Отправлено: 27.09.08 13:28. Заголовок: цикл "Летопись", original, slash, fem-slash, romance, fluff, PWP, от PG-13 до R, в процессе

Название: Летопись
Автор: Сказочник
original
Жанр: romance, fluff, dark (для каждого мини - свой), PWP
Рейтинг: от PG-13 до R
Дисклеймер: все принадлежит мне, кроме, пожалуй, внешности Арлекина и Клоунов. Они принадлежат художнику Никите Старику. (см. http://www.art-izba.ru/work.php?id=233 , если кому интересно)
Саммари: 12 мини. Они все разные, на разных языках, про разных людей.
в процессе.

 Отправлено: 27.09.08 13:29. Заголовок: Сентябрь, Латвия, Це..

Сентябрь, Латвия, Цесис.
Septembris, Latvija, Cesis.
Арлекин лег на мокрый асфальт и, раскинув тонкие руки, закрыл глаза. На его лице – улыбка, огромная, искусственно-безрадостная, глаза густо подведены черным, так, что ресницы слипаются от краски. Это хорошо. Слез совсем не видно, да их и нет.
Оглушающие гудки машин терялись где-то на полпути в его сознание. Вокруг собиралась серо-черная, прореженная псевдо-цветными всплесками толпа, чтобы посмотреть на лежащего на дороге Арлекина в красно-белом концертном костюме, с безумной улыбкой счастья на лице. Кто-то схватил его. Что-то закричали, взвизгнули тормоза, надорвался звук сирены.
***
Канатоходец стирал слои белого грима, улыбаясь Арлекину, отражавшемуся в треснутом зеркале трюмо.
Арлекин сидел на краю стола, заваленного париками, красными шарами для жонглирования, искусственными яблоками и пустыми баночками лака для волос и черной краски для ресниц. Ему хотелось превратиться, скажем, в ангела, с огромными настоящими серыми крыльями, в коричнево-желтый трамвай, ползущий по выглаженным рельсам, в безобразную раздавленную жабу под ногой у мальчишки – только не быть тем беспросветным существом, которым был сейчас.
Канатоходец осторожно тронул его за плечо и жестом (прогнившее цирковым) пригласил к трюмо. Словно дешевое пойло из маленького бара за углом ударило Арлекину в голову: ноги подкосились, и, недоверчиво хватая потрескавшимися от сухой краски губами воздух, пробиваясь сквозь горячую темноту в глазах, он упал на вонючий пол фургончика. Сердце сжалось от подкатившей острой боли.
«Старинный цирк»! Прекрасное название для кучки мужчин в облегающих цветных трико, полноватой грудастой Дамы с собачками, да двух двенадцатилетних девочек, с презрением относившихся ко всем. Канатоходец хотя бы улыбался по-настоящему, а вот у Арлекина улыбка уже въелась в кожу, уродуя и без того некрасивое его лицо.
Укротитель Джо спал с девочкой Ангелом, а все остальные – с Дамой или с чрезвычайно тощей девочкой Гимнасткой. Никого и никогда не беспокоил возраст в цирке, окутанном фальшивыми радостными красками, смердящим животными, кислым застарелым потом и мочой. Никого и никогда не беспокоили болезни, которыми все были заражены – вместе, одновременно, сонные, по утрам истекали гноем в зловонной уборной. Никого и никогда не беспокоило то, что Даме уже было под пятьдесят, а Укротителю Джо – все шестьдесят, тщательно спрятанных за белой пудрой и ярко-красной помадой. Педофилы и педерасты. И «нормальные», раздвигавшие полные целлюлитные ноги, испещренные венозными «звездочками» и жировиками.
