мои глаза такого выцветшего, болотно-нездорового зеленого цвета, а глаза моего Стефана – яркие, почти изумрудные. Светлые, немного волнистые волосы делают лицо Стефана светлым и открытым, а мои, черные и жесткие, только придают моей тощей роже дополнительную бледность. И я был таким, сколько себя помню…я не только отвратительно выгляжу, в гроб и то кладут краше, мой характер, он тоже вовсе не подарок…но волнует ли меня это сейчас?
Теперь на меня навалилась настоящая усталость. Всем усталостям усталость. Стефан бормочет что-то, обнимая меня, и я, конечно же, хотел бы услышать, что говорит он, мое сокровище, моя жизнь, мой теплый маленький комочек плоти и нервов…но я больше ничего не могу. Я как батарейка, в которой кончился заряд. В моем костлявом теле больше нет сил шевелиться, я чувствую, как внутри ворочается чувство голода, а в сознании – желание курить, но они настолько слабые и никчемные в сравнении с этой вселенской усталостью, что я о них забываю в два счета. И земля сужается до размеров какой-то крохотной точки. И эта точка – я и Стефан. И больше нет ничего. Но больше ничего и не надо.
И я думаю прямо перед тем самым моментом, как заснуть: “Но чем, чем же я заслужил это счастье?” Вопрос больше риторический, поэтому, плюнув на него, я погружаюсь в сон, который разделяет нас со Стефаном, так крепко обнимающих друг друга, и отправляет в совсем разные миры…
Встретимся ли мы снова?

 Отправлено: 16.10.09 00:47. Заголовок: II. Ohne Geld keine ..

II. Ohne Geld keine Angst

Das bisschen Dekadenz kann uns nicht schaden…

Определенно плохой, мерзкий вечер, который начался с того, что тип из киоска, где я покупал сигареты, назвал меня “педиком и наркоманом”. А ведь у меня вовсе не написано на лбу, что я трахаюсь со Стефаном, но, несмотря на это, все они, в том числе и этот чертов продавец, называют меня так снова и снова. Я раздумывал об этом и становился все мрачнее и мрачнее, а дома, дома я поссорился со Стефаном, ну конечно же, что еще такого “прекрасного” могло произойти этим отвратительным вечером!
Когда я вернулся, Стефан феном сушил свои волосы. Он всегда так неимоверно долго это делает, что меня трясет при мысли о том, сколько денег придется выложить потом за электричество. А ведь у меня так мало их, этих денег, и если бы за электричество платил Стефан, ведь это он почти каждый день моет и сушит свои проклятые волосы, но нет же, нет, за электричество плачу я и только я!
По правде сказать, я был раздражен. Просто немного раздражен и ничего более, но Стефан все испортил. Я курил на кухне, когда он наконец-таки досушил свои волосы и пришел ко мне – как всегда, чтобы подразнить меня перед работой. И он прекрасно знал, что до того, как идти на работу, у меня оставалось всего-то каких-то минут тридцать, а может и меньше, и я не хочу, совершенно не хочу в эти гадкие предрабочие часы быть с ним, но он всегда, будто назло мне, так делает. Приходит, начинает откровенно липнуть ко мне, как самая последняя блядь, называет меня “мой любимый”, “детка”, “лапочка” и другими противными словечками. Ну и я, естественно, вспылил. Я не хотел, это все Стефан и его неуемные сексуальные аппетиты…само собой я не имею ничего против того, чтобы заняться с ним всякими такими штуками, но только не перед работой…боже, неужели у этого парня так мало мозгов, что он не в силах запомнить такие простые вещи!
Я даже не знаю, как одна сказанная мною резкость переросла в этот скандал, пропади он пропадом, но уже через пятнадцать минут мы кричали друг на друга, как ненормальные. И Стефан даже больше меня. Он просто вывел меня из себя этим своим поведением, и тогда я сказал, зря конечно, но я все же сказал, что он мне осточертел и опротивел. Еще я сказал, что больше не могу этого выносить: и его и этой Вены – вообще всего, и, может быть, так случится, что скоро я уеду в Берлин. (В действительности одни парни, мои знакомые музыканты, уже давно звали меня в Берлин, но Стефану я об этом никогда не говорил.)
И тогда лицо Стефана изменилось. Еще секунду назад он ныл и злился, но теперь он был спокойным и даже пугающим. Абсолютная правда – в тот миг выражение лица Стефана было настолько странным, что мне стало жутко. И он сказал:
- Валяй. Давай, мое сокровище, убирайся в свой Берлин занюханный. Давай же, можешь прямо сейчас. Но только я знаю, что ты от меня никуда не денешься. У тебя нет столько денег. О, ДА, Андреас, деньги, именно деньги. У тебя их нет ни черта, а у меня есть. В этом как раз и все дело, мой любимый.
И сказав все это, он попросту ушел. Куда – я даже не знаю. Наверное, ублажать старого извращенца, своего постоянного клиента, ведь еще раньше, до ссоры, он говорил, что у них на сегодня назначена встреча.
И теперь я на своей работе, конечно, она не приносит столько денег, сколько работа Стефана, но все же она позволяет мне платить за квартиру, электричество и еще некоторые другие вещи и…ах, проклятье!
Я совсем скисаю. Я ощущаю себя настоящим отбросом, чувствую себя совсем разбитым и никчемным. Я сижу на своем маленьком стульчике в гардеробе, рассматриваю противоположную стену и не могу перестать думать о словах Стефана. И о его лице в тот момент.
Я чувствую, что он прав. Его заявление о том, что я могу убираться на все четыре стороны, но при этом я НЕ могу этого сделать, выбило меня из колеи, и все вокруг мне кажется омерзительным в квадрате. Нет, в кубе! Все не просто плохо, все хуже некуда. Наверное, мне нужно отвлечься, развеяться как-то что ли. Но я уже давно ни с кем не общался, кроме Стефана, я стал совсем нелюдим, и в этом виноват только я.
Я решаю, что когда отосплюсь завтра после работы, обязательно схожу куда-нибудь. Но вот только куда? Идти мне совсем некуда, и меня, как это ни печально, никто нигде не ждет. Вот ведь напасть… и как я дошел до такой жизни…
Я слышу какой-то голос и поднимаю голову, хотя смысл произносимого не доходит до меня. На меня смотрит какой-то парень, я бы даже сказал, мальчик совсем, и его лицо мне кажется знакомым. Я видел уже где-то эти взъерошенные светлые волосы, эти прозрачно-серые глаза, эту нервозность во взгляде… Ах, да. Точно, я видел его тут совсем недавно, он еще выхватил у меня свои вещи, когда я попробовал посмотреть в его глаза.
А он довольно симпатичный, отмечаю про себя я. Если его рассмотреть поближе, он такой молодой, совсем ребенок; и что он забыл в этом ужасном клубе? Парень с тоскливым ожиданием смотрит на меня, и я вспоминаю, что он что-то спросил у меня, а я не услышал.
- Простите, что? – говорю я. Я же на рабочем месте, я должен быть вежливым с посетителями, даже если мне и дела нет до того, что они там говорят. У меня ведь и без этого мальчика хватает своих проблем – разборки со Стефаном, безденежье и еще много всякого!
- Я потерял ключ, - говорит мальчик. Этот ключ был в кармане куртки, точно там был, когда этот парень сдавал свои вещи в гардероб, но теперь его там нет, и я в этом виноват что ли? Может, это я украл этот ключ дурацкий? Я раздраженно смотрю на мальчика, не понимая, чего он хочет от меня. Охранника как назло нет, может, пошел в туалет, они вечно пропадают в тот момент, когда они нужны, эти охранники. Но что же делать, как я могу помочь этому заблудшему ребенку?
- Может, можно его поискать? - спрашивает мальчик, и его голос дрожит, - это ключ от моей квартиры, и я не смогу попасть домой, если я его не найду. Пожалуйста, поймите… он точно был в правом кармане, когда я сдавал куртку вам…
- Ну, хорошо. Ладно.
Я согласился только потому, что охранника в ближайшие минут двадцать точно не предвидится. Дверь в клуб закрыта, значит, никто, пока не появится охранник, не сможет сюда зайти и отсюда выйти. А еще я просто не мог смотреть в несчастные глаза этого ребенка…я слишком добрый, я сочувствую людям, и это губит меня.
Я пропускаю паренька внутрь своего гардероба и отсылаю его туда, где несколько минут назад висела его куртка. В самый-самый конец гардероба, к самым дальним вешалкам, в потемки, куда свет тусклой лампочки практически не доходит. Только недолго. Пошустрее давай, умоляю парня я, и он судорожно кивает, но, похоже, пропускает мимо ушей. Он так долго копается там, что начинает действовать мне на нервы, и я думаю, что он там, чего доброго, стащит что-нибудь из чужих карманов.
- Эй, ты не нашел еще? – спрашиваю я, и он отзывается, что там очень темно. Черт его дери! И зачем я вообще пустил его туда… Я встаю со своего места, прохожу мимо вешалок в самую глубь гардероба, где этот мальчик сидит на корточках и почти вслепую шарит по полу пальцами. Ну что за идиот такой!
Я вздыхаю, опускаюсь на корточки и достаю из кармана зажигалку. Почему я только все это делаю, сам не знаю. Может, мне стоило поработать в какой-нибудь благотворительной организации, Красном Кресте каком-нибудь, раз я так люблю помогать этим людишкам, хоть они этого и не заслуживают вовсе… Я чиркаю колесиком, и слабый огонек озаряет бетонный пол. Тут ничего нет, это уж точно, может, он закатился куда-нибудь, этот ключ. Хотя куда ему тут закатиться, можно сказать, и некуда, так что надо прекращать весь этот цирк. Не стоит мне браться за чужие проблемы, когда свои еще не решены.
Я поднимаю глаза на мальчика и невольно выпускаю зажигалку из рук. И становится совсем темно, все затапливает тьма, а моих ушах стоит звук того, как пластмассовая зажигалка ударяется о бетонный пол. Тихий щелчок.
Я вздрагиваю от неожиданности, потому что этот нервозный паренек, этот еще совсем ребенок, пусть и довольно симпатичный, прижимается ко мне и целует меня в губы. Просто, не сказав ничего – я-то и понять, что происходит, успеваю только после того, как процесс этого насильственного поцелуя заходит уже совсем далеко, и этот мальчик начинает активно шарить своим языком внутри моего рта.