Арлекин очнулся на жесткой кровати Канатоходца. Под потолком вили паутины пауки, билась в грязное маленькое окошко навозная муха, подушка пахла косметикой и жиром, сладковатым, злым, будоражащим вкусом чужого тела. И Арлекин заплакал. На его лице сияет широкая радостная улыбка, черные короткие ресницы влажные от слез, из гортани рвется смех.
Канатоходец остановился, глядя на него. Без грима он выглядел даже привлекательным; но эта привлекательность была непривычной и казалась обесцвеченной, требовавшей побольше краски – и хотя бы нарисованных бровей, когда-то сбритых. Он наклонился над Арлекином, и тот протянул к нему дрожащие руки.
Поцелуй с привкусом дешевой помады, размазанный по всему лицу, металлический треск молнии, шелест синтетических клетчатых костюмов, натужный скрип кровати, влажные белые тела. Тонкие стены фургончика сотрясались от порывов нещадного ветра, внезапно запахло гнилыми листьями и осенью. Арлекин перевернулся на живот, задыхаясь от терпкого пота Канатоходца, который толстым слоем грязи облепил все его тело. Парик съехал в сторону, обнажив коротко остриженные рыжеватые волосы.
Арлекин выкатил старый велосипед, Канатоходец уселся на перевернутый деревянный ящик из-под апельсинов. Арлекин проехал перед ним, жонглируя пластмассовыми блестящими яблоками, с полным отсутствием грима на лице, без парика, в обычных брюках и спортивной куртке, найденной на свалке и вонявшей плесенью. Канатоходец достал сигарету, закурил и крикнул ему:
- Ты – совершенство, Арлекин!
Арлекин впервые засмеялся по-настоящему.
“Tu esi pilnība, Arlekīns!”
Они лежали вместе на кровати.
Они сидели вместе на репетициях.
Они стояли вместе у стойки бара, распивая «виски».
Они лежали вместе на кровати.
Канатоходец жаловался на ломящую спину, Арлекин – на больное сердце; им обоим было около тридцати.
Цирк собирался покидать Цесис. Решено было дать последнее представление – «эпическое», как выразилась хихикающая Ангел ( она говорила по-латышски с русским акцентом, так что у нее получалось вместо «episks» «epiks»), и поехать дальше, в Мадону.
Гимнастка обзавелась в городе поклонником и заразилась от него СПИДом.
Во время выступления Канатоходец сорвался.
-Patiešām, episks, - рассмеялась Дама, когда дешевый деревянный гроб опустили в мокрую могилу.
***
Арлекин вырвался из рук полицейских и побежал вперед. Когда по рельсам прогрохотал трамвай, отрезав его от погони, он засмеялся от удовольствия и встал на дорогу.
Мягко, почти неощутимо, сердце ударилось один раз – и застыло.
“Tu esi pilnība, Arlekīns!”

Tu esi pilnība, Arlekīns! - ты совершенство, Арлекин
Patiešām, episks - действительно, эпическое

 Отправлено: 27.09.08 13:30. Заголовок: Октябрь, Украина, Ха..

Октябрь, Украина, Харьков.
Жовтень, Україна, Харків.
Грузовой лайнер готовился к отправлению. Летчик проверил в очередной раз, все ли в порядке с шасси, маяками, закрылками, ходовыми огнями и грузовыми лифтами; поправил шлем на голове и, не оглядываясь назад, поднялся в свою кабину. Из иллюминатора глаза резала серо-белая зебра рулежных дорожек, скромная громада аэропорта и тонкая синяя полоска неба. Тумблер топливного насоса, ключ зажигания, стартер – и самолет, натужено взвывая, оживает, и начинает течь в огромном организме высокооктановое топливо, и циркулирует, гремит, гудит, жаждет подняться в высь. Лайнер медленно разгоняется, и, наконец, взлетает в звонкое жужжащее небо, оставляя за собой густую струю и запись в диспетчерской.
Несколько тонн металла, четыре радиальных двигателя, алая надпись на алюминиевой обшивке. Летчик уже несколько лет занимается грузовыми перевозками, отказываясь от второго пилота. Ему спокойней одному, наедине с бесконечностью голубого глубокого неба.
- Зв'яжіться з пунктом відправлення. Щасливого польоту, - и диспетчер на вышке потерял интерес к лайнеру.
Включить таймер полетного времени, радиоответчик, почувствовать, как втягиваются шасси, и нажать кнопку стабилизации курса на автопилоте, чтобы установить скорость подъема, и зафиксировать стабилизатор высоты.
Летчик плавно поднял самолет и вышел на трассу – магистральную авиалинию грузовых рейсов. Он расслабился. Сейчас – лишь лайнер и огромная прозрачная гулкая высота. Волшебная недосказанность пронзительного неба, оставшиеся внизу редки клочки белых влажных облаков и узорчатое покрывало земли – все будоражило, горячило, оставляя тонкое покалывание в пальцах и ровные линии на приборах.
Погода сегодня просто отличная, лучше и не придумаешь, перелет займет всего два часа, возможен только небольшой дождь в ста километрах от конечного пункта – но это ерунда. Трасса проходит над равнинами, температура за бортом нулевая, антиобледенители исправно работают, включен автопилот; но Летчик все же внимательно следит за приборами, не торопясь отпускать мысли на отдых.
Его первые игрушки в детстве – бумажные модели самолетов, гидропланов, дельтапланов и бипланов. Его первые мечты – о небе. Его первая влюбленность – в полеты. И только его первая настоящая, долгая любовь – в человека, в молчаливого и вспыльчивого, похороненного на улицах всех городов подряд, раздавленного жизнью, усталого и слишком красивого.
На приборной доске вспыхнула красная лампочка «Autopilot disconnect». Летчик перевел рычаг в положение «off», и снова в «on», нажал кнопку «Стабилизация курса». Автопилот дернул рукоять штурвала в сторону и отключился.
Придется вести самому.
***
- Важкий був переліт?
Хозяйка кафе в аэропорту улыбнулась ему, ставя поднос с заказом на столик.
- Ні, просто летів на ручному управлінні.
- Автопілот зламався?
- Так.
Он сидел в полутемном, пропахшем застарелым жиром кафе и пил невкусный горький кофе, ковыряя вилкой сильно поджаренные сосиски и картофельное пюре, в котором нашел комочки чего-то черно-коричневого. Летчик устал; весь путь ему пришлось провести на трех двигателях и самому управлять, к тому же попал в сильный ливень, так что едва смог нормально приземлиться в аэропорту.
Этот город был его домом. Этот воздух, этот покореженный асфальт, пыль, смрад, дым, мусор, люди – все было знакомо. Летчик отодвинул от себя пустую тарелку.
Хозяйка, прощаясь, спросила:
- Дружина і діти чекають?
- Немає, - он улыбнулся. - Я не одружений.
Шел по улице без зонта; до дома было два километра пешком по темнеющим вечерним переулкам. Промок до нитки, мысли перепутались, пустота внутри, бесконечные одинокие дни скалились из будущего.
Он повернул ключ в узкой замочной скважине, и теплый прогретый воздух захлестнул его. Постоял немного на пороге, чувствуя счастливый стук часовой бомбы в груди.
Печальные карие глаза наблюдали за ним из соседней комнаты, когда Летчик повесил мокрую куртку на балкон.
Пепел обнял его.
- Я думав, ти підеш. – Летчик вдохнул вкусный запах его кожи.
- Не зміг.

Зв'яжіться з пунктом відправлення. Щасливого польоту - свяжитесь с пунктом отправления. Счастливого полета.
Важкий був переліт - тяжелый был перелет
Ні, просто летів на ручному управлінні - Нет, просто летел на ручном управлении
Автопілот зламався? - Автопилот сломался
Так. - да
Дружина і діти чекають? - жена и дети ждут
Немає - нет
Я не одружений - я не женат
Я думав, ти підеш - я думал, ты уйдешь
Не зміг - не смог

 Отправлено: 27.09.08 17:26. Заголовок: Имхо, переводы разго..

Имхо, переводы разговоров делать надо :)

 Отправлено: 27.09.08 19:34. Заголовок: Tsukiori сделала. ..

Tsukiori
сделала.
видимо, это было так важно.

 Отправлено: 06.10.08 21:53. Заголовок: Ноябрь, Франция, Пар..