От него приятно пахнет, чем-то сладким, совсем как от Стефана, но, осознав, что вообще творится и что меня тут, на рабочем месте, в самый разгар моего рабочего дня целует взасос какой-то психически неуравновешенный мальчик, я упираюсь ладонями его в грудь и отпихиваю его от себя. Я вскакиваю на ноги, и он тоже встает. Мы смотрим друг на друга в темноте, и я почему-то шепчу:
- Ты что такое делаешь?!! Совсем сумасшедший!
Он молчит, и я резко хватаю его за свитер и насильно тащу за собой к свету. Он покоряется мне, и я, тяжело дыша, выталкиваю его из своего гардероба.
- Проваливай отсюда, чертов выдумщик!
Мальчик смотрит на меня своими ясными глазами и от него опять ни звука. Ну, это уже никуда не годится, думаю я. Видимо, я, правда, выгляжу как самый последний гомосексуалист, что на меня уже незнакомые парни кидаются. Уму непостижимо просто…
- Что еще здесь такое происходит?
За спиной мальчика возникает охранник и смотрит на нас обоих. Пауза затягивается, охранник, который ничего не понимает, начинает злиться, и уж точно на меня – по его мнению, только я виноват во всех бедах, какие только могут произойти, но тут мальчик сбегает. Быстро разворачивается и, минуя охранника, ускользает в открытую дверь. Охранник недоуменно ругается, кидает на меня полный ненависти взгляд, но так как я ничего не отвечаю, он уходит к двери, теряя ко мне интерес.
Я опускаюсь на свой стул, точнее, падаю на него. Нет, ну со мной на работе много всего разного происходило, один раз какой-то псих ударил меня, так что губу разбил. Помню, очень больно было, и Стефан потом еще так самоотверженно за мной ухаживал. А еще одна девушка устроила скандал, что, мол, я рылся в ее карманах и украл ее записную книжку…чего только со мной на работе не случалось, но чтобы незнакомые парни целовали меня без всякого стеснения прямо тут, в гардеробе, такого я не ожидал! Подумать только, ведь он сочинил эту глупую историю насчет ключа и все так спланировал, чтобы оказаться со мной там, за всеми этими куртками и пальто… И целуется он вовсе не как ребенок. По крайней мере, если на вид ему лет пятнадцать-шестнадцать, то, даже если это и правда так, он в свои шестнадцать уже много чего повидал, я помню, я таким не был, я в шестнадцать лет первый раз поцеловался. И, конечно же, это было с девушкой! Хотя мне уже тогда нравились парни, я ни на кого не кидался вот так вот без стыда и совести… Но почему все это так меня волнует?
Я с тревогой смотрю на часы. До конца моей смены еще часа три, долгие, невыносимые три часа. Я чувствую, что мне нужно, мне необходимо домой, но разве это кого-то интересует? Мне кажется, что меня вдруг начинает лихорадить, я замерз, сквозняки продирают меня до костей, а на мне всего-то тоненький свитер. Я хочу забраться в свою постель, и чтобы Стефан сделал мне горячий чай или кофе, и купил мне чего-нибудь поесть, и обнял меня и… Я так размечтался о своей кровати и Стефане, что совсем забыл о том, что мы с ним сегодня крупно поссорились. Но сейчас вся эта ссора кажется мне далекой и бессмысленной. Я готов простить Стефану все, только бы сейчас оказаться рядом с ним, чтобы он обнимал меня, и мне было так тепло, тепло и хорошо, как только мне бывает, когда мы с ним в постели. Мне холодно, меня трясет от этого проклятого холода, и только Стефан, мой милый Стефан, в состоянии меня сейчас согреть…
Я работаю, хотя мне очень плохо. Может, я простудился или что того еще похлеще, я еле стою на ногах. Я принимаю и забираю чужие куртки и пальто, и никого не волнует, что я сегодня бледнее обычного. Что еще чуть-чуть – и я упаду прямо тут, и у меня не будет сил вернуться домой, туда, где меня ждет моя любимая кровать и мой Стефан.
Но удивительно, я не теряю сознание и не падаю без сил, я доживаю до конца моей смены, и охранник грубо разрешает мне убираться домой. Злится, наверное, что я всегда ухожу раньше него, но я-то имею на это право.
Я рад, мысль о том, что я наконец-таки окажусь дома, придает мне новые силы, и я выхожу из клуба, поднимаю воротник пальто, потому что на улицах в этой распроклятой Вене снова дождь и ветер, и спешу домой, скорее домой.
Я так спешу, что сначала не замечаю ЕГО. Он стоит недалеко от клуба, переминаясь с ноги на ногу от холода, закутавшись в длинный цветной шарф по самые уши, и он окликает меня:
- Эй!
Это тот самый мальчик, который домогался меня в гардеробе. Ну что за назойливый тип, еще и опасный, думаю я. У него не в порядке с головой, он кидается на незнакомых людей, целует их без их разрешения и засовывает им в рот язык… Но я останавливаюсь, почему не знаю, и смотрю на него, смотрю в его прозрачные серые глаза и резко спрашиваю:
- Зачем ты поцеловал меня? Кто ты вообще, черт возьми, такой и что тебе от меня собственно надо?