Ноябрь, Франция, Париж.
Novembre, France, Paris.
Актер раскладывал отксерокопированный сценарий по всей комнате. Первые несколько сцен лежали на столе, самая последняя тоненькая стопка лежит на полу в углу комнаты, многократно отражаясь в зеркалах. На полу бело-коричневый шахматный ковер, опрокинутый и растянутый на потолке, на стенах, на двери, которые представляли собой зеркальные искромсанные поверхности. Царство театра: картонные коробки, полные порванной старой сценической одежды и сломанного бутафорского оружия, венецианские карнавальные маски с облетающей позолотой, строгий длинный ряд обуви, вытянувшейся точно по диагонали комнаты, и зеркала, зеркала, зеркала….
Актер наступал только на коричневые квадраты ковра; перешагивал через шеренгу туфель, кроссовок, ботинок и сапог, стараясь не сдвинуть с места. Он – это множество раз повторенная идеальная внешность в бесконечности давящих стен, это один и тот же загнанный и беспомощный взгляд бледно-голубых глаз, это перекопированная светлая кожа и ухоженные ногти. Он был безукоризненным нарциссом, мастером любви к себе, совершенным эгоистом, мастурбировавшим перед самим собой и целовавшим сквозь запотевший мельхиор собственные губы.
Сейчас он, обнаженный, на цыпочках переступал с одной стопки сценария на другую: протанцевал на столе, шагнул на стул, потом – на ковер; главное – обогнуть коричневые квадраты и не забрести по ошибке в зеркальный мир. Актер задерживался на очередной сцене и, пафосно взмахивая руками, декламировал текст. Он внимательно следил за сотнями самого себя в коридорах отражений, любовался изгибами спины и наслаждался глухим, сочным звучанием голоса. Сейчас чувствовал себя не Актером, а ролью, тем, кто будет гореть бесстрастным пламенем на подмостках театра.
Когда он оказался лицом к лицу с зеркалом – на последних листах, отражение скривилось и, картинно зажимая себе нос, сказало:
- Ton jeu pue par la merde.
Актер сорвался с внезапно прилипших к вспотевшим ступням белых листов и отступил. Ковер принял его переполненную страхом и ужасом фигуру, а из зеркала выступил Герой – в точности такой же, как и Актер, лишь глаза светились осколками бутылочного стекла, и на него, казалось, было потрачено больше тонера – четкие черты, вычерненные тени на коже.
Он играл так, как играют только призраки: Актеру казалось, что видит остальных героев пьесы, видит тяжелые ткани одежды, оттягивающие белые плечи, видит свечи, вдыхает запах старости, воска и пудры – запах Средневековья, - и перед ним не намек, а истина – реальный Герой, не переодетый и накрашенный испуганный человек, нет, нет, этот был живой.
Внутри зарождалось тяжелое чувство – этакая душевная изжога, с ревом сметавшая все на своем пути. Он так не сумел бы. Он никогда не оживлял роли, он всегда был только красивым лицом в декораторской бутафории, золотым богом на вымышленном пьедестале.
Когда Герой закончил, опустилась мутная тишина, подвешенная за невидимые лески на потолке; он еще тяжело дышал, язык казался шершавым и сухим.
Наконец Актер неуклюже встал, очутившись прямо под пристальным взглядом сверху вниз точно таких же, как у него, глаз.
- Tu jouais magnifiquement
Герой грустно улыбнулся.
- Tu n'as rien compris, l'imbécile. Je ne jouais pas. Je vivais.
Актер неопределенно пожал плечом, отвел взгляд.
- Sans différence. J'en tout cas ne pourrai pas ainsi.
- Le lâche.
- Je ne pourrai pas.
- Le manque de talent
- Tu me détestes ?
Герой сжал его лицо ладонями; кожа у него была горячая и черствая. Он прижался лбом к лбу Актера и, задерживая дыхание, вдруг осипшим голосом сказал:
- Oui!
Отражения смотрели на то, как два человека барахтались на ковре, сминая листы сценария и сбивая обувь, они смеялись, когда Герой, наконец, победил, и, прижавшись к напряженной спине Актера, задыхавшегося от ковровой пыли, целовал выгнутую шею. Он не ласкал, не гладил, не предупреждал, он просто сильно дернул в стороны ноги Актера и вошел в него.
И тогда тот закричал. Крик дрожал, затихал, снова усиливался и перемежался всхлипами, когда Герой двигался.
Смех разрывал барабанные перепонки, гремел под потолком, расшвыривал вокруг стеклянные капли, закрадывался в грудь и устраивал марш победителя в легких и почках. Все закончилось резким вздохом, и звоном осколков, посеребренной музыкой умирающих зеркал, и затихающим стоном «Détestes».

Твоя игра воняет дерьмом.
Ты играл.. великолепно.
Ты не понял, придурок. Я не играл. Я жил.
Без разницы. Я так не смогу.
Трус.
Я не смогу.
Бездарность.
Ты меня ненавидишь?
Да
Ненавижу.

 Отправлено: 06.12.08 18:52. Заголовок: фемслэш. Декабрь, Р..

фемслэш.

Декабрь, Россия, Псков.

Я помню каждую деталь. Каждую мелочь, на первый взгляд – лишнюю и ненужную, и каждый звук, и каждый вздох, и каждый злато-серебристый оттенок.
Я очень хорошо – даже слишком, черт побери, слишком! – помню металлический скрытный скрежет ключа в замочной скважине, когда ты поворачивала его, отгораживая, пряча нас от внешнего мира. Щелкал цилиндровый механизм, мое сердце начинало отплясывать взбешенный эфиопский танец, и серый тусклый свет из окна, в которое я бессмысленно смотрела, захлестывал, унося куда-то. Сквозь гулкую пустоту я чувствовала с отвратительной, противной дрожью в животе твои шаги, которые все приближались, приближались, приближались, приближа… И вдруг ты прижималась к моей напряженной спине, проскальзывала сухими, шершавыми ладонями по покрытым мурашками обнаженным рукам, касалась пальцев, хранящих застарелые следы масляных красок. А потом мы задергивали шторы, как в маленькую шкатулку, скрывались в полусветлую комнату, недостижимые, недоступные для остальных, хранящие свой секрет. Ключ, самый обычный ключ, да старая щеколда были символами нашей маленькой, огромной тайны.
Я помню скрип твоего черного лакированного корсета, свое безграничное раздражение и твое безудержное веселье, когда я, тихо матерясь сквозь зубы, расшнуровывала его. Все эти гребаные круглые отверстия с металлическими вставками, ровным густым рядом преграждавшие мне путь. Еще – черный шелк и черный атлас, черные кружева и черные стилы, черную помаду и черные чулки, и белую, белую кожу в рыжих веснушках. Пепельные волосы, ставшие после золотистыми, потом – ярко-красными, превратившиеся со временем в каштановые.
…Но сзади – настойчивый, раздражающий, тугой звук закрываемой на замок двери, и сжатые пальцы мгновенно потеют… Оборачиваюсь.
Сидишь, разложив на столе коричневатый порошок, откручиваешь колпачок ручки. За окном снег, а после табака в носу свербит, в голове пусто и глухо, только паутины качаются на сквозняке, легко-легко – ты так говорила, я ведь слишком много курю, чтобы понять. Ну, а доза побольше – и в горле сухо першит, водить шершавым языком по нёбу – как по наждачке.
Помню медленные удары твоего сердца, масляные следы от бордовой помады на моем лице, расслаивающийся алый лак на коротких ногтях, жидкость для снятия макияжа, грязные ватные диски по полу в ванной.
Идем по лесу; курю. Ты болтаешь о готике, об аниме, с трудом переступая на огромных платформах через коряги, я безразлично киваю, почти не вслушиваясь в бред, который ты несешь, взбиваю тонкий хрусткий снег и подгнившие листья стоптанными кедами неопределенно-грязного цвета. Ты поглубже засовываешь руки в карманы черного пальто, на тебе – черные чулки в сеточку. Не холодно, красна девица?
Расстегиваю свою короткую коричневую куртку, ослабляю узел разноцветного шарфа, комкаю покрасневшими, закоченевшими руками нелипкий снег.
- Я считаю себя настоящим готом, - улыбаешься. На передних зубах – разводы помады.
- Ты тоже мне очень нравишься, - ха, да, я слушаю тебя очень внимательно. Задираю голову, ты ведь на своих чертовых «ходулях», смотрю усталыми глазами в серые, бесцветные. Ты замолкаешь, растерявшись вдруг. У тебя – красные волосы, у меня – зеленые.
Теперь уже ходим молча, я ковыряю сосновые шишки, ты стоишь чуть поодаль, раздраженно сверлишь мне спину взглядом. Достаю фотоаппарат, снимаю. Миссия в лесу закончена, пожалуй; подхожу к тебе, прижимаюсь к плечу, встаю на цыпочки. Губы у тебя с кислым вкусом помады, целуешь как-то жадно, словно в первый раз. В итоге вокруг моего рта – красивые красно-черные разводы, под носом, на щеке, да, впрочем, у тебя не лучше. Оттираемся снегом, смеемся, хохочем, валяемся на холодной, мокрой земле, а в твоих глазах я читаю странное, разочаровывающее меня желание.
А в комнате снова - разум срывается с катушек, даже не помахав ручкой – щелкает замок, и синяя бесформенная майка уже стянута с меня. Холодно; почти дрожу, с шипением развязывая корсет на тебе, утыкаюсь лицом в теплую шею, вдыхаю терпкий запах пота, дезодоранта и пудры.
И расстались мы очень смешно, наверное. Что я тебе говорила – не помню. Почему все закончилось – не знаю. Именно это как-то стерлось, исчезло, оставив лишь множество гелевых ручек с открученными колпачками. И мне все так же мерещится плотный скрежет ключа, всепроникающая вонь табака, моих сигарет и косметики.
А иногда кажется, будто тебя и вовсе не было, вообще ничегошеньки не было. Но если закрыть глаза…
- …Я считаю себя настоящим готом. Мне нравится ходить на встречи, и…
- Слушай, ты сегодня опять в корсете?
- Ну, я ж ничего не говорю о твоих вечных балахонах.
- Поцелуй меня.
- Нет. Я же накрашена.
Киваю головой. Не хочешь – не надо, не нужна – и все, гуляй, в бессрочном отпуске. Но мы же, кажется, расстались не поэтому? Или именно поэтому? Извини, я не помню. Ты, уверена, тоже.
Наверное, все-таки не было ничего. Вот только закрытая, запертая дверь, за которой я, видимо, оставила что-то очень важное…