- Я Марк, - тихо говорит мальчик. Он протягивает руку и касается моего виска, я чувствую, что его руки теплые, и это парализует меня, - а тебя как зовут?
Какого черта я должен говорит ему это?! Мне нужно домой, скорее, от этого зависит моя жизнь, чем быстрее я окажусь дома, тем лучше, но я почему-то торчу на этой холодной улице, и ветер пронизывает меня насквозь, и я отвечаю:
- Андреас.
- Андреас? Какое красивое имя, - шепчет мальчик, этот подозрительный Марк, неспроста он появился здесь сегодня, может, в этом как-то замешан Стефан, ох, лучше даже и не думать об этом! Все это уже в печенках у меня сидит, я сейчас просто развернусь и пойду домой, вот что я сделаю.
Этот мальчик вдруг обнимает меня, совсем как там, в гардеробе, и я так ослабел, что почему-то не могу ему противиться. Он ниже меня, он утыкается лицом в мое пальто и просит так жалобно, таким несчастным голосом, чтобы я с ним пошел. Он умоляет меня, чтобы я пошел с ним. Ему так одиноко, я просто обязан пойти к нему домой. Я не могу бросить его в таком состоянии, он готов сделать все, что угодно, если только я пойду с ним. Он умеет много всего разного, он знает, он уверен, что сможет удовлетворить меня…но почему я молчу? Неужели он такой отвратительный и совсем не сексуальный? Неужели он мне ни капельки не нравится?
- Ну что ты, - отзываюсь я, чувствуя даже через пальто тепло его тела. Я задумываюсь о том, что у меня давненько не было секса ни с кем, кроме Стефана. А ведь со Стефаном я только что поссорился и зол на него, а этот парень вполне себе ничего, довольно милый, только очень подозрительный. Хотя он лишь ребенок, маленький, заблудившийся в этом городе мальчик, о котором некому заботиться… Совсем некому.
Я не понимаю, как я мог очутиться в квартире Марка, когда буквально секунду назад я был на улице перед клубом. Но тут тепло, боже мой, тут так тепло, что я сейчас просто растаю. Эта квартира не похожа на мою, да, это полная противоположность нашей со Стефаном квартиры… Мало того, что здесь тепло, здесь на полу мягкий ковер, здесь чисто, и мебель кажется такой красивой, и тут так уютно, о, мог бы я жить здесь! Я снимаю пальто и думаю о том, что моя жизнь действительно мне осточертела. Я злорадствую, вспоминая слова Стефана о том, что мне некуда деваться… А вот и нет, очень даже есть куда, я еще ему покажу, этому Стефану!
Но почему я думаю о нем? Мне не нужно думать в этот момент о нем, ведь передо мной стоит Марк и так смотрит на меня, что я забываю обо всех своих злоключениях. И пусть я довольно-таки никчемный и жалкий, что правда то правда, скрывать тут нечего, но этот парень, это симпатичный мальчик с глазами цвета пасмурного неба, он хочет меня, а я хочу его, и я уверен, что все будет просто прекрасно!
Я отключаю свой мозг, он мешает мне мыслями, этими противными мыслишками о Стефане, и обнимаю Марка. Когда я раздеваю его уже в спальне, я чувствую, что он дрожит, и я немного боюсь того, что это у него в первый раз. Все-таки он ребенок, поэтому мало ли что, нужно себя сдерживать, обязательно сдерживать, думаю я. Но бог мой, как можно сдерживаться, когда без одежды он просто необыкновенен, и почему только мне так везет, сам не знаю.
Я целую его кожу. Я просто не могу описать, насколько это божественно, и как приятно он пахнет, и какой он на ощупь… Я бы, наверное, просто свихнулся, если бы смог подобрать для этого слова. Я кусаю его соски, и он стонет тихо-тихо, а когда я вхожу в него, он почти кричит, и эти крики, эти стоны, все то, что происходит со мной, так далеко от реальности, от той грязной повседневной реальности, что я впадаю в состояние эйфории…
Но когда эйфория заканчивается, а это происходит довольно-таки внезапно, я впадаю в состояние тревоги. Я лежу совсем голый в чужой постели, я вижу, вон она, моя одежда, так сиротливо валяется на полу, а рядом со мной пристроился какой-то ребенок, и он тоже совсем голый – да что же это, в конце концов, такое? Где я, что и зачем я тут делаю? И этот ребенок, он прижимается ко мне так бесстыдно и рассказывает что-то о школе… Школа, какая такая школа, только не говорите мне, пожалуйста, что этот мальчик несовершеннолетний, а я, мерзкий, гадкий я, растлил его, я лишил девственности может быть даже. Нет, ну это совсем ни в какие ворота не лезет!
Я выскакиваю из кровати Марка, он изумленно смотрит на то, как я лихорадочно натягиваю на себя всю одежду, и его нижняя губа дрожит.
- Андреас, не уходи, почему ты одеваешься?! – почти плачет он. Он тоже вскакивает и начинает за меня цепляться и ныть:
- Оставайся! Я так хочу, чтобы ты остался. Не уходи, не бросай меня. Не будь таким жестоким…
Я отталкиваю его, хотя это достаточно сложно сделать, он вцепляется в меня чертовски крепко. У него точно не в порядке с головой. Определенно, этим утром я совершил большую ошибку, и нет мне прощения перед самим собой. Как я только мог быть таким безрассудным, таким несдержанным, таким идиотом.