 Отправлено: 15.12.08 15:43. Заголовок: У меня сейчас даже с..

У меня сейчас даже слов нету Вам выразить, что я чувствую - вот не могу! ;) Так что прошу меня простить - я отойду и напишу подробнейший отзыв. :)

 Отправлено: 15.12.08 16:04. Заголовок: Mitsumi э... а поче..

Mitsumi
э... а почему так много?

а Вы всегда отходите и обдумываете.

 Отправлено: 16.12.08 16:05. Заголовок: Извиняюсь ;) Так вот..

Извиняюсь ;) Так вот, уважаемый Автор (давайте на ты? ;) ) , ваши фанфики - одни из самых прочувствованных, которые я читала. И разнообразие между разными месяцами, странами, характерами, жанрами впечатляет, поражает, цепляет,черт возьми и только одно остается неизменным - то, что очень нравится. ^^

 Отправлено: 16.12.08 21:46. Заголовок: Mitsumi да... так с..

Mitsumi
да... так сложно было узнать меня в Сказочнике... =)

 Отправлено: 20.12.08 15:20. Заголовок: Ptrasi о______О. Нет..

Ptrasi о______О. Нет,ну просто о____О-ище! Честно,думала, какой читала похожий по настроению и по стилю фанфик, и поняла только после твоего сообщения - "Галлюцинации". ;) З.Ы. Зато меня узнать всегда можно - ступор комментатора в постах стабильный xD