Когда Марк понимает, что по-хорошему меня не остановить, он начинает выкрикивать проклятья. Он ругается как сапожник, и говорит такие вещи, от которых даже у меня, взрослого человека, чей возраст медленно близится к тридцати, уши вянут, поэтому когда я все-таки вырываюсь из цепких когтей этого такого невинного с виду мальчика, я радуюсь и выдыхаю полной грудью холодный воздух улиц Вены, которые кажутся мне неожиданно вполне милыми.
Солнце только встало. Совсем рано еще. Прохожих мало, и я озираюсь, понимая, что оказался в какой-то неизвестной мне части города, и при этом тут не у кого, абсолютно не у кого спросить дорогу. И я иду куда-то, не знаю сам куда иду, но это неважно, ведь этот город, эта ненавистная мне Вена, устроена так, что если я буду долго идти и идти, я обязательно приду куда-нибудь.
Я добираюсь до дома, когда солнце уже совсем высоко. Новый день уже начался, но я в это время не дома в своей кровати, а на улице, и это удивительно. Это так странно, так странно, будто бы я совсем не я, я больше не Андреас Шпехтль, я кто-то другой. Я ощущаю усталость, но вместе с тем радость, я радуюсь новому дню, словно я только что родился на свет и ничего в этом мире не понимаю. Меня качает от усталости и истощения, голова болит так, будто бы вот-вот треснет, но мне все равно хорошо, и с этим радостным чувством я поднимаюсь на свой второй этаж, я возвращаюсь домой, где меня ждет моя чудесная кровать и Стефан. Можно предположить, что он тоже с нетерпением ждет меня, несмотря на то, что мы вчера поссорились и наговорили друг другу кучу гадостей. Но я поступил неправильно, я должен попросить у него прощения, это я первый накричал на него, хотя он ничего страшного не сделал.
Стефан лежит на кровати. Ну конечно, он уже вернулся, он уже давно вернулся, чего и следовало ожидать, и он не спит. Он ждет меня…и что-то мне не по себе. Я снимаю ботинки и скидываю с себя пальто, все это время Стефан, лежащий на кровати, закинув руки за голову, внимательно смотрит на меня. Я жалобно улыбаюсь ему, но он не улыбается мне в ответ. Вот так так! Как-то мне все это не нравится. Но может, он просто до сих пор злится, мы ведь поссорились, и это вполне объяснимо, он не должен прям так радоваться моему приходу, это только я его простил, а он меня, наверняка, еще нет.
Я захожу в комнату и, стягивая свитер через голову, говорю:
- Доброе утро, Стефан.
Он не отвечает, видимо, мне следовало сказать что-нибудь другое, например, что я по нему скучал или что я его люблю. Но я, тупица непроходимый, сказал только лишь это нейтральное “доброе утро”, нет, это “доброе утро”, конечно, сгодится для обычного приветствия, для обычной ситуации, но сейчас должен был сказать что-нибудь другое, задобрить его иными словами. Я снова примиряюще улыбаюсь, и эта улыбка, как мне кажется, говорит за меня: “Ну, иди же, Стефан, ко мне. Иди сюда в мои объятия, в мои теплые-теплые объятия, я так давно тебя не видел, и пусть мы иногда и ругаемся, но ты же знаешь, что я все равно тебя люблю, что ты мое сокровище, мой самый дорогой человек на этой земле…” Вот что говорит моя улыбка, но Стефан, похоже, этого совсем не понимает, он лежит и молчит и смотрит на меня отнюдь не дружелюбно.
И я со вздохом говорю:
- Ну, ладно, извини. Прости меня.
Никакой реакции и снова этот злой взгляд. Ну за что он меня так возненавидел?
- Прости, я во всем виноват, - повторяю я, не решаясь просто подойти к кровати и обнять его, - ты же знаешь, что я перед работой весь на нервах. Всегда так, ну я тебе сто раз говорил. Ну все, хватит. Иди сюда, иди ко мне, Стефан.
Стефан все еще колеблется, но потом встает, изящно потягивается и подходит ко мне. Это было проще, чем я думал, радуюсь я, когда Стефан, ну, наконец-таки, мой любимый Стефан обнимает меня, прижимается ко мне всем телом и целует меня куда-то в шею. Какой он нежный, я так и знал, что он тоже скучал по мне, другого и быть не могло! Его язык, теплый и мягкий, касается мочки моего уха, и Стефан говорит вдруг:
- Где ты был?
Какой неожиданный и неприятный вопрос. А я подумать не мог, что такие вещи могут его волновать, моего Стефана. На него это не похоже, он не такой обычно, может, лучше вообще промолчать, ничего не отвечать, и он забудет об этом неуместном вопросе. Правильно, это хорошая идея, и вместо ответа я пытаюсь поцеловать его в губы, но он уворачивается, и в его зеленых глазах появляется какой-то странный, металлический блеск. Ой, это уже совсем нехорошо, я попал, мне все так легко не сойдет с рук, как я думал.
И Стефан тихо, но угрожающе повторяет:
- Где ты был, черт тебя побрал? Где тебя носило целых три часа после работы?
Стефан ревнует – вот так новость! С одной стороны смешно даже, но с другой стороны, сейчас мне не до смеха. Нужно придумать что-нибудь вразумительное, сказать, что меня задержали, что произошел один нехороший инцидент, надо успокоить его хоть как-то, я же вижу, что он злится, и сильно злится…
- Впрочем, можешь не отвечать, - вдруг разрешает Стефан, и его взгляд становится таким колючим, что мне кажется, все уже совсем плохо, все зашло слишком далеко, теперь, чтобы это исправить, придется изрядно попотеть, но я молчу и ни слова не могу выговорить.
- От тебя пахнет странно. Кем-то другим. Ты трахался с кем-то, черт возьми, пока я лежал и ждал тебя дома, как самый последний идиот, да, Андреас? Я же прав или? Я прав, поэтому ты молчишь, но в твоих глазах я вижу, что ты снял какого-то паршивого мальчика и трахал все это время…
Я сглатываю и отступаю от Стефана на шаг. Какой он грозный, он разозлился, он совсем взбесился от ревности…как же все неудачно складывается сегодня! Просто не мой день. Но нужно взять себя в руки, лучшая защита – нападение, кажется, так, да? И я говорю:
- Не придумывай всякую чушь, Стефан.
- Это не чушь, сраная ты шлюха.
Меня внезапно перекашивает от ярости, да-да, это самая настоящая ярость, в которую превратилось мое раздражение, ему, вот именно ему, не стоило так меня называть, поэтому я, сдерживая злость, огрызаюсь:
- Из нас двоих единственная шлюха – ты. И вообще, Стефан, хватит делать из мухи слона. Идиотизм какой...
Я не успеваю договорить, потому что рука Стефана со всей силы врезается мне в лицо. Это больно, о, это же просто дико больно, Стефан заезжает со всего маху костяшками указательного и среднего пальца прямо мне в нос, и я ощущаю, как кровь течет по моему лицу. О господи, это точно чертова кровь. Она такая соленая, и мне кажется, что она хлещет из моего несчастного носа целым фонтаном, чтоб ее, эту кровь.
Я пошатываюсь, отплевываясь от крови, которая попадает мне в рот. Я и так слишком слаб, я болен и я непомерно устал, я на пределе моих сил. Но Стефан, разве ему мало одного раза, он размахивается и ударяет меня еще раз и снова по лицу. Сейчас я точно не устою на ногах, я призываю ко всем своим силам, какие у меня только остались, слабо отступаю на шаг назад от моего разозлившегося Стефана, спотыкаюсь о какую-то чертовщину и, не удержав равновесие, плюхаюсь прямо на пол, в кучу дрянного мусора, который там валяется.
Мне больно, я лежу на полу и понимаю, что я сейчас не в самом лучшем положении. Да, об этом надо было сразу подумать, ведь Стефан, он хоть и ниже меня, но намного сильнее, и он может сделать все, что угодно, когда я так слаб, и у меня нет никаких сил. Он может избить меня до полусмерти, если пожелает. Ну, только зачем ему такие вещи, с надеждой думаю я, глотая собственную кровь, надо сказать, это довольно противно, но я ничего не могу сделать, она все течет и течет, и скоро я захлебнусь и утону в ней ко всем чертям.
Стефан наклоняется надо мной. Я чувствую его дыхание и ощущаю, как его мягкие волосы касаются моего лица. Я задыхаюсь, меня тошнит от вкуса моей собственной крови, и я прошу Стефана остановиться. Ну, пожалуйста, любимый мой, давай остановимся именно здесь, ведь и я, и ты, если хорошо подумать, разумные взрослые люди, и нам не стоит бить друг друга по морде, а стоит спокойно поговорить обо всем. Если мы оба еще совсем не сошли с ума. И это все этот проклятый город, все эта Вена, пропади она пропадом! Нам следовало бы уехать отсюда вместе, например, в Берлин, или в Гамбург, а может быть, в Мюнхен, ведь там тепло и хорошо, там платят большие зарплаты, уж точно побольше, чем здесь…
Стефан улыбается, он так странно и так нехорошо улыбается, что я замолкаю. Может, я сказал что-нибудь совсем глупое, такое вполне возможно, потому что я просто хочу, чтобы мы помирились, и говорю всякое, что только в голову приходит.
- Значит, в Берлин, да? – спрашивает Стефан, и я судорожно киваю, - вместе? Я снова киваю; да, Стефан, ты на правильном пути, ты понял меня, ты понял, что я не хочу никаких ссор, а только хочу быть рядом с тобой, всего-то, только этого.
Стефан запрокидывает голову и смеется.
- Вот как, значит, ты запел? А совсем недавно ты говорил совсем другое, Андреас. Ты помнишь, мое сокровище? Ты говорил, что я тебе осточертел.
Я в испуге мотаю головой. Это ведь совсем не то, я совсем другое имел ввиду! Стефан вдруг обнимает меня, он приподнимает меня над полом и резко сжимает мое тело в своих объятиях, так, что я чувствую, как хрустят мои кости.
- Ст…Ст…Стефан, - слабо шепчу я, еще чуть-чуть, и мои легкие совсем мне откажут. Они просто лопнут, мои острые ребра проткнут их изнутри, если этот неуравновешенный парень не перестанет меня тискать. Но Стефан не отпускает меня, о, ему все мало, он хочет окончательно довести меня, ему чихать совершенно на то, что я устал, я плохо себя чувствую и просто хотел, чтобы мы помирились. Теперь, правда, я немного сомневаюсь в правильности этого желания…но уже ничего не поделаешь, совсем ничего.
Стефан тащит меня к кровати. Кто-нибудь, объясните мне, что здесь вообще происходит, думаю я, иначе я уже вообще, абсолютно вообще ничего не понимаю. Сначала Стефан меня избивает, что он теперь надумал, даже и представлять страшно. Но, может, конечно, все идет к лучшему….оно, в принципе, так и есть, ведь кровать как никак не грязный пол, кровать – это лучше, и пусть она такая же грязная, но это моя, нет, это наша любимая кровать, и мы на ней провели много самых лучших наших часов в этой ненавистной мне Вене.
Стефан практически швыряет меня на кровать, неужели он теперь обращается со мной, как и все остальные – как с ничтожеством и отбросом. Честно говоря, у меня даже нет сил об этом рассуждать, и я закрываю глаза. Я думаю, может, сейчас, может, теперь настал этот долгожданный момент, когда я могу поспать, ведь я так долго мечтал об этом, и Стефан, наверное, уже успокоился, он просто хочет обнять меня и уснуть… О, это было бы прекрасно. Но как бы не так!
Я ощущаю на себе Стефана, и он кажется мне чертовски тяжелым, когда это он успел стать таким тяжелым, никогда я не замечал за ним этого. Я с недовольством открываю глаза и вижу его улыбку, ряд его ровных белых зубов и его губы, его чисто выбритый подбородок и его шею в обрамлении его волнистых волос, и я шепчу:
- Стефан, ну все, ну пожалуйста, хватит…
Но он мотает головой. Он наклоняется ко мне и проводит языком по моему лицу. Слизывает кровь. Ну это уже совсем извращение какое-то, мне, конечно, не помешало бы умыться, но я не уверен, что вообще могу подняться с этой кровати, и я снова прошу Стефана, чтобы он успокоился. Ведь я устал и хочу спать. Я хочу, чтобы он хотя бы на пару часиков оставил меня в покое.
- Нет, Андреас, я НЕ оставлю тебя в покое.
Ну, конечно, не оставит. Стефан целует мое лицо, облизывает мое лицо, кусает мои губы, а его рука лихорадочно шарит в районе моей ширинки. Только этого еще не хватало. Уж точно – это я прекрасно знаю сейчас – на данный момент я не хочу никакого секса, какой может быть секс, когда я уже не человек совсем, а как тряпка какая-то измочаленная! Моя рука слабо пытается поймать руку Стефана и помешать ей расстегнуть мои джинсы, но куда мне – я даже просто пошевелиться могу с трудом, что уж там говорить о каком-то сопротивлении.
Он расстегивает мои джинсы, он абсолютно бесцеремонно стягивает их с меня, а я смотрю в потолок. Я думаю о том, что уже даже и не помню, когда в последний раз оказывался в пассивной роли, что это было так давно, как мне кажется, три тысячи лет назад было, и почему-то мне не хочется это сейчас повторять, мне вообще не хочется ничего, и почему Стефан, этот чертов ненормальный, не может этого понять, это же так просто!
Рука Стефана стаскивает с меня и свитер, и трусы тоже, и резко сжимает мой член. Черт бы его побрал, этого Стефана! Я не хочу, чтобы меня трогали, тем более трогали в таких местах в такой неподходящий и во всех смыслах плохой момент, и я делаю попытку отпихнуть Стефана от себя. Я вцепляюсь в его руку своими слабыми пальцами и шепчу:
- Нет, Стефан. Черт тебя дери, нет же! Нет, ты оглох что ли? Я же сказал: НЕТ.
- Заткнись, Андреас, - снисходительно советует мне Стефан, и его рука, о, нет, это еще хуже, в сто раз хуже, раздвигает мои ноги, мои ягодицы, и его чертовы пальцы, проклятые, ненавистные пальцы, проникают в меня, прямо внутрь, и это так же малоприятно, как если бы это был мой первый секс с мужчиной в пассивной роли. Но не будем вдаваться в подробности об этом! Это было настолько давно, что я даже не помню, с кем это было, а, может, я не помню, потому что боль мешает мне думать, она мешает мне вспомнить, и я, изгибаясь и стараясь отодвинуться хоть как-то от его пальцев, которые проникают все глубже, цежу сквозь зубы:
- Стефан, я тебя прикончу. Ты очень пожалеешь о том, что делаешь…ах, черт…ты хоть понимаешь, что мне больно, ты, душевнобольной недоносок!
Но Стефан не слушает меня. Или слушает, именно поэтому вдруг старается быть нежнее, если бы мне только легче от этого стало! Мне кажется, что его пальцы уже очень далеко, черт знает где, в моем желудке уже, скоро они полезут из моего горла, а он все не останавливается. Стефан прижимается ко мне, он осторожно целует меня в губы, он прижимается щекой к моей щеке, но мне больно, и я едва сдерживаю крик.
Но вот он вытащил из меня свои пальцы, но я не расслабляюсь, я знаю, что еще будет что похуже, ведь Стефан раздевается, он раздевается, а я уже не могу выносить всего этого. У меня болит разбитый ко всем чертям нос, у меня вообще много где болит, но Стефана это не волнует, как и всех остальных. Кого я вообще волную в этом мире, кроме своей жалкой персоны? Чудесный, просто чудесный риторический вопрос…проклятье! О мой бог, какого только вообще черта делает этот парень…
Я вскрикиваю. Я не могу больше сдерживаться, и я кричу, вцепившись пальцами и ногтями в голую спину Стефана. Он тоже стонет. То есть, тоже – это не то слово, ведь я кричу, я ору от боли, а он стонет от удовольствия, а это вовсе НЕ то же самое.
Я вспомнил: последний раз, когда я был снизу, это было месяц или полтора назад, когда мне захотелось, внезапно совершенно захотелось, чтобы Стефан меня трахнул. Не знаю, было это из большой моей любви к Стефану или в тот момент мне просто захотелось разнообразия, черт его знает, да и не особенно это все важно, но в тот мне было приятно. Мне было очень хорошо, и Стефан, он был таким нежным и милым, он все делал именно так, как я хотел. И это было прекрасно, это был один из тех наших чудесных предрассветных часов, когда мы оба возвращаемся с работы и можем уделить чуточку времени друг другу и сексу… Ну, Стефану-то, конечно, этого добра круглыми сутками хватает, даже странно, как он умудряется всегда находить силы еще и на меня, но в то же время он никогда не отказывается. Более того, он всегда сам первый начинает лезть ко мне. Он никогда не говорит, что он устал или что у него плохое настроение или выдался дерьмовый день, ночь, утро, вечер или еще что-то. С одной стороны это, конечно, великолепно, повезло мне в этом смысле, ведь у меня этого секса в жизни без Стефана бы вообще не было, но с другой стороны, с другой стороны…
Я удивляюсь, каким образом в моей голове может проноситься столько мыслей в какую-то долю секунды. Это, правда, удивительно! К тому же, в такой момент, когда мне так больно, потому что Стефан трахает мое несчастное тело настолько грубо и так глубоко, что мне остается только кричать от боли. Но, кажется, моему телу все-таки это нравится, да, это даже непреложный факт, истина, и сквозь боль я чувствую, как возбуждаюсь. Может, я окончательно не в ладах со своим телом, и когда мне так плохо, ему так хорошо, а может, у нас как раз с ним такие отношения теперь складываются, с моим собственным жалким телом: мне все хуже и хуже, а ему все лучше и лучше, и так до чертовой бесконечности…
Стефан тяжело дышит, уткнувшись мне в шею, его стоны, они и без того тихие-тихие, растворяются в моей коже. Движения Стефана то ускоряются и становятся жестче, то замедляются, вот как сейчас – он движется медленно, он такой нежный и осторожный, и по моему телу бегут мурашки. Странное, очень странное ощущение – эти мурашки поднимаются откуда-то с кончиков моих пальцев на ногах вверх, вверх и расползаются по моему телу. Мне уже не так больно, мой член совсем твердый, он упирается в живот Стефана, и мне нравится это чувство, я весь дрожу от первых признаков удовольствия, от подкрадывающегося оргазма, который прячется где-то, но недолго ему осталось прятаться, совсем недолго…
Я весь мокрый. Совсем беспомощный и мокрый от пота, я прижимаюсь к Стефану сильнее и сильнее, я приподнимаюсь немного над кроватью и прижимаюсь к нему, пока он продолжает двигаться внутри меня. Мне хочется что-то сказать, так много сказать, чувства переполняют меня, но я не могу говорить, из меня вырываются только придушенные стоны, я охрип от крика и совсем обессилел, я думаю, что, наверное, люблю его. Это правда. Я люблю Стефана, я обожаю этот грязный и мрачный город и эту холодную зиму, мне нравится, что у меня нет денег, и Стефан покупает мне еду, это невероятно мило с его стороны, и еще он покупает мне сигареты, и это все сводит меня с ума, и я умираю, я умираю от любви к нему, хоть он и шлюха, а я гардеробщик, и все это звучит так дерьмово и неромантично, но чихать я хотел на романтику, пропади он пропадом, эта романтика, нас, немцев, она абсолютно не интересует, нам до нее нет и не должно быть никакого дела!
Я вдруг ощущаю, как Стефан останавливается, он просто издевается надо мной, нет, он не должен, ему нельзя останавливаться в такой момент, когда мы оба почти достигли оргазма, ну, ладно, не оба, может быть, может быть, это только я ощущаю, что мне невероятно хорошо и что я скоро, уж точно скоро кончу.
Но Стефан, о, сегодня, этим бесконечным сегодня он мучает меня всеми возможными способами, теперь он осторожно переворачивает меня, то есть теперь я оказываюсь сверху, я оказываюсь на нем, и он шепчет:
- Ну, пожалуйста, Андреас. Я так давно хотел попробовать именно так…с тобой.
Совсем уже обнаглел, д

 Отправлено: 15.03.11 10:10. Заголовок: А мне понравилось)))..

А мне понравилось))) Несколько сумбурно, но эмоции вызывает неоднозначные